Чтение 27–й страницы книги ~Мир вашему дому!~

Через полминуты Клотти увидела этот ручей, но не обратила на него внимания.

На другом его берегу замерли трое верховых вабиска. До них было не меньше шестидесяти метров. Привстав в стременах, все трое рассматривали что-то в воде — Клотти отсюда не могла разобрать, что именно, но зато видела, что эти вабиска — иррузайцы, а значит — враги.

Бесшумно упав на колено, девчонка сдернула с плеча висевший стволом вниз ИПП. Ее слегка залихорадило, она начала озираться, вовсе не собираясь стрелять — иррузайцев могло быть и не трое, а много больше. Но уже через миг все изменилось — Клотти поняла, что с таким вниманием разглядывают верховые.

В ручье — на полсотни метров выше по течению — у берега лежал человек. Непонятно, кто — но точно землянин. А иррузайцы тронулись по берегу как раз в его сторону!

Уже не задумываясь, Клотти положила ствол ИПП в развилку ветви и выстрелила.

Передний вабиска пригнулся, двое других завертелись в седлах. Клотти поспешно выстрелила еще дважды, один раз — удачно, левый крайний во вспышке вылетел из седла вручей, подняв тучу брызг и пара. Двое оставшихся, развернув гуххов, помчались через кусты галопом. Клотти еще дважды выстрелила вслед, но от волнения промазала, да ине очень старалась попасть, если честно — тут же забыв о вабиска, девчонка опрометью бросилась вниз — сперва берегом ручья, потом — по воде, туда, где лежал человек.

Неизвестному повезло — он лежал лицом вверх, иначе наверняка захлебнулся бы. Это оказался точно землянин в намокшей зимней одежде, маске и очках, снаряжение с негосорвало (это было видно по вырванным из ремней креплениям), только русский полевой нож остался в ножнах на поясе.

Забросив ИПП за спину, Клотти с усилием выволокла человека на берег, сняла очки и маску, отбросила капюшон.

Это оказался мальчишка — примерно ее лет. Явно русский, типичный — с мягким лицом, чуть курносый, русый, с высоким лбом и гладкими скулами. Клотти поспешно расстегнула на нем вымокшую одежду, нащупала пульс. Сердце билось, а когда девчонка подняла голову от груди спасенного, то наткнулась на его взгляд — вполне осмысленный и чуть удивленный…

…Странно. Светловолосая девчонка в серо-зеленом кепи смотрела на него и что-то говорила, но в ушах у Степки все еще скрежетал и осыпало лед, шуршал снег — он в отчаянье потряс головой и сказал:

— Не слышу я ничего.

Девчонка чуть отстранилась — загорелая, брови вразлет, густые, над большими голубыми глазами в длинных, неожиданно темных, ресницах, широковатый, пухлый рот… Красивая. Германка, наверное.

В ушах что-то словно бы лопнуло, стало горячо, а звуки вернулись.

— Слышу, — с удовлетворением сказал Степка. И запоздало изумился — откуда тут девчонка?! — Ты призрак? Ты мне кажешься, да?

— Я Клотти Фрайер, — слегка сердито ответила она, — и наш лагерь недалеко отсюда. Мы экспедиция и охотники, пришли из Нойе Аахена… А ты из экспедиции Муромцева?

— Да, — Степка с усилием сел. — Наши наверху, в горах. Я искал дорогу, меня унесло лавиной. Сам виноват, неосторожно шагнул.

— Тебе повезло, и не один раз, — заметила Клотти. — Пока ты тут лежал, до тебя добирались вабиска.

— А добралась ты, — Степка выдохнул. — Я Степан… Степка Рощин. Здравствуй, Клотти Фрайер.

Он не сводил глаз с лица девчонки.

ГЛАВА 8

ПОДНИМАЙСЯ!

В поисках любви

Мы спешим сквозь дым столетий,

На лету горим,

Забыв про боль…Из песни ХХ века.1.

Футбольный чемпионат — традиционный "Черный Мяч" середины серпеня на приз генерал-губернатора — собрал в Озерном взрослые и юниорские команды из двухсот сорока восьми городов и поселков Сумерлы. По традиции, болельщики на чемпионат не допускались — это запреете парализовало бы всю жизнь колонии — но трансляция шла на всю систему, включая Луны и космические станции. Однако, и без этого в столице оказалось больше семи тысяч членов команд, тренеров и прочих. Черноречье тоже выставило двекоманды под общим руководством мирового судьи Хоркина, Дмитрия Петровича.

