Чтение 5–й страницы книги ~Игры на свежем воздухе~

- Про кого он так? -допытывался Валька, и Витас неохотно пояснил:

- Про меня… - и, опережая вопрос,добавил: - Изменник - потому что я литовец, а служу белорусам - они всё одно, что москали. Знаешь, кто такие москали?

- Знаю, - хмуро ответил Валька.Больше он ничего не спрашивал. Витас сам начал рассказывать про то, как на 7-й заставе наряд решил застрелить кабана и выпустил по нему два магазина из автоматов калибра 5,45, но кабан начхал на стрельбу и обратил пограничников в постыдное бегство, причём преследовал их до самой заставы, где и был застрелен из снайперской винтовки тамошним замбоем. Девятнадцать автоматных попаданий, насчитанных позднее, не нанесли кабану заметного ущерба… Витас рассказывал смешно, и неприятный осадок от брошенных в спину слов совсем рассеялся. Тем более, что вечером Короб сам предложил поехать на стрельбы - Валька и рта насчёт этого не успел раскрыть…

Вообще-то он надеялся, что и Олеся поедет, но она буквально в последний момент пресыщенно заявила, что ей "надоела эта пальба" и что она останется дома, чтобы "в кои-то веки спокойно послушать магнитофон". Валька огорчился, но отказаться от поездки было выше его сил.

Он думал, что поедет вместе с солдатами, набившимися в кузов ГАЗ-66, но выехал позже, вместе с Коробом на УАЗике. Майор пояснил это так:

- Пусть ребята отстреляются и разъедутся, нам просторней будет.

Честно говоря, Валька заранее побаивался большого количества офицеров на стрельбище, но то ли к их приезду и правда все разъехались, то ли их там много и не было, но только на бруствере траншеи - стрелкового рубежа - покуривали двое молодых лейтенантов с 6-й заставы и майор - отец Димона.Автоматы мирно стояли около места для осмотра оружия после стрельбы. Тут же лежали два прямоугольных зелёных ящика - цинки с патронами - и ключ для их вскрытия, похожий на консервную открывалку. Димон стоял около грибка для часово-го.

- Ну как мои отстрелялись? - поинтересовался Короб, выскакивая на землю, а Валька вылез с другой стороны и пошёл к Димону.

Этот парнишка в самом деле был странноватым. Валька это понял при первой же встрече - там, в лесу, около танка, когда худощавый, одетый в армейскую форму Димон толькососкочил с коня. Почти беловолосый, с решительным подбородком, неулыбчивый и хмурый, он сперва показался Вальке ограниченным, но уже в тот же день стало ясно, что это не так. Димон просто был взрослее, чем выглядел. Обычно попытки подростка выглядеть взрослее оказываются глупыми и смешными, но Димон не ПЫТАЛСЯ выглядеть взрослее. Он БЫЛ взрослее своих пятнадцати.

- Приехал пострелять? - спросил Димон, пожав руку Вальки. - Сейчас, погоди… А где Олеська?

- Не поехала, - сожалеюще ответил Валька и поймал быстрый взгляд Димона.

- Сказала - хочет от нас отдохнуть.

- Ладно, пусть отдыхает… Пап, разреши?

Такой же худощавый и светловолосый, как сын, начальник 6-й заставы бросил окурок в окоп и флегматично спросил:

- Я тебе скажу "разрешаю", а ты возьмёшь автомат, треснешь кого-нибудь по башке прикладом и скажешь: "Мне разрешили." Так?

- Товарищ майор, - серьёзно сказал Димон, - разрешите приступить к выполнению стрелковых упражнений?

- Вот это другое дело… Не разрешаю. Поперёк батьки в пекло торопиться не надо. И вообще помолчи - про вас вспомнят, когда надо. Стрелок.

- Если молчать - никто не вспомнит, - возразил Димон, - под лежачий камень…

- …торопиться не стоит, - невозмутимо закончил майор. Офицеры засмеялись, потом Короб сказал:

- Да ладно, пусть стреляют… Твой Вальку проконтролирует. А ты мне пока… - он понизил голос, и начальник 6-й отмахнулся от мальчишек:

- Давай, Дмитрий. Покажи гостю.

