Чтение 14–й страницы книги ~Фантастика~

Но Сэнсэй убил.

– Ничего нет. Девушка по имени Мария с похожими приметами в деревне Лычково не проживает. А все Марии, какие проживают, на месте.

Тогда Дронов сказал про подозрительную машину: нельзя ли через ГАИ добыть регистрационный номер вишневой «девятки».

– С ума сошел? – гаркнул на него Сэнсэй. – Ты знаешь, сколько их, вишневых «девяток»? Мне твои фокусы уже вот где, Ромео хренов. Ты вообще работать думаешь? Если будешь вести себя по-бабьи, мы с тобой расстанемся. Со всеми вытекающими.

Сергей сделал над собой усилие, сдержался. Еще не хватало в такой момент остаться без заработка, без поддержки.

Прикинулся, будто всё нормально, мало ли телок на белом свете.

И вроде как вернулся к обычной жизни: разъезды, деловые встречи, посиделки с нужными людьми.

Но смысл его существования теперь сводился к одному – к поиску.

Кроме «девятки» искать было нечего. И Дронов вцепился в эту ниточку мертвой хваткой.

В милиции у него были и свои контакты, без Ивана Пантелеевича. Через начальника областного ГАИ Сергей добыл список номеров всех вишневых «девяток», зарегистрированных в Подмосковье. А потом и в столице. Модель была новая, цвет не ходовой. В списке значилось 219 машин, не сильно много.

Дальше так.

Отобрал из мюллеровских парней четверых потолковей, все – бывшие менты. Объяснил, что надо делать.

Собрать краткие сведения о том или тех, кто ездит на каждой тачке: имя, возраст, профессия плюс фотка скрытой камерой. Не рассусоливать, хватит по одному дню на «девятку». На первом этапе главное – отсеять лишних.

Пацаны пахали два месяца без выходных, и в результате почти половина «девяток» отвалилась. Во-первых, старичье, во-вторых, бабы (две эти категории Дронов решил исключить из числа подозреваемых), потом машины, которые в тот день находились в ремонте или дальней поездке, несколько «девяток» оказались уже проданы, ну и кое-кого из владельцев Сергей исключил, поглядев на фотокарточку, потому что не могла Мария уехать с таким мордоворотом, ни за какие коврижки.

Всё в этом поиске было дурное, бестолковое, построенное на песке. Но Дронов верил, что чутье выведет его на гнойного подонка, похитившего Марию. Что ее именно похитили и что сделал это какой-то гнойный подонок, он знал твердо.

Кандидатов в подонки после первого этапа оказалось 112. Теперь дело пошло медленней. На каждого пришлось копать в глубину, вести слежку. Одни вылетели быстро, с другими волынка растягивалась на неделю, а то и больше. Несколько раз казалось, что след верный, но выскакивала пустышка. Десяток тайных любовниц, пара вторых семей и один курьер по наркоте – вот и весь улов, который дали следующие пять месяцев.

К апрелю стало ясно, что сеть пустая, все рыбешки в ней дохлые. Ни одна из 112 вишневых «девяток» к Марии отношения не имела.

Не давая себе впасть в отчаяние, Сергей вернулся к отсеву, начал просматривать данные заново. Кроме того велел заняться проданными машинами – у которых в сентябре был один владелец, а теперь другой.

И первая же из них вывела на цель.

Лучше бы не находил

30апреля это было.

Позвонил один из четырех парней, восьмой месяц занятых поисками «девятки», и сказал:

– Алё, это Стас. Я сейчас работаю по мужику, который продал госномер «Ж 3214 МО» 17 октября прошлого года, фамилия Дарновский, он теперь на «фольксваген-гольфе» катает. Видел его с ба… то есть с женщиной. Красивая – охренеть. В точности, как вы говорили. Прямо киноактриса. Только снять на камеру не получилось. Я из автомата звоню, пасу около ихнего дома.

– Киноактриса? – хрипло переспросил Сергей. – Давай адрес, сейчас буду.

И скоро был на месте.

– Предположительно вон те окна на пятом. Зажглись через 90 секунд после того как они вошли в подъезд.

– Дай. – Дронов вырвал из рук Стаса бинокль – профессиональный, с режимом ночного видения.

Через несколько минут за занавеской мелькнула тень – женская, стройная.

Токо-так, токо-так, токо-так, сорвалось сердце. Сергей хотел немедленно броситься туда, высадить дверь и будь что будет, но, слава Богу, хватило выдержки.

– Свободен. Дальше я сам.

Всю ночь просидел в джипе, почти не отрываясь от окуляров. В половине второго свет в окнах погас.

Спать совсем не хотелось. Какое там. Казалось, что время, больше полугода дремавшее в режиме «то-так, то-так», наконец пробудилось, задвигалось.

