Чтение 17–й страницы книги ~Запасная жена~

— Понимаешь, меня еще никогда в жизни не считали душевнобольной, а здесь считают. Тут думают, что я дура. А я не дура. Просто это слишком странная вилла, прямо даже какая-то, я бы сказала, мистическая. Мне никто не верит. Все думают, что мне нужно в психушку.

— Да пусть они сами туда ложатся. Ты всегда рассуждала здраво. А кто тебе не верит, мужик этот, что ли?

— И он, и другие работники виллы.

— Так пусть они сами отдыхают на своей вилле.

— Понимаешь, мне очень страшно. Мне еще никогда в жизни так не было страшно. Мне страшно тут засыпать, просыпаться, выходить из дома. Мне страшно находиться рядом с этим мужчиной и думать о том, что у него на уме.

— Он тебя что, совсем что ли запугал?

— Нет, но я не чувствую себя так комфортно, как хотела бы чувствовать. Мне с ним плохо. Понимаешь, плохо… Он совершенно непредсказуем, и я не знаю, чего от него ждать. Тут даже атмосфера какая-то особенная. Мне кажется, что если я здесь останусь, то просто умру от страха.

— Тогда собирай вещи и уезжай. Где это видано, чтобы весь отдых от страха трястись.

— Правильно, Лада. Я так и сделаю.

— Я тебя жду. Я думаю, что когда ты приедешь, то обо всем мне расскажешь.

— Я-то тебе все расскажу, только я не думаю, что ты мне поверишь.

— Не говори ерунды. Я знаю тебя не первый год, и между нами никогда не было никакого вранья.

— И все же есть вещи, в которые трудно поверить. Если бы кто-нибудь рассказал мне про такое, я бы вряд ли ему поверила. Но они есть.

— Маша, я поверю. Я тебе клянусь, что я обязательно во все поверю.

Положив мобильный на место, я бросилась в свою комнату и быстро переоделась. Затем подошла к зеркалу, взяла тональный крем и замазала все свои синяки. Я не стала собирать вещи, потому что ночью с вещами я выглядела бы подозрительно, а это мне было сейчас совсем ни к чему. Я затолкала в пакет только норковую шубу, главную мою ценность, и зимние сапоги. Затем я сунула в этот же пакет паспорт и деньги и вышла на улицу.

ГЛАВА 14

На улице уже было темно. Прижав пакет к себе покрепче, я остановила такси и по-английски объяснила, куда меня нужно вести. Шофер назвал свою таксу, и, сговорившись в цене, мы отправились в аэропорт. Когда мы приехали, я с ужасом обнаружила, что ближайший рейс на Москву только ранним утром. И все же я не расстроилась. Я мобилизоваласвои эмоции и решила ждать утра.

Я просто хотела бежать… Бежать от Анатолия, от всего, что случилось на вилле, и от этих страшных воспоминаний. Пассажиры, проходившие регистрацию на другие рейсы, подозрительно поглядывали на мои синяки и шептались. Сев прямо на свой пакет, я отвернулась от испепеляющего меня любопытным взглядом араба, достала бутылку колы, сделала несколько жадных глотков.

