Чтение 18–й страницы книги ~Запасная жена~

— Все нормально, братишка, — засмеялся Анатолий. — Попробуй только скажи, что тебе не понравилось. Это я тебя просто отблагодарил. Русский подарок. У нас, у русских, душа широкая. Нам ничего не жалко, даже своей бабы.

Выбросив свою рваную одежду на песок, я закуталась в норковую шубу и, прижимая к груди полупустой пакет, пошла вместе с мужчинами в ту сторону, где бы было можно выйти к машине…

— Маня, тебе не жарко? Маня?! — нервно смеялся Анатолий и курил одну сигарету за другой.

Но я не отвечала на его реплики, не обращала на него никакого внимания — я куталась еще плотнее и медленно шла…

ГЛАВА 15

Все остальные события происходили словно в тумане. Я как-то дошла до машины, как-то доехала до виллы и как-то, не обращая никакого внимания на наблюдавшую за мной Катерину, вошла в свою спальню. Анатолий вошел следом за мной и отобрал у меня полупустой пакет, в котором лежали зимние сапоги, паспорт и деньги.

— Это пока у меня побудет. На всякий случай, чтобы ты не убежала. Ужинать будешь?

— Нет, — нервно замотала я головой и тихонько всхлипнула.

— Это еще почему? Ты же голодная, не ела ничего.

— Я не хочу. — Из моей груди вырвалось что-то похожее на стон.

— А что сейчас будешь делать?

— Мыться.

— Будешь смывать с себя следы греха? — усмехнулся Анатолий.

Я подошла к нему как можно ближе, собрала всю свою накопившуюся злость и с размаху ударила по его холеной и наглой физиономии.

— Придет время, и ты обязательно за все ответишь, — с трудом процедила я сквозь зубы и посмотрела на Анатолия такими бесстрашными уничтожающими глазами, что у него просто не поднялась рука наказать меня за пощечину.

— Маш, ты заканчивай руки распускать, а то я ведь тоже могу. Ты думаешь, что ты у нас одна такая умная, что ли?! Если я руки распущу, то тебе мало не покажется, ты же прекрасно это знаешь. Ты на меня что, за Махмеда, что ли, обиделась? Да не бери в голову. Забыли. Мы с тобой эту тему уже проехали. Махмед никому не скажет. Кто старое помянет, тому сама знаешь, что будет. Должен же я был тебя как-то за твое бегство наказать. Все, я про это уже забыл, и ты тоже постарайся забыть.

— Толя, а у тебя вообще что-нибудь святое есть?

— Конечно, есть. Ты не думай, что я какой-то отмороженный. Я нормальный человек, при нормальных понятиях.

— Если ты при нормальных понятиях, то зачем ты так со мной поступил?

— А ты? Ты-то зачем так со мной поступила? Я столько для тебя сделал, а ты решила бежать! Я же тебе сказал, что уже все. Это тема закрыта. С Махмедом все нормально. Он будет делать вид, что ничего не случилось. А в самом деле, что случилось? Ничего из ряда вон выходящего. Ты просто расслабилась и получила удовольствие. Подумаешь, одним мужиком больше, одним меньше.

— Что ты сказал?! — Я хотела ударить своего противника еще раз, но он вовремя от меня увернулся.

— Что слышала.

— Я убью тебя за такие слова.

— Кишка тонка, — злорадно рассмеялся Анатолий.

— Я тебя убью!

— Да ладно, не кипятись и руки не распускай. Все нормально. Если ты хочешь, то этого Махмеда вообще больше никогда не увидишь. Когда он будет приезжать на виллу, ты даже не будешь с ним встречаться. И запомни, что если мы вместе сюда прилетели, то вместе отсюда и улетим. Давай забудем все плохое и будем думать только о хорошем. Давай залезай в ванну, а я потом к тебе приду.

— Что?!

— Ну хватит чтокать. Словно баба деревенская! Я говорю, налей в ванну, а я потом приду, спину тебе потру.

