Чтение 2–й страницы книги ~Тайна Кломбер Холла~

-Да почему же, мисс Хизерстоун? - отозвался я, сводя все к шутке. Британия свободная страна, и если человек предпочитает распугивать гостей из своих владений, окружающим нечего возразить.

-Это, по меньшей мере, грубо, - воскликнула она, капризно топнув ногой. - Подумать только, что и вашу сестру ни за что ни про что так обидели! Я готова провалиться от стыда при одной только мысли.

-Ради бога, не беспокойтесь об этом ни минуты, - попросил я искренне. - Я уверен, что у вашего отца есть какая-то неизвестная нам причина для такого поведения.

-Богу известно, что есть! - ответила она с неподдельной печалью в голосе, - а все-таки, я думаю, было бы достойнее встать лицом к опасности, чем бежать от нее. И все же ему лучше знать, и мы судить его не можем. Но кто это? - воскликнула она, испугано всматриваясь в темную аллею. - А, это мой брат Мордонт. Мордонт, - объяснила она брату, когда тот подошел, - я извинилась перед мистером Вэстом за вчерашнее от твоего имени так же, как и от моего.

-Я очень, очень рад возможности сделать это самому,- вежливо отозвался он. - Хотел бы я только встретиться с вашей сестрой и вашим отцом, чтобы извиниться и перед нимитоже. Беги-ка лучше в дом, малышка, скоро время завтракать. Нет-нет, не уходите, мистер Вэст. Я хочу сказать вам пару слов.

Мисс Хизерстоун с ясной улыбкой помахала мне рукой и легким шагом удалилась по аллее, а брат ее отпер ворота, вышел наружу и запер их за собой.

-Я немного прогуляюсь с вами, если вы не возражаете. Угощайтесь манилой, - он вытащил из кармана две сигары и протянул одну мне. - Они недурны, можете убедиться. В Индии я сделался знатоком табака. Надеюсь, я вам не помешал?

-Нисколько, - ответил я. - Я очень рад вашему обществу.

-Открою вам секрет, - признался мой спутник,- это первый раз, когда я вышел за пределы усадьбы с тех пор, как мы здесь.

-А ваша сестра?

-Она тоже никогда не выходила. Я удрал от отца сегодня, но ему бы это очень не понравилось, узнай он об этом. У него такая причуда, чтобы мы ни с кем, кроме друг друга, не имели дела. То есть некоторые назвали бы это причудой, что до меня, я думаю, у него есть солидные основания для всего, что он делает, хотя может быть, в этом случае он немного и перестарался.

-Вам должно быть очень одиноко, - сказал я. - Может быть, вам удастся иногда выскользнуть из дому и прийти покурить со мной? Вон тот дом - это Бренксом.

-Право же, вы очень добры, - ответил он, и взгляд его просиял. - Я бы с огромным удовольствием выбирался время от времени. Кроме Израэля Стэйкса, нашего старого кучера и садовника, мне не с кем словом перемолвиться.

-А ваша сестра - ей это, должно быть, еще тяжелее, - предположил я, считая в глубине души, что мой новый знакомый слишком много значения придает собственным неудобствам и слишком мало - неудобствам своего товарища по несчастью.

-Да, бедняжке Габриэль конечно не сладко, - согласился он беззаботным тоном, - но для мужчины моего возраста такое затворничество более неестественно, чем для женщины. Посмотрите на меня. Мне в марте исполняется двадцать три, а я не бывал ни в университете, ни в школе, если на то пошло. Я такой же невежда, как любой из здешних увальней. Вам это, конечно, кажется странным, и это действительно странно. Вы не думаете, что я заслуживаю лучшей участи?

При этих словах он остановился и повернулся ко мне, разведя руками в вопросительном жесте.

Я взглянул на его лицо, освещенное солнцем, и он действительно показался мне неподходящим узником для такой клетки. Высокий и мускулистый, с тонкими чертами умногосмуглого лица, он мог бы сойти с полотен Мурильо или Веласкеса. В твердом рисунке рта и бровей, в собраной позе гибкой и хорошо сложенной фигуры чувствовалась скрытая энергия и сила.

-Учиться можно по опыту, а можно по книгам. - произнес я назидательно. - Если на вашу долю меньше пришлось одного, может быть вы преуспели в другом. Не могу поверить, чтобы вы провели свою жизнь в праздности и удовольствиях.

