Чтение 6–й страницы книги ~Дорога~

— Ну, все, — сказал, — можно идти дальше.

После череды таких происшествий он научился видеть в каждом из них предзнаменование. Этот случай не стал исключением. Проснулся поутру, и повернулся под одеялом, ипоглядел сквозь деревья на дорогу, в ту сторону, откуда они сами пришли. И точно, уже показались первые четверо, Одетые кто во что горазд, зато на шее у всех красные повязки. Пунцовые или оранжевые, лишь бы похоже было на красный. Положил руку на голову мальчика: "Ш-ш-ш-ш".

— Что это, пап?

— Люди на дороге. Не поднимай голову. И не смотри.

Так, костер совсем потух, их не выдаст. Тележку вряд ли заметят. Он вжался в землю, смотрел из-под локтя. Армия в кедах, идут строем. Вооружены трехфутовыми кусками труб в кожаной обмотке. Шнуры на запястьях. У некоторых в трубах по всей длине продернуты цепи, закрепленные на концах. Не просто трубы, а настоящие костоломы. Толпа прогромыхала мимо. Маршируют в ногу, как заведенные механические игрушки. Заросли щетиной. Сквозь ткань масок пробивается пар дыхания.

— Ш-ш-ш-ш, — прошептал он. — Ш-ш-ш-ш.

Следующая фаланга несла копья, а может, пики, украшенные лентами. В какой-то примитивной кузнице взяли крепления автомобильных рессор и перековали их на клинки. Мальчик лежал, уткнувшись лицом в сплетенные руки, охваченный ужасом. Прошли мимо в двухстах футах. От их поступи земля слегка дрожала. Громко топали. Вслед за ними двигались телеги, набитые добычей. Телеги тащили рабы, впряженные вместо лошадей, за ними — женщины, человек двенадцать или около того, некоторые — беременные. Замыкала шествие резервная группа мальчиков-катамитов, практически обнаженных несмотря на холод. В ошейниках, прикованные друг к другу. Прошли. Отец и сын лежали, слушали.

— Ушли, пап?

— Да.

— Ты их рассмотрел?

— Да.

— Это были плохие люди?

— Да, очень.

— Плохих много.

— Много, но они ушли.

Поднялись, отряхнулись, внимательно прислушиваясь к тишине вокруг.

— Куда они идут, папа?

— Не знаю. Кочуют. Это плохой знак.

— Почему это плохой знак?

— Плохой, и все. Не мешало бы свериться с картой.

Вытащили тележку из кустарника, отец поставил ее на колесики, сложили одеяла и пальто, вытолкали на дорогу. Постояли, глядя, как растворяется в дымке силуэт последнего кочевника потрепанной орды. Мираж в потревоженном воздухе.

Во второй половине дня опять пошел снег. Из угрюмой мути сыпались вниз серые снежинки. Потащились дальше. Сероватая грязь тонкой пленкой лежала на темной поверхности дороги. Мальчик постоянно отставал, приходилось останавливаться и его дожидаться.

— Не отставай.

— Ты слишком быстро идешь.

— Буду помедленнее. Прошли еще.

— Опять молчишь.

— Не молчу.

— Хочешь остановиться?

— Я всегда хочу.

— Нам надо быть осторожнее. Мне, мне надо быть более осторожным.

— Знаю.

— Мы скоро остановимся и передохнем. Хорошо?

— Угу.

— Только найдем подходящее место.

— Хорошо.

Сплошной стеной падал снег. Ничего уже нельзя было разглядеть. Он опять зашелся в кашле, мальчик дрожал. Шли бок о бок, накрывшись куском полиэтилена, толкали по снегу тележку. В конце концов остановились. Ребенок дрожал не переставая.

— Пора остановиться.

— До чего же холодно!

— Знаю.

— Где мы, пап?

— Где мы?

— Ну да.

— Ни малейшего понятия.

— Ты мне скажешь, когда придет пора умирать?

— Не знаю. Мы не собираемся умирать.

Перевернули и оставили тележку в поле посреди зарослей осоки. Он завернул в полиэтилен пальто и одеяла. Пошли искать место для ночлега. "Держись за мою куртку, — сказал он сыну. — Ни в коем случае не отпускай". Пересекли бурьян, уткнулись в изгородь, перелезли на другую сторону, по очереди придерживая голыми руками колючую проволоку. Ледяная на ощупь, скрипит там, где прибита скрепами к столбам. Быстро темнело. Вышли к кедровнику. Деревья мертвые, черные, но кроны пока на месте — какая-никакая, а защита от снега. У корней дерева — спасительный круг черной земли и древесной трухи.