Рассвело. Из подъездов на работу потянулись жильцы – кто сел в машину, кто потрюхал в сторону метро.

В 9.47 занавески на одном из окон рывком распахнулись. Молодой мужик, очкастый, волосы по-пижонски расчесаны на две стороны. Неужто этот? Пальцы так сжали бинокль, чтовнутри что-то жалобно хрустнуло.

Через сорок пять минут кандидат в гнойные подонки вышел из подъезда и направился к синему «гольфу» (тачку-то Сергей уже давно идентифицировал). Отъехал.

Что делать? Подняться в квартиру, позвонить?

Страшно. Что он скажет Марии? Если это, конечно, она.

За стеклом что-то шевельнулось, и Дронов дрожащими руками вскинул к глазам бинокль.

От нервов не сразу нашел нужное окно. А когда нашел, застонал от разочарования.

Там стояла никакая не Мария, а губастая и щекастая телка, с густо подведенными глазами, или, может, это у нее ресницы были наклеены.

Тьфу! Опять пустышка!

Заскрипев зубами, Сергей с места взял разгон, на выезде из двора обошел синий «гольф» и погнал по проспекту Вернадского. Так и просвистел бы мимо своей судьбы, если б не светофор возле метро «Юго-Западная».

Остановился на красный свет, глянул в зеркало – вдруг видит, что очкастый пижон вылез из тачки и покупает в киоске букет цветов. Это на работу-то? То есть, может, конечно, там у кого-нибудь день рождения или еще какой праздник, но красные розы, да еще столько?

Сердце у Сергея в Режим не сорвалось, но екнуть екнуло.

Поотстал он, пристроился за «гольфом» сзади.

Через центр пижон промахнул без остановок, вырулил на Волгоградку. Вряд ли он так далеко на работу ездит, на другой конец города, прикидывал Дронов, это в час пик часа два пропилишь.

И точно. Мужик ехал не на работу. Остановился у жилой пятиэтажки, недалеко от Кузьминского парка.

Меньше часа прождал Сергей во дворе, наугад шаря биноклем по окнам.

Потом из подъезда вышел очкастый. За руку с Марией. И оба смеются.

Сергей тоже засмеялся – так хорошо ему стало, когда он ее увидел, после двести шестнадцати дней разлуки.

Это уж потом, секунд через пять, когда они прошли совсем близко и стало видно, какая довольная у гнойного подонка морда, Дронов подавился смехом и вцепился руками в руль. Чтоб не убить.

Дело было важное, самое важное на свете, наломать дров нельзя. И Сергей решил не торопиться, теперь никуда не денутся.

Несколько дней ушло на сбор информации, зато он вызнал об очкастом воре всё.

Непонятно было только, что Мария нашла в этом хлюпике. По всем статьям был Дарновский против Сергея полное чмо: и по внешним данным, и по богатству, да еще женатый. Как это он может жить со своей губастой шваброй, когда есть Мария? Загадка.

Другая загадка: Дронов ни разу не видел, чтобы гнойник обнимал Марию или целовал.

В доме напротив Сергей снял квартиру, поставил хорошую оптику, с тепловизором, чтоб сквозь занавески было видно. Думал, увижу, как они там в койке кувыркаются – умру. Но ничего такого не произошло, ни разу. Мария и Дарновский обычно просто сидели друг напротив друга и молчали. Или пили чай. Или смотрели телевизор. А вечером он уезжал домой на Вернадского, и она оставалась одна.

И назначил Дронов день, когда распутает все эти загадки. И разберется с Марией – раз и навсегда.

Особенный день, десятое мая. Ровно год с тех пор, как увидел ее впервые.

Десятого мая всё началось, пускай десятого и закончится.

Прозрачный дым

На подоконнике, рядом с установленной на треноге трубой для подглядывания (какое-то у нее имелось специальное название, не вспомнить), лежал пистолет. У Мюллера позаимствовал. Не для очкастого подонка – тому достаточно будет разок врезать, как тогда Федулу. Но ударить Марию невозможно. Совсем. Для того и понадобился «Макаров».

Задать ей один вопрос: «Почему?» Ответить она не ответит, но, может, хоть по глазам что-то станет ясно. После одним выстрелом ее, другим себя.

Такой примерно у Дронова выработался план.

С раннего утра он засел у своей хитрой трубы, подглядывал. Сначала особенно не за чем было. Мария лежала на кровати. Спала. По комнате гуляли солнечные зайчики.

Потом появился этот – со здоровенным букетом, с какими-то пакетами. Будто догадался, что день сегодня особенный. Самый последний из дней. Во всяком случае для трех заинтересованных лиц.

Мария надела что-то белое, гнойник накрыл на стол. Бутылку поставил. В принципе можно было уже идти к ним туда, подводить черту, но Сергей медлил. Хотел понять, что у них за праздник такой.