-Удовольствиях! - воскликнул он. - Удовольствиях! Смотрите! - Он стащил с себя шляпу, и я увидел, что его черные волосы пронизаны тут и там прядями седины. - Как вы думаете, бывает такое от удовольствий? - спросил он с горьким смехом.

-Вы должно быть пережили сильное потрясение, - проговорил я, пораженный этой картиной, - какую-нибудь страшную болезнь. Или может быть, причиной что-то более постоянное - непрерывно гложущая тревога? Я знавал людей не старше вас с такими же седыми волосами.

-Бедняги! - пробормотал он. - Мне их жаль.

-Если вы сможете выбираться время от времени в Бренксом, - предложил я, - попробуйте приводить с собой мисс Хизерстоун. Я знаю, что отец и сестра будут рады ее видеть, а развеяться часок-другой будет ей полезно.

-Нам очень сложно выбираться вдвоем, - ответил он. - Но если получится, я ее приведу. Может это и удастся как-нибудь после полудня, потому что старик время от времени устраивает сиесту.

Мы добрались до извилистой тропы, ответвляющейся от большой дороги и ведущей к дому лэрда, тут мой спутник остановился.

-Я должен возвращаться, - отрывисто сказал он, - или меня хватятся. Вы очень добры, Вэст, что так заинтересовались нами. Я вам очень благодарен, и Габриэль тоже будет благодарна, когда узнает о вашем любезном приглашении. Это делает вам честь - после того проклятого отцовского плаката.

Он пожал мне руку и ушел было обратно по дороге, но вскоре догнал меня бегом, прося остановиться.

-Мне пришло в голову, - пояснил он, - что мы здесь, в Кломбере, должны были прослыть великой тайной. А теперь вы, пожалуй, решили, что перед вами частный сумасшедший дом,и я не могу вас за это винить. Я понимаю, что поступаю не по-дружески, не удовлетворяя вашего любопытства, но я пообещал отцу молчать. Да к тому же, расскажи я вам все, что знаю, вы бы от этого мудрее не сделались. Но я хотел бы, чтобы вы знали: отец точно так же в здравом уме, как вы или я, и у него есть очень серьезные причины жить так, как он живет. Могу добавить, что его стремление к уединению проистекает не из каких-нибудь недостойных или бесчестных причин, а просто из инстинкта самосохранения.

-Так ему грозит опасность? - воскликнул я.

-Да, постоянная опасность.

-Но почему же он не обратится в суд за защитой? - спросил я. - Если он кого-то опасается, достаточно назвать этого человека, чтобы ему не дали возможности причинить вред.

-Дорогой Вэст! - произнес молодой Хизерстоун, - опасность, грозящая моему отцу, такго рода, что ее не может предотвратить никакое человеческое вмешательство. И все же, она реальна и, может быть, очень близка.

-Не хотите же вы сказать, что это сверхъестественная опасность!

-Ну, это, конено, вряд ли, - отозвался он после некоторого колебания. - Ладно. Я сказал гораздо больше, чем следовало, но я знаю, вы не обманете моего доверия. До свидания!

Он пустился обратно и скоро исчез за поворотом дороги.

Опасность, реальная и близкая, непредотвратимая человеческим вмешательством, и все же вряд ли сверхъестественная - что за головоломка в самом деле!

Прежде я смотрел на обитателей Холла просто как на людей эксцентричных, но после того, что рассказал мне сейчас молодой Мордонт Хизерстоун, я больше не мог сомневаться в том, что за всеми их действиями скрывается некий темный и зловещий смысл. Чем больше я думал над этой загадкой, тем более неразрешимой она мне казалась, и все-таки я не мог не думать о ней.

Угрюмый одинокий дом и странная катастрофа, нависшая над его обитателями, сильно возбуждали мое воображение. Весь вечер и до поздней ночи я сидел у огня, размышляя над услышанным и вызывая в памяти разные происшествия, которые могли бы снабдить меня новым ключом к тайне.

ГЛАВА 5. Как на нас четверых упала тень Кломбера.

Надеюсь, читатели не примут меня за любопытствующего бездельника, если я скажу, что с течением дней и недель мое внимание и мои мысли все сильнее и сильнее тянулиськ генералу Хизерстоуну и окружающей его тайне.