Игорь был одним из немногих болельщиков, которые все-таки попали на чемпионат, так сказать,"автоматом".Он просто связался с Довженко-Змаем и сделал скорбное лицо — этого оказалось достаточно. Хотя его отчаянно отлаяли за так и не захваченный катер фоморов, но в целом акции молодого Муромцева котировались очень высоко. Генерал-губернатор поставил лишь одно условие — не приезжать с командой, чтобы не создавать почву для разговоров о «блате». Игорь не сразу понял это слово, но, покопавшись впамяти, вспомнил, что давным-давно так назывались льготы, которые предоставляли те, кто обладал властью, своим протеже — на незаконных, разумеется, основаниях. Второй сеанс связи у Игоря был с Дзюбой — того наш герой попросил приготовить на аэродроме Прибоя "джет".
* * *

В Озерном осень ощущалась явственней, чем в Черноречье, да и вообще в Прибойной губернии — там ею и не пахло. Столица была куда как северней, и сверху, заходя на посадку, Игорь увидел, что в изумрудном ковре парков, садов и аллей появилось множество медных и золотых нитей. Но и тут осень не была ни слякотной, ни сумрачной — теплая и тихая, она не раздражала и не утомляла. Облетать деревья еще толком не начинали, ветер не дул.

В школах еще продолжались каникулы. Поэтому ребят и девчонок повсеместно было полным-полно, и Озерный казался даже оживленней, чем обычно — многие ближе к началу учебного года вернулись с Земли, инопланетных и местных курортов, из походов…

Игорь зашел — просто так, без цели — в большой парк, начинавшийся за вышкой планетарного вещания. Тут тоже было полно народу, слыша лея смех, и в Игоря несколько разедва не врезались — е один раз таки врезались, но мальчишка лет девяти, весело сказав: "Ой, извините!" — тут же понесся дальше. Высоко над аллеей несколько дельтапланов выделывали черт те что друг вокруг друга — свет поблескивал на разноцветных пестрых крыльях. В ответвлении аллеи Игорь увидел стоящих лицами друг к другу мальчишку и девчонку — они обнялись и чуть отстранились лицами, не сводя сияющих глаз. Игорь уже прошел мимо, когда вспомнил Степку и ту девчонку, которая привела им помощь — Клотильду-Клотти. Они со Степкой часто встречались, хотя между станицей и фермой родителей германки лежала не одна сотня километров. Вроде бы ничего «такого» — просто им неожиданно много о чем было погово рить — но Игорь заметил, что Рощин без Клотти делается задумчивым…

Он хмыкнул и почесал висок. На лужайке гоняли мяч. Параллельной аллеей промчались в галопе несколько всадников. Рабочие на платформе под зависшим вертолетом растягивали на штангах большой стереоэкран. Двое пожилых подтянутых мужчин прошли степенной походкой, твердо ставя в такт шагам тяжелые модные трости и обсуждая положение дел на Арк-Федане. Слева за деревьями кто-то кричал весело молодым голосом: "Да что ж ты делаешь, несчастный, там же и так светло!.. Помогите этому рахитику!" Оттуда — из-за кустов — высунулась растрепанная голова девушки, обозрела аллею… и следующие полчаса Игорь с удовольствием помогал устанавливать свет для профессиональной съемки под энергичные крики режиссера, густо замешанные на обвинениях помощников в физической и моральной ущербности.

Потом Игорь двинулся дальше, на ходу листая взятый в принтере "Голос Системы", почти целиком посвященный астроэнергетическому проекту "Кольцевая панель". Борька про него говорил, без особого интереса вспомнил Игорь, наблюдая, как четверо мальчишек и девчонка, нагнувшись, рассматривают что-то, лежащее на траве у их загорелых ног. "Больше не полетит, — грустно сказал один пацан. — Попробуем починить, — вздохнув, возразил другой. — Поднимайте," — скомандовала девчонка. Модель гикнулась, понял Игорь и вспомнил, как у них с одноклассниками взорвалась на старте модель старого носителя «Союз», и Максим, которому обожгло лицо, переживал только по поводу того, что пропала дефицитная «горючка»… Странно, подумал Игорь, я все реже вспоминаю Землю.

Аллея вывела его на берег пруда. Купальщиков не было видно, прокатная станция наискось — открытая — тоже была пуста. Игорь зашагал вдоль берега — дальше от станции, туда, где коротко щелкали выстрелы спортивных "арбалетов".

