Чтение 8–й страницы книги ~Замуж за иностранца, или Русские жены за рубежом~

— А ты что так рано вскочила? Может быть, мы бы еще с тобой что-нибудь придумали.

— В смысле?

— В смысле утреннего секса.

— Какой, к черту, секс?! У меня и так все болит! — прокричала я и, отстранив от себя Хенка, бросилась на кухню к мусорному ведру.

Я вывалила из ведра презервативы на пол и, задыхаясь от возмущения, вновь прокричала:

— Что это такое?!

— Гандоны, — ни грамма не смутился Хенк, словно чувствовал, что я могу задать этот вопрос, и был готов к ответу в любую минуту.

— Что???

— А ты что, разве сама не видишь?

— Вижу.

— Тогда почему спрашиваешь?

— Но ведь их ровно двенадцать штук и они все использованы. У меня все болит…

— Еще бы у тебя все не болело! Я сегодня драл тебя всю ночь. Ты вчера опять так быстро уснула, а у меня, как назло, сексуальный голод. Я же уже говорил тебе о том, что у меня три года не было женщины. Так что двенадцать использованных презервативов для меня не предел. Я могу и больше. Как только ты уснула, у меня сразу встал и стоял всю ночь.

— Ты хочешь сказать, что все эти презервативы принадлежат тебе? — от удивления я открыла рот и тяжело задышала.

— Конечно. А кому же еще? Я никогда и ни с кем не делю свою любимую женщину.

— Но ведь это невозможно!

— Может быть, для русского мужчины невозможно, а для голландского, после трехлетнего воздержания, вполне реально. Танюша, да не смотри ты на меня такими перепуганными глазами. Это только начало. Я только вхожу во вкус, а когда я в него окончательно войду, то ли еще будет!

— Что-то в нашу самую первую близость, которую я помню как единственную, ты был не на высоте. И это несмотря на три года воздержания.

— Так я растрахался! Чтобы войти во вкус, нужно немного времени. И ты, родная, мне его дала.

— Какую-то чушь ты несешь, честное слово.

— Наступит момент, когда в помойном ведре будут валяться на двенадцать презервативов, а все тридцать!

— А это откуда?

Я повернулась к Хенку спиной и указала на шрамы и полосы на спине и на ягодицах.

— Прости, любимая, но я настолько вошел во вкус, что слегка похлестал тебя ремешком. Если тебе это не нравится, то я обещаю, что больше такого не повторится.

Я смотрела на Хенка перепуганным взглядом и с ужасом думала о том, что передо мной не просто психически нездоровый, а реально опасный человек.

— Хенк, ты в своем уме?

— Я в самом что ни на есть здравом уме.

— Я хочу знать, что было сегодня ночью!

— Я же уже все тебе рассказал. Милая, я трахал тебя всю ночь. Это были незабываемые ощущения.

«А что, если он говорит правду?» — пронеслось у меня в голове. Ну, не может быть. Это просто невозможно! Я была вне себя от возмущения. Да и боль в промежности не утихала. Мне было очень страшно находиться вблизи Хенка. На душе было не просто нехорошо. На душе было по-настоящему паршиво.

Конечно, я могла накинуться на Хенка с кулаками, устроить истерику и перевернуть кверху дном весь дом для того, чтобы найти свои документы, но я четко отдавала себе отчет в том, что это вряд ли приведет к хоть какому-нибудь положительному результату. Хенк просто меня побьет, опять напичкает какими-нибудь таблетками и начнет проделывать свои грязные штучки. Куда проще не связываться с этим душевнобольным человеком, а просто уйти из этого дома, найти полицейский участок и заявить на Хенка в полицию.

Помассировав пульсирующие виски, я быстро оделась, схватила свою дорожную сумку и направилась к выходу. Обезумевший от моей выходки Хенк бросился к входной двери и перегородил мне дорогу. В его взгляде читалось недоумение.

— Таня, ты куда собралась? — в голосе Хенка послышались истерические нотки.

— В Москву, — стараясь не терять самообладания, ответила я.

— Как в Москву?

— Спасибо, Хенк, я у тебя погостила, пора и честь знать. Сам знаешь, в гостях хорошо, а дома лучше.

— Я тебе не понравился?! — злобно прошипел изрядно раскрасневшийся мужчина.

— Может быть, ты и неплохой, — ушла я от прямого ответа, — но нам с тобой не по пути. Мне нужно домой. Если я здесь задержусь еще на пару дней, то меня можно будет смело отправлять в психиатрическую лечебницу.

