Чтение 22–й страницы книги ~Предсмертное желание, или Поворот судьбы~

Покинув родительскую обитель, я вернулась домой. Позвонила Милка и затрещала в трубку, как самая настоящая трещотка.

— Викуль, давай к матери Вадима на дачу заедем. Там сейчас ягод — море. Я хочу мужу сок из свежих ягод сделать.

— Возни больше. Не проще ли купить, — с каким-то безразличием ответила я.

— Ты же знаешь, что мать Вадима знахарка. Она меня с того света вытащила. Так вот, она там какое-то зелье приготовила для Вадима. Он с этого зелья на ноги за считанные дни встанет.

— Я без машины.

— Как это? И куда она подевалась?

— Повреждений много. Юрец ее в автосервис отогнал.

— Поедем на машине Вадика. У меня доверенность есть.

Я подумала, что мне и в самом деле не помешает развеяться. Сидеть в четырех стенах и вспоминать все, что было на берегу, очень тяжело. Милка не заставила себя ждать и заехала за мной буквально через несколько минут. Она возникла на пороге моей квартиры, как шаровая молния, кипя эмоциями и бурно жестикулируя. Машину она вела так жетемпераментно, постоянно выезжая на встречную полосу, пугая ни в чем не повинных участников дорожного движения.

— Мил, да что с тобой творится?! — перепугалась я не на шутку.

— Ничего, не считая того, что мой супруг страдает от того, что умерла его любимая девушка.

Неожиданно Мила затормозила и посмотрела на меня глазами, полными слез.

— Знаешь, а я вот что решила. Пусть Вадим думает, что Ольга умерла. Тогда все наладится. Я уверена, что все будет как раньше. А если она когда-нибудь объявится в нашейжизни, она об этом очень сильно пожалеет….

— Но ведь он чувствует себя виновным?!

— Ничего страшного. Пусть лучше он чувствует себя виновным, чем встречается на стороне и вздыхает по другой женщине.

— А если они когда-нибудь встретятся? Случайная встреча. Ты подумала, как это может отразиться на Вадиме?

— Москва слишком большой город и вероятность случайной встречи равна нулю.

— Совсем недавно ты сама сказала, что Москва — это большая деревня, в ней постоянно с кем-нибудь встречаешься.

— Я не хочу думать о плохом. Я хочу выходить своего мужа и жить с ним как раньше, до того момента, когда он встретился с Ольгой. Знаешь, сейчас в больнице между нами произошел довольно теплый разговор. Я его простила. Понимаешь, простила и покрыла его лицо поцелуями. Впервые за несколько месяцев я почувствовала себя желанной, обласканной и любимой. Мне показалось, что именно сегодня Вадим прекратил свой нескончаемый внутренний марафон к сердцу капризной соперницы. Я почувствовала, что он расслабился душой, а это самое главное. Теперь будет все по-другому. Я стану новой. Я буду намного лучше, чем она, и мой муж обязательно забудет о ее существовании. Я буду его встречать после работы при полном параде, каждый день краситься и ловить восхищенные взгляды посторонних мужчин.

Милка снова надавила на газ, и машина взревела, как раненый зверь. Я закрыла глаза и почувствовала чудовищную боль в затылке. Наверно, это нервы. Обыкновенные нервы.

Приехав на дачу, мы зашли в бревенчатый дом и сели за стол.

— Что-то матушки нет, — пожала плечами Милка. — Наверно, пошла по соседям. Она любительница сидеть в гостях и пить чай.

— Ну что ж, подождем.

Я вышла из дома и глубоко вдохнула свежий, опьяняющий лесной воздух.

— Боже, как же здесь хорошо!

Милка вынесла небольшое ведро и подошла к малиновому кусту.

— Викуля, ты сходи в самый конец дачного поселка. Позови Марию Александровну. Она обычно в последнем доме сидит. Я пока ягоды наберу. Так быстрее будет. Нам же времяне позволяет засиживаться. Я сегодня еще хочу успеть Вадима проведать.

— А ты уверена, что она там?

— Уверена. Это недалеко. Зайдешь в последний бревенчатый дом и скажешь, что мы приехали. Выручай.

Я посмотрела на Милкино ведро и пожала плечами.

— Мил, а может, лучше я ягоду соберу? Ну, что я буду по чужим людям ходить?

— С каких пор тебе моя Мария Александровна чужой стала? Вы с ней на свадьбе вовсю обнимались. У меня рука наметана. Я тут весь дачный сезон вкалывала, а ты будешь копаться и рвать по одной ягодке, — обиделась Милка.

