Чтение 17–й страницы книги ~Кузнец из преисподней~

– Господин президент, я думаю, нам нужно их собрать.

– Кого собрать? – Коваль недоуменно уставился на Леву Свирского.

Книжник находился в крайне возбужденном состоянии. Он успел сбегать вниз, в купе, вернулся с потертыми фолиантами и, кажется, собирался прочесть одну из своих бесконечных лекций. Ученый даже не замечал зловония, окутавшего поезд, столь важные идеи захлестывали его.

– Как кого собрать? Да вот этих… этих крылатых гаденышей. Если вы не можете выделить мне помощников, позвольте, я сам спущусь и займусь этим…

– Лева, при всем моем уважении… Мы не можем сейчас выпустить вас разгуливать. Я не могу подвергать такой опасности людей…

– Разве я обманывал когда-то? – Свирский взлохматил свои седые патлы. – Разве я похож на блаженного? Нам могут понадобиться их трупы, это… – Он понизил голос, оглянулся на офицеров, деликатно отодвинувшихся в сторонку. – Для изучения. Для классификации. Это совершенно новый вид, вы должны понять…

– Вы намерены их препарировать? – У Коваля комок подступил к горлу. Он представил кошмарную зубастую тварь в Кунсткамере, на бархатной подушечке, под стеклом. – Хорошо… Дежурный, дай господину Свирскому двоих шустрых и храбрых молодцов, надо набрать в мешок этой дохлой нечисти. Быстро, туда и обратно, понял? Но я тебя умоляю… – Президент повернулся к книжнику: – Не носи их мне в купе, спрячь в холодильнике.

Бронепоезд миновал станционные постройки и плавно затормозил вплотную к дрезине. Застучали топоры, команда плотников на скорую руку разбирала ближайшую деревянную избу. Патрульные в кирасах и тяжелых доспехах занимали верхние этажи ближайших зданий. Туда же тащили пулеметы. С грохотом опускали на окна вагонов дополнительные броневые листы. Облитые горючим, вспыхнули первые костры. Часовые перекликались, прожектора обшаривали небо.

Закамск замер в зловещем молчании. Экспедиция готовилась к ночевке.

ВЫВЕРНУТАЯ КАПЛЯ

Кто-то тронул президента за рукав. Наставник Вонг!

– Надо спешить, – коротко поклонился китаец. – Наставник Хо уже разбил бутылку.

Коваль оглянулся на Хранителя памяти, тот кивнул. Старые друзья поняли друг друга без слов. Коваль покинул наблюдательный пост и отправился к семье, китайский Хранитель семенил за ним следом. Сделав все распоряжения, Артур обнялся с домашними. Наставник Вонг обниматься не стал, только похлопал по плечу и надел на шею Артура дополнительный амулет.

– Разве уже пора? – на всякий случай переспросил президент.

– Мы чуем, времени совсем немного. Поторопитесь, крылатый брат ждет.

Артур пробежался по крытой галерее до четырнадцатого вагона. Здесь «безлицые», отобранные лично Фердинандом Борком, сторожили две громадные цистерны. В цистернахмучились от безделья летучий змей брата Кристиана и последний красный дракон, выращенный лично президентом. Никто из «безлицых» не рисковал заглядывать в верхнееокно для подачи пищи. Пламенем от выдоха зверя могло сжечь волосы на голове. Когда президент взялся за кувалду и выбил первый запор, офицеры благоразумно удалилисьв соседний вагон.

Хранитель памяти появился в боевом облачении – огромная редкость для лесного колдуна. Артур попытался вспомнить, когда видел Кристиана без белого платья, и не смог.

Коротко обнялись на прощание. Кристиан закинул в корзину мешки с провиантом, проверил забрало шлема, поножи, налокотники.

– А что, если Качалыцики не захотят с тобой говорить? – озвучил Артур свои самые страшные опасения.

– Уральские Качалыцики – это еще не все, – Кристиан воткнул в налокотники метательные клинки. – Это всего лишь одна семья, но не все. Если мои братья сговорились с бунтовщиками, им же хуже. Равновесие уже нарушено. Ты слышишь, какой ветер?..

– Брат Кристиан, тебе что-то снилось ночью?

– Тссс… ничего не говори, – Хранитель памяти покачал пальцем перед носом президента. – Молись за нас, если умеешь. Молча.

Не прошло и пяти минут, как серебристый красавец с шумом взмыл в воздух. Коваль, задрав голову, следил, как дракон, с тяжелой ношей, под острым углом входит в тучу. Мгновение – и сумерки поглотили его. Оставалось только прочитать молитву вослед и пожелать удачи тем, кто покинул состав…

Артур вернулся в президентское купе. Брат Хо колдовал над столом, застеленным клеенкой. Артур про себя отметил, что ключей от купе у китайцев быть не должно. Однако самое охраняемое помещение поезда было вскрыто. Затаив дыхание, президент заглянул наставнику через плечо.

