Чтение 9–й страницы книги ~Мир вашему дому!~

— Это как? — удивился Игорь. — Это что?

— Где? — ответил удивлением Степка. Игорь повторил его жест. — Ну, это значит… здорово. А что, у вас этого нет?

Игорь вместо ответа сложил большой и указательный пальцы в кольцо. Добавил:

— У нас вот как.

— Это же "все нормально", а не "здорово"! — возразил Степка. Игорь пожал плечами.

Они вышли на открытую галерею, защищённую ветробойными щитами. Игорь оперся на перила, посмотрел вниз. Степан с опаской сделал то же самое. Потом спросил:

— А где готовят экипажи для дирижаблей?

— Для гражданских — в нескольких ВУЗах, я не знаю, где ближайший. А для армии — в Псковском Его Величества воздухоплавательном училище. Ежегодный прием — 800 человек, конкурс — в пределах 20 человек на место.

— А вот эти ребята? Они будут поступать в училище? — допытывался Степан. Игорь помотал головой:

— Нет, зачем? Их учат с 13 лет. Большинство пойдут унтер-офицерами в армию, а лучшие получат после двух лет стажировки в войсках офицерские звания…

— Вот они где! — возмущенно завопил Женька, появляясь на галерее. — Да мы сейчас с голоду загнемся! Вы идете есть, или нет?!
4.

Игорь налил себе молока и засмеялся, глядя, как Борька и Катька пляшут английское кантри: руки Борьки на бедрах Катьки, катькины — на плечах мальчишки, корпуса наклонены друг от друга, лица совершенно неподвижны, Борька то и дело подбрасывает Катьку чуть вверх, делая при этом оборот вокруг себя. Кантри играла знаменитая группа Сумерлы — "Ясень".

— Женька, Лизок, присоединяйтесь! — крикнул Борька, не оборачиваясь.

— После обеда? Сейчас, как же, — лениво ответил Женька, перебрасывая Лизе очищенный апельсин.

— Русские и англосаксы никогда не научатся танцевать, — заметил Зигфрид.

— Только не размахивай тут скрамасаксом — тесно, а то бы я тебе показал танец с шашками, — Борька последний раз подбросил, прокрутил Катьку и они, смеясь, шлепнулись на стулья. Катька пропела:— Тот, кто весел — пусть смеется,Тот, кто хочет — пусть добьется,А тебе еще придетсяПровожать меня домой!

— и толкнула Борьку в бок. Тот в ответ обнял ее за плечи и чмокнул в уголок губ.

Из рубки пустили на экран панораму местности внизу. Она становилась все более обжитой, и ребята с интересом наблюдали за чужой и враждебной жизнью.

— Может, постреляем, раз уж залетели? — поинтересовался Ревякин, не появляясь на экране. — У меня есть бомбочки.

— Нет, — отрезал Игорь, раскладывая на столе кроки, составленные одной из его групп и полученные перед самым отлетом. — Это ведь еще не Иррузай?

— Нет, ничейные леса, — согласился Ревякин. — Но они их осваивают.

— Был здесь? — спросил Игорь у Борьки. Тот засмеялся:

— Я следопыт, а не самоубийца. Южнее — был частенько.

— Поднимись-ка за предел визуальной видимости, — приказал Игорь по-прежнему невидимому кадету.

— Есть, — отозвался тот. Игорь покусал губу. Снова и снова всплывала в памяти история из отчетов, которые им дали. Генерал-губернатор утверждал прямо, что ОНИ в самом деле сбили один из его самолетов, остановив двигатели — тот упал на окраине Иппы. Лет пять назад один из старшеклассников в лицее — позже он ушел служить куда-то в спецслужбы — показывал фокус: сознательно, усилием воли, пережигал на расстоянии любой электроприбор, даже защищенный от всех мыслимых и немыслимых воздействий…

Взгляд Игоря снова скользнул по развеселившимся под музыку товарищам. Сейчас у них, что ни говори, просто приятная, интересная прогулка. А как они проявят себя в настоящем деле? Хотелось бы знать заранее…

— Используем для разведки вертушки? — спросил он, отгоняя озабоченность и угадывая неясное желание Борьки. — Это проще всего… — он переждал шумное одобрение и предупредил: — Только не опускаться ниже полукилометра. Не хочу давать вабиска даже малейший шанс свалить хотя бы одну из наших машин.
* * *

Здание Крылатого Совета в Сааске было достроено еще в те незапамятные времена, когда вера Священной Птицы была лишь одной из десятка вер, существовавших у предков нынешних вабиска — не менее четырех тысяч лет назад. Специалистов это здание, виденное ими на голографиях разведсъемки, поражало сходством с романскими храмами древней христианской веры Земли — приземистые стены с узкими окнами-бойницами поддерживали тяжелый, мрачный купол, украшенный огромной — сотня метров в размахе крыльев — бронзовой фигурой Священной Птицы.

