Чтение 12–й страницы книги ~Пастухи вечности~

— Вы справитесь? — усомнился Шпеер. — Вы уверены, что не понадобится моя помощь?..

Долю секунды великанша колебалась, затем махнула рукавицей.

— Давайте с нами!

Маркус вращал во все стороны головой. Младшая уже привыкла, что так он ищет для Марии возвышенность или подходящее дерево, откуда удобнее позвать Тхола.

— Что он сказал? — задергалась Анка. Джип тронулся с места, но полз боком, правые колеса буксовали в снегу. Младшая заколотила изнутри по стеклу. — Тетенька Мария,что Валечка сказал?

— Он сказал… — Мария уставилась в пространство. — Он сказал, что у него мало патронов.

Глава 27

ОХОТА ЗА ОХОТНИКАМИ

Чтобы меньше задумываться об одиночестве, Старший решил заняться дровами. Неизвестно, сколько Лукас будет отсутствовать — это раз. Мысли о диких зверях он отгонял, зато вспомнил книжку про охотников. В книжке рассказывалось о том, что охотники и лесорубы всегда оставляют друг дружке на заимках запас топлива, спички, а еще соль и консервы. Он представил себе, как придут к пещере уставшие лесорубы и обрадуются, если будет чем согреться. Может быть, он даже спасет кому-нибудь жизнь этими припасами. Это два.

Трижды он выходил с топориком, ободрал все сучья в округе и не успокоился, пока не натаскал целую гору. Лес, как и прежде, хранил величественное суровое молчание. Вдали, сквозь распадок открывалась взгляду изумительной красоты котловина с припорошенным зеркалом озера и жемчужным еловым ожерельем по берегам. Больше всего озерко походило на утонувшую в скалах поварешку, по изогнутой ручке которой ледяными прозрачными языками сбегал застывший на зиму узкий водопад. Каждый удар топорика отзывался звонким многократным эхом, и опять повисала неестественная волшебная тишина. Бородатый солнечный диск неспешно катился вдоль лесных верхушек, словно бы небо над ним тоже обледенело и не давало подняться выше. Валька положил на язык горсточку снега. Такого чистого и вкусного снега он никогда не пробовал. Надо будет растопить на чай…

Теперь костер будет гореть всю ночь, даже можно развести его по кругу, а самому улечься в центре, чтобы тигр не мог перепрыгнуть. Угореть он не угорит, дым находит лазейки вверх… «Какой еще тигр, — оборвал он себя. — О тиграх думать я себе запрещаю!» Плохо только, что от Эха, как от охраны — мало толку. Лежит себе, пыхтит потихоньку, изморозью покрывшись. Старший даже испугался, не умер ли зверь, приложил ухо к коричневой шкуре и прислушался. Нет, с живой больницей все было в порядке, только сердце билось намного реже и остыл малость. Он каким-то образом приноравливался к окружающей температуре, точно лягуха, энергию экономил.

Покончив с дровами, Валька, не без робости, скомандовал зверю отворить пасть. Офхолдер снова привычно облегал ладонь. Уходя, Лукас вылепил ему новый, но Старший теперь не боялся. Под руководством Пастуха он дважды сам вызывал «червей» и дважды снимал и надевал прибор.

Эхо послушался, кожа на боку свернулась, открывая путь к съестным запасам. Валентин выволок картошку, мешок с овсом; дольше всего пришлось сражаться с мороженой свиной ногой. Здоровенная оказалась и скользкая. Он отмерил на ужин зверю назначенное количество и приказал подняться. Под низкими сводами пещеры Эхус едва мог распрямить ноги, но насчет кормежки соображал не хуже любой скотинки. Моментом подмял жратву под брюхо, Валька только отскочить успел, как забурчало, захрумкало — и привет. Чистый каленый камень блестел под толстыми ногами. Пусть переваривает…

Потом Старший натаскал снега и затеял стирку. Он чувствовал острую потребность, чем угодно себя занимать, лишь бы не оставаться наедине с тишиной. Когда к тишине присоединится мрак, снаружи станет совсем неуютно. Лукас сказал, без дороги ему понадобится день туда, день обратно. А может быть, обратно дадут лошадь или вездеход, тогда быстрее. Если у Соседей его не ждет засада. Но в этом случае он успеет позвонить и распорядится, что делать дальше. Веселая перспектива, ничего не скажешь, но деваться некуда. Без Лукаса Валентин совершенно не представлял, как выбраться из горного края. В той же самой книге про охотников говорилось, что неопытный человек мог кружить по тайге неделями, пока не замерзал. Бр-р-р… Правда, можно завалиться спать в кабине, там не так страшно, но дубак стоит. Он выяснил у старика, как ускорить обмен веществ, чтобы прогреть водительский карман, но тот просил не тратить лишних калорий. Ни в коем случае.

Валька посидел в водительском кресле, потрогал приборы. Пазуха, где лежала женщина, отапливалась нормально. И не только отапливалась. Сердце билось, легкие сокращались, нагнетая в тело кислород. Потом Старший опустил мягкую броню. Ему стало интересно, сможет ли он включить органы чувств. Все получилось, даже слишком быстро. Он впервые предпринял такую попытку один, без пастуха, и снова поразился тому, как зверь воспринимает окружающее пространство. Несмотря на отсутствие разума, ощущенияЭхуса были гораздо богаче, чем у человека. Закрыв глаза, Старший видел изломанную щель выхода, и потолок, и отблески огня позади, из нижней пещеры, и самого себя, сидящего внутри. Он чувствовал дым от сырого дерева и тепло расщепляющейся в желудке пищи, и холод, идущий из чрева горы, и слабые порывы ветра, приносящие запахи тайги…

Стоп! Валька поднес циферблат часов к мерцающим «бортовым» приборам. Очевидно, он уснул и проспал больше часа, но разбудил его не мороз. Что-то другое, враждебное присутствие… Старший мгновенно подключился к восприятию животного, даже не осознав, что делает это совершенно автоматически. Подключился и обомлел. Скорее всего, Эхус его и разбудил! Каким-то неведомым органом чувств он определил, что к пещере приближаются люди. Пока еще они находились не близко и двигались достаточно медленно,растянувшись в две цепочки. Обычные туристы, и даже охотники, так себя не ведут. Эти люди охотились на него и шли по следу. Давя в себе нарастающую панику, Валентин постарался усилить чувствительность рецепторов, отказавшись от слуха и осязания. Ему удалось расширить радиус восприятия примерно до восьмисот метров, а запустить невидимые сенсорные щупальца дальше мешали каменные своды пещеры.

Вертолета он не чувствовал, Или охотники посадили машину нарочно далеко, или приехали по земле. Трое, шестеро, двенадцать человек и две собаки. Он не мог наверняка утверждать, что это собаки, но двое живых существ были значительно мельче остальных и воспринимались на пару градусов теплее. Эхо не нервничал, он равнодушно констатировал появление биологических объектов, два из них опознавал как съедобные. Впрочем, люди не являлись для него и врагами. Как же заставить понять эту безмозглую тушу, что они в опасности? Старший вытер вспотевший лоб. Так, первым делом, позвонить Лукасу. Он развернул бумажку и спешно набрал нужные цифры. Подождал шесть гудков. Пастух не отвечал.

