Чтение 6–й страницы книги ~Интриганка, или Бойтесь женщину с вечной улыбкой~

— Потому что вчера был мой первый рабочий день и я очень много нервничала.

— Надеюсь, сегодня мы ночуем вместе?

— Я не знаю, что будет сегодня. Мы с тобой будем созваниваться еще много раз, поэтому давай не будем загадывать, что будет вечером. До него еще дожить нужно. Извини. Мне пора собираться на работу.

Положив трубку, я еще раз прослушала телефонные разговоры, записала их перевод на другой магнитофон и вновь отметила про себя, что в них нет ничего того, что могло бы вызвать мое подозрение. Хотя если эти разговоры не вызвали интерес у меня, это еще не значит, что они не вызовут интерес у Руслана. Я просто не знаю, что именно он хочет знать и что меня должно зацепить.

Я всегда была пунктуальной, поэтому ровно в десять часов утра позвонила в дверь Майкла. Он открыл так быстро, что мне показалось, будто он специально стоял под дверью и ждал моего звонка. Майкл выглядел посвежевшим, улыбчивым и, как вчера, был дорого и роскошно одет.

— Добрый день. А я грешным делом подумала, что вы еще спите.

От его пронизывающего взгляда я растерялась и выронила пачку свежих газет, которую купила в соседнем киоске.

— Извините.

— Ничего страшного.

Мы одновременно сели на корточки друг против друга и принялись собирать газеты.

— Как вы провели эту ночь?

Майкл собрал все газеты и положил их на журнальный столик.

— Я выпила на ночь кактусового чая и легла спать.

— Какого чая?

— Кактусового. Вы что, никогда не пили такой чай?

— Нет, — растерянно замотал головой мужчина.

— Тогда вы многое потеряли.

— Правда?

— Если хотите, мы можем сегодня его купить, и я вам заварю.

— Хочу.

Майкл посмотрел на часы и дружелюбно сказал:

— Ника, обед с Сан Санычем ровно в час. У нас еще есть запас времени. Как вы смотрите на то, чтобы прокатиться в район Таганки? Мне бы очень хотелось посмотреть на дом, в котором я вырос.

— Я думаю, что у нас действительно еще есть время.

— Тогда едем?

— Конечно, едем.

Майкл взял свой «дипломат», при виде которого я улыбнулась, и мы направились к выходу.

— Ника, над чем вы смеетесь?

— Я уже не представляю вас без «дипломата».

— Я и сам не представляю себя без «дипломата».

Мы подъехали к нужному дому и вышли из машины. Я увидела пятиэтажную хрущевку, которая стояла среди новых строящихся высотных домов.

— Бог мой, — схватился за голову Майкл.

— Что случилось?

— Здесь раньше все дома были точно такие же, как и мой. Целый район хрущевок. Все снесли. Вокруг стройка. Значит, и мой скоро снесут. Зачем они это делают?

— В этом нет ничего страшного, — постаралась успокоить я Майкла. — Сейчас Москва вся строится и преображается. Старые хрущевки сносят, чтобы на их месте построить новые красивые многоэтажные дома. От этого никуда не денешься. Москва должна расстраиваться и становиться красивее.

— Странно, но оставили только мой дом.

— Наверное, судьбе хотелось, чтобы вы смогли его увидеть перед тем, как его снесут.

Наверное, со стороны мы смотрелись более чем странно. Дорого одетый мужчина и не менее элегантная женщина, которые сидели на лавочке у еще уцелевшей хрущевки и жадно смотрели на каждого, кто выходил из подъезда. Позади нас стоял серебристый «Мерседес» и блестел на солнце так, что впору было просто глаза закрывать.

— А где ваши окна?

— Второй этаж справа. Это был мой балкон.

— Почему вы его не застеклили?

— У родителей не было денег. Да раньше вообще никто не стеклил балконы. Это было как-то не принято. Свежий воздух. Приятно выйти на балкон и смотреть на мир не через стекла. Я смотрю, Москва сейчас вся застеклена.

— Сейчас слишком много краж.

— Тоже верно.

Тут из подъезда вышел какой-то неопрятный мужчина с давно немытой седой головой. Майкл вскочил и бросился к нему навстречу.

— Пашка! Пашка, привет! Сколько лет, сколько зим!

Испуганный мужчина смотрел на Майкла, словно на привидение, и не мог произнести ни единого слова.

— Пашка, ты меня не помнишь?