Тир ДОСАФ[32]был, кажется, открыт для всех желающих. Как и на Земле, он был бесплатным; возле откидного прилавка стоял только один человек — одетый, как чиновник колониального аппарата. Он держал пистолет, но не стрелял, похоже было — о чем-то задумался. Только подойдя ближе, Игорь узнал генерал-губернатора.

Довженко-Змай обернулся. И кивнул, подзывая Игоря.

Дворяне пожали друг Другу руки. Довженко-Змай выложил на прилавок золотой червонец:

— По десять выстрелов на тридцать метров.

Игорь наклонил голову, порылся в кармане лайковой белой куртки, достал такую же монету и, вогнав узкий магазин в рукоять «арбалета», стилизованного под старинный «парабеллум», нажал кнопку подачи газа. На осветившемся рубеже появилась мишень; такая же возникла напротив генерал-губернатора.

В следующие три-четыре секунды оба стреляли. Игорь положил пистолет первым, прочел на табло:

— 9, 9, 10, 10, 10, 10, 8, 9, 10,10… А у тебя?

— Первая и третья девятки, остальные — десятки, — генерал-губернатор положил пистолет тоже и, повернувшись, оперся локтями о прилавок за спиной. Игорь пододвинулмонету. Довженко-Змай, задумчиво кивнув, забрал обе:

— Хочешь отыграться? Даже с придачей?

— Предположим, — Игорь потрогал пистолет.

— Поспорь со мной, что знаешь, чем я займусь сегодняшним вечером.

— Это нечестно, — вздохнул Игорь. — Ты будешь смотреть футбол.

— Верно… — генерал-губернатор посмотрел на дельтапланы и сказал: — Сестра скоро приезжает. В начале сентября.

— Угу, — откликнулся Игорь. — А к концу сентября я все доделаю. Немного осталось.

— Хорошо, — кивнул Довженко-Змай.

— А как у тебя дела с… с программой? — спросил Игорь.

— Да все в порядке. Деньги получены. Разрабатывается программа заселения. "Земля и воля" умолкла подозрительно вот только, не нравится мне это… А у тебя работа над твоей рукописью движется?

— Ты знаешь, нет, — признался Игорь. — Времени не хватает. Материалы копятся, копятся; гляну — жуть берет, как я все это разгребать буду?!

Довженко-Змай улыбнулся. Сказал:

— Что там Войко? Он что-то не заглядывает.

— Я его почти не вижу, — ответил Игорь. — Сезон начался, он на раскопках.

— Ничего, — хмыкнул генерал-губернатор, — прилетит Светка — и он переселится на мою латифундию.

— А что так? — без особого интереса уточнил Игорь.

— Он влюблен в мою сестру. Давно и, кажется, взаимно, — сообщил Довженко-Змай.

— Еще один надежный дворянский союз? — поинтересовался Игорь.

— Да нет, я же сказал — тут настоящая любовь, — возразил генерал-губернатор.

По берегу прошла женщина в открытом платье, что-то выговаривавшая мальчишке дет десяти — тот звонко и возмущенно оправдывался: "Но не я же начал, я никогда не начинаю, мам, ты же знаешь! А он на маленького, я говорю — так нечестно, а он драться, мам…"

— На Вольном двое мальчишек вот такого возраста погибли позавчера, — неожиданно сказал Довженко-Змай. — Летели на легком самолетике, с девчонкой, их возраста, без разрешения выбрались. Шторм был, молния ударила в машину. Упали… Они девчонку вытолкнули, и жилеты, а сами не успели. Их достали субмариной с глубины, когда шторм кончился…

Игорь мигнул. Ему стало неожиданно страшно жаль двух неизвестных мальчишек. Серьезно жаль — почти до слез, подступивших к глазам. Довженко-Змай внимательно изучаллицо Игоря, потом сказал:

— Ты похож на моего младшего брата, ему столько же, сколько тебе. Не внешне, нет… ну, ты понимаешь.

— Он кто? — спросил Игорь, рассматривая пруд. На прокатной станции появились люди.

— С этого года — курсант Рязанского Его Величества десантного училища. Будущий офицер. Как отец…

— Он ведь погиб? — вспомнил Игорь. Генерал-губернатор кивнул:

— Да… Его убили туземцы в одном из лесных племен… Я потом уничтожил всю верхушку этого племени — тогда я отвечал только за свою латифундию и думал, что нет на свете ничего тяжелее этого, Игорь. Я ошибался, — он оттолкнулся от прилавка и одернул куртку. — Ну что ж, всего хорошего. Увидимся на футболе… Да, тебе есть, где остановиться?