Господи, только этого не хватало! А вдруг бандиты Лелика, если это, конечно, они, а не другая мафия, вдруг они подкараулили Лукаса в лесу и отняли телефон? Вот ведь, поперся пёхом, конспиратор хренов. Договор у него, видите ли, с Холмами! А у меня-то, с кем договор? Мамочки родные, Эхо засек еще четверых, совсем с другой стороны. Этой четверке приходилось труднее, они буквально съезжали на задницах по вертикальному разлому в склоне соседней сопки. «Да на хрена им вертолеты, — в сердцах сплюнул Валька, — если есть спутники и прочая шпионская дребедень!» Не успел он так подумать, как появился вертолет. Точнее, до боли знакомое стрекотание. Пока еще очень далеко, но у Эхуса слух был гораздо острее.

Старший сжал зубы, взвешивая ситуацию. Мимо не пройдут, это точно, он наоставлял вокруг столько следов. И живым после драки возле водохранилища не выпустят. Ему конец. Если только…

Если только не попытаться сбежать! Старший потянулся назад, за подголовник — и в руку, тотчас же, послушно улеглись жгуты заушного офхолдера. Преодолевая брезгливость, он приблизил к лицу массивную горячую присоску. Три каната, уходящие в гладкую внешнюю поверхность, а внутренняя, которую следовало прижать к черепу, вся покрыта коротенькими волосками, словно живая бархотка.

— Нет, не смогу! — признался себе Валька. — Это ж стричь башку надо, и вообще…

И вообще. Он представил себе, что будет, если Эхо не послушается, а присоску оторвать не удастся. Офхолдер подключится к сосудам, к нервам и начнет засорять кровь!

Бормоча проклятья, Старший спустился за оружием. Когда он сделал вторую ходку и уже возвращался назад, из оставленного Лукасом ноутбука прозвучал тревожный сигнал. Преследователи пересекли охраняемый периметр, значит, находились в пределах двухсот метров. Валька быстро глянул на дисплей. Дальняя граница, обозначенная желтой сплошной линией, прервалась в четырех местах. Очень плохо! По крайней мере два человека находились за спиной, то есть скоро они окажутся прямо над ним. Слабая надежда на встречу с группой альпинистов-любителей отпала. Старший подхватил сумки, закинул в боковой карман. Хотел вернуться, затоптать костер, но махнул рукой. Пусть себе горит, теперь уже все равно! Бережно поднял компьютер — и чуть не выронил — так дрожали руки. Нет, так не годится! Если он будет трястись, как заяц, то легче пойти и сдаться…

Синий телефон! Он хорошо запомнил, что надо делать. Черный проводок присоединить ко второму гнезду компьютера, затем двумя кнопками запустить антенну. Ажурную тарелку Лукас замаскировал у самого выхода, спрятал в расщелине, жерлом в небо. Валька сосредоточился, набрал заветный шифр.

Несколько секунд прошло в томительном ожидании. Снаружи не доносилось ни звука, но кровь толкалась в ушах с такой силой, что он уже не мог разобрать, что именно слышит — вертолеты или собственный пульс. На мониторе, как и прежде, отражалась схема наружной сигнализации. Еще два крестика пересекли желтую линию, но ближняя, красная граница оставалась пока нетронутой. «Они копят силы, — догадался Валентин, — не решаются подойти вплотную!» Страх врага внезапно придал ему сил. Красная граница состояла из двенадцати датчиков, размещенных на ближних деревьях, на уровне метра от земли. Если человек пересечет невидимый луч, значит, его можно будет увидеть прямо отсюда; последние пятьдесят метров до пещеры спрятаться негде. Но собаки… Собаки могут проскочить под лучом незаметно!

Два события произошли одновременно. На экранчике телефона возникли латинские буквы, и такие же буквы засветились в левом углу монитора. Связи не было. Лукас предупреждал, что ретрансляторов в тайге нет, поэтому все зависит от положения спутников. Спутник, как назло, затерялся на орбите. Возможно, у него села батарейка или кончилось горючее. Как ни странно, Старший испытал нечто вроде облегчения. Все то время, пока ожидался ответ, он держал палец на кнопке сброса. Он боялся Наездника и набрал номер, только чтобы проверить. Если бы ему внезапно ответили, Старший бы, не раздумывая, оборвал разговор…

Спустя секунду дважды пискнул сигнал аларма. Охотники проникли за внутренний периметр.

— Нам везет как повешенным! — пожаловался Эхусу Старший и вытащил из футляра бинокль.

Зверь скромно промолчал. Он вообще не произнес ни звука с момента знакомства.

— Вот брошу тебя и сбегу! — пригрозил Старший. — Я тебя охранять не нанимался!

Эхус едва заметно шевельнул чешуйчатым боком. Где-то там, в брюхе, за слоем стальных мышц, странным сном, между жизнью и смертью, спала любимая женщина Пастуха. Старший не испытывал к ней ни малейших теплых чувств. Старая канадка не была ему ни бабушкой, ни теткой, ни просто знакомой.

Он заправил магазин, выдвинул сошки. Поставил прицел на ближний бой, как учил Леша. Разложил рядышком четыре автомата и два пистолета. Подполз, цепляясь за неровныекаменистые выступы, к выходу и глянул в бинокль.

— О нет! — прошептал Старший, чувствуя, как предательски начинает крутить в животе. На отметке семьдесят два метра, под разлапистой елью, стояли трое мужчин. Один — маленький, незнакомый, но прочих двоих Старший запомнил на всю жизнь. Седой, тварь такая! Сергей Сергеевич, бровастый толстяк из питерской «больницы», и с ним один из тех помощников, что в подвале норовили оторвать офхолдер. Сергей Сергеевич тоже поднял бинокль. Секунду Вальке казалось, что они смотрят друг другу в глаза, но седой опустил оптику и продолжал что-то говорить соседу. Нет, не заметили и заметить не могли. С такого расстояния вход в пещеру выглядел, точно неряшливая борода вокруг ухмыляющегося рта. Низкий густой кустарник скрывал лаз и Старшего, присевшего за валуном. Лукас знал, где спрятаться. Выходит, что знал не только Лукас…

— Выходите, вы окружены!! — Усиленный мегафоном бас заметался, возвращаясь визгливыми всхлипами.

— Оставьте оружие и выходите! Иначе будем стрелять!

Старший, кряхтя, подтащил пулемет. Пока он суетился, Сергей Сергеевич и другие «медики» исчезли. Только еловые ветки колыхались. Компьютер по-прежнему показывал, что связь установить невозможно.

— Последний раз предлагаю сдаться!!! Мы гарантируем вам жизнь и безопасность!..

Не успел агитатор закончить фразу, как сигнализация взорвалась бесконечными писклявыми руладами. Охотники пошли на штурм. В трех метрах ниже Вальки о камень что-то ударилось и тут же взорвалось белым облачком. Промазали мимо щели, а скорее, просто не могли точно прицелиться, кустики им мешали! Чисто инстинктивно он зажмурился, затаил дыхание и, толкнувшись ногами, покатился в глубину, под защиту Эхуса. Вроде бы успел… Глаза начали слезиться, но несильно. К счастью, дым не попал в пещеру, а растекался ниже по склону горы. Противогазов в арсенале Пастух не имел, но в багажном отделении под грудой барахла валялся длинный оранжевый ящик. Вторая газовая граната разорвалась почти у самого входа. Старший лихорадочно ковырялся с замками акваланга. Эхо тоже почувствовал вредный газ: через ручной офхолдер в спину и в мозгВалентина ударила волна беспокойства.