Лейтенанты тоже перестали обращать какое-либо внимание на ребят и присоединились к тихому разговору начальников. Валька даже слегка обалдел от такой бесконтрольности, а Димон спокойно направился к автоматам…

…В тот день Валька пострелял не только из автомата. Один из лейтенантов приволок с заставы снайперскую винтовку и здоровенный пулемёт Калашникова с двумя цинкамилент - мальчишкам тоже досталось попробовать. Результаты Вальки по сравнению с результатами Димона были более чем скромными… и, похоже, отец Димона НЕ БЫЛ доволен успехами сына. Потом офицеры с оружием направились на заставу, а Димон и Валька остались сидеть на краю траншеи.Димон на-брал старых гильз и кидал их в бруствер. Валька стащил ковбойку, постелил её на травку, вытоптанную солдатскими ботинками и улёгся, закинув руки за голову. Они не знали, о чём друг с другом говорить - Олеся была как бы катализатором в общении двух плохо знакомых ребят, в её отсутствие разговор не клеился.

Кажется, Валька задремал. И его разбудил голос Димона:

- Хочешь, я расскажу тебе, что со мной было?

ГЛАВА 7.

Димку украли весной прошлого года - в Гродно, прямо на вок-зале, когда он приехал к бабушке. Похищения людей в Белоруссии были редкостью, и большинство российских детей никогда бы не купились на фокус с просьбой сесть в машину и показать, где находит-ся улица какая-то-там. Димка сел - и следующее, что он осознал, бы-ло то, что вокругнего тесный ящик, дышится с трудом, всё вибрирует и гудит. Мальчишка начал лупить кулаками и ногами в крышку и стенки. Никто не появился хотя бы для того, чтобы его выругать, а потом Димке стало очень плохо. Позже он понял, что его везли на самолёте…

Так тринадцатилетний сын белорусского офицера оказался на Балканах, в Албании, недалеко от озера Скадар. В местах, где как раз начиналась война…

Никто не думает, что может оказаться жертвой похищения. Это просто трудно себе представить, как трудно представить и то, что же ты всё-таки будешь делать, если это случится. Сперва Димке всё казалось просто идиотским сном или даже розыгрышем, мальчишка не желал понимать, что всё вокруг - на самом деле.

Люди, с которыми он прибыл в Албанию, так и остались для него неизвестными - а забрали его из самолёта боевики Освободительной Армии Косово, двое из которых очень хорошо говорили по-русски. Два "хаммера" с вооружёнными людьми долго ехали по горным дорогам, где было бы даже красиво, не начни до Димки доходить весь ужас ситуации - он и вправду был похищен! Но этот ужас не парализовал мальчишку, как произошло бы со многими его ровесниками. На разъезде дороги "хаммеры" остановил блок-пост - стоял бронетранспортёр, два пулемёта в укрытиях из мешков с песком, висел чей-то флаг и ходили солдаты - в куртках с закатанными рукавами, с винтовками наперевес и чёрными перьями на касках25.Это выглядело немного смешно, но Димка понял одно - эти солдаты не имеют отношения к его похитителям! Больше того, похоже, те, кто его вёз, сами зависели от солдат в пернатых касках - остановились сразу же, засуетились, как-то подтянулись, двое тут же вышли из машин…

И Димка заорал!!! Заорал истошно, причём - по-английски, припомнив школьные уроки, от которых кое-что в голове сохранилось: "Сэйв ми!" Итс киднэппинг! Хэлп!"26.Конечно, бандиты были вооружены, но их же меньше, чем солдат, у тех имелся бронетранспортёр и пулемёты под надёжной защитой…

Тут его ждало ещё одно потрясение. На его вопль солдаты просто не обратили внимания. Как в страшном сне - ты кричишь, а тебя не слышат! Они проверили у албанцев какие-то бумаги и отпустили, так и не взглянув на Димку.

Албанцы, кстати, мальчишку тогда не тронули, только посмеялись над его криками,и этот смех был обиднее побоев… Не били и потом, когда привезли в горный бункер - вполне благоустроенный - и предложили ему только одно: написать отцу. Не сняться на камеру, а именно написать, чтобы тот в ближайший после получения письма выходной приехал в Гродно по адресу, который они вложат в письмо… Димка отказался. Он не знал, зачем это нужно, но хорошо понимал, что от майора-пограничника ничего законного и приятного бандиты потребовать не могут. Было очень страшно, но он сказал: "Нет!"

Его не тронули и тут - оставили в комнате, предложив подумать до утра и ничем не пригрозив. Димка сбежал тут же, вытолкнув оставленный в дверях снаружи ключ на подостланную под дверь газету.

Из бункера он выбраться сумел. Но Димка не имел представления ни о географии, ни о языке, ни об обычаях мест, где он оказался - его поймали сразу после рассвета. Не тронули опять, но конкретно потребовали ответа - будет он писать отцу, или нет? Димка, выведенный из себя неудачной попыткой побега, обозвал похитителей нехорошими словами и начисто отказался писать и вообще говорить с ними.

