Чтение 9–й страницы книги ~Кузнец из преисподней~

Еще спустя час зона запылала. С этим Наливка ничего не мог поделать. Счастливые арестанты на радостях уничтожали все, что связывало их с неволей. В мастерских и на шахте нашли еще пятерых солдат из охраны. Их связали и сожгли заживо. И с этим Наливка не стал бороться – он волновался только за то, чтобы вовремя выполнить приказ папы Саничева и не подвести Посланника. Почему-то Посланника он боялся больше всего…

– Ваше благородие, прикажете здесь начинать? – Молоденький урядник крутился на бешеной лохматой лошадке. У самого – глаза преданные, так и ест начальство!

– Да, с богом, начинайте, – Наливка очнулся от раздумий, хлестнул коня плеткой и помчался вдоль насыпи.

Он и при прежней власти был немаленьким начальником, но только теперь понял, насколько его не уважали. Вот сейчас – триста сабель под его командой и почти тысяча штыков, все верны, как псы, что со щенячьего возраста им выкормлены. И это не какие-то глупые дикари, с которыми приходилось глотку рвать. Эти парни – железные бойцы! Теперь Наливка понял, как ему повезло. И впредь повезет еще больше, когда получит свои двести гектаров пашни, и заводы сахарные, и стада, что раньше холуям Кузнеца принадлежали. Уж он тогда развернется, он им покажет!.. И бабу новую заведет – любую, и не одну, а сколько пожелает!

– Есаул, расставьте людей двумя шеренгами! Через три шага друг от друга! С обеих сторон от насыпи. Сменяться каждые полчаса.

– Слушаюсь! А ну, строиться живо, паучье семя! Степану показалось, что стало темнее. Неровная полоса тьмы на востоке приблизилась. И вместе с ней приблизился холод. Или ему только так показалось? Нет, наверное, показалось, просто много очень мест, где тайга горела. Вот и застилает небо черным дымком…

– Всех командиров – ко мне!

С подвод десятники начали раздавать лопаты. Не прошло и десяти минут, как работа закипела. Сотни ломов зазвенели о плотный щебень. Сотни лопат откинули в канаву первые порции песка. Запели пилы, вгрызаясь в просмоленное дерево столбов. На полотне тем временем раскручивали гайки, раскачивали ржавый крепеж. Мужики забивали костыли для временной штабной палатки. Понесло жареным мясом и супом от полевых кухонь. Застучали и в лесу топоры.

– И – раз, ииии – два! Вали ее, посматривай!

– Быстрее, ребята, до темноты землянки еще нарыть надо!

Степан в сопровождении денщика, адъютанта и двух посыльных, не торопясь, ехал вдоль железнодорожной насыпи. Тер ладонью тавро на крупе коня, не веря своему быстрому возвышению. Конь был дорогой, настоящий донской скакун из конюшни губернатора. Но губернатора вечером шлепнули, как верного холуя Кузнеца, и сынков его двоих на воротах повесили. Один, правда, успел сбежать, гаденыш… А коней и прочее награбленное добро – честно раздали служилым людям.

– Что там такое, матерь божья?

– Заткнись, дурья башка, не поминай святых всуе…

– Да вон, тама, над горой…

Степан обернулся, приложил ладонь козырьком ко лбу. Снова ощущение надвигающейся беды… Ценный жеребец, стоивший целое состояние, вздрагивал под седоком, хрипел, кусал удила. Боялся чего-то, хотя вокруг ни зверя дикого, ни крови. Одно лишь редколесье болотистое, да тысячи вчерашних каторжан с лопатами. Под копытами хрустел ковер из свежих иголок. Со стороны Волчихинского водохранилища поднимался подозрительно плотный, темно-серый туман. Туман полз, пожирая тайгу.

– Раскачивай, братцы! И – раз, и – два, взяли!

– А ну, навались! Круши ее, ломай! Не оставим дорог для супостатов!

Первая секция оторванных рельсов, вместе со шпалами, дрогнула и поползла вбок. Мужики набежали, как муравьи, просунули ломы под рельсу, налегли разом.

– Па-аберегись, братва!

Вторая секция рельсов сдвинулась с места. На насыпи образовалась дыра. Возле ливнестока саперы закладывали взрывчатку. Упали первые столбы, потянув за собой телеграфную проволоку. Проволоку уже наматывали на деревянную бобину. Большая партия бывших зэков под командой атамана Золотухи валила лес и сколачивала противотанковые ежи. Наливке уже четырежды докладывали, что каторжане бегут, но он только отмахивался. Не беда – на место сбежавших являлись другие. Привлеченные грохотом, выбирались из лесов напуганные деревенские жители, словно цыплята спешили на зов мамки.

Степан разложил на походном столе карту, вскрыл пакет, доставленный из штаба. Перечитал трижды, не веря своим глазам. Его эскадрону и примкнувшим разбойникам вменялось разрушить три железнодорожные ветки на узлах Хрустальная и Решеты, взорвать две сортировочные станции и устроить завалы на двух шоссе. Кроме того, предстояло поджечь лес в указанных точках. Поджечь хранилище сухого леса, готового к сплаву и погрузке в вагоны. Уничтожить все, что бывший управитель с таким трудом создавал.