Широкую аллею, ведшую к главным воротам, окружали статуи праведников, мучеников, погибших от рук иноверцев в дни борьбы за истину, окончившейся победой Священной Птицы и ее смиренных слуг во всех северных землях. Посланцы Священной Птицы на земле — яшгайаны — воодушевив вабиска Севера, успешно распространяли веру на юг, в дикие племена, попирая замыслы Пещерного Змея и уничтожая его земных слуг. Уже подготавливалась священная экспедиция в просторы внешнего моря с целью поиска новых земель, новых обращенных в веру. Пали ереси, одно время раздиравшие единство вабиска, ослаблявшие могущество государств Севера — очищенные огнем души еретиков вознеслись к Священной Птице, в ее гнездо. Города вабиска богатели — от Кухлона на востоке до Майтана на западе, от Шаилли на севере до Иппы на юге…

И вдруг все изменилось. Пещерный Змей обрушил на вабиска полчища своих бледноликих, надменных слуг, чьи лица были невыразительны, словно камень, сквозь чьи глаза просвечивало небо. Деловито, оскорбительно не обращая внимания на вабиска, они стали покорять земли — сначала на востоке, потом — все дальше и дальше, переваливая горные хребты, двигаясь к морю, которое называли они Черной Чашей. В лесах и степи расползались они, словно страшная болезнь, словно мор, невероятно быстро на чудовищных машинах. Они прельстили души многих правителей и переманили их на свою сторону земными благами. Они рубили лес, строили дороги, селились везде, где ступала их нога, уничтожая тех, кто сопротивлялся, с обидной легкостью из оружия, дарованного им их господином Пещерным Змеем. Они множились и плодились, и вместо каждого убитого появлялись десять живых: таких же надменных, с таким же оружием, на таких же машинах или сильных, быстрых, злых и выносливых животных — конях. Они захватили Иппу, убили святых яшгайанов и сожгли посланный на выручку флот. Они перерезали древние торговые пути. Их корабли плыли по воздуху и бросали гром, взрывавшийся в сотни раз сильнее пороха. Наконец совсем недавно бешеный ненавистник Священной Птицы, убийца с прозрачными глазами, Йовженко-Змай, взял и сжег дотла Кухлон, поднял над ним черно-желто-белый флаг своей страны, как он сделал это несколько лет назад с Иппой.

Так думал Уигши-Уого, стоя на галерее, опоясывавшей купол, Глава Крылатого Совета был одет, как обычный офицер-пограничник — один из тех, среди кого он начинал… и кем хотел бы остаться. Но вера и земля были в опасности, и он принял на свои плечи груз забот о будущем вабиска.

Он несколько раз видел Довженко-Змая и ненавидел его. Тот убил его лучшего друга, Исабана, защищавшего Иппу. Но Друзья открыли Уигши-Уого — не от Довженко-Змая сейчас исходит основная опасность Иррузаю. И яшгайаны подтвердили это — они ближе всех общались с Друзьями и хорошо их понимали.

Уигши-Уого смотрел глазами орла всего минуту назад. Он видел свинцово-серый, медленно и бесшумно плывущий корабль. Его мутило — так велико было впитанное с молокомматери отвращение к таким вот механизмам, рожденным в кузницах Пещерного Змея силой совращенного им разума земных существ! Такие встречались и среди вабиска — сколько пришлось выкорчевывать разных «изобретателей», жаждавших разрушить порядок, данный Священной Птицей? А тут еще эти…

А потом… потом он увидел ЛИЦО. Лицо бледнолицего мальчика, смеющееся, веселое лицо… но уже отмеченное этой жестокой надменностью. Мальчишка не видел орла, не ощущал его, хотя Уигши-Уого мог бы поклясться, что тот может ощутить птицу.