В голове проносились различные мысли, но ни на одной из них я все же не могла остановиться. Мне вспомнилось то удивительное время, когда мне было двадцать, когда к моим ногам не нужно было бросать весь мир, хотя бы по той причине, что он и так был у моих ног. Когда у меня были десятки поклонников, мечтавших заполучить мое сердце… Боже, их было столько, что я просто не могла выбрать. Их было так много, что наверно именно по этой причине я и осталась одна. Они дарили мне цветы, объяснялись в любви,говорили комплименты, а я просто утопала в их внимании, не в силах выбрать кого-то одного. Спустя годы я начинала думать и сожалеть о том, что было, уже не в состояниичто-то изменить и переделать. Даже моя мать верила в то, что я обязательно выйду замуж и достану самую яркую звезду с неба. Уж больно много я хотела от жизни, уж слишком стремилась жить… И я тянулась за этой звездой. Я как могла тянулась за этой звездой, с кем-то встречаясь, а с кем то прощаясь… Я тянулась, как только могла… И в результате я осталась одна. Сначала годы просто шли, затем они двинулись скорым шагом, потом побежали вприпрыжку, а я по-прежнему была одна и уже… и я уже не тянулась за звездой, потому что в один прекрасный день вдруг поняла, что моей звезды на небе просто нет. Я даже вспомнила того славного мальчишку, с которым я десять лет просидела за одной партой. Он носил мой портфель, постоянно на меня злился и всегда ждал… Ждал, что когда-нибудь я оглянусь вокруг себя, пойму, что не нужно ходить далеко, пойму, что удивительное — рядом, и обязательно отвечу на его чувства. Я даже помню, как его зовут. Олег Архипов — это имя вряд ли у меня когда-нибудь сотрется из памяти. Он ждал десять школьных лет и несколько лет после школы. Он всегда терпеливо ждал. А затем, он закончил летное училище и пришел ко мне в погонах. Пришел для того, чтобы увести меня вместе с собой и предложить всю жизнь быть рядом. Он нервничал, много говорил, вспоминал наши школьные деньки, а потом сказал мне, что он устал быть один, что его безответное чувство растянулось на слишком долгие годы… Он рассказывал мне про свои самолеты, показывал многочисленные фотографии и радовался как ребеноктому, что у него есть любимое дело, о котором он мечтал со школьной скамьи; вот только нет рядом с ним девушки, о которой он тоже мечтал со школьной скамьи. У нас был долгий ночной разговор. Мы смотрели на звездное небо, которое он уже избороздил вдоль и поперек, он говорил, что утром ему улетать, и уговаривал меня лететь вместе с ним… Но я не могла. Я по-прежнему не могла, потому что я должна была достать звезду с неба… Я не отвечала на его многочисленные письма, а на звонки отвечала односложно: привет, все нормально, как у тебя. А в каждый его прилет брала его цветы и по-прежнему смотрела на звездное небо, только не для того, чтобы в него улететь, а для того, чтобы найти в нем свою звезду… А он все ждал, что я одумаюсь и обязательно буду с ним. Ждал тихо, терпеливо, ни в коем случае не вмешиваясь в мою жизнь… Ждал так, как ждут настоящие, глубоко влюбленные мужчины… А один раз он просто не прилетел. Наступил момент, когда он больше не прилетал, не звонил и не писал писем. Он просто усталждать и нашел себе ту, которая не хватает звезд с неба. А я осталась одна, как и прежде, в окружении массы поклонников и в полнейшем, тягостном одиночестве. Я уже перестала искать свою звезду на огромном, пустынном небе, потому что поняла, что ее больше нет… Я никогда не интересовалась его судьбой, но однажды я узнала, что он по-прежнему бороздит небо, что он уже командир экипажа и чувствует себя в небе точно так же, как я на земле, что он развелся с той, которая не хватает звезд с неба и вообще не любит на него смотреть, что он очень долго меня искал, а когда нашел, то вновь принес мне цветы и фотографию многолетней давности, где мы сидим, прижавшись друг к другу на фоне звездного неба. И даже после этой встречи мы так и не остались вместе. Наверно потому, что мы стали намного старше, намного мудрее и в нас просто не осталось романтики. Он спросил, не надоело ли мне быть одной, а я сказала, что быть одной — это мое предназначение, точно такое же, как для него небо. И он улетел. Он улетел уже навсегда и пообещал вернуться, только если он достанет мне настоящую звезду с неба, потому что только тогда я бы смогла расстаться со своим одиночеством. Любые, даже самые большие чувства нуждаются во взаимности, а если взаимности нет, то чувства отходят на второй план и становятся воспоминаниями. Воспоминаниями остались и те отношения. Отношения мужчины, который хотел создать, и женщины, которая хотела разрушить… Иногда по ночам мне хочется все вернуть, сесть с ним в один самолет и улететь далеко в небо, но уже поздно, уже слишком поздно. Во мне нет прежнего порыва, прежней уверенности, и я уже не могу быть крылатой. Я просто плыву по течению, не прилагая особых усилий, и довольствуюсь тем, что кидает мне жизнь. Уже слишком поздно куда-то лететь, кого-то любить и отвечать на те чувства, которых уже нет и которые к тебе никто не испытывает. Слишком поздно. Никогда не думала о том, что любить может быть слишком поздно, что в любви все должно быть вовремя, что в любви можно опоздать. Опоздать…