Когда батяня был еще жив и они ездили на море, Валентину дважды позволили поплавать с аквалангом. Ни о какой серьезной глубине и речи не шло, и специально его не учили. Просто отец умел всегда быстро обрастать друзьями… Вальке разрешили плавать вдоль берега не дальше, чем кончался край бетонного пирса, но даже эта подводная экскурсия произвела на него грандиозное впечатление. Под водой вес акваланга почти не ощущался, он собрал тогда на дне горсть мелких монеток, что бросали отъезжающие туристы с волнолома, чьи-то ржавые часики, две пары очков, бусы и еще целую кучу ненужных обломков цивилизации. На руку Валентину надели особые часы в непромокаемом корпусе. Он был обязан всплывать каждые пять минут, чтобы отец видел и не волновался. Это воспоминание при виде спаренных рыжих баллонов, навеяло на Старшего такую грусть, что он чуть не забыл, зачем полез в ящик. Тем временем снаружи донесся собачий лай и совсем близкий звук от бегущих по камням тяжелых ботинок.

Старший отомкнул крепление, накинул на плечо эластичную лямку, проверил манометр. Аппарат был импортный, выглядел немножко иначе, но под завязку заряжен воздухом и готов к работе. Старший нацепил маску, до предела затянул фиксаторы, так что прищемил кожу на затылке, и открыл клапан. Ничего, жить можно…

Третью и четвертую гранаты он опередил чудом. Отважные бомбометальщики, памятуя о прежних «победах», внутрь не совались, но сумели, наконец, взять верный прицел. Обе гранаты взорвались внутри пещеры. Следующие десять минут Старший ничего не слышал, с такой силой врезало по ушам. Тряся головой, он пополз на свет, волоча за собой тяжеленные баллоны, и очень вовремя успел к пулемету. Трое мужчин в камуфляжной форме прыжками неслись вверх по склону, еще несколько фигур он засек боковым зрением— те пробирались по дну оврага. Валька решился, наконец, вдохнуть и нажал на спусковой крючок. Целил он поверх голов. Без приказа Лукаса казалось совершенно невозможным прицелиться в человека.

Пулемет дрожал и подпрыгивал, но Старший ничего не слышал. Б каждой клеточке тела гудел колокольный звон. Нападавшие немедленно залегли. Те, что обходили с фланга, тоже попрятались.

— Уходите. Пожалуйста, уходите! — повторял про себя Старший. — Я не хочу никого убивать.

Ему показалось, что воздух излишне сильно подается в маску; Валентин повернулся, чтобы получше рассмотреть регулировочный вентиль, и тут сверху посыпались мелкие камешки. Он оставил акваланг, чтобы увидеть, что происходит на горе, над головой. Вальке пришлось ползком преодолеть метра четыре и почти что выбраться наружу, на снег, поскольку верхняя «губа» пещеры нависала над нижней. Старший высунулся за край нависающей плиты и встретился глазами с человеком, висящим на тросе. Человек висел, распластавшись на склоне, в каких-нибудь пяти метрах над Валькой, упираясь ногами в скальный выступ, а в руках держал оружие. Его лицо закрывала черная маска противогаза. Еще выше по склону виднелись рифленые подошвы второго альпиниста. Несколько секунд подросток и взрослый, не отрываясь, смотрели друг на друга сквозь стекла защитных масок.

— Уходите! — безнадежно повторил Валентин, уже понимая, что человеку, повисшему на укрепленных в кожаном поясе карабинах, деваться некуда. Альпинист перехватил короткоствольный автомат в правую руку, левой пошуровал у себя на поясе, толкнулся обеими ногами и полетел вниз.

— Бросьте оружие! — Механический голос пробился сквозь колокольный звон.

— Здесь мальчишка! — ответил кто-то сбоку.

— «Беркут-два», не стрелять!

Старший кубарем откатился назад в темноту. Поперек выхода мелькнула тень и возникли два огромных шипованных ботинка, затем еще два. Падая, первый альпинист спружинил, ловко избавился от снаряжения и замер с поднятой ногой, щурясь во мрак.

— Уб-бу-бу!.. — простонал Старший, забыв, что не выплюнул резиновый загубник. Альпинист сделал шаг вперед, успокаивающим жестом выставив перед собой ладони. Противогаз болтался у него на затылке. За его спиной приземлился следующий боец и сразу начал движение в сторону.

— Спокойно, парень, мы не враги!

— Убирайтесь! — Старший освободился, наконец, от резины во рту и убедился, что снова может слышать.

— Брось пушку и отойди! — увещевал спецназовец. Человек невероятно рисковал, его глаза беспомощно щурились, но не могли никак приноровиться к полумраку. — Все будет нормально, я тебе обещаю! Никто ни в кого не будет стрелять…

— Первый, первый, это «Беркут-три»! — сказала вдруг рация у него на груди. — Вижу старика, идет пешком в направлении жилого пункта…

— Второй! Бы слышали? — уже не стесняясь, загремел простуженный бас. — Долго валяться будете? Уберите мальчишку, живей!

— Первый, тут целая деревня, домов пятнадцать, но на картах ее нет! — с изумлением в голосе продолжал вещание «третий».

Альпинисты сделали шаг вперед. Им оставалось до входа в пещеру не больше трех метров, когда Старший открыл огонь.

Сначала он решил целить в ноги, но в последний момент, уже давя на курок, сообразил, что парни одеты в бронежилеты. Куртки на груди обоих следопытов разорвало в клочья; тот, что шел первым, подскочил и вылетел спиной вперед, болтая ногами в воздухе. Второму попало не только в грудь, но пробило незащищенное плечо. Он упал на одно колено, зажимая алый гейзер, оскалился и быстро покатился по камням вслед за товарищем. Валентин слышал, как они сверзились вниз, гремя амуницией по камням. Оба страшно матерились, значит, были живы.

Он вспомнил наставления Криса и Леши, потому немедленно сменил позицию. Таща за собой оружие, переместился в правый угол — туда, где разогнуться было почти невозможно, потолок смыкался с шершавым базальтовым полом. Зато отсюда он увидел, как прячутся за деревьями Сергей Сергеевич со своим подопечным. Кривоногий мужик в наушниках и лыжной шапочке вскинул винтовку с оптическим прицелом и быстро водил ею из стороны в сторону, обшаривая кусты. Он легко удерживал винтовку за ложе одной лишь правой рукой, прижавшись щекой к прикладу, а в левой руке держал зажженную сигарету. И по тому, как снайпер непринужденно обращался с оружием, Валька отчетливо понял, что жалеть его больше не будут. Застрелят, как зайца. Он им больше не интересен, потому что они нашли зверя. А его весной найдут волки или рыси. Если он немедленно не освободится от страха…

Старший задержал в груди воздух и дал две короткие очереди. С елей посыпались обломки веток и целые пласты снега, Седой присел и живо, по-собачьи, пополз в сторону. Его подручный остался лежать на боку, обеими руками обхватив колено и прижав ногу к груди. Вокруг него на снегу расползалось темное пятно. Старший вдруг, неожиданно для себя, испытал прилив радостного возбуждения — такой же, как на озере, и точно тяжесть свалилась с души. Он больше не сомневался, пути назад не осталось.

