Чтение 18–й страницы книги ~Раба любви, или Мне к лицу даже смерть~

– Что это? – удивилась она.

– Доллары, – серьезно ответила я. – Тут тысяча долларов. Потрать их, как считаешь нужным. Купи туфли, платье, костюм, сапоги или пальто. Короче, смотри сама. Мужчинылюбят женщин в хорошем прикиде. Только пообещай мне одну вещь: ты обязательно купишь себе осетрины и съешь ее сама.

– Маша, ты меня неправильно поняла, я не дружу за деньги. Мы с тобой давно друг друга знаем, и меня не интересует, чем ты болеешь. Ты моя подруга.

Я смахнула слезы и сунула доллары в Танькин карман.

– Не выдумывай, возьми. Больше у меня нет. Я сегодня заказала матери хороший памятник. Обещай, что поешь осетрины, иначе я обижусь на тебя.

– Обещаю, – кивнула Танька и вышла из машины.

Я заправилась бензином и поехала на Чистые пруды. Когда я уже подходила к дому, в моей сумочке зазвонил телефон.

– Слушаю вас.

– Машенька, это звонит Николай. Я заказал на завтра столик в ресторане. Как ты посмотришь на то, чтобы поужинать вместе?

– Завтра я не могу, – резко ответила я.

– Почему? Ты даже не представляешь, как я по тебе соскучился. Сегодняшний день тянулся так долго!

– Коля, сегодня ночью я улетаю в Германию. У меня заболела бабушка. Она в тяжелом состоянии. Извини.

– Ты надолго улетаешь? – немного помолчав, спросил он.

– Пока она не поправится. Оставь мне свой рабочий телефон. Как вернусь, обязательно тебе позвоню.

Николай быстро продиктовал номер. Голос у него был расстроенный.

– Машенька, возвращайся, пожалуйста, побыстрее. Можно я приеду в аэропорт?

– Зачем? – испугалась я.

– Чтобы тебя проводить.

– Ни в коем случае. Меня будут провожать родственники. Еще слишком рано тебя с ними знакомить.

– Маша, а почему ты заранее не предупредила меня о своей поездке? Ты ведь не могла за один день получить визу и купить билет.

– Я не хотела тебя огорчать.

– Ну а если бы я не позвонил…

– Я бы оставила тебе записку. Кроме того, в сотовой связи есть автоматический роуминг. Ты бы смог дозвониться до меня, даже если бы я находилась в Германии. Зачем ты спрашиваешь? Ты же прекрасно это знаешь.

– Маша, возвращайся поскорей.

– Постараюсь, – ответила я и положила трубку в сумочку.

Глава 20

Поднимаясь на этаж, я почувствовала странное волнение. Мне казалось, что в подъезде кто-то есть и этот кто-то поджидает меня. Так оно и было. Рядом с дверью сидел Илья и смотрел на меня как побитая собака. Он и в самом деле был похож на покойника. Синие губы и до ужаса бледное лицо, обросшее трехдневной щетиной.

– Что тебе надо? – спросила я, пытаясь справиться с волнением.

– Хотел тебя увидеть.

– Надо же, какая честь! Наверное, больше тебе никто не дает, раз сюда заявился.

– Мне плохо, Машка. Я чувствую, как СПИД пожирает мои силы. Мне осталось совсем немного.

– А я чем могу тебе помочь?

– Не знаю. С тобой как-то спокойно. Ты добрая и бескорыстная. Тебе не нужны мои деньги, тебе нужен я сам. Здоровый или больной. Ты единственный человек, который меня по-настоящему любил.

– Приятно, что ты это понял, только уже слишком поздно. Теперь я совсем другая. Ты мне больше не нужен, ни больной, ни здоровый. Отчаливай к своей Галке.

– Ее больше нет, – глухо произнес Илья и тупо уставился в стену.

– Как? – опешила я.

– Она выбросилась с двенадцатого этажа. Я только что приехал с похорон.

От ужаса я не могла пошевелиться.

– Зачем она это сделала? – наконец задала я глупый вопрос.

– Она почувствовала, что СПИД становится сильнее ее. Она не хотела умирать медленно и мучительно.

– А как же Санька?