— А как же ты вернешься домой без обратного билета, паспорта и денег? — хитровато прищурил глаза Хенк.

— А может быть, ты займешь у кого-нибудь для меня денег? — сама того не ожидая, задала я вопрос. — А я как приеду в Москву, сразу тебе вышлю.

— Зачем тебе деньги, если у тебя паспорта нет?

— Я в полицию обращусь. Там что-нибудь придумают.

— Значит, ты сейчас собралась в полицию?

— Собралась. Так ты дашь мне денег на обратную дорогу или нет?

— У меня нет лишних денег. Ты же знаешь, что сейчас я безработный, весь в долгах. А еще я хочу сказать, что ты никуда от меня не уедешь.

— Как это не уеду? Я совершенно свободная девушка.

Я дерзко посмотрела на Хенка, но его лицо меня напугало. Оно было каким-то застывшим, безжизненным, страшно отталкивающим и неимоверно жестоким. Мне показалось, чтостоявший передо мной мужчина весь налился кровью. А в его глазах читалось такое безумие, что мне начинало казаться, что Хенк сейчас возьмет меня за шею и без лишних слов просто задушит. В который раз мне стало по-настоящему страшно. Боже, с кем же я переписывалась все это время, в кого влюбилась, на кого надеялась и кому доверилась!

Теперь я уже не видела перед собой высокого, улыбчивого красавца-блондина. Я видела ужасно неприятного типа с красным лицом, безумными глазами и слишком тонкими, некрасивыми губами.

— Отойди с дороги, — процедила я сквозь зубы и попыталась отодвинуть стоящего, как стена, Хенка. Естественно, что ничего путного у меня не вышло.

Вместо того чтобы отойти, Хенк выхватил у меня сумку, швырнул ее на пол и со всей силы толкнул меня в коридор, ведущий в комнату. Я больно ударилась спиной о стену и, закрыв лицо руками, всхлипнула:

— Хенк, только, пожалуйста, не бей. Ну, пожалуйста!

Но, видимо, Хенка уже вряд ли могло что-то остановить. Широко раздувая от гнева ноздри, он принялся что было сил пинать меня ногами.

— Ах ты, русская сука! — кричал он и пинал меня все больнее и больнее. — Ты вздумала от меня бежать?! Никуда ты не убежишь, будешь гостить у меня, пока мне не надоешь. Я тебя купил!!!

— Ты? — я громко рыдала и закрывала лицо руками. — Ты меня купил?! Да ты копейки на меня не потратил!

— Я потратил деньги на Интернет и на телефонные звонки!

— Ты лучше спроси, сколько я денег потратила, чтобы приехать к такому идиоту, как ты!

Я собралась с последними силами, поднялась с пола и принялась защищаться, но мои силы с Хенком были неравными. Когда он в очередной раз ударил меня ногой прямо в живот, я ударилась о стену и, схватив стоявшую на полу достаточно тяжелую статуэтку, запустила ею в Хенка.

Статуэтка попала ему прямо в голову. Он зарычал, как раненый зверь, и, закатив глаза, рухнул на пол.

— Чтоб ты сдох, сволочь! — крикнула я и попыталась подняться.

Увидев, что Хенк лежит на полу, я тут же села на корточки и, посмотрев на кровь, сочащуюся из раны на виске, почувствовала себя дурно. В том, что я пробила голову Хенку, не было никаких сомнений.

— О боже!

Взяв Хенка за руку, я не обнаружила пульса и, смутно осознавая, что я только что убила человека, затряслась, как в лихорадке.

— Только этого мне еще не хватало. Только этого…

ГЛАВА 8

А я и подумать не могла, что смерть может быть такой быстрой… Казалось бы, только жил человек. Кричал, бил меня ногами, обзывал обидными словами, но стоило мне бросить в него небольшой статуэткой, которая случайно попала этому человеку в голову, — и его больше нет. А мне раньше казалось, что смерть — это какой-то длительный процесс. А оказывается — это всего одно мгновение. Одно мгновение — и человека может просто не стать. Грань между жизнью и смертью слишком тонка. Она настолько тонка, что многие не могут себе это представить, пока не увидят, как на их глазах умрет другой человек. Только сейчас начинаешь понимать, что все люди не вечные, что всем нам предстоит умереть.

Так вот, когда видишь чужую смерть, то понимаешь, как же хочется жить! Как не хочется отвечать за чужую смерть и превращать свою жизнь в какой-то кошмар!

Я стояла, широко открыв рот, судорожно хлопала глазами и не могла произнести ни единого слова. Когда видишь, как умирает кто-то другой, что-то внутри притупляется, что-то обрывается и становится как-то страшно и холодно.