Расположились под деревом, расстелив пальто и одеяла на земле. Он укрыл мальчика, а сам принялся собирать в кучу сухие иголки. Расчистил от снега местечко поодаль от их кедра и натаскал дров: у соседних деревьев отламывал ветки и сучья и стряхивал с них снег. Огонек зажигалки мгновенно воспламенил гнилушки. С такими дровами долго не продержишься. Посмотрел на мальчика:

— Надо принести еще веток. Я недалеко, по соседству.

— Где это — по соседству?

— Я хотел сказать, что буду рядышком.

— А-а, хорошо.

А снега уже нападало прилично. С трудом ковыляя между деревьями, выдергивал торчащие из снега ветки. Когда набрал охапку и вернулся, костер успел прогореть, осталась только кучка потрескивающих угольков. Бросил ветки на угли, пошел за новыми. Такой темп — не угонишься: ветки сгорали быстрее, чем он успевал подтаскивать. В лесу быстро темнело, свет костра едва пробивал черноту ночи. Попытался ускорить шаг, но от усилия чуть не потерял сознание. Оглянулся: мальчик, увязая почти по колено в снегу, ходил между деревьями и собирал сучья.

Снег все шел и шел. То и дело он просыпался, вставал, заново разжигал костер. Развернул полиэтилен и прикрепил его одним краем к дереву, чтобы тепло не так быстро уходило. В оранжевых отблесках огня посмотрел на лицо спящего мальчика: провалившиеся щеки в грязных разводах. Попытался подавить поднимающуюся в душе звериную злобу.Бесполезно. Подумал: "Больше он не выдержит". Даже если снегопад закончится, дорога все равно останется непроходимой. Все замерло, только бесшумно валит снег да искры от костра взвиваются вверх, вспыхивают и гаснут в вечной темноте.

Сквозь дрему услышал непонятный грохот. Один раз, второй. Сел. Костер еле теплился. Прислушался. Громкий продолжительный треск ломающихся сучьев. Опять грохот. Дотянулся до мальчика, стал его трясти:

— Просыпайся. Надо идти.

Сын протер сонные глаза, спросил:

— Что это, пап? А?

— Давай, надо идти.

— Что это?

— Деревья валятся.

Мальчик резко привстал, начал ошеломленно озираться.

— Ничего страшного. Поторапливайся. Пошли.

Собрал вещи, завернул в полиэтилен. Глянул вверх. Снег попал в глаза. От костра остались одни угли, света никакого не дает, дрова на исходе, и вдобавок деревья падаютсо всех сторон. Мальчик приник к отцу. Отошли в сторону, он попробовал найти свободное место, но в темноте ничего не увидел, и тогда они просто расстелили на земле полиэтилен, сели, накрылись одеялами. Прижал мальчика к себе. Грохот падающих деревьев на фоне глухого шума обрушивающихся на землю снежных шапок сотрясал лес. Покрепче обнял мальчика, сказал, что все будет хорошо, что скоро все закончится. Так оно и вышло. Приглушенные расстоянием тревожные звуки замирали. Повторились пару раз. Затем — полная тишина. Сказал:

— Ну вот, похоже, все закончилось.

Вырыл яму под одним из упавших деревьев, разгребая снег голыми руками. Спрятал окоченевшие руки в рукава. Перетащили в углубление свои пожитки, легли спать. Быстро уснули, несмотря на пробирающую до костей стужу.

Поутру выбрался из укрытия. Полиэтилен провис под тяжестью снега. Встал, осмотрелся. Снегопад закончился, повсюду на снежных буграх лежат вперемешку целые деревья, ветки, сучья, только кое-где кедры остались стоять: голые стволы, без веток — резкие черные пятна на фоне блеклого серого пейзажа. Пробирался среди деревьев, искал,где снега поменьше, оставив мальчика спать под деревом — точь-в-точь зверек в зимней спячке. Снег доходил почти до колен. В поле из-под снега торчат только верхушки осоки, на проволоке изгороди остроконечные снежные наросты, от тишины звенит в ушах. Стоял, прислонившись к столбу, кашлял. Непонятно, как и где искать тележку. Подумал, что тупеет, что голова совсем не работает. "Сосредоточься! — сказал самому себе. — Думай!" Повернулся, чтобы идти обратно, и тут услышал, что мальчик его зовет.

— Надо идти. Здесь нельзя оставаться.

Мальчик угрюмо смотрел на снежные заносы.

— Пойдем.

Дошли до изгороди. Мальчик спросил:

— Куда мы идем?

— Надо найти тележку.

Он стоял не двигаясь, засунув руки под мышки. Отец упрашивал:

— Ну пойдем же. Ты должен…

С трудом пробирался по заснеженному полю. Глубокий серый снег. Снегопад только-только закончился, а пепел уже лежал повсюду тонким слоем. Заставил себя пройти еще несколько футов, оглянулся. Мальчик упал. Бросил одеяла и пальто, рванулся к сыну. Поднял. Ребенка трясло в ознобе. Обнял его.

— Прости меня. Прости.