– Он остался с тещей. Я не могу его забрать. Мне самому немного осталось. Теща меня к нему даже на метр не подпускает. Я думаю, что она сможет вырастить из него хорошего парня. Жалко, что я его больше не увижу.

Илья так сильно закашлялся, как никогда раньше. У меня заныло сердце.

– Кашель у тебя отвратительный. Ты у врача проверяешься?

– Конечно. Я же официально лечусь, мне нельзя не проверяться. Я привык к этому кашлю. Иногда кажется, что задохнусь к чертовой матери, и все.

– Ладно, пошли, я тебе кофе сварю.

Я открыла дверь, и мы зашли в квартиру. Илья скинул лаковые ботинки прошел в гостиную и сел рядом с баром. Оглядев меня с головы до ног, он присвистнул и с грустью произнес:

– Выглядишь ты, Машка, потрясно. Ты и раньше должна была так выглядеть. С такой внешностью нельзя выглядеть плохо. Давай выпьем что-нибудь покрепче. К черту этот кофе.

Я налила два бокала текилы. Илья повертел свой бокал в руках, сделал глоток и опять закашлялся.

– Послушай, ты есть будешь? – спросила я его, когда приступ закончился.

– Какое тут есть, – махнул рукой он.

– А может, икры? Ты какую любишь: красную или черную?

– Не суетись, Машка, мне все равно кусок в горло не пойдет.

– Илья, так нельзя, если ты не будешь есть, то загнешься в два счета. Что врач говорит про твой кашель?

– Это пневмоцитоз. Я простыл и этим ускорил развитие болезни. Я уже не могу глотать лекарства! У меня все тело в аллергической сыпи, и, как беременную бабу, меня мучает этот чертов токсикоз. Я уже весь исколот. У меня больше вен нет. Уже узлы образуются, хуже чем у наркомана. Я уже дважды побывал в анафилактическом шоке. Я похудел на тридцать килограмм. Я, наверное, скоро сдохну, Машка.

– Ты прямо как врач, знаешь все медицинские термины.

– Конечно. Каждый день в больнице торчу. Тут и дурак будет все наизусть знать.

– И все-таки, что говорят врачи, сколько ты еще протянешь?

– Хрен его знает. Ты же знаешь этих врачей. Они никогда не скажут правды. Может, несколько недель, может, месяцев, но год я не протяну, это точно.

Я залпом выпила текилу и с ужасом посмотрела на Илью. Неужели и меня ожидает такая участь? Ведь пока я чувствую себя хорошо. У меня ничего не болит и даже лимфатические узлы не опухли. Вот только усталость, жуткая усталость, нарастающая изо дня в день…

Как всегда, неожиданно зазвонил мобильный. Я взяла трубку и услышала голос Николая:

– Машенька, я хотел с тобой попрощаться. Ты сейчас где?

– Прохожу паспортный контроль, – ответила я.

– Удачного тебе полета. Знаешь, я постоянно прокручиваю нашу с тобой ночь и думаю о том, что ты сногсшибательная женщина.

– Спасибо. Я позвоню, как только вернусь домой.

Я бросила трубку на диван и потянулась за сигаретой.

– Кто это?

– Клиент.

– Маш, можно я останусь у тебя ночевать? – запинаясь, спросил Илья.

– Нет. У тебя есть где ночевать. Мне не нравится, когда в моем доме ночуют посторонние люди.

– Но я же не посторонний.

– А какой ты?

– Я близкий.

– Близкие люди не подкладывают тех, кто им дорог, под чужих людей.