Напрасно пытался я трудной работой и напряженным вниманием к хозяйству лэрда направить свои мысли в какое-нибудь более здоровое русло. Чем бы я ни занимался, на земле или на воде, рано или поздно я обязательно обнаруживал, что ломаю голову над все той же загадкой, покамест она не овладевала мной до того, что я не мог больше думать ни о чем другом.

Я не мог пройти мимо пятифутовой ограды и больших железных ворот с их массивным замком без того, чтобы приостановиться и в который раз задать себе вопрос, что за секрет спрятан за этим непроницаемым барьером. И все-таки никакие мои рассуждения и наблюдения не помогли мне прийти хоть к маломальски приемлемому выводу.

Однажды вечером моя сестра вышла не то навестить больного крестьянина, не то заняться каким-нибудь другим из благотворительных дел, за которые ее полюбила вся округа.

-Джон, - спросила она, когда вернулась, - ты видел когда-нибудь Кломбер Холл вечером, в темноте?

-Нет, - ответил я, откладывая книгу. - Не видел с того самого вечера, когда генерал с мистером МакНилом делали свой обход.

-Так вот, Джон, может быть ты наденешь шляпу и прогуляешься со мной немного?

Что-то явно взволновало ее или испугало.

-Ну, девочка моя! - воскликнул я энергично.- В чем дело? Старый дом не загорелся, надеюсь? У тебя такой вид, как будто весь Вигтаун в пламени.

-До этого еще не дошло, - улыбнулась она. - Но ты взгляни, Джек, послушай меня. Мне бы очень хотелось, чтобы ты увидел это.

Я всегда воздерживался от рассказов, которые могли бы напугать сестру, так что она ничего не знала о моем интересе к делам наших соседей. Я надел шляпу и вышел вследза сестрой в темноту. Она повела меня по узкой тропинке через пустошь к холму, с которого открывался взгляду Кломбер, не заслоненный растущими вокруг него елями.

-Ты только посмотри! - сказала сестра, остановившись на вершине холма.

Среди обширных темных пространств моря и пустоши, где тлели два-три скудных огонька Бренксома и разбросанных ферм, Кломбер лежал внизу, залитый сиянием. В нижних этажах ставни заслоняли иллюминацию, но выше, от широких окон третьего этажа до узких чердачных прорезей, не оставалось ни щели, ни скважины, не изливающей потоки света. Это выглядело так ослепительно, что на мгновение мне почудился пожар, но чистый и ровный свет скоро избавил меня от опасений. Ясно было, что дело просто в множестве ламп, равномерно расставленных по всему дому.

Это казалось тем более странным, что во всех этих ярко освещенных комнатах видимо никто не жил, а некоторые из них, насколько мы могли судить, даже не были меблированы. Во всем доме не виднелось ни движения, ни единого признака жизни - ничего, кроме ясного, не мерцающего желтого света.

Я еще не пришел в себя от этого зрелища, как вдруг услышал рядом быстрый короткий вздох.

-Что ты, Эстер, дорогая? - наклонился я к своей спутнице.

-Мне так страшно! Ох, Джон, Джон, уведи меня домой, мне так страшно!

Она вцепилась в мою руку и чуть не стянула с меня рукав куртки в явном припадке ужаса.

-Здесь нет ничего опасного, дорогая, проговорил я успокаивающе, нечего бояться. Что тебя так напугало?

-Я их боюсь, Джон, я боюсь Хизерстоунов. Зачем они так освещают дом каждую ночь? Мне говорили, что там всегда так. И почему старик убегает от каждого встречного, как испуганный заяц? Что-то здесь неладно, Джон, и я боюсь.

Я успокоил ее, как мог, и отвел домой, а потом позаботился, чтобы она выпила перед сном горячего негуса. После этого я избегал говорить с ней о Хизерстоунах, боясь ее взволновать, а сама она к этой теме не возвращалась. Однако, из ее слов я понял, что она уже некоторое время наблюдает за соседями сама, и это держит ее нервы в напряжении.

Я понимал, что одного только вида освещенного ночью дома было бы недостаточно для такого волнения, и что этот вид приобрел добавочное значение в ее глазах от соседства с другими событиями, оставившими у сестры неприятный или зловещий осадок.

