read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


– Я не о том. Чей? – спросил я, понимая, что в принципе вопрос звучит нелепо.
Никита глянул на меня удивленно.
– На подковах, поди, имена не прописаны. Может, Рюриковы люди, а может, и царевы. Одно только ясно – без оглядки в деревню соваться нельзя.
Мы глядели из-за кустов ракитника, хмуря брови и не зная, что предпринять. Деревня, а вернее, крупный хутор, догорала. От колодца к дымящимся остовам срубов бегали с водой ее оставшиеся в живых обитатели, преимущественно тетки в годах и дети. Несколько изрубленных мужских тел валялось посреди улицы. Должно быть, их согнали в кучу и, не дав опомниться, изрубили без всякой пощады. Напуганные собаки выли у тел хозяев, заглушая вопли нескольких молодух в разодранных сарафанах.
– Узнать надо, кто такой разбой сотворил. – Никита поглядел на меня и тронул уздечку.
Кони вынесли нас из лесу на деревенскую окраину. Завидев всадников, испуганные поселяне шарахнулись к лесу, бросая ведра и багры.
– Стой! – поднимаясь в стременах, рявкнул беглый опричник. – Погодь, не обидим.
Большая часть населения, не слушая его, припустила в чащу, не желая испытывать судьбу. Лишь несколько стариков, давно утративших былую резвость, остались стоять, недоверчиво глядя на всадников. Мой трехчетвертной рейтарский доспех и карациновый[33]панцирь Порая выглядели столь необычно в этой новгородской глуши, что убеленные сединами старцы глядели с затаенной надеждой: авось чужаки не тронут.
– Нет у нас ничего, – опираясь на суковатую клюку, опасливо проговорил один из дедов. – Уж не обессудьте, все до вас забрали.
– Кто забрал? – поинтересовался я.
– Пойди пойми. – Старец развел руками. – По виду черные, как черти из ада, а по сути – так и хуже чертей. У каждого метла да песья морда вышиты.
Я невольно порадовался, что мы в данный момент одеты иначе. В противном случае разговор мог бы не состояться.
– Понаехали, лютые, людей побили, избы пожгли, скот увели. – Дед вздохнул и утер слезу. – Или Бог им на небе не свят? Ужо Рюрик до них доберется, настанет карачун супостатам.
К вечеру мы были в лагере повстанцев. По пути мы еще трижды натыкались на скорбные пепелища, где, честя на чем свет стоит кромешников, немногие выжившие неизменно поминали Рюрика как своего защитника.
Лагерь раскинулся на широкой равнине у обрывистого берега реки. По всему видать, мятежники тщательно пытались укрепить его. Вокруг шатров красовался довольно глубокий ров, а на валу громоздились стены, построенные из сосновых бревен. Со стороны импровизированная крепость выглядела довольно грозно. Однако случись рядом серьезный противник – и защитить она смогла бы только от сквозняков. Тем не менее враг жег деревни и села в округе, даже не пытаясь близко подойти к укреплениям. Как мне представлялось, местонахождение ставки мятежников уже не составляло для карателей секрета, но атаковать войско, по численности не уступавшее, да еще и окопавшееся,царские воеводы не хотели. А потому дразнили, провоцировали, вытаскивая с удобной позиции во чисто поле.
Уже перед самым рвом нас остановил разъезд, но, узнав, к кому мы направляемся, утратил всякий интерес. И то сказать, за несколько часов нашего пребывания в лагере сюда по одному, по два, а то и целыми отрядами стеклось немалое количество вооруженных людей. Увидев меня, Баренс радостно обнял «вновь обретенного» родственника и повел к местному штабу, по дороге вводя в курс дела.
– Как сам видишь, войско у Рюрика уже довольно большое – что-то около восьми тысяч копий и сабель.
Я недовольно поморщился.
– Дядя Якоб, мне нужно знать, сколько всадников тяжелой кавалерии, сколько – конных стрелков, и, конечно же, срочно провести смотр пехоте.
– Здесь все непросто, – вздохнул, обмахиваясь платком, «стаци». – Войско очень разношерстное. Избранная дружина Рюрика – три сотни всадников. Насколько я могу судить, отчаянные парни. Все же остальное, как здесь говорят, «с бору по сосенке». Вон там, видишь, – кивнул он, – это шатры новгородской рати. Полторы тысячи пеших и два десятка конных. Все в железе, не люди – танки. Вон, левее, три сотни дворян и детей боярских из полоцких земель. Их привел князь Щенятев – один из немногих уцелевших представителей местной знати. Несколько лет назад Иван Грозный провел здесь то, что в Советской России именовали «раскулачивание», только в этом случае вернее было бы сказать «раскняжение». В одну только Казань он выслал больше сотни представителей знатнейших княжеских родов. Вместо здешних вотчин им там поверстали крошечные наделы, позволяющие едва-едва не умереть с голоду. Разумеется, здесь осталось множество боеспособных джентльменов, недовольных тем, что их земли отданы в опричнину. С каждым днем их все больше, и, как сообщают гонцы, в разных княжествах Руси сейчас формируются отряды для армии Рюрика.