Я подняла голову, пристально посмотрела Анатолию в глаза и увидела в них что-то темное, злое и угрожающее. Он усмехался, и я почувствовала, как все больше и больше холодеют его глаза. Тут он подошел, как будто кто-то толкнул его ко мне, обхватил мою голову обеими руками. Брови его при этом нахмурились. А ведь в эти брови я еще совсем недавно была влюблена, радовалась этим глазам и считала, что мне по-настоящему повезло. Я попыталась отстраниться, но он держал меня слишком крепко.

— Послушай меня, будь хорошей девочкой и не позволяй больше подобных глупостей. В противном случае то, что было сегодня с Махмедом, может повториться с кем-нибудь другим.

— Это изнасилование. За это могут посадить, — вырвалось у меня.

— Это не изнасилование. Все происходило по обоюдному желанию.

— Но ведь ты держал пистолет! О каком обоюдном желании можно говорить?! Меня изнасиловали под дулом пистолета! — Я почувствовала, что нахожусь на грани истерики.

— А вот это, милая моя, еще нужно доказать. А может, и не было никакого пистолета, может, ты просто очень любишь арабов.

— Был!!! Пистолет был!

— Не ори. Все в прошлом, забыли.

— А когда я поеду домой? — Я задала этот вопрос, словно в тумане, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Когда у тебя закончится путевка. Неделя прошла, а значит, осталось еще три. Двадцать один день, дорогая. Ровно двадцать один день тебе придется терпеть мое общество.

— А если я не хочу его терпеть?

— У тебя нет выбора. Ты согласилась его терпеть, когда решила ехать сюда со мной. И вообще, не забывай, что у нас с тобой курортный роман. Помнишь, что советовал тебе психолог? Только у нас с тобой не совсем обычный курортный роман. Ты же сама знаешь, что курортные романы, как правило, на курортах и заканчиваются, а наш с тобой будет длиться вечно.

— Но я не хочу.

— Дорогая, ты не знаешь, с кем ты связалась. Мы с тобой слишком повязаны и слишком многое знаем. Нам нельзя расставаться, потому что у нас есть что-то общее, которое известно только нам и которое никто больше не должен узнать. Я для тебя слишком много сделал такого, чего никогда не делал ни для какой женщины. Я для тебя убил, а это уже говорит о моем особом к тебе отношении. На эту тему мы поговорим с тобой позже. Ладно, иди мойся и забудь про этого араба. Иди отмокай, а я потом к тебе приду.