К такому выводу я пришел тогда, а теперь знаю, что был прав, и что сестра имела даже больше поводов, чем я, предполагать что-то недоброе поблизости от арендаторов Кломбера.

Может быть, наш интерес к ним и порождался всего лишь обыкновенным любопытством, но события вскоре приняли оборот, теснее связавший нас с судьбой семьи Хизерстоунов.

Мордонт воспользовался моим приглашением и несколько раз приводил с собой в дом лэрда красавицу-сестру. Мы четверо вместе бродили по пустоши, а иногда, в хорошую, погоду поднимали паруса над нашим яликом и пускались в Ирландское море.

Во время таких вылазок брат с сестрой делались веселыми и счастливыми, как маленькие дети. Им доставляло живую радость сбежать из своей тоскливой крепости и видеть хоть несколько часов вокруг себя дружеские и сочувствующие лица.

Когда четверо молодых людей тайком поддерживают приятное знакомство, результат может быть только один. Знакомство согрелось в дружбу, дружба внезапно воспламенилась в любовь.

Сейчас, когда я пишу, Габриэль сидит рядом со мной и подсказывает мне, что, как бы ни был дорог этот предмет нам самим, но вся история наших взаимных чувств слишком личная, чтобы пересказывать ее здесь. Достаточно сказать, что через несколько недель после нашей первой встречи Мордонт Хизерстоун завоевал сердце моей дорогой сестры, а Габриэль дала мне тот обет, который не может нарушить сама смерть.

Я коснулся двойного союза, возникшего между нашими семьями, так кратко потому, что вовсе не хочу, чтобы это повествование выродилось во что-то вроде романа, и опасаюсь потерять нить фактов, которые взялся изложить. Они связаны с генералом Хизерстоуном, а к моей жизни относятся лишь косвенно.

Потому мне достаточно сказать, что после наших помолвок визиты в Бренксом участились, и что нашим друзьям иногда удавалось провести с нами целый день - когда дела призывали генерала в Вигтаун или подагра запирала его в спальне.

Что до нашего доброго отца - он всегда был готов приветствовать нас множеством шуток и подходящих к случаю восточных цитат, потому что у нас не было от него секретов, и он уже считал своими детьми всех четверых.

В иные дни, благодаря особенно мрачному или беспокойному настроению генерала, Габриэль и Мордонт неделями напролет не могли выйти за ворота. Старик даже караулил мрачным и молчаливым часовым у въезда или шагал взад-вперед по аллее, словно подозревая, что его затворничество пытались нарушить. Вечерами, проходя мимо, я видел его темную фигуру, скользящую в тени деревьев, или замечал суровое, резкое смуглое лицо, подозрительно глядящее на меня из-за ограды. Я часто испытывал к нему сострадание, при виде его беспокойных нервных движений, искаженных черт, взглядов украдкой. Кто бы мог подумать, что этот опасливый, скрытный человек был когда-то лихим офицером, что он сражался за свою страну и держал пальму первенства в храбрости среди окружавшего его множества храбрецов.

Но несмотря на бдительность старого солдата, мы умудрялись поддерживать отношения с нашими друзьями.

Позади дома ограду возвели так небрежно, что несколько жердей без труда вынимались, оставляя широкий просвет, доставивший нам много тайных свиданий, хотя и по необходимости коротких, потому что маневры генерала были непредсказуемы, и никакое укромное местечко не гарантировало от его визитов. Как ярко мне вспоминается одна изтаких торопливых встреч. Она встает ясно, спокойно и отчетливо среди странных таинственных происшествий, назначенных вести нас к ужасной катастрофе, бросившей тень на наши жизни.

Помню, что когда я шел через поля, трава была мокрой от утреннего дождя, а воздух - густым от запаха мокрой земли. Габриэль ждала меня снаружи, у ограды, под древовидным боярышником, и мы стояли с ней рука об руку, любуясь длинной полосой вересковой пустоши и широким голубым каналом, оторочивающим ее кружевом пены. Далеко на северо-западе сверкала в солнечных лучах вершина горы Монт Тростон. Не сходя с места мы могли видеть дымы пароходов на оживленной морской дороге в Белфаст.

-Разве это не великолепно? - воскликнула Габриэль, обхватив мою руку. - Ах Джон, почему мы не можем уплыть вместе по этим волнам и оставить все тревоги на берегу?