И домедлился.

Дарновский, гнида, облапил Марию, стал на ней платье расстегивать, а она стоит, руки опустила, не возражает.

Дальше Сергей смотреть не смог. Режим вспенил ему кровь, сорвал с места и десять, а может и пять секунд спустя Дронов был уже в доме напротив, возле кожаной двери. В руке держал маленькую сумочку на петле (называется – барсетка). В сумочке пистолет. Не бежать же было через двор с волыной наперевес.

Звонил-звонил, стучал-стучал – не открыли. Ему показалось, что он целую вечность жал на кнопку и молотил по косяку, но это из-за Метронома.

Надоело. Отскочил, двинул по двери ногой. Хороший получился удар: створка влетела внутрь, петли вывернуло с мясом.

Навстречу гнойный подонок, по пояс голый. Глаза выпучены, губа отвисла.

А за его спиной, в комнате, стояла Мария, в чем мать родила – точь-в-точь такая, как снилась Дронову по ночам. Тварь!

Роберта этого щуплого он просто толкнул, так что тот подлетел в воздух и плюхнулся на скатерть, а потом вместе со столом завалился на пол.

Под ногами у Сергея тоже стукнуло, железом. Ремень барсетки оборвался. Хрен с ней.

Мария нагнулась, подняла и натянула платье. Это ранило больше всего. Значит, от очкастого не прикрывалась, а тут застеснялась!

– Ты… с ним? – глупо, бестолково забормотал Сергей. – Ты к нему… почему?

Она смотрела своими глазищами, в которых не было ни страха, ни вины. И, само собой, молчала – немая же.

Тогда он спросил про главное:

– Ты этого, да? Любишь?

Мария кивнула, взгляда не отвела.

Дронов чуть не всхлипнул. Хотя почему «чуть» – всхлипнул, да еще как.

– А… а меня?

И снова она кивнула. Между прочим, смотрела на него ласково, хорошо смотрела. Как втевремена. Сергей перестал вообще что-либо понимать.

– Любишь меня? – переспросил он.

Кивнула в третий раз, да еще подошла и погладила по щеке, по подбородку – Дронова дернуло, как током.

Сзади раздался шорох. Сергей растерянно оглянулся. Это подонок очухался. Уставился Дронову в глаза, ощерил зубы.

«Хорошо что у меня сумка с пистолетом упала, – подумал Сергей, – а то натворил бы я дел. Любит! Она меня любит!»

Он осторожно взял ее за плечи, посмотрел в глаза и убедился: любит, без вопросов.

«Токо-так» стихло. И вообще тихо стало, всё вокруг успокоилось.

Дарновский на четвереньках полз к двери, его шатало из стороны в сторону. Пускай уматывает, его счастье.

– Я… я без тебя… я с ума сошел… – дрожащим голосом проговорил Сергей. – В натуре сдвинулся.

Щелкнул металл.

Сергей обернулся и увидел, что очкастый гнойник сидит на полу прихожей, в руке у него ПМ. Откуда узнал, что в барсетке оружие – непонятно, но по перекошенной роже было ясно: сейчас выстрелит. Дронов на его месте и сам бы выстрелил.

Скорей в Режим, пронеслось в голове. Рука дернулась к лацкану, где иголка.

– Я тебе дам иголку, – прошипел пижон Роберт. Снял пушку с предохранителя, дослал патрон. Крикнул Марии, назвав ее другим именем. – Анна, отойди!

Про иголку-то он откуда? Ведь ни одна живая душа, даже Сэнсэй не знал!

Всё, кранты, понял Дронов и шагнул в сторону, чтобы пуля, пройдя насквозь, не зацепила Марию.

Подонок тоже на нее глянул. И что-то с ним произошло. Заморгал, задвигал бровями. Рука с пистолетом малость опустилась.

Не стал Сергей ждать – другого шанса не будет. Был он хоть и не в Режиме, но все равно спортсмен, сколько лет по шесть-семь часов в день реакцию-координацию отрабатывал. Прыгнул вперед – и ногой по дулу.

Пистолет стукнулся об стену. Шандарахнул выстрел – в ушах заложило. Но Дронов не поглядел, куда попала пуля, вцепился врагу в шею.

Пижон его, надо сказать, удивил. Хоть и хлюпик, а одной рукой рванул Сергею губу, зубами потянулся к горлу, сам сипит: «Моя! Моя!»

– Моя! – зарычал и Дронов. Врезал справа, слева, но очкарик не отлип – тоже осатанел.

Выход был один – иголка. Сергей ее уж и выдернул, но Дарновский вынул руку у него изо рта, схватил за кисть – не давал уколоться.

Над ними белой лебедью металась Мария. Выкрикивала что-то бессвязное, по-птичьи. То ли ужасалась, то ли сердилась.

