Чтение 8–й страницы книги ~Огнерожденный~

Северянин обернулся.

– Кто это – Волчара?

– Местный заправила. – Неохотно отозвался Танвар. – Можно сказать, мой покровитель.

– Как Косар?

– Да. Вроде того.

Фарах выжидающе смотрел на друга. Тот молчал. Подмастерье понимал, что сейчас решается его судьба. Все зависит от того, что произойдет сегодня. Кажется, пришло время выбирать дорогу. Новая жизнь должна с чего-то начинаться, ведь так? Пора устраиваться на новом месте. Волчара… Почему бы и нет? Танвар говорил, что и вор может быть хорошим человеком. Фарах вздохнул и сжал кулаки. Он принял решение.

Неприятно кольнуло в груди. Правильно ли он поступает? Что сказал бы дед, узнай он о том, что внук связался с такой подозрительной компанией? Но нельзя же вечно оставаться подмастерьем. Дед умер, прошлая жизнь канула в прошлое и подернулась туманной дымкой. Стала лишь воспоминанием.

– Можно с тобой? – тихо спросил Фарах.

Танвар просиял. Расправил плечи и довольно откашлялся.

– Давай. – Сказал он. – Пора тебе становиться на ноги. Пошли, представлю тебя местному люду. Я не решался позвать тебя сразу к Волчаре, но если ты сам хочешь…

– Хочу.

– Пошли. Сегодня ты увидишь хозяина этой помойки, что зовется Волчьей заставой.

Танвар протянул руку Фараху и широко улыбнулся.

Шли они довольно долго. Как оказалось, Волчара и его друзья жили довольно далеко от Волчьей Заставы. Танвар сказал, что так и положено. Все правильно. Волчара – не глава банды, он покровитель. Важный человек, влиятельный. Почти никто не знает, кто он на самом деле. В обычной жизни он один из доброго десятка сыновей провинциального барона, что проматывает свою долю наследства в столице. Только немногие посвященные знали, откуда взялось это самое "наследство".

Солнце уже село, и друзья брели по темным улочкам едва ли не на ощупь. На больших улицах горели масляные фонари, но северянин вел Фараха окольными путями. Он хорошо знал дорогу и спокойно ориентировался в переулках. Фарах же моментально запутался и старался не отставать от своего провожатого, на его взгляд все улицы выглядели одинаково пустыми и грязными.

Когда они вышли к большому каменному дому, обнесенному забором из железных прутьев, Танвар остановился и тяжело вздохнул. Фарах понял, что они пришли и, наконец, решился задать вопрос, ответ на который так боялся услышать.

– Танвар, ты – вор?

Северянин обернулся. Отсвет фонаря выхватил из темноты его мрачное лицо, заросшее черной бородой.

– Нет, – тихо и серьезно ответил он. – Что ты. Я наемник. Правда, я не состою ни в одной гильдии, я слишком беден. Нечем уплатить вступительный взнос. И мне приходится браться за кое-какие грязные делишки.

– Так ты – охотник за головами?

Танвар сплюнул на брусчатку мостовой.

– Нет, – ответил он. – Я никогда не убивал по заказу. Случалось, конечно, в драке там, в бою. Всякое бывало. Но никогда я не принимал заказ на смерть. Никогда не охотился за людьми, зная, что их смерть принесет мне доход. Никогда, слышишь – никогда! Это очень сложно. Но это ты поймешь потом. После. А сейчас – молчи. Не раскрывай рта. И делай так, как я тебе велю. Ни одного звука, понял? Если тебя будет кто-то расспрашивать, прикинься, что не знаешь нашего языка.

– Я понял. – Отозвался Фарах, чувствуя как у него немеют кончики пальцев. – Буду молчать.

Внезапно подмастерью вспомнились слова Косара: "Это не твоя дорога. Если пойдешь с нами – погибнешь". В горле стало сухо. Ноги ослабли стали словно из вязкой глины. Но отступать было поздно. Танвар достал нож и стукнул оголовьем рукояти по железным воротам. Тихий гул разнесся по пустой улице.

Их ждали. Молчаливый охранник, – широкоплечий молодой парень с мрачным лицом, украшенным россыпью подживших язвочек, – открыл ворота, глянул на Танвара и буркнул: "идем". Он проводил друзей в дом, стараясь держаться позади гостей.