Они хотят составить подробные, хорошие карты северных земель. Глава Совета прищурился. Он помнил, как тогда, в дни падения Иппы, не задолго до этого события, были захвачены бумаги Совета. И как пала Иппа, а пришельцы расселялись по всем берегам Окубоно — Черной Чаши — почти до самых границ Иррузая.

Яшгайаны могли бы остановить скверные двигатели воздушного корабля. Но они же сказали, что корабль не упадет — он наполнен газом, который поднимает вверх, дерзкое,нечистое изобретение! Лет пятнадцать назад один безумец в Аллогуне взлетел на мешке, надутом горячим воздухом. Хорошо еще, сам разбился, иначе не миновать бы ему костра…

Уигши-Уого подумал — в который раз — что много бы дал за хотя бы одного пленного белолицего. Его люди дважды приносили мертвых, но живого — ни единого. Жаль, очень жаль… Он много раз наблюдал: глазами какой-нибудь птицы жизнь этих существ в их городах и поселках — странную, но не непонятную; шумную, суетливую, пугающе-отталкивающую, но вполне естественную в желаниях, стремлениях и действиях… Похоже, у этих жутких тварей была некая общая цель — вроде служения Священной Птице для вабиска. Служение Пещерному Змею? Уигши-Уого нигде не видел его молелен, но не исключено, что они скрывались под землей — множество белолицых входили в какие-то подземелья и выходили оттуда. Временами Уигши-Уого впадал в грех любопытства — ему очень хотелось узнать, что же там, под землей? Или понять, чем занимаются все эти существа на улицах. Ничем хорошим, конечно, а все-таки интересно.

Уигши-Уого посмотрел вниз, на крыши Сааска, на узкие улицы и шестигранники площадей со свечками фонтанов. Неужели они могут придти сюда? Но как их не допустить? Что противопоставить их силе? Когда недавно он заставил их убивать друг друга, он испытал триумф. Но где они, плоды того успеха? Белолицые над Сааском. Они не перерезали друг другу глотки, не начали междуусобную войну. Они прилетели в Сааск.

На миг Уигши-Уого охватило омерзительное чувство беспомощности — ему вдруг показалось, что он по грудь провалился в ледяную трясину. Такое с ним было лет двадцать назад, когда он только-только стал офицером. На западных границах… Воспоминание было настолько отчетливым, что Уигши-Уого тяжело перевел дыхание.

Что же делать, что?!.
5.

— Над Сааском облачность. Нижняя кромка — три километра, мы над самым краем облаков, — Ревякин повел рукой так, словно: все облачное великолепие, через которое плыл дирижабль, было его личной вотчиной. Очевидно, в каком-то смысле он так и думал. — Спускаться будем?

— На вертолетах, — тон Игоря был приказным. Все — и экипаж, и группа — собрались в рубке. — Женька летит со Степаном, Борька — со мной.

— Машин же четыре! — возмутилась Катька. Игорь вообще никак не отреагировал, и девчонка увяла — от смуглого черноволосого парнишки исходило ощущение непререкаемой властности…

…- Всем покинуть ангар, — Игорь уселся на обтянутое мягкой кожей кресло, — экипажи — по местам, — и, одной рукой задвинув дверцу, другой нахлобучил, легкую гарнитуру. — Рубка, открыть аппарель.

Послушный ловким движениям пальцев, Ка262дробь ожил, ангар наполнил свист винтов. Женька из соседней машины махал рукой и улыбался. Аппарель выдвинулась, закрывавшие ее створки разъехались влево-вправо, открыв морозную бледную пропасть без краев и дна. В разрыве облаков — словно нанесенном исполинским клинком — остро сияла одинокая звезда. Звезды днём — вот что такое высота!

— Аппарель полностью открыта, взлет разрешаю, — послышался голос Ревякина.

— Я — Игорь, взлетаю, — Игорь двинул вертолет к выходу, вывел на аппарель, поднял и двинул вперед. Дирижабль начал быстро удаляться, потом ушел вбок — Игорь начал снижаться, одновременно закладывая вираж. На мгновение мелькнул срывающийся с аппарели вертолет Женьки, увенчанный размытым серебристым кругом вращающегося несущего винта.

— Нижняя кромка облаков — сто метров, — доложил Борька.