Вот тогда-то его начали бить. В тесной пустой комнате, куда три-надцатилетнего подростка втолкнули, содрав с него всю одежду, четверо здоровенных лбов принялись избивать его методично и безжалостно. Если мальчик терял сознание - отливали водой из шланга и опять били. Кулаками, ногами и резиновыми палками, после ударов которымивсё внутри словно обрывалось. Время от времени задавали всё тот же вопрос: будет ли он писать?

Димка не знал сам, откуда у него взялись силы, чтобы выдержать. Он кричал, стонал и плакал, но что-то делать для бандитов упорно отказывался. Тогда его привели - притащили - к подземному колодцу, какой-то брошенной шахте, поставили на колени на краю чёрного провала, откуда дул холодный сырой ветер и, приставив к затылку писто-лет, сказали, что сейчас расстреляют. Димка продолжал плакать и твердить, что ничего писать не будет. Потом щёлкнул боёк - и мальчик потерял сознание.

В пистолете не было патрон. Бандиты "пошутили", надеясь, что похищенный сломается.

Ему дали отлежаться и куда-то повезли. По дороге Димка снова бежал - на повороте при торможении выскочил из машины, благо, "хаммер" был открытый. И снова подвело незнание местности - мальчик вышел на овечью отару, пастухи схватили его и выдали погоне…

На этот раз его избили прямо на дороге и, привязав за бампер, около километра тащили по дороге - правда,на не очень большой скорости, но этого хватило, чтобы он вновь потерял сознание.

Димку привезли на плантацию. На самую настоящую плантацию, где выращивали помидоры. Тут его передали с рук на руки хозяевам плантации - албанцам-братьям Райхату и Ченте, предложив поработать и подумать над предложением…

…Плантация была обыкновенным адом. Полторы сотни подростков в возрасте от 10 до 15 лет - в основном, албанцы же, но были и сербы, и цыгане, и болгары, и македонцы - работали по 14 часов в сутки, фактически не получая никакой еды, кроме отвратительной бурды - её "подавали" в котлах без ложек или мисок, приходилось черпать варево руками иследить, чтобы не остаться вообще голодным. По ночам обкурившиеся "травкой" охранники - их было около полутора десятков - устраивали по баракам стрельбу; пули прошивали фанерные стенки, и Димка увидел, как умирают его ровесники, как раненых достреливают перед бараками в живот, оставляя потом мучиться по многу часов… Били же и по поводу - и просто так, под настроение…

Большинство малолетних рабов давно отупели от страха, голода и мучений. Но были и другие - и через неделю Димка бежал с работ, присоединившись к двум албанцам и сербскому парнишке, который и повёл их к границе с Черногорией… Их поймали на вторые сутки. Один из албанцев был убит, а сербу отрубили голову лопатой уже в лагере, на глазах у всех… Димку и второго албанца избили. Через два дня после этого Димка сбежал один - шёл по памяти. Его схватил и доставил обратно на плантацию итальянский патруль. Теперь мальчик был брошен в карцер - яму, по колено полную полужидкой грязью, где уже сидели болгарин и македонец. Бандиты не рассчитали - ночью подростки выбрались наружу, построив живую пирамиду и бежали в третий раз. Теперь бежали в Македонию - через всю Албанию.Пресле-дователи не ожидали такого - беглецов поймали только на пятые сутки. Димку не убили только потому, что он был нужен тем, кто стоял намного выше хозяев плантации - а его товарищей по побегу повесили прямо тут же, на деревеу дороги.

Димка не плакал. Он больше не хотел плакать. Или разучился.

В следующий раз побег состоялся через несколько недель, в начале мая - Димка, один албанец и один серб прокопали ход прямо под стенку барака. Тут им не повезло на месте - их схватили сразу за бараком. Но дальше невезение сменилось везением - именно в этот момент пролетавший с гуманитарной бомбёжки очередной "воин свободного мира"- НАТОвский пилот - вывалил над плантацией оставшийся груз бомб. Под их грохот ребята ускользнули.

Их поймали через два дня.

Очевидно,Димка достал своих "хозяев" конкретно. Братья-бандиты решили кончать с ним, справедливо полагая, что этот "поганый славянин" рано или поздно сбежит - так и так неприятностей не оберёшься. Но просто расстрелять или повесить мальчишку было бы слишком легко и неинтересно. Отупевшие от анаши и способные лишь на жестокость Райхат и Чента решили живьём скормить Димку крысе - закопать его по шею в землю и пустить крысу под надетый на голову ящик.