Как только я оторвалась от своих невеселых мыслей и вернулась в реальность, стараясь прогнать от себя гнетущие воспоминания, я тут же достала бутылку колы и вновь сделала несколько глотков. Затем посмотрела на часы и увидела, что я сижу в аэропорту уже более двух часов. В аэропорту было жутко душно, и мне захотелось постоять наулице и подышать египетским воздухом. Я взяла пакет с норковой шубой и, стараясь не смотреть на арабов, которые просто пожирали меня глазами, вышла на улицу.

Я вздрогнула от скрежета тормозов и увидела подъехавшую к аэропорту машину своего гида Махмеда. Окно машины тут же открылось, и из него высунулся Анатолий.

— Маша, ты что дуришь?! Ты куда собралась?!

— В Москву! — громко крикнула я и принялась пятиться назад.

— В какую Москву, сейчас рейсов нет?!

— Рейс на Москву рано утром.

— В том-то и дело, что рано утром, а сейчас ночь.

— Я подожду до утра.

— Где?

— В аэропорту!

— Не дури! Давай вместе подождем дома!

Я замотала головой и снова попятилась назад.

— Нет, спасибо, я здесь подожду.

Осторожно, чтобы ни в коем случае меня не спугнуть, Анатолий вышел из машины и облокотился о дверь. Махмед высунулся в окно, достал какую-то странную сигарету, больше похожую на самокрутку, и принялся наблюдать за нашей перебранкой.

— Маша, а ты что назад пятишься? — крикнул мне Анатолий и сделал небольшой шаг навстречу. — Ты что, меня боишься, что ли?!

— Я тебя не боюсь, только приближаться ко мне не надо!

— А то что будет?!

— А то убегу.

Анатолий остановился и нервно усмехнулся.

— Маша, ну что мы с тобой за детский сад устроили? На нас все арабы уже смотрят.

— Пусть смотрят! Они всегда на всех смотрят!

— Поехали на виллу и там обо всем спокойно поговорим!

— Не хочу!

— Что значит не хочу?!

— Не хочу ни о чем разговаривать!

— Но ведь так не делается. Это просто побег!

— Пусть это будет побег! Пусть! А ты что здесь делаешь? Ты зачем сюда приехал?

— Затем, чтобы тебя отвезти обратно!

— А как ты узнал, что я здесь?

— Ну я же не дурак! Нетрудно было догадаться. Вышла с пакетом, поймала такси, велела везти в аэропорт. Ты зря не заметила, что у этого дома есть уши.

— Жалко, что у этого дома есть только уши. Было бы неплохо, если бы у него были еще и глаза. Просто там творится столько непонятных вещей, и никто, кроме меня, этого совершенно не видит!

— Маша, давай вернемся домой и обо всем поговорим. Ну что мы с тобой кричим на весь аэропорт?!

— Нет! — отрицательно замотала головой я. — Нет! Нет! Нет! Я уж все решила. Уезжай!

— Куда?

— Обратно на виллу!

— А ты?

— Я улетаю! Понимаешь, я улетаю?!

— Но мы так не договаривались.