— Ладно, схожу, — я махнула рукой и посмотрела в ту сторону, где заканчивался дачный поселок.

Милка весело затянула какую-то песенку и принялась собирать ягоды. Я развернулась и пошла по лесной тропинке. Моя подруга оказалась права. Мария Александровна сидела в гостях и пила чай на свежем воздухе вместе со своей подругой.

Увидев меня, она заметно обрадовалась и притянула меня к себе.

— Вика, девочка моя, а я в гостях засиделась. Думала, вы попозже приедете. Господи, и как же ты похорошела! Прямо расцвела! Настоящая красавица.

Наговоров комплиментов, она посмотрела на меня подозрительным взглядом и тихо спросила:

— Вика, а что с Вадимом произошло? Мила толком ничего не говорит. Сказала, что приболел. Мол, нужно различных зельев приготовить. Но я чувствую, что здесь что-то не то. Не нужно от меня ничего скрывать. Я же мать, я просто обязана все знать.

Я немного помялась и решила не расстраивать пожилую женщину.

— Ничего страшного. Просто его избили.

— Кто?!

— Не знаю. Какие-то хулиганы.

— Вот жизнь пошла, — тяжело вздохнула женщина. — Это кто же на моего сыночка руку поднял?! Изверги проклятые. Ничего. Я сейчас своих масел приготовлю да отваров различных. Они от любого недуга помогут.

Распрощавшись со своей подругой, Мария Александровна слегка приобняла меня за плечи, и мы направились в сторону ее дачи.

— А вы что, ненадолго приехали? — ласково, по-матерински спросила она.

— Мы торопимся. Милка хочет еще к Вадиму в больницу заехать, — неожиданно для себя самой проговорилась я.

Женщина встала как вкопанная и широко открыла рот.

— Боже мой, так Вадим в больнице лежит?! Что же это ты мне сразу не сказала? Ни ты, ни Мила.

— Его уже на днях выписывают, — я постаралась спасти ситуацию.

— Тогда я с вами в город поеду. Я должна своего сына увидеть. Он у меня один-единственный. Другого такого нет и никогда не будет.

— Да все обошлось. Вадим не сегодня-завтра дома будет. Милка его проведывает . Нет никакой необходимости в город ездить. Занимайтесь дачей.

— Нет. Я должна ехать, — не унималась женщина.

— Тогда вы это с Милой решайте, — пробурчала я под нос и посмотрела на черные клубы дыма, появившиеся н&небе.

В самом начале дачного поселка был пожар. Я не знаю, как это получилось, но где-то там, в подсознании, я почувствовала беду и поняла, что она угрожает никому другому, а именно близкому для меня человеку.

— У нас отродясь пожара не было, — задыхаясь произнесла женщина и ускорила шаг. — Вроде мой дом горит…

Дальше все происходило, как в ускоренном фильме. Я сняла туфли и побежала что было сил. Следом за мной бежала мама Вадима и голосила на всю улицу. Добежав до дома, мы увидели, что уже подтягиваются соседи, а весь дом объят мощными языками пламени. Пламя плясало прямо перед глазами, готовое заживо пожрать того, кто находился внутри дома.

— Милка, ты где?! — Я кричала так громко, что мне показалось, что от этого крика в моих ушах полопаются барабанные перепонки. — Мила, Милочка!!!

— Она в доме! — закричал кто-то из соседей. — Посмотрите, дверь закрыта на кочергу!

Я бросилась к двери и схватилась за горячую кочергу, чтобы открыть дверь. Но это оказалось мне не под силу. Поняв, что я обожгла руки и стала задыхаться, я отбежала от двери как можно дальше и громко закричала:

— Господи, кто-нибудь, вызовите пожарную!!! Там дверь заклинило!!!

— Уже вызвали, — ответил из толпы какой-то голос.

— Что же она так долго едет?!

Я упала на землю и с ужасом наблюдала за тем, как горит дом. Рядом со мной сидела Милкина свекровь и громко голосила.

В тот момент, когда посыпалась крыша, я всхлипнула и позвала:

— Мила, Милочка!!!

Кто-то из местных жителей подбежал к горящим ставням и попытался их открыть, но сильно обжегся.

Я впала в шоковое состояние и очнулась только тогда, когда рядом с домом уже стояла пожарная машина. Огонь погасили. Скелет дома был сильно обуглен. Кругом висела белая, шипящая пена. Перепуганные, полураздетые соседи, измазанные сажей, держащие в руках ведра с водой и домашние огнетушители… Неподалеку стояла «Скорая» и оказывала первую помощь тем, кто обгорел.