-А какие тревоги ты хотела бы оставить позади, дорогая? - спросил я.

-Разве я не могу узнать их и помочь тебе их переносить?

-У меня нет от тебя секретов, Джон, - отозвалась она. - Наша главная тревога, как ты, наверное, давно понял, странное поведение бедного отца. Разве это не печально, что человек, игравший такую заметную роль в свете, мечется из одного глухого угла страны в другой и защищается замками и засовами, как сбежавший от суда вор? Вот тебе такая тревога, Джон, которую облегчить не в твоей власти.

-Но почему же он так себя ведет, Габриэль?

-Не могу сказать, - прямо ответила она. - Я только знаю, что он воображает, будто над нашими головами висит смертельная опасность, и что он сам навлек ее на себя, когда был в Индии. Какого рода эта опасность, я не лучше понимаю, чем ты.

-Зато твой брат понимает, - заметил я. - Он говорил мне однажды, что знает, в чем она состоит и считает ее реальной.

-Да, он знает, и мама тоже. Но от меня они все скрывают.

Сейчас бедный отец очень волнуется. Он в страшных опасениях день и ночь, но скоро пятое октября, а после пятого он успокоится.

-Откуда ты знаешь? - удивился я.

-По опыту,- серьезно объяснила она. - Пятого октября его страхи достигают предела. В прошлые годы он в этот день всегда запирал нас с Мордонтом в наших комнатах, так что мы понятия не имеем, что происходило, но всегда оказывалось на следующий день, что он успокоился, и каждый раз он оставался сравнительно спокойным до тех пор, покаэтот день не приближался опять.

-Так значит, вам осталось ждать всего десять дней, - заметил я, потому что сентябрь близился к концу. - Кстати, дорогая, зачем вы освещаете по ночам все ваши комнаты?

-Так ты это заметил? Это все отцовские страхи. Он не потерпит ни одного темного угла во всем доме. Он бродит по комнатам добрую половину ночи - проверяет все от подвала до чердака. Мы завели большие лампы в каждой комнате и в каждом коридоре, даже в пустых, а у слуг приказ зажигать все подряд, как только начинает смеркаться.

-Удивительно, как это у вас держится прислуга, - рассмеялся я.

-Здешние горничные суеверный народ и боятся всего, чего не понимают.

-Кухарка и обе горничные из Лондона, они к нам привыкли. Мы им очень много платим за все неудобства. Один только Израэль Стейкс, кучер, родом из здешних мест, а он, кажется, человек основательный, его так легко не испугаешь.

-Бедная моя девочка, - воскликнул я, взглянув сверху вниз на тонкую грациозную фигурку рядом. - Такая атмосфера не для тебя. Почему ты мне не позволяешь избавить тебя от всего этого? Почему ты не соглашаешься, чтобы я пошел к генералу и прямо попросил твоей руки? В худшем случае он может только отказать.

Она изменилась в лице и побледнела от одной только мысли.

-Ради неба, Джон! Не вздумай сделать что-нибудь подобное. Он сорвет нас всех с места среди ночи, и недели не пройдет, как мы осядем в какой-нибудь глуши без всякой надежды увидеть вас когда-нибудь снова или получить от вас весточку. И потом, он никогда нам не простит, что мы выходили за ограду.

-Не думаю, чтобы он был такой бессердечный, - усомнился я.

-Лицо у него суровое, но глаза добрые.

-Он может быть добрейшим из отцов, - отозвалась она. - Но когда ему перечат, он становится ужасным. Ты его таким никогда не видел и, я надеюсь, не увидишь никогда. Именно эта сила воли и нетерпимость к возражениям делали его таким блестящим офицером. Уверяю тебя, в Индии все его очень высоко ценили. Солдаты его боялись, но пошли бы за ним куда угодно.

-А случались с ним тогда эти нервные припадки?

-Иногда, но далеко не такие сильные. Он, кажется, думает, что опасность, какой бы она ни была, растет с годами. Ох, Джон, это ужасно, жить вот так, под дамокловым мечом, - а мне ужаснее всех, потому что я понятия не имею, откуда ждать удара.