Степан Наливка не сомневался в правоте новой власти, но что-то ему мешало принять все команды сразу, оптом. Разобрать путь, выкинуть рельсы, поджечь шпалы – это еще куда ни шло, это можно потом восстановить. Но поджигать тайгу и деревни?!.. Что же это будет? Ведь сам Хранитель таинств, лесной колдун Прохор был ночью среди заговорщиков. Ведь это неслыханное дело, чтобы Хранитель согласился с поджогами… Однако лес горел. И не только лес. Горели склады, штабеля бревен у Исети, кто-то вылил в реку масло или другую горючую жидкость…

Словно конец света наступал.

Наливка в сильный бинокль прекрасно различал, как неутомимые языки пламени разбегаются от горящего Ебурга, захватывают деревни и, никем не останавливаемые, ползут на запад и на юг. На север, в сторону деревень Качалыциков, пожары не продвигались.

«Что же будет?.. – повторил про себя Наливка. – Рельсы поломать – полбеды. Нам оно ни к чему, чтобы Проснувшийся Демон до нас добрался, пока все силы на Урале не соберем… Но тайгу-то жаль, как бы беды не вышло…»

– Ваше благородь, часовые стреляли. Вроде бесов летучих снова видели! Прикажите костры разжечь, темнеет, однако…

Наливка с трудом очнулся от тяжких мыслей, разрывавших напополам его воспаленный мозг, и отдал нужные распоряжения. Вокруг места работ запылали костры. Но ни сотнивисельников, трудившихся в поте лица, ни те, кто гордо разъезжал вдоль линии работ на сытых конях, не знали, что за ними наблюдают сверху.

На плоской вершине ближайшей горы, в буреломе, бездымно полыхал костер. Возле огня свежим, непрожаренным мясом лакомились четверо. Точнее – трое, а четвертый стоялв сторонке, наклонив голову, исподлобья разглядывал излучину реки и суетившихся «насекомых». В сторонке исходила паром выпотрошенная туша оленя.

– Эй, Бык, иди свежанинки отведай, – голос от костра прозвучал как сиплое карканье. Он принадлежал высокому мужчине с изогнутой шеей, чем-то похожим на старого лебедя. – Иди, а то без тебя оленя сожрем… Небось забыл уже вкус кровушки свежей, а?

Тот, кого назвали Быком, обернулся. Одного глаза у него не было, вытянутое вперед лицо сильно походило на волосатую бычью морду, кривые клыки торчали из черных мокрых губ. Широкая меховая шапка, какие обычно носят бурятские шаманы, едва налезала на пятнистый лоб.

– Я не хочу мяса… – невнятно прогудел он. – Я хочу вернуться к Хозяину… Не хочу снова идти к вонючим людишкам… Они готовы убить все вокруг себя за серебряные погоны и новую лошадь. Ненавижу их…

– Это точно… Эти дураки продадут мать родную за погоны, – заухал второй, невероятно похожий на сову. Он ступал криво, подволакивал левую ногу, но глубоко посаженные, цепкие глаза излучали огонь. Сова вырвал с вертела кусок кровоточащего мяса, подкинул в воздух и проглотил, не прожевывая. Его распахнутый рот на секунду стал похожим на громадный клюв. – Эти глупые людишки думают, что могут убить нас, ха-ха-ха… Никто не может победить нас, потому что с нами – Хозяин…

– Они едва не убили меня в Петербурге, – пожаловался Бык. – Я не выполнил приказ Хозяина… Я не смог обрюхатить жену Кузнеца…

– Теперь это неважно. Теперь важно одно – раскачать землю как можно сильнее, – довольно заурчал Лебедь. – Теперь они зовут тебя Посланником и верят, что тебя послал их боженька, хе-хе… Ешь мясо и ступай к ним. Конец уже близок…

ЧУЖИЕ СРЕДИ СВОИХ

– Артур, это кадуцей, – Орландо одними глазами указал на посох Богомила. – Ты погляди, крылья и змеи. Это символы бога Гермеса.

– Я про Гермеса плохо помню, – повинился Коваль. – Он же был один из античных греческих богов?

– Его уважали и греки, и римляне. Этот бог был гораздо сложнее, чем мы себе представляем. Интересно знать, почему именно его взяли в подземелье?..

Орландо принялся обсуждать этот вопрос с книжником, но президента больше интересовал город.

Их провели по узкой извилистой улочке наверх, до самой цитадели. Кривые переулки освещались неровными сполохами горящей нефти или аквариумами с прозрачными рыбами. Из-за кожаных занавесок выглядывали угрюмые старухи. Молодых женщин Коваль не заметил. Улицы со стороны горы плавно перерастали в пещерные ходы. Иногда в глубине пещер горели яркие костры. Тогда становились видны далекие внутренности горы, переходы, лесенки и множество запертых железных дверей. Судя по пористой структуре, ступенчатая скала, к которой прилепился и из которой вырастал город, состояла из вулканического камня. Иногда сквозь многочисленные ходы просвечивали внутренности другой большой пещеры, искрящей огнями. Иногда долетали удары молотков – каменотесы где-то далеко продолжали вгрызаться в чрево земли.

