Чтение 4–й страницы книги ~Час новгородской славы~

– Хозяин? А во-он, дом, видите? Вот туда и идите. Не знаем, правда, примет ли он ваш заказ, сеньоры. Но все же попытайтесь.

– Да, я Жоакин. Жоакин душ Сантуш.

Светлобородый мужчина лет тридцати. В узких штанах, заправленных в высокие сапоги желтой кожи. В добротной короткой куртке из черного бархата с белым отложным воротником. На лишенном каких-либо украшений поясе – узкий нож в зеленых сафьяновых ножнах. Хозяин верфи производил скорее приятное впечатление. Мужественный, резко очерченный рот. Нос чуть грубоватый. Падающая на лоб прядь волос, уже седеющих, несмотря на молодость. Внимательные желтовато-серые глаза с чуть припухшими веками.

На столе перед Жоакином был развернут чертеж какого-то большого трехмачтового судна.

– Боюсь вас разочаровать, сеньоры, но…

– Нет, мы вовсе не собираемся заказывать судно. Вы знаете латынь?

– Да.

– Тогда давайте перейдем на латынь. Португальский для нас слишком сложен.

– Давайте. Чего же вы…

– У нас к вам дело. От некоего… ныне покойного… сеньора. По имени… по имени Жуан Марейра.

В глазах сеньора душ Сантуша на миг вспыхнул огонь. Сразу, впрочем, угасший:

– Я не имею ничего общего с упомянутым вами человеком. И хотел бы просить вас…

– Выслушайте нас, и мы уйдем, – Олег Иваныч предостерегающе поднял руку. – Тем более, что доставленное нами известие, вполне возможно, поправит ваши пошатнувшиеся финансовые дела.

– Какое вам дело, любезнейший, до моих финансовых дел? – Рука Жоакина душ Сантуша скользнула на рукоять кинжала.

– Не советую пользоваться режущими предметами, дон Жоакин, – мягко предупредил Олег Иваныч. – Поверьте, я это делаю намного лучше. Так будете слушать?

– Говорите. Но потом обещайте сразу же…

– Да-да. Сразу же удалимся и больше никогда с вами не встретимся. Так вот… Некоторое время назад мы с моим другом не по своей воле оказались в Тунисе…

Что ж. История занимательная. Без сомнения. Но чего же хотят от Жоакина душ Сантуша уважаемые иностранцы? Денег? Так?

– Да, денег, – бесхитростно подтвердил Олег Иваныч. – О-о, малую толику из оставленного Селим-беем для потомка. Только ту сумму, которой нам хватит, чтобы добраться до Новгорода. Признаться, осточертело мотаться по чужедальним землям.

– И много там… э-э… оставленных для потомка денег?

– Селим-бей… прошу прощения, дон Жуан Марейра говорил, что очень много. Часть он просил передать церкви, остальное – вам, уважаемый Жоакин. Золото, изумруды, сапфиры.

– Они меня нисколько не интересуют, – спокойно сказал Жоакин. – Вернее, не интересуют сами по себе – эти холодные пустые камни, каждый из которых, я уверен, окрашен кровью! Однако их можно продать. И на вырученные деньги восстановить верфь. И даже построить корабль просто так, без заказа! Если, конечно, ваши слова – истина…

– Вы считаете нас лжецами, сеньор?

– Упаси Боже! Так, значит, уже успели побывать на развалинах замка? И я догадываюсь, от кого вы узнали, где меня разыскать. Молчите, молчите! Я сам виноват – доверился лицу подлого сословия. Впрочем, тогда там никого и не было, кроме алчного скряги Сикейроша… Что ж, прошу быть гостями!

Ну вот, давно бы так!

История Жоакина Марейры оказалась, в общем-то, весьма незатейливой. Ни роковых тайн, ни головокружительных приключений. Одни только глупые сословные предрассудки,коими обожало себя тешить нищее португальское дворянство, особенно в провинции.