Как только за Анатолием закрылась дверь, у меня вырвался стон. Не снимая шубы, я рухнула на кровать и дала волю слезам. Жалость к себе, раскаяние, жгучая ненависть к человеку, в которого я еще совсем недавно была влюблена… Господи, как же это все мучительно. Все это было слишком враждебно моей душе, и она по-прежнему отказываласьвсе это принимать. За сегодняшний вечер исчезли мои последние иллюзии по поводу предстоящего пресловутого счастья, расставания с тягостным одиночеством, чистоты и веры в неизменность любви… Душа так страшно болела, что мне хотелось кричать от этой боли на весь дом, который не вызывал во мне уже никаких чувств, кроме ненависти, конечно. Дав волю слезам, которые уже давно подступили к горлу и страшно меня душили, я хорошенько выплакалась, села на кровать и поправила полы шубы. Мне вдруг опять вспомнился Вадим. И я подумала о том, что, несмотря на то, что он чужой муж, он мне очень дорог, близок и просто необходим. Мне захотелось с ним увидеться и показать ему, сколько нежности и тоски в моем сердце. Перед глазами предстал его образ. Мужественное, красивое лицо, широкие скулы, благородная седина на висках… Но непонятно почему, совершенно против моих мыслей и желаний, рядом с его образом представился образ его жены и его детей… От этого мне стало очень плохо, я вскочила с кровати ис яростным криком дернула себя за волосы. Это было сделано с таким отчаянием и с такой болью, что в руке у меня осталась целая прядь волос. Слезы боли опять принялись меня душить, и я подумала о том, что мне нужно набраться терпения, как-нибудь пережить эти три недели и дождаться той минуты, когда самолет коснется своими шасси московской земли. Когда это произойдет, все будет совсем по-другому. Этот человек не сможет приблизиться ко мне даже на метр, потому что я буду на своей земле, а уж на своей земле я смогу за себя постоять и за себя заступиться. И что бы ни было дальше, у меня обязательно будет все хорошо. Несмотря ни на что, я все равно буду счастлива, икогда-нибудь в моей квартире появится мужчина, только не какой-нибудь приходящий, а мой, постоянный. Только мой. В моей квартире на большой, рогатой вешалке будет висеть его пиджак, и я потихоньку, чтобы он не видел, буду подходить к этому пиджаку, брать его рукав, улыбаться, стряхивать с него пылинки и целовать… Так обязательно будет. Обязательно. И кто бы что ни говорил, как бы ни сложилась моя судьба, я верю в то, что это будет непременно… И в моей квартире будет не только его пиджак. В ней будут его мыло, его зубная щетка, его белье, его полотенце, его бритвенные принадлежности и множество других вещей, принадлежащих ему. Наша постель будет пахнуть его телом, а простыни насквозь пропитаются запахом его кожи, таким особым, таким удивительным, таким сводящим с ума. У этого мужчины не будет жены, детей и утомительных переживаний… Этот мужчина никогда не сойдет с моей дороги, потому что у него не будет никого, кроме меня. А значит, он пойдет туда, куда иду я. Он поймет, что нам по пути, и мы пойдем вместе в долгую счастливую жизнь… И никто и никогда не вытеснит его из моей души. Я не буду с ним ни страдать, ни плакать. Я буду просто его любить и пьянеть от своей любви, которую я слишком долго ждала и слишком долго искала. И я никогда не буду приносить какие-то немыслимые жертвы ради этой любви и ради этих отношений, потому что жертвы ожесточают и убивают любовь, а после них в душе селится настоящая смерть. Войдя в мою жизнь, мой мужчина никогда не потребует от меня никаких жертв. Он воспримет мою натуру такой, какая она есть, и не будет мешать мне видеть жизнь так, как я хочу ее видеть, а не так, как положено или как позволяют нам наши стереотипы. Он будет знать, что я не могу существовать без тайн, потому что женщина без тайн — это просто прочитанная книга. В женщине обязательно должна быть какая-то тайна, какая-то загадка, которую мужчина должен разгадывать годы, но так и не сможет разгадать ее до самой старости. Он будет знать, что мне нужно постоянное ощущение новизны, потому что я не из тех, кто стоит на месте и радуется повседневной обыденности. Нет, я не такая, и я должна двигаться дальше. Остановка для меня — смерть… И этот мужчина войдет в мою жизнь внезапно. Он даже не войдет. Он в нее прямо-таки ворвется. Он просто поймет, что я очень тоскую и что я очень устала быть одна, и еще я устала от того, что он где-то рядом. Где-то рядом, но не со мной… Он просто меня найдет, крепко меня обнимет и скажет, что у него ко мне всего одна-единственная просьба — чтобы я немедленно прекратила безумие прошлых лет… Он бросит к моим ногам алые розы и повесит свой пиджак на мою вешалку. Все это будет! Все это обязательно будет!

— Это будет! — громко крикнула я и кинула в свое заплаканное, изможденное отражение в зеркале железной пудреницей. Пудреница отскочила, упала на пол, открылась, из нее высыпалось немного пудры, но зеркало даже не треснуло. — У меня будет мужчина! — еще раз прокричала я своему отражению. — Всем назло и на зависть!!! У меня будет нормальный мужик, с головой, руками и ногами! У меня будет холостой мужик! Черт побери, у меня обязательно будет нормальный мужик, без жен, детей, прошлых семей и прошлых жизней!!! И этот мужик будет носить меня на руках и сдувать с меня пылинки! Он будет только мой! И не будет никаких шифров, никаких отключений телефонов, никакого вранья, виноватых поглядываний на часы, встреч, расписанных по минутам, одиноких выходных и праздников и нелепых оправданий перед женой, что накопилось слишком много работы! Ничего этого не будет! Никогда, потому что я сыта этим по горло! У меня будет нормальный мужик!!! — еще раз крикнула я и, закутавшись в полы норковой шубы, выскочила из своей спальни.