В какой-то момент две улочки распались в стороны, точно две руки, распахнувшие плащ, и стала видна поверхность подземного Ильмень-озера. Очевидно, озеро пряталось на большой глубине, и под жилым комплексом располагался лишь самый край, но и края оказалось достаточно, чтобы замереть и ахнуть. Потому что внизу били горячие ключи! На мелководье, с большой высоты, они выглядели как крохотные буруны или как пенные фонтанчики, какие возникают, если кинуть в воду кусочек сухого льда.

Члены экспедиции замерли, не в силах оторваться от удивительного зрелища. А Богомил с компанией не стали их подгонять.

– Скорее всего, город начали строить именно потому, что нашли теплое место, – Орландо выставил ладонь над низкой неровной балюстрадой. Даже сюда, на высоту двадцатиэтажного дома, добирался горячий пар. – Смотрите, там, внизу, колеса, наподобие мельничных, но не все вращаются. Довольно запутанный механизм…

Под обрывом, на укрепленной площадке, действительно виднелась часть могучего механизма. Колеса с ковшами, винты, поворотные балки, все это напоминало часть гигантской паровой машины. Механизм начинался там, где на мелководье били горячие ключи и терялся в кавернах, прямо под телом города.

– Богомил сказал, что когда-то под городом день и ночь стучали колеса, – вполголоса транслировал Свирский слова жреца. – Еще сто семьдесят лет назад, при жреце Шеломе, горячая вода разогревала стены каждого жилища. Ее хватало на то, чтобы мыться самим и убирать за скотом. Горячую воду по желобу переправляли в три рыбацкие деревни, и даже в город Тора, к рыцарям…

– Лева, спроси, отчего же они не починят? Мы могли бы помочь с ремонтом.

Но Богомилу не пришлось переводить вопрос. Он сам, постукивая жезлом, подошел к балюстраде, хмуро глянул вниз.

– Уж так, видать, угодно повелителю железа… Прежние-то разумники повымерли. Чай не замерзнем. Во искупление холод даден…

– Лева, скажите ему… – Орландо откашлялся, озорно покосился на суровых горожан. – Скажите, что мы могли бы помочь. Починить систему подачи воды. Кое-что заметно даже сейчас. Вон там перегнуто колено, а ниже – рассыпалась шестерня, ее сломало во время обвала…

Свирский, как послушный переводчик, направился к волхву и долго с ним объяснялся. Между сподвижниками Богомила затеялось препирательство. Скорее всего, одни выступали за то, чтобы позволить чужеземцам починить водопровод. Другие, судя по гневным выкрикам, предлагали разделаться с непрошеной делегацией. Наконец, волхв замирил всех. Он заявил, что скажет ответ после полуночной жертвы. Затем отвернулся и решительно поманил за собой. Железное острие посоха звонко ударяло о булыжную мостовую. И никто не обратил внимания, как Орландо о чем-то шепчется с Даляром…

Город оказался гораздо больше, чем показалось вначале. Или это уже считался не город, а пригороды? На сторожевых башнях дежурили камнеметатели. Они тоже провожали гостей недобрыми взглядами. Возле каждого из них лежала целая груда острых камней. На запертой площадке одной из башен Артур разглядел две небольшие баллисты, готовые к бою. Отсюда сверху ближайший мост и разоренный некрополь веталов смотрелись как на ладони. Президент поежился при мысли, что было бы, надумай горожане обстрелять путешественников пудовыми глыбами базальта…

– Смотрите! Вон там, на отмели!

На следующем витке улицы открылась новая, захватывающая дух, картина. Тыльной стороной город нависал над озером, а озеро слабо светилось изнутри. В голубоватом сиянии, вдоль линии парящей воды, брели четыре… нет, шесть мамонтов. С высоты крепостной стены гиганты казались маленькими пушистыми комочками.

– Они работают! Тащат сани!

– Это не мамонты, это единороги, – ахнул Орландо. – Поглядите, у них нет хоботов.

– Твоих дружков работа? – спросил Озерник у Кристиана. – Слыхал я, что уральские ваши… навострились таких мастерить.

– Нет, таких Прошка вроде не мастерил. Просто эта прелесть тут водится до сих пор…

Качалыцик следил, как послушные работяги волокут в гору сани, заполненные блестящими самоцветами. Гигантские полозья скрипели, на передке саней расположился мальчик с длинной пикой. Караван неторопливо прошагал по накатанному тракту, вдоль бьющих ключей и скрылся в пещере под городом.

– Сам знаешь, не могли они под землей водиться, – усмехнулся Орландо.

– Естественно, сами они бы такую среду обитания не выбрали, – согласился Артур. – Их приручили и увели за собой.

– И когда же это, по-твоему, случилось?

– Например, во время последнего ледникового периода.

– Гм… тоже неплохая идея! – И адмирал переключился на обдумывание свежей исторической версии.

Многоуровневый Ильмень пересекался множеством каменных лестниц. Навстречу спускались беловолосые юноши в простых домотканных рубахах, но почти все с оружием. Богомилу уступали путь, прижимались к стенкам. Чаще всего попадались крепкие парни, но много было и вооруженных женщин разных возрастов. На следующем ярусе, у жерла широкого колодца, встретилась целая толпа.

