Чтение 16–й страницы книги ~Случайная любовь~

— Москва — большая деревня, Машенька, — сказал он и пригрозил мне пальцем. — Оклемаешься немного и поедешь вместе с мамой на Канары.

Я вновь посмотрела на Толика. За это время он умудрился побагроветь еще больше.

— Поехали, пора, — толкнул его второй мужчина, и вся компания, включая папу, села в «мерседес».

Вадим появился ближе к полудню. У него была стильная, современная иномарка, отдаленно напоминающая летающую тарелку.

— Машенька, это тебе, — сказал он и протянул мне роскошный букет орхидей.

— Спасибо, — улыбнулась я и, поцеловав маму, села в машину.

— Доченька, только недолго, чтобы я не беспокоилась. Вадим, ты отвечаешь за Машеньку головой! — Глаза у нее точно были на мокром месте.

Я открыла окно и укоризненно покачала головой.

— Мама, ты опять плачешь?

— Я боюсь потерять тебя, детка! Я этого не переживу.

— Но ведь он мой жених. Вернее, был им раньше. Думаю, ему можно доверять!

— Клавдия Степановна, не волнуйтесь, все будет хорошо, — крикнул Вадим, высовываясь из-за моей спины.

— Мама, ну все, мы поехали.

— Доченька, а ты не забыла мобильный?

— Нет.

— Я буду тебе звонить.

— Конечно, звони!

Иномарка рванула с места и выехала за территорию.

— Ты все-таки назвала меня своим женихом, — с гордостью произнес Вадим.

— Я потом сделала поправку.

Вадим провел свободной рукой по моей коленке и тяжело задышал.

— Маша, а помнишь, как мы с тобой заезжали вон в тот лесок и занимались любовью?

— Добавь еще, что мы кончали одновременно.

— Конечно, одновременно!

— И что же, мы занимались сексом в машине?

Разве нельзя было дотерпеть до кровати?

— Ну, ты же сама хотела экзотики. Ты говорила, что это тебе в кайф. Может, заедем в наш лесок?

Я по тебе соскучился. Маша!

— А ты мне за это время сколько раз изменял?

— Ни разу.

Я рассмеялась от души и убрала руку Вадима со своего колена.

— Не могу поверить, что ты такой правильный стал.

— Машенька, я только о тебе все время и думал.

Так, иногда.., когда баню заказывали… Но я всегда только с презервативом. Я меры предосторожности умею соблюдать. Маша, давай заедем в наш лесок, а?

Потерев виски, я вдруг подумала о том, что мне и в самом деле не мешало бы расслабиться. Я не была с мужчиной около трех лет, и за это время приятные ощущения, связанные с сексом, успели позабыться. Хотя, впрочем, нет, жаркие ночи в объятиях Макса я никогда не забывала, никогда!

— Ну что ж, давай заедем в твой лесок, посмотрим, чем это закончится.

— Машка, ты не шутишь? — не поверил собственным ушам Вадим. — Ты это серьезно говоришь?

— Понятное дело, не шучу. Итак, где наш лесок?

— Да вот он. Метров сто осталось, не больше.

Вадим газанул, и машина съехала в лесок, тянувшийся вдоль трассы.

— Машка, ты так изменилась, — повернувшись ко мне, сказал мой «жених». — Я узнаю тебя с огромным трудом. Словно я заехал в лесок с другой женщиной.

— Я тебе покажу другую женщину.

Насмешливо пригрозив ему пальцем, я подставила губы для поцелуя.

Вадим бережно приподнял мое платье и взгромоздился сверху. Действовал он крайне неуклюже, как школьник, едва только постигающий науку любви. Когда все закончилась, он виновато посмотрел на меня и, смущаясь, сказал:

— Машуль, что-то у нас не получилось кончить одновременно.

— Ничего, считай, что мы с тобой впервые поимели друг друга.

Я надела трусики, поправила платье и с независимым видом уставилась в лобовое стекло. Вадим, насупившийся и притихший, вырулил на шоссе.

