Чтение 2–й страницы книги ~Пастухи вечности~

Глава 3

МЛАДШАЯ

Анка не знала таких слов, какими себя проклинать. Пыталась сперва бежать за машиной. Куда там… Грохнулась, подвернулась на льду, руки в кровь изодрала. Не отговорила дурня, простить себе не могла. Главное, сама их первая заметила, еще до того как подошли к дому. И отстала-то всего ничего! Так прихватило, что еле до туалета добежать успела. Вроде и не хотела никуда, а тут, как прорвало, — и слезы, и трясет всю, и в туалет… Точно пьяная была, ничего не чувствовала, а теперь отпустило разом! Вот и отстала от Вальки, на свою голову!

Мамочки, что же теперь делать-то?

Конечно, «беркуты» и не думали так легко их отпускать, затаились. Всю дорогу домой Валька ковырялся со своей находкой. То так руку сожмет, то эдак. «Медуза» прилипланакрепко и отцепляться не собиралась. Анка сначала ругалась на дурачка, потом придумала сразу бежать к Степановым, чтобы отвезли в больницу. Но Старший же — упертый; если что вдолбит себе в башку — не переспоришь. Сказал, что хочет при свете все как следует разглядеть. Что коли уж дед кучерявый не помер, то и с ним ничего не случится. Вот и шел впереди, разглядывая, а эта штука страшная у него на ладони светилась.

Выскочили двое из темноты, руки заломали, даже крикнуть не успел. Младшая из уборной выбежала, но только грязь мерзлая из-под колес в лицо полетела… И поминай как звали.

В полном ступоре вернулась домой и присела на табуреточке, с кактусом разбитым в руках. Окна выбиты, печка остывать начала. Анку волнами пробирал озноб. Надо было подняться и бежать к соседям или до милицейского поста, но она никак не могла заставить себя оторваться от сиденья. Точно приклеилась. Ей казалось, что если она встанет, то немедленно шмякнется на грязный половик…

Очнулась от взгляда. Гости сегодняшним вечером никак не кончались.

— Где офхолдер? — тихо спросила женщина.

— Где… что? — не поняла Младшая.

— Не притворяйся, девочка, — женщина быстро обошла комнаты. Одета была сверху донизу в кожу; шапку черных как смоль волос украшала темная косынка, повязанная назад. — Я спрашиваю, где прибор? Я знаю, что он у тебя. Отдай немедленно.

— Он у брата, — догадалась Младшая и не удержалась, заплакала.

Несколько минут женщина терпеливо вытряхивала из Анки картину событий, задала несколько вопросов по поводу внешности похитителя.

— Куда они поехали? Куда, вообще, ведет эта дорога? — достала из кармана сложенную карту области.

Анка встала, ткнула пальцем в карту и обнаружила, что незнакомка выше ее на две головы, почти под метр восемьдесят. Глазища темные, точно насквозь ими буравит, бровигустые, нос острый, прямой. И кожа смуглая, сразу видать, что нездешняя. Похожа на южанку, но совсем не такая, как кавказские женщины с рынка.

— Они были на «хаммере»? Не понимаешь? Машину опиши.

Анка постаралась вспомнить, но голова не слушалась.

— Да, — помрачнела гостья. — Это Лелик. Не самый лучший вариант.

И добавила что-то на чужом языке, Анке показалось, ругательно.

— Вы… вы — шпионка?

— Я не шпионка. По-твоему, в этой деревне что-то может заинтересовать разведку? Я работаю в военном институте. Читать умеешь? — протянула документ с фотографией и орлами на печатях.

— Министерство обороны, научно-исследовательский… — успела разобрать Младшая.

— Надо спешить, времени очень мало. Как выглядит твой брат? Дай мне фотографию.

В ту же секунду у Младшей будто пелена с глаз упала, она начала опять ясно слышать и соображать. Отшвырнула кактус, сгребла в кучу деньги. Доллары спрятала под половицу, русские распихала в карманы.