Там, из глубины, поднимали воду в корзинах, обмазанных глиной. В противовес полным корзинам кипятка, в шахту спускали корзины с камнями. Мускулистые парни с усилиемвращали ворот, толстые канаты гудели от напряжения. Женщины напевали, переливая горячую ильменскую воду в ведра, разносили по домам.

Широкие улицы застраивали баррикадами из подручных материалов, но поперек движения укладывали обитые бронзой бивни единорогов. В другом месте, в широкой корзине, поднимали коз со связанными ногами. Животных загоняли прямо в дома и запирали снаружи. Создавалось впечатление, словно город готовится к длительной осаде. Детей Коваль не заметил. Ни одного ребенка.

Артуру неожиданно вспомнился его самый первый день в «новом» мире, после пробуждения в камере анабиоза, и самое первое посещение Эрмитажа. Там тоже практически не было детей. Вернее, детей надежно прятали…

Наконец, уперлись в очередные ворота из потемневшего металла. Сняли с плеч рюкзаки и буквально повалились от усталости. Артур подсчитал, весьма примерно, что подъем наверх занял у них не меньше часа. Здесь пахло чем-то сладким, приторным и заметно похолодало. Из-за гладкой храмовой стены доносилось негромкое пение. В нишах ровным ярким пламенем горел расплавленный жир. Путники находились в одной из самых высоких точек города, между двумя сторожевыми башнями с самыми большими камнеметами.Судя по отсутствию окон, здесь не было жилых домов. Узкие проемы дверей вели во внутренние покои, но каждую закрывала плотно пригнанная металлическая плита. С гладкой замазки стен смотрели суровые бородатые лики. Кроме лиц встречались непонятные повторяющиеся символы, вытянутые звезды, кресты с лапами, кубки.

Откуда-то дул холодный ветер. С огромной высоты обе узкие реки походили на тонкие расщелины, а выжженный некрополь вообще казался светлым пятном. Однако потолок пещеры все еще оставался недосягаем. Оттуда свисали плотные застывшие сосульки и лишайники. Иногда над головами пролетала стайка летучих мышей, чуть позже Коваль разглядел их многочисленные норки в пористой скале.

С верхотуры прекрасно просматривался лес колонн-сталагмитов. Он ярко подсвечивался грибными полями, но дальше внутренности пещеры скрывались в сумраке. Увидеть валун с названием города и дорогу, по которой они пришли, Артур уже не мог. Гораздо более интересные пейзажи открывались с другой стороны парапета.

Многоярусный Ильмень-град переливался сотнями огоньков. Ниже антрацитовой громадой колыхалось озеро. Был виден самый краешек могучей водной стихии и тонкая полоска пляжа, уставленная рыбацкими принадлежностями. Где-то неподалеку бурлил горячий источник. Над поверхностью воды стелился пар. Под отвесной стеной оказалась пристань, которую раньше не получалось рассмотреть, мешал выступ скалы. К пристани как раз причалило круглое плоское судно, тащившее за собой вереницу плотов. К самоходной барже спустили мостки, почерневшие бревна принялись втягивать на канатах по наклонным желобам. Две команды с уханьем дергали поочередно свои канаты. Тяжеленное бревно рывками продвигалось по желобу, чтобы чуть позже провалиться куда-то в недра города. Вплотную к пристани бродили рыбаки с сетями, подвесив фонарики на длинных шестах. Очевидно, подводные ключи не везде превращали воду озера в кипяток. В двух десятках метров от берега поверхность воды скрывалась под нависающими утесами. Как выяснилось впоследствии, Ильмень раскинулся на десятки километров, соединяя своим теплым телом целую систему пещер. В каждой деревеньке, имевшей выход к воде, существовали лоцманы, знатоки рыбной ловли, и даже местные контрабандисты…

– Откуда тут деревья? – тихонько спросил Цырен. – Здесь не могут расти деревья.

– Стало быть, растут, – глубокомысленно изрек Карапуз.

– Такие не вырастут, – отрубил Озерник. – Стало быть, Митя, есть у них делишки с миром Верхним.

Артур ничего не сказал. Он слишком хорошо помнил тот кусочек сибирской Изнанки, где довелось провести ночь в компании с Варварой, Кощеем и акушеркой Ягой. Там почему-то светило солнышко, плыли по синему небу облачка и шумели вполне реальные дубравы…

Наконец, загремели запоры. Перед волхвом отворились бронзовые ворота, членов Братства провели в шестиугольный зал и там покинули. Мальчишка в грубой кольчуге принес светильник, наполненный растопленным салом. Сало противно воняло, зато давало достаточно света. Затем тот же мальчик притащил кусок копченого мяса и глиняный кувшин с довольно сносной брагой. Богомил забрал с собой Свирского, остальным знаками велел ждать. Показал на жесткие тюфяки в углу, мол, отдыхайте пока…

И оба исчезли в сопровождении угрюмой свиты.

– Командир, а вдруг они Леву того?… – Митя показал рукой у горла. – Может, не стоило его одного отпускать?

– Пусть идет, – успокоил Артур. – Пусть его считают главным. Так лучше.