Спустившись вниз, я вбежала на кухню и буквально нос к носу столкнулась с Катериной. Катя оглядела меня напряженным, подозрительным и даже напуганным взглядом и тихо произнесла:

— Анатолий ужинает в гостиной. Ты хочешь присоединиться?

— Нет, — замотала я головой. — Не хочу. Я хочу выпить.

— В гостиной есть бар.

— Я не хочу туда заходить. Сходи и принеси сама.

— Что между вами произошло? Анатолий сидит в гостиной и в основном не ест, а пьет, и такими лошадиными дозами… Он недавно сел за стол и уже так набрался. Вы поругались, что ли?

— Катя, ты не спрашивай меня ни о чем, а лучше принеси мне выпить. Я не хочу заходить к Анатолию и там с ним встречаться.

— Хорошо, а что принести-то?

— Чего-нибудь покрепче. Виски или джин.

— Рюмку?

— Бутылку!

— Маша, да разве можно столько пить? — принялась стыдить меня Катя.

— Если я прошу бутылку, то это не значит, что я выпью ее всю. Я просто поставлю ее у себя в спальне и выпью столько, сколько мне захочется. И вообще, если бы ты с мое пережила, я не знаю, что бы стала делать. Ты и представить себе не можешь, как мне паршиво. Удивительно, что я вообще не спилась на этой вилле. Тут прямо не вилла, а какой-то кабак. Даже если ты никогда не пил, то здесь обязательно запьешь. Если ты никогда не курил, то обязательно здесь закуришь, а если ты был нормальным, здоровым человеком, то обязательно станешь психом. От вас здесь наверно все люди помешанными выезжают.

— Да нет. Такого не припомню. Нормальные все.

— Может, ты просто не замечала?

— Замечала. Нормально все было.

— А может, ты просто и не знаешь. Может же такое быть? Люди отдохнули на вилле, улыбаются, говорят друг другу «до свидания», разъезжаются по разным психушкам.

— Я про такое не слышала. — Катя дернула плечами и еще раз посмотрела на меня подозрительным взглядом. — Я сейчас что-нибудь принесу. А ты точно не хочешь встречаться с Анатолием? Просто ужин такой вкусный. Ребята так старались, столько всего наготовили.

— Меня тошнит, и морду я эту не могу больше видеть.

— Какую морду? — не поняла меня девушка.

— Толину!

— А. Понятно. Сейчас я что-нибудь принесу. Через пару минут Катя принесла уже начатую бутылку джина и протянула ее мне.

— Там Анатолий уже дошел до кондиции. Еле на стуле сидит. Пепел прямо на пол стряхивает. Я ему замечание сделала, а он на него даже никак не отреагировал. Сказал, чтобы я из комнаты выметалась и не мешала ему по телефону разговаривать. Еще сказал, что у него здесь все схвачено и за все заплачено. Мол, у него все включено. Если он захочет, то он прямо посреди стола по-большому нагадить может.

— Что, прямо так и сказал?

— Прямо так и сказал.

— Вот дурак пьяный. Так он ужинает или что делает?

— Да, пьет в основном и бычки об дорогой стол тушит. Я некоторых новых русских не понимаю. Такое положение имеют, такими деньгами ворочают, а когда напьются, то ведут себя, как самое обыкновенное быдло. Смотреть противно. Ни черта он не ужинает. Даже ни к чему не притронулся. Уже все остыло. Он в основном по телефону разговаривает. В Москву звонит, с кем-то ругается. Я его еще никогда таким пьяным не видела. Он всегда такой сдержанный, такой культурный, а тут сам на себя не похож. Наверно у него что-то стряслось?

— А мне плевать, что у него стряслось.

— Маша, а тебе в норковой шубе не жарко? — как-то осторожно спросила меня Катя.

— Нет, мне холодно, — сухо ответила я.

— Правда? А я во всем доме кондиционеры включила. Мне показалось, что в доме жара страшная.