— Вы, наверное, меня с кем-то путаете? — еще больше испугался мужчина и слегка попятился назад.

— Да ни с кем я тебя не путаю. Я тебя сразу узнал. Это я, Майкл!

— Майкл?!

— Ну да. Неужели я так изменился? Ну, скажи! Ты тоже изменился, но я все равно тебя узнал. Посмотри на меня повнимательнее. Это сейчас я Майкл, а в то время я был просто Мишка. Мишка со второго этажа. Вон мой балкон. Мы с тобой еще в казаки-разбойники играли, а еще Мы с тобой любили одну девочку. Помнишь? Ее звали Зина. Мы из-за нее даже дрались. Когда я отсюда уезжал, ты вовсю крутил с ней любовь. Я тогда на нее очень сильно обиделся за то, что она предпочла тебя, и укатил в Америку. Как сложилась ее судьба? Где она сейчас? Не знаешь?

— Зина — моя жена.

— Правда?! Поздравляю!

— Спасибо.

— А ты сейчас где работаешь, чем занимаешься?

— Я слесарем в РЭУ недавно работал, но меня уволили.

— Как уволили? Почему?

— За пьянство. Послушай, Мишка, ты же мне друг детства. Будь человеком, дай на бутылку.

— Значит, ты меня узнал! — еще больше обрадовался Майкл.

— Узнал, несмотря на то что ты такой гусь лапчатый. Ряженый весь.

— Да ладно тебе. — Майкл слегка отшатнулся. Видимо, запахом отстойного перегара разило так, что было очень трудно устоять.

— А ты что у нас делаешь?

— Да так, в Россию по делам прилетел. Решил дом увидеть, вспомнить свою молодость.

— Ностальгия мучает?

— Да не то чтобы ностальгия, но есть маленько. Я ведь уже американец. Как бы меня в Россию ни тянуло, а жить здесь я уже не смогу. Мой дом там.

— Ну и как там, в Америке? Как живется в мире загнивающего капитализма?

— В мире загнивающего капитализма живется просто прекрасно, только капитализм там не загнивающий, а процветающий.

Мужчина посмотрел на стоявший у дома серебристый «Мерседес» и с интересом спросил:

— Твоя машина?

— Это мне по работе дали. А дома у меня несколько машин.

— А как же ты на нескольких ездишь? — В голосе мужчины послышалась злость.

— Под настроение. Какое настроение, такую машину из гаража и выгоняю. Вообще-то я сам за рулем не люблю сидеть, у меня для этих целей водитель есть.

— Хорошо тебе. Значит, буржуем стал.

— Да какой я буржуй. Посмотри на меня. Разве я на него похож?

— Еще как. Хорошо тебе.

— Да и не так уж мне хорошо. Я просто много работаю. Кстати, как там Зина?

— Нормально. Что с ней будет-то?

— Не обижаешь?

— Если не выпросит, то не обижаю. Баба должна знать свое место.

— Это собака должна знать свое место, а женщина-то при чем?

— Баба она и есть та же самая собака, разве только что не воет.

— Паша, а хочешь в кафе какое-нибудь заедем? Посидим, выпьем, за жизнь поговорим. У меня еще есть полчаса.

— Да я как-то не одет, чтобы по кафе ходить. Послушай, будь другом, дай мне на бутылку по старой дружбе. Если не хочешь по старой дружбе, то, когда ты в следующий раз из своей Америки приедешь, я тебе обязательно отдам.

— Да не нужно мне ничего отдавать.

Растерянный Майкл полез в карман, достал из него бумажник и вытащил пару стодолларовых купюр.

Обезумевший мужчина выхватил предложенные ему доллары и расплылся в безобразной улыбке, обнажив при этом свои гнилые зубы.

— Столько хватит?

— Хватит. Ты не представляешь, как я тебе благодарен. Век не забуду. Я тебе в следующий раз обязательно отдам.

— Да не нужно мне ничего отдавать.

В этот момент из дома вышла спившаяся женщина, от которой за версту несло перегаром. На голове женщины была грязная, поеденная молью косынка, а ее давно не стиранная одежда вызывала даже не жалость, а раздражение на то, что такие, как она и ей подобные, позорят наш женский род. Пашка бросился к женщине и замахал перед ее лицом двумя стодолларовыми купюрами.

— Зина, Зинка! Смотри, сколько у нас теперь денег! Теперь можно бухать целый месяц!

— А кто дал тебе такие деньги? — смачно сплюнула на землю женщина и закашлялась так, будто у нее туберкулез.