Око за око. Он не сделал этим людям ничего дурного и очень хотел жить. Он безумно, немыслимо хотел жить, пусть даже ради этого придется оборонять пещеру целый месяц! Он не выйдет отсюда и не сдастся, потому что все, что пообещает седой, будет ложью. Валька сделал вдох и развернул ствол левее, к распадку. Горячие гильзы, как живые, выпрыгивали из казенника, бились о низкий свод и падали ему на голову. Правое плечо онемело от ударов приклада. Пули вспарывали снег, тонкими брызгами взлетала каменная крошка, искры рикошетов метались между мохнатыми валунами. Четверо или пятеро парней, не успевших преодолеть овраг, запрыгали в поисках укрытия. К лесу им теперь возвращаться было слишком далеко и небезопасно — подставлять спины. Им оставался один путь — идти вперед, в мертвую зону на линии огня, но командиры замешкались. Чтобы нормально прицелиться, Старшему пришлось приподняться; в запале он ослабил бдительность, и тут же, в сантиметре от уха засвистело. Может, и не в сантиметре, но очень близко. Охотники засекли, где он находится: раскидистый куст с остатками черной листвы, сквозь который целился Старший, взлетел на воздух и приземлился в нашинкованном виде, словно яростный самурай измочалил его своей катаной. Рой свинцовых мух пронесся над головой и, высекая искры, заметался в глубине расщелины. Старшийвжался щекой в лед, не отваживаясь приподняться. Когда он, продолжая притворяться медузой, потянулся к пулемету, выяснилось, что рядом лежит ненужный кусок железа. Опустел последний магазин.

Не решаясь поднять макушку, Валька по-пластунски отполз в глубину. Затем обернулся в угол, где только что прятался, и ощутил новый позыв в туалет. Как минимум, десяток пуль расплющилось о шершавую поверхность камня.

— Мазилы! — подбодрил себя Валька. В горле пересохло, язык стал шершавым, но в целом он чувствовал себя победителем. В глубине души он подозревал, что в овраге врядли собрались дилетанты. Кто-то им приказал пока не стрелять на поражение.

Пока…

Старший слышал, как внизу голосит раненый. Лукас проявил мудрость, выбрав для ночлега именно эту пещеру, хотя показал Валентину как минимум еще две по соседству. Нолаз в здешнюю расщелину начинался не от поверхности земли, а гораздо выше, посему можно было теперь не волноваться, что кто-то подойдет незамеченным. Разве что опять предпримут попытку спрыгнуть сверху. Трос с карабином на конце по-прежнему болтался на ветру напротив выхода.

Он настроил бинокль и робко высунулся, на сей раз с правого края щели. Теперь «беркуты» не стеснялись и переговаривались по рации во весь голос. Он успел увидеть, как парни внизу переоделись в белые куртки, как один из них тащил на поводке овчарку. Раненого снайпера унесли. Старший не сомневался, что если бы Пастух был рядом, то не преминул бы сию секунду снова начать стрельбу. Он попытался разглядеть, что делается справа, но высокие кусты скрывали обзор, и почти тут же откуда-то издалека засвистели пули. Его загнали под землю, как лисицу или как сурка.

Солнце спряталось за гору, от деревьев протянулись по камням длинные неровные тени, а затем окончательно пропали. С каждой минутой становилось чуточку темнее. Старший в который раз навел резкость и убедился, что уже не различает за елками человеческих фигурок. В сумке у Лукаса лежал прибор ночного видения, но, чтобы его достать и разобраться, как он работает, пришлось бы покинуть наблюдательный пост. Старший понимал, что долго он так не продержится, на ледяном-то камне. Его больше не просили сложить оружие и сдаться. Вертолетов он не слышал. «Беркуты» ждали ночи.

Ночка обещала выдаться «веселой».

Глава 28

ПЕСНЯ ПОГОНИ

Изрядно окоченев, он решился на минутку сбегать к костру, по-маленькому. Поминутно вздрагивая и оглядываясь, прислонил окоченевшие руки к стынущей золе. Только теперь понял, как чудовищно замерз. Он пролежал в обнимку с пулеметом почти час. Старший понятия не имел, сколько градусов на улице, но к вечеру явно не теплело. И ко всему прочему поднялся ветер. Сначала едва заметный ветерок окреп и поднимал на поверхности далекого лесного озерка настоящие снежные смерчи.

— Они нас выкурят! — сказал Балька Эхусу. — Ты что думаешь, они меня испугались? Черта с два, Захотели бы, давно бы из гранатомета жахнули. Они тебя хотят целым поймать, втыкаешься? Потому и стрелять боятся. Придумывают, как выкурить, сечешь?

Он в шестой раз набрал номер Лукаса. Теперь исчезли даже гудки. Он покрутил в руках синий телефон. Скомканная бумажка с номером лежала в кармане, но что-то мешало его задействовать. Старший вынужден был себе признаться, что неведомого Наездника он боится больше, чем ребят в маскировочной форме. Само слово вызывало у него крайненеприятные ассоциации. Почему-то Валентин представлял себе гигантское суставчатое насекомое, вроде жука-водомерки, что по первому зову выпрыгнет с неба и воткнет в спину беззащитного Эхуса хищный ядовитый хоботок. Лукас предупреждал, что Наездник — это конец. Кроме того, крайний случай еще не наступил. Пока оставалась надежда, что Пастух ускользнул от вражеского вертолета. Он ведь умел защищаться, а в бою дал бы фору молодым. Балька не хотел даже думать, что произойдет с ним, если Лукас невернется. Он ушел в тайгу с пистолетом и коротким десантным автоматом «Гроза ». Так что пока с синим телефоном можно погодить. Очень возможно, что спутник уже летает в нужном месте небосклона и его сигнал услышат. Нужно потерпеть, совсем капельку…

Старший собрал антенну и вскрыл один из железных чемоданчиков Лукаса, где в мягких обертках покоились всякие нежные приспособления. Прибор точного видения включался удивительно просто, немножко пришлось повозиться с аккумулятором и выбрать верный режим. Скрываясь за острым углом валуна, Старший выглянул наружу. «Беркуты» были здесь и ждали полной темноты, нацепив свои квадратные окуляры. Он насчитал восьмерых и сбился, потому что мешали колышущиеся ветки кустарника. А приподняться означало получить пулю в лоб. Когда Валька вернулся к компьютеру, дисплей показывал почти полный разряд батареи. А еще он показывал, что красный периметр в трех местахбыл разорван. Враги обнаружили датчики.

Старший вывалил на пол остатки свинины и корнеплоды. Закидал в нижнюю «кладовку» снаряжение, оружие забрал в кабину. Когда Эхус покончил с ужином, день окончательно погас. Старший забрался внутрь и тронул мягкие колечки, отвечающие за обогрев «салона». Он принял решение, но из последних сил оттягивал его исполнение. Больше ждать было нельзя. Валька достал из туалетной сумки Пастуха зеркальце, закрепил на приборной доске. Разложил на коленях бритву, салфетки, помазок и со вздохом выпустил за ухо струю пены из голубого флакончика. Он брился первый раз в жизни и совсем не в том месте, где бреются нормальные мужики.

Спустя минуту все было готово. Старший ощупал гладкий участок, стряхнул волосы, и взял в ладонь большой офхолдер. Горячая влажная медуза перекатывалась в пальцах. Теперь — или никогда! Он приложил бархатную присоску к непривычно голой коже и зажмурился. Несколько секунд ничего не происходило, а затем Валентин почувствовал в затылке слабую пульсацию. Он осмелился открыть глаза и в зеркальце увидел, как тонкий шланг, идущий к его голове, разбухает, наполняясь кровью. И кровь текла сверху. Кровь Эхуса.