— А как мы договаривались?! Как?! Убивать всех, кто стоит на нашем пути?! Заниматься любовью прямо среди трупов?! Делать вид, что все хорошо… что ничего не случилось?!Считать меня душевнобольной, давать мне какие-то таблетки и не верить ни одному моему слову?! Мы с тобой так договаривались?! Так?! Ну, скажи, так?! — Я чувствовала, что мои чересчур бурные эмоции берут верх над разумом, но ничего не могла с этим поделать. — Ну, что ты молчишь?! А ты думал, что сегодня вечером я буду сидеть с тобой за одним столом, ужинать различными деликатесами и делать вид, что ничего не случилось?! Ты думал, что будет так?! Что я не буду обращать внимания, когда Катя скажет, что волнуется, куда запропастилась ее подруга?! Ты думал, что я буду просто развлекаться, купаться, загорать, радоваться морю и солнцу?! Что я не буду думать о полиции, которая может приехать в дом в любую минуту и спросить, почему Кира не долетела до Москвы, почему Сайд не доехал до Каира и почему Лена не возвращается в дом?! Ты думал, что сегодня после ужина ты займешься со мной любовью, а затем скажешь, что ты привык спать один, что мне нужно хорошенько выспаться, что ты звонил своим друзьям в Москву и они прописали мне сильнодействующее снотворное и поэтому ты уйдешь по каким-то своим делам и оставишь меня спать одну?! А ночью я, как всегда, не усну, и тогда ко мне придет этот гребанный ковбой, а ты будешь говорить, что это видение, что мне все показалось, что у меня просто нарушена психика и что ты убил бы того козла, который двенадцать лет подряд капал мне на мозги и в результате довел меня до подобного состояния! Ты ведь так думал?! Ты думал именно так?!

Анатолий смотрел на меня глазами, полными ужаса, краснел и постепенно становился похож на огненный шар.

— Заткнись, дура, — процедил он сквозь зубы. — Ты что несешь?! Ты чего орешь на весь аэропорт, дура набитая?! А ну-ка, быстро в машину. Быстро, я сказал!

В тот момент, когда Анатолий уверенным шагом пошел мне навстречу, я прижала пакет с норковой шубой прямо к сердцу и побежала мимо здания аэропорта в ту сторону, где были только пески и холмы. Я бежала со всех ног и мечтала только об одном: избавиться от Анатолия как можно быстрее. Увидев, что Анатолий бежит следом за мной и в любой момент может меня нагнать, я побежала еще быстрее и тяжело задышала. В том месте, куда я бежала, не было ни жилых домов, ни каких-либо строений. Там были только пески и темнота. Когда темнота полностью меня обступила, я не испугалась и смело ринулась прямо в мрак. Крепко прижимая пакет, я бежала куда глаза глядят и старалась не оглядываться назад.

Услышав за собой тяжелое дыхание и крики «Стой!», я поняла, что я на грани истерики, а мое былое самообладание окончательно меня покидает. Топот и угрозы бегущего замной человека были совсем рядом и повергали меня в жуткий, ни с чем не сравнимый, панический ужас. Когда начались какие-то песчаные холмы, я стала карабкаться вверх,прекрасно понимая, что мои силы могут иссякнуть в любой момент. От учащенного дыхания в горле появился ком, закололо в правом боку, ноги горели от усталости и чудовищно болели ступни. Несколько раз я собиралась освободиться от пакета с норковой шубой и выкинуть его куда подальше, но затем вспоминала, что, помимо шубы и сапог, в нем лежат деньги и паспорт, без которых я никогда не смогу улететь, а лезть в пакет и искать в нем документы и деньги у меня не было времени.