– Все это замечательно, – кивнул я. – Но должен вам заявить, милорд, что это не армия. Это сборище вооруженных людей, вышедших блеснуть удалью.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – огорченно проговорил лорд Джордж.
– Скажите, дядя, как вы отличаете всадника поместной конницы, преданного царю Ивану, от такого же всадника, решившего сражаться за вас?
– За нас, – поправил меня «родственник».
– Хорошо, пусть так. Сути дела это не меняет. Лагерь устроен безобразно. Охранение не выставлено, боевое дежурство не организовано…
– Дорогой мой, вот ты этим и займешься. Сейчас я тебя представлю Рюрику. Я уже давно обещал ему подмогу…
– Милорд, как вы могли? А если бы я не согласился?
– Мой дорогой племянник, я верил, что ты сделаешь правильный выбор.
Я лишь скривил губы. Иногда манера действий Баренса доводила до бешенства.
– Неужели же здесь, среди всех этих князей и детей боярских, не нашлось ни одного достойного военачальника?
– Отчего же? – горько усмехнулся мой собеседник. – Воеводы из бывших есть. Но, во-первых, никто из них не значится среди известных полководцев, во-вторых, все они норовят воевать по старинке, и в-третьих, невзирая ни на что, они грызутся между собой, споря, кому под кем состоять не пристало.
Мы дошли до штабного сруба и, миновав крыльцо, полное гридней Рюриковой стражи, оказались в широкой комнате, едва вмещавшей скопившихся в ней бородачей.
– На Новоград идти надо! – потрясая кулаком, громыхал один из них. – Кто как не он великого князя нашего Рюрика признал да в поход снарядил. Теперь, когда враг копьем в ворота стучит, нешто сын первейший не защитит отца своего?!
– Это Твердислав – сын Гнездилов, пятисотский прусского конца, командующий новгородской ратью, – тихо пояснил мне Якоб Гернель.
– Не время, – перечил ему другой. – У Новограда стены высокие да крепкие, а на стенах – пушки. Царевым войскам тех стен не одолеть, хоть цельный год в ворота копьем стучись. Покуда Ивановы полки в осадном лагере сидят, их сила слабнет, а наша – крепчает. Переждать надо.
– А это сын боярский Глеб Жеребятин, – звучал у меня под ухом тихий шепот «дядюшки». – В былые годы легким воеводой в Северской Украине служил, да только татары его отряд как-то ночью иссекли. За то был сослан в Кемь, а оттуда к Рюрику привел сотню местных ушкуйников.
– А чего дожидаться? Когда Ивашка – сын Телепнев – поместное войско супротив нас соберет? Так ведь это тысячи и тысячи. Нашей плетью эдакого обуха не перешибить. Верно Твердислав говорит, сейчас ударить надо, покуда Ивашкины полки дорогой растянулись.
– А это и есть князь Щенятев, – едва слышно продолжал пояснения лорд Баренс. – В прошлой Ливонской войне он у Курбского полком командовал. Лихой кавалерист, отчаянная голова. Кто знает, не будь он в прежние годы в большой дружбе с Курбским, может быть, сейчас эти самые полки к Новгороду и вел бы. А вот просидел три года на цепи острожной в Великом Устюге, и царь для него уже Ивашка.
– И что, здесь все стратегические вопросы так решаются? – Я кивнул на орущую и потрясающую кулаками и шестоперами войсковую старшину.
– А что поделать? – все так же тихо проговорил Гернель. – Конечно, последнее слово остается за Рюриком. Вон он, видишь, во главе стола, но, по сути, у каждого отряда свой голова.
– И свои ноги, – горько усмехнулся я. – В случае чего могут развернуться и уйти.
– Именно так, – грустно подтвердил мой «дядя».
Я глядел на предводителя этого сумбурного воинства и с тоской осознавал, что в данный момент мало чем могу ему помочь.
Рюрик сидел насупившись в золоченом кресле и, созерцая этот военизированный клуб по интересам, молча катал желваки на скулах. Можно было похвалить выбор Якоба Гернеля. Если бы я был режиссером, снимающим фильм о храбром витязе, освободителе народа, то лучшего претендента на главную роль можно было не искать. «Восставший от многовекового сна викинг» поразительно хорошо сохранился. Он был широк в плечах, статен, могуч. Из-под высокого чела глядели пронзительно синие глаза. Решительная складка губ немного смягчалась светлыми усами, которые вместе с такой же светлой бородой делали его старше, чем он был на самом деле. На первый взгляд, ему было что-то около двадцати пяти, хотя я мог и ошибиться.