-Милая Габриэль, - я взял ее за руку и притянул к себе, - погляди на эти мирные земли и спокойное море. Кругом все так тихо и красиво! Вон там домики с красными черепичными крышами посреди серой пустоши, там живут только простые богобоязненные люди, которые зарабатывают себе на хлеб усердным трудом и ни к кому не питают вражды. В семи милях от нас лежит большой город, и в нем есть все, что изобрела цивилизация для поддержания порядка. Еще за десять миль расквартирован гарнизон, и в любое время дня и ночи оттуда можно вызвать роту солдат по телеграфу. Теперь скажи мне, дорогая, во имя здравого смысла, какая уму постижимая опасность может тебе угрожать в этой спокойной округе так близко от средств защиты? Ты уверяла меня, что ваши опасения не связаны с отцовским здоровьем?

-Нет, я уверена, что нет. Правда, доктор Истерлинг из Стренрэера навещал его раз-другой, но всего лишь из-за небольшого недомогания. Можешь мне поверить, причина не здесь.

-Тогда ты можешь поверить мне, - рассмеялся я, - что причины вообще нет. Есть какая-то странная мономания или галлюцинация. Никакая другая гипотеза не объяснит всех фактов.

-Разве мономания отца объясняет то, что брат поседел, а мама превратилась в тень?

-Конечно, постоянное беспокойство и тревога и не так еще действуют на чувствительные натуры.

-Нет, нет! - она печально качала головой, - на меня ведь они так не подействовали. Вся разница в том, что они знают эту ужасную тайну, а я нет.

-Девочка моя, дни семейных призраков и проклятий канули в прошлое. Теперь, вроде бы, никого не преследует нечистая сила, об этом можно забыть. А тогда что останется? Абсолютно нечего даже предположить. Верь мне, вся тайна в том, что индийская жара оказалась слишком сильной для головы твоего бедного отца.

Не могу сказать, что бы она мне ответила, потому что в этот момент она вздрогнула, будто услыхала что-то. Потом принялась испуганно оглядываться, и вдруг я увидел, как она переменилась в лице.

Взглянув туда же, куда и она, я ощутил внезапный приступ ужаса, увидав человеческое лицо, наблюдавшее за нами из-за дерева - лицо, каждую черту которого искажала самая злобная ненависть. Видя, что его заметили, человек выступил из укрытия и направился к нам - тут только я понял, что это никто иной, как сам генерал. Борода его взъерошилась от ярости, а глубоко сидящие глаза горели из-под тяжелых век самым жестоким и демоническим блеском.

ГЛАВА 6. Как я записался в гарнизон Кломбера.

-Марш в свою комнату, дочка! - воскликнул он хриплым и грубым голосом, встав между нами и властно указав на дом. Потом дождался, пока Габриэль, бросив на меня последний испуганный взгляд, пролезла в отверстие, и повернулся ко мне с таким убийственным выражением лица, что я невольно отступил шага на два и крепче сжал мою дубовую трость.

-Вы... вы...- процедил он, вцепившись рукой в воротник, как будто ярость его душила, - вы посмели вторгнуться в мои владения! По-вашему я построил эту изгородь, чтобы вокруг нее могли собираться все паразиты королевства? О, вы были очень близки к смерти, мой милый юноша! Никогда не будете ближе, пока не пробьет ваш час. Взгляните сюда! - он вытащил из-за пазухи короткий массивный пистолет. - Стоило вам пролезть в эту дыру и ступить ногой на мою землю, я бы тут же проделал в вас окошко. Я здесь бродяг не потерплю, я знаю, как себя вести с такими господами, будь они черные или белые.

-Сэр, - произнес я. - Я никому не причинил вреда, придя сюда, и не знаю, чем заслужил такое беспримерное нападение. И позвольте мне заметить, что вы все еще целитесь в меня из пистолета, а руки у вас так дрожат, что он может, чего доброго, еще и выстрелить. Если вы не повернете его дулом вниз, мне придется, повинуясь чувству самосохранения, ударить вас по руке палкой.

Мой тон заставил его несколько поостыть.

-Так какого дьявола вас сюда принесло? - спросил он, пряча обратно свое оружие. - Может джентльмен спокойно жить без того, чтобы являлись шпионить и подглядывать за ним? Что у вас своих дел нет, а? А моя дочь? Что у вас с ней может быть общего, и что вы пытались у нее выведать? Ведь не случайно же вы сюда явились?