Милку спасти не удалось. Она сгорела заживо. Говорят, что ее привязали к стулу крепкой веревкой, лишив тем самым возможности передвигаться. Затем плотно прикрыли ставни и закрыли входную дверь на кочергу. После облили дом бензином и подожгли. Я посмотрела в противоположную сторону и остановила свой взгляд на разноцветном ведре, которое предназначалось для сбора малины. Оно было пустым. Значит, как только я отошла на какое-то расстояние, Милку затолкали в дом и сожгли заживо.

В тот момент когда из дома вынесли носилки, накрытые простыней, я потерла свои черные руки покрытые волдырями, и подошла поближе. Я не хотела открывать простыню. Зачем? Я хотела запомнить Милку такой, какой знала ее при жизни. Красивой, уверенной, бесшабашной и любящей…

— Милка! Как же так получилось, Милка! — громко прокричала я и рухнула прямо у носилок на колени.

— Тише. Не надо на нее смотреть. Она очень сильно обгорела. Как головешка… — произнесла женщина в белом халате.

Через несколько минут носилки засунули в «скорую» и увезли в неизвестном направлении. Я по-прежнему сидела на земле и раскачивалась из стороны в сторону. Я вспоминала тот день, когда увидела ее в первый раз: огромное желание жить, большая сила воли и вера в победу над страшной болезнью. Такой я запомню ее навсегда и пронесу эти воспоминания через долгие и долгие годы…

ГЛАВА 26

Я не была на похоронах, потому, что вообще не могу присутствовать на этой процедуре. Я никогда не понимала общую скорбь, потому что хотела скрыть свою боль от чужих глаз и скорбела в гордом одиночестве, перебирая альбом с фотографиями любимой подруги. Вот мы на озере… А вот на той самой даче, где произошла трагедия… Милка светится от счастья и с удовольствием возится в огороде. Я лежу в шезлонге и балдею от безделья. Нас фотографирует Вадим. Были минуты, когда он не отходил от Милки даже на шаг… Были да сплыли… А вот мы жарим шашлык. Милка стругает салатик и попивает красное вино…

Спрятав альбом, я достала одну из фотографий подруги и поставила ее прямо перед собой, налив полную рюмку водки.

— Привет, подружка, привет. Я знаю, что где-то там собралась целая масса народа и тебя закапывают в сырую землю. Меня там нет. Я думаю, что ты не держишь на меня за этозла. Они закапывают тело, вернее то, что от него осталось. А твоя душа здесь. Она рядом. Я не могу ее видеть, но я ее чувствую. Знаешь, подружка, я очень много думала о том, что произошло в последнее время. Нас кто-то хочет убить. Меня, Вадима, тебя уже убили. Я не знаю: кто это и что ему от всех нас надо. Но мне страшно. Вадиму не сказали о той трагедии, что произошла на даче. Он еще слишком слаб. Он узнает об этом позже. Ему будет очень трудно, потому что в глубине души он тебя любил.

Выпив полную рюмку, я даже не почувствовала горечи и сунула в рот кусок черного хлеба. Так положено. Водка и черный хлеб. Ничего лишнего.

Еще раз взглянув на фотографию любимой подруги, я подмигнула. Глазами, полными слез.

— Я буду скучать по тебе, подружка. Ой, как буду… Но ничего, у нас еще будет возможность встретиться. Никто и ничто не вечно на этой грешной земле. Всему есть положенный срок. Все предрешено, и от этого никуда не денешься.

Через несколько минут приехал Юрьевич и повез меня в парк. Мы постелили плед и стали любоваться падающими листьями.

— Осень начинается, — уныло произнёс Юрьевич и положил на мою грудь упавший кленовый листочек.

Он, как никто другой, знал, что мне тяжело, и хоть как-то старался облегчить мои страдания. Я была ему благодарна. За дружбу, за любовь, за поддержку и вообще за то, чтоон есть в моей жизни… Я лежала, смотрела на небо и думала о том, что на Милкином месте могла быть и я. Она пошла за матерью Вадима, а я осталась собирать ягоды. Наверно, тому, кто ее поджег, не было никакой разницы, кого привязывать к стулу. Идет охота на нас троих. Милка мертва, а мы с Вадимом остались живы по чистой случайности.

— А хочешь, я соберу тебе букет из желтых листьев? — постарался взбодрить меня Юрец.

— Из листьев?

— Ну да. Моя мама любила делать букеты из листьев.