— Конечно, — кивнул Игорь. — Это не проблема.
* * *
ИНТЕРЛЮДИЯ: Ф.Г.ЛОРКА[33]В возвышенную обительЯ брошен безумством стали.Где ты, мой ангел-хранитель?Меня вчера расстреляли…Четырнадцать пуль порвалиМне грудь полновесной болью.Меня в пыли закопали,Могилу посыпав солью,Чтоб я никогда не ожил,Чтоб я не вернулся к детямИ ворон над бездорожьемНи-че-го не заметил!А я, не дыша от крика,Отплевывал комья глины,И запахом базиликаЗвенела земля равнины.Я выполз, я шел, хромая…Дорога казалась длинной,И звезды к исходу маяСлегка холодили спину.За что меня убивали?Хотелось бы знать, не так ли…Ромашка Святым ГраалемНеспешно ловила каплиМоей недопетой крови…И только слепая вераСтояла над изголовьемРасстрелянного романсеро…[34]
2.

Под "Черный Мяч" были заняты все подходящие по размерам стадионы столицы — иначе только отборочные игры затянулись бы на год. Да и так все равно места всем не хватило. Но команда станицы — она должна была играть с командой какого-то поселка Магнитный — играла именно в первый вечер, на стадионе космопорта.

До начала игры оставалось сорок минут, но уже полностью стемнело — в серпень, в его середину, девять вечера — это уже не «светло». Игорь так и не «устроился» — колесил по городу весь день, а опомнился только на границе Озерного, где начинались новостройки. Он чувствовал, куда надо идти, чтобы оказаться на стадионе в кратчайшее время, но на этом пути лежал овраг, за которым редко горели огоньки.

Игорь примерился и прыгнул. Удачно, хотя и не стоило этого делать в темноте — на ногах съехал до дна и буквально наткнулся на лестницу — кто-то поработал лопатой и выложил подъем досками, связанными "в лапу", даже перила поставил сбоку. На перилах была нарисована стрелка вверх и написано:

ВЫХОД НА ТРАНШЕЙНУЮ УЛ.

Мальчишка начал подниматься вверх.

Он дошел до половины лестницы, когда услышал сверху мелодичные щелчки струн — протяжные и набегающие друг на друга. Кто-то вроде бы и просто так, но очень умело перебирал их. А потом Игорь — он остановился, держась рукой за перила и подняв голову — услышал негромкий, но ясный девчоночий голос…— Как забуду? Он вышел, шатаясь,[35]Искривился мучительно рот…Я сбежала, перил не касаясь,Я бежала за ним до ворот.Задыхаясь, я крикнула: "ШуткаВсе, что было. Уйдешь, я умру."Улыбнулся спокойно и жуткоИ сказал мне: "Не стой на ветру."

— Кто там поет? — спросил Игорь с интересом. Гитара не умолкла, и невидимая девчонка полюбопытствовала в ответ;

— А кто там сидит?

— Я, — хмыкнул Игорь.

— Ага, — глубокомысленно уточнила девчонка. — А ты что, заблудился?

— Почти, — согласился Игорь.

— На футбол, — определила девчонка. Все это время она продолжала играть на гитаре. — Тогда поднимайся и проходи тут, напрямую. Если хочешь, заходи к нам, все сели стерео смотреть, прямой репортаж.

— А ты что же? — удивился Игорь.

— А я не люблю футбол, — отозвалась девчонка. — Ну что, пойдешь к нам смотреть?

— Слушай, — неожиданно для самого себя попросил Игорь, — а сыграй мне еще.

— Тебе? — насмешливо поинтересовалась девчонка.

— Ну… не мне. Просто сыграй. Сыграешь?

— Слушай, — и мальчишка опустился на лестницу. — Что тебе?

— Что сама захочешь, — он прислонился спиной и затылком к одной из лестничных балясин.

И гитара зазвучала над его головой. Девчонка не пела, она просто играла — Игорь сразу узнал классическую и очень красивую композицию жившего на рубеже XX и XXI веков Алхунова, который потом был командиром одного из сибирских отрядов «РА» и пропал без вести во время Серых Войн. Когда мелодия закончилась, он попросил;

— Еще, если можно.