– С этим войском выступать в поход нельзя, – едва слышно прошептал я. – В любой момент оно может разбрестись по местным лесам.
– Что же ты предлагаешь?
– Бить врага его же оружием. Мне кажется, опричники не зря жгут деревни под самым носом у повстанцев и в то же время демонстрируют марш на Новгород. Сил для штурма стен у них действительно маловато, но расчет верный. Новгородцы первые, кто поддержал Рюрика, и оставить их без защиты тот просто не сможет. А стало быть, за мятежниками не надо будет гоняться и искать их среди дремучих лесов. Они сами придут в приготовленное для них место расправы. Но у этого плана есть изъян. Имя этому изъяну – Генрих Штаден.
– Отменный мерзавец, – не замедлил отозваться Баренс.
– Несомненно, – согласился я. – Хотя справедливости ради замечу, что он трижды спасал мне жизнь. Так вот, Штаден спит и видит, как бы подороже продать царя с присными его и улизнуть в империю. Я полагаю, если ему предложить хорошие деньги и возможность получить место при дворе Максимилиана, он сам приведет царские полки в западню. И тогда на нашей стороне будет и внезапность, и удобная позиция, и численный перевес. Скажите, лорд Джордж, ваши связи при здешнем императорском дворе позволяют провернуть такую сделку?
– Позволяют, – усмехнулся Баренс. – Но кто сделает Штадену то самое предложение, от которого он не сможет отказаться?
– Я. Ни с кем другим он просто не станет разговаривать.
– А как ты объяснишь всем остальным свое возвращение?
– Очень просто: изменник Никита увез меня под угрозой оружия. Слуги, вероятно, это видели. И если кто-то из них выжил, то сможет подтвердить. При первой же возможности я освободился и вернулся под знамена царя Ивана. А уж когда мы с Генрихом останемся наедине, я напою ему песен, как выражается Лис.
– Что ж, это звучит разумно, – согласился мой наставник в науке классической интриги. – Но приготовься, еще не время песен, пока, увы, придется драть горло здесь. Сейчас я тебя представлю, а дальше – сам знаешь, не в первый раз.
Чтобы заставить местных воевод замолчать хоть на пять минут, нам с Баренсом действительно пришлось драть горло. Но едва смолкли мои слова, как их крики возобновились с новой силой, и я пожалел о бессмысленном насилии над голосовыми связками.
«Не верь чужеземцу, князь-надежа!» – разносилось в штабной избе. «Не ведом он нам!» «А ежели он супостату первый друг?!» «Ворога злого прямо на нас и выведет!»
– Тихо!!! – поднимаясь из-за стола, прогремел Рюрик, еще раз добавил чуть спокойнее: – Тихо. Говорю вам, князья, воеводы и честные люди торговые, решено дело. Завтра же поутру на Новгород выступаем.
Глава 18
Тот, кто не доверяется случаю, не многое сделает плохо, но и не многое сделает.Маркиз Галифакс
Редкая птица с высоты своего полета могла рассмотреть, где начиналась колонна Рюрикова войска и где она заканчивалась. Движущаяся лесными дорогами армия растянулась на многие версты и более могла поразить воображение случайного очевидца, чем вероятного противника. Всадники, кипящие предвкушением битвы, молодцевато гарцевали перед взором самозваного великого князя, похваляясь развеять в дым царские полки и повыдергать бороды плененным воеводам. Вслед за конными отрядами устало шли пешие. Быстро осознав неудобства похода в железе, все, кто смог, перегрузили панцири и щиты на возы и телеги обоза. Теперь шагали налегке, поднимая боевой дух старинными былинами об Илье Муромце и его побратимах. За пехотой двигался обоз. Замыкали колонну охотницкие дружины, только-только собранные из многочисленных добровольцев и не получившие до сих пор четкого командования.
Мы с Баренсом двигались вместе со «штабом» сразу после конницы. Как родственник первого советника и военспец я щедрою рукою был пожалован Рюриком в думные бояре, но пока что ни с какой реальной деятельностью моя боярская задумчивость связана не была.
– А ты думаешь, ему легко? – убеждал меня Баренс. – Он ведь прежде армиями не командовал.
– Дядя Якоб, если отставить в сторону историю о древнем пророчестве, откуда вообще появился этот спаситель земли русской?
– О первенце царя Василия ты уже знаешь? – риторически поинтересовался Гернель.
– Наслышан, – подтвердил я. – Меня скорее интересует не то, какого он рода, а чем он занимался до того, как примериться к российскому трону.