Я бежала из самых последних сил и уже начинала задыхаться, но топот за моей спиной постоянно меня подгонял и не давал остановиться. Я молила Бога только об одном: чтобы Анатолий выдохся первым, чтобы он почувствовал, что у него больше нет сил, что он должен остановиться первым и сойти с этой нелепой дистанции. Я не хотела думать о том, что я слишком далеко забежала, что я в темноте среди песков и холмов, что я даже не запомнила, в какой стороне аэропорт, в какую сторону мне нужно двигаться обратно.

— Машка, остановись! Остановись, дрянь! Немедленно остановись!!! Остановись, сука!

Голос Анатолия был слишком слабым и слишком усталым. Я по-прежнему не оглядывалась назад, но наступил момент, когда мне показалось, что кто-то сзади коснулся меня рукой. Быть может, мне просто показалось, а может, и в самом деле меня кто-то коснулся… Но это было последней каплей, и я закричала… Мне показалось, что это был нечеловеческий крик, потому что во мне поселился ни с чем не сравнимый первобытный страх. В этот миг я ничего не чувствовала, ничего перед собой не видела и ничего не понимала. Я просто бежала, не думая о том, что в любую минуту я могу рухнуть как подкошенная. Рухнуть без чувств, без сознания и без малейшего желания бороться дальше за жизнь. Мое тело одеревенело и уже практически перестало меня слушаться. Мои руки хотели отпустить ненавистный пакет, и я сама уже плохо понимала, зачем они его держат. Во рту пересохло, в ушах гудело, а перед глазами появились какие-то непонятные желтые расплывчатые круги…

Увидев перед собой еще один холм, я почувствовала, как стали медленно заплетаться мои ноги, споткнулась и рухнула прямо на песок. Я и сама не знаю, почему я не потеряла сознание. Быть может, бьющийся в крови адреналин не дал мне потерять сознание от страшного потрясения.

Я лежала лицом вниз, задыхалась и пыталась хоть как-то восстановить дыхание. А затем я почувствовала сильные руки, которые перевернули меня лицом вверх и со всей силы ударили прямо в грудь. Я закричала и посмотрела на обезумевшего Анатолия перепуганными глазами.

— Я тебя умоляю, только не бей. Ну пожалуйста, только не бей. Лучше убей, если хочешь. Убей так, чтобы все было быстро, чтобы ничего не чувствовать, чтобы не было больно, но только не бей. Не бей, а то мне будет больно.

Эти слова и в самом деле подействовали на Анатолия. Он замахнулся, затем подержал так руку несколько секунд и опустил ее обратно.

— Послушай, ты что творишь, а?!

— Я просто хочу домой, — проговорила я, тяжело дыша.

— А как же я?

— Не знаю. — Я судорожно замотала головой.

— Значит, тебе на меня наплевать, да? Наплевать?!

— Я боюсь. Я боюсь здесь оставаться. Я хочу домой.

— А я думал, мы вместе. — Анатолий навалился на меня сверху и изо всей силы ущипнул меня за сосок. — Я думал, мы вместе… Я ради тебя на многое пошел. Убил молодую, ни в чем не повинную девчонку, а ты так со мной поступаешь… Я трупы прятал, а ты так меня благодаришь… Нехорошо получается. Ох, нехорошо. Неуважительно как-то. Совсем неуважительно. А я не люблю, когда со мной так поступают. Ох, не люблю. Я люблю, чтобы меня понимали с полуслова или чтобы ко мне хотя бы прислушивались. А ты, я смотрю, вообще без тормозов.

Анатолий взял меня за подбородок и посмотрел мне в глаза.

— Послушай, скажи мне правду, ведь ты в Москву так рвешься потому, что тебя там твой козел ждет?!

— Какой козел?

— Ну, тот, который тебе двенадцать лет мозги парит, который эти самые мозги отмороженными сделал. Ты к нему едешь?! Скажи, к нему?!

— Нет. Нет, — нервно замотала я головой. — Нет.