Его крошечная спящая копия покоилась на широкой травяной подстилке, вокруг горели семь черных свечей. Вне бутылки маленький обнаженный мужчина казался более живым. Грудь его едва заметно вздымалась и опадала, вздрагивали мускулы, морщился лоб. И казалось, что вот-вот кукла откроет глаза. Вокруг подстилки и вокруг свечей наставник Хо начертил массу крючков и других непонятных знаков. В углах гексаэдра лежали кучки костей и смеющиеся глиняные мордочки.

– Что теперь? – чуть слышно спросил Артур. – Зачем вы меня позвали? Вам снова нужна моя кровь?

– Не кровь, – краем рта улыбнулся наставник Вонг. – Ты нам нужен, послушник, чтобы вырастить куклу. Нам нужна твоя жизнь, но не кровь…

– Вы что… обалдели? – не выдержал президент. – Вы меня что, к онанизму принуждаете?!

Китайцы переглянулись и без улыбки уставились на него.

– Поторопись, послушник. Кукле нужна жизнь. Кукла не может долго на воздухе.

– Дьявольщина, мать вашу… – проскрипел зубами Коваль. – И куда мне… как мне?

– Мы отвернемся. Прямо на куклу, вот сюда, – деловито указал Вонг на гексограмму, нарисованную тонким пером на животе голема.

Скрепя сердце, Артур выполнил то, что от него требовали. Ему мешали скрежет и шуршание на крыше. Вполне вероятно, это маленькие трудолюбивые друзья с выдвижными челюстями уже грызли воздуховод…

– Уффф… готово, чтоб вам…

Артур даже не успел застесняться толком, как оба китайца ринулись к столу. Они оттеснили его от куклы, набросили сверху нее еще один травяной половичок и… подожглиего. У наставника Вонга оказались в руках две погремушки с размалеванными зубастыми рожицами. Брат Хо опустился на колени и забормотал. С первых слов его невнятноймолитвы в президентском люксе стало твориться что-то неладное. Лампы засияли вполнакала, стало горячо, в воздух поднялась пыль, словно кто-то орудовал под диванаминевидимым веником, застучали обложками книги в шкафу. Наставник Вонг зашагал мелким гусиным шагом вокруг столика, раскручивая над головой дребезжащие погремушки.

– Тебе лучше уйти, послушник…

– Тебе лучше уйти.

Артур попятился к выходу, не сводя глаз с тлеющего половичка, связанного из травы. Там что-то шевелилось. Шевелилось и росло в размерах. Из-под подстилочки показалась розовая пятка размером с пятку годовалого младенца. В другом месте вдруг вынырнула кисть руки… но она принадлежала уже не младенцу, а скорее – пятилетнему ребенку. Кто-то замычал, захныкал требовательно, просяще.

Наставник Хо завертелся волчком, выкрикивая слова то ли песни, то ли молитвы. Наставник Вонг с такой скоростью вращал звенящими погремушками, что руки его сливались в два сплошных круга. Что-то происходило по бокам, в зоне периферийного зрения. Артур наткнулся спиной на этажерку. Не без труда ему удалось скосить глаза.

Банкетка приподнялась в воздух и парила сантиметрах в пяти от пола. Следом за ней приподнялся и толстый ковер. Один за другим вылетали гвоздики, крепившие ковер к плинтусу. В противоположном углу помещения оторвался от пола секретер, внушительный напольный подсвечник и кресло. Все вместе они начали едва заметно вращаться вокруг центра комнаты. Затряслись ставни, стопка бумаг из шкафа рассыпалась веером, но документы не долетели до пола. Они словно погрязли в невидимом киселе и тоже начали круг почета. Вместе с гербовыми бумагами вокруг китайца запорхали карандаши, папки, перья, чернильницы, затем с длинного письменного стола спрыгнуло серебряное пресс-папье, массивная чернильница, бюст Ломоносова…

Лампы почти погасли. Кусок мира вращался. Кукла росла. Очень медленно, но все быстрее и быстрее.

– Уходи, послушник, это не твой ритуал. Тебе нельзя встретить глаза двойника! Делай то, что предначертано!

Кукла стала размером с десятилетнего ребенка. Показалась макушка, седая… уменьшенная копия его головы… Маленькие кулачки сжимались и разжимались в такт завываниям Хо. Артуру очень хотелось досмотреть спектакль до конца, до безумия трудно было отвести взгляд, но остаться в жарком купе было еще страшнее!

Он вывалился в коридор, едва не придавив щуплого посыльного.

– Ваше высокопрес. во, там генерал Даляр просит вас…

Локомотив дал свисток. По сцепкам пробежала волна ударов. Эшелон дернулся, уступая место на втором пути следующему составу. Расчеты разворачивали зенитки. Пулеметчики слаженно гремели лентами. Арбалетные команды зорко вглядывались в вечереющий пустынный город. Неведомый враг мог появиться каждую секунду. Сержанты транслировали команды офицеров. Внизу, среди пассажиров, паники не наблюдалось. Почти все вооружились, кто во что горазд. Командующий разрешил выдать из походного арсенала кинжалы и кольчуги, зато запер под замок весь запас спиртного.