— Мишка.

— Какой еще Мишка?

— Да вот, перед тобой стоит. Он раньше в нашем доме на втором этаже жил.

— Мишка?! — Женщина поправила свою косынку и подозрительно посмотрела на Майкла. — Это, что ли, который в Америку уехал?

— Точно! С которым ты раньше любовь крутила. Представь, если бы ты тогда его, а не меня выбрала, то была бы сейчас такой же буржуйкой, как и он.

— Здравствуй, Зина. — В голосе Майкла послышалась неподдельная грусть.

— Мишка, ты, что ли? — брезгливо посмотрела на него женщина. — Ты что сюда прикатил? Посмеяться над нами хочешь? Не терпелось посмотреть, какими мы стали? А мы такие, какие есть. Мы по американским улицам не гуляем, на лимузинах не ездим, в дорогих ресторанах не сидим. Пожалеть нас решил, денег дал. Что-то вроде благотворительности. Так вот жалеть нас не нужно. Мы нормально живем, и нас все устраивает. Я с Пашкой счастлива и ни о чем не жалею.

— Зина, не понимаю, почему ты злишься? Я просто так приехал. Хотелось увидеть свой дом. Я и не знал, что его скоро будут сносить.

— Будут, — с гордостью ответила Зинаида. — А нас переселят в новые просторные квартиры, где будет лоджия. Так что жизнь не прошла даром. Будет и на нашей улице праздник. А ты катись отсюда, буржуй хренов. Здесь тебя уже никто не ждет. Катись в свою долбаную Америку и жри черную икру ложками. Только смотри не подавись и не сдохни от обжорства. — На глазах женщины появились слезы.

— Зина!

— Иди к чертовой матери! Я уже знаешь сколько лет Зина! Не хрена на меня с такой жалостью смотреть! Может, ты приехал, чтобы попросить моей руки и увезти меня в Америку?

— Зина, просто вы мои друзья детства, и я хотел вас увидеть.

— Увидел?

— Увидел.

— Так теперь вали. И не думай, что я о чем-то жалею. Я с Пашкой счастлива. А тебя я никогда не любила. Неужели ты до сих пор это не понял? И даже когда ты вены себе резал, я в больницу к тебе не пришла. А когда ты в Америку уезжал и мне позвонил, я не пришла тебя провожать. И теперь не думай, что я тебе на шею брошусь. Вон, иди к своей шалаве разодетой, которая тебя на лавочке ждет. Садись с ней в свой глазастый и катись отсюда!

— Зин, ты че пасть открываешь? Кому ты на хрен нужна? — вмешался стоящий рядом Павел. — Кто приехал, чтобы тебя в Америку увезти? Ты на себя в зеркало смотрела?! Ты же выглядишь на все восемьдесят. От тебя разит, как от скотины, а твоя рожа кирпича просит. Какая тебе Америка?! Ты че тут надумала?! Ты посмотри на него и на себя! Да он бы даже побрезговал взять тебя за руку! Это ты раньше была Зинка-картинка, а теперь твое время прошло. Ты че на человека накинулась?! Он же нам баксы дал. Теперь бухать знаешь сколько можно? Ты же меня сегодня с утра пилишь, чтобы я достал денег на бутылку.

От этих слов женщина рассвирепела еще больше и заголосила на всю улицу:

— Да не нужны нам его чертовы баксы! Пусть он ими подавится и проваливает ко всем чертям!!!

— Как не нужны? А на че мы бухать будем?

— Лично мне ничего от него не нужно! Я от этого холеного козла даже копейки не возьму! Катись в свою Америку, идиот! Иди к своей шалаве нарядной! Проваливай с нашего двора!

Не выдержав, я встала с лавочки, взяла Майкла за рукав и, не сводя глаз с кричащей на всю улицу женщины, произнесла:

— Майкл, пойдемте. Отсюда лучше уехать, а то уже народ собирается. Посмотрите, сколько зевак.

— Да, конечно.

Мы шли до машины под все те же крики и брань пьяной женщины. Я не знала, что чувствовал Майкл, но могла себе это представить. Я чувствовала жуткую неприязнь и раздражение от той нелепой ситуации, в которую мы попали. Мне стало лучше лишь после того, как мы очутились в салоне и плотно закрыли двери.

— Куда едем? — спросил нас не менее ошарашенный водитель.