Последующие томительные мгновения, пока жидкость не достигла офхолдера, Старший, сжав зубы, боролся с желанием оторвать прибор. Когда в больнице умирал батя, Старший достаточно наслушался о разных группах крови, шесть человек приехали тогда, чтобы стать донорами. Но отца не спасли, как и второго водителя. Валька готов был и самлечь на стол, но у него оказалась мамкина группа. А ошибиться группой означало смерть, так сказал доктор.

Пульсация в голове усилилась, возникло чувство сказочной легкости, как во время малой чистки, что устроил ему когда-то Лукас. Очень скоро пульсация стала более редкой, равномерной и, наконец, синхронизировалась с ритмом сердечной мышцы. Теплая волна спустилась ниже, в позвоночник; пальцы рук и ног начало слегка покалывать. Затем Валька понял, что если немедленно не избавится от куртки и свитера, то весь изойдет потом. У зверя была горячая кровь, он ею щедро делился и не собирался убивать хозяина. Возможно, как раз та самая нейтральная безопасная группа. Старший еще раз посмотрелся в зеркало. Он выглядел отвратительно: тощая закопченная рожа, наполовину лысая черепушка, ошметки пены на ухе. Несчастный ребенок, попавший в щупальца к инопланетному осьминогу! Второй, более тонкий шланг стремительно заполнился прозрачной золотистой субстанцией. Старший помнил, что пастух всякий раз, возвращаясь «за руль», ждал, пока эта жидкость достигнет организма.

Когда это случилось, он прозрел. Дикое, ни с чем не сравнимое чувство уверенной радости охватило Вальку. Совершенно не те обрывочные ощущения, что давал наручный прибор. У него не было больше рук, зато имелись четыре могучие ноги, водомет в хвостовой части и ласты. А еще появились жабры, круговое зрение, идеальное обоняние и слух. Он мог слышать звуки, доступные летучим мышам и китам, ориентировался на магнитный полюс и воспринимал малейшие проявления сейсмической активности. Он ощущал трепетание ветра на склонах горы и опасливые передвижения альпинистов, чуял запах собак и приближение с севера грандиозного фронта непогоды. Где-то очень далеко он чувствовал офхолдер Лукаса… Пастух был жив и невредим! Это внезапное открытие порадовало Валентина больше всего.

Но возникли и удручающие новости. Помимо дюжины «беркутов» в непосредственной близости еще десятка три спешили на лыжах от вертолета. Вертолетов было два — один сел за пологим холмом к югу от озера, второй кружил далеко на востоке. Возможно, высматривал Лукаса. А еще Эхус хотел жрать. То есть он не помирал с голоду, но успел уже наполовину переварить ужин, а кроме того, расходовал треть энергии на поддержание заданных параметров в пазухе, где спала будущая пациентка.

— Вперед, малыш! — приказал Старший, поднялся на ноги и выпрыгнул на свежий воздух.

В первую минуту он чуть не погубил и животное, и себя. Сил у Эхуса было с избытком, но потребовалось время, чтобы привыкнуть бегать на четырех конечностях. Кроме того, он делал много лишних ненужных поворотов, по привычке считая, что можно двигаться только туда, куда повернуто лицо. Когда он осознал, что Эхусу абсолютно без разницы, в какую сторону перемещаться, дело пошло гораздо проще. То ли коленные суставы сгибались во всех направлениях, то ли тазобедренные обладали неслыханной гибкостью.

Старший галопом пронесся по дну оврага и только потом заметил, что раздавил одного из бойцов, а еще двоих отшвырнул метров на десять в сторону. Вслед ему кричали, кто-то орал команды, истошно лаяли собаки. Наращивая скорость, он выскочил на гребень холма, оставляя позади просеку из поваленных деревьев, слишком резко метнулся влево, чуть не перевернулся, угодив в скрытую под снегом яму. К счастью, зверь обладал феноменальной устойчивостью и сумел сгладить неловкое поведение нового Пастуха,но боль в щиколотке заставила Старшего застонать. Он не командовал, куда ставить лапу, — он чувствовал конечности как свои, и любой неловкий шаг отзывался болью. Не страдало от гонки только лицо, остальные части туловища словно протащили через жерло кухонного комбайна. Каждое столкновение с деревом ощущалось, как удар дубинкой по ребрам. Ноги ниже колен испытывали полную гамму болевых синдромов: порой тупо ныли, а порой заставляли сжимать зубы, точно с пяток заживо сдирали кожу. Валька даже представлять не хотел, насколько сильно поранился Эхус, наверняка он оставлял за собой сплошной кровавый след. Но остановиться для осмотра и лечения он не посмел. Старший был слишком увлечен.

Он вопил от восторга и ужаса. Вопил так, что охрип, и вскорости осталось только сипеть и кашлять. Сзади звучали выстрелы. Увидев, что добыча уходит, охотники гурьбой припустили следом. Несколько раз, паникуя, Валька со всего маху налетал на стволы, повалить которые было ему не под силу. Зверь останавливался как вкопанный, а Пастух вылетал из сиденья и оказывался на полу, теряя дыхание. Как-то раз он метров двести тащил за собой здоровенное вечнозеленое дерево неизвестной породы, оставляя в земле глубокую борозду, словно от падения небольшого метеорита. Слава Богу, внутри было достаточно мягко, но Валька набил себе неимоверное количество шишек о летающие по кабине автоматы и запасные рожки. Лукас никогда бы не допустил такой манеры вождения, под его руководством животное всегда шагало настолько плавно, что люди в кабине без опасения разливали из термоса чай…

За следующей грядой Старшего встретила цепь автоматчиков. Он испытал неожиданный шок и резкую боль в груди, когда автоматная очередь ударила в чешуйчатую кожу. Два титанических сердца Эхуса на секунду сбились с ритма, Вальку прошиб холодный пот. Черт, он ведь помнил, как войти в кокон, чтобы замедлить время, но для этого надо было кое-что сделать руками, а смотреть одновременно на руки и на дорогу он пока не научился. Поэтому он просто ломанулся вперед и влево, чтобы не отступать назад. Двое самых отчаянных, оскалив зубы, задрали стволы и стреляли непрерывно. Что-то Вальке показалось странным в том, как они держали оружие. У них в руках были не «калаши»,а длинноствольные винтовки, и ощущения от попаданий возникали иные — офхолдер не передавал сигналов, что в организме застрял инородный металл. Но он не успел разобраться — так быстро все происходило.

Вероятно, они попали Эхусу в какой-то важный нервный центр, потому что шею и левую половину головы свело сильнейшим спазмом. Такой острой боли Валентин не помнил с тех пор, как ему удаляли зубной нерв. Однако Эхус не прекратил защищать человека и почти сразу впрыснул в кровь анестезирующие вещества.

Когда судорога отступила и вернулось зрение, Старший смахнул накатившие слезы и увидел, что остальные следопыты улепетывают со всех ног. Самых ярых он настиг и беспощадно раздавил вместе с деревом, за которым они прятались. Просто-напросто присел на секундочку и поерзал, чуть ли не с наслаждением слушая, как хрустит под брюхом. Еще двое обошли сзади, и опять он почувствовал жгучую боль в спине и ногах.