— Вы без меня не пойдете. Нет у меня никаких фотографий. И сначала в милицию надо… Вы-то сами, кто такая?

— Зови меня Марией, — женщина улыбнулась краем рта. — А вдруг я и есть милиция?

— Врете…

— Вру, конечно, я лучше милиции. Девочка, мы не станем спорить. Эти люди даже для меня опасны. Странно, что ты до сих пор жива. Да, тебя не следует им оставлять…

— Кто они такие? Где мой брат? Его хотят убить? — Анка прикусила язык, последний вопрос задавать не стоило.

— Нет, как раз его не тронут, пока на нем прибор.

— Так они снимут…

— Снять может только он сам.

— Он не может, пробовал, — прошептала сестра.

— Вот и прекрасно, — Мария хищно огляделась, шагнула к серванту. Анка не успела помешать, как та выдернула из рамки их прошлогоднее семейное фото. — Это твой брат?

— Отдайте! — Анка попыталась ухватить гостью за рукав.

Для своих габаритов женщина двигалась удивительно быстро. Гибко прогнулась назад, неуловимо шевельнула кистью, и Анка оказалась отброшенной в угол, с режущей болью в плече. Впрочем, тут же вскочила и хотела кинуться еще раз, но Марии в доме уже не было.

— Ты глупая, — спокойно сказала Мария, заводя мотор. — Мне нужна его карточка, чтоб я его не застрелила случайно, когда… когда я их догоню. Я помогу ему снять офхолдер.

— Я ему говорила… Говорила — не трогай. Он не послушал. А эта штука — она живая, да? Зачем она вообще? Что с ним будет?

— Не совсем живая, но может его отравить. Примерно за два дня. Надо уметь обращаться. С другой стороны… — В голосе Марии промелькнуло подобие теплоты. — С другой стороны, я обязана твоему Валентину. Без человека офхолдер погиб бы.

Выудила в кармане телефон, быстро заговорила по-немецки. Выслушала ответ, рассмеялась, набрала новый номер. Произнесла две фразы на русском.

Младшую внезапно осенило.

— Погодите, — она ухватилась за дверцу. — Он вас-то не знает, удирать будет. Возьмите меня, пусть он меня увидит, я ему объясню!

Пару секунд великанша раздумывала, затем открыла заднюю дверь.

— Ляг на сиденье, укройся одеялом, не поднимайся, пока я не скажу. И учти — твоя безопасность меня не заботит, начнется стрельба — на меня не надейся. Меня интересует только Лукас.

— Кто такой Лукас?

Анке послышался смешок.

— Тот, кто съел твою корову.

Младшая сунула голову в салон и вскрикнула, потому что из темноты ей скалились два ряда зубов. Она не сразу сообразила, что человек был одет во все черное, а голову обтягивала шапочка с прорезями для рта и глаз. Мужчина беззвучно прыснул, довольный произведенным эффектом. Секунду спустя выяснилось, что за углом сарайчика, с коротким автоматом в руках, прятался второй «призрак», такой же закутанный и бесшумный. Не успела Младшая обдумать ситуацию, как очутилась зажатой между телохранителями Марии. Дверцы хлопнули, и «ровер» рванул с места.

Минут двадцать все молчали, машина неслась с безумной скоростью, Анка смотрела снизу вверх, видела, как улетают назад столбы. Периодически Мария дергала ручками, чертыхалась, выходя из заносов. Возникло голубое свечение, осталось слева, потом кто-то шумно прокашлялся: «Рэндж ровер», номер та-та-та, остановиться… Прижмитесь к обочине!» Мария хихикнула, двинула ногой, Анку моментально вжало в кожаную спинку.

— Надо было им сказать, что Вальку украли!

— Это бесполезно, ваша полиция не решает такие задачи. Теперь держись!

Джип качнулся, понесло резиновой гарью, Анку швырнуло до потолка, она приземлилась на пол, тут же взлетела вверх. Оба парня в масках и не подумали ей помочь. В свете галогенов замелькали деревья.