— Выхожу из облачности, — ответил Игорь, работая шаг-газом. Тучи словно сдуло вверх и назад — и Игорь хмыкнул непонятно: внизу на несколько километров раскинулся Сааск. С первого же взгляда было видно, что город большой и богатый. Чем-то он напоминал голографии-виртуалки Теночтитлана или Куско с дисков по истории культур.

— Снимай, — отрывисто бросил Игорь. Борька склонился над установленной камерой. Игорь повел

вертолет широким зигзагом, захватывая как можно большую площадь. Он не снижался, любуясь великолепной панорамой.

В центре города высился большой, мрачный храм, осененный крыльями венчавшей его купол чудовищной птицы. Игорь буквально ощущал тяжелое ментальное напряжение, буквально расползавшееся из него по всему городу. Казалось, что смотришь на клубок брачующихся змей — интересно и мерзко. И… еще что-то такое… что-то… непонятное…

— Орлы, — сказал Борька. Игорь повернул голову. Борька, оторвавшись от камеры, внимательно следил за несколькими очень большими птицами, приближавшимися с севера. — Три… четыре. Крылья по два метра в размахе каждое, гиганты из приполярных гор. Я раньше про них только слышал… Красотища!

— Игоряха, видишь?! — встревоженно ожила аппаратура. — Они под нами! Здоровенные твари! Что делать?!

— Стрелять? — спросил уже Борька, выгибаясь на сиденье, чтобы быстро перевалиться в салон, где стояла небольшой ротор.

— Подожди, им там виднее, — Игорь кашлянул. — Жень, дай по ним пару раз сверху, свернут? — он вывернул шею, глядя на второй вертолет, идущий на полкилометра выше сзади. В его дверях возникло и запульсировало острое копье бледного пламени — беззвучно.

— Разошлись, — сообщил Борька. — Степка одного срубил, но они разошлись

От одного из орлов и в самом деле остались только перья, медленно падающие вниз. Остальные растянули строй, продолжая двигаться на вертолет. Конечно, от них легко можно уйти… но ведь этого, похоже, кто-то и добивается — прогнать вертолеты из городского неба!

— Жень, гробь их всех! — скомандовал Игорь, делая горку со снижением — вертолет тонко запел от неожиданной перегрузки.

Степка вновь открыл огонь. На этот раз Игорь различил его самого — он нагнулся над ротором, разворачивая стволы, брызжущие пламенем. Орлы летели вниз кровавыми клочьями — один за другим, Степка рубил отлично, со сноровкой природного солдата освоив незнакомое оружие. Впрочем, кажется, в его время были похожие штуки, только пороховые, конечно…

— Прикрывайте нас и дальше, — приказал Игорь, — мы продолжаем съемку. Я снижаюсь до полутора, километров.

— Прикроем, — пообещал Женька.

— Снимай, снимай, — поторопил Игорь, снижаясь. Внизу, над двойной рекой — между руслами было всего километра два — изгибались дугами красивые мосты, словно целиком отчеканенные из ажурного металла. С обеих сторон мостов высились какие-то несерьезно-красивые башни с широкими крышами, ярко сиявшими на солнце.

Крыши вдруг заволокло серым густым: дымом, ветер рвал его клочьями и разносил в стороны.

— Стреляют! — с хохотом прокричал Борька. — С крыш стреляют, смотри, Игорь, пушки на поворотниках!

Игорь склонился к экрану наблюдения и увидел фигурки в темно-синем, суетившиеся около длинных труб, установленных под углами в 45 градусов на поворотных колесах — по четыре штуки, на все стороны света.

— Против нас изобрели, — сообщил Борька. — ПВО! Смотри, как лупят! Не достанут… Давай я в ответ резану?

— Давай, — осклабился Игорь, не поворачиваясь. Борька ловко кувыркнулся назад.

И тут вырубились винты.

Вырубились разом. Погасли огоньки пульта. Откачнулись на ноль и замерли стрелки и уровни.

Никогда в жизни Игорь не знал, как это страшно — когда вот такая тишина туманным призраком вваливается в кабину вертолета. Молчание винтов. Шум города внизу. Стрекот винтов второго «ка» наверху. И все это — уже не для тебя. Потому что сейчас машина грохнется, как сундук, и нечего будет даже выволакивать из раздрызганных по камню площади горящих ошметков.