– Всему свой черед, мой мальчик. Происхождение зачастую играет весьма значительную роль. Так вот, у отвергнутого царского сына, как водится, тоже родился сын. Причем, что немаловажно, от дамы из хорошей семьи. Но родственники ее, небезосновательно числя царевича разбойником, этому плоду любви не обрадовались и упекли бедную женщину в один из здешних монастырей. Рюрик, в детстве звавшийся Юрием, воспитывался у дальнего родственника, в этих же местах бывшего воеводой. Но в первую Ливонскуюкампанию воевода погиб, и остался нынешний великий князь гол как сокол. Тут-то отцовские гены свое и взяли. Собрал он отряд и начал в ливонских землях свое «княжество» выкраивать. Лет ему тогда и семнадцати не было, но мальчику повезло. Обстановка в Ливонии сам знаешь какая – сплошная чересполосица. Где баронские земли, где епископские, где ливонского ландмейстерства. Слава его между тем росла, и отряд вместе с ней. Ливонские фогты, считая его русским партизаном, в Москву жалобы слали. Из тех слезных писем я о нем впервые и услышал. Начал уточнять родословную: действительно, выходит, не простая птица этот сокол. У Соломонии Сабуровой крест был заветный, дивной работы. Достался он ей от предка – царевича Чета, который на Русь из Орды выехал и здесь был крещен. Она этот крест сыну-младенцу на грудь повесила. Я специально в монастырь ездил, уточнял. Сын же ее, Георгий, прозванный Кудеяром, в свою очередь, завещал семейную реликвию отпрыску. Рюриком его, кстати, не я прозвал. А еще там, в Ливонии. Сам видишь, стать в нем не холопья.
– Действительно, похож на викинга, – кивнул я.
– Вот именно. Так что мне осталось через верных людей с ним связаться, назначить встречу и убедить, что для него как для законного наследника российского трона Ливония – слишком мелкая цель. Соколы мух не бьют.
– А история с царским венцом? – поинтересовался я. – Что за монстра вы задействовали в Александровской слободе?
Джордж Баренс лукаво улыбнулся.
– И это спрашиваешь ты, в который раз уроженец Богемии, представитель фамилии Гернелей – самой знатной на Золотой улице[34]Праги? Неужели ты не узнал это чудище по повадкам? Это же типичный Голем-2, ударный вариант. Подвижная система кована здесь, как устроено остальное – не знаю, но, спасибо сионским мудрецам, работает безотказно. Главное – правильно писать на табличке управления буквы их алфавита, а то может взбеситься. Кстати, я выяснил удивительную вещь: если на эту табличку капнуть хотя бы каплю моей крови, то положенное на нее средство закрытой связи прекраснейшим образом срабатывает в режиме маяка.
Он снова победительно улыбнулся, радуясь тому, как ловко провел базу.
– Мы отвлеклись. Вы начали рассказывать о царской короне.
– О шапке Мономаха? Не о короне, мой мальчик, а именно о шапке Мономаха! Это важно. Должно быть, тебе уже известно, как все обстояло. Я дал Никите сонного зелья, тот опоил им стражу и вынес царский венец, а вскоре в сокровищницу вломился Голем и превратил ее в руины. Ясное дело, похищение было приписано ему. Под шумок Никита, который так и остался вне подозрений, отдал мне похищенную реликвию, а дальше ты уже знаешь.
– Это все понятно. То есть в принципе в Софийском соборе Новгорода вы можете короновать Рюрика…
– Здесь дело не просто в коронации, – перебил меня Баренс. – Как ты знаешь, «Мономах» с греческого переводится как «единоборец». Так этот символ власти прозвали византийцы во времена прабабки нашего Рюрика – Софьи Палеолог. Позднее сей венец начали приписывать то Константину Мономаху, то Владимиру Мономаху. Но это лишь созвучие. Шапка существовала много ранее и принадлежала киевскому князю, защитившему свою землю от невесть откуда взявшегося дракона. Честно говоря, я ума не приложу, откуда берутся эти твари, но сути дела это не меняет. Дракона победили, впрягли в плуг…
– И там, где он прошел, возникли Змеевы валы, а кровь и слезы этого дракона превратились в драгоценные камни.
– Откуда ты знаешь? – поразился Баренс.
Я замешкался с ответом. Не рассказывать же «дядюшке» о видениях, вызванных мухоморной настойкой. Но, кажется, мой собеседник и не ожидал ответа.
– Шелом победителя был украшен этими камнями, и с тех пор они…
– Стрельцы! – донеслось из головы колонны. – Впереди войско Иваново!
Развернутый строй стрелецкого полка вытянулся вдоль берега неширокой речушки, пересекавшей дорогу. Еще совсем недавно поперек водной преграды лежали мостки, но сейчас только несколько вбитых в дно столбов-опор напоминали об этом. Рюриковы дружины все более втягивались в лощину, по которой протекал ручей, и, толпясь, растягивались вдоль него.
– Дозволь атаковать, государь! – требовал князь Щенятев, нервно сжимая и разжимая пальцы на рукояти сабли. – В клинки ударим – не устоят, ироды.