— Я же сказала — держись! — крикнула Мария, ловя колесами разбитую тракторами колею. Анке пришло на ум сравнение с дикой наездницей. Казалось, великанше доставляла удовольствие эта смертельно опасная гонка!

Позади опять замелькало голубым, на два голоса требовали остановиться, потом несколько раз чмокнуло, заднее окно треснуло, Анку обдало дождем стеклянной крошки. Она ойкнула, отряхиваясь, и только сейчас поняла, что была единственной на заднем сиденье, кто не пригнулся. Оба парня в черном давно распластались, Мария тоже улеглась лицом на руль. Машина с визгом затормозила.

Впереди, поперек полевой дороги, стоял милицейский «УАЗ». Обе обочины, слева и справа, давно превратились в непролазные рытвины, проскочить которые не под силу было даже на «ровере». Из «уазика» вылезли двое, с оружием, щурились на свет.

— Лезь вперед, живо! Брата хочешь живым увидеть? Выглянешь в окошко, скажешь: «больную мать везу в больницу», — Мария улеглась на соседнем сиденье, звякала чем-то железным.

— Надо им объяснить…

— Им все до нас объяснили. Быстрее, пока задние не подъехали… Когда я крикну, падай.

До Младшей, наконец, дошло. Пролезла, приоткрыла дверцу.

— Медленно! — закричал высокий толстяк. Милицейская форма сидела на нем как-то криво, фуражка на затылке, очевидно, одевался впопыхах. — Очень медленно, руки на капот! И фары потушить!

Второй, обходивший машину справа, резко остановился, завидев вместо мужика за рулем растрепанную девчонку в ватнике. Ноги у Анки разом стали непослушными, она кое-как, носочком, нащупала подножку. И сразу же, как ее научили, истерически забормотала, стараясь не глядеть на повернутые к ней стволы автоматов. Сзади, нарастая, голосила сирена. Толстый мент шагнул вплотную, сунулся в салон. Стекла на задних дверцах скользнули вниз.

— Ложись! — тихо произнесла Мария. Не успела Младшая выбрать место почище, как напарник длинного, по ту сторону капота, задергался, прижав руки к шее. Главному, самому любознательному, попало в лицо. Всей огромной тушей он рухнул на Анку, та завизжала и, не удержавшись на ногах, повалилась под колеса. Позади, из-за поворота разбитого проселка показались спаренные огни «шестерки », с бегающим маяком на крыше. Скребя днищем, легковушка тяжело переваливалась по застывшим комьям грязи.

— Не бойся его, он просто спит! И не вставай! — Мария выкатилась на обочину, бесшумно стреляла с двух рук, веер горячих гильз посыпался Анке на ноги. Один из телохранителей стрелял сквозь разбитое заднее стекло, Анка видела, как прыгает его локоть. Второй выскользнул ужом и быстро-быстро пополз в сторону загораживающего проездмилицейского «уазика». У «шестерки» тем временем разом хлопнули передние колеса, капот заволокло паром, провалилось внутрь стекло. Водитель погасил скорость, отчаянно пытался сдать назад, но колеса застряли. Мотор «уазика» взревел, задними колесами машина соскочила в кювет и там затихла. Освободив дорогу, обладатель «чеширской» улыбки в драку не полез, а вернулся за руль «ровера», запустил двигатель и медленно двинулся вперед. Младшая поразилась, как у них все точно договорено промеж собой, будто каждый день с ментами сражаются!