Дальше получилось, как в хорошем кино - и как не так уж и редко бывает в жизни. Именно в момент зверской казни на плантацию нагрянул отряд "Белых Тигров" - сербской негосударственной патриотической организации, не связанной никакими уставами и соглашениями и давно подбиравшейся к бандюгам. Они скрытно перешли границу - и…

Изуверов-рабовладельцев ждал конец скорый и справедливый. Большая их часть, не успев (да и не пытаясь) оказать сопротивления, полегла под огнём "тигров" - в их числе оказались Райхат и Чента. Полдесятка взятых живым, воющих и причитающих бандитов согнали к бараку и зарубили тесаками. Потом - покинули плантацию, освободив рабов. Часть из них - сербы и черногорцы - решила уходить со своими спасителями в Черногорию. Димка пошёл с ними - тем более, что в отряде оказались не только сербы и черногорцы, но и македон-цы, и болгары, и поляки, и даже албанцы! И были двое русских…

…Но быстрого возвращения не получилось. В горах Паштрик от-ряд обложили албанские боевики и спецназовцы НАТО. Начались затяжные бои - тяжёлые, кровопролитные, жестокие схватки в горных лесах. Два месяца отряд прорывался к своим, потеряв почти две трети бойцов - и вышел в Сербию уже в конце июня, когда война официаль-но закончилась!

Среди вышедших был и Димка - но теперь уже Димон-Рус. Ничуть на себя прежнего не похожий, оборванный, со сбитыми в кровь босыми ногами - и сжимающий обеими руками трофейный автомат. Странно,но именно за эти два месяца подросток навсегда полюбил Балканы - их гордый и честный народ бойцов и верных друзей. И возненавидел врагов этого народа. Он не хотел уезжать - но лично Желько Ражнятович позаботился о том, чтобы все уцелевшие подростки были отосланы из отряда по домам… Так Димон вернулся в Белоруссию - туда, где его уже никто не ждал…

… - Воевать - это как? - тихо и словно бы виновато спросил Валька. Димон - он сидел бледный, с капельками пота на верхней губе - так же тихо ответил:

- Если услышишь от кого, что это романтично или интересно - плюнь тому в морду. Это страшно.

- И всё-таки ты не хотел уезжать? - уточнил Валька. - И… Олеся говорит, что ты мечтаешь вернуться…

- Наболтала уже, - неодобрительно заметил Димон.

- А что, неправда?

- Правда, - подтвердил Димон. - Понимаешь… У меня там друг был.

Серёга. Уже взрослый, но настоящий друг… Он уже под конец погиб. Вот он так говорил: "Если другие воюют за правду, а ты - нет, значит, они воюют за тебя." И четверостишье читал…

И можно жизнь свою прожить иначе,

Можно ниточку оборвать…

Только вырастет новый мальчик -

За меня, гада, воевать…

- Это Башлачёв, - вспомнил Валька. - У меня мама любит его слушать.

- Олеська говорила, что твоего отца убили в Афгане? - спросил Димон. Валька кивнул. Спросил, глядя в сторону:

- Дим… ты убивал?

- Убивал, - вздохнул Димон. - И того гада, который Серёгу штыком заколол… Я его из пулемёта, из трофейного - надвое… - он вдруг передёрнулся и добавил: - Вроде забылось,а вот сейчас тебе рассказал - всплыло, как будто сегодня было…

- Он был албанец? Извини…

- Ничего… Не, албанцы слабаки против братушек27в рукопашной. Немец, инструктор.

- Ясно, - сказал Валька. Что ещё-то можно было сказать? - Слушай, но ведь есть какая-то эта… конвенция. Чтобы не достигшие пятнадцати лет не участвовали в боях. И чтобы их не трогали…

- Да плевать все хотели на эти конвенции, - пояснил Димон. - Все, и наши, и ихние… Понимаешь, на войне всё это до фонаря. Просто - до фонаря, что есть, что нет… Да ты и самподумай, что там было делать, если вопрос стоял так: или меня убивают просто - безоружного и бесполезного - или я беру в руки оружие и, может быть, остаюсь жив. При чём тут конвенции какие-то… Тот, кто их писал, ни разу, наверное, разбомбленной колонны с беженцами не видел. А я видел. Тут нужно каменное сердце иметь,чтобы за оружие несхватиться… или заячье… - Димон ожесточённо напрягся, сказал: - Вот бы мне посмотреть на того, кто на эту колонну бомбы сбрасывал! Неужели у него дом есть, жена, дети?!