В лоб кабины ломилось белое небо.

Игорь обернулся.

Расширенные, невероятно огромные и остановившиеся глаза Борьки.

Белые руки на рычагах управления ротором.

Белые с синевой губы.

Слово-выдох:

— Катапультируйся…

Все решали даже не секунды. Но у Борьки не было и секунд, чтобы вновь перемахнуть к себе в кресло — в спасительное кресло с катапультой. Однако для выпускника лицея время шло медленней. Самую капельку — но медленней.

Левая ладонь врезала по кнопке ротации. И падение так и не началось — вертолет полетел к земле, как планирующий лист, опираясь на выброшенные закрылки. Правой Игорь сцапал, не поворачиваясь, Борьку под мышки и, притиснув к спинке своего кресла, локтем вдавил кнопку катапульты, раздавив пластик, прикрывавший ее и крикнув:

— Держись!!!

Коротко рявкнули пиропатроны. По широкой дуге улетел прочь бумерангом обвисший винт. Крякнув, начетверо расселась крыша кабины, и кресло с двумя мальчишками швырнуло вверх на полсотни метров — прочь от вертолета, в небо, в спасение… по крайней мере — на время.

Кресло начало заваливать. Борька висел сзади гирей, и Игорь с усилием погасил боль в вывернутой, как на дыбе, руке. С треском выбросило вверх «крыло», оно раскрылось…

— Перебирайся… — процедил Игорь, выдвигая ногу, как ступеньку. — Удержу.

Рука Борьки вцепилась в куртку на груди, захватив кожу. Он перевалился на колени Игоря, и тот обнял его, притиснул к себе.

— Ребра сломаешь, — процедил Борька. У него по-прежнему было белое лицо. — Куда дальше?

— Держись за меня сам, — приказал Игорь. — Крепче держись, ну?! — прикрикнул он, и Борька вцепился в ремни на груди Муромцева, а тот задергал управляющими петлями,но парашют с двойной нагрузкой тянуло к земле, он не слушался команд.

— Жаль, мы пушки в дирижабле оставили, — сказал Борька. Он горячо дышал Игорю в висок. — Попробуй на площадь сесть, там нас и с одними эрпэпэ не сразу возьмут.

— У меня РАП, — напомнил Игорь. — И три обоймы, — мозг бешено работал, просчитывая варианты хоть какого-то выхода со скоростью компьютера.

— Они охренели! — вдруг заорал Борька. И, рискуя сорваться, замахал рукой: — Уходите, уходите!

Игорь похолодел. В полусотне метров от них сидел в «беседке» Степка. В руке он держал ремни спасательной системы. Очевидно, Женька маневрировал вертолетом — Степка медленно приближался, ветер трепал его брючины и волосы, мальчишка жмурился, но не отворачивал лица с плотно сжатыми губами.

— Прочь! — гаркнул Игорь. — Собьют к!.. На дирижабль!

Степка ответил бессмертными неприличными жестами. Потом двумя движениями соединил систему спасения с ремнями кресла.

— Собьют же, дурак! — прохрипел Игорь.

— Если собьют — то всех вместе, — Степка оседлал спинку и погасил купол резким, умелым рывком (и когда научился?!) Через секунду вся связка поползла вверх, подтягиваемая лебедкой.

Они перевалились в салон и, отстрелив кресло, долго провожали его взглядами, пока Женька, нимало не заботясь о том, что подумают вабиска о его смелости, отвесно уходил в облака, к дирижаблю.

— Снимки пропали, — сожалеюще сказал Борька.

— Веселая тут у вас жизнь, — убежденно заявил Степан.

Игорь ничего не сказал — расстегнув куртку, он рассматривал синяки на груди. Потом вынес вердикт:

— Щиплешься, как девчонка, — и, приложив ладони к синим с алым полосам, быстро убрал их.

— Я пока летать не научился, — напомнил Борька, — и не очень хотелось учиться… — потом вздохнул и добавил: — Спасибо тебе.

Игорь молча отмахнулся. Он был зол — злость пришла неожиданной и резкой волной. Фактически, вабиска безнаказанно посмеялись над ним — землянином, русским, дворянином. Ну что же: "Империя получила урок — империя благодарит!" И все-таки утешаться этим было трудно. В первой же операции он потерял вертолет. И отснятые материалы. Пусть и не очень важные — но это ЕГО материалы!!! ЕГО!!! Проклятье!!!