Так не могло продолжаться бесконечно — какая-нибудь сволочь додумается и кинет гранату! Лукас говорил, что запас прочности очень велик, но зверь не в состоянии восстанавливать одновременно больше четырех крупных артерий. Его не выращивали как боевую машину. Старший довел скорость до предела, который ему позволял ландшафт, и несколько минут бежал довольно резво. Он ощущал, как зарастает плоть на месте неглубоких ранений и выталкиваются наружу пули. Впереди показалось озеро, но он не рискнул пускаться в путь по неокрепшему льду и двинул вдоль берега по неровной каменистой насыпи. Здесь темп резко упал, пришлось пробираться, всякий раз выбирая место, куда поставить лохматую лапу. Преследователи отстали, но Старший не сомневался, что это ненадолго. Вертолет уже поднялся в воздух и трещал где-то рядом, за кедровыми кронами.

Камни закончились, вернулась мягкая почва. Теперь он бежал по лесу среди редко стоящих дремучих великанов, закрывающих лохматыми шапками вечернее небо. Пока что парни в вертолете его не заметили, но вскоре станет совсем темно. Эхус замечательно видел в темноте, но Старший потерял всякую ориентацию. Сначала ему показалось, чтоперед ним то самое озеро, которое он видел из пещеры, но водопад исчез, а вместо пологого холма справа расстилался все такой же дремучий лес. Он бежал, не замечая направления и не запоминая ориентиры.

Он заблудился. А зверь хотел жрать.

Валентин приметил неглубокий овраг, спустился на дно и лег в сугроб. Снег плавился, от раскаленных боков поднимались клубы пара. Старший открыл верхний люк и глотнул морозного воздуха. Минутку он посидел на чешуйчатой спине, затем пришла реакция. Валька едва успел перегнуться за край кабины, как его вырвало. Щупальца офхолдера тянулись за головой, как присосавшиеся черви. Валька понятия не имел, как их отсоединить, этот момент он никогда не успевал засечь.

— Выходит… мы с тобой навсегда, как эти… близнецы! — Валька так и не вспомнил, как назывались сросшиеся близнецы. Тело болело так, словно пинали ногами, шея плохо поворачивалась налево. Он прикусил язык и, похоже, выбил зуб. Иначе откуда во рту столько крови? Его вырвало вторично.

«Меня укачало, — повторял себе Старший, — меня просто укачало. Это не отравление, меня просто мутит от качки…»

Над кронами вспыхнул луч прожектора. Точно лезвие исполинского меча прорезало темноту и неуклонно приближалось к овражку. Позади, совсем близко, загрохотал второй вертолет.

— Не бойся! — прошептал Эхусу Старший. — Им негде сесть. Будем лежать тихо, может, и не заметят!

Ему пришла мысль, закидать Эхуса снегом. Старший уже почти вылез наружу, когда офхолдер потянул его назад. Валька поднял заплаканные глаза и на фоне лилового закатного неба увидел длинное пузатое тело, похожее на раздувшийся огурец с двумя туманными окружностями по краям и желтым глазом прожектора. Этот вертолет не нуждался в площадке, но внутри него, словно перезревшие семечки в чреве огурца, готовился вырваться наружу новый отряд обученных охотников.

Мгновением позже Валентин понял, каким образом вертолет его нашел. В мятущемся свете прожектора показались люди с собаками. Одна из собак — обычная овчарка на очень длинном поводке — бежала, опустив морду к земле. Вторую собаку Старший даже не сразу разглядел. Та самая мелкая порода нюхачей, которую он впервые встретил в собственном доме. И от нахлынувшего воспоминания о разоренной хате к нему вернулась злобная решимость. Он пошуровал по дну кабины, достал «Калашников» и улегся поудобнее. Предстояла вторая серия «веселья», и Старший не собирался пропустить начало.

На то, чтобы отогнать погоню, ушло полрожка патронов. В охотников он не попал, зато убил овчарку. Это было подло, потому что овчарка ни в чем не была виновата и не собиралась нападать. Ее воспитали всего лишь поисковой собакой, а никак не волкодавом. И это было самой глупой идеей, потому что собаководы немедленно открыли ответныйогонь, а маленького пса подхватили на руки, точно болонку; Валька едва успел скатиться на дно кармана. Вместо того чтобы скрыться, он обнаружил себя. Грузовой вертолет опустился так низко, что в овраге поднялась настоящая метель. Лучи сразу трех прожекторов скрестились на спине Эхуса. Старший плюхнулся в кресло и скомандовал подъем. Точно разбуженный скат, прикорнувший под слоем ила, Эхус вырвался из лощины и устремился во мрак. Последнее, что Старший увидел в желтом свете прожектора, были огромные виноградные грозди. Черные фигуры, увешанные оружием, скользили вниз на тросах, и их было очень много.

Старшего слишком поглощал страх не врезаться во что-нибудь твердое или не провалиться в пропасть, оттого он не сразу заметил изменения на «приборной доске». Прошел, наверное, час или три часа, он бежал и уворачивался от деревьев. Больше всего это напоминало игру в пятнашки. Вертолет тарахтел в небе, иногда ловил Эхуса лучом, иногда надолго терял. Старший останавливал зверя, жадно глотал сок из розового соска и спустя короткое время слышал позади шум погони. Ему только казалось, что он движется быстро, на самом деле в густом лесу зверь передвигался немногим быстрее бегущего человека. Он был слишком большим и слишком усталым, а парни из вертолета натренированы и сыты. Преследовать всегда легче.

Третий слева пузырь над Валькиной головой, который всегда был наполнен зеленой жидкостью, сменил цвет на синий, а следующий за ним пожелтел. Лукас предупреждал, что так случается, если в организм попадает яд. Не обязательно смертельный яд, возможно — наркотик. В подобном состоянии нельзя продолжать движение, срочно нужны чистая вода и покой. Старшего внезапно осенило. Отлеживаясь в глубокой черной тени, под очередным не видимым ночью обрывом, он понял, что означали те участившиеся колющие боли в области сердца и почек. У него никогда не болело сердце — рановато все-таки…

Старший был уверен, что совсем недавно он гораздо лучше видел. И если прежде конечности животного мгновенно реагировали на приказы, то теперь возникли трудности с координацией, точно Эхус слегка выпил. Даже не слегка, а скорее, выпил как следует. И вообще он передвигал ногами все ленивее. Старший проверил запасы нерасщепленнойпищи — умирать, вроде, рановато. Серьезных ранений нет. В шести местах сочилась кровь, но для такой махины это вроде комариных укусов. Обследовав приборы, Старший, всердцах, дал себе кулаком по шее.

Ночные снайперы шли по пятам и стреляли пулями с сильным снотворным. Наверняка и с вертолета стреляли, а он и не догадывался. И не нужна им была собака — вертолет как пить дать располагал системой теплового наведения. Зверь беспрестанно повторял хозяину, что наркотик поступает в организм, а бестолковый Пастух не удосужился разобраться в приборах.

Что теперь делать? Насколько Эхусу хватит сил? Пока что они оторвались, но в морозной тишине снова донесся собачий лай. Сразу с двух сторон. Потом Старший уловил мягкое шипение и потрескивание. Над лесом спускались четыре осветительные ракеты — две сзади и две впереди. Бежать становилось некуда.

Беглецов брали в клещи.