Ресторанчик оказался вполне приличным, хотя и совсем маленьким. От нечего делать я пересчитала столики: раз, два, три.., одиннадцать, двенадцать — вот и все. Крохотная эстрада посредине зала — видимо, по вечерам здесь бывает живая музыка. Народу в неурочный час — никого.

Вадим заказал себе борщ с пампушками и лангет. Я же ограничилась легкими салатиками — есть совершенно не хотелось. Да и пить тоже.

Это была моя первая близость после долгого воздержания… Близость на скорую руку, близость с чужим для меня человеком… С чужим…

А других-то и не было, не считая Макса, конечно.

Русские, французы, американцы, немцы, японцы — сколько их было… Платили деньги, удовлетворяли свою похоть и.., благополучно вычеркивали из памяти навсегда. Макс, наверное, тоже вычеркнул, забыл. Я для него всего лишь случайный эпизод… Обманщица, проститутка… Девочка на раз…

— Машка, ты почему ничего не ешь?

— Аппетит пропал.

— Ты, наверное, расстроилась?

— Из-за чего?

— Из-за того, что у нас как-то скомканно все получилось? На скорую руку. Может, проведем вместе ночь? Я уверен, все будет совсем по-другому. Я это… Я просто нервничал.

Отодвинув тарелку, я аккуратно промокнула рот салфеткой.

— Ты, кажется, хотел после обеда погулять?

— Подожди, Машка, я доем, и поедем. — Вадим торопливо засунул в рот приличный кусок котлеты и залпом выпил стакан сока. Спиртного он не заказывал.

В машине я подкрасила губы и, убирая зеркальце в сумочку, спросила как бы невзначай:

— Вадим, а ты Толика знаешь?

— Какого еще Толика?

— Ну, того, с которым папа сегодня утром уехал на «мерседесе». Он еще говорил, что из Москвы приехал.

— А, Толян…

— Ну да. Ты его хорошо знаешь?

— Так себе. Нам его один человек порекомендовал.

— А он женат? — В эту минуту я подумала о Таньке. Ох, и тряслась она над ним, дуреха. Может, что и срослось?

Вадим посмотрел на меня с ревностью. Даже пятнами пошел от волнения.

— Машка, а почему тебя это интересует? Он тебе, что ли, приглянулся? Ты это брось, я у тебя в тысячу раз лучше.

— Кто бы сомневался, милый. И все же ты не ответил на мой вопрос.

— Нет, он не женат. — Голос Вадима задрожал.

— Говорят, он раньше в Москве жил?

— Говорят, жил.

— А может, у него там девушка осталась? Может, он ездит к ней?

— Да он, кажись, уже полгода в Москву не наведывался. Он здесь какую-то буфетчицу из кафе трахает.

— А как эту буфетчицу зовут?

— Валентина, что ли. Машка, а зачем ты все это выспрашиваешь? На кой черт тебе этот Толик сдался?

— Мальчик симпатичный, отчего бы не спросить.

— Нашла мальчика! Я бы на такого даже не взглянул.

— А зачем тебе на него смотреть, ты же мужчина.

Не желая больше раздражать Вадима, я перевела разговор на другую тему и даже в знак примирения поцеловала его в плечо. Несколько раз на мобильный звонила мама — интересовалась моим самочувствием.

Оставив машину на набережной, мы побрели в сторону Дворцовой площади. Вадим то и дело прижимал меня к себе и говорил комплименты.

Ну и дура эта Маша, что сбежала от такого жениха! Хотя…

— Вадим, скажи, ты меня любишь или деньги моего отца? — напрямую спросила я.

Вадим от неожиданности остановился.

— Раньше ты не задавала мне подобных вопросов.

— А я вообще не, помню, что было раньше.

Отвечай давай!

— Машка, я тебя не узнаю, — засопел он. — Ты стала совсем другой. Я ведь ничуть не меньше переживал, чем твои родители. Я твоей матушке по несколько раз в день звонил, справлялся о твоем здоровье.

— Тогда почему ты ко мне в клинику ни разу не приехал?

— Ты думаешь, я не хотел к тебе приехать?