— Может, кому и жарко, а мне лично холодно. Знобит меня что-то.

— Может, ты простыла?

— Не знаю. Мне кажется, что у меня это нервное.

— Давай я тебе капель успокоительных налью. У меня в аптечке, кажется, есть.

— Не нужно. Ты мне и так уже капель целую бутылку налила. Так что я пошла лечиться.

Я натянуто улыбнулась и нечаянно отпустила полы своей норковой шубы. Моя шубка распахнулась, и показалось обнаженное тело, покрытое множеством синяков, царапин и ссадин. От неожиданности Катя слегка вскрикнула и тут же зажала рот ладонью. Поняв, в чем дело, я поставила бутылку джина на стол, наглухо застегнула все пуговицы и попыталась ее успокоить.

— Катя, ничего страшного не произошло. Подумаешь, забыла пуговицы на шубе застегнуть. С кем не бывает.

— Но ведь у тебя под шубой ничего нет…— растерянно пробормотала девушка.

— Ну и что такого? Можно подумать, ты никогда в жизни не видела женщин, которые одевают шубу на голое тело. Можно подумать, ты сама так никогда не ходила. Такое бывает сплошь и рядом.

— Я так не ходила. Конечно, это твое право. Может, у тебя с Толей какие-то свои сексуальные игры, но дело не в этом, а в твоих синяках. Послушай, как ты его терпишь?! Он у тебя что, садист какой-то, что ли? Садист?! Как ты с ним живешь?! Таких гадов просто расстреливать надо! К стенке ставить, и дело с концом!

— Все, хватит — прерывисто выдохнула я. — Надоело. Я пошла лечиться, а то я что-то плохо себя чувствую.

— Может, закусить все-таки что-нибудь возьмешь?

— Не хочу. Меня прямо наизнанку выворачивает. Как только я развернулась и пошла по лестнице вверх, Катя тихо меня окликнула и грустно произнесла:

— Маша, а Лены до сих пор нет. Прямо не знаю, что делать и что думать.

Я посмотрела на Катю глазами, полными слез, и чуть было не выронила бутылку джина из рук.

— Найдется.

— Ты думаешь?

— Я просто уверена.

— Знаешь, а ведь с ней раньше никогда такого не случалось.

— Я думаю, что все будет хорошо.

— Может, мне в полицию заявить?

— В полицию?! — У меня поплыло перед глазами, я пошатнулась и схватилась за лестничные перила. — А зачем в полицию?

— Ну как зачем?! У меня подруга пропала. Не могу же я сидеть сложа руки.

— А что толку от полиции?

— Как, что толку? Они искать будут.

— Кто будет искать, арабы?

— Ну хотя бы арабы. Пусть хоть кто-то ищет. Нужно же что-нибудь предпринять…

— Рано еще. Подожди. Я думаю, что она сама скоро объявится.

— Ты предлагаешь еще подождать?

— Конечно. Заявить в полицию ты всегда успеешь.

Стараясь не смотреть на Катерину, я обняла бутылку джина и пошла вверх. Когда я подошла к двери своей спальни, Катя окликнула меня еще раз, и я, перевалившись через перила, посмотрела на нее вниз.

— Ну, что еще?

— Маша, ты извини, я просто хотела сказать тебе, что когда ты снимешь свою шубу, то можешь отдать мне ее в чистку.

— А она что — грязная, что ли?

— Очень. Норка-то ведь голубая. На ней куски засохшей грязи и песка полно. Словно тебя где-то в грязи валяли. Жалко, шуба-то ведь дорогая. Греческая?

— Скандинавская, — глухо ответила я.

— Тем более. Ты к зеркалу подойди и все увидишь сама. Короче, если будет желание, то ты дай ее мне. Я ее почищу, и она будет как новенькая.

— Хорошо.