Я посмотрела в глаза своего супруга и увидела в них неподдельную боль. Он провел рукой по моим волосам и прижал меня к себе как можно теснее. Какое счастье, что в этот тяжелый для меня период Юрец оказался рядом. Он всегда знает, что нужно делать в безвыходной ситуации, и может успокоить, как никто другой. Я заглянула в его голубые глаза и подумала о том, что они очень идут к его загорелому лицу. В его объятиях я чувствовала себя защищенной. Я знала, что Юрец очень за меня волнуется и втайне от меня пытается понять, что же происходит в последнее время. Он не такой, как все, он особенный. Мы никогда не спим на скорую руку, Юрьевич всегда держит меня в своих объятиях до того самого момента, пока я не усну. А я всегда засыпаю с мыслями о нем.

— Ты любишь осень? — спросил меня Юрец, по всей вероятности для того, чтобы выгнать из моей головы печальные мысли.

— Люблю. Милка тоже любила осень. Это было ее любимое время года.

— Вы были настоящими подругами?

— Мы были очень близки. Знаешь, когда ее не стало, мне показалось, что я лишилась части себя. Словно у меня отрубили руку, а быть может, и ногу. А ты когда-нибудь терялдрузей?

— Терял. — Юрьевич посмотрел куда-то вдаль и задумался. — Становится как-то пусто. Многие вещи просто теряют смысл и былую значимость.

Мы замолчали, и я почувствовала, что с трудом сдерживаю слезы. В этой жизни так тяжело лишиться близких. Я знаю, что я очень красива. Быть может, даже слишком, и что я притягиваю заинтересованные взгляды мужчин. Я всегда любила красивые вещи. Красивая женщина должна иметь красивые вещи. Особенно белье. Юрьевичу нравится, что каждую ночь я ложусь спать в чем-нибудь новом. Я обожаю ходить по дорогим магазинам и часами рассматривать яркие витрины. Я люблю не только красиво одеваться, но и красиво есть. Красиво — это значит вкусно. Люблю наслаждаться хорошим вином и ездить на красивой машине. Люблю ощущать, что меня хотят окружающие меня мужчины. Я живу всем этим и я живу именно для этого. Хотя это только обертка моей души, а изнанка совсем другая. Все это становится таким ничтожным и совсем неважным со смертью близкого человека. Милка была не просто моей подругой. Она была мне очень важна и слишком нужна.

Юрьевич вытер своей ладонью мои слезы, и его скулы заметно дрогнули. От него, как и раньше, пахло все тем же «Хьюго Боссом», которому он хранил верность со времени нашего знакомства. Чудесный запах, поистине мужской и даже немного возбуждающий.

— Ты хочешь букет из желтых листьев? — еще раз повторил Юрьевич и замер.

— Хочу.

Я приподнялась, легла на живот и стала наблюдать за тем, как Юрьевич собирает листья. Признаться, я не могу и представить, как бы я пережила эту трагедию, если бы в моей жизни не было Юрьевича. Наверно, нет ощущения более прекрасного, чем расстаться с одиночеством и начать жить с любимым человеком. Я ощущаю себя маленькой половинкой, которая так долго искала того, с кем бы могла соединиться в единое целое. Такой большой и такой серьезный… Собирает букет для любимой супруги… Глядя на картинку подобного рода, хочется жить несмотря на все трудности и невзгоды.

Когда Юрьевич принес букет, я поцеловала его и сказала искренне, от всего сердца:

— Спасибо, родной. Для меня так важно, что именно сегодня ты рядом.

Юрец сел рядом и положил мою голову себе на колени.

— А разве может быть по-другому?

— Просто у тебя столько проблем на работе…

— Моя самая большая проблема — это ты. Я не знаю, как тебя уберечь. Может, ты пока поживешь в своем домике в Ялте?

Я замотала головой и закрыла глаза.

— Нет. Я не смогу без тебя даже и дня. Юрьевич, скажи, а так бывает?

— Как?

— Ну так, как у нас с тобой.

— Бывает. Если бы мне кто-то сказал об этом раньше, я бы никогда не поверил.

Мы вернулись домой и сели за стол. Я взяла на руки собачку Зосю, посмотрела на Юрия Юрьевича влюбленным взглядом и тихо произнесла:

— Господи, как здорово, что я тебя нашла…

— Это еще вопрос — кто кого нашел, — засмеялся Юрьевич и взял Зосю к себе.

Пройдя мимо Милкиной фотографии, я налила ей полную рюмку водки и положила сверху кусочек черного хлеба.