Ну ничего. Они поплатятся. Все.
6.

— Я унижен.

Они сидели в своем отсеке вокруг стола. Сказанные Игорем слова совершенно не соотносились по смыслу с тем холодным, равнодушным тоном, которым он их произнес. Остальные запереглядывались — они росли в мире Империи и хорошо знали, что означает такой тон в устах дворянина.

— Давай гульнем, — предложил Борька. — Я ходил до их первых поселков, дорогу знаю. Наши не откажутся, ребят из Водопадного свистнем. Полсотни соберется…

— Я столько же приведу. Сразу, — вмешался Зигфрид. — Наши злые. Сильно. Пойдут с охотой.

— Ну вот — сотня! — горячо продолжил Борька. — Подойдем ночью по реке, там можно по реке… Так насуем, что только мусор останется!

План не был абсурдным. На всех планетах, где местные жители были конфликтны, молодежь время от времени устраивала погромные рейды на их территории. Кое-где этих ударов туземцы боялись больше, чем ополченцев, охраны дворянских латифундий и даже регулярных войск. И власти и родители посматривали на это сквозь пальцы.

Игорь сам в таких развлечениях, разумеется, не участвовал, но какое-то время серьезно обдумывал предложение, двигая по столу ТБ и словно пересчитывая стволом заклепки в кристаллическом алюминии покрытия. Потом покачал головой:

— Нет, не сейчас. По крайней мере…

— Игорь! — это включился экран связи. Лицо Ревякина было напряженным. — Сигнал с фермы Хвостовых, десять минут лета… Атакованы бандой вабиска!

— Мать!.. — выругался Борька, вскакивая. — Говорили же им — далеко поселились…

— Отставить мат! — Игорь повернулся к экрану: — Вылетаем!.. — поворот к девчонкам: — Вы… ладно, со всеми.
* * *

К самой ферме подлетать не стали. Вабиска при виде вертушек могли разбежаться, а гоняться за ними по лесу никому не хотелось — высадились за целый километр, оставив вертолеты в лесу и уповая на одно: что ферма продержится.

У кадетов были обычные армейские ИАП ИжОН-94, эрпэпэ, оказался еще и переносной мелкокалиберный ротор «метла». Кроме того, все расхватали тесаки.

Игорь не пренебрег ни авангардом, ни арьергардом, ни фланговыми дозорами, оставшись в центре сам с девчонками и одним из кадетов. Отряд двинулся бегом, ориентируясь на посвистывание Борьки, возглавлявшего авангард…

…Ферма Хвостовых в самом деле еще держалась. Пристройки горели, частокол в нескольких местах был проломлен и тоже полыхал, из труб развороченного пороховой бомбой артезианского колодца били струи воды. Страшно кричал конь — или раненый, или сгорающий. Около разбитых — тоже бомбой — ворот лежали два собачьих трупа, все в крови. На полудороге от леса к воротам — Игорь ощутил холодок не коже, волосы на затылке зашевелились — вытянулось тело женщины с разрубленной головой. Очевидно, вабиска. каким-то образом застали ферму врасплох и ворвались во двор раньше, чем по ним начали стрелять. Но жилой дом — не рубленый, как в станице, а из мощных гранитных блоков, двухэтажный, на высокомглухом фундаменте — держался. Облицовка догорала, но ни стены, ни черепичная крыша не поддались, окна перекрывали броне ставни. Из-за них — во все стороны — стреляли не меньше пяти стволов, в том числе — такой же ротор, как и спешащих на помощь кадетов.

Часть вабиска стояла у стены с внешней стороны, через проломы обстреливая дом из ружей. Толстенные бревна частокола надежно защищали и от плазмы, и от картечи ротора. Остальные, наверное, были во дворе. Скорее всего, никто из них не представлял, что двор для них превратится в ловушку.

Отряд Игоря рассыпался по дуге, готовя оружие. Борька вдруг коснулся плеча Игоря, указал на противоположную сторону вырубки. Там быстро перемещались какие-то люди — явно земляне с оружием. Можно было даже не выяснять, кто это такие — в такой ситуации они могли быть лишь союзниками.