Зайдя в спальню, я быстро закрыла дверь на щеколду и подошла к зеркалу. Катя была права: дорогая норка напоминала хламиду бомжа. Бросив шубу прямо на пол, я открыла дверь в ванную комнату, налила в ванну побольше пены, включила воду и залезла внутрь. Затем схватила мочалку и отчаянно принялась тереть свое тело. Я не знаю, сколько времени я его терла, я хотела протереть его дыр, пока на моей коже не появится кровь и не смоет следы той грязи, которая накопилась во мне за сегодняшний вечер. Конечно, грязь с тела всегда можно смыть, но как смыть грязь с души? Как излечить больную душу, если в нее изо всей силы плюнули? Кто ответит за мои страдания, унижения и слезы? Конечно, тот, кто меня сюда привез. Тот, кто превратил мою жизнь в кошмар, которому не видно ни конца ни края. Он ответит. Он обязательно за все ответит. Никогда нельзя так унижать женщину, потому что тот, кто унижает женщину, унижает женскую душу, а это опасно. Это очень опасно.

Откупорив бутылку джина, я налила себе полный стакан и осушила его залпом, даже не поморщившись. Приятное тепло растеклось по моему телу, и я почувствовала себя значительно лучше.

Закутавшись в банный махровый халат, я вышла в спальню и вздрогнула: внизу раздавались какие-то крики. Кричали мужчина и женщина. Я не могла ошибиться. Открыв дверь,я выглянула вниз и увидела разъяренного Анатолия, который обрушивал потоки брани на Катерину.

— Если ты не скажешь мне, куда она сбежала и где прячется, я вызову полицию, и тогда в этом доме никому не поздоровится!

— Подождите, это какое-то недоразумение. Лена на такое не способна.

— Откуда тебе знать, на что способна эта детдомовская дрянь?! Откуда?

— Лена не может взять чужого.

— А кто тогда? Ты?!

— Да что вы такое говорите… Я в этом доме не первый год работаю, у меня прекрасные рекомендации.

— А я плевал на твои рекомендации!!! Тогда это она! Свистнула деньги и накрылась медным тазом! Куда-то рванула! И я хочу знать, куда!

Не удержавшись, я быстро спустилась вниз и, встав рядом с Катей, спросила:

— В чем дело? Ты почему на девушку накинулся?

— Потому, что у меня пропала десятка зелени.

— Что пропало? — не поняла я.

— Десять тысяч долларов, вот что!

— Как они пропали? — опешила я.

— А как деньги пропадают?! — еще больше взбесился совершенно пьяный Анатолий, размахивая у нас с Катей перед носом полупустой бутылкой виски. — Ног у них нет, и летать они не умеют. Ее подруга стащила у меня из барсетки десятку зелени и задала деру.

— Она на это не способна. Она не может, — взмолилась девушка.

— Эта детдомовская тварь все может. У нее по фэйсу видно, что она только и смотрит, где бы что-нибудь стянуть.

— Подожди, а ты уверен, что у тебя в барсетке была десятка зелени?

— Конечно. Ты меня что, за дурака что ли держишь?

— А зачем ты взял такие большие деньги с собой за границу?

— Это для тебя они большие, а для меня совсем маленькие.

— И все же, зачем ты взял такую сумму за границу?

— На мороженое! — съязвил Анатолий.

— На мороженое?

— Вот именно. Хотел нормально поесть мороженого, а эта тварь мне не дала. Где она сейчас может быть?!

— Я не знаю, — испуганно пожала плечами Катя. — Я сама ее потеряла.

— Значит, я звоню в полицию. Пусть ее найдут и привлекут к ответственности за воровство.

— Нет, не надо. Я умоляю вас, не надо. Я уверена, что Лена скоро объявится. Я в этом просто уверена.

— А ты ее не покрываешь?

— Нет, ни в коем случае.

— А может, ты с ней тоже заодно? Может, вы обе в доле?

— Нет! По-моему, это какое-то недоразумение. Лена скоро появится и все объяснит.

— Ладно, тогда я пока не буду звонить в полицию. Ты сейчас что, спать что ли собралась?

— Помою посуду и спать. Уже поздно.

— Ты должна меня развлекать. Давай переодевайся и танцуй мне в гостиной танец живота. И если можно, прихвати еще пару-тройку девчонок. Я сегодня гуляю. Устройте мнехорошее шоу.