— Я знаю, что к нему. Я это знаю. Ты ж ему сегодня с моего мобильного звонила. Я трубку взял, набрал номер, который высветился, а там какой-то крендель, на том конце провода. Угрожать мне стал, пообещал закопать на ближайшем кладбище. Хер моржовый. Если бы он рядом был, я бы его сам закопал и черенок от лопаты в то самое место воткнул.

— Этого не может быть. Этого просто не может быть! Это телефон моей подруги!

— Я тебе говорю, что трубку крендель взял. Вадимом представился, сказал, что он твой любимый мужчина…

— Ты врешь! Ты все врешь! Такого не может быть! Это телефон моей подруги, кроме нее, там никто не может взять трубку!

— Я уже не в том возрасте, чтобы врать. А ты обыкновенная шлюха. Я всегда знал, что все бабы шлюхи, думал, что хоть ты не из их числа, но ошибся. Ты точно такая же шлюха,как и все остальные, а, быть может, даже и хуже. Я из-за тебя пошел на криминал, я тебе помогал, а ты решила мня бросить в самую трудную минуту и поехала к своему любовнику! Я хотел многое для тебя сделать, я хотел бросить к твоим ногам весь мир, а ты предпочла того, который мечется, как говно в проруби, и не может прибиться ни к одномуберегу. Тебе с ним лучше, да?! Ну, скажи, ты к нему летела?! Ты смотри, как ты от меня убегала, прямо как от какого-то убийцы. Только ты позабыла, что ты сама убийца. Ты это позабыла!

— Я не убийца. Я просто защищала себя!

— Это ты прокурору будешь доказывать, а не мне, и то ничего не докажешь! Господи, и какой же я конченый дурак! Надо было сразу полицию вызывать, как только ты Киру замочила, а я за тебя заступаться стал. Помогать тебе начал и даже ради тебя на криминал пошел. Дурак, какой я дурак! Ведь и Сайда ты тоже замочила, как же я сразу об этом не догадался. Больше некому. Ты его ножом оприходовала, а Киру пулей. Подруга, да ведь тебе пожизненное светит. Я еще и Ленку на тебя спишу. Я мстить умею. Уж что-что, а мстить я умею и с людьми расправляться, которые неуважительно ко мне относятся. Ты за всех сидеть будешь — и за Киру, и за Сайда, и за Ленку. Где двоих замочила, там есть место и третьему.

— Я Лену не убивала. Ее убил ты.

— А я докажу, что это ты сделала. Я это докажу. У меня есть власть и деньги, а деньги, дорогая моя, решают все, особенно в нашей стране. Я свидетелей найду и сделаю все возможное для того, чтобы ты сидела очень долго и очень плохо.

— Но…

— Никаких «но», дорогая моя. У меня есть деньги.

— А у меня есть совесть.

Анатолий громко рассмеялся и изменился в лице.

— Дорогая моя, кому нужна твоя совесть? Да никому! Людям нужны деньги, а твоей хреновой совестью они себя не прокормят. Она им на фиг не нужна!

— Ты так не сделаешь! — Я убрала руку Анатолия от своего лица и тихонько всхлипнула. — Это неправда. А я расскажу правду, и мне поверят. Я нормальная женщина, при нормальной работе и занимаю нормальную должность. Ни у кого нет оснований мне не верить.

— Тогда я просто тебя убью! Если бы я знал, что ты такая дрянь, то я бы палец о палец не ударил для того, чтобы тебе помочь. Я терпел все твои выходки, все твои дурацкие видения… Я остался с тобой, а не с женщиной, которую так любил, а ты решила дернуть к своему кренделю, даже не сказав мне ни слова!

— Я хотела тебе сказать, — громко всхлипнула я. — Я хотела, но ты бы меня не отпустил.

— Конечно бы не отпустил. Уж если мы приехали сюда вместе, то должны и уезжать отсюда тоже вместе.

— Но ведь я не думала, что здесь столько всего произойдет!

— А кто виноват в том, что здесь столько всего произошло? Кто?! Мне кажется, что виновата ты! Именно ты!