– Что у вас там? – Коваль взбежал по лесенке.

– Ваше высокопревосходительство, нет пути вперед, – капитан «голубых клинков» щелкнул каблуками, уступил Артуру место у прибора ночного видения.

Коваль нагнулся к окулярам. В первую минуту ему показалось, что перед раструбом повесили черную простыню. Однако костры вокруг эшелона просматривались замечательно. А также фигурки караульных, огни на столбах и семафорах, и даже темные массивы жилых домов.

Черная простыня висела где-то дальше.

– Никогда такого не видали, – робко пожаловался веснушчатый механик, отвечавший за сложную оптику. – Тут господин Касьян был. Просил вам передать, что надо навстречу бы слетать…

– Поднимайте дирижабли, – приказал Даляр. – Вроде ветер потише стал?

Генералу никто не перечил, но Коваль видел, как переглянулись офицеры. Наводчиков и рулевых дирижаблей заранее считали покойниками.

«Русь» и «Каспий» стартовали одновременно. В первые минуты, пока стравливали тросы, все шло как обычно. Наблюдатель передал, что на окраине города, километрах в семи к югу, тоже горят костры, также видны шлейфы от трех лесных пожаров. И плюс ко всему – горит вода у берега реки. Вода гореть не может, стало быть – горит какая-то дрянь, вылитая в реку. Летучих бесов не видно, как, впрочем, и обычных птиц. От дыма трудно дышать, сносит на запад…

– Господин генерал, «Русь» не может пробиться дальше на восток.

– Ваше превосходительство, разрешите отпустить трос, оторвет! – закричал машинист с дрезины.

Трос натянулся стрелой. «Русь» неудержимо волокло на запад. Колеса дрезины качнулись. Ни к чему не привязанный «Каспий» внезапно потащило на запад с бешеной скоростью. Напрасно оба двигателя развивали полную тягу, дирижабль швыряло, как пушинку. Минута – и серебристое тело растворилось в низких тучах.

– Что? Как это не может пробиться? – До Артура не сразу дошел смысл слов.

– Наводчик передает – очень сильный ветер. Ураган, как черная стена. Они видят на востоке страшную грозу, прямо над Пермью.

– Не гроза это, однако… – Черный Дед, как всегда, материализовался из ниоткуда. – Кристиан правду говорил, я ему не поверил. Капля это… вывернутая.

– Капля? Какая еще капля? – Артур снова вгляделся в горизонт.

Над далекими постройками, над размытым вечерним горизонтом поднималась черная стена. Она слегка пульсировала, трепыхалась, как полотнище на ветру. По центру стенаказалась выше, чем по краям. Впрочем, края разглядеть не представлялось возможным, дым от пожаров заволакивал горизонт.

– Капля вывернутая, – Озерник закинул в рот щепотку жевательного табака. – Видал, как капля в тихую воду втыкается? Впрочем, куда тебе… вы же пялитесь, а не видите ни черта! Для вас, городских, оно больно шустро кажется, раз – и все, хе-хе… А оно не шустро, если ждать и терпеть. Капля втыкается, вокруг нее стена водяная встает, вот почти как тут, а потом… разбегается волной во все стороны. Это Качалыцики, их делишки. Заступают нам дорожку. Молись, чтобы Кристиан успел собрать своих, кто тебе еще верен…

– Кажется, я понял, – Коваль подхватил у адъютанта обычный бинокль. – Капля вывернутая. Будто что-то воткнулось в землю, но не сверху, а снизу, изнутри, да?

– Ишь какой сметливый, – непонятно было, похвалил Черный Дед или посмеялся. – Плохо дело… Такой Звенящий узел прет, что все Хранители силы разом его не задержат, н-да… Ты бы слетал сам, что ли?

– Кристиан должен успеть, – твердо заявил Коваль.

– Господин генерал, «Каспий» возвращается! Низенько ползет! – обрадованно закричали караульные.

Притянули к земле «Русь». Кое-как дополз потрепанный «Каспий». Четверть баллонов на внешней стороне оболочки было разорвано. Наводчик стучал зубами и убеждал всех, что на высоте в сто метров бушует ураган. А еще выше с востока шпарят ошалелые птицы и летит всякий хлам, включая очки, башмаки и тарелки.