– Пусть идет, – отозвался Озерник. – Они тут знамениям верят. Коли сразу не прибили нас, уж не трепыхнутся. Ежели что – заморожу всех, к ядреной матери…

– В этом капище я уже дважды видел латинские буквы, и дважды упоминания о Гермесе, – вполголоса доложил Орландо, обойдя стены, испещренные значками. – Эти бородатые дурни очень подозрительны. Я боюсь ближе подходить к стенам. Возможно, им кажется, что мы намерены разрушить их храм…

– Они просто боятся нашей собаки, – сказал Цырен.

– А Гермес… это кто? Это греческий бог? – щегольнул осведомленностью Даляр, отрезая кусок жесткого мяса.

– Гермес – это греческое имя, – оживился Орландо. – Но в латинской традиции он назывался Меркурием. Об этом я и говорю. Я дважды видел здесь упоминание о Меркурии! Вон там, под потолком, видите – полустертое изображение? Это уже не греческий, а римский пантеон. А его жезл?! Этот жезл – кадуцей – потому и с крылышками, что бог покровительствовал торговцам, купцам, гонцам и спортсменам. Заодно, кстати, он помогал тем, кто спускался в мир мертвых. Еще он принес людям алфавит и навыки игры на лире. Вот такой полезный бог…

Адмирал замолчал, но под сводчатым потолком продолжало гулять эхо.

– Так они же вроде русские? – фыркнул Карапуз. – Чего ж в иноземных божков веруют?

– Я думаю так… Когда строили этот город, не было еще ни христианства, ни ислама, – сказал Орландо. – Зато язычество было очень… э-э… как бы это сказать… многогранным. Вы видите, с одной стороны – статуя бога Сварога, покровителя ремесел, а с другой стороны колонны – выбита личность в шляпе. Это и есть Гермес. В руке он держит кадуцей, волшебный жезл с крылышками… Но тут есть еще одна тонкость. Насколько мне известно, греческое имя Меркурия означает «из груды камней». Очень разумно выбрать себе божеством того, кто может помочь при строительстве этих каменных городов. Вы видели – перед дверями здесь стоят колонны? Это гермы, по имени бога. Начиналосьс того, что вдоль дорог насыпали кучи камней, для удобства путешественников. Каждый, кому помог Гермес, тоже кидал в кучу свой камень. Позже научились определять дорогу и без этих куч, но гермы у дверей остались.

– А гады ему на посохе пошто? – проворчал Озерник.

– Эти змеи считались символами мужского духа и женской души. Есть и другое толкование… Якобы это двойная нить смерти и возрождения. Кстати, Артур… кое-кто видел вэтих змейках символику двойной спирали ДНК, в которой зашифрована генетическая информация. Но в таком случае следует рассуждать о Гермесе как о вестнике из иных миров, который принес на Землю семя жизни…

– Адмирал, понятно говори! – взвыл Карапуз.

– Н-да, хреново быть шибко умным, – ни к кому не обращаясь, пробурчал Даляр.

– Я вспомнил о Гермесе потому, что он показывает нам связь. Связь между языческой верой славян и античной верой греков…

Адмирал еще долго разглагольствовал бы, но тут вернулся живой и невредимый книжник. За его спиной, на почтительном удалении, толпились почтенные граждане города. Вбогатых шубах, в разукрашенных головных уборах, с начищенным оружием.

– Нас хотели бы завтра отвести к Шестокрылу… – торжественно провозгласил Свирский. – Когда мы очистимся в бане и принесем жертву…

– Простите, уважаемый Лев, – поднял руку послушник Цырен. – Верно ли я понял, что Шестокрыл существует как живое и разумное существо?

– Именно так, – Свирский отвесил поклон куда-то в сторону. – Причем при его упоминании следует кланяться… Шестокрыл хранит песок времени. Часы Сварога, как я понял, делают в квартале искусных ремесленников, за чертой города. Но без песка времени прибор бесполезен…

– Повелитель мыслей жив и ведает о каждом, – добавил волхв Богомил. – Но повелитель сокрыт в чертогах тайных, не всякому лик кажет. Песок подавно не всем раздает.

– Нам хотели бы помочь выбраться наружу, – в той же минорной тональности продолжал книжник. – Они благодарны, если мы сможем починить их водопровод. Они будут вечно молиться за нас, если получат громовые палицы. Они знают, как проводить нас до древа Шестокрыла. Но туда неблизкий путь, выходить надо утром. Кстати, я не очень хорошо разобрался, как тут определяют, когда утро, а когда вечер. Но проблема не в этом… Дорога в Онегу перекрыта кровожадными данами – рыцарями из города Тора. Это настоящие убийцы. Вас никто не возьмется провожать…

– Видимо, выход только один – разгромить этих данов? – проницательно заметил Качалыцик.

– Богомил говорит, что рыцари придут сами, – Лева отвел глаза. – Они придут мстить за своих погибших в прошлом бою и за новой данью.

– Тогда какого черта мы торчим здесь? – проворчал Карапуз. – Даляр, кончай жрать! Командир, скажем им привет и сами двинем искать этих, как его… Торов. Я им жопы науши натяну, будь уверен!

– Не получится, – потерянно вздохнул книжник. – Город окружен. Мы в осаде. Посланцы Тора уже убили четверых охотников, которые пытались перейти границу.