- К нам в школу по обмену приезжали американцы, - вспомнил Валька. - Может, у кого отец и был лётчик, я не знаю… Но сами они - обычные ребята. Туповатые, правда, но нормальные…

- Все они… нормальные, - сплюнул в траншею Димон. - Жаль, я не видел ни одного. Ездят по миру, как туристы, а их папочки шариковые бомбы на людей сбрасывают и фосфор валят! Это фашисты, Валь. Настоящие фашисты, про каких мне дед рассказывал.

- Весь народ не может быть виноват, - вспомнил Валька, что говорили им на занятиях по политологии. Димон скривился, будто куснул лимон:

- Да ну… Ерунда это, Валь. Библию читал?

- Немного…

- Христос неправильно говорил: не бывает на свете тех, кто "не ведает, что творит" - помнишь, он так про легионеров, которые над ним издевались, сказал?Каждый сам что-то делает. И сам отвечает. Он сам выбирает. И сам идёт по своей дороге. И если армия какой-то страны разбойничает,а простые люди этого не замечают - значит, все виноваты.И чёрт его знает, кто больше - лётчик, который трактора вместо танков бомбил, или люди, которые его встречали, как героя. Это, Валь, самая большая подлость на свете - быть сильным за счёт слабых. Собрать тысячу современнейших самолётов и бомбить города, колы, больницы, электростанции, пока не "победишь". Я это здорово понял.

От жестоких, взрослых слов Димона Вальке было немного не по себе. Да, пожалуй, Олеська была права - он злой. Но это была не прос-то злость, а злость, уверенная в своей правоте. Злость, против которой нечего возразить. Вальке случалось злиться - на учителей, приятелей, каких-то посторонних людей, даже на маму. Но это всё было не то. Какбудто сравнить горе человека, потерявшего любимую собаку - и горе того, у кого умерли родители… Мальчик вдруг вспомнил виден-ные год назад кадры хроники - тогда он на них как-то не обратил внимания, а сейчас они всплыли из памяти: как горит дорога, горят сброшенные взрывами в кюветы прицепы и трактора. И ещё что-то горит - такое, очём не хочется догадываться, ЧТО ЭТО. И мальчик на переднем плане - ровесник нынешнего Вальки - прижав к животу почерневшие руки, раскачивается и даже не плачет: ВОЕТ. Неужели Димон всё это видел по-правде?! И что тогда ему можно возразить?

- Я тебе это рассказал, - Димон встал, одёрнул куртку, - потому что ты, по-моему, хороший парень.

Валька смутился:

- Правильный пацан, - со мехом сказал он, тоже вставая. - У нас так говорят.

- Ты тоже говоришь? - спросил Димон, бросив последнюю гильзу.

- Говорю, хотя и не люблю.

- Тогда зачем говоришь?

ГЛАВА 8.

Вот такой разговор был пять дней назад на стрельбище 6-й зас-тавы. Именно после него ледок между мальчишками окончательно растаял, и все трое фактически не расставались с рассвета до темноты. Бывает так, что ты знаком с человеком несколько лет - а дружбы нету всё равно, так - приятельские отношения. А бывает, что достаточно не-дели - и ты чувствуешь: вот друг на всю жизнь.

Если честно, ничто не доставило бы Вальке большего удовольствия,чем мысль,что у него появился настоящий друг. Но ощущение этого портила одна мелочь. Так, ерунда.

Валька влюбился.

У него оставалось немного времени для самоанализа, да мальчишки к нему и несклонны. День был забит очень плотно. И всё-таки на такой простой вывод время нашлось.

За свои короткие сознательные годы Валька встречался с неско-лькими девчонками. И целовался с несколькими. И в кино ходил, и на дискотеки, и в кафе. И… ну, было и ещё кое-что. Не СОВСЕМ уж, но так - близко. И ему даже казалось, что он влюблён в одну из них.

Теперь он понял - чепуха на постном масле. Ни в кого он не был влюблён, потому что все те девчонки и рядом не колыхались с Олесей, с которой он не целовался, в кино, кафе и на дискотеки не ходил, да и встречаться конкретно с ней - не встречался, всегда рядом был Димон.

И это как раз было самым неприятным.