За входной дверью, сделанной из светлого дуба, начинался длинный коридор. В нем было светло, – на стенах горели светильники, судя по запаху – масляные. Вдоль стен стояли шесть стульев, обитых красным бархатом – по три с каждой стороны. На полу – светлый паркет, натертый до блеска. В конце коридора виднелась черная двухстворчатая дверь, изукрашенная крупной резьбой.

Громила остановился, скользнул взглядом по подмастерью и повернулся к Танвару.

– Иди один, – сказал он.

Северянин вздохнул, повернулся к другу и сказал на южном языке:

– Жди меня здесь.

Фарах кивнул. Танвар повернулся и пошел по коридору, безжалостно пачкая грязными сапогами сияющий паркет. Громила осторожно, и даже с некоторым почтением, тронул подмастерье за рукав и указал ему на стулья. Фараху ничего не оставалось, как последовать приглашению и расположиться на одном из них. Когда он обернулся, коридор былуже пуст: северянин скрылся за большой дверью. Ему показалось, что он сама сглотнула Танвара, как пасть огромного чудовища и ему стало страшно. В каком-то смысле таконо и было, – северянин вошел в логово зверя, в самую пасть волка. И Фараху оставалось только ждать, выйдет ли его друг живым из зубов Волчары.

Время тянулось пыльной веревкой, медленно и бесшумно. Громила стоял навытяжку у входной двери и молчал. Казалось даже, – не дышал. Иногда косил глазом на гостя, но ни о чем не спрашивал.

Фараху очень хотелось спать, но он держался. Подмастерье не мог позволить себе уснуть в этом месте, пропитанном страхом и опасностью. Он чувствовал – что-то должно произойти. Что-то нехорошее.

Времени прошло много. Сколько – Фарах не знал, но полагал что не меньше пары часов. Наконец, черная дверь приоткрылась, и в коридор вышел Танвар. Вид у него был неважный, – весь ссутулился, плечи опущены, на лбу блестят капельки пота.

Шумно вздохнув, он аккуратно прикрыл за собой дверь и быстрым шагом пошел к Фараху. Тот поднялся ему на встречу, но ничего не спросил, хотя очень хотелось знать – как дела. Танвар кивнул ему, мол, идем, и заторопился к выходу.

Здоровяк охранник с интересом глянул на измученного северянина и поднял голову, прислушиваясь. Где-то в глубине дома звякнул колокольчик, и громила тотчас улыбнулся. Он распахнул перед Танваром дверь и проводил друзей до железных ворот.

На улицы Таграма опустилась темнота. Дневные звуки давно утихли, и над городом разлилась ночная тишина. Шаги по мостовой отдавали гулом в стены, и Фараху казалось, что они идут не по улице, а по колоколам.

Когда они отошли от железных ворот, подмастерье не утерпел, и накинулся на друга с вопросами.

– Ну что там? Как все прошло?

– Все нормально, – коротко отозвался северянин.

Он остановился, потянулся, разминая плечи, вытер рукавом пот со лба.

– Хорошо все прошло, – добавил он. – Волчара остался доволен. Это дело улажено.

– Почему же ты такой мрачный?

– Устал. – Признался Танвар. – Очень устал. Говорить с Волчарой всегда тяжело. Настырный, гад. Все выспрашивает, прямо как палач на допросе. Кажется, силы из тебя пьет. Если б я не знал, кто он такой на самом деле, подумал бы что попал на допрос в Тайную Канцелярию. Но в этот раз все обошлось.

– Так значит, все в порядке?

– Точно. Топаем домой и отсыпаемся. Завтра подумаем, как быть с тобой. Кстати, Волчара спрашивал про тебя. Пока видеть тебя не захотел, велел, чтобы я присматривал затобой. Теперь я твой покровитель.

– Что это значит?

– Значит, я тобой командую, ты подчиняешься. За твои дела я отвечаю перед Волчарой. То есть, если ты нас сдашь стражникам, то мне головы не сносить. Тебе задание дадут не скоро, сначала будут проверять. Пока что будешь моим помощником.

– Подмастерье, – тихо сказал Фарах. – Снова подмастерье.

– Точно! Самый младший из подмастерьев. Или как это там у вас называется?

– А как же кузня? – спросил Фарах не обращая внимание на вопрос друга. – Как же новый дом?