– Так что же нам делать, мать его итить? – не сдержался Карапуз.

– Я полагаю, нам придется драться на их стороне, – прозорливо подытожил Цырен. – Нам придется драться в городе, и это плохо. Потому что мы вмешались в чужие распри.

ПО ЗАКОНУ ПРАВИ

Очередной ноздреватый камень, пущенный подлыми русами, убил одного оруженосца и ранил Эйрика. Свен помог Эйрику подняться и забинтовать голову куском тряпки. Верховный конунг данов, Магнус Страшный, одобрительно переглянулся с товарищами. Рыцари оценили благородный жест юноши. Конечно, отпущенное время неотвратимо таяло. И, конечно же, ранами должны были заниматься женщины. Но помощь другу никогда не считалась зазорным делом. Во имя помощи друзьям разрешалось даже украсть, хотя обычно любое воровство в городе Тора каралось смертью.

– Свен, нам нужны головы этих метателей, – проворчал конунг. – Если до утренней жертвы мы не прорвемся в город, Читающий время объявит меня трусом и хвастуном.

– Отец, мы их достанем.

– Полезайте вверх. А я им покажусь тут. Пусть эти тупые грибоеды думают, что вас всего двое.

Юноши полезли вверх по почти отвесной скале. Им помогали оруженосцы, обученные рабы, с крестьянскими рогатинами и палицами. По вечным правилам, те не могли атаковать врага первыми и первыми врываться во вражескую крепость. Конунг с неудовольствием следил за действиями тупых слуг. Будь его воля, он сделал бы все наоборот. Навстречу пращам, кипятку и отравленным крючьям, концы которых русы нарочно обмакивают в трупный яд, он пустил бы это отребье, набранное в рыбачьих деревнях. Некоторые говорить даже толком не умели, все равно не жалко их потерять…

– Верховный, если ты прикажешь, мы пройдем под водой, – к вождю, дыша перегаром, приблизился один из рослых племянников, Горм Тощий.

– Рано пока, – огрызнулся Магнус. – Подождем, пока эти дурни не вылезут на стену. Пусть они думают, что нас тут трое!

Магнусу донесли, что загадочные гости из Верхнего мира уже внутри, в Ильмень-граде. Он почему-то так и предполагал. Теперь становилось вдвойне делом чести восстановить справедливость. Во-первых, требовалось вернуться с добычей, то есть получить с непокорных русов столько детей, сколько они задолжали. Да плюс к тому – еще троих, за неповиновение. Во-вторых, предстояло захватить в плен этих бесов, или воев, или кого угодно. Главное – успеть до утренней жертвы, иначе Читающий время снова ударит в гонг, и состязания Взрослых продолжатся уже без его сына Свена. О том, что Свен мог погибнуть при осаде Ильмень-града, старый Магнус вообще думать не хотел. Конечно, бестолковые русы могли побить нескольких рыцарей, если наваливались внезапно, со спины и скопом. Но не сегодня, когда правда на стороне справедливых властелиновВалгаллы!

– Скажи своим, чтобы поджигали масло, – распорядился Магнус.

Его второй племянник тут же растворился во мраке. Как и следовало поступать гордому сыну Тора, конунг взял с собой в поход даже не всех мужчин клана. Он взял четверых племянников с оруженосцами, двоих младших родных братьев, троих двоюродных и еще троих братьев, родичей по жене. Младшего – четырнадцатилетнего сына он тоже не взял, хотя тот очень просился. Но пришлось оставить парня вместе с дочерями. Зато вызвался идти и получил разрешение Эйрик, ближний приятель Свена из клана Единорога. Всего две дюжины рыцарей, но этого вполне достаточно, чтобы вернуть в мир равновесие и справедливость. Главное – прикончить этого наглого волхва Богомила, а заодно и всех его детишек и внучат, а также всех, кто способен мутить народ. И навсегда снять ворота с проклятых стен!

Свен и Эйрик преодолели по старым ступеням уже две трети скалы. Тем временем помощники Горма подожгли масло, вылили на воду и под прикрытием огня ринулись к старым рыбацким катакомбам. Город пока что спал, но скоро дурни проснутся и кинутся спасать свои жалкие челны…

Несмотря на ранения Эйрика, молодые даны быстро вскарабкались на кручу. Они немного провозились, пробираясь среди сушащихся лодок и снастей, но минутой позже очутились возле запертых ворот. Пращники с башен потеряли их из виду. Нижние ворота, естественно, были заперты, но Свен раскрутил веревку и ловко набросил якорь за край стены. И тут путь ему заступили белоголовые мужики с дубинами и короткими мечами. Они тащили на цепи один из излюбленных «сюрпризов» русов – небольшого пещерного медведя. Правда, с обрезанными когтями и в наморднике.

Рыцари выхватили мечи, готовясь к обороне.

– Отрыжка налима! – выругался под обрывом конунг. – Свен, убейте этих дубинноголовых, живей! Это всего лишь рыбьи хвосты, стража нижних ворот! Убейте их и отоприте ворота!