— Виноват ты, потому что ты никогда мне верил, потому что ты никогда ко мне не прислушивался и не хотел меня защитить. Быть может, если бы ты хоть иногда ко мне прислушивался и хоть немного мне верил, то того кошмара, который произошел с Кирой, не было бы.

— Значит, я виноват в том, что ты убила Киру?!

— Я этого не сказала, но ты мог предотвратить это убийство. Ты мог его предотвратить! Ты мог ему помешать! Если бы ты хоть один разочек ко мне прислушался и если бы ты хоть один разочек мне поверил!

Анатолий обозлился еще больше и резко бросил:

— Только не нужно строить из себя ангела с крылышками, а меня втаптывать в грязь. Ты далеко не ангел, а грязи на тебе намного больше, чем на мне.

— Это ты меня вымазал грязью! Ты! — неожиданно вырвалось у меня. — Это все сделал ты! Ты пригласил меня на эту виллу и ты меня окунул в это дерьмо!

Мужчина отвесил мне хорошую пощечину и прошипел:

— Эту роскошь, в которую я тебя привез, ты называешь дерьмом?! Так? Ну, скажи, так? Да ты в жизни не была в подобном дерьме, оно тебе даже не снилось. Ты просто молитьсяна него должна. А ты ведешь себя так, словно тебя каждый день привозят на подобные виллы и дарят такую роскошную жизнь!

— Ты меня в чем-то упрекаешь? — спросила я с настоящим презрением.

— Я тебя ни в коем случае не упрекаю, а говорю то, что есть на самом деле! Все это время я обращался с тобой, как с королевой, а ты оказалась обыкновенной шлюхой, которая меня предала и хотела убежать к своему кренделю. Так ты не ответила на мой вопрос: тот козел, к которому ты бежала, лучше меня???

— Я не к нему бежала. Я просто хотела в Москву, — проговорила я сквозь слезы. — Я хочу домой!

— Нет, ты мне ответь. Ответь мне на мой вопрос. Он лучше???

Я попыталась приподняться, но Анатолий не дал мне этого сделать. В эту минуту я почувствовала столько ненависти, столько отвращения, столько злобы к человеку, который полностью меня задавил и все меньше и меньше оставлял мне возможности даже дышать… К человеку, который слишком жесток, слишком самодоволен и слишком себялюбив… Который держит меня взаперти и играет в какие-то жестокие игры по своему, совершенно непонятному сценарию…

— Пусти меня, — глухо сказала я и попыталась его скинуть. — Пусти.

Но вместо этого мужчина еще сильнее вдавил меня в песок, и я начала задыхаться.

— Говори! Я кому сказал, говори! Он лучше?! Лучше?!

— Лучше!!! — закричала я что было сил и яростно плюнула мужчине в лицо.

После моего крика Анатолий окончательно озверел, слегка приподнялся и пополам разорвал мое платье. Затем точно так же одним рывком порвал мои трусы и все таким же обезумевшим голосом сказал:

— С этой минуты ты будешь делать только то, что я тебе говорю. Если ты захочешь выкинуть какой-нибудь фортель против меня, то у тебя тут же откажет сердце… Если ты еще раз посмотришь в сторону аэропорта, то ты тут же ослепнешь. Если ты захочешь от меня убежать, то ты тут же переломаешь обе ноги и будешь навсегда прикована к инвалидной коляске. И не думай, что мне за это хоть что-то будет. Я все устрою как несчастный случай. Просто несчастный случай, и все.

Я пыталась сопротивляться, но силы покинули меня. Анатолий одним рывком спустил шорты и навалился на меня всем своим телом. Я попробовала его укусить, но получила такую здоровенную пощечину, что больше не пыталась этого делать. Он вошел в меня слишком грубо, и все это было похоже на настоящее изнасилование, когда жертва лишь тихонько плачет и, скованная всепоглощающим ужасом, даже не пытается сопротивляться. Мои слезы действовали на Анатолия как бальзам, и с каждой минутой он распылялся все больше и больше.