— Выпей, подруга, выпей. Хотя бы за мое счастье. Я тебя никогда не забуду. Слышишь, никогда. Есть люди, которые не забываются. Никогда. Ты была замечательной женщиной, и мне даже страшно говорить о тебе в прошедшем времени. Я бы многому хотела у тебя поучиться. Ты сейчас далеко, и ты приняла страшную смерть. Ой, какую же страшную! Но для меня ты будешь всегда живой. Молодой, красивой и жизнерадостной.

Наверно Юрьевич услышал мои слова и, подняв меня на руки, понес в спальню. Я уснула в считанные секунды. От переживаний, от нервного потрясения. Это был хороший сон. Такой добрый и такой разноцветный. Мне снилась Милка в красивом фиолетовом платье. Она собирала ягоду и громко напевала себе под нос. Я сидела на соседней грядке и любовалась ее точеной фигуркой.

— Милка, зачем так много ягоды, — недоумевала я.

— Ягоды никогда не бывает много. Наварим варенья, сделаем сок и компот. Мужики это, знаешь, как любят. Они от этого сильнее становятся.

От смеха я повалилась прямо на грядку.

Проснувшись, я присела на кровати и обхватила подушку. Юрьевич сразу открыл глаза и посмотрел на часы.

— Викуля, мне нужно бежать. У меня сейчас серьезная встреча. Ты можешь побыть дома и подождать моего возвращения?

— Не переживай. Сегодня я побуду дома, — попыталась я успокоить Юрьевича, но втайне от него принялась вынашивать различные планы.

После долгих нравоучений Юрьевич уехал на работу. Я быстро оделась и, даже не взглянув в зеркало, выбежала из квартиры, чтобы поехать в больницу к Вадиму. Заглянув впалату, я постаралась придать лицу беззаботное выражение и, насколько хватало моих актерских способностей, произнесла невозмутимым голосом:

— Привет. Да ты идешь на поправку! Прямо на глазах выздоравливаешь. Еще немного и начнешь бегать.

Вадим смотрел в потолок и никак не отреагировал на мои слова.

— Ты что, не рад, что тебя гости навещают? Наверно, по жене соскучился. Она с матерью на даче. На следующей неделе приедет. Сам знаешь, она у тебя заядлая дачница, а там работы немерено. Матери помочь нужно. Она и так, бедная, пашет с утра до вечера. Поэтому теперь мне за тобой следить велено. Хочешь не хочешь, но пока я буду тебя навещать.

Я вновь посмотрела на Вадима и замерла. Он лежал без движений и не обращал на мои слова ни малейшего внимания.

— Вадим, ты живой?

— Живой…

— А чего молчишь?

— Что ты хочешь от меня услышать?

Я слегка растерялась и сделала несколько кругов по комнате.

— Я хочу, чтобы ты сказал, что очень рад меня видеть.

— Я очень рад тебя видеть, — безразлично повторил Вадим.

— Что-то я особой радости не наблюдаю.

— А что я, по-твоему, должен делать? Скакать на кровати? Ты же видишь, у меня стоит капельница.

Я замолчала и подумала о том, что все люди, когда болеют, становятся злыми, раздражительными. Я и сама точно такая же.

— Может, тебе принести чего?

Вадим приподнял голову. В его глазах стояли слезы.

— Вика, ты была на похоронах?

Я не ожидала такого вопроса, была не готова к ситуации подобного рода.

— На каких похоронах?

— На Милкиных.

Сев на кровать рядом с Вадимом, я взяла его за руку и прошептала:

— Вадим, ты знаешь?

— Да. Ко мне вчера приезжала мать.

— Извини. Я хотела как лучше. Я не поехала на похороны. Такое зрелище не для слабонервных. Я буду ездить на кладбище. Она была мне очень близкой подругой. Даже слишком близкой. Нам всем будет ее не хватать.

—А кто ее?..

— Не знаю. Кто стрелял в тебя. Затем пытались убить меня, а совсем недавно сожгли Милку. Слишком много случайностей.

По щекам Вадима текли слезы. Очень тяжело смотреть на то, как плачет взрослый мужчина. Мне всегда казалось, что мужчины не умеют плакать, а оказывается, умеют… Когда теряют…

— Сначала я потерял Ольгу, теперь я потерял Милу. — Вадим издал пронзительный стон и прикусил нижнюю губу.

— Ольга жива. В тот момент, когда ты нашел ее на пляже, она крепко спала. Я разговаривала с ней по телефону.

— Она умерла…