– Маша, но мы же обсуждали с тобой эту тему. – Илья сел на пол рядом со мной и уткнулся в мои колени. – Машка, у меня ведь никого нет. Никого, кроме тебя. Ты даже не представляешь, как я одинок. Я устал бороться за свою жизнь. С лекарствами напряженка, даже за большие деньги. Очень часто в СПИД-центр приходит благотворительная помощь. По идее, ее должны раздавать всем больным, но на самом деле она достается тем, кто успел занять более или менее значимое положение в обществе, а еще чаще тем, у кого есть деньги. Я могу купить эту помощь, а художник, с которым мы часто встречаемся около процедурного кабинета, – нет, потому что у него нет денег, хотя он рисует прекрасные картины. Я познакомился с одним мужичком. Он ездил отдыхать в Сочи. Там сошелся с разбитной девицей. Трахнулся. Приехал домой, а у него хламидиоз, трихомоноз и сифилис. Он поклялся ее найти и убить. От всего вылечился. Потом пошел сдавать анализы, а у него, оказывается, еще и СПИД вылез. Стал он ее искать, узнал, что она из Мичуринска. Нашел… Ему показали ее могилу. Сейчас он лежит в реанимации и помочь ему никто не может. Понимаешь, Машка, у него была цель, и он упорно шел к этой цели, узнав, что болен СПИДом. Он мечтал только об одном: найти эту девку и убить. Но когда он увидел могилу и понял, что цели больше нет, жизнь для него утратила всякий смысл. Он перестал бороться, и СПИД тут же доконал его. Сказали, что он протянет всего несколько дней. Тебе пока везет. Ты еще нормально себя чувствуешь, а мне скоро крышка. Говорят, человек всегда чувствует свою смерть, это правда, я чувствую ее приближение. Она подкралась и выжидает момент, чтобы наброситься. Знаешь, как тяжело остаться один на один со смертью! Впрочем, тебе этого не понять, ты поймешь позже. Можно держаться только вдвоем, а одному остается наблюдать за разложением собственного тела. Я хотел лечь в стационар, да не рискнул, там смертью еще больше пахнет. В одной палате скромный паренек лежит, немного забитый. Его из армии с ВИЧем комиссовали. Его там кавказцы опустили в каптерке. Он сначала хотел с жизнью покончить, но затем в религию вдарился, лег в стационар. Комнату иконами обвешал. Говорит, помогает. В этом стационаре в каждой палате иконы висят. Это похоже на дурдом. Если туда лечь, то можно вообще головой поехать… А один чудик со мной лечится, вообще странный. У него отец банкир, постоянно по заграничным командировкам мотается, а этот по девкам отрывался. Сядет в папину машину – и вперед по Тверской с сигаретой в зубах. Он молодой, в институте учится. Я спрашиваю: «Сколько у тебя телок было?» Он отвечает: «Десять». Я его спрашиваю: «В год десять?» А он: «Да нет, в неделю». Я чуть со стула не упал и опять спрашиваю: «Ты что, всех своих однокурсниц перетрахал?» А он: «С однокурсницами редко. Я в основном девочек на Тверской снимаю». А теперь представь – десять телок без презерватива да по нескольку раз. Деньги есть, чуть доплатит – и те без проблем без резинок соглашаются. А от какой он СПИД намотал, сам не знает. В больнице хотели цепочку зараженных установить, стали копать, так бесполезно. Он больше половины не помнит, а у многих даже имен не спрашивал. Гонял по ночам на отцовском джипе,цеплял девчонок и вез в отцовскую сауну. Как про СПИД услышал, так сразу в слезы. Ну я ему и объяснил, что за все надо платить, даже за секс. Он плечами пожал и говорит,что он и так за секс деньги платил. Вот дурак, так и не понял, что секс может стоить не только денег, но и здоровья… Ему гуманитарную помощь в первую очередь дали.

Илья задумался и налил себе новую порцию текилы. Затем поднял на меня глаза и чуть слышно произнес:

– Я свою квартиру Саньке оставил. Написал завещание, отдал теще ключи. Больше у меня нет дома. Можно я у тебя поживу, пока не сдохну?

– Ты собрался у меня жить? – Я чуть не поперхнулась текилой.

– Да.

– Но я могу в любой момент привести сюда клиента. Это невозможно.

– В такие дни я буду уходить.

Илья поднялся, приобнял меня за плечи и жадно поцеловал.

– Ладно, Илюша, пойдем спать, – только и смогла сказать я.

В постели Илья прижался ко мне, как маленький ребенок. Я улыбнулась, закрыла глаза и крепко уснула. Около трех часов ночи меня разбудил сильный кашель Ильи. Лицо егопосинело, глаза налились кровью. Быстро вскочив, я принялась трясти его за плечи.

– Илья, ты меня слышишь? Илюша, милый, тебе плохо?