Артур поднял в небо дракона. Красный друг взревел от радости и энергично пошел на взлет. На высоте примерно в сорок метров его полет резко замедлился. Еще выше стало еще тяжелее. Внезапно Коваль понял, отчего не следует бояться возвращения летучих бесов. Кто бы ни породил ужасных созданий, летать при таком ветре они не могли. Лишь чудовищная яростная сила красного змея позволила ему преодолеть встречные потоки. Несколько раз седоку казалось, что дракон переломает крылья и рухнет вниз, прикончив их обоих. Однако, с рыком и стоном, китайский бородач преодолел ураган. Тучи висели невероятно низко. На высоте в сотню метров Артур полностью вымок и напрочь потерял ориентацию. Зато выше проглянуло ясное небо с первыми звездочками, открылась панорама безлюдного горящего города и…

То, что его так напугало. Капля вывернутая.

В разрывах туч, далеко внизу, Артур разглядел три живые змейки, окруженные кострами из разобранных домишек. Три военных эшелона, единственный островок жизни посреди вымершего города. Посреди грандиозного кладбища. Артура внезапно пробил озноб. Ему почудилось, будто кто-то отвел стрелки вселенских часов на пару десятилетий назад. Словно вернулся самый первый его полет на ящере, над пустынными, заброшенными деревнями, над заросшими шоссейными дорогами, где на сотни километров ни огонька, ни дыма печного…

Явление.

Подобравшись ближе, он решил, что пока станет называть это Явлением. Считать ли Явление смертельно опасным? Непонятно. Зато очевидно другое – Дед Касьян был прав. Оно походило на упавшую в гладь каплю или дробину и имело очертания кратера. По самым скромным оценкам, кратер достиг уже десятка километров в диаметре и продолжал расширяться во все стороны. Черные стены, вытянувшиеся вверх на добрый километр, не просто толкали впереди себя воздух, они создавали настолько мощные возмущения, что даже бесстрашный красный змей не рискнул приблизиться. Впервые за время дружбы человека и змея змей ослушался того, кто выкормил его кровью.

Встречный поток достиг такой силы, что пришлось нацепить альпинистские очки. Артур пришпорил змея, вынуждая его приблизиться хотя бы на сотню метров. Президент вспомнил, что творилось, когда Хранители послали его раскачивать Москву. Тогда там тоже происходило светопреставление. Москва-река вышла из берегов, здания проваливались под землю, посреди площадей попер бурелом, а домашний скот набросился на людей. Тогда тоже было страшно, но тряска земли закончилась, едва рухнули грязные заводы…

Сегодня на Урале родилось нечто иное. Колоссальная дымящаяся масса наступала на него, слегка прогибаясь по краям. Она наполовину поглотила Пермь, но не просто накрыла, как смерчь или песчаная буря. Растворила. Впитала в себя.

Стало почти невозможно дышать. Раскаленный вонючий воздух наждаком тер легкие. Умеренный свист сменился запредельным воем. Все предыдущие впечатления оказались обманом. То, что Артур принимал за газовое облако, за дымовую завесу или, в крайнем случае, – за взвесь чернозема и песка, оказалось гораздо более плотной массой. Артур вдруг понял, что это за мелкие беловатые вкрапления видит он в толще дымной стены.

Это были… девятиэтажки. Останки многоквартирной застройки, бетонные пригороды Перми, в которых никто не жил уже полтора столетия. Нынешние пермяки предпочитали заселять исторический центр, с печками и каминами. Но высотные здания не подняло в небо ураганом. Это сама поверхность планеты втягивалась в небо, скручивалась, как титанический чулок, и волокла за собой дороги, поселки, аэродромы, элеваторы…

Коваль увидел, что произойдет с ними и с поездом, если они поедут дальше. Впрочем, застыв на месте в ожидании составов с нижней Волги, они рисковали точно так же. Железная дорога не проваливалась в черную клубящуюся глубину, а заворачивала… вверх. Так же, как дорога шоссейная. На путях находился поезд, крошечные вагончики тянулись за таким же крошечным локомотивом. Поезд стоял на запасном пути, вагоны застыли под воронкой цементного элеватора, и все это вместе взятое взбиралось на вертикальную стену капли и повисало, чтобы потом рассыпаться, развалиться и сгинуть…

Звенящий узел рвал планету изнутри.

Дракон заклокотал, хлопая крыльями на месте. Никакие посулы и угрозы не могли его заставить лететь навстречу гибели.

Ковалю стоило огромного труда усадить огнедышащего друга на крыше президентского поезда. Бородатый красавец долго отказывался возвращаться в надоевшую цистерну. Пока они летали, полоса дымов стала заметно ближе. Запоздавшие птицы с криками проносились на запад. Черная полоса на треть закрыла небосвод. Смрад от горящего леса мешал сделать полный вдох.

Из города вернулись патрули. Во всем Закамске обнаружили следы еще трех массовых драк, сотню человеческих трупов и сотню трупов крылатых обезьян, и муравьев. Силком притащили за собой троих местных жителей, двух старых теток и облезлого, беззубого мужичка. Все трое, углядев гербы на стенах вагонов, повалились на колени и долго не могли отвечать на вопросы.