Потом как размахнется ногой, как врежет поганому Роберту по уху, чтоб не рвал Сергею зубами горло. Дронов повернул к ней голову, просиял улыбкой – и тоже получил ногой, только по затылку.

Дзынь!

Зазвенело оконное стекло, в нем появилась круглая дырка, от нее лучиками разбежались трещины. Что-то глухо чмокнуло в стену, отлетело на пол, закрутилось. Патрон не патрон, трубка не трубка – небольшая продолговатая штуковина, из которой повалил прозрачный дым.

Попялился Дронов на этакое диво секунд несколько – глаза закатились под лоб, а сам он упал навзничь. Отрубился.

Сколько пролежал так, неизвестно. А когда заморгал, пришел в чувство, первый кого увидел – гнойного подонка. Тот сидел, привалясь к стенке, и тоже хлопал глазами.

Марии же не было. Исчезла.

Покачнувшись, Дронов встал. Заглянул на кухню, в санузел. Нет, нигде нет!

– Куда ты ее дел? – спросил он у подлого Роберта, с трудом ворочая языком. – Где она?

Тот, тоже с трудом, выдавил:

– Не знаю…

III.Примерещилось?

Глава тринадцатая

Сила и мысль

И еще пропал пистолет. Пулевое отверстие в потолке осталось, а самого оружия на полу не было.

– Козлы мы с тобой, – вздохнул басмановский бугай. – Вцепились друг дружке в глотку. Вот она и сбежала. Только зачем пушку взяла?

– Это ты козел безмозглый! – Роберт втянул воздух полной грудью, отчего снова закружилась голова. – Через окошко по-твоему птичка влетела? Сладкий сон навеяла?

– Чего? – вылупился на него громила. В глазах читалось:«Какая птичка? Говори по-людски, гад».

– Того! Похитили Анну!

– В смысле, Марию? Кто?!

– Откуда я знаю. Тот или те, кто за нами следил.

Дарновский подбежал к простреленному окну.

– Это я за вами следил, – сказал бандит Дронов, не врубаясь. – Но я-то тут был. Кто ж тогда?

Роберт с ненавистью посмотрел на питекантропа, погубившего его счастье. Услышал неожиданное:«Это Он. Потому что десятое мая. Он дал, Он и взял. И с Метрономом так будет. Десятого мая дал, десятого мая и заберет. Может, через год, а может, через десять».

Про загадочный Метроном, на который Дронов уповал как на источник силы, Роберт уже знал – подслушал во время драки. «Метроном» включался при помощи какой-то иголки, ею спортсмен хотел уколоть себя в палец. Всё это было очень интересно, при других обстоятельствах Дарновский обязательно покопался бы у инфузории в мозгах, разобрался бы что к чему. Но сейчас имело значение лишь одно – Анна, всё прочее было неважно.

И все же упоминание о десятом мая, когда некий «Он» (Бог, что ли?) дает и забирает, потрясло Роберта. До такой степени, что он воскликнул:

– Тебе-то что дали десятого мая? Какой такой метроном?

Дронов заморгал.

– …Откуда знаешь? Ты что… тоже? Десятого мая?«Автобус. Белый столб. Рожнов. Темно. Колина гора. Токо-так»,– частил довольно звучный баритон. Половины Роберт не разобрал, но хватило и того, что он понял.

– Ты был в том автобусе?! В восьмидесятом, да? Из соседней палаты, петеушник!

– Сам ты петеушник, я в техникуме учился… А ты – тот московский пацан?!

Они потрясенно смотрели друг на друга.

– Так что за «метроном» тебе достался? – спросил Дарновский, потому что в мыслях тупоумного собеседника преобладали не слова, а какая-то ритмичная стукотня.

– Могу двигаться вчетверо быстрей нормального. Теперь даже впятеро, потому что натренировался, – не слишком складно объяснил тот, но с учетом подслушанного стало более или менее ясно.

– Для этого тебе надо перейти в особый режим? При помощи иголки, да?

Дронов испуганно уставился на него.

– А… а тебе чего обломилось?

Так я тебе и сказал, подумал Роберт.

– Интеллектуальные способности.

– Сообразиловка, что ли? Вот почему ты в два счета всё просекаешь – и про иголку, и про то, что Мария не сама сбежала.

«Мария! Кто? Зачем? Где она?»– выкрикнул баритон, и Дронов заметался по комнате.

– Ты следил за нами, а кто-то следил за тобой, – объяснил ему Роберт, поднимая с пола большой металлический патрон.

Понюхал – снова закружилась голова, как тогда.

– Это какой-то усыпляющий газ быстрого действия. Пальнули через окно, вырубили нас. Пока мы с тобой валялись в отключке, унесли Анну.