– Маша, я умираю, – прошептал он и тут же зашелся в новом приступе кашля. Через пять минут открылась рвота. Его рвало так, что он захлебывался в рвотных массах. Я повернула его на бок и побежала за водой.

– Илюша, скажи, чем тебе помочь. Я все сделаю для тебя. Сейчас все пройдет и тебе станет легче. Вот увидишь, – бормотала я, размазывая по щекам слезы. – Попробуй подняться и выпить. Ты должен почувствовать себя лучше.

Илья с трудом сделал глоток и без сил откинулся на подушку. Я потрогала его голову – он горел.

– Илюшенька, у тебя температура. Сейчас мы ее собьем. У меня есть аспирин.

– Не надо, – простонал Илья. – Ничего мне не надо. Меня вырвет от любого лекарства. Я умираю, Маша, неужели ты не поняла?

– Не говори ерунды. Сейчас я поменяю постель.

Я стащила Илью на пол, собрала испачканное белье и отнесла в ванную комнату. Затем постелила чистую постель и вытерла Илью мокрым полотенцем.

– Илюша, попробуй встать. Я хочу положить тебя на кровать.

– Не могу, – глухо ответил он и уставился в потолок. Я попыталась приподнять его, но у меня ничего не получилось.

– Илюш, пожалуйста, помоги мне хоть немного, – взмолилась я.

– Не могу. Тело не слушается. Оно занемело.

Я разревелась от собственного бессилия и побросала подушки на пол.

– Ерунда, мы с тобой будем спать на полу. Так даже удобнее!

– Маша, накрой меня теплее. Мне холодно. – Илью затрясло. – Мне холодно. Мне еще никогда не было так холодно.

Я укрыла его пуховым одеялом, потом бросилась к шкафу, достала норковую шубу и положила ее сверху.

– Илюша, ты согрелся?

– Мне холодно, – шептал он. – Почему у тебя так холодно? Неужели наступила зима?

– Нет, что ты, родной, до зимы еще далеко, – забормотала я, поглаживая его по плечу. – Мы с тобой обязательно доживем до зимы. Знаешь, как вкусно пахнет первый снег? Свежестью и еще почему-то цветами, только вот какими? Я никак не могу вспомнить… Но это не беда, когда пойдет первый снег, мы с тобой пойдем гулять и сразу отгадаем. Кто отгадает первым, тот выиграет. Договорились?

– Машка, ты меня любишь? – глухо спросил Илья.

– Ну конечно люблю, – улыбнулась я, – неужели так трудно было догадаться!

– Маша, ложись рядом. Я хочу чувствовать тебя, – прошептал Илья, глядя в потолок. – Ты похожа на мою маму. У меня была добрая, хорошая мама. Она всегда и все прощала. Маша, если сможешь, прости и ты меня.

– Не надо. Я уже давно тебе все простила. Я полюбила тебя с того самого момента, когда впервые увидела в нашей больнице. Я ни о чем не жалею. Можно прожить всю жизнь, но так и не узнать, что такое любовь, а мне повезло: я встретила тебя.

Илья громко захрипел.

– Может, вызвать «Скорую»? Давай вызовем врача. Он поможет тебе…

– Не надо. Мне уже ничего не поможет. Я скоро умру. Если сюда приедет «Скорая» и обнаружит меня здесь, то тебя сразу же проверят на СПИД и поставят на учет. Это страшно, Маша, не надо. Все окружающие будут тебя ненавидеть и желать твоей смерти. Я знал, что умру со дня на день, и молил Бога только об одном: чтобы умереть у тебя на руках. Мне всегда спокойно, когда ты рядом. Ты единственный человек, который умеет любить. Это огромный талант. Ты смогла полюбить такое ничтожество, как я. Я не стою твоего мизинца. Ты слишком для меня хороша. Если бы я смог повернуть свою жизнь назад, то я бы женился на тебе и увез отсюда как можно дальше. Мы бы жили только вдвоем, и нам никто не был бы нужен.

– Я все простила, – заплакала я. – Тебе не в чем раскаиваться. – Крепко обхватив руку Ильи, я прижала ее к груди.