– Ты с этим немного погоди. Надо сначала денежек заработать. Ты не бойся, без работы не останешься. У Волчары под рукой пара своих кузниц. Его личных. Хорошо себя зарекомендуешь, – попадешь в одну из них. Тогда будешь, как сыр в масле кататься. Там кузнецы работают по заказу Волчары – и оружие для него делают, и доспехи, и украшения. И всю его команду обеспечивают тем же. Платят им очень неплохо, помни, в Таграме кузнецы всегда в почете.

Фарах кивал головой, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Странно, вроде бы все в порядке, но тревога не проходит. Почему? Вроде, все хорошо. Волчара остался доволен, жизнь кажется налаживается… Но слова Косара почему-то все время вертятся в голове. Фарах чувствовал, что он сделал что-то не так. Но никак не мог понять – что именно. По спине пробежал холодок. Подмастерью стало холодно, и он попытался плотнее запахнуть плащ.

– Тихо! – сказал Танвар и остановился, ухватит друга за рукав.

Они замерли посреди темной улицы, вслушиваясь в ночную тишину. Шаги. Нет, топот! В ночной тишине хорошо было слышно, как где-то поблизости идут люди. И не просто люди – воины. Слышно как бряцают доспехи, как звенят подкованные сапоги… Фарах напрягся, и рука сама нашла рукоять ножа.

– Что это? – тихо спросил он.

– Ерунда – отозвался Танвар и сплюнул. – Какая-то шишка возвращается домой. С охраной. Припозднился гуляка, видать в кабаке засиделся. Но давай-ка, лучше свернем в сторону.

И северянин легонько подтолкнул подмастерье к черному проему переулка.

– Почему мы спрятались? – спросил подмастерье, когда они с Танваром прошли переулок и вывернули на другую улицу.

– От греха подальше. Покажется начальнику стражи, что мы наемные убийцы, замышляющие покушение на шишку, которого он охраняет – неприятностей не оберемся. Сначаласкрутят, без лишних разговоров, а потом потащат на допрос. И будешь потом три дня доказывать, что ты всего лишь прохожий. Причем хорошо, если начальнику охраны, а то как бы не Тайной Канцелярии… Тут, брат, столица. Это мог быть и король.

Фарах поежился. Кажется, – вот она, опасность. Вроде бы, слава всеблагому Энканасу, миновала. Но почему так тревожно? Почем мурашки бегают по спине и немеют кончики пальцев? Почему так хочется заорать в полный голос и броситься прочь отсюда, не разбирая дороги и не оглядываясь? Почему?

Они шли по длинной темной улочке, углубляясь в каменный лабиринт города а Танвар все болтал, заливался соловьем, расписывая, какая прекрасная жизнь начнется с завтрашнего дня. Кажется, он убеждал сам себя, а не Фараха. Подмастерье же его не слушал – совсем. Он был занят своими собственными переживаниями. Страх не уходил. Холодной лапой он цеплял за сердце, заставляя его биться все быстрей. Подмастерье пытался избавиться от него, убеждая себя в том, что уже все позади и потому пропустил тот момент, когда Танвар вдруг остановился. Фарах, шедший следом, ткнулся ему в спину, изумленно поднял голову и тотчас был отброшен в сторону сильной рукой северянина.

– Беги! – заорал Танвар. – Беги, дурак!

Фарах, упавший на мостовую, приподнялся и увидел, как из темноты переулка на Танвара бросились темные фигуры. Три, нет – четыре, силуэта с обнаженными мечами…

Северянин выхватил свой клинок и теперь вытанцовывал на темной улицы, лихо рубясь сразу со всеми противниками. Он сразу оттеснил их прочь от Фараха, увел схватку подальше от упавшего друга, вертясь как, юла.

Звенела сталь, над улочкой повисли проклятья Танвара. Нападавшие дрались молча. Северянин вился ужом и двигался так быстро, что казался похожим на вихрь. Он стриг мечом воздух, пинал противников по коленям, толкался плечом…

Один из нападавших вдруг зашелся криком и повалился на спину, хватаясь за рассеченное бедро. Второй, не успевший отскочить, получил удар оголовьем рукояти в голову, и рухнул на камень мостовой. Оставшиеся двое не отступали, они продолжали атаковать Танвара – так же напористо и яростно, как в начале схватке.

Фарах вскочил на ноги, схватился за нож, и тут же с досады прикусил губу. Нож бесполезен против меча, да и он не такой уж хороший боец. Но надо помочь… Фарах бросился вперед, надеясь отыскать меч, выпавший из руки нападавшего.