-Нет, - храбро признал я, - не случайно. Несколько раз мне представлялась возможность видеться с вашей дочерью и оценить ее многочисленные достоинства. Мы с ней обручены, и я пришел ради того, чтобы ее увидеть.

Вместо того, чтобы вспыхнуть, как я ожидал, яростью, генерал протяжно свистнул от удивления, а потом, облокотившись о решетку, тихо засмеялся.

-Английские терьеры любят вынюхивать медяниц, - сообщил он в конце концов. - Когда их привозят в Индию, они имеют обыкновение забредать в джунгли и выискивать там то, что представляется им медяницами. Но ящерка оборачивается ядовитой змеей - и вот бедная собачка больше не забавляется. По-моему, с вами случится что-то похожее, если вы не поостережетесь.

-Не собираетесь же вы оклеветать собственную дочь! - воскликнул я, горя возмущением.

-О нет, с Габриэль все в порядке, - отозвался он беспечно.

-А вот наша семья не та, с которой я мог бы рекомендовать кому-нибудь породниться. И прощу вас, объясните, как это случилось, что мне не известно о вашем милом маленьком соглашении?

-Мы боялись, сэр, что вы можете нас разлучить, - ответил я, чувствуя, что полная искренность - лучшая политика при данных обстоятельствах. - Может быть, мы ошиблись. Прошу вас, прежде чем принять окончательное решение, вспомните, что речь идет о счастье нас обоих. В ваших силах разлучить наши тела, но души наши навсегда останутся соединенными.

-Дружище, - произнес генерал уже не зло, - вы не знаете, о чем просите. Между вами и кем бы то ни было, в ком течет кровь Хизерстоунов, пропасть, через которую не построить моста.

Все следы ярости исчезли из его поведения, уступив место слегка пренебрежительной насмешливости.

Его слова уязвили мою семейную гордость.

-Пропасть может оказаться уже, чем вам представляется, - холодно проговорил я. - Если мы живем в уединенном месте, это еще не означает, что мы какая-нибудь деревенщина. Я благородного происхождения по отцу, а моя мать из Бикенских Бикенов. Уверяю вас, что неравенство между нами не так велико, как вы, кажется, думаете.

-Вы меня не поняли, - ответил генерал. - Это мы не ровня вам. Есть причины, по которым моя дочь Габриэль должна жить и умереть незамужней. Брак с ней был бы не в ваших интересах.

-Но право, сэр, - настаивал я, - мне лучше знать, в чем мои интересы. Если вы перешли на эту почву, то спорить нам не о чем, потому что, уверяю вас, единственный мой интерес, затмевающий все другие, в том, чтобы женщина, которую я люблю, стала моей женой. Если это - ваше единственное возражение против нашего брака - можете не колеблясь давать согласие, потому что никакя опасность и никакое испытание, которые я могу навлечь на себя, женясь на Габриэли, ни капельки меня не беспокоят.

-Поглядите на этого бентамского петушка! - воскликнул старый солдат, улыбаясь моей горячности. - Легко презирать опасность, когда вы не знаете, что это за опасность.

-Так что это за опасность? - страстно откликнулся я. - Ничто на земле не отпугнет меня от Габриэли. Испытайте же меня!

-Нет, нет. Это не пойдет, - отвечал он со вздохом и продолжал задумчиво, словно разговаривая сам с собой:

-Отваги ему не занимать, и он вполне взрослый парень. Может, нам такая помощь и не повредила бы.

И он продолжал бормотать что-то себе под нос с отрешенным видом, как будто позабыв о моем присутствии.

-Послушайте, Вэст, - заговорил он наконец, - извините меня, если я сказал вам что-нибудь лишнее. Вот уже второй раз мне приходится извиняться перед вами за одно и то же.Больше этого не будет. Я, пожалуй, перегнул палку в своем стремлении к изоляции, но у меня есть к тому серьезные причины. Прав я или нет, но я вбил себе в голову, что в один прекрасный день на мой дом могут напасть. Если что-нибудь подобное случится, думаю, я могу рассчитывать на вашу помощь?

-Можете не сомневаться.

-Вот что, если вам передадут, например: "приходите", или даже просто: "Кломбер", вы поймете, что вас зовут на помощь, и поспешите немедленно, хотя бы и глухой ночью?