В конце концов выяснилось, что власть в городе перевернулась вчера утром. В пять утра ворвались желтые дикари, перебили начальство, пооткрывали остроги. За ними вкатились броневики с представителями новой власти. Папы велели всем собираться на главной площади, ударили в набат, да только никто не собрался. Почти все жители, до смерти перепуганные скорой расправой над клерками, двинули в леса…

– Что? Что там, впереди? – Президента встречали, как волшебника, который мог бы спасти их всех.

– Я не знаю, что это. Это похоже… – Артур задумался, стоит ли умничать перед своими не слишком образованными спутниками. Пожалуй, только Лева Свирский мог его понять, – Это похоже на неконтролируемый всплеск материи… или антиматерии. Близко я не сумел подлететь, змей упрямится. Он вообще редко когда упрямится. Наверное, почуял моментальную смерть.

– Отсюда в бинокль это похоже на рой насекомых, – сказал Даляр.

– Это не рой. И не дым. Оно срывает с планеты скальп. И эпицентр, судя по всему, где-то в районе Ебурга.

Все молчали. Затем заговорил Озерник:

– Ты пытался подняться выше?

– Змей не слушался меня.

– Вот как? Ведь ты выкормил его своей кровью, – почесал в затылке Даляр. – Насколько мне известно, красные змеи лишены чувства страха.

– Он не боялся за себя. Мне кажется, он понял, что погибну я.

– Что нам теперь делать? Отступить?

Артур оглянулся на запад. На линии блестящих рельсов пыхтел следующий эшелон. За ним выстроились цепочкой еще три состава. Плюс те, что спешили из Ярославля и Нижнего.

– Мы не можем отступать бесконечно. Дед Касьян, что ты молчишь?

Озерник, насупившись, следил за птичьей истерикой.

– Слушаю воду. Там на реке островка не видать?

– Острова? Там вроде бы много островков…

– Должен быть остров, впереди… Чую место, где супостаты собрались и грязь в реку льют. Где-то посреди реки, на стремнине. Но впереди нас, как бы не опоздать…

– Опаньки! – хлопнул в ладоши Орландо. – Чего ж молчал?

– Зато ты шустрый больно, – помрачнел Черный Дед. – Ты думаешь, к Качалыцикам так легко подобраться? Это тебе не детишки из интерната, что у вас в Зимнем столуютсяи в глаженых кофточках парами гуляют! Им кто-то сильный пособляет… Мыслю я, наш Сивый друг с ними заодно…

– Эх, не добили мы Быка в Питере, – в сердцах топнул ногой Цырен.

– Господин президент, я дам команду к отступлению, – Даляр смотрел твердо. – Отступим километров на сорок, поглядим, что да как… Нельзя так рисковать. Если бы господин Кристиан вернулся…

– Кристиана как ветром сдуло, – стали жаловаться офицеры. – Вот прежде было, чуть взбунтуется земля, Качалыцики – они тут как тут, соберутся в балахонах белых и гасят беду…

– А нынче даже наш Кристиан сбежал. Сгинул на змее, только его и видели!

– Ладно, я согласен, – к общему удивлению, президент не стал возражать против отступления. – Передайте командование. Отведите эшелоны на запад. Только перед этимотцепите мой вагон и прицепите к дрезине. Мы поедем вперед.

Все словно по команде оглянулись на восток. Черная стена поднялась уже втрое выше самых высоких зданий Закамска.

– Мы? Кто это «мы»? – насупился начальник разведки Карапуз. – Вроде вместе договор был. Братство Креста, сообща уговаривались!

– Отцепляйте вагон! – повторил приказ Артур. – Те, кто раскачал Землю… они охотятся за мной. Пусть видят, что я еду навстречу.

Не прошло и двадцати минут, как локомотив перебросил на запасной путь половину состава. Затем подошла дрезина и взяла на буксир президентский вагон. В суете мало кто обратил внимание, как из холодильника перетащили в президентский люкс тяжелый сундук. Его рысцой подхватили и перенесли восемь человек. Позже они божились, что всундуке кто-то ворочался и сопел…

Прозвучала команда, патрули срочно возвращались под защиту брони. Кочегары схватились за лопаты. По поезду прошелестел слух, что президент бросил всех и кинулся один в лапы врага. Другие утверждали, что с Кузнецом на поиски смерти отправились его загадочные китайские слуги, чернокнижник Касьян и даже командир чингисов, удалой Митя Карапуз. Третьи болтали уж совсем дивное. Мол, видели президента живого одновременно в двух местах – на площадке дрезины и в окошке вагона. Но все сходились в одном – Россия взбунтовалась…

Солнце закатилось. Дождь стих. Ураган тоже угомонился, как будто Звенящий узел почуял приближение главной жертвы.

Дрезина, набирая ход, везла Проснувшегося Демона навстречу гибели.