Сделав всего лишь шаг вперед, он увидел еще двоих. Они стояли в тени, и смотрели на схватку, казалось, ждали, чем закончился дело. Подмастерье замер, не зная, что делать, и в этот момент его приметил Танвар, увернувшийся от очередного выпада.

– Беги, – крикнул он. – Беги дурак, это за тобой!

Один из тех, что прятался в тени, вскинул руку и ослепительная вспышка разорвала темноту, осветив на мгновенье поле боя. Ветвистая молния ударила в Танвара и отбросила его на землю. Северянин не успел даже вскрикнуть. Зато закричал Фарах. Закричал во всю мочь, во все горло, видя, как двое с мечами метнулись к упавшему северянину и одновременно пронзили его мечами.

Подмастерье бросился вперед и нож сам прыгнул в руку. Фарах не думал ни о страхе, ни о бегстве. Он только кричал, страшно и отчаянно, словно это его пронзила холоднаясталь. Кричал и бежал. И все же он опоздал.

Северянин вдруг вскинул руку и один из нападавших повалился, пронзенный насквозь мечом. Второй размахнулся и сильным ударом пригвоздил Танвара к земле.

Фарах захрипел и в этот момент над улицей снова блеснула молния. Подмастерье знал, что она направлена в него, чувствовал ее приближение. Он вскинул руки, закрывая лицо, и на них заплясал огонь – точно такой, как в ночь нападения разбойников на караван.

Молния ударила точно в пылающие ладони и отбросила Фараха назад. Он с размаху сел на камень и затряс головой. Боли не было. Сил – тоже. Казалось, удар молнии выпил изнего всю жизнь. Подмастерье поднял голову. Перед глазами все плыло, и он как в тумане видел что к нему подбирается последний из нападавших, занося меч для удара. За его спиной маячили два темных силуэта. Теперь Фарах знал кто это. Темные Жрецы. Они, наконец, добрались до него. И до Танвара…

Сил не было даже чтобы закричать. Даже чтобы заплакать. Подмастерье отрешенно смотрел, как сверкает в свете звезд меч, занесенный для удара. Он знал, что пришел его срок.

Темнота снова отступила, раздалась в стороны, и новая вспышка осветила улицу. Но на этот раз, огонь полыхнул за спиной Фараха. Над его головой, с шумом рассекая воздух, пролетел огненный шар и расплескался о грудь человека занесшего над головой меч. Убийца вспыхнул как сухое дерево, раскинул руки, выронил оружие и заметался по улице живым факелом. Два темных силуэта метнулись назад в тень, и им вдогонку полетели еще два огненных шара, превращая ночь в день.

Фарах поднялся на четвереньки и пополз вперед, к Танвару. Он не хотел знать, откуда взялись шары, он даже не обратил на них особого внимания. Подмастерье видел только одно, – враги бегут. А Танвар лежит.

Добравшись до друга, Фарах попытался приподнять его голову. В этот момент над ними пролетел еще один клубок огня и в дальнем конце улицы снова вспыхнул факел. Человеческая фигура, объятая пламенем, заметалась из стороны в сторону, исходя черным жирным дымом, упала на брусчатку. Но Фарах даже не поднял головы. Он смотрел на северянина, на своего друга и покровителя, заменившего ему семью. Он был мертв.

Касаясь лица северянина, Фарах чувствовал только холод смерти. Грудь Танвара была разворочена ударами мечей, а под его тело натекла огромная лужа крови. Фарах чувствовал ее тепло, ушедшее из тела, – стоял на коленях в этой самой проклятой луже и чувствовал ее тепло.

– Танвар, – тихо сказал подмастерье и заплакал.

Его друг, заменивший сироте семью, умер. И вместе с ним умерло все – новая жизнь, новая судьба… Подмастерье Фарах умер второй раз. Смерть. Только смерть, тлен и разрушение. Запах горелой плоти забивал ноздри, слезы душили, к горлу подступил комок.

– Танвар!

Вокруг вдруг стало людно. Затопали сапоги, подковы выбивали искры из мостовой. Над головой кто-то кричал, приказывая догнать, схватить, связать…

Но Фараху было уже все равно. Он смотрел на мертвого друга и тоже умирал.

Сильные руки схватили его за плечи, дернули вверх, поставили на ноги. Подмастерье замотал головой. Перед глазами все плыло, он почти ничего не видел.

– Кто ты, мальчик?

Фарах прищурился, и увидел, что перед ним стоит невысокий человек завернутый в желтую накидку. Его орлиный нос выдался вперед, нависая над узкими и бесцветными губами. Отблеск факела лег на чисто выбритый череп. Жрец.