Отец Жоакина, будущий пират дон Жуан Марейра, по молодости впал в долги и вынужден был оставить семью, предложив свой меч венецианскому дожу. С тех пор и не было о нем ни слуху ни духу. Ветшал замок, сбежали слуги, в нищете умерла мать – донья Рамира.

Юного Жоакина принял в свою семью старший брат его кормилицы, Эмиль душ Сантуш, корабельный мастер из Порто. Старик душ Сантуш был одиноким человеком и замечательным мастером – хоть и жил скромно, но в деньгах не нуждался. Все свои знания, весь свой талант он передал наследнику – Жоакину.

Жоакин душ Сантуш рос юношей любознательным и сложную науку строительства кораблей постигал быстро. Однако не забывал и о своем благородном происхождении. Благородному кабальерош не к лицу заниматься работой – эту истину Жоакин усвоил еще с раннего детства. Лучше уж продать свой меч какому-нибудь уважаемому сеньору или пойти разбойничать в горы. Жить шпагой – честь, трудом – бесчестие. Позор для кабальерош!

Потому-то и поменял фамилию Жоакин. Мог бы ведь зваться – дон Марейра душ Сантуш. Если бы был разбойником или наемным сольдадос. Но Жоакин был строителем кораблей. Мало того, это дело ему нравилось настолько, что он не представлял, что можно заниматься чем-то другим. Уже в двадцать лет молодой душ Сантуш стал признанным мастером. А после смерти старика Эмиля унаследовал его состояние.

Денег оказалось немного, но вполне достаточно для того, чтобы основать собственную верфь в устье Дору. Небольшую, но быстро ставшую популярной. До того момента, какконкурент, сеньор Хорхе ду Брагу, пользуясь своими связями, не стал перебивать клиентов. У Хорхе большая верфь – он мог немного сбросить цены, в отличие от Жоакина, который себе такого позволить просто не в состоянии – мигом вылетел бы в трубу. Ведь он-то, Жоакин, гнался вовсе не за количеством!

– Он ставит борта внакрой, Олвеш! – разговорился-разгорячился Жоакин за кувшином красного. – Понимаешь, Олвеш?! Внакрой, а не встык! И называет получившиеся корабли каравеллами! Как язык-то поворачивается?! А из какого дерева он строит суда, вы бы только знали! Их же в море матросы стягивают канатами, чтобы не рассыпались! Представляете себе? Самая натуральная халтура! Не должно стягивать корабль канатами! Корпус и без этого должен быть надежен! А паруса?! Считается, что каравелла должна нести только косые паруса, как доу у мавров. Да, спору нет, с косым парусом можно ходить как угодно, даже зигзагами против ветра. Но если ветер попутный или дует под небольшим углом, такой корабль сильно проиграет в скорости тому, у которого прямые паруса. И очень сильно проиграет, очень! Значит, нужно оставить косой парус лишь на бизани – этого вполне хватит, чтобы ловить ветер и маневрировать. А на остальные мачты ставить прямые.

– Да, – поддакнул Олег Иваныч, – как на немецких коггах.

Лучше б он этого не говорил!

Поставив на стол недопитый бокал, Жоакин презрительно рассмеялся:

– Когги? Видел я один такой в Порто. Редкостный уродец! Толстый, неповоротливый, тихоходный! Каравелла по сравнению с ним птица небесная! Такому только вдоль берегов и ходить! Что же касается океана-моря, то тут… – Жоакин взял с полки какой-то небольшой бочкообразный предмет, взглянул.

Олег Иваныч мельком углядел циферблат и стрелку. Часы! Механические часы! Причем карманные!

– Идемте-ка! – захмелевший сеньор душ Сантуш подмигнул гостям и потянул за собой к выходу.

Ну-ну. Никак лед тронулся?

Выйдя во двор, они прошли между приморскими соснами-пиниями, свернули к верфи. Не доходя до нее, уперлись в длинный сарай.

– Мы делаем не только корабли! – Жоакин распахнул дверь. – Смотрите!