Стивен Кинг утверждает, что любовь - это вид наркотика, и влюблённый озабочен поисками встреч так же, как наркоман - поисками кайфа… а всего остального он не замечает. И всё-таки Валька хорошо видел, что Димон неровно дышит к Олесе. Видел это так же отчётливо, как и свою собственную влюблённость - чувство, ухитрившееся в немалой степени отравить ему весьма клёвое пребывание на 5-й заставе. Не мог Валька определить другого - знает ли что-нибудь о его и Димона чувствах сама Олеся. И что знает Димон. Не приходилось сомневаться, что тот, стоит ему понять, как обстоят дела с "его девчонкой", полезет выяснять отношения. Валька знал, что в этом случае будет бит, и бит жестоко… но это его не пугало. Пугало другое - о дружбе с Димоном после этого можно будет забыть навсегда.

Валька не подозревал, что попал в вечную, как род человеческий, ловушку: два друга и девчонка. Может быть, отец или майор Короб… или даже собственная мама Вальки! - могли бы ему рассказать, как найти из неё выход, но Валька сгорел бы на месте, узнай кто-нибудь из взрослых о его проблемах. Да и что они - 30-35-летние старики! - могут понимать в жизни четырнадцатилетних?!

А пока любое случайное прикосновение к Олесе было словно удар током от оголённых проводов - у костра, в ДОСе, на тропе, когда они ехали колено в колено, во время стрельбы из лука… На лесных озерцах, где они купались в коричневой, загадочной торфяной воде, Валька вообще старался на неё не смотреть.

И поражался тому, как Димон может ничего не замечать…

…Девятый день пребывания Вальки на заставе выдался солнечным и жарким. Все трое долго и свирепо сражались в футбол с деревенскими мальчишками, и Валька показал, что такое воронежская футбольная школа. Собственно, он это показывал уже не в первый раз, и обе команды старались заполучить"русского" к себе. Его так и называли - "русский", и он не обижался: среди здешних деревенских ребят были поляки, литовцы, конечно - белорусы, но русских не было. (Что, как объяснил Короб, на западе Белоруссии не редкость.)

После ожесточённого матча и короткого купания в озере все трое поехали лесом обедать - на Димонову заставу, которая была ближе. Ехали, болтали, потом Димон вдруг взялся рассказывать анекдоты - с абсолютно серьёзным лицом и такие, каких Валька никогда не слышал. Разная смешная чушь просто лилась из обычно серьёзного Димки потоком - Олеся и Валька почти выпадали из сёдел от хохота…

- Ну вот… Пропал в зоопарке слон. Начальник милиции вызывает подчинённых и говорит им: "Два часа - слон у меня в кабинете, или ищете себе новую работу." Прошло полчаса- вваливается в кабинет толпа, все радостные, тащат поднос, а на подносе скорчился большой заяц. "Вот, нашли, товарищ начальник!" "Так, вы что, издеваться надо мной?! Это ж не слон!!!" "Как не слон?! Слон, товарищ начальник, слон - вы его сами спросите!" Начальник на зайца орёт: "Ты что, слон?!" А заяц ему в ответ: "Слон я, слон! Только сапогами больше не бейте!!!" - Димон переждал хохот и начал: - А вот ещё… - но тут же сам себя оборвал: - Эй, это что?

Теперь и Валька услышал неподалёку резкие мужские голоса, перебивавшие друг друга то ли в споре,то ли в ссоре. А Олеся сказала:

- Папкин голос, - и направила рыжего в ту сторону, откуда голоса неслись - на поляну,светившуюся за стеной деревьев. Мальчишки,шпоря коней пятками, поскакали следом…

…На большой поляне, как сперва показалось Вальке, разбили лагерь туристы. Стояли палатки разного размера, цвета и формы - от самодельных брезентовых "памирок"до навороченных ярких синтетичек. Человек тридцать мужиков, молодых парней и подростков, несколько молодых женщин и пятеро пограничников, в том числе майор Короб, собрались около большущего кострища. У многих были лопаты, а потом Валька узнал бородатого Мишу, командира отряда поисковиков "Звязда" - и понял, что это и есть лагерь поисковиков, причём разбитый недавно.

На ребят, выехавших из леса, никто не обратил внимания - стоял жуткий галдёж, и в его центре на земле сидел даже не бледный, а какой-то синеватый парень лет 18-ти - голый по пояс, в камуфляжных штанах и кроссовках, заляпанных грязью. Он трясся, как отбойный молоток и что-то нечленораздельно объяснял хмуро кивавшему Коробу. Что - услышать было невозможно из-за ора, поднятого поисковиками:

- Да чего там, возьмём ружья, нагоним и побеседуем по душам!