– Я сволочь, Машка, ты даже не представляешь, какая я сволочь! Ведь я хотел тебя подставить. Вернее, я уже тебя подставил. Сначала я ничего не чувствовал к тебе. Я хотел, чтобы ты все рассказала ментам и села в тюрьму. Теперь я молю Бога только об одном: чтобы он не причинил тебе зла. Мне даже страшно подумать, что с тобой будет, еслион тебя найдет…

Я расширила глаза и приподняла голову.

– Илья, кто меня должен найти? Какая милиция? Какая тюрьма? Я ничего не понимаю! О чем ты говоришь?

Илья не ответил. Я потрясла его за плечи.

– Скажи, что ты имел в виду? Кто должен меня найти?

Илья по-прежнему молчал.

– Ну, договаривай! Расскажи мне всю правду!

Илья безучастно смотрел в потолок. Я взяла его за руку и попыталась нащупать пульс. Пульса не было.

– Илюша, ты умер? – вскрикнула я, испугавшись собственного голоса. Ответа не последовало.

– Зачем ты умер? Ну зачем? Зачем? Я прощу тебе все на свете, как бы ты меня ни подставлял, только, пожалуйста, подними голову. Прошу тебя, Илья!

Я сбросила на пол ночник, и он моментально разбился. Я включила свет и посмотрела на часы. Половина шестого. Наклонившись над Ильей, я стала бить его по щекам, но он так и не поднял головы. Нос его заметно заострился, губы почернели. Я в голос заревела, как ревут бабы, оплакивая покойников. Жизнь для меня потеряла всякий смысл.

Через полчаса, с трудом взяв себя в руки, я набрала номер Вадима и с усилием произнесла:

– Вадим, Илья умер.

– Где он?

– У меня в квартире.

– Когда умер?

– Около шести утра.

Я положила трубку на пол, закуталась в махровый халат и стала раскачиваться из стороны в сторону. Голова кружилась, перед глазами расплывались желтые круги. Вскорераздался пронзительный звонок в дверь, и я пошла открывать. В прихожую зашел Вадим и глухо спросил:

– Где он?

– В спальне, – ответила я.

Вадим заглянул в спальню.

– Зачем ты его так сильно накрыла?

– Он замерз.

– Ладно, сейчас я ребят позову, они его унесут.

Через пять минут в квартиру поднялись трое незнакомых мне мужчин. Они подняли Илью и потащили его вниз. Вадим остался и распахнул все окна.

– Ну и вонища у тебя, блевать охота.

– Куда вы денете Илью?

– В морг отвезем. Куда же еще? Пацаны скажут, что он скончался за рулем собственного автомобиля. Нельзя, чтобы кто-то узнал, что он умер у тебя в квартире. Он же лечился официально, так что тебя загребут в СПИД-центр и начнут проверять.

– Когда его будут хоронить?

– Завтра. Сегодня найдем место, закажем, чтобы подготовили яму, купим венки. Похороним по высшей категории, не переживай. Он был хорошим пацаном. Просто ему не повезло. Сейчас поеду договариваться на одно из центральных кладбищ.

– Нужно сообщить теще.

– Сообщим и теще, и всем родным.

– Вадим, а можно я тоже буду на похоронах?

– Зачем? – удивился он.

– Я любила этого человека.

– И в качестве кого ты собралась там быть?

– Не знаю, в качестве знакомой.

– Нет, Маша. Там будут его родственники, друзья, а ты ему кто? Ты ему никто! Тем более что после похорон мы все поедем в ресторан. Там его будут поминать нормальные, здоровые люди. Неужели ты собралась есть и пить вместе со всеми? Вдумайся! Ведь никто не захочет сидеть со спидоноской за одним столом. Моим пацанам это западло. Не надо превращать похороны в балаган. Я не знаю, что ты к Илье чувствовала, но он к тебе особых чувств не испытывал, поверь, это я тебе как мужик говорю. Мужчина, который любит женщину, никогда не будет подкладывать ее под других самцов. Даже необязательно, чтобы он любил, ну пусть хотя бы дорожил. Я человек при понятиях и тоже кое в чем соображаю. У Ильи по отношению к тебе никаких чувств не было. Он использовал тебя, и все. Так что приводи себя в порядок и не строй никаких иллюзий.

Я упала на пол и стала громко рыдать. Вадим присел на корточки и потряс меня за плечо.