ДИКТАТУРА В ОГНЕ

Военный Совет заседал вторые сутки. Вице-президенту Рубенсу постоянно ложились на стол донесения о проникновении шпионов в различные государственные структуры. В целях безопасности Совет четвертый раз менял дислокацию. Вчерашнее заседание едва не было сорвано бомбой, которую принесла в окно Эрмитажа обученная сова. Сову вовремя пристрелил караульный, птица упала на балюстраду балкона, и бомба взорвалась там, высадив три окна. Движение на набережной остановили, пожар потушили, затем следователи Трибунала разыскали предателя. Один из электриков нарочно открыл форточку и обмазал окно прозрачным составом, как видно весьма привлекательным для ручной совы. Под пыткой электрик сознался, что получил тысячу золотом и ожидал еще втрое больше после успешного выполнения плана. Тысячу золотом работяга мог заработать честной службой лет за шесть…

Папе Рубенсу, несмотря на его нелюбовь к пыткам, пришлось прервать Совет и присутствовать на дознании в каземате. За ночь выяснилось немало любопытного. Электрик действительно обучался в технической школе, и даже получил от министра Орландо наградную ленточку. Он происходил из богатой казанской семьи, его предки натерпелись унижений трижды. Вначале от президента Ивана, еще когда налоги собирала Москва. Затем, в короткий период независимости, власть захватил хан Халитов и выдоил в пользу своей армии всех богатых мурз. И в третий раз, когда Халитов угодливо покорился новой власти Кузнеца. А заодно взял на себя обязательства самолично расправиться с внутренними бунтовщиками. Бунтовщики снабдили сына поддельными документами, золотом и отправили к дальним родственникам в Крым. А из Крыма новоявленный шпион отправился в Петербург, в компании таких же вежливых, старательных и непьющих. Приказано было терпеть, а в нужный момент делать то, что прикажет полковник Гирей. Оказалось, что протекцию во дворец пареньку составили еще два года назад, и все это время Гирей не давал ни единого задания. Как будто забыл о своем протеже. Или их так много проникло в столицу, что всех и не упомнишь?..

Папа Рубенс моментально вспомнил, как отговаривал Кузнеца от резких шагов в ханском стане. И пять, и десять лет назад, и раньше тамошние богатеи отправляли золото на юг, в свободную Украину, а чем все закончилось? Нынче в Крым вход любому славянину был заказан. Впрочем, во время войны крымчаки не поддержали Карамаз-пашу в открытую, даже прислали Кузнецу письмо, где обещали не вмешиваться, взамен прося не трогать и их. Петербург обещание сдержал, ни один русский солдат не ступил на полуостров во время Южной кампании. Рубенсу еще тогда докладывала разведка – турки умоляли крымских мурз дать три дивизии, хотя бы три дивизии двинуть на Киев, но крымчаки отказали, сослались на уговор с русскими.

И вот теперь, такая напасть! Выяснилось вдруг, что после учреждения нефтяного треста «Татарское золото», и особенно – после отъезда президента в Сибирь, положение Халитова в Казани нестабильно. Нефть прибирали к рукам русские пополам с ханской родней, а прочим семьям ничего не доставалось! И потекло из Крыма в Казань оружие, поскакали отчаянные парни, готовые поддержать восстание, и даже дата восстания уже была намечена. Сразу после того, как в Петербурге верные люди уничтожат старшего Рубенса, генерала Абашидзе и генерала Борка.

Вице-президент привык ходить под пулями, в молодости сам немало дрался. Но когда своими ушами услышал, что удостоился смертного приговора от бунтовщиков, позеленел от злости и обиды…

Заседание Военного Совета возобновили в здании Генерального штаба. Начали с обсуждения положения в Казани. Вызванные на Совет армейские начальники, как один, высказывались за введение комендантского часа во всех татарских городах и ввод дополнительных сил. Под давлением большинства Рубенс вызвал в Казань из Волгограда батальон жандармов, а из Ярославля – батальон «черных клинков», легионеров, набранных из уголовников всех мастей. В Набережных Челнах начальнику гарнизона приказали арестовать восемьсот человек, всех подозрительных, богатых и к тому же обиженных ханом Халитовым. В Джалиле бунтовщики первые напали на губернатора, перерезали квартировавшую роту и подняли зеленый флаг. Связь с Джалилем и еще восемью городками прервалась…

По согласованию с Советом Рубенс снял два казачьих полка, дислоцированных в Саратове, и срочно отправил в Джалиль.

Следующим вопросом обсуждали воровство и саботаж на казенных заводах и приисках. На столе министра промышленности лежали донесения из Петрозаводского лесного хозяйства, где рабочие из освободившихся зэков бросили работу и ушли в леса. Еще хуже положение складывалось на сланцевских рудниках. Там объявился стачечный комитет, который соглашался вести переговоры только лично с президентом и требовал для всех двойной оплаты труда, водки и горячего пайка.

