Чтение 21–й страницы книги ~Приглашение в рабство, или Требуются девушки для работы в Японии~

Переодевшись, мы сели друг напротив друга и открыли джин.

– Рюмок нет. Придется пить из бутылки. Хотя погоди.

Я подошла к машине и порылась в бардачке. К моей радости, там оказалась пара пластиковых рюмок, словно специально приготовленных для нас. Разлив джин, я подняла рюмку и посмотрела на Натку.

– За тебя.

– И за тебя.

Отдыхающие японцы недружелюбно косились на нас, но мы старались не обращать на них никакого внимания и продолжали наслаждаться джином.

– Ирина, но ты же за рулем! – спохватилась Натка.

– Ну и черт с ним, с этим рулем!

– Жалко, что ты не взяла что-нибудь закусить.

– Натка, бумажник не резиновый, деньги подходят к концу. Надо экономить. Я, конечно, могла взять бутылку дешевого вина, но мне захотелось, чтобы ты попробовала настоящий лондонский джин. Ты же чувствуешь, что его даже не надо запивать.

– Это напиток богов. Уж если гулять – так гулять!

У нас не было ни покрывала, ни купальников. Мы лежали в легких платьях прямо на песке, и пили джин.

– Натка, а твой дипломат точно нам поможет?

– Поможет.

– Ты так уверенно говоришь… Он что, в тебя влюбился, что ли?

– Влюбился.

– В тебя грех не влюбиться, ты такая красивая! Натуральная блондинка, волосы ниже задницы. Губа не дура у этого дипломата.

– Когда ты пропала, Янг приезжал в кабаре каждый день и увозил меня либо на яхту, либо на небольшую виллу. Наши отношения мало походили на отношения проститутки и клиента. Когда мы были в постели, он целовал каждую клеточку моего тела, старался доставить удовольствие только мне, совершенно не думая о себе. Рядом с кроватью он ставил букеты с цветами, и комната наполнялась дивными ароматами. Рано утром он приносил мне кофе с шоколадным мороженым прямо в постель. Единственное, что его угнетало, так это то, что я русская проститутка и не могу принадлежать самой себе. В общем, он был смущен тем, что я не свободна.

– Как это – не свободна, ты что, крепостная, что ли? Вот вернемся на родину, и будешь свободна.

– Знаешь, эти отношения с Янгом пугают меня. Григорич вызывал меня к себе, спрашивал, что у нас было, о чем говорили. Он хотел, чтобы я рассказывала все до мельчайших подробностей, и когда мы встречались с Янгом, мне казалось, что он лежал третьим в постели. Это не может не настораживать. Как бы не было беды… По-моему, они что-то замышляют против Янга. У меня нехорошее предчувствие.

– Натка, а он что, и вправду сказочно богат?

– Богат. Он был женат дважды. Содержит две семьи. Его жены и дети не работают и ни в чем не нуждаются. Он занимает ответственный пост. Имеет огромную виллу в Гонконге, пару квартир в Штатах и еще много всего, в том числе собственную конюшню с десятью породистыми жеребцами, которые на сегодняшний день стоят целое состояние. Приезжая к нему, я всегда отсыпалась, до одури валялась в чистой просторной постели, гуляла в саду. В общем, наслаждалась полной свободой. Можно сказать, что я по-прежнему оставалась пленницей, только содержали меня в золотой клетке, которая мне казалась раем, ведь потом приходилось возвращаться в наш шалман. Я постоянно вспоминала тебя и при мысли о том, что больше мы не встретимся, горько плакала. Григорич сказал, что ты пропала без вести. Вышла погулять и не вернулась, поэтому вряд ли когда-либонайдешься.

– Вот сукин сын! – перебила я Натку. – Все-таки он рассчитывал получить пленку и меня грохнуть!

– Я хотела подключить Янга, чтобы он начал твой розыск через Интерпол. В последний раз Янг намекнул мне о том, что хотел бы выкупить меня у мафии и жениться на мне.

– Ты это серьезно?

– Вполне.

– Во дела! – присвистнула я и разлила джин. – И что ты решила?

– Ничего. Я хочу только одного – вернуться домой. Мне не очень приятно общаться с человеком, который в глубине души считает меня проституткой.

– Ерунда. Если бы он считал тебя проституткой, то не относился бы к тебе так. Но ты-то хоть что-нибудь к нему чувствуешь?

– Ничего. Я имею в виду ничего любовного. Просто какое-то уважение и благодарность.