Рюрик мрачно глядел на застывшие шеренги в одинаковых багровых кафтанах. Стрельцы молча ждали приказа, положив на сошки тяжелые пищали. Между полусотнями, хищно уставившись на повстанцев ненасытными жерлами, стояли пушки. Застывшая рядом с ними обслуга с дымящимися пальниками наметанным взглядом вымеряла дистанцию выстрела, чтобы придать стволам нужный угол возвышения.
– Не дело это, князь, – мотнул головой Рюрик. – Покуда до стрельцов с клинками наголо домчишься, всю рать положишь. А ты как думаешь, боярин? – Он повернулся ко мне.
– Здесь не все войско царя Ивана, – начал я.
– Иные к Новгороду идут, – кипятился Щенятев. – Этих же в завесе оставили, дабы ранее нас к стольному граду успеть!
– Это было бы глупо, – перебил его излияния я. – Оказаться под новгородскими стенами в неполной силе в лучшем случае – пустая затея, в худшем – самоубийство. Одним полком нашу армию не остановить – по тем царевым войскам, которые у новгородских стен располагаться будут, мы ударим, как молот по наковальне.
– Что же ты предлагаешь? – заинтересованно глядя на меня, осведомился Рюрик.
– Охотницкий полк выставить на берегу – суматоху создавать. Новгородские дружины по лесу вдоль дороги расположить, ими же позади дорогу закрыть. Внутрь каре обоззагнать.
– И что ж, – возмутился лихой рубака, с укором глядя на Рюрика, – стоять да на ворога глазами лупать? Эдак ныне в чужедальних странах воевать учат?
– По-разному учат, – спокойно ответил я. – А только попусту людей губить – в этом ни проку, ни славы нет. Дорогу расчистить надо, это бесспорно, но чтобы головы не класть, следует лесом скрытно два конных отряда отправить: выше и ниже по течению. Чтобы они там переправились да стрельцам во фланги и ударили. Перестроиться царским войскам негде, да и некогда будет. А как враг дрогнет, можно будет и во фронт ломиться.
– По-ужиному лазить – честь невелика. Не так нам деды завещали! – рявкнул взведенный до предела князь. – Эх, да что тут говорить!
Он махнул рукой, выхватил из-за пояса шестопер и заорал:
– Бог храбрых любит! За мной, соколята!
– Стой! – вслед ему крикнул Рюрик, но было поздно.
Строй войска, если это можно было назвать строем, двинулся в едином порыве. И в тот же миг противоположный берег заволокло плотным дымом слитного залпа.
Кони тонули в грязном месиве, еще недавно казавшемся убогой речушкой. Упавшие всадники тщетно силились подняться, барахтаясь в мутном потоке, окрашивая темную воду алой кровью. Армия Рюрика исчезала на глазах. Таяла, как апрельский снег на крышах Самарканда. Лишь только кованая рать на всем ходу влетела в реку и застряла в размытом дождями русле, из чащи послышался лихой посвист, и на сгрудившиеся Рюриковы дружины обрушилась поместная конница, без разбору сыпля удары, разя саблями, топорами и чеканами тех, кто еще двигался. Сражение было проиграно. Бездарно и безнадежно проиграно.
– Отступаем! – прокричал Рюрик, поворачивая своего жеребца. – Спасайтесь, души христианские!
Некогда меня учили, что отступление не есть бегство. Это отступление было именно бегством – беспорядочным и суматошным. Оно могло бы и вовсе считаться паническим, когда б личная гвардия Рюрика, прорвавшись сквозь россыпь поместников, не столкнулась нос к носу с опричной сотней. Кромешники с видимым удовольствием грабили обоз, начисто позабыв, что тот, кто сражается, еще не побежден. Заметив приближающихся всадников под белым соколом, спешенные опричники засели между возами и открыли беспорядочный огонь, но Рюриковы гридни, увидев перед собой наконец реального противника, бросились ловить карателей, выкуривая их из-под колес телег и возов с провиантом.
– Отходим! Отходим! – кричал Рюрик.
И это была, несомненно, одна из самых верных команд, отданных за сегодняшний день. Среди деревьев замелькали багровые кафтаны стрельцов. Одна из пуль, вряд ли прицельная, ударила в голову белого коня, вздыбленного Рюриком, и жеребец, мгновенно обмякнув, начал заваливаться на спину.
– Держись! – послышался сбоку крик Никиты, и я едва успел заметить, как великий князь вылетел из седла, точно арканом вырванный рукой Порая.
– Вальтер! – раздалось сбоку. Рядом со мной на возу, подняв пистолет, стоял Генрих Штаден. Наши взгляды встретились. Он продолжал целиться, хотя и без того ствол его брешийского пистоля смотрел мне аккурат между глаз, но палец замер на спусковом крючке. Я опустил занесенную саблю и пришпорил коня. Выстрел грянул за моей спиной,но ни свиста пули, ни боли не было. Стрелял ли он в воздух, или попросту нашел другую мишень, было уже недосуг разбираться. Я сшиб конем негодяя, пытавшегося стащить с седла лорда Баренса, и, огрев его плетью вдоль спины, помчал дальше.