Всего год прошел, как президент послал экспедицию на Кольский полуостров. Там требовалось наладить поставки оленины и шкур, восстановить госмонополию на рыбную ловлю и обследовать никелевые месторождения на предмет их запуска. Уже пошла в Питер рыба и оленина, в Никеле заработали школа, горное училище и больница, и вдруг…

Смирные северные племена заволновались. Начальник геологов сумел отправить слезную депешу на ближайшую почтовую станцию. Он сообщал, что местные огольцы ломают древнюю технику, рушат подпорки в рудниках, поджигают и увечат цеха на комбинате. И умолял о военной помощи.

И тут же обнаглели норвежские моряки – стали ловить рыбу прямо у российских берегов, наплевав на все соглашения. Начальник мурманского гарнизона дал несколько залпов из береговых батарей. Две норвежские шхуны потопили. В ответ соседи потопили три баркаса с нашими рыбаками и забрали себе улов. Дипломатия зашла в тупик. Норвеги разговаривали высокомерно, словно знали, что ответить силой русский гарнизон не может. А гарнизон действительно ответить не мог. Два полка северного формированияеще не добрались до родины. Они сдерживали восстание на границе с эстами и только теперь возвращались домой.

– Мое мнение – надо вешать бунтовщиков на площадях, – заявил младший Абашидзе, командующий пограничными частями. – Раньше мои заставы бились с контрабандистами спиртного и тряпок. Нынче мы каждый день находим оружие, патроны и пачками ловим дезертиров.

– Если начнете вешать тех, кому симпатизирует народ, получите революцию, – тихо заметила Моника Арро.

Вся забинтованная, она полулежала в специальной кровати на колесиках и категорически отказывалась покинуть совещание. После того как Военный Совет принял функции Большого Круга, храброй француженке пришлось взять на себя руководство сразу тремя министерствами.

– Этого допустить нельзя, – впервые подал голос патриарх. До этого он смиренно слушал, спрятав руки в рукава сутаны. – Убийства не могут породить мир.

Старика вежливо выслушали, но проголосовали за укрепление застав пулеметами. Затем Рубенс отдал приказ отправить в Мурманск два итальянских фрегата, отвоеванных на Сицилии. На все мятежные заводы постановили послать следователей Тайного трибунала в сопровождении верных чингисов и башкир. Поскольку полицейских сил не хватало, Рубенс поднял казачьи полки, квартировавшие в Павловске. Все понимали, что оголяется юг Петербурга в случае серьезных волнений, но иного выхода не нашлось.

Следующим вопросом в повестке стояло дорожное строительство. Министр финансов сообщил о полном выделении средств. Начальник Управления строек рапортовал о том, что под Пензой разбойники напали на конвой и освободили больше тысячи каторжан, присланных на стройку. Еще хуже получилось под Оренбургом. Там снова начали бедокурить банды шептунов. Они разрушили асфальтовый завод, сожгли городок строителей и увели в степи почти две тысячи пленных…

– Мы уже послали туда два полка, – доложили Рубенсу генералы.

– Еще несколько таких докладов, и вам придется снова объявить общую мобилизацию, – проницательно заметил патриарх. – Мужчины только что вернулись к своим женщинам. Пахари – к своим полям. Ремесленные люди – к своим мастерским. Заводские – на заводы. Неужели вы желаете вызвать гнев народа?

– А что вы предлагаете? – сверкнул черными очками Фердинанд Борк. – У меня в папке еще восемь подобных докладных записок. И каждая угрожает государству. Альзо, прошу вас… Отказ работать на Втором тульском заводе. Это половина наших пулеметов и автоматов, к слову сказать. И самые высокоценные рабочие. Дальше. Ярославский резиновый завод. Забастовка. Им мало денег. Дальше. Генерал Абашидзе не стал говорить, но я скажу. У нас две попытки переноса пограничных столбов. Со стороны Эстонии и со стороны Латвии. Они утверждают, что до Большой смерти граница проходила восточнее… Еще хуже есть новости… – Германец сделал извиняющийся жест в сторону Серго Абашидзе. – Плохая новость, может быть война с Грузией. Пока нам ничего не известно, мало новостей. Они обстреливают наших пограничников. Они скрывают на своей территории опасных преступников. По данным разведки, четыре крупные банды из Дагестана и Чечни отдыхают в грузинских горах. Президент подписал с ними пакт о границе. Мы не можем преследовать бандитов там. Первый Южный фронт только что расформирован. Мы отпустили домой двенадцать тысяч резервистов. На заставах не больше шести тысяч штыков, совсем мало бронетехники и три летучих полка «черных беретов». Если кавказники начнут атаку, фронт держать будет некому.

– Что скажешь? – Папа Рубенс обернулся к Серго Абашидзе. Тот сидел бледный, сжимал под столом кулаки. – Будет лучше, если мы тебя освободим от командования. Ты не должен стать врагом для своих.

– Будет лучше… – Серго поднялся, играя желваками на скулах. – Будет лучше, если я немедленно поеду именно в Южную армию. Мне наплевать, кто там бьет моих ребят. Русские, грузины, азеры или турки. Мне наплевать. Я всю жизнь защищал Петербург и буду защищать его дальше.