– Отвечай, когда спрашивают! – рявкнули над ухом.

– Фарах. Я Фарах, – выдохнул подмастерье.

– Откуда ты?

– С юга…

– Так ты не из Таграма? Кто твои родители, мальчик?

Фарах не ответил. Он опустил глаза, глянул на тело Танвара, распластавшееся на камнях мостовой и почувствовал, как горячие слезы катятся по щекам.

Руки, державшие его за плечи сжались, Фараха грубо встряхнули, и он поднял взгляд. Жрец жал ответа.

– Я сирота.

– Как ты сюда попал? – Жрец наклонился вперед, рассматривая Фараха. Подмастерье вдруг почувствовал, как от жреца пахнуло жаром, и сообразил, что именно он пустил те огненные шары. Жрец помог. Спас ему жизнь и покарал убийц. Жрецы – они добрые.

Фарах прикрыл глаза и шумно сглотнул. Леденящий холод, поселившийся внутри живота, отступал. И тогда он решил ответить.

– Меня привез мой друг. Танвар. Он подобрал меня в Башмине и привез сюда. Мы только сегодня приехали, ничего не успели сделать…

– Зачем он тебя привез?

– Я подмастерье кузнеца. – Слова шли тяжело. В голове гудело, перед глазами все плыло. Но Фарах знал – надо отвечать, надо. И отвечать правильно, чтобы никто не заподозрил в нем внука еретика.

– Танвар сказал, что здесь нужны кузнецы, что скоро война…

– Подмастерье, – губы жреца вдруг вытянулись в тонкую полоску, и Фарах догадался, что это улыбка. – Так ты не помнишь родителей?

– Нет, – быстро ответил Фарах, решивший что он и так достаточно сказал. – Я сирота.

И тут же понял, что жрец обращался к нему на южном языке, с четким масунским акцентом. И отвечал Фарах ему на южном.

Из темноты вынырнул второй жрец, одетый в такую же желтую накидку, как и первый. Подошел ближе, встал рядом. Этот был местным – толстый нос картошкой, и большие широко посаженые глаза сразу выдавали в нем коренного жителя Сальстана.

– Ушел! – с досадой воскликнул он. – Представляешь, ушел! Кто бы мог подумать, Темные прямо в сердце Таграма!

Носатый жрец, похожий на орла, поднял руку, призывая собеседника к молчанию. Новоприбывший обернулся к Фараху.

– Что ты возишься с этим сопляком? – Громко спросил он, бесцеремонно разглядывая подмастерье.

– Фарах – ласково позвал носатый жрец. – Дай мне руки.

Подмастерье послушно вытянул руки вперед. Жрец мягко, даже нежно, взялся за них и повернул ладонями вверх. Пальцы у него были горячие и сухие.

– Смотри. На кончики пальцев смотри.

– Ахха, благой Энканас! Да, давненько я не видел таких следов… Так это был он? А мне помнилось, что привиделось…

Жрец отпустил руки Фараха и заглянул ему в глаза.

– Фарах, где ты живешь?

– Нигде. Мы еще не успели даже заселиться.

– У тебя есть знакомые в Таграме?

– Нет. Я знал только Танвара.

Жрец удовлетворенно кивнул и обернулся к толстому северянину.

– Ну что, в первый круг?

– Точно так. Но сначала надо бы сначала поговорить. Сам понимаешь, вдруг что…

– Пусть этим занимается те, кому положено этим заниматься.

Подмастерье стоял и слушал, как решается его судьба. Конечно, он понимал, что речь идет о нем. Похоже, что он чем-то заинтересовал жрецов. О, всеблагой Энканас, толькобы они не узнали, что он внук Тейрата, темного жреца, изменника. Только не это. Танвар говорил… Танвар.

Фарах снова заплакал. Он не хотел это делать, но слезы сами текли из глаз, больно обжигая щеки. Танвар тоже умер. Как и дед. Он снова один. Совершенно один…

– Эй, парень не хнычь, – раздалось над ухом. Фарах повернул голову и, наконец, увидел того, кто держал его за плечи. Здоровый мужик в длинной, до колен, кольчуге и в наглухо закрытом шлеме. Он был настолько велик, что Фараху даже почудилось что это северный великан орг. Но нет – только показалось. Человек, просто очень большой человек. Его ладони были настолько велики, что легко охватывали немаленькие плечи подмастерья.