С правой стороны легковушки кто-то начал вылезать на ходу, из мрака салона оглушительно громыхнуло, и пыхнул крестообразный огонь. В метре над Анкиным лицом пронеслась стайка звенящих светлячков, у отъехавшего «ровера» вылетело боковое стекло. «Шестерка» зацепила задним мостом какую-то корягу, машину выкрутило задом наперед, багажник открылся, правый борт быстро сползал в кювет. Неокрепший лед на обочине проломился с протяжным сухим треском. Оба правых колеса легковой со всхлипом погрузились в ледяное грязное крошево. Из темного нутра «Лады» матерились и страшно кричали. Младшая сжимала коленки, чтобы не описаться. Толстый лежал на ней поперек, кряхтел, но не двигался…

Мария пошуровала под курткой, сунула что-то маленькое в рот, не разгибаясь, скользнула в мерцание милицейского маяка. Оттуда хлопнуло, зашипело, на секунду образовалось облачко седого дыма. Темный силуэт показался на дороге, сразу захрипел и сложился пополам. Потом еще один на четвереньках, отплевываясь, выполз из «Лады» наружу, вскинул к плечу приклад автомата… Но навстречу ему уже бежал второй охранник Марии, на ходу поднимая руку ко рту. Автоматчик качнулся и завалился набок. Мария вернулась распаренная, без косынки, скинула с Анки вонючего толстого мужика. Живот у того мелко бурчал и шевелился, он, никак и правда, спал.

— В машину! — рявкнула великанша.

Младшая никак не могла поверить, что она это видела своими глазами. Минуту назад трое бандитов расправились с пятеркой вооруженных милиционеров и при этом ухитрилась никого не убить! Это шпионка, совершенно точно, что шпионка, прямо как в том американском фильме про девчонку, что потеряла память, а потом всем отомстила. Младшая только никак не могла придумать, с какой стороны тут они с Валькой затесались…

Через минуту гонки характер тряски изменился, Анке казалось, что косточки в теле начали отваливаться одна от другой. Сначала чуть было не стошнило, она нагнулась под сиденьем, но ничего не вышло. Рискнула выглянуть назад в разбитое окно. Никакой милиции не было, «ровер» летел по убранному картофельному полю, не снижая темпа, промахивая подмерзшие борозды. Мария погасила фары, на ощупь достала телефон, негромко отдала команду. Младшей послышалось, будто впереди возник противный рычащий звук, она кое-как приняла сидячую позу, но спустя мгновение шмякнулась лбом о передний подголовник. Машина накренилась, круто пошла вверх, рычание перешло в клокочущий визг. Анка зажала уши, пытаясь спасти перепонки. Сиденье вибрировало, позади металлически лязгало… и вдруг все затихло, и зажегся свет.

«Ровер» стоял в брюхе транспортного вертолета, два человека в пятнистой форме, присев, фиксировали колеса. Длинный, кучерявый, в желтой красочной рубашке вышел, согнувшись, из овальной дверцы, поцеловался с Марией. Они заговорили не по-русски, Анка поняла, что кучерявый Марией недоволен: он хватался за голову, показывал на дырки от пуль в бортах джипа. «Злится, — догадалась Младшая, — злится, что Машка одна шпионить поехала. А похожи-то как…»

— Вы все родня, что ли? — принимая чашку кофе, просипела Младшая. Так наоралась, что голос сел окончательно.

— Нет, — засмеялся кучерявый. — Мы уроженцы одной деревни. Откуда такой наблюдательный ребенок?

— Я не ребенок, я Аня. А Лукас ваш, он тоже… уроженец?

Взрослые быстро переглянулись, поговорили на своем.

— Лукас из соседнего колхоза, — без улыбки произнесла Мария. — А мы с Маркусом — очень близкие соседи.

— Врете вы все, — зевнула Младшая. — И про институт врете. Шпионы вы, по-немецки болтаете…

Что-то с ней творилось, никак не могла перестать зевать. «Совершенно некстати будет тут отрубиться, хорошенькое дело. Возьмут, да и кокнут во сне! Нет, спать нельзя, нельзя спать, надо искать Валечку!..»

— Это голландский, — Мария сняла косынку, тряхнула кудрями.

— Зачем… голландский? — Губы у Младшей становились совсем непослушными.

— Мне нравится там жить, — просто объяснила Мария.