Человек десять работников прилежно стучали деревянными молотками. Некоторые что-то строгали на длинных верстаках из крепкого дуба – нечто похожее на большие деревянные кресты.

– Посох святого Иакова! Служит для измерения высоты светил! С его помощью шкипер в открытом море всегда узнает, где находится корабль, пользуясь измерением звезд, солнца – с помощью вот такой астролябии – и с помощью астрономических таблиц-эфемерид, в которых указаны точные места Солнца и всех главных звезд на небе, начиная со следующего, 1474 года и заканчивая аж 1506-м! Составил хранимый Богом астроном и математик Иоганн Мюллер Региомонтан Кенигсбергский и, по моей нижайшей просьбе, переслал мне с оказией. Слышали про такого?

– Конечно, слышали! – не моргнув глазом, соврал Олег Иваныч. – Как, говоришь, его фамилия? Кенигсбергский? Ну вот, почти земляк!

– Сам папа… – Жоакин многозначительно поднял указательный палец к небу, – …хочет пригласить достопочтеннейшего сеньора Региомонтана в Рим! Для исправления календаря! В общем, все готово для океанских плаваний. Загвоздка только в одном…

– В деньгах?

– В них, проклятых. Век бы их не видать! То есть… наоброт!

Они приплыли в Лиссабон вечером. Еле дождались утра, чтобы, наняв лошадей, добраться до Сетубала.

Вот он, замок рода Марейра!

Вот они, покосившиеся, потрескавшиеся от времени стены! Вот и башня!

А вот и Педру, староста деревушки!

– Что ж ты не выполнил обещание? Или я мало тебе платил за пригляд? – слегка попенял ему Жоакин. Потом махнул рукой: – Сбегай-ка за киркой… Ну? Где копать-то, сеньор Олег?

– Тебе виднее, Жоакин.

Звякнула принесенная старостой кирка…

В указанном Селим-беем месте они нашли лишь маленькую шкатулку. Это и есть клад?

В шкатулке – свернутая в трубочку карта, нарисованная на пергаменте черной угольной тушью.

Жоакин глянул, усмехнулся:

– Тут обозначен безымянный островок с крестиком, где и спрятано сокровище. Видите, вот Португалия, Испания, Бретань. Вот Англия. А вот островок, не так далеко. В общем, это совсем рядом. Даже, может быть, прямо в виду торговых путей. Если, скажем, плыть из Порто в Бристоль.

– Так поплывем?

– А верфь? Мне и так ее почти сожгли. И я подозреваю – кто.

– Сожгут и при вас. А так вы получите средства для расширения дела. Ну, решайтесь же, Жоакин! В конце концов, что вы теряете? Все расходы – пополам. Из Англии гораздо легче добраться до Новгорода, в Лондоне имеется ганзейская контора. Так по рукам, сеньор душ Сантуш?

По рукам? А почему бы и нет?! Жоакину уже начинал чем-то нравиться этот высокий блондин с косматой бородой и серыми глазами, в которых нет-нет да и мелькали чертики. Да и его юный помощник со смешным именем Гришья: как он смотрел на астролябии, таблицы, чертежи! Там, в мастерской на левом берегу Дору! Ни тот ни другой не похожи на обычных искателей наживы. Рискнуть? В самом деле! Оставить пока на верфи за себя старшего из работников, а самому…

– По рукам, сеньор Олвеш, черт с вами!

– Не черт, а Бог, сеньор душ Сантуш, – подал руку Олег Иваныч. – А если уж совсем пролетите с верфью, помните: Великому Новгороду очень нужны мастера-корабельщики.

– Буду иметь в виду. Кстати, завтра утром из Лиссабона в Плимут, с заходом в Порто, отправляется «Санта Анна», добрая каравелла. Капитан – мой хороший знакомый. Советую поспешить.

– Великолепная идея, сеньор! Великолепная! Так поспешим же.

…Проводив всадников глазами, староста повторил про себя название корабля – «Санта Анна». Хорошее название! У него племянницу тоже Анной звать.