– Твой друг был хорошим воином. – Сказал великан. Голос его звучал глухо, словно он говорил в котел. – Он здорово сражался, я видел. Жаль, что мы не успели. Мы почтимего память. Потом… А сейчас – не ной.

– Фарах, – жрец с орлиным носом тронул подмастерье за плечо. – Ты пойдешь с нами. Будешь жить у нас. Думаю, это будет самым лучшим выходом.

– Ты уверен? – тихо спросил толстяк, но Фарах услышал.

Жрец усмехнулся.

– Помнишь, – сказал он, – что записано во втором сказании? "Все жрецы Огня, должны помогать смертным найти в себе Огонь." И еще сказано: " Каждый жрец Пламени, долженпомнить, – только раздувая Огонь, можно сохранить Свет в нашем Мире и спастись от Тьмы и Холода".

– Помню, помню, – отозвался толстяк. – Но он уже взрослый. Не выйдет из него толку.

– То мне решать, – отрезал носатый и поджал губы.

Толстяк промолчал, проглотив возражения и Фарах сразу понял, кто тут главный. Носатый жрец, не дожидаясь ответа, повернулся к великану.

– Мергон, – позвал он. – Возвращаемся в храм. Наш визит отложим. Возьми с собой парнишку. И захватите тело его друга. Мы похороним его со всеми почестями. Он сражался с Темными Жрецами, хотя мог и убежать. Он выступил на стороне Огня, за то слава ему и почет.

– Точно. – Прогудел великан.

Жрецы разом повернулись, дружно, как по команде и растворились в темноте. Мергон легонько встряхнул Фараха.

– Держись парень, – сказал он. – Тебе повезло. Будешь жить при храме, выучишься, может, пробьешься в жрецы. Кузнецом оно тоже неплохо, но раз у тебя есть дар, надо его развивать, заботиться о нем.

– Кто это был? – тихо спросил Фарах.

– Это? Это брат, Эшмар Каван-сарский, его светлость настоятель храма пришествия благого Энканаса. Советник короля. Понял?

– Понял. – Тихо ответил Фарах. – Главный жрец Сальстана.

Подмастерье смотрел в темноту, вслед ушедшим жрецам, и понимал, что опять не он выбрал судьбу, а она его. И что так было всегда и будет впредь. Косар был прав, когда сказал, что судьба не любит упрямцев и не стоит ей перечить, иначе она отомстит. Фарах хотел обмануть ее, начать новую жизнь, пристроиться к Танвару, к вольному люду. А это не его путь. Он чувствовал это, знал. И все же попытался переломить себя, изменить свою жизнь, приспособиться. Обмануть судьбу. И она – отомстила.

Часть вторая

Тихая гавань

"Взывать к Огню, дабы сотворить благо только себе – грешно. Всеблагой Энканас не выносит себялюбцев. Дарит он Тепло и Огонь равно всем живым, и тот, кто творит Огонь только себе – крадет его у других. А сие Энканасу есть противно. И наказать за то может строго. Тот жрец, что взывает к Огню, чтобы пищу свою разогреть, есть богохульник и вероотступник. В дикости своей, отбирает он толику огня у нуждающихся: у замерзших и во тьме пребывающих.

Но зов обратить к Всеблагому, ради того чтоб пищу сиротам голодным согреть, или тьму разогнать, – есть дело благое, ибо помогаешь тому, кто не может помочь себе сам.Такоже, если жизни твоей опасность есть, смело взывай к Энканасу и силы проси. Жизнь любую любит он, а жизнь жреца – боле всех. Сам себя охрани, дабы и дальше славить Всеблагого, да дело Огня вершить.

Помни, брат, коль люб ты Энканасу, коль слышит он тебя чаще других, да силой тебя оделяет – опасайся. В гордыне своей, можешь священный Огонь попусту употребить, на мелочи. От того быть тебе проклятым людьми и наказанным Всеблагим Энканасом.

Будь, брат, смирен и послушен. Силу свою, Богом данную, трать с умом и на пользу всем. Помни, брат, делай добро ближнему своему, и будет тебе благо. Вернется оно к тебе, потому что если каждый сделает добро, – никто не будет им обделен..."Обращение настоятеля Маршта Самистана к жрецам Великого Храма Энканаса Всеблагого в Таграме.Писано в год 640 от пришествия Энканаса в Мир.

Благой Энканас!

Жизнь свою тебе возвращаю!