Женька режуще, страшно засвистел по-казачьи, завыл, заухал, как леший. Звук был настолько жутким и диким, что вабиска около частокола присели, озираясь. Если у них и были подготовленные ментально бойцы — то они все равно прошляпили, крепко прошляпили, увлеченные близостью победы над ненавистными белолицыми. И в следующий миг на них обрушилась лавина огня.

— Уррраа! — заорал Игорь, чтобы дать осажденным понять — помощь пришла. С другой стороны вырубки зычный мужской голос ответил:

— Ура! Россия, вперед! — и тоже послышались выстрелы плазмометов.

— Броском к забору! — крикнул Игорь, стреляя с вытянутых рук веером. Вскочил, побежал, на бегу разрядил подствольник несколько раз, бешено дергая помповый затвор — гранаты влетали в проломы и рвались во дворе.

Рядом басовито прогудела стрела из крестострела. Игорь их видел — угодит в легкий жилет, прошьет насквозь, лучше здешней пули, а он даже без жилета… Второй раз вабиска выстрелить не успел — Степка превратил его в пылающие ошметки точным выстрелом.

Это было соревнование по бегу, и земляне его выиграли — успела к проломам раньше, чем вабиска, опомнившись, заняли их изнутри. Теперь двор фактически пристреливался во всех направлениях, спрятаться в нем было негде. Из окна второго этажа высунулся, развернулся и победно заметался в чьей-то руке имперский флаг.

Во дворе было полно трупов. Вабиска перебили всю скотину, которая то ли разнесла двери пристроек, то ли кто-то успел ее выпустить. Как раз когда Игорь заглянул во двор — провалилась в огненном вихре крыша одного из сараев.

Вабиска не начали метаться. Они отстреливались, но это уже не имело смысла. Не человеческие, но искаженные почти человеческими гримасами отчаянья и ненависти лица все реже мелькали по двору.

— Не лезть в рукопашную!.. — рявкнул Игорь, видя, как Зигфрид, перекинув за плечи ИПП, потянул из мохнатых ножен скрамасакс. — Огнем дави?

Кто-то прокричал во дворе длинногласную команду — и вабиска вдруг сбились кучкой и, отчаянным броском преодолев расстояние до частокола, полезли в проломы с улюлюкающим воем. Из-за дома выбегали люди в полувоенном, и до Игоря наконец дошло, что это один из его собственных отрядов — поисковики на бегу выхватывали тесаки и топоры.

Здоровенный — редкостно здоровенный — вабиска перепрыгнул через кучу горящих бревен, занося ятаган. Зигфрид внезапно метнулся вперед, что-то неразборчиво выкрикнув, сверкнул его скрамасакс, и вабиска рухнул в огонь, содрогаясь всем телом — германец вмах перерезал ему горло одним неуловимым ударом. Другой, подбегая следом, замахнулся уже на Зигфрида — Игорь выстрелил поверх спины пригнувшегося германца из «ижа», вабиска вспыхнул, разлетаясь на куски. Германец откатился в сторону через плечо, третий вабиска разрядил длинный пистолет — Игорь успел уйти влево, выстрелил, припав на колено, но промахнулся, и вабиска замахнулся ятаганом. Игорь ударом ноги в горло смял гортань… Следующим к пролому подбегал уже лесовик — в лисьей шапке, с широким топором в одной и промысловым дробовиком — в другой руке, крича:

— Не зашиби, командир! — причем без насмешки.

— Игорь! Игорь! — истошно заорал Женька. — Уходит же, скот! Уходит!!!

Игорь обернулся. Женька метров за полсотни стоял, согнувшись пополам, зажимая ладонью правое плечо и выронив ИПП — а через вырубку к лесу бежала фигура в длинном коричневом одеянии. Как-то так очень резво бежала…

— Держи! — Игорь перебросил ИПП лесовику и, на бегу выхватывая из кобуры РАП, кинулся наперерез. Мельком крикнул:

— Что с тобой?!

— Беги, беги! — замотал головой Женька, к которому уже подскочила Лизка.

Игорь наддал. На бегу выстрелил дважды — больше для острастки, чем надеясь попасть. Да и зачем? Он все равно догонит этого бегунка, тем более, что тот, наверное, уже дрищет на бегу от страха. Бежать для Игоря было так же привычно и легко, как и идти. Настоящий атлет, он мог без особых проблем загнать лесного зверя — оленя, например.