В этот момент Валентин сделал еще одно отвратительное открытие. Он захотел выйти наружу, размяться и пописать, но выяснилось, что опьянел не только Эхус. Собственные ноги не слушались, в глазах троилось и казалось, что язык чудовищно распух в глотке. Он пытался сглотнуть — и не мог, точно вся слюна куда-то испарилась, а слюнные железы заросли. И на нёбе возник поганый кислый привкус, словно всю ночь сосал ржавую консервную банку. Он поднял руку, чтобы ухватиться за чешуйчатый бортик кармана — ладонь находилась от него неизмеримо далеко, точно Валька смотрел на неё через перевернутый бинокль. И он уже не был уверен, что сумеет правильно схватиться за борт кабины. Близкие предметы отодвинулись вдаль, а снаружи кружила темно-лиловая метель. Нет, метель была настоящей.

Спустя какое-то время Эхус впервые споткнулся на ровном месте. Потом еще раз, а потом упал. Незадолго до этого Старший заметил слева, сквозь тесно сгрудившиеся стволы, широкий прогал. Дремучий бурелом раздавался в стороны вместе с расколовшейся пополам горой. Точнее разобрать не позволяло ослабшее ночное зрение Эхуса, но там они могли найти укрытие. И он повернул обратно. Прожектора вертолетов кромсали верхушки кедров.

Валентин открыл верхнюю крышку и подставил распахнутый рот снежинкам. Метель усиливалась, и стало даже капельку светлее. Он загнал Эхуса по неровной естественной тропе в глубокую щель на двадцатиметровой высоте. Пологий склон горы в этом месте расщепился надвое, словно сказочный великан наотмашь рубанул по вершине тупым колуном. Образовалась уменьшенная копия американских каньонов. Многовековая эрозия разъела почвы, отшлифовала каменные стены. Возможно, здесь когда-то плескалось студеное горное озеро. Сверху, там, где нарастал на камнях тонкий слой плодородной земли, змеились корни деревьев, а ниже скальные породы извивались причудливым многослойным орнаментом. Некоторые мохнатые великаны росли, наклонившись над пропастью, точно собирались нырнуть. А внизу, на усеянном обломками дне, также тянулась к свету чахлая зелень.

Старший из последних сил уговорил Эхуса взобраться по узкому карнизу, поднимавшемуся по неровной стенке карьера. Здесь в скале образовалось значительное углубление: видимо, в незапамятные времена под действием воды и ветра отвалилась огромная глыба. С воздуха заметить их не могли — для этого пилоту пришлось бы опустить машину в разлом и неминуемо переломать винты. А пехота незамеченной подобраться не сумеет. Старший отключил отопление и постарался дать понять зверю, что тот может спать. Пузыри на приборном щитке разом потускнели, но того, на что Валька втайне надеялся, не случилось. Офхолдер не отсоединился. Шланги продолжали перекачивать разбавленную снотворным кровь. Зато снаружи на мохнатой броне перестали таять снежинки. Эхус выровнял температуру тела с температурой воздуха за бортом. Что и требовалось доказать.

— Теперь хрена с два найдут! — заплетающимся языком поделился с верным скакуном Старший. — Еще немножко, и станем как сугроб. Ты, главное, не храпи громко…

Но зверь не храпел. Старший попробовал приподнять переднюю лапу, но ничего не получилось. Последние силы они потратили на почти вертикальное восхождение в поискахэтого укрытия. Поэтому Валька вылез на спину Эхо, насколько позволяли шланги, уселся и стал смотреть на противоположный край каньона. Там стены сглаживались, обрастали пушистым покрывалом молоденьких елочек. Оттуда должна была прийти погоня. Он знал, что если вернется в неостывшую еще кабину, то немедленно уснет. А спать нельзя, кто-то должен оставаться на стреме! Он раскачивался, тер лицо и замечал, как мир вокруг теряет цвета. Будто чародей, что нарисовал этот лес на картине, медленно водил теперь по холсту баллончиком, распыляя белую эмульсию. Сначала Валька решил, что уже светает. С третьей попытки он сумел непослушными пальцами пристегнуть ночной бинокль. Для того чтобы посмотреть вокруг нормальным человеческим зрением, пришлось открыть глаза. Он и не заметил, что несколько часов провел зажмурившись. Он не заметил, как прошла ночь.

Перспектива резко поменялась. Во-первых, на востоке действительно появилась размытая грязновато-серая полоса, а во-вторых, надвигался нешуточный буран. Редкие неторопливые снежинки опускались все смелее, пока не слились в непроглядный белесый ливень. И вместе с беззвучным снегопадом, словно отставшая от молнии волна раскатистого грома, дунул свирепый ветер. В ночном бинокле Старший сидел лишь пляску серых теней — и ни одного теплокровного существа.

Он почувствовал, что если не вернется сию секунду внутрь, то замерзнет, превратившись в статую.

Погоня продолжалась.

Они не отступят, это было ясно как дважды два. Их не отпугнет ни буря, ни острые камни. Но у Старшего не осталось сил, чтобы двинуться с места. Даже в бинокль он не видел собственных ног; спину Эхуса покрывал ровный слой пушистого снега и с каждой минутой становился все толще.

Враги приближались, но Валька ничего не мог поделать. Его хватило лишь на то, чтобы оторвать примерзшие штанины и головой вниз скатиться в водительский карман.

— Нельзя спать… — шевельнулась последняя вялая мысль — и Старший отключился.

Буран выл, как сотня простуженных волков.

Глава 29

НОМЕР СЛУЖБЫ СПАСЕНИЯ

Он очнулся от раздирающего перепонки визгливого клокотания. И не успев еще открыть глаз, сразу понял, откуда звук и что он означает.

Над карьером висел вертолет. Самое забавное, что Старший его не видел. Сначала он не на шутку испугался, когда, вместо привычного уже панорамного обзора, со всех сторон встретил лишь однотонный плотный сумрак. Он решил, что Эхус умирает, но беглый осмотр приборов утверждал обратное. Щель, в которой они прятались, занесло снегом, замело до самого верха, до торчащего над головой острого гранитного козырька. Валька слышал вертолет, но мог только догадываться, обнаружили его или нет.

Он проснулся посвежевший и бодрый, хотя провалялся несколько часов вверх ногами. Лед в кабине растаял, вода куда-то стекла, теплый морщинистый пол почти высох. Эхусвосстановил покалеченную нервную систему; он снова был готов выполнять любые доступные команды, но потерял больше трех четвертей подкожных запасов. Потому что не столько спал, сколько боролся с чужеродной химией в крови. Индикаторы расхода пищи стояли на нуле; голубая и зеленая жидкости плескались на самом донышке пузырей. Лукас предупреждал в свое время что такого категорически нельзя допускать. В целях самосохранения животное может прекратить обслуживать пазуху.

Пока что в пазухе все было в порядке. Женщина спала.

Шум вертолета затих. Стало быть, он ошибался, и люди Лелика тоже не железные! Как и он, преследователи переждали бурю. Старший спросил себя, что он будет делать, если не найдет еду и женщина погибнет. Где искать мясо? Эхус не умел охотиться, как лесной хищник. Уходя, Лукас припомнил, что в здешних лесах водятся косули и олени, но проще еду купить. Вчерашних запасов должно было хватить на три дня спокойной лежки…

Валька предусмотрительно выбрался через боковой люк и тут же оказался в рыхлом сугробе. Снег набился за воротник, и он мигом промок, прокладывая себе путь, точно крот, рвущийся к поверхности во время дождя. Засыпало их капитально, пришлось проделать метровый тоннель, пока не выбрался к солнцу. Сколько же часов он проспал?!