Она сыграла еще, а потом спела по-французски старую балладу. И еще сыграла и спела…

…Похолодало — свежесть ощутимо разлилась в воздухе, звезды проступили четче, уже не размытыми пятнами, а острыми, угловатыми кристаллами, шевелившими острыми гранями. Прикрыв глаза, Игорь слушал гитару и голос девчонки, когда на комбрасе образовался Женька.

— Ты где?! — возмущенно завопил хавбек команды Черноречья. — Ты почему не пришел?! — Женька размазывал пот по лицу подолом футболки. — У нас один-ноль в нашу, ты где сидишь, стерео смотришь, что ли?!

— Извини, я не заметил… э… — Игорь растерялся, сам не зная, чего он не заметил.

— Да ну тебя, — расстроено сказал Женька и отключился.

Странно. Игорь не рассердился и не сконфузился. Девчонка наверху спросила, и в голосе ее было огорчение:

— Ты уходишь?

— Нет, — отозвался Игорь. — Спой еще, а?..…- На Сумерле, в бурной, дикой, удивительной стране,[36]Я и ты, обнявшись крепко, рады бешеной весне.Здесь весна приходит сразу, не томя озябших душ, —В два-три дня установляя благодать, тепло и сушь.Здесь в реках и водопадах, словно взрывом, сносит лед,Синим пламенем разлива в скалы дышащие бьет.Здесь ручьи несутся шумно, ошалев от пестроты;Почки лопаются звонко, загораются цветы.Если крикнешь — эхо скачет, словно лошади в бою;Если слушаешь и смотришь — видишь ты, что ты в раю.Здесь людей ты встретишь новых, с сердцем честным и прямым,С дружбой верною и вечной, с взглядом твердым и простым.Если хочешь быть убийцей — полюби и измени;Если ищешь себе друга — просто руку протяни.Если хочешь сердце бросить в увлекающую высь —Ты глазам лучисто-серым покорись и улыбнись…

— Что ты молчишь? Внизу-у!..

— Нет, ничего, — Игорь улыбнулся. — Ты здорово поешь и играешь. Наверху засмеялись.

— У тебя, наверное, железные пальцы, — Игорь всмотрелся, вдруг с удивлением поняв, что уже светает, но не увидел никого, а подниматься наверх почему-то не хоте лось.Может быть — чтобы не рухнуло странное очарование? — Ты не устала играть? Ночь-то кончилась…

— В самом деле? Дома, наверное, решили, что я заночевала у подружки… Да, светает, я тебя вижу!

— А я тебя нет, — признался Игорь, всматриваясь в ровные заросли подстриженных кустов. — Как тебя зовут? — он поднялся на ноги.

— Я же не спрашиваю, как зовут тебя, — весело ответила девчонка. — Пусть так и будет. Без имен и даже без моего лица… Мне пора домой.

— Подожди! — Игорь в несколько прыжков взлетел вверх по лестнице, но услышал только смех. За кустами стоял самый обыкновенный дом. Большая овчарка, лежа на крыльце, лениво поглядывала на появившегося из-под обрыва мальчишку в дорогих лайковой куртке, джинсах и спортивных туфлях, который со смешным изумлением озирался вокруг.

Вот черт! Игорь внезапно рассмеялся, потряс головой. Он даже не может точно сказать, из этого ли дома девчонка пела ему всю ночь напролет! Все еще смеясь, мальчишка выбрался в узкий проулок и вышел по нему на Траншейную — пустынную, тихую и прохладную. Было около шести утра.

"Надо найти ребят и извиниться перед ними, — решил он. — Но черт возьми, какая странная и интересная ночь! Если бы не обычность обстановки — я бы решил, что попал в прокол, и мне поет рейнджерская девчонка, какая-нибудь принцесса…" Он повторил запомнившиеся строчки из последней песни и вздохнул со странным ощущением вдруг охватившего его счастья — беспричинного и полного. Словно ему твердо было обещано что-то большое и прекрасное…

Вот в этот момент Игорь и ощутил взгляд. Не враждебный, нет — оценивающий, хорошо знакомый. Так смотрят друг на друга мальчишки, когда еще не ясно, кто перед тобой: враг, свой или просто посторонний.

Он оглянулся. Его догонял серебристый «насад» с прозрачным верхом — Игорь узнал порученца или адъютанта штабс-капитана Дергачева, которого видел во время памятного визита с генерал-губернатором. Тимка его звали, а фамилия не фигурировала.