Младшая усиленно сопротивлялась, но ничего с собой не могла поделать, чугунная голова неудержимо падала на сиденье. Кто-то приподнял ее, стряхнул остатки стекол, переложил в багажное отделение, на мягкое… Закрыли сверху одеялом, захлопнули дверцу. Клокотание стихло, сменило тональность, потом накренило, закачало… Младшая сжалась комочком, ловила обрывки слов.

— Плесецк запросили?

— Не трогай ребенка, естественная реакция…

— Зачем вам девчонка?..

— Ее нельзя было оставлять. Странно, что люди Григорьева ее упустили…

— Мне нужен большой офхолдер…

— Это усложняет…

— Зариф уже на связи…

— Мальчишка не сможет активировать…

— Спутник еще не вышел…

— Здешнее бездорожье…

Анка увидела маманю. Та строго прищурилась и что-то выговаривала, наверное, ругалась за устроенный в хате погром.

Младшая хотела оправдаться, набрала в грудь воздуха, чтобы все рассказать… и отключилась.

Глава 4

ДОРОЖНЫЕ ЗАБАВЫ

Проснулась в диком ужасе, с потными руками, от толчка. Толстый мент снова и снова валился сверху, роняя автомат, брызгая слюнями в темноте; Анка еле сдержала крик, стукнулась пораненной коленкой.

Оглянулась: в разбитое окно хлестал мокрый колючий ветер. Вертолет стоял на земле на дне оврага, быстро уменьшался в размерах, серые гнутые лопасти вяло вращались. Младшая успела удивиться, какой он огромный. На переднем сиденье разместились двое мужчин и один — на заднем. Тот, что позади, держал между ног здоровенную железную трубу.

— Где Мария? — Младшая хотела спросить громко, но поперхнулась и покраснела. Сосед молча указал пальцем вперед. Когда он повернулся, Младшая не увидела лица, только глаза в прорезях блеснули. В голубеющей мороси рассвета по проселку впереди прыгали две машины. «Господи, где же это я, — разволновалась Анка, — куда меня занесло? Совершенно незнакомые поля, и дороги такой у них в поселке нету…» Анка попыталась задать самой себе еще пару вопросов, но другой безликий поворотился, приложил ладонь с телефоном к невидимым под тканью губам.

— Кто нам ребенка в багажник подсунул?

Из уха у него свисала черная трубочка с утолщением на конце. Наверное, ответили что-то неприятное, наемник выругался, схватил Младшую за плечо:

— Ляг внизу, и чтоб ни звука!

Со вчерашнего вечера у Анки в голове все перепуталось. То ей хотелось очнуться от сна, она даже щипала себя потихоньку, то возникало ощущение непонятной игры, в которой она принимала участие, но понятия не имела, как сделать следующий ход. Стоило загреметь первым выстрелам, она зажмурилась. И… услышала голос мамани. «Плакса, —сказала мама. — Истеричка, сопли подбери. Я для того тебя растила, чтобы ты родного брата в беде бросила, дрянь эдакая?» Мама очень редко говорила грубости, но сейчас она сказала бы именно так, презрительно скривив губы, вздергивая левую бровь.

Анка открыла один глаз и ничего опасного не заметила. Джип замер, накренившись, у въезда на припорошенное первым снегом асфальтовое шоссе. Ближний поворот путался в бледных лохмотьях тумана, на облезлой осинке тоскливо посвистывала одинокая птица. Очевидно, в здешних местах прокатился когда-то лесной пожар: до горизонта лезла из заснеженных кочек молодая хвойная поросль. Мужчины куда-то разбежались, оставив после себя кислые запахи табака и металла. В замке зажигания покачивались ключи с брелком в виде миниатюрной Эйфелевой башни. Башню Анка узнала и, узнав, слегка успокоилась. Уютная безделушка позвякивала, точно обещала, что ничего плохого не случится и все кошмары — только сон… Окончательно осмелев, Анка открыла второй глаз, и тут началось.