Я просто не мог. Отец твой запретил. Сказал, что, мол, нельзя тебя травмировать. Я так понимаю, что они до поры до времени просто стеснялись тебя показывать, ведь ты здорово пострадала на пожаре.

— Да? А я-то, дурочка, думала, что красивое лицо в любви отнюдь не главное.

— Маша, но я же не мог пойти против воли твоего отца! Какой дурак будет ему перечить. Он же пристрелить может за такие штучки.

— За какие штучки?

— Ну, за непослушание. Машенька, я тебя правда люблю. Да и ты мне раньше отвечала взаимностью.

— А зачем же я тогда от тебя уехала?

— Не знаю, Машка, у тебя характер тяжелый.

Ты сама себе на уме. Сейчас хоть немного угомонилась, а раньше была, как вольный ветер. Родителям нервы трепала, не приведи Господь. А сейчас ты тихая, покладистая… Ты мне такой больше нравишься.

Покатавшись на катере по Неве, мы поехали домой. Вадим, поглядывая на меня, смолил одну сигарету за другой. У ворот особняка он вяло погладил мое колено и грустно произнес:

— Маша, ты бы меня не отталкивала, а? Я ведь все-таки твоим женихом считался. Матушка твоя даже спать вместе нам разрешала. Отец на меня как на зятя будущего смотрел,различные планы строил. Может, у нас с тобой все получится? Хочешь, я у тебя сегодня ночевать останусь?

— Нет, Вадик, — ласково улыбнулась я. — Я устала. Я хочу пораньше лечь спать.

— А можно, я тебе перед сном позвоню?

— Позвони.

Выпорхнув из машины, я послала Вадиму воздушный поцелуй и взбежала на крыльцо.

Глава 19

После ужина я поднялась к себе в комнату и включила телевизор. Ничего интересного. Новости, новости, новости. Боевые действия в Чечне, боевые действия в Думе — это накануне отпуска-то! — котировка доллара на бирже, неутешительный — весьма, надо сказать, неутешительный — прогноз на предстоящую осень. Таньке туго придется… Надо бы разыскать ее, деньжат подкинуть, как раньше. А почему, собственно, как раньше? Сто долларов — разве это деньги? Отвалю ей тысчонку-другую. Приоденется подружка немножко. Перышки почистит.

Скучает небось без меня. Надо бы дозвониться до нее. Ну почему она не отвечает?

Танька к телефону не подошла. Лето… Может, она уехала с сыном отдыхать? Ага, на какие шиши, спрашивается? А ну ее в баню! В сентябре объявится как миленькая. В крайнемслучае, в школу позвоню.

Положив трубку, я открыла Машенькин секретер и принялась разгребать сваленные в кучу бумаги и папки. Рисунки… Фотографии… Фотографий не так много. Большинство — с Вадимом.

И на всех они улыбаются. Наверное, Машенька и в самом деле любила этого большого мальчишку Наверное… А почему же тогда она от него уехала?

Сомнения одолели? Какие? Что-то ведь подтолкнуло ее на этот шаг… А рисунки хорошие. Натюрморты, пейзажи, портреты… Мама, папа, Вадим…

Какие-то девчонки — подружки, что ли? Детские лица, наброски… Карандаш, масло, акварель, гуашь… Ярко, талантливо… Жалко даже, что она так по-глупому распорядилась своей жизнью.

Многого могла бы достичь, дуреха… С такими-то родителями!

В половине двенадцатого ночи телефон пронзительно заверещал.

— Машенька, это Вадим. Ты еще не спишь?

— Пока нет.

— Чем занимаешься?

— Картины свои рассматриваю.

— Память-то хоть немного восстановилась?

— Пока нет. Но я нашла твой портрет.

— Может, помнишь, как ты его рисовала?

— Нет, не помню.

— Ты его не рисовала, а писала. Ты всегда злилась, когда кто-то говорил, что ты рисуешь. Всегда поправляла: «Я пишу».

— А как же, Вадик, я писала твой портрет?

— Вдохновенно. Я несколько часов тебе позировал, а в перерывах мы занимались любовью.

— Наверное, здорово это у нас получалось.

— Да, любимая. Мне до сих пор стыдно, что в лесочке я не сумел… Ты уж прости.

— Да ладно. А еще я нашла нашу с тобой фотографию.

— У нас было много фотографий. Ты ведь хотела сделать семейный альбом, помнишь, Маша?

— Семейный?!

— Ну да. Мы ведь хотели пожениться.

— Давай о другом поговорим, а лучше распрощаемся до завтра. Я хочу еще немного покопаться в своих рисунках.

— Если будет скучно, звони. Мобильный всегда со мной. Записывай. Я продиктую номер.

Все-таки странный этот Вадим. Странный и непонятный. Девушка его два с лишним года боролась за жизнь. На волоске ведь висела. А он ни разу — ни разу! — не навестил еев больнице. Да что там не навестил — не позвонил даже. Ну как это можно объяснить? Ах, папенька не разрешил встречаться… Причина веская, ничего не скажешь. Наводит на мысли, знаете ли. А может, он просто боялся увидеть меня — ну, не меня, а Машеньку, конечно, — уродливой? Так это, извините, вообще попахивает предательством. И не попахивает даже — воняет вовсю, чего уж там мелочиться… Мне, например, все равно, как выглядит Макс. И случись с ним такая же беда… Нет, о чем это я? Накаркаю еще на бедную голову своего возлюбленного.

Ого, первый час уже, а сна ни в одном глазу.

Привычки старые сказываются. Ночь — самое время для работы. Но об этом давно уже пора позабыть. Я не Лена, я — Маша, Маша я. А Машенька проституткой не была. Машеньке спать давно пора.

Скинув с себя одежду, я неохотно нырнула в кровать, прихватив с собой пеструю стопочку Машенькиных рисунков. Досмотрю ух сегодня все до конца. Да и удовольствие мнеэто доставляет. Надо бы отобрать лучшие и повесить на стены. Вот этот, например, пейзаж очень хорош.

Или тот…

К большому ватманскому листу, на котором акварелью был нарисован (написан, написан, конечно!) прозрачный осенний пейзаж, приклеился листочек поменьше. Легонько потянув за край, я отцепила его и громко вскрикнула от неожиданности. На меня смотрел… Зак. Провалиться мне на этом месте — Зак! Скуластое морщинистое личико с кулачок.Настороженные маленькие глазки-буравчики. Тонкие губы, сложенные в презрительную гримаску. За ним, на заднем плане, легко читалась надпись: «Феллини». «Феллини» — знала я этот клуб. Зак же меня туда и водил — продавать повыгоднее. Но «Феллини» в Москве. А Маша…

Значит, она была там, в клубе. И не только была, но и встречалась с Заком. А может, он и есть тот самый мужчина, который посадил ее на наркотики? Похоже, очень похоже… Ведь он когда-то сидел за наркотики, да и сам кокаинчиком баловался. Хотя.., такое лицо.., выразительное. Машеньку оно могло заинтересовать как художницу. Не знаю, ой, незнаю…

Деликатный стук в дверь прервал мои размышления.

— Доченька, ты еще не спишь?

— Нет, сейчас лягу. Мама, а ты не помнишь, когда я это рисовала? Незадолго до отъезда в Москву, да?

— Не помню, Машенька. Хотя погоди… Когда ты его рисовала, ты так нервничала. Я, конечно, спросила тебя, что это за мужчина, но ты в ответ промолчала. Только головой помотала и отвернулась в сторону. Больше мы к этому разговору не возвращались, да и рисунок ты убрала. Вообще, лицо интересное, колоритное. Такое хорошо запоминается. Наверное, ты увидела его случайно и захотела нарисовать.

— Наверное, — вздохнула я.

— Ну ладно, Машенька. Сейчас это уже не так важно. Как у тебя дела с Вадимом?

— Пока никак. Если честно, я не могу к нему привыкнуть. Мам, а я его сильно любила?

— Да уж любила, даже с отцом ругалась из-за него. Поначалу отец был против ваших отношений, но затем смирился.