Бороды царских воевод были в полной безопасности. Менее чем за час восьмитысячная армия Рюрика прекратила существование. Большая ее часть сложила оружие, да что там сложила – побросала его, едва завидев приближающегося врага. Те, кто был пошустрее, бежали врассыпную, доверяя спасение головы скорости ног. Немногие пытались оказать сопротивление. Еще меньшая часть прорвалась вслед за нами, сохранив мужество в час испытания. Теперь нас едва набиралось семьсот человек, лишенных четкого командования, а порой и вовсе безоружных. Занятые довершением разгрома царские воеводы не позаботились отрядить погоню. И это было единственной радостной новостью в этот день.
Разгром – всегда хороший кнут. Пройдя форсированным маршем чуть менее пятидесяти верст, Рюрик стал лагерем в крепости Грудок. Жители ее, как и новгородцы, признавшие кудеярова сына своим повелителем, быстро сообразили, чем может закончиться для них такой визит. Снарядив к великому князю делегацию, слезно молившую взять деньги и свежих коней, они просили былого кумира не оставаться в крепостных стенах. Деньги и кони были приняты с благодарностью, однако же ответ «спасителя и заступника» горожан не порадовал: «Ни шагу назад!» А следующим утром в крепости уже кипела подготовка нового войска. Выстроенные на площади перед местным собором остатки полков спешивались, делились на десятки и сотни. Во главе сотен ставились командиры из опытных бойцов Рюриковой гвардии. Каждая из этих рот со временем должна была развернуться в полк, но сейчас они учились двигаться, удерживая строй, и производить оружейные приемы по стрелецкому образцу. Я целый день находился рядом с соискателем московского престола. Казалось, разгром лишь придал ему сил и уверенности. Он был везде, вникал в любую мелочь, находил верные слова как для ветеранов, так и для новобранцев, снова потянувшихся к решительному вождю.
Глубокой ночью, когда Рюрик, сжалившись, дал часа три на отдых, я, пошатываясь от усталости, добрался до сеновала, где надеялся смежить очи. Надежда оказалась тщетной. У предполагаемого ложа меня ожидал лорд Баренс с самым мрачным выражением лица, какое мне приходилось наблюдать с момента нашего знакомства.
– У нас проблемы, мой мальчик.
– Я это заметил. – Сил на вежливость уже не оставалось.
– Эти проблемы еще более фатальны, чем ты предполагаешь.
– В чем дело? – Я в изнеможении опустился на соломенную перину.
– В обозе, который попал в руки опричников, находилась войсковая казна, – скорбно произнес «дядюшка».
– И что, теперь нам нечем расплатиться за постой? – устало пошутил я.
– Оставь свои глупости. – Он поморщился. – Среди прочего в казне находилась и шапка Мономаха.
– Вот те раз! – От неожиданности у меня даже сон пропал. – Столько всего накрутили, и все попусту?!
– Лучше уж молчи, – отмахнулся лорд Джордж.
– А Рюрик об этом знает? – спросил я.
– Знает, – коротко вздохнул старый оперативник.
– И давно?
– Ты думаешь, он не ведал, где находится знак его верховной власти? – Баренс поднял на меня удивленные глаза.
– Да, вопрос глупый, – согласился я. – Но все-таки, может, хоть теперь ты мне расскажешь, чем таким особенным отличался данный царский венец от любого другого?
– Теперь это уже не имеет значения, – вздохнул беглый астролог.
– Ну уж нет! – взорвался я. – Это невыносимо! Что за дурацкая таинственность! Выкладывайте начистоту, в чем там дело.
– Ладно, не горячись. – Он потер пальцами виски. – Дракон, который в незапамятные времена нападал на Русь, оказался каким-то уж очень зловредным экземпляром. Ничего его не брало, ни в какие переговоры он вступать не желал, в общем, житья от него не было никому. Он даже нечисть местную допек до икоты. Всех этих леших, домовых, даже саму Бабу-Ягу. Так вот, со дня той битвы, где местные фольклорные элементы с людьми в едином строю держались, шапка мономашья наделена великой силой. Кто ее по правуна голове носит – обретает власть как над людьми, так и над нежитью, в этой земле обитающей. А без нее, без шелома воинского и камней волшебных, в стране такой разброд начнется, что никакой силой не унять. И в прежние времена, бывало, нечисть своевольничала, но в сравнении с тем, что случится, если древний завет нарушится, и подумать страшно. Каким-то образом, даже не проси, не могу объяснить каким, в драконьих камнях заключена огромная сила. Если хочешь, можешь именовать ее магической. Я же полагаю, что перед нами не изученный доныне вид информациесодержащей энергии. То есть она воздействует на некоторые виды организмов вполне определенным способом. Поэтому ни один из духов, призраков и прочих местных фэйри не может противиться силе, заключенной в шапке Мономаха. Но дело в том… – Баренс помолчал, то ли выдерживая паузу, то ли подбирая нужные слова, – что на данный момент этот генератор работает едва ли в половину от расчетной мощности.