Я безуспешно попыталась нащупать пульс еще раз и, откинув безжизненную руку Хенка, моментально подумала о том, что мне нужно как можно быстрее уносить ноги из этого дома. Необходимо срочно вылететь в Москву, и желательно улететь до того момента, как найдут тело Хенка. В противном случае меня точно упекут за решетку.

Значит, чем дольше не найдут тело Хенка, тем больше шансов у меня вылететь из этой страны. Для того чтобы улететь, мне нужен мой паспорт и билет с открытой датой. Необходимо срочно устроить поиски.

А если в дом вернется Ян? От этой мысли меня затрясло еще с большей силой, и я приняла решение спрятать тело Хенка.

Конечно, было бы глупо тащить труп во двор и закапывать его на глазах у любопытных соседей или ждать до прихода ночи. Мне была дорога каждая минута, и я четко понимала, что чем быстрее я найду свой билет и паспорт, тем больше шансов у меня будет попасть в Москву. А о том, что ждет меня дома, я подумаю позже.

В любом случае, дома и стены лечат. Дома всегда проще и эффективнее думать о том, как уходить от уголовной ответственности. О том, что будет завтра, я обязательно подумаю завтра.

Недолго раздумывая, я схватила Хенка за ноги и потащила его к кровати. Затем подняла покрывало и принялась засовывать труп под кровать. Когда я наконец справилась с этой нелегкой задачей, то поправила тяжелое покрывало, которое свешивалось прямо до пола, и, забежав на кухню, схватила кухонное полотенце для того, чтобы вытеретькровь на паркете. Затем я принялась искать тайник с паспортом, билетом и деньгами.

Как ни странно, я так и не могла хоть что-то найти. Ни паспорта, ни билета, ни кошелька с деньгами. Единственной находкой оказались двести евро, которые, несомненно, принадлежали самому Хенку. Они лежали в шкатулке на комоде. Сунув двести евро в карман брюк, я в который раз принялась обыскивать дом и тут увидела надпись на футляре от диска, лежащего на телевизоре.

«Русская проститутка Таня. Москва».

Какой-то внутренний голос подсказал мне: диск находится в DVD-проигрывателе, и то, что написано на обложке, непосредственно связано со мной. Я включила телевизор и проигрыватель и, взглянув на экран, зажала себе ладонью рот, чтобы не закричать на весь дом.

— О боже!

На этой записи была я, и, если честно признаться, я была похожа на самую настоящую проститутку, которая находилась под действием какого-то наркотика. Задурманенные глаза, усталый и безразличный вид. Меня имели сразу несколько мужчин, а мои партнеры менялись с завидной регулярностью.

— Что это?

Я застыла без движения. Я была настолько шокирована, оскорблена и возмущена, что просто не передать словами. Еще ни один мужчина не относился ко мне, как к проститутке, и уж тем более не пытался ее из меня сделать. А ведь Хенк не пытался — он просто взял и сделал. Чем дальше я смотрела это ужасное видео, тем все больше и больше чувствовала себя грязной и пошлой шлюхой.

Эх, Голландия, Голландия… Моя боль, мои слезы и мои разочарования. Уютные улочки, тюльпаны, ветряные мельницы, вкусные сыры и абсолютно непонятные мужчины… Вернее,может быть, они и понятные, но мне достался чересчур редкий, особенный и слишком отвратительный экземпляр.

Эх, Голландия, Голландия… Мечты о размеренной, спокойной, неторопливой и счастливой жизни остались где-то в прошлом. А ведь я и в самом деле слепо верила в то, что в этой стране я смогу быть любимой и неимоверно счастливой.

Эх, Голландия, Голландия! Страна, которая навсегда останется для меня непонятной. Государство, в котором узаконили то, что в остальном мире считается порочным и даже криминальным. Когда-то я с нескрываемым интересом и недоумением читала письма Хенка о том, что в Голландии разрешены легкие наркотики, проституция, заключение однополых браков, эвтаназия. Только в этой стране узаконили подобные вещи, и предприимчивое государство получает налоги в казну.

Эх, Голландия, Голландия, маленькая страна — размером меньше Московской области, с сотнями километров полей, засаженных тюльпанами.