-Безусловно я так и сделаю, - отвечал я. - Но можно спросить, в чем опасность?

-Если вы будете знать, это ничего не даст. Да вы едва ли поймете, если я расскажу вам. Теперь я должен с вами попрощаться, потому что слишком долго оставался здесь. Помните, я на вас рассчитываю, как на солдата кломберского гарнизона.

-Еще одно,сэр, - заспешил я, потому что он повернулся уходить, надеюсь, вы не рассердитесь на дочь? Это из-за меня она все от вас скрывала.

-Все в порядке, - проговорил он с холодной непроницаемой улыбкой. я не такой дракон в лоне своего семейства, как вы, кажется, думаете. Что же до женитьбы, я бы вам по-дружески посоветовал забыть и думать о ней, а если это невозможно, то хотя бы отложить на время. Нельзя сказать, что сейчас может внезапно произойти. До свидания!

Он направился в рощу и быстро скрылся с глаз в густых зарослях.

Так закончилась наша необыкновенная беседа, которую этот странный человек начал, прицелившись в меня из заряженного пистолета, а кончил, признав во мне возможногобудущего зятя. Я не знал, радоваться мне, или огорчаться.

С одной стороны, он, скорее всего, теперь постарается лучше следить за дочерью и не позволит нам общаться так свободно, как до сих пор. С другой стороны, я получил преимущество, добившись согласия возобновить свои ухаживания когда-нибудь в будущем. В конце концов я решил, направляясь в задумчивости домой, что мое положение теперь улучшилось.

Но эта опасность, эта бесплотная необъяснимая опасность, встающая за каждым углом и нависающая над каждой башней Кломбера! Как я ни напрягал свой ум, я не мог найти такого ответа на загадку, который не выглядел бы ребяческим и бессмысленным.

Одно обстоятельство казалось мне важным. Отец и сын, оба, независимо друг от от друга уверяли меня, что если бы мне рассказали, в чем дело, я едва ли понял бы рассказ. Какой же странной и чудовищной должна быть угроза, которую нельзя объяснить на понятном языке!

В ту ночь, перед тем, как лечь спать, я поднял руку в темноте и поклялся, что никакие силы человека или дьявола не ослабят моей любви к женщине, чье чистое сердце я имел счастье завоевать.

ГЛАВА 7. Как в Кломбер прибыл капрал Руфус Смит.

Если только мне удалось передать достоверно все, что произошло, читатель поймет, как сильно увлечено было мое внимание и воображение. Разве я мог спокойно пробираться сквозь скучную рутину занятий управляющего, интересоваться соломенной крышей хибарки одного арендатора или парусом лодки другого, когда ум мой опутывали цепи упомянутых мною событий, и я непрестанно искал им объяснения?

Куда бы я не забрел в округе, мне отовсюду было видно квадратную белую башню над купой деревьев, а под этой башней злополучная семья ждала и опасалась, опасалась и ждала - чего? Этот вопрос все еще маячил неодолимым препятствием в конце любой цепи размышлений.

Даже как отвлеченная загадка эта тайна семейства Хизерстоунов завораживала и притягивала ум, а уж раз женщина, которую я любил в тысячу раз сильнее, чем себя самого, так нуждалась в ее разрешении, я был не в силах обратить свои мысли на что бы то ни было еще, пока не найду разгадки.

Отец получил из Неаполя письмо от лэрда, где говорилось, что путешествие пошло ему на пользу, и он не собирается покамест возвращаться в Шотландию.

Это устраивало нас всех, потому что занятия отца продвигались в Бренксоме прекрасно, и для него сущим наказанием оказалось бы возвращение в городскую сутолоку и шум. Что до моей милой сестры и меня - как вам уже известно, еще более серьезные причины заставляли нас любить Вигтауновские пустоши.

Несмотря на беседу с генералом - или, пожалуй, благодаря ей - я по меньшей мере дважды в день находил повод прогуляться мимо Кломбера и убедиться, что там все в порядке. В конце концов, генерал в какой-то степени доверился мне и даже просил моей помощи, поэтому я чувствовал, что наши взаимоотношения переменились, и у него нет больше прав сердиться на мое присутствие. И действительно, через несколько дней я встретил его у ограды, и он обошелся со мной вежливо, хотя и не вспоминал о нашей предыдущей встрече.