Папа Рубенс переглянулся с другими силовиками. Командир жандармских частей еле заметно кивнул. Поднял руку Руслан Абашидзе:

– Тогда надо снимать и меня с должности. На мне теперь все пограничные войска. Если Военный Совет не доверяет тем, кто дрался за Россию…

– Совет доверяет! – Вице-президент впервые повысил голос. – Я не хочу, чтобы вас прокляли ваши же родственники! Будет лучше, если командование на Кавказе примет Валдис Второй… Да, не смотрите на меня так. Это внук Хранителя памяти, прекрасный офицер. Он с отличием окончил Академию. Три года назад он прекрасно показал себя, когда мы помогали полякам подавить восстание «лесных братьев». Тогда кардинал Станислав, большой друг нашего президента, вручил Валдису Второму золотую шпагу. Да, Валдис подполковник, но это поправимо. Кроме того, вы все знаете, что и Хранитель Валдис – друг президента…

– «Черные клинки» поднимут бучу, если вы пошлете вместо меня Качалыцика, – процедил Абашидзе. – Но я не против него. Давайте сделаем его моим заместителем. Пусть привыкают, я не против…

События следующего дня развивались очень быстро. В четыре часа пополудни Военный Совет переехал для следующего совещания в здание Двенадцати Коллегий. Сюда президент три года назад переселил полицию, так что охрана была на высоте. В шестнадцать двадцать поступили данные о масштабном бунте в четырех уральских губерниях. Связи с президентом страны по-прежнему не было. В шестнадцать тридцать Совет отдал в печать приказ о новой масштабной мобилизации. Призывались легионеры, принимавшие участие в боевых действиях. Возвращались в строй все неженатые и бездетные, не связанные с сельским трудом. Всего около сорока тысяч человек по центральным, самым лояльным, губерниям. Комплектование полков было поручено главному полицмейстеру страны. Мера неожиданная, но оправданная. Армии предстояло сдерживать собственных сограждан.

В семнадцать десять стало известно, что Пермь горит. Примчался курьер от Хранителя Валдиса с самыми плохими новостями. Уральские Качалыцики подтвердили страшный диагноз – Звенящий узел невиданной силы, но сдерживать атаку природы уральские семьи не собирались. Измена подкралась с той стороны, с которой никто не ожидал. Хранитель Валдис сообщал, что немедленно вылетает из Павловска на Беломорье, собирать всех своих.

Губернатор Элисты прислал срочную шифровку. Разбитые четыре года назад калмыцкие лидеры снова затеяли беспорядки. Пока в самой Элисте, где стоял сильный гарнизон,было спокойно, но в области полыхали пожары. Причем жгли и били не русских, а пришлых с Кавказа…

– А ведь президент Кузнец трижды предлагал Думе провести границу России севернее Кавказских гор, – с горечью напомнила Моника Арро. – Он мог просто приказать, но хотел, чтобы закон приняли честно. Провели бы новую границу, выселили всех бандитов за нее…

В семнадцать тридцать Совет отправил три срочные телеграммы в Варшаву, в Прагу и в Киев с просьбой о помощи. Желающим встать под знамена «черных клинков» предлагалось высокое жалованье, десять окладов по ранению и сто окладов вдове в случае смерти. Кроме того – неслыханное дело – предлагались во владение пахотные наделы в пограничных областях. По первым прикидкам, ожидалось не меньше шестидесяти тысяч наемников. Решение привлечь братьев-славян для усмирения бунтующих волостей далось непросто. Но в конце концов решили, что уставших после аравийского похода солдат лучше не трогать.

В девятнадцать ноль-ноль на Совет были приглашены девятнадцать банкиров и представители сорока богатейших торговых домов. Рубенс поставил вопрос предельно четко– или сегодня государство получит от частного бизнеса беспроцентные ссуды, или завтра государство за безопасность этого самого бизнеса не отвечает. С теми структурами, которые учреждал лично президент Кузнец, обсуждение быстро и удачно завершилось. Промышленники тоже особо не возмущались, поскольку все были заинтересованыв полицейской защите. Уперлись торговцы, особенно держатели дальних караванных троп. Эти ни черта не боялись – они сами содержали маленькие армии, сами наводили мосты и нанимали суда.

Однако Рубенс нашел и для них проникновенные слова. Он вызывал оптовиков поочередно, каждому ласково напоминали о налоговых и таможенных прегрешениях, затем каждому предлагалось выбрать. Выбор оказался невелик – или добровольное участие, или продажа своего бизнеса государству. По четко фиксированной цене. Прямо тут и сию минуту.

К немалому изумлению многих членов Военного Совета, далеких от финансов, в течение получаса банкиры и торгаши собрали почти сорок миллионов золотом. Немыслимые деньги, на них можно было содержать несколько лет целую наемную армию!