В лавке хитрого лиссабонского мавра Амира бен-Ходжи обедали. Ели мясо. Баранину, поджаренную на вертеле во внутреннем дворике, выложенном изразцами. Легкий ветерок шевелил зеленые ветви олеандров, сквозь распахнутые ставни долетал запах ладана и мяты.

Амир бен-Ходжа – чернявый редкобородый человечек небольшого роста, чрезвычайно подвижный, бойкий. Из тех, про кого говорят, что они не имеют возраста. Умерив на время свой темперамент, он внимательно слушал гостей из Магриба – почтенного негоцианта Касыма-агу и корабельщика Юсефа Геленди, владельца судна, что стояло сейчас наякоре в Лиссабонском порту.

Гостей интересовал один разорившийся дворянин, пропавший без вести лет двадцать тому назад, а может, и еще раньше. Чего уж им от этого дворянина надо, Амир бен-Ходжане вникал. Меньше знаешь, крепче спишь. Да они особо и не рассказывали. Только очень хотели узнать, где жил этот самый пропавший дворянин, которого зовут… Как зовут,не знали. Знали только, что был у него сын Жоакин, ныне совсем взрослый. За сведения обещали деньги.

И принесло ж их! А никуда от них не денешься. Вдруг в Магриб срочно свалить придется? Времена стоят лихие. В таком разе их помощь весьма понадобится. А так бы – да пошли они на фиг со своими дурацкими просьбами! Поди разыщи им… кого? Сами не знают, кого. И зачем – похоже, тоже не знают. Бывают же идиоты! Ладно, пусть себе разглагольствуют. Можно их и не слушать. Но думать при этом, думать: как бы их половчее спровадить, ничем не обидев.

Неслышной тенью скользнул слуга, шепнул хозяину на ухо. Тот извинился перед гостями, вышел.

Приехали работники Педру, сетубальского старосты, у которого Амир бен-Ходжа постоянно покупал мирт, лаванду, мяту и прочие травы, из которых мастер Саид на соседней улице варил благовония. Адрес Саида хитрый Амир засекретил и старосте не давал. Не фиг! И на посредничестве имел очень неплохо. Вот и несколько дней назад работники старосты снова привезли товар – целую телегу. Амиру тогда некогда было, готовилась большая сделка с шелком. Сказал, после пусть зайдут за деньгами. Вот, пришли…

– Доброго вечера, сеньор Амир.

– И вам всего хорошенького, дорогие мои. Вот ваши денежки. Пересчитайте… Я бы пригласил вас в дом, да родственники пришли. Вот хожу теперь, их развлекаю. Что новенького в вашей деревне?

Амир бен-Ходжа спросил просто так, из вежливости, как и всегда.

Но вот ответ заставил призадуматься. В деревне объявился старый пропавший сеньор. Вернее, его исчезнувший сын, Жоакин. Жоакин?! А эти идиоты кем интересовались? Тоже Жоакином. Ага! Как все хорошо складывается. Сейчас их в момент спровадить можно, пускай себе едут, ищут этого Жоакина, или кто там им нужен, и не отвлекают занятых людей от дел.

Выпроводив людей старосты Педру, Амир бен-Ходжа сделал значительное лицо и вернулся к гостям.

– Ну, наконец-то тяжкие мои труды по выполнению вашей просьбы увенчались успехом! – торжественно сообщил он. – О вашем пропавшем Жоакине хорошо осведомлен некий Педру Рибейро – староста близлежащей деревушки, куда вы, если захотите, можете сейчас же отправиться. О, один Аллах ведает, каких трудов мне стоило раздобыть эти сведения. О!

Касым-ага кивнул и полез в кошель за деньгами. Одна, две… Десять. Получи, уважаемый.

Всего десять серебряных монет! За такой тяжкий труд!.. Ладно, шайтан с ними, пусть проваливают.

– Добренького вам пути, гости дорогие. Желаю, чтоб вы всегда были моими гостями… Забери вас шайтан!