Из ближайшего куста выпал недавний сосед в маске, со своей железякой, примостил на плечо, поерзал… Ахнуло так, что уши мгновенно налились колокольным звоном. Анка затрясла головой, точно купальщик, набравший в ухо воды, и опять представила мамкину вздернутую бровь. «Там же Валька, — произнесла маманя беззвучно. — Братишка может умереть, а ты, трусиха, отсиживаешься?» Перед капотом кто-то кувыркнулся, двое перебежали дорогу, улеглись за кочками с той стороны, синхронно раскатились в стороны. Безлицый мужик с гранатометом исчез, на его месте на секунду появился Маркус, с раздувшимися на шее венами, неслышно крича в телефон.

Младшей вдруг почудилось, что двигатель джипа завелся, — так громко внутри под капотом залязгало и засвистело. Неожиданно вернулся звук, что-то уже нестрашно потрескивало, словно несколько мопедов по очереди включали моторы; затем приборная доска в нескольких местах раскололась и брызнула пластмассой.

«Там же Валька», — повторила самой себе сестра и, вжимая голову в плечи, полезла наружу.

Очутившись на мерзлой земле, почти сразу увидела автоматчика, стрелявшего по машине. Человек убегал вдоль трассы между елочек, проваливаясь по колено, иногда останавливался и коротко отстреливался. Группку осинок, ранее закрывавших обзор, теперь точно срезало ножом, обнаружился перевернутый, разорванный пополам «хаммер» и, вплотную к нему, лежащий на боку импортный микроавтобус. Видимо, автобус упал на бок на скорости и какое-то время по инерции продолжал движение, потому что позади него по асфальту тянулась длинная горящая полоса. Задние дверцы автобуса оторвало, бок наверху покрылся дырками, как брызгами от фонтана; из проема водительской дверцы вывалилась скрюченная почерневшая рука.

«Хаммер» жирно горел. Вокруг него юркими ручейками растекалась плюющая огнем лужа, из сплющенной кабины торчал обугленный оскал водителя. Внутри раскалившейся машины, перекрывая тявканье автоматов, беспорядочно рвались патроны. Перестрелка сместилась за поворот, вражеский солдат, обстреливавший Анкин джип, куда-то испарился. Младшая пригнулась, ей хотелось стать очень маленькой, как Алиса из Страны чудес, и лучше не идти, а ползти. Ей стоило огромного труда уговорить себя не встать на четвереньки, а остаться на ногах. Затем, съеживаясь при каждом выстреле, она пошла на звук.

А звуки почти кончились. Навстречу, стараясь не поскользнуться, бежали четверо, несли что-то накрытое на носилках. Следом, подволакивая ногу, с дымящимся пулеметом на локте, ковылял Маркус. Левая половина его лица почернела от крови.

— Быстро в машину… — почти беззвучно прошептал он. — Почему ты здесь? Кто тебя выпустил?..

— Где Мария? — перебила Анка. — Где мой брат?

Маркус помедлил, по-лошадиному встряхивая слипшимися кудрями, и начал оседать набок. Подскочил гранатометчик, отбросил свою пушку, подставил плечо. Без шапочки на лице он оказался негром с коротким седым ежиком на затылке. На Анку никто не смотрел, Маркуса потащили в машину.

— Ранена она, отправили на борт, — сказал негр, протянув канистру. — Полей мне на руки. Полей, говорю, не стой столбом, времени нет. Ушли они, мальчишкой прикрылись…

Глава 5

ПОДВАЛЫ РОССИЙСКОЙ НАУКИ

Правый глаз почти открылся, левый не поддавался. Старший произвел попытку качнуть головой, будто гиря тяжеленная изнутри о виски ударилась.

«Укололи…»

Вспомнил, это уже хорошо. Укололи чем-то, сволочи. Руки точно ватные, и во рту кровь. Зубы ощупал, вроде все на месте. Забылся, слишком резко башку повернул, снова гиряударила…

Звук непонятный: шир-шир, шир-шир, стукает где-то мягко, и кричат далеко, не разобрать.

Шир-шир, шир-шир…

«Е-мое, это же машины, много машин!»