…Я смотрела на голую, напичканную наркотиками девушку, занимающуюся групповым сексом, и не могла поверить в то, что это я. У девушки были такие покрасневшие и заплывшие глаза и такое холодное, безразличное, почти ничего не выражающее лицо. Она то и дело раскидывалась в изнеможении, вытягивая свое блестящее потное тело. Нельзя было не заметить, что во мне полностью отсутствовало хоть какое-то желание и я плохо понимала, что, собственно, происходит. Мужчины менялись один за другим, наслаждались моим телом по полной программе. Тот, кто пристроился ко мне сзади, видимо, немного знал русский и, закричав по-русски, что я не люблю секс, достаточно сильно меня ударил. Я слегка дернулась, поморщилась и получила очередную звонкую пощечину от того, кто стоял спереди. Он взял меня за волосы, наклонил к своему возбужденному органу.

Меня имели слишком грубо и цинично. Создавалось впечатление, что те, кто занимался со мной сексом, пытались причинить мне побольше боли, унизить, надсмеяться, надругаться, словно хотели доказать свою значимость. Я не знала голландского, но интуитивно чувствовала, что мужчины нецензурно ругались, оскорбляли меня и радовались тогда, когда видели, что мне больно. Они входили в меня все глубже, сильнее и агрессивнее. Видимо, мои партнеры возбуждались и заводились еще больше, когда осознавали, что они унижают партнершу и внушают ей страх. Они периодически запрокидывали мою голову, схватив меня за волосы, смотрели мне в глаза и, видя в них раболепие, довольно улыбались.

А затем в кадре появились новые партнеры, и началось садомазо. Один из новеньких больно ухватил меня за грудь и чем-то пригрозил на голландском. Почувствовав сильную тошноту, я выключила телевизор, достала из проигрывателя диск, бросила его на пол и начала нервно стучать по нему кулаками.

— Господи, и как же такое могло произойти?! Как?!

Опустившись на колени, я разломала диск на куски и принялась искать видеокамеру, собираясь уничтожить оригинал записи. Но камеры нигде не было. Это наводило на мысль о том, что кто-то забрал ее для того, чтобы потом размножить запись, и хорошо, если ее размножат только для любительского просмотра.

Смахнув выступившие слезы, я поняла, что мне пора уходить, но не могла представить, как я уйду без паспорта и обратного билета. В этот момент я услышала какие-то звуки и, выйдя в коридор, столкнулась лицом к лицу с только что вошедшим в дом Яном. Ян не мог не заметить, что я слишком отвратительно выгляжу. Дали о себе знать те удары, которые нанес мне его сумасшедший папаша, и нервное переутомление.

Оглядев меня с ног до головы, Ян усмехнулся и сразу поинтересовался:

— Где отец?

— Ему кто-то позвонил. Он ушел. Сказал, что будет через несколько часов.

Взгляд Яна был какими-то особенным — похотливым и ядовитым. Он никогда не смотрел на меня так ранее.

— А ты что так на меня смотришь? — переминалась я с ноги на ногу, зачем-то обернулась и с подозрением посмотрела на дверь, ведущую в спальню. Я боялась, что еще немного — и из спальни донесется какой-нибудь чудовищный зловещий запах. Ян тут же вызовет полицию и меня арестуют.

— Ты классно даешь.

— Что?

— Я сегодня ночью с бабкой поругался. Зашел, хотел было дома заночевать, а тут такое! Отец меня обратно отправил.

Я стояла ни жива ни мертва и хотела заткнуть уши руками, чтобы не слушать то, что так больно резало слух, но вместо этого я подошла к Яну и процедила сквозь зубы:

— Твой отец ответит за то, что он устроил этой ночью. Он обязательно за это ответит. Я приехала к нему в качестве невесты, а превратилась в проститутку. Я ехала к прекрасному заморскому принцу, а он оказался обычным сутенером, который зарабатывает на таких наивных дурочках, как я. Из моей сумки пропали паспорт, деньги и обратный билет. Я хочу, чтобы ты сказал мне о том, куда твой отец мог все это спрятать. Тебе должны быть хорошо известны домашние тайники.

— А я и не собираюсь тебе помогать, — резко произнес парень.

— Почему?

— Потому, что отец сказал, что, если ты еще немного у нас поживешь и на нас поработаешь, он купит мне хороший ноутбук.

ГЛАВА 9

— Что ты сказал? — мне хотелось думать, что я ослышалась, но я хорошо понимала, что это не так.

— Ты прекрасно меня слышала.

Ян развернулся и пошел в ванную комнату. Я стояла ни жива ни мертва и боялась пошевелиться. Услышав, как в ванной полилась вода, я сжала кулаки, вскрикнула от навалившейся на меня душевной боли и бросилась искать злосчастный паспорт и билет. На этот раз я впала в такое отчаяние, что стала вываливать все содержимое из шкафов и тумбочек.