- Они тебе побеседуют… из пистолетов, если не хуже!

- Верно, не наше это дело! Пусть погранцы ловят! Или менты!

- Да ну тебя! У них что - сто рук?!

- Давно пора сволочей этих проучить!

- Да не догнать их теперь уже - сказали же, час прошёл!

- Догоним, мы лес хорошо знаем!

- Они тоже, наверное…

- Вы как хотите, а я этих гадов хочу найти и руки им вырвать!

- "Копачам" поделом, нечего в могилах рыться!

- За это и надо убивать!

- Да чего ты всякую… несёшь?!

- Ты чё, сильно умный?!

- Кто - я?!

- Ну не я же!

- Что-то произошло,- обеспокоенно заметила Олеся. Димон покосился на неё:

- Да? Я как-то не заметил…

Майор Короб обернулся - лицо у него стало рассерженным. Кивнув на трясущегося, как желе, парня одному из пограничников, он быстрым шагом направился к друзьям, поспешно слезшим с коней.

- Так, вас сюда чего принесло? - сердито спросил майор, кивком ответив на приветствие Димона. - Давайте отсюда живо, юные следопыты.

- Да мы просто обедать едем на 6-ю! - возмутилась Олеся. И тут же спросила: - Папка, а что случилось?

Короб оглянулся на толпу и коротко ответил:

- Снова убийство, - но, поняв, что этим не отделается, быстро изложил последние события.

Час назад в лагерь поисковиков, как раз отдыхавших после утренних работ, влетел совершенно невменяемый парень, что-то бормотавший о трупах и нападении. Мишка по рации связался с 5-й заставой и, взяв с собой несколько человек с охотничьими ружьями, отправился в указанном парнем направлении - тот, услышав предложение провести группу к месту происшествия, взвыл и впал в истерическое состояние, но и без него Мишка со своими быстро нашёл искомое - классический лагерь"чёрных следопытов", больше похожий на бойню в разгар сезона. Пять человек были перебиты абсолютно беспощадно и с потрясающей жестокостью - их, только-только продравших глаза, порубили тесаками. Никаких толковых следов обнаружить не удалось - нападавшие на лагерь люди ушли по галечной отмели вдоль реки.

К моменту прибытия пограничников уцелевший более-менее пришёл в себя и смог рассказать, что ещё в Гродно, откуда они приехали, к их старшему подваливал какой-то типс предложением - точнее, с ультиматумом - работать на некое "третье лицо". В случае отказа - грозил репрессиями. Старший только посмеялся - все территории между чёрными следопытами давно были поделены, на чужое никто не зарился и не мешал другим делать бизнес. А слухам об убийствах на границе старший просто не поверил…

Парень остался жив только потому, что вышел из палатки раньше других по естественной надобности - и со стороны видел, как его подельников за несколько секунд убили трое быстро и бесшумно вынырнувших из лесной чащи людей. Никто из "чёрных следопытов" не успел даже схватиться за находившееся под рукой оружие. Всё это привело парня в такой ужас, что он бросился бежать, не разбирая дороги - и влетел прямо в лагерь "Звязды". Кажется, сейчас он больше всего мечтал оказаться в камере на заставе или вотделении милиции.

- И чтоб духу вашего тут не было, - сердито сказал майор Короб. - Нет, постойте! Сейчас пошлю с вами двоих - проводить…

- Папка, ты чего? - удивилась Олеся. - Мы верхом, они нас только держать будут! Да ты не беспокойся, мы же быстро, галопом - туда и…

- …и только туда! - заключил Короб. - Оттуда - ни ногой, пока я за вами не приеду!

… - Поехали, посмотрим?

Это было первое, что спросила Олеся, едва они отъехали на сотню метров от лагеря поисковиков. Мальчишки переглянулись. Потом молча повернули коней, ориентируясь попримятой траве и поломан-ным веткам - следы почти десятка ходивших туда-сюда людей были заметны даже неопытному человеку.

В общем и целом Валька был совершенно спокоен. Трупы пограничники убрали, конечно, нападавшие сейчас далеко, а посмотреть на место работы "чёрных следопытов" было интересно. И нечего дяде Во-ве так уж беспокоиться. Хотя его можно понять - снова убийства в заставских тылах. Скорее всего, кто-то просто хочет подмять под себя этот весь бизнес - для выросшего в России Вальки это казалось хотя и грязной, но с точки зрения бандитов - вполне логичной вещью…

…Лагерь могильных воров напоминал лагерь "Звязды" - только палатка была одна, хоть и большая,и поставлена прямо рядом с тремя длинными и глубокими раскопами буквойП, окружёнными валами выброшенной земли. Одна сторона палатки была целиком в бурых пятнах разной формы и размера - нетрудно было догадаться, что это такое. Но задуматься над этим никто из троих просто не успел - из раскопа ловко выпрыгнул человек. Выпрыгнул - и застыл на его краю, не сводя глаз с всадников, выехавших на полянку.