От удивления Валька сумел открыть левый глаз и сел на диване. Теперь понятно, почему рука немела: диван оказался огромным, мягким, скошенным в глубину. Неизвестно, сколько времени он пролежал на локте, уткнувшись носом в кожаную спинку, теперь до плеча бегали противные иголочки.

Помимо дивана, в комнате стояло такое же монументальное рыжее кресло и круглый стеклянный столик с пепельницей. Широкое окно, замазанное белой краской, лишь наверху откинута узкая прозрачная форточка. За форточкой торчали прутья решетки, бледнел краешек неба и болтался на ветру отрезок черного кабеля. Шир-шир, гудок, шир-шир. Большой город! Куда ж его занесло?

Только что стояла ночь, уже день. Нехило укололи. Вальку посетила неприятная мысль — его похитили для медицинских опытов, почку могут отрезать или еще что… Ну точно как в кино показывали!

Оставаться дальше в сидячем положении он не мог. Рывком поднялся. Защищаться нечем, хотя все его шмотки на месте, одеяло даже сверху кинули. Глядишь, погодят резать-то, откормят сперва, в темноте не разглядели, поди, что тощий…

Додумать не успел. Позади щелкнуло, открылась дверь без ручки, вошли трое. Первого Валька узнал сразу: тот козел лысый, что стволом в зубы тыкал, на затылке три волосины, в тех же джинсиках. Лицо у главного Беркута было почти правильным, гладким, без прыщиков и морщин, но, встреться он раньше, Старший предпочел бы перейти на другуюсторону улицы. Двое других оказались намного старше, грузные, с сединой, в отутюженных костюмах. Не здороваясь, сели по бокам комнаты, в сторонке. Молча уставились на Валькину ладонь. У обоих надеты тонкие резиновые перчатки. Старшего прошибло потом.

В таких перчатках батя кастрировал поросят.

— Леша, — надтреснутым, тонким голосом спросил тот, что слева, бровастый, в очках. — Григорьев видел?

— Да, — коротко кивнул лысый.

— А рапорт?..

— Ни в коем случае. Все устно.

— Ваша группа изолирована?

— Все в карантине.

— Донор готов?

— Ждет.

Сосед справа протянул ладонь.

— Мальчик, покажи мне руку.

Старший встретился с ним глазами и решил не возражать. Такие глаза он видел дважды — у соседа дяди Коли во время белой горячки и еще, года три назад, у беглого зэка из зоны, когда его вязали менты. Этот же сидел трезвее некуда и бежать никуда не собирался, но, когда его зрачки в водянистой радужке остановились на Вальке, спорить сразу расхотелось. Он глядел так, словно вместо собеседника видел вредное насекомое и собирался его немедленно прихлопнуть.

Старший раскрыл кулак.

Пожилые в перчатках придвинулись ближе, лысый, напротив, откинулся в кресле и закурил. Леша выглядел как кот, изловивший главного мыша, искренне наслаждаясь общим оцепенением.

— Прекрасно, но боюсь, что поздновато, — шевельнул косматыми бровями сосед слева. — Вы пытались?.. — Он кинул взгляд на Вальку и не закончил фразу.

— Пытались, — Леша выпустил колечко дыма в потолок. — Эффект тот же самый.

Седой неприятно хихикнул.

— Живы все остались?

Леша пожал плечами.

— Лелик, имплантация практически завершена. Что вы думали раньше?

— Нас задержали, — лысый затушил окурок, враждебно зыркнул на Старшего. — Клим погиб, Овчаренко погиб, еще Прядов и трое его людей…

— Ты не докладывал!

— Я был в карантине, теперь доложу. Некогда мне за ним следить было. Живой, — и пусть Григорьев спасибо скажет.

Какое-то время посидели в тишине. В окно вливался слабый шум города.

— Где я? — осмелился спросить Старший. К руке его никто так и не прикоснулся, зато становилось ясно, из-за чего весь сыр-бор.