– Натка, ну а если он позовет тебя замуж, ты что, откажешься?

– Ирина, я не знаю, как это тебе объяснить. Я хочу, чтобы он нам помог.

– Ну а когда поможет?

– Я больше ничего не хочу. Знаешь, я, наверное, только сейчас поняла, что такое родина. Пусть она нищая, убогая, жестокая, пусть ею управляют бездарные людишки, которые живут только для себя, но все же это моя родина, пойми, и я хочу жить только там.

– Это ты сейчас говоришь, потому что мы сидим в жутком дерьме, а вот когда вернемся, ты отойдешь, почистишь перышки и захочешь продолжать эти отношения. Ну неужели ты бы отказалась стать важной дамой, иметь влиятельного мужа? Разве плохо жить за границей, на огромной вилле, ездить с охраной, посмотреть мир, одеваться в самых дорогих магазинах, купаться на самых элитных пляжах! Это же такое счастье, дура! Так и помрешь, ничего не увидев!

– Ира, я твердо знаю только одно – что не люблю этого человека. Я бесконечно благодарна ему за то, что он скрасил мне страшные дни в Токио. Меня угнетает то, что наши отношения развивались как отношения проститутки и клиента. Вот если бы они начинались по-другому, я бы, наверное, смогла преодолеть этот барьер. Я бы переломила себя, если бы он не платил моему хозяину за проведенные со мной ночи и не совал в мой карман стодолларовые купюры по утрам. Это угнетает меня, угнетает настолько, что я уже ничего не хочу.

– Просто ты сейчас в таком состоянии. Пройдет время, и ты будешь рассуждать по-другому. Тебе необязательно выходить замуж по любви, достаточно и чувства уважения. Брак при любом раскладе убивает любовь. Брак разрушает страсть и приводит к ненависти. Ну выйдешь ты замуж за какого-нибудь придурка на своей родине. Ну, допустим, ты будешь его любить. Но пойми, любовь – это чувство приходящее и уходящее. Не бывает любви на всю жизнь! Тот, кто говорит, что является однолюбом, говорит так только потому, что не жил со своим любимым в браке, вот и все. Любой брак, даже самый поначалу счастливый, съедает бытовуха, съедает так быстро, что вскоре от любви не остается и следа. Люди мучаются вместе, не живут, а мучаются, успокаивая себя тем, что так надо. Многие браки держатся только из-за детей. В них нет ни любви, ни духовности, а уж страсти так и подавно! Только страшная, беспросветная бытовуха. Рано или поздно наступит момент, когда тебе захочется жить нормально, и ты начнешь наезжать на своего мужа. Тебя будет раздражать то, что он не может прыгнуть выше своей головы. Не думай, что тебе удастся выскочить замуж за нового русского. Они нынче на вес золота, и гоняться за ними равносильно тому, что ловить жар-птицу в лабиринте! А так, абы с кем… Ты устанешь жить средненько, потому что мы обе с тобой совершенно другой породы, мыне умеем жить средненько и любить средненьких мужичков! Придет момент, и ты вспомнишь своего Янга, но будет поздно, даже слишком поздно. На твоего Янга найдется тысяча таких, как ты, только на тебя этой тысячи не найдется. Это шанс, и он дается один раз в жизни, а если не успеешь его ухватить, то считай, что больше у тебя ничего не будет. В жизни не бывает много шансов, а есть только один. Один-единственный шанс быть счастливой и быть богатой. Упустила – будь середнячком и живи средненько. А все эти рассказы о супругах, которые живут вместе по тридцать лет и говорят о большой и светлой любви, – это бред сумасшедшего. Они так устали друг от друга, что уже много лет спят на разных кроватях и живут разной жизнью. Все это игра, пафос! У них не только разная жизнь, у них и любовь разная, несмотря на то, что они много лет соседствуют под одной крышей!

– Ты говоришь очень убедительно. Янг и в самом деле мой шанс, но, знаешь, Ирка, мне ведь и в постели с ним не сахар.

– Как это?

– Янг очень ласков, внимателен, нежен, но он совершенно не возбуждает меня как мужчина. Может, это оттого, что он платит мне за секс?