В запале он закричал слишком громко, хотя его сын все равно не мог слышать. Свен находился достаточно далеко от уступа, за которым притаился отец с основными силами. Вторая группа шла в обход, но еще не выбралась из воды. За городской стеной вспыхнули огни. Послышался неприятный и такой знакомый звук – это заскрипели барабаны на камнеметах. Внезапность была утеряна. Свен и Эйрик встали спиной к спине. Их оруженосцы теснили врагов рогатинами.

Но помимо скрипа барабанов, неожиданно откуда-то появился и стал нарастать другой звук. Магнус не сразу придал ему значение, потому что ничего угрожающего в этом звуке не было. Вода, всего лишь падающая вода. В окрестностях города Тора, в лабиринте Взрослых со стен тоже падала вечная вода. Но не здесь…

Магнус вскочил на ноги и кликнул братьев. Ему чертовски не хотелось бежать по вязкому черному песку, прямо по отмели, вдоль горячего прибоя до ближайшей лестницы, ведущей к воротам. Там их наверняка заметят! Однако другого выхода не было – Свен не справился с поручением!

– Им не пройти, – заметил конунг Единорогов, приставив ладонь козырьком к глазам. – Юнцы неверно дерутся. Забыли о ножных кинжалах.

Верховный Единорог следил за ходом операции издали. С верными друзьями он засел в одной из Мышиных пещер, на восточном моле. Отсюда Ильмень-град, подсвеченный озерными рыбами, прекрасно просматривался. Рыцарь нисколько не напрягал глаза, полмили в темноте не являлось для него проблемой. Читающий время сам попросил клан Единорогов проследить за боем. Старый жрец как будто предчувствовал, что выскочке Магнусу не удастся легко добиться победы.

– Смотрите, Магнус и его братец дерутся на самом берегу! – воскликнул молодой Готфрид из клана Единорога. – Смотрите, им удалось уложить четверых русов, скоро они ворвутся в ворота! Эти дурни, как всегда, не умеют драться!

– Глупец, они умеют драться, но не умеют толком защищаться. Мы никогда не продадим им секрет наших лат и кольчуг. А сегодня… не как всегда, – проворчал конунг. – Не нравится мне это. Магнус конечно туповат, но никогда еще русы не вели себя так нагло. Неужели?..

– Что неужели?

Но конунг не договорил. В соседней пещере загремели оружием. Там испокон веков находился сторожевой пост города Тора. Там жили трое и сменялись раз в месяц. В их задачу входило наблюдать за русами, не затеют ли те восстания. Именно отсюда, из Мышиных пещер, старшина впервые заметил подозрительных бесов, спустившихся из трещины…

– Верховный, мы следили за бесами из Верхнего мира, – рослый наблюдатель склонился перед вождем. – Они творят страшные чудеса. Два раза они творили грохот и огонь. Огонь был такой яркий, что мы едва не ослепли. Такой яркий, будто под водой снова плевался повелитель гор.

– И что? – недоверчиво засопел конунг. – Гром я слышал. Что они сделали? Кого они поразили своим громом и огнем?

– Они раскололи кусок горы, возле Ильмень-города. Они обладают страшной силой. Кажется, они собираются забрать себе всю горячую воду из озера…

– Точно, над городом – водяной дым. Такого никогда не было!

Вождь Единорогов слушал старшин вполуха. Он был не совсем прав в отношении своего давнишнего приятеля и соперника и теперь думал, как помочь клану Топоров. Итак, Верховный Топор Магнус загодя разделил своих бойцов на три группы. Свен лез по отвесу к нижним внутренним воротам, племянничек с дружками крался под водой – они должны были попасть в глубокую водозаборную канаву, проходившую под стеной. Поскольку тяжелые колеса водоподъемника давно сломались, можно было не опасаться получить ковшом по голове.

Но имелась и третья группа, из четырех самых ловких и опытных парней. Ее возглавлял кузен Магнуса, Кнуд Лохматый. Кнуд беззвучно перебил часовых в верхних норах, над городом, где селились охотники за мышами. Теперь он и трое его дружков раскачались на веревочных лестницах и спрыгнули прямо на сторожевую башню.

В храме Перуна ударили в железное било. Кнуд спрыгнул первый, ловко перекатился в тень камнемета и вскочил, сжимая сразу два меча. Он готовился перебить стражников,но на площадке башни не оказалось русов. Как всегда, в Ильмене воняло жареными грибами. Кнуд предпочел бы веселый запах браги. Он трижды приходил в Ильмень-град за данью, и всегда здесь воняло грибами. Только двери раньше держали нараспашку!

Следом за старшим на камни спрыгнули еще два рыцаря и оруженосец. Вместо тупых русов, в сторонке, на камушке, спал сморщенный узкоглазый человечек в странной одежде. Всегда открытый выход с башни был почему-то наглухо заперт. Кнуду это не понравилось. До него вдруг дошло, что других веревок нет, и с башни вниз придется прыгать, прямо на мостовую, а до ближайшей мостовой не меньше двадцати локтей. Если, конечно, глупые грибоеды не откроют дверь изнутри. Тем временем снизу раздались крики и звон мечей. Это означало, что Свен не сумел незаметно пройти ворота.

– Эй ты, грибоед, чего уставился? А ну, живей отопри дверь! Если пикнешь – кишки выпущу! – Кнуд показал дикарю, как он это сделает.