Последнюю фразу Амир произнес, захлопнув за гостями калитку. До чего же противный этот старик Касым! И как похож на вяленую воблу, хоть употребляй с кислым вином, прости. Да и этот, Юсеф Геленди, – какой-то он никакой. Смуглый, тощий, носатый – и больше ничего запоминающегося. А в Магрибе смуглых и носатых – ложками есть можно. Ладно, шайтан с ними. Пусть прокатятся до деревни, бока порастрясут. Авось и узнают что. Лишь бы больше с подобными просьбами не наведывались.

Касым и Юсеф Геленди, взалкавшие чужих сокровищ, смогли, однако, здраво рассудить и отправиться в деревню утром. Наняли лошадей, ехали неспешно, беседовали. В частности, и о том, что делать с русоголовым пленником, скучающим в трюме. Хотели ведь его продать в Сеуте. В Бизерте и Оране некогда было – не хотелось в шторм попадать, пользовались и погодой, и попутным ветром. Хотели, да не стали. Сеута – крепость гяуров. И вдруг какие-то мавры будут там торговать белыми людьми! Но – одно дело Сеута, где никого почти не знаешь, а другое – Лиссабон-Лишбоа, где есть хорошие друзья в мавританском квартале. Да вот хоть тот же Амир. Пусть и толкнет кому-нибудь из своих белого невольника. Слишком тот беспокойный – однажды даже пришлось насильно напоить раствором опиума, уж слишком буянил.

– Продать, продать его немедленно, – говорил Юсеф Геленди. – Пусть Амир поможет.

– Нет, эфенди, – осторожничал Касым. – Не стоит его здесь продавать. Мало ли что! И так тут нас еле терпят. Лучше потом, на обратном пути. И что, мы его хорошо кормим? Да от такой еды я бы давно уже умер, так что ничего он нам не стоит. Ругается? Так предупредить надо, чтобы не ругался. А не поймет, можно и плетьми постегать для острастки. Нет, лишний раз тут светиться не надо.

– Ладно, Касым, делай как знаешь. Мне-то все равно, где от гнева Джафара скрываться, как, впрочем, и тебе. И кто ж на меня ему донес? Не знаешь?

– Знал бы – убил! – приложил руку к сердцу Касым, сделавший в Тунисе немало для того, чтобы опорочить Юсефа в глазах Джафара.

– Эх, Джафар, Джафар… – посетовал Юсеф Геленди. – Не было у него человека преданнее меня! И вот… поверил наветам!

– Все они такие. Нам с тобой, Юсеф, нужно всегда вместе держаться.

Вот и деревня. Заросли маквисов, холмы, замок с покосившейся башней. А вот и дом старосты.

– Уважаемый, нам посоветовал обратиться к тебе наш почтеннейший земляк, Амир бен-Ходжа. Он говорил нам о тебе много самых хороших слов.

– Амир? – староста зевнул. – Ну, знаю такого. Тот еще жучила. Так вы-то чего от меня хотите?

– Жительство сеньора Жоакина. Мы его друзья.

– Ага. Охотно верю. Самые лучшие. Слушайте, черные, шли бы вы отсюда. А будете надоедать – ребят с палками кликну.

– Не надо ребят. Мы бы могли заплатить, и щедро.

– Вот с этого бы и начинали! Ну, пошли в дом…

Пошли.

– Полста эшкудо, – объявил цену староста.

Начался торг. Были последовательно упомянуты черти, шайтаны, демоны, инкубы с суккубами и ифриты с ифритками. Упрямый староста так и не снизил цену. В конце концов мавры плюнули и отслюнявили деньги.

Пересчитав серебро, староста объяснил, где искать Жоакина.

– Еще пару монет, уважаемые, – понизил он голос, – и я вам поведаю, кто тут интересовался вашим Жоакином до вас. И даже подскажу, какой корабль наймут эти люди.

Олег Иваныч и Гриша спали на узких рундуках в кормовой каюте «Санта Анны». За стенкой, в каюте капитана, похрапывал сеньор