– Выброси все это из головы. У меня масса знакомых, и я прекрасно знаю, что такое семейный секс. Он так и называется – семейный секс. Это просто опостылевшая обязаловка, такая же, как уборка квартиры, готовка и стирка белья. У мужчины с неохотой встает, а женщина с неохотой соглашается. Люди живут под одной крышей, но уже давным-давно друг друга не хотят и совокупляются чисто механически, без страсти, только потому, что так надо. Ну а уж если им и в самом деле захотелось потрахаться, то происходит это так быстро, что они даже иногда не раздеваются – зачем? То, что сейчас тебя не возбуждает Янг, это не так страшно. Прожив несколько лет с другим мужчиной, ты придешь к тому же, от чего ушла, – тебя не будет возбуждать собственный муж. Ты ведь не думаешь, что, выйдя замуж, будешь постоянно стонать под мужем от блаженства. Придет время, и ты будешь позже ложиться спать, придумывать всякие отговорки, а уж приспичит, то сделаешь это как можно быстрее. Любая страсть, в конце концов, исчезает, словно ее и не было вовсе.

Допив бутылку джина, мы посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Вот это мы дали! Ирка, а как ты сядешь за руль? – спросила Натка.

– Ерунда! Я водила папин «Запорожец» в большем подпитии.

Я посмотрела на часы и потащила Натку к машине.

– Ты куда?

– Хочу встретиться с одним человеком.

– С кем?

– С тем сутенером, про которого я тебе рассказывала.

– Ты же сказала, что он не может нам помочь.

– Может, но не хочет. Просто мы закончили наши отношения, но не поставили финальную точку.

Это была бредовая затея. Мы поехали в Токио, в апартаменты Марата. Я и сама не знала, зачем мне это надо. Наверное, я никак не могла простить ему, что мы расстались безособого сопротивления с его стороны. Я включила музыку на полную катушку и посмотрела на Натку. Она вновь высунулась в люк, махала проезжающим мимо японцам и орала пьяные песни. Машина неслась с бешеной скоростью, я улыбалась и смахивала пьяные слезы. Говорят же, что, когда много выпьешь, водка начинает плакать. Так случилось и со мной. Я думала о себе, о Марате, о том, как нам было хорошо вдвоем. Я бы все равно не смогла подставить его с пленкой. Просто не смогла, и все. Не такая уж я и сука, какой стараюсь казаться.

Подъехав к дому Марата, я увидела человек десять мирно беседующих мужчин европейской внешности. Среди них были Марат и его отец.

– Что там за столпотворение? – поинтересовалась пьяная Натка.

– Стрелка.

– Какая еще стрелка?

– Сходка воров, сутенеров, криминалов, не знаю, как это еще назвать.

– Красивые воры, ничего не скажешь. Все как на подбор, словно со страниц журнала «Плейбой».

От выпитого джина голова трещала, способность здраво рассуждать притупилась.

– Ты сиди, я скоро буду, – сказала я Натке.

– Ты куда?

– Хочу поставить точку на неудавшихся отношениях.

– Ты же совершенно пьяна!

– Ничего, так даже легче, а то, может, трезвой у меня бы не хватило духу.

Я только хотела выйти из машины, как рядом с нашей тачкой появился лысый. Мы обе вздрогнули и посмотрели на него, как на привидение.

– Уйди, нечистая, – махнула я на него рукой.

Лысый расширил глаза и тяжело задышал.

– Уйди, нечистая, кому говорят!

– Сгинь! – поддержала меня пьяная Натка.

Лысый открыл дверь и сел на заднее сиденье. Обняв нас сзади, он улыбнулся, показав при этом гнилые зубы, и прошипел:

– Сейчас так сгину, что на всю жизнь запомните, сучки!

– Натка, это не мираж, он настоящий, – сказала я гробовым голосом.

– Конечно, реальный, а какой же еще! Вы, девочки, где должны быть? Я вас уже обыскался. Ты, Ирина, насколько я помню, должна быть с Маратом и получать нужную информацию. Что это он один стоит, без тебя? Ведь твое дело – быть рядом. Он вообще в последнее время без тебя ездит, как это называется?

– Я же тебе сказала, что мы поссорились…

– А тебе было сказано: помириться.

– Не получается…

– Я тебе сейчас башку разобью, чтобы получилось. А ты, Наталья, должна вкалывать в кабаре и обслуживать клиентов после работы, а еще ждать своего дипломата. Только почему ты тут спиваешься, непонятно. Вы что, телки, совсем оборзели, не понимаете, куда попали? Может, вы думаете, что с вами тут в детские игры играют? Я как чувствовал, что вы тут появитесь. Решил немного подежурить, и не ошибся. Машину где-то раздобыли. По Токио гоняете как у себя дома. Вид у вас, правда, не совсем товарный. Кто это вас так отделал? Или в бордель какой-нибудь попали?!