Времени на поиски тележки ушло очень много. Наконец выдернул ее из сугроба, достал рюкзак, вытряхнул и спрятал в него одно из одеял. Затем сложил кучей все вещи в тележку, поднял мальчика, усадил сверху, расшнуровал и снял с него ботинки. Вытащил нож, начал вырезать из пальто портянки. Обернул портянками ноги мальчика. Использовал пальто целиком и взялся за полиэтилен. Вырезал большие квадратные куски. Вот так: нога ровно посередине, края поднять и на лодыжке обвязать лентами, вырезанными из подкладки рукавов. Получились онучи. Отошел назад. Мальчик рассматривал обновку.

— Теперь твоя очередь, пап.

Накинул на мальчика еще одно пальто, сел на полиэтилен, обмотал свои ноги на тот же манер. Встал, спрятал руки под куртку, погрел немного, засунул ботинки в рюкзак. Туда же — бинокль и игрушечный грузовик. Встряхнул полиэтилен, и сложил вместе с оставшимися одеялами, и привязал сверху на рюкзак. Закинул рюкзак на плечо, внимательно осмотрел тележку, не забыл ли чего, скомандовал: «Пошли». Мальчик в последний раз посмотрел на тележку, а потом поплелся за ним к дороге.

Он и представить себе не мог, как трудно будет идти. За час преодолели, наверно, не больше одной мили. Остановился, оглянулся, посмотрел на мальчика, спросил:

— Чувствую, ты решил, пришла пора умирать?

— Я не знаю.

— Мы не умрем.

— Хорошо.

— Ты мне не веришь.

— Не знаю.

— С чего ты решил, что мы скоро умрем?

— Не знаю.

— Перестань повторять "не знаю".

— Хорошо.

— Почему ты думаешь, что мы скоро умрем?

— У нас нечего есть.

— Мы что-нибудь найдем.

— Хорошо.

— Как ты думаешь, сколько люди могут прожить без еды?

— Не знаю.

— Ну, а сам ты как думаешь?

— Несколько дней, наверное.

— И что потом? Падаешь замертво?

— Ну да.

— Представь себе, нет. Это долгий процесс. У нас есть вода. Это — самое главное. Без воды долго не продержишься.

— Хорошо.

— Ты мне все равно не веришь.

— Не знаю.

Он внимательно смотрел на сына. Стоит, засунув руки в карманы широченного пальто в тонкую полоску.

— Думаешь, я тебе вру?

— Нет.

— Но считаешь, могу обмануть — не сказать про близкую смерть?

— Да.

— Ладно. Наверное, могу. Только мы не умираем.

— Хорошо.

Он часто рассматривал небо. Бывали дни, когда тучи пепла редели, и тогда на снегу появлялись еле заметные тени от стоящих вдоль дороги деревьев. Продолжали двигаться вперед. Мальчик шагал с трудом, отставал. Отец подождал его, проверил онучи, покрепче затянул завязки. Как только снег начнет таять, ноги тут же промокнут. Часто останавливались перевести дух. Сил тащить сына на руках у него не было. Примостились на рюкзаке и съели по пригоршне грязного снега. К полудню снег начал таять. Миновали сгоревший дом, от которого осталась посреди двора одна кирпичная труба. На дороге провели весь день, те немногие часы, которые можно считать днем. Прошли мили три,не больше.

Решил, что никому в голову не придет отправиться в путь по такой погоде. Как потом выяснилось, ошибался. Остановились на ночь почти на самой дороге, развели огромный костер. Он выуживал из снега ветки и бросал их в языки пламени. Шипение, пар. Не согреться. Те немногие одеяла, что у них были, тоже не могли защитить от холода. Старался не уснуть. Вздрагивал, и просыпался, и искал на ощупь револьвер. Мальчик так исхудал. Изможденное лицо, ввалившиеся глаза. Странная красота. Поднялся, и натаскал побольше веток, и бросил в костер.

Утром вышли на дорогу, остановились. На снегу — колеи. Повозка. Что-то на колесах. Шины резиновые, судя по ширине отпечатков. Следы подошв между колеями. Кто-то прошел здесь ночью. На юг. Самое позднее — на рассвете. Двигаются по ночам. Стоял и размышлял. Внимательно рассматривал отпечатки: люди прошли в пятидесяти футах от костра и даже не притормозили. Стоял и смотрел на дорогу у себя за спиной. Мальчик не спускал с отца глаз.

— Надо уйти с дороги.

— Почему, пап?

— Сюда идут.

— Плохие люди?

— Боюсь, что да.

— А может, хорошие. Может ведь?

Он не ответил. По старой привычке посмотрел на небо, ничего там не увидел.

— Что нам теперь делать, пап?

— Пошли.

— Мы можем вернуться к костру?

— Нет. Пойдем. Скорее всего, у нас не так много времени.

— Очень хочется есть.