— Да что это такое?!

Поняв, что все мои усилия тщетны, я рванула в ванную комнату и распахнула дверь. Ян сидел в пенистой ванне и улыбался мне все той же издевательской улыбкой.

— Что ты лыбишься?! Тебе смешно?!

— С тех пор как ты появилась в нашем доме, наши семейные дела пошли в гору. Можно и ванну принять, не так сильно экономя на воде, — при этом Ян посмотрел в мою сторону нахальным, похотливым взглядом. — Не хочешь присоединиться?

— А тебе плохо не будет? — процедила я сквозь зубы и с трудом удержала себя от того, чтобы не заехать ему по физиономии.

— Не будет, — все так же нагло заверил меня он. — Я уже с одной девицей пробовал. Мне очень понравилось. А у тебя опыт большой. Я уже давно такую искал. Надеюсь, от тебя не убудет.

Сказав это, Ян протянул ко мне руки, приглашая меня принять вместе с ним ванну.

— Таня, помоги мне расслабиться. Ты за ночь столько мужиков обслужила, что какая тебе разница — одним меньше или одним больше.

— Конечно, я тебе помогу, придурок. Но только я помогу тебе отправиться на тот свет. Если хочешь жить, то немедленно скажи мне, где мои вещи, которые у меня украл ты или твой сумасшедший папаша.

Не прошло и нескольких секунд, как мой несостоявшийся пасынок увидел электрический фен, который я держала прямо у поверхности воды. Он был включен в розетку.

— Ты что? — перепуганный парень моментально изменился в лице и задрожал как осиновый лист.

Наконец-то до него дошло, что я не шучу и что, если я нажму на кнопку, включу фен и опущу его в воду, то он умрет, как на электрическом стуле.

— Самая несложная схема убийства. Слышал про такую?

— Нет, — покачал головой вконец перепуганный парень, который боялся даже пошевелиться.

— А зря! Все предельно просто…

В доказательство своих слов я включила фен и направила на Яна струю теплого воздуха.

— Что ты делаешь?

— Ускоряю процесс.

— Пожалуйста, не надо.

— Где мой паспорт, кошелек и обратный билет?

— У бабушки.

— Где?

— Отец передал пакет с твоими вещами мне и сказал, чтобы я отвез это бабушке. Кстати, в пакете был и твой мобильный телефон.

— Точно! Как же я сразу не заметила: мобильника в сумке нет.

— Пакет с твоими вещами лежит в кладовке у моей бабушки. Сама ты вряд ли его найдешь. Да и в дом тебя никто не пустит. Если ты не сунешь фен в ванну, то я могу тебе этот пакет принести.

— А где гарантия того, что ты вернешься с пакетом?

— Если хочешь, то мы можем пойти за ним вместе. Если ты подаришь мне жизнь, то я подарю тебе свободу.

— Позвони своей бабушке и объясни ей, где лежит пакет. Пусть она его принесет прямо сюда.

— Она его не найдет. В кладовке есть тайник. Она не знает о его существовании. Таня, убери, пожалуйста, фен. У меня уже нервы сдают. Я же сказал, что тебе помогу.

— Клянись, — неожиданно для себя произнесла я.

Несмотря на то что я могла убить Яна в любую минуту, стоило мне только нажать на кнопку фена, я чувствовала полную беспомощность, потому что понимала, что не могу получить желаемое так быстро, как мне бы хотелось.

— Клянусь, — как-то несмело ответил Ян и посмотрел на меня глазами, полными надежды.

— Повторяй за мной.

— А что повторять-то?

— Сейчас я вместе с Таней пойду к своей бабушке и вынесу украденные вещи. Повторяй, я сказала!

— Сейчас я вместе с Таней пойду к бабушке и вынесу украденные вещи, — дрожащим голосом повторил Ян и вновь затрясся как осиновый лист.

— А если я этого не сделаю и хоть в чем-то обману Таню, то я законченное чмо, сволочь, подонок, дерьмо и просто мразь.

Как только Ян повторил эти слова, я выдернула шнур из розетки, положила фен на полку и спешно произнесла:

— Послушай, одевайся как можно быстрее. У нас нет времени.

— Я мигом, — нервно произнес Ян и облегченно вздохнул.

Пока Ян вытирался и одевался, я вновь зашла в спальню, опустилась на колени и заглянула под кровать. Мне хотелось убедиться, что из-под кровати не виднеется лужица крови и что спертый запах еще не настолько силен, чтобы стало понятно, что под кроватью лежит покойник.