– «Кто отделал, кто отделал…» Тебя это не касается, – процедила я сквозь зубы. – А ну, пошел вон из машины!

– Что ты сказала, сучка?!

– Что слышал! Так, без приглашения, в машину не садятся. Не твоя тачка, вот и выметайся отсюда. Мы больше к тебе и твоим друзьям отношения не имеем. Можешь оставить наши паспорта себе на память.

– Да вы что, телки, совсем сдурели! Вы теперь на нас пожизненно работать будете. Мы вас купили. Вы наша собственность! Забыли, что ли, кто вас сюда привез?!

– А вот это ты видел! – я развернулась и показала лысому огромную фигу.

Лысый покраснел, тяжело задышал и заехал мне в ухо. Я сморщилась от боли. Этот придурок попал как раз по тому месту, где были наложены швы. Затем он ткнул в мой затылок пистолетом и сурово произнес:

– А ну-ка, заводи мотор и поехали!

– Куда?

– Как куда? К Григоричу.

– Зачем?

– Поехали, там разберемся.

– Может, не стоит никуда ехать, – взмолилась я.

– Давай заводи машину, или я прострелю твою башку!

Лысый положил палец на спусковой крючок. Сердце мое учащенно забилось, захотелось позвать на помощь Марата. Он стоял всего в нескольких метрах, такой далекий и такой родной. Выглядел он, как всегда, превосходно – в дорогом костюме, белой рубашке с шелковым галстуком и до блеска начищенных ботинках. Ну что ему стоит повернуть голову и посмотреть в нашу сторону? Крикнуть ему я не могла, так как прекрасно понимала, что если закричу, то получу пулю в затылок, и причем без всяких предупреждений.Пришлось завести мотор. Машина взревела и плавно заработала.

– Поехали! Не хрен тянуть! – злился лысый.

Я стала слушать, как работает двигатель, и удивленно пожимать плечами.

– Что случилось?

– Машина аварийная. Сюда еле доехали. Можно открыть капот и покопаться в моторе?

– Ты что, совсем оборзела?! Я сейчас разнесу все твои мозги! Поехали, кому говорят!

– У меня не получается, садись за руль ты.

– Что у тебя не получается?! Я же слышу: двигатель работает нормально! А ну не дури, а то застрелю!

– Педаль газа не работает. Видишь, нажимаю, а машина никуда не едет! Пойди посмотри, что случилось. Хочешь, мы пересядем в твою машину и поедем на твоей. Зачем на аварийной-то ехать?!

Я хотела открыть дверь и выйти из машины, но лысый рявкнул что было сил:

– Сидеть!

Вздрогнув, я села как вкопанная, боясь пошевелиться.

– Да от тебя перегаром разит, как от скотины! – разозлился лысый. – Нажрались, как суки!

– Не нажрались, а напились, – вежливо поправила его Натка.

Дальнейшие события развивались так быстро, что я даже не успела что-либо понять. Развернувшись, я схватила лысого за руку с пистолетом. Натка достала из-под сиденьятолстую железную пику и всадила лысому прямо в горло. Лысый ослабил руку, и пистолет упал. Натка посмотрела на меня полоумным взглядом и растерянно произнесла:

– Ирина, я его убила… Я не хотела, клянусь! Я случайно сунула руку под сиденье и нащупала эту пику. Мне показалось, что он может тебя застрелить…

Я погладила ее по плечу и тихо сказала:

– Хорошо, что этот идиот держал у себя под сиденьем такую штуку. Наверное, она у него лежала на случай самообороны. Вот и нам пригодилась. Если бы ты не воткнула в него эту пику, он бы меня убил. Понимаешь, еще чуть-чуть – и он бы выстрелил! Ты просто опередила его. Выстрела не произошло по счастливой случайности, иначе трупом былабы я.

Натка не слышала моих слов. Закрыв глаза, она беспрестанно повторяла:

– Ирочка, я не хотела. Клянусь тебе, я не хотела. Меня посадят?

– Кто?!

– Полиция.

– А как она узнает, что это ты?!

– Труп увидит.

– Не увидит. Мы его спрячем. Ты спасла мне жизнь. Успокойся.