Высокий светловолосый мужчина лет тридцати был одет в мелкопятнистый камуфляж, перетянутый поясным и двумя плечевыми ремнями. Сзади на поясе висела объёмистая сумка, тоже из камуфляжной ткани, спереди - длинный нож и,хотя больше никакого оружия у незнакомца, возникшего из раскопа, не было видно, все трое почувствовали себя неуютно под его внимательным, холодным взглядом.

Первым пришёл в себя Димон. Он внушительно сказал с высоты седла:

- Это пограничный район. А вы находитесь на месте преступления.

Кто вы такой и что вам нужно?

Осталось неизвестным, что собирался ответить мужчина - и собирался ли он отвечать вообще, потому что, едва Димон кончил говорить, из кустов чуть левее ребят вынырнули двое пограничников. Один замер возле большого дуба, а второй, в котором Валька узнал Витаса, мельком посмотрев на ребят, сделал три шага вперёд и заговорил официальным тоном:

- Лейтенант Витас Лацетис, погранвойска Республики Беларусь. Я повторю вопрос мальчика: кто вы и что делаете в пограничном районе?

Светловолосый мужчина, повернувшийся к пограничниками, едва они появились из кустов,сунул руку в карман камуфляжа. Лейтенант остался неподвижным, но второй пограничник вздёрнул ствол автомата, а Витас негромко, но внушительно сказал:

- Руки.

- Простите, господин лейтенант, - у мужчины оказался резкий, звучный голос,- я лишь хочу предъявить разрешение на пребывание здесь, подписанное командующим вашими погранвойсками, а так же моё удостоверение личности… Ваше начальство на заставе должно быть предупреждено обо мне. Разрешите? - и, не дожидаясь разрешения, он достал из кармана какие-то бумаги. Витас не двинулся с места, и мужчина неожиданно командным тоном, повысив голос, добавил: - Чёрт возьми, да посмотрите бумаги, лейтенант! Подойдите и посмотрите - я имею право требовать это от вас, как старший по званию! Я - капитан БНД28Айзек фон Фелькерзам!

ГЛАВА 9.

- Тишшшш… - прошипела Олеся, когда Валька, совершенно ниче-го не видевший в темноте кинобудки, опрокинул какой-то ящик, буквально чудом успев его подхватить в последний момент и наощупь вод-рузить на стол… или другой ящик, не поймёшь. Все трое, предводительствуемые Олесей, пробирались куда-то вперёд, пока девчонка не скрипнула чем-то - немного посветлело, и на уровне глаз в стене образовались два квадратных окошка, предназначенные для показа кинофильмов в комнате отдыха. - Наше счастье, чтов канцелярию не пошли, - еле слышно сказала Олеся, и они сгрудились у окошек. Точнее, сгрудились Валька и Димон, второе окошко по-рыцарски предоставив в полное распоряжение Олеси.

В комнате отдыха находились начальники трёх застав: майор Короб, отец Димона майор Бидара и начальник 4-й капитан Станчевский. Сидя возле стола для настольного тенниса, они внимательно слушали фон Фелькерзама…

- …мой дед, - немец прохаживался по комнате, деликатно не заходя за спины пограничников, чтобы не заставлять их вертеться. - Это, к сожалению, правда, и я понимаю, как тяжело вам может быть разговаривать со мной. Тем более - вам, белорусам, чей народ потерял в той войне каждого третьего жителя… Это наша вина, вина немцев, и я не стану ссылаться на давность случившегося, мне известно, что у славян долгая память. Но известно так же, что они не злопамятны и, может быть, вы не станете судить внука за дела деда, тем более, что так получилось - сегодня мы в одной лодке. Не стану я и открещиваться от моего деда. Я любил его, он много мне рассказывал о войне - и поэтому сегодня именно я выполняю это задание, а не кто-то другой…

- Так это вас Берёза видел в Бресте? - перебил фон Фелькерзама Короб.

- Берёза? - капитан секунду подумал. - А, старик, который вцепился в меня и стал звать милицию? Он?

- Он самый, - кивнул Короб. - Он принял вас за вашего же деда.Бывший партизан, у них старые счёты…