Игорь поднял руку, и «насад» плавно остановился, чуть опустившись к дороге. Правая дверь откинулась. Тимка смотрел из машины спокойно и нелюбопытно, но Игорь мог поклясться — секунду назад его разглядывали с любопытством, да еще каким!

— Послушай, — сказал он, наклоняясь, — привет… — Тимка кивнул. — Довези до ближайшей — не знаю, гостиницы, пансиона… я не знаю, где поспать можно и связь есть.

Тимка на миг бросил взгляд вперед по улице — Игорь знал, куда он смотрит. На кабинку информатория рядом с остановкой струнника, до которых оставалось шагов сто, не больше. Потом кивнул:

— Да, конечно… Тут рядом есть постоялый двор "Катящееся колесо", но там постоянный шум. А подальше — пансионат «Дом», там дороже, но тихо и семейная кухня. Ну и наконец, — он оставался совершенно серьезным, — можно отправиться в центр, в «Асторию». Я все равно еду мимо.

— "Астория" для меня слишком чопорно, — ответил Игорь. — Мне бы в «Дом», если можно. Люблю домашнюю кухню.

Тимка сделал приглашающий жест и стронул машину с места, одновременно левой рукой придержав установленный на заднем сиденье мощнейший полевой лазектор.[37]Потом закинул его курткой, почти такой же, как у Игоря. И очень небрежно, словно специально показал его.

— Футбол смотрел? — неожиданно спросил Тимка.

— Нет, — покачал головой Игорь. «Насад» свернул на широкую магистраль и резко набрал скорость.

— Ты ведь в Черноречье живешь? Ваши выиграли.

— Ты был на игре?

— Таблицу смотрел минут двадцать назад. В газете.

— "3емля и воля"? — поинтересовался Игорь со смешком.

— Нет, — тоже улыбнулся Тимка. — «Крепость», "официоз", как его "3емля и воля" как раз и называет… Ты, кстати, знаешь, что на Сумерле выходит двести шестьдесят одна газета и шесть журналов?

— Не знаю, — покачал головой Игорь. И боковым зрением заметил, что Тимка массирует рубец у правого крыла носа.

Псевдокилоидную ткань, остающуюся после сложной и болезненной операции калькирования личности в течение двух-шести часов. В зависимости от индивидуальной реакции организма.
3.

— Внимание, кормовой блистер! Огонь против хода! Игорь, ты как?!

Ревякин орал так, что связь фонила. Игорь, наклонившись над ящиком, готовил кассету для съемки. Катюха вертела объективом мощного длиннофокусного аппарата. Борька,выставив в шарнир ствол ГАПа, стрелял длинными очередями по кружащим снаружи здоровенным птицам, упорно и бесстрашно атаковавшим винты и остекление дирижабля.

Подобные нападения в последнее время стали в порядке вещей. Словно предчувствуя скорый конец, иррузайцы организовывали одно нападение животных за другим. Не проходило и дня, чтобы по нескольку раз не атаковались разведпартии Муромцева. Евгеньев со своим конвертопланом и дирижабль Ревякина — зачастую с Игорем и его друзьямина борту — почти постоянно находились в воздухе: оказывали экстренную помощь, бомбили и тоже вели разведку.

— Отстали, — Борька выдернул ГАП из шарнира и ногой отодвинул расстрелянный барабан. Потормошил Катьку — та улыбнулась и вытерла пот с натертого нарамником лба:

— Готовы снимки.

— Ладно, пошли, чаю долбанем, — Игорь подскочил и, ухватившись за края люка, выбрался наружу. За ним выбрались Катька и Борька — как раз в тот момент, когда с балкона вошли Женька и Лиза. Женька нес «булат» и что-то говорил, смеясь, Лизке, которая подкидывала в руке гранатомет.

— Ну и карусель была! — весело крикнул он, увидев остальных. — Я восемь штук сбил! Хорошо, что они никаких бомб в когтях не таскают!

— Накаркаешь, — проворчал Игорь. — Ух, я голодный!

Они, весело переговариваясь, вошли в жилой отсек, где Степка поспешно выключил связь и вскочил.

— Опять с Клотти трепался, — сказал Женька, ставя винтовку к кровати и плюхаясь на одеяло. — Уф.

— Не с Клотти, а с Зигом, — быстро возразил Стёпка. — Он сказал, что у них вдоль рек иррузайцы прорываются, стычки идут.

— Надо бы слетать, а? — с надеждой спросил Борька. — А то скоро в школу.

— Не сейчас, — отрезал Игорь, — сначала в лагерь… Где чай?
* * *