– Почему? – Я удивленно поднял брови.
– Как ты можешь догадаться, камни на царском венце традиционно образуют полный круг, что символизирует высшую гармонию и совершенство. Однако не так давно какой-то ловкач умудрился выкрасть один из рубинов, украшавших символ верховной власти. Когда это произошло точно, достоверно сказать не может никто. В этой стране, если казнить всех казнокрадов, то чиновников попросту не останется. Так что могли украсть и в те годы, когда хозяйничала Елена Глинская, и намного позже. Мономаший венец надевают редко, только в особенных случаях. Обычно пользуются короной малого наряда, так что пропажа обнаружилась не сразу – всего несколько лет назад, во время подписания договора о мире с королем Сигизмундом II Августом.
– Неужели король заметил отсутствие камня в короне? То-то конфуз, наверное, был.
– Нет, – покачал головой Баренс. – Конфуза не было. Вор не просто выковырял камень из оправы. Он вставил на место рубина драконьей крови кусок граненого цветного стекла. Но суть не в этом. Как и всякий генератор, вырабатывающий энергию и оказывающий влияние на живые организмы, шапка Мономаха воздействует как на того, кто ее носит, так и на всех окружающих. Но в первом случае она усиливает волю, а во втором ее подавляет. Правда, и с усилением не все ясно, как мне кажется, длительное воздействие данного вида энергии влечет перегрев мозга. Но в тот раз, на переговорах, она попросту не сработала. Конечно, мир заключили и договор подписали, однако совсем не на тех условиях, каких бы желал царь Иван. Стоит ли говорить, что такая потеря весьма огорчила венценосца. Он учредил особую тайную комиссию, в которую, поскольку Грозный не доверял своим подданным, вошли два иноземца: ваш покорный слуга и…
– Позвольте мне догадаться, – перебил я родственника. – Неужели Штаден?
– Он самый, мой мальчик. Он самый. Этот ливонский перебежчик в те дни был в особом фаворе у царя. Со стороны могло показаться, что он специально прибыл из Вестфалии в Ливонию, чтобы оттуда попасть ко двору московитского государя, о котором слышал столь много лестного. Штаден был прекрасным образчиком нерушимой верности и служебного рвения. А служба ему выпала довольно странная, но весьма доходная. Поскольку Иван Грозный не знал, кто мог совершить вышеуказанное злодейство, но понимал, что прохожий с улицы в сокровищницу попасть не мог, под подозрением оказались все, кто имел доступ ко двору. А также их родственники, свойственники, друзья и знакомые – практически вся знать Московской Руси. Штадену было поручено проводить в домах и вотчинах этих князей и бояр повальные обыски и изымать без каких-либо пояснений обнаруженные там камни красного цвета. Совсем как у нас когда-то с «Черным принцем».
Я усмехнулся. История драгоценного камня, красовавшегося ныне в британской короне, была известна едва ли не каждому англичанину. В незапамятные времена испанской Реконкисты кастильский король Педро Жестокий во время переговоров убил правителя Гранады Абу Саида и похитил у него червленый яхонт в пол-ладони величиной. Даже в те недобрые времена, даже по отношению к иноверцам – такое преступление было из ряда вон выходящим. Рассказывают, что имам Гранады проклял этот камень, и с тех пор всем, кто владел им по праву, он давал власть и силу, у прочих же, дерзнувших к нему прикоснуться, очень скоро возникали проблемы неодолимого свойства.
Сообразив, что навлек на себя крупные неприятности, Педро незамедлительно избавился от камня, подарив его своему английскому союзнику – знаменитому Черному Принцу Эдуарду. Случайно или же нет, но дальнейшая история камня вполне оправдывала легенду о мавританском проклятии. Педро через два года был свергнут и убит, а Черный Принц, воин, наводивший ужас на французов, вдруг скончался от неизвестной болезни. Однако имя его намертво приросло к камню. Король-отец был безутешен и попытался зашвырнуть подальше проклятый камень, утверждая, что именно он виноват в смерти сына.
Дальше история Англии словно нарочно подлаживалась под древнее проклятие. Выброшенный камень достался сыну принца Эдуарда Ричарду, и тот стал последним королем династии Плантагенетов. Правда, следующий хозяин трона, запустивший яхонт в голову своему непутевому сыну, гуляке и пропойце, добился весьма неожиданного эффекта: получив серьезную черепно-мозговую травму, бестолковый отпрыск превратился в великого короля Генриха V, победителя при Азенкуре. Этот король объявил яхонт государственной реликвией, но его род тоже не задержался на престоле, и после войны Роз в Англии воцарилась следующая династия.