— Толя, я тебя везде ищу! Далеко ты убежал. Я за тебя боялся. Тут кругом пески, можно заблудиться и не найти обратную дорогу. Тут и местные не ходят, а уж туристы тем более. Хургада совсем новый город, его только построили на песках, поэтому тут столько диких мест.

Анатолий громко застонал, затем пришел в себя и посмотрел на стоявшего рядом с нами запыхавшегося гида Махмеда.

— А ты здесь какими судьбами?

— Тебя искал. Тебе одному отсюда не выбраться.

— Ну, ты даешь. Да я еле за ней угнался. Ну, ты, братишка даешь, следом за мной бежал…

— Ну, бежал, но не следом.

— Все равно. Я и подумать не мог.

— Далеко она у тебя убежала. До машины вместе пойдем. Идти далеко.

Анатолий нервно засмеялся и в полном смысле слова с меня слез, стряхивая при этом с себя песок.

— Вот, черт, тут даже помыться негде. Песка полно. Если песок в канал попадет, то потом такую шляпу раздует, что век лечить будешь.

— Тут не принято сексом заниматься. — Махмед уставился на меня жадным и похотливым взглядом.

Я быстро встала и хотела было прикрыть свою наготу, но поняла, что мне просто нечем это сделать. От моего платья и трусов остались одни ошметки. Анатолий надел шортыи посмеялся над тем, как я пытаюсь прикрыться остатками своей разорванной одежды.

— Да ладно тебе прикрываться. Тут все свои. Махмед, представляешь, она хотела меня бросить и к другому мужику в Москву убежать.

— Это нехорошо, — замотал головой Махмед, не спуская с меня своего жадного взгляда. — Жена должна быть там же, где и ее муж.

— Да какая она мне жена!

— А кто она?

— Шлюха. А шлюх надо наказывать! Просто девка, хоть и красивая. Правда, красивая, а, Махмед?

— Очень красивая, — облизнулся араб.

— Так давай ее накажем, чтобы она от меня не бегала. Возьми ее один разочек, братишка. Я угощаю. Я как раз для тебя ее разогрел. Ты когда-нибудь пробовал русскую бабу?

— Нет.

— Так попробуй, пока я не передумал.

— А можно?

— Я же тебе говорю, что я угощаю.

Кое-как прикрывшись порванной одеждой, я хотела было бежать, но Анатолий вновь сбил меня с ног и приставил мне к виску пистолет.

— Лежи и не рыпайся. Ты что, думала, что у меня всего одна-единственная пушка? Я же тебе уже говорил, что у меня есть деньги, а если у меня есть деньги, значит, у меня может быть столько пушек, сколько я захочу. Сейчас ты будешь наказана. Лежи и не рыпайся, а то пристрелю. Каждый раз, когда ты попытаешься от меня убежать, тебя будет трахать араб. Махмед, давай быстрее, девка уже готова…

Это длилось совсем недолго. Я закрыла глаза и постаралась отрешиться от происходящего, чтобы ничего не видеть, ничего не знать, ничего не слышать и уж тем более ничего не чувствовать. Я не хотела плакать и не хотела показывать своих слез. Слезы текли по моим щекам непроизвольно… Я лежала без единого движения и вспоминала то время, когда я пыталась найти свою звезду на небе и обязательно ее достать, когда меня считали королевой и боялись даже прикоснуться к моей руке…

— Эй, Машка, ты живая? Вставай, а то ты уж больно прибалдела.

Я открыла глаза и поняла, что все уже закончилось. Махмед заправлял рубашку в штаны и старался не встречаться со мной взглядом, тихо бубня при этом себе под нос:

— Ну и нравы у вас, у русских. Бабами своими делятся… У нас бы за такие дела…