Местность неузнаваемо изменилась. Над таежными горами расправляло крылья ослепительное утро. Если вчера можно было без труда найти голые участки почвы, мох и подмерзшую травку, то сейчас вся поверхность земли словно закуталась в пушистое ватное одеяло. Хвойные деревья пригнуло к земле под тяжестью снежных перин. Вальке показалось, тронь ближайший кустик, самую малую веточку — и мигом пойдет гулять по горам звонкое хрустальное эхо. Точно заиграет волшебный оркестр горных гномов на изысканных тончайших струнах, и пойдут опять плясать в хороводах снежинки, и солнце запрыгает на небе, в такт миллионам серебряных барабанов…

Но гномы не раскрыли партитуры, и оркестр не вышел из нор, чтобы сыграть на солнечных лучах. Вместо гномов, закрывая оба выхода из карьера, расположились два десятка стрелков в белых маскхалатах. По тропе Старший мог отступать только в одну сторону, вниз. Туда, откуда пришел, поскольку выше карниз заканчивался, переходя в неприступную выщербленную ветрами скалу.

— Нам кранты! — сообщил в нору Валька.

Немного дальше, чем стрелки, на противоположном, таком же крутом, обрывистом склоне дежурил старый знакомый с биноклем. Сергея Сергеевича прикрывали четверо автоматчиков. Никто никуда не торопился. Словно заботливые нянюшки, охотники дожидались, пока Валентин проснется.

Сергей Сергеевич помахал рукой в белой рукавице и на всякий случай отступил за спины телохранителей. В стерильной тишине пронесся едва заметный шорох, стрелки брали оружие на изготовку, щелкали затворы. Теперь Старший заметил еще несколько снайперов, расположившихся гораздо выше, среди корней нависающих над пропастью деревьев. Расстояние до ближайшего стрелка не превосходило сотни метров; в любую секунду Валька мог ожидать пули в лоб.

Старший окаменел. Он перестал чувствовать здоровый ком снега, упавший за шиворот, и перехотел в туалет. Все оказалось напрасным. Его обложили, и странно, что до сих пор оставили в живых. Почему они не взобрались сюда? Потому что…

Он оглянулся назад. Эхуса практически невозможно было опознать под снежным завалом. Если не знать, где искать. Но Седой знал. Он слишком давно охотился на Эхо, он шел по следу от Ледовитого океана до Саянских гор. Теперь он почти догнал и не хотел больше совершать ошибок. «Интересно, — подумал Валька, — выжил ли Лелик? Или Лукасего все же пристрелил? Шпионская контора Лелика угробила столько народу, все ради того, чтобы с помощью Эхо пожить подольше. А сами даже не сумеют его включить. Полная фигня! Хотели пожить лишние двадцать лет, а вместо этого погибли… Сергея Сергеевича и остальных не остановила смерть соратников, точно они шли на подвиг, а не на кражу!» Валентину хотелось выйти на карниз и крикнуть во весь голос, чтобы услышали все, до последнего солдатика: «На кой хрен такие подвиги, ребята? Ведь вы же воры, вы позарились на чужое…»

Старший не сомневался, что стоит ему тронуться с места, как начнется ураганный огонь. Причем не боевыми. Они выпустят сотни и тысячи капсул со снотворным, они будут преследовать зверя, пока у него не начнут заплетаться ноги, и тогда…

Потому и не стреляли! Они боялись, что Эхус свалится вниз. У Старшего похолодело в животе, когда он это представил. С высоты шестого этажа на торчащие внизу зазубренные осколки скал. И, словно отвечая его догадке, в морозную синеву неба снова ворвалось грузное металлическое насекомое. Под брюхом вертолета раскачивалось непонятное устройство, напоминающее сплющенную птичью клетку.

Ну конечно! Как он сразу не понял… Мерзавцы собирались эвакуировать парализованного Эхуса по воздуху. Наверняка где-то неподалеку имелся аэродром; там животное перегрузят в закрытый контейнер, как опасного динозавра, запихнут в «Руслан» — и поминай как звали. Его ждет бетонный подземный бункер, иглы и скальпели. И пока они разберутся в устройстве, женщина Лукаса умрет.

Старший заставил себя повернуться спиной к ружьям и нырнул в прорытый в снегу тоннель. Эхус честно ждал и прогрел кабину. Минуту Старший разминал руки, ног он вообще не чувствовал. Он выбрался через противоположный люк; втянувшиеся в подголовник щупальца офхолдера снова потянулись за ним, точно провод за пылесосом. Под левым боком Эхуса Валентина ждало еще одно малоприятное открытие. То, что он принял ночью за глухую стену, оказалось еще одной трещиной, уходящей вглубь горы под острым углом вниз. Ширина была такая, что зверь вполне мог бы туда провалиться, останови его Старший метром левее. Просто не удержался бы и скатился во мрак. Валька похолодел. Он так до сих пор и не понял, способен ли Эхус самостоятельно избегать подобных опасностей. Старший достал спички, скатал салфетку и кинул горящий комок вниз. Не так уж и глубоко, метров пять, затем обрыв становился более пологим и исчезал под очередным карнизом. Спланировавшая на дно салфетка догорела. Пламя даже не трепыхалось. Насколько бы глубоко ни простиралась пещера под карнизом, другого выхода там не было.

Западня.

Валентин вернулся в карман и занялся оружием. Теплая полоса пурги откатилась на запад, сменилась собачим холодом. Зуб на зуб не попадал, когда он принялся выворачивать сумки.

— Валентин!!-тин!-тин! — Сочное многократное эхо раскатилось в горах, точно прорвался мешок с грецкими орехами.

Старший устроил в кабине настоящий погром. Всего два полных рожка патронов к АКМ, три обоймы к пистолетам и… все. С таким боезапасом можно смело идти сдаваться. Синий телефон, как и следовало ожидать, лежал на самом дне.

— Валентин! Не бойся! Выходи, поговорим! Мы пришли тебе помочь!

Непослушными, задубевшими пальцами он набрал заветный номер. Вертолет спустился ниже; грохот стоял такой, что Валька был вынужден накинуть на голову рюкзак и опустить люк. Но это не помогло, потому что он слышал благодаря Эхусу, и громкость не убавлялась.

Гудок, сорвалось…

— Валентин! Тебя подставили, неужели ты не понимаешь? Ты ведь умный парень! Тебя заставляют поднимать руку на таких же как ты, русских ребят! Давай просто встретимся и поговорим…

Со дна оврага поднялись снежные смерчи. Охотники пригибались, отворачивались, придерживая шапки. Многожильные канаты раскручивались, опуская сетчатую клетку на уровень карниза. Скрипели массивные лебедки, двое мужчин, высунувшись в открытый люк вертолета, стравливали вниз страховочный трос. В мгновение ока Эхус избавился от снежного покрывала, Валька почувствовал себя совершенно голым перед десятками внимательных взглядов.

— Валентин! Не делай глупостей!-тей! — Карканье мегафона доносилось кусками. Кричащий изо всех сил напрягал связки. — Мы тебя хотим вернуть к маме! Разве ты не хочешь попасть домой?.. Сейчас к тебе поднимутся ребята, чтобы закрепить стропы!-опы!..

Ребята уже бежали, уверенно грохоча шипованными ботинками по камням. Но звук их шагов перекрывал надрывный визг винтов.

Старший развернул антенну.

Спецназовцы, пряча лица от хлещущих ударов ледяного крошева, поднимались по карнизу. Трое, пятеро…

Сетчатая платформа, тяжело раскачиваясь на тросах, зависла метром выше от козырька пещеры.