Неизвестно, где был камень при первых двух Тюдорах, но Мария Кровавая, хранившая его в своем ларце, умерла, состарившись в молодые годы, а ее младшая сестра Елизавета, носившая яхонт в качестве талисмана, оставила страну без законного наследника. Карл I нашел камню «достойное» применение, сделал из него пуговицу для своего камзола. Такого поругания «Черный принц» вынести не смог, вследствие чего коронованный модник расстался сначала с троном, а затем и с головой.
Кромвель, видимо, что-то знал о магических силах наследства Абу Саида, но вопреки приказу лорда-регента роскошная пуговица была выставлена на торги среди прочих королевских сокровищ. Не успев помешать распродаже, Кромвель, точь-в-точь как здесь – Иван Грозный, начал обложную охоту на яхонт. Все алые камни, попавшие в поле зрения его людей, были изъяты, но «Черный принц» как в воду канул. Говорят, не обошлось без друидов, хотя лично мне неясно – ни куда пропал камень, ни откуда взялись друиды.Так или иначе, впоследствии драгоценность обнаружилась у наследника престола, будущего Карла II. Неизвестный привез ее изгнаннику во Францию и скрылся, не вдаваясьв объяснения. В дальнейшем камень обрел подобающее ему место, украсив королевскую корону.
Однако совсем недавно ученые преподнесли Виндзору неприятный сюрприз – оказалось, что яхонт, столько веков наводивший суеверный ужас, строго говоря, не рубин, а красная шпинель. В нашем же случае – чем может оказаться драконья кровь, и вовсе остается только гадать.
– Так вот, – прерывая мою задумчивость, продолжил Баренс. – Твой знакомец прекрасно справился с порученным ему заданием. Правда, кроме рубинов, гранатов, яшмы, онтакже не брезговал изумрудами, жемчугами и сапфирами, но это, как говорится, издержки метода. Вскоре у Штадена образовался увесистый ларец, заполненный красными камнями, который мне предстояло изучить на предмет отыскания единственно нужного. Но тут свершилось «чудо». При транспортировке ларца из Кремля в Александровскую слободу все драгоценности таинственным образом растворились. Исчезли без следа. Поскольку стражники, бдительно охранявшие ларец, увидели, как над ним вдруг начал клубиться ярко-красный дым, то подозрение, увы, пало на меня. Кому же под силу совершить такое, как не алхимику?
– Но это была не ваша работа? – на всякий случай уточнил я.
– Отнюдь нет, – скривился лорд Джордж. – Но кто стал бы разбираться, когда есть готовый козел отпущения? Этот случай утвердил меня в мысли, что задерживаться при дворе Ивана Грозного не стоит.
– Але, капитан! Воспрянь из мрака!– неожиданно ворвался в нашу беседу радостный голос Лиса. –Зажги огни, мы с Гонтой на подходе!
– Что?– переспросил я.
– Посадку давай!
Глава 19
Переговоры должны считаться успешными, если все стороны расходятся, считая себя обманутыми.Уинстон Черчилль
Встреча друзей всегда приятна, особенно после долгой разлуки и пережитых треволнений, особенно если, воспользовавшись случаем, можно вздремнуть на пару часов больше, чем было отмерено от щедрот командования. Пребывавший в развеселом настроении Лис еще что-то нес о следах невиданных зверей на партизанских тропах, о том, как созрел Вишневецкий в саду у дяди Вани… Но я, отчаявшись осознать эту околесицу, заявил, что во всем буду разбираться утром, и тут же рухнул без сил.
Чуть свет меня разбудил довольно фальшивый вопль напарника: «Под ольхой задремал ротмистр молоденький». При всем желании спать далее было невозможно. Крик души несмолкал. А когда припев яростно подхватил нестройный хор полусотни луженых казачьих глоток, я понял, что подъем неотвратим.
Спустя два часа, напутствуемый детальными инструкциями дяди Джорджа, я уже отправлялся в полевую ставку гетмана. Нельзя сказать, чтобы мой отъезд обрадовал Рюрика, но, быстро сообразив, какие выгоды он может получить, если армия Вишневецкого сейчас пройдет мимо, а впоследствии, возможно, примкнет к повстанцам, он все же отпустил меня, потребовав скорейшего возвращения.
Новгородская земля, и без того не слишком густонаселенная, теперь казалась вымершей. Торговля замерла до лучших времен, а в пустых избах брошенных деревень голодно завывали покинутые домовые. В одном из таких сел находилась штаб-квартира Вишневецкого. Пользуясь временной передышкой, казаки, более привыкшие к полевому бою, мастерили штурмовые лестницы и, повинуясь командам атаманов, учились стремительно взбираться по ним на окрестные мачтовые сосны. Впереди лежал Дерпт – бывший русский Юрьев, мощная, почти неприступная крепость.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 [ 15 ] 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.