– Меня зовут Цырен! – Коротышка в смешном халате привстал, вежливо поклонился и взял в руки посох. – Меня просили подождать вас здесь. А двери вам больше не понадобятся.

Тем временем подлые русы тяжелыми палицами стали теснить юношей на край утеса. Свен нанес несколько пробных ударов, в ответ получил дубиной по ребрам и едва не полетел вниз. Драться даже с двумя мечами против откормленных грибоедов с длинными бревнами в руках ему еще не приходилось. Обычно они не носили оружия. И отец уверял, что бить их очень легко. Ведь они не умели ковать хорошие латы и вязать кольчуги. И никто бы им не позволил овладеть тайнами металлов! Это ведь привилегия мастеров из города Тора, и никто больше в Нижнем мире не смеет делать оружие. Можно только покупать его в городе Тора. Так принято давно, и так будет всегда!

Подводники под командой Горма Тощего благополучно миновали подводную решетку и пробрались по дну канавы под внешней стеной. Здесь, в искусственно прорытом пруду, горожане набирали воду для своих нужд. Но главное – посредине пруда били горячие ключи. Поэтому подобраться под водой ко второй стене не получалось, тут легко можнобыло свариться заживо.

Под застывшими черпаками громадного колеса Горм вынырнул на поверхность. В облаках пара за ним вынырнул оруженосец с топорами, мечами и мешком с камнями для пращи.Прочие родственники с их слугами тоже отфыркивались, цеплялись за мокрые доски пристаней. Горм показал подчиненным одобрительный жест. Их хитрость удалась – былослышно, как глупые русы спасают из горящей воды свои лодки, ловушки для раков и прочую ерунду. Во внутреннем дворе никого не было. Угли в глиняных чашах едва тлели, на веревках сушились какие-то тряпки, вокруг зияли пустые окна хибарок. Обычно тут, на самом нижнем уровне, жили прачки, водоноши и сборщики ила. Нынче трусливые грибоеды покинули свои жалкие норы, так напугал их предыдущий визит рыцарей. И сейчас… Горм снова прислушался. Глупые русы ринулись туда, где на воде горело масло, и совсем позабыли, что надо защищать нижние лазы в крепости…

Не успел Горм так подумать, как железная рука подняла его за горло и рывком вытащила из воды. Благородный рыцарь барахтался, хрипел, пытался разжать чудовищные пальцы, но – безуспешно. Затем его швырнули о мокрые камни пристани. Горм Тощий открыл глаза и увидел над собой невероятного квадратного человека, с длинными волосами, собранными в пучок, и зубастой пастью. Человек показал рыцарю кулак. В свободной руке он держал за щиколотку верного оруженосца Горма.

– Карапуз, не перестарайся, – со смехом сказал кто-то из темноты. – Ты помнишь, что приказал Хозяин? Всех доставить живыми.

– Орландо, они будут живы, – хохотнул тот, кого звали Карапузом, – но я же не обещал доставить их невредимыми, гы-гы-гы!

В следующий миг Горм из клана Топоров увидел второго говорившего, и мужество покинуло славного рыцаря. Второй был точно настоящим бесом. Он хоть и не вырос крупнее обычного человека, зато держал во рту огонь и выдыхал вонючий дым. А в руке он сжимал блестящую палицу из серого металла.

На берег канавы выскочили Харальд и Эрих, зятья Горма. С них ручьями текла вода. Парни выхватили топоры и храбро атаковали великана. За Харальдом выбрались слуги с пиками и пращами. Собравшись в «клин Единорога», они издали боевой клич Тора, от которого дрожат горы. Великан выпустил ногу оруженосца и попятился. Горм Тощий ободрился, предвкушая победу, но тут произошло страшное. Второй бес, тот, что с дымом в пасти, лениво приподнял свою стальную палицу и… в уши Горму ударил гром.

Грохнуло страшно, засвистело, завоняло едко, полыхнул огонь. Харальд отлетел назад в воду, его оруженосец упал, истекая кровью. Бес засмеялся, крутанул свою ужаснуюпалицу на руке, гром раздался вторично. О плечо отважного рыцаря ударилась раскаленная железяка. Горм узнал этот гром, узнал страшные вспышки огня. Так дышал Повелитель гор, перед тем как извергнуть убийственное содержимое своего желудка. Двенадцать лет назад Повелитель выдохнул пламя и сжег целиком деревню народа мери…

Горм попытался встать, получил железякой по затылку и опять свалился на камни, провонявшие тухлой рыбой. Эрих замахнулся топором, но опоздал. Его оруженосец уже катался по земле, оглашая воздух жалобными воплями. Кто-то из родичей успел метнуть камень. Камень попал большому бесу в плечо. Тот взвыл, почти как человек, но устоял. Эрих упал, ему оторвало ногу ниже колена, вместе со стальным наколенником. Такого оружия Горм никогда не видел. Остальные члены клана Топора застыли, не зная, куда бежать. Огромный великан по имени Карапуз схватил еще двоих и стал связывать железной веревкой. Горм отвернулся, чтобы не видеть позора, но настоящий позор ждал его с другой стороны.