Натка испуганно покосилась на лысого и с опаской спросила:

– Ирочка, а он живой или мертвый?

– Должен быть мертвым.

– А если нет?

– Успокойся, Натка, он мертвый, и все. – Взглянув на лысого, я почувствовала, как по спине пробежал неприятный холодок. Лысый полулежал на сиденье, уперевшись головой в дверную ручку. Глаза его были открыты и смотрели прямо на меня, словно он что-то хотел сказать, но не мог этого сделать. Дотронувшись до его руки, я постаралась нащупать пульс. Пульса не было. Затем порылась в кармане брюк и достала бумажник. В бумажнике оказалось ровно сто долларов, наверное, те самые, которые мне пришлось емудать за адрес кабаре. Сунув купюру в карман, я посмотрела на Натку. Она была ужасно бледная и напряженно о чем-то думала.

– О чем ты думаешь?

– Пытаюсь понять, что произошло…

– Не надо ничего понимать. Если бы мы его не убили, то убили бы нас на вилле у Григорича. Эти люди заставили нас участвовать в жестокой игре на выживание. Мы приняли условия этой игры и сделали свой ход.

– Ирина, я же не виновата… Он сам напросился! Никто его в нашу машину не звал…

– Конечно. Теперь будет знать, как по чужим машинам рассиживаться.

– Теперь он уже ничего не будет знать. Что нам делать?

– Нужно избавиться от трупа.

– Как?

– Именно об этом я и думаю.

– Ира, посмотри, все заднее сиденье залито кровью, – вскрикнула Натка.

– Сначала избавимся от трупа, а затем от машины, – постаралась улыбнуться ей я.

Натка тихо заплакала. Мне стало ясно, что в данный момент на нее лучше не рассчитывать. Натка сейчас находится в таком состоянии, что, появись тут полиция, она сразу же признается в содеянном и подпишет себе приговор. Ей нужно время, чтобы успокоиться и прийти в себя, а времени у нас просто нет. В любую минуту к машине может кто-нибудь подойти, и тогда нам будет совсем туго.

– Нужно накрыть труп покрывалом. Это на тот случай, если нас остановят полицейские, – говорила я сама с собой. – Только где же взять покрывало? Как жаль, что у этого идиота нет покрывала.

Я посмотрела на Марата, затем на плачущую Натку и поняла, что мне больше терять нечего. Резко хлопнув дверью, я направилась к группе мирно беседующих мужчин. Натка даже не заметила моего отсутствия. Она находилась в состоянии шока. Мужчины моментально замолчали и с удивлением уставились на меня. Отец Марата, сморщившись, сунул таблетку под язык. Марат резко побледнел и выронил сигарету.

– Марат, можно тебя на пару слов, – обратилась я к нему.

Он кивнул и шагнул мне навстречу.

– Может, не стоит? – отец Марата попытался привести его в чувство.

– Стоит, – отрезала я и схватила Марата за руку.

– Кто ты такая?! Почему ты так разговариваешь с Маратом?! – стали возмущаться братки.

Не обращая на них внимания, я отвела Марата в сторону. Мне даже не хотелось думать о том, как я выгляжу в данный момент: ссадины и синяки на руках и ногах, зашитый висок, синяк под глазом, губа опухла и раздулась до самого носа… Марат смотрел на меня полными ужаса глазами и не мог произнести ни слова. Я держала его за руку и нервно перебирала его пальцы. Братва по-прежнему не сводила с нас глаз и пыталась услышать, о чем мы говорим. Это сбивало меня с мыслей и мешало настроиться на нужный лад. Мыстояли как ненормальные, смотрели друг другу в глаза и не могли произнести ни слова. В конце концов один из братков не выдержал и подошел к нам:

– Марат, что, наших проституток избили? Пусть скажет кто, и мы своих пацанов пошлем на разборку. Нужно выяснить, кто мешает нашим телкам спокойно работать!

Я уставилась на братка взглядом, полным ненависти, и силой потянула Марата за руку.

– Марат, скажи ему, чтобы он шел и занимался своими делами.

– Гриш, ты иди. Сейчас я с девочкой разберусь и приду, – послушно произнес Марат.

Браток недовольно фыркнул и вернулся на прежнее место.

– Ты знал, что я приду?

– Знал. Кто тебя так? Григорич?

– Да нет. Просто я чуть не попала в притон.

– Понятно.

– Марат, у меня проблемы. Пожалуйста, помоги мне. Давай подойдем к моей машине.