— Куда угодно, только подальше от этого дома. — А затем я быстро сообразила и назвала точный адрес ресторана, в котором у Майкла была назначена встреча с Сан Санычем.

Машина тронулась и помчалась на бешеной скорости. Майкл держал на коленях «дипломат» и печально смотрел в окно.

— Что это было? — Он не выдержал и нарушил молчание.

— Зависть. Обыкновенная людская зависть.

— Мне стало очень тяжело понимать сознание русских людей, наверное, я слишком долго живу в Штатах. Почему такая агрессия и злоба к успешным людям?

— Что верно, то верно. Многие люди не могут простить тому, кто когда-то был рядом с ними, успех. Они не радуются, а злорадствуют и брызжут ненавистью. Они не могут говорить с благодарностью о том, кто вырвался из рутины и стал жить совсем по-другому. Такое сплошь и рядом. Особенно часто это происходит с теми, кто покинул провинцию, стал известным и чего-то добился в этой жизни. Таких людей принимают на «ура» все, кроме тех, кто остался в этой самой провинции. Вы стали богатым и переехали в другуюстрану. Это не может не вызывать зависть у людей из вашего прошлого. Вот если бы вы пришли к ним в драных ботинках, с запахом перегара и с сеткой пустых бутылок, то они бы отнеслись к вам доброжелательно и приняли за своего. Представляю, что почувствовала эта женщина…

— Что? — Майкл посмотрел на меня вопросительно.

— Когда она вас увидела, вся ее убогая жизнь пробежала у нее перед глазами. Она подумала, кем она стала и кем могла бы быть. Ведь если бы тогда она отдала предпочтение не Павлу, а вам, ее судьба сложилась бы совсем по-другому.

— Кто знает. Если бы она тогда отдала предпочтение мне, то еще неизвестно, как тогда бы сложилась моя судьба. Ведь я уехал в Америку для того, чтобы ее забыть. Одним словом, все, что ни делается, — делается к лучшему.

— Даже если бы вы не уехали покорять Америку, вы бы обязательно чего-то добились в России и никогда бы не опустились до уровня Павла.

— Почему вы так думаете? — рассмеялся Майкл.

— Потому что вы целеустремленный человек и у вас совсем другие ценности в жизни.

— А ведь я когда-то ее любил, — задумчиво произнес Майкл. — И даже резал из-за нее вены.

— Значит, не все так плохо. Она сыграла положительную роль в вашей судьбе. Из-за нее вы уехали и стали тем, кем должны были стать. А она… Она сама выбрала свой путь. Каждый человек живет так, как считает нужным. Поверьте, даже если бы она не опустилась и не превратилась в это женское подобие, которое мы сейчас видели, и выбрала тогда вас, вы бы никогда не были с ней счастливы.

— Вы думаете?

— Я в этом просто уверена. Ваши дороги разошлись потому, что у вас не может быть единого пути. Вы слишком разные.

Майкл взял меня за руку и поднес ее к своим губам.

— Спасибо вам.

— За что?

— За то, что рядом с вами мне легко и спокойно.

Как только мы вышли из «Мерседеса» и подошли к ресторану, я посмотрела на стоящие на площадке машины и отметила про себя, что Черепа еще нет.

— Сан Саныч еще не подъехал, но я думаю, что он будет с минуты на минуту.

— Оно и лучше. Вы не представляете, как я обожаю ваше общество.

В этот момент в кармане Майкла зазвонил телефон. Он взял трубку, посмотрел на определившийся номер и сказал как-то сухо, четко выделяя каждое слово:

— Ника, вы сегодня не забыли свой сканер? —Что?

— Я говорю, вы магнитофон включили? Я могу говорить? А то вдруг вы не успели включить свою аппаратуру и пропустите важный звонок.

— Я не понимаю, о чем вы. — Я почувствовала, как все поплыло перед глазами. — Какой сканер? Какой магнитофон?

— Тот, который лежит у вас в сумочке, — все так же сухо произнес Майкл и злобно улыбнулся.

Глава 6

В этот момент где-то сзади послышался жизнерадостный голос Черепа. Я ощутила, как меня бросило в жар, и оглянулась. По ступенькам ресторана поднимался Сан Саныч.

— Майкл, дорогой ты мой человек! Сколько лет, сколько зим! Тебя и не узнать! Вылитый, стопроцентный американец. Ты хоть русские слова еще помнишь?

— Саныч, вот это встреча! Ты не представляешь, как приятно видеть старых, добрых и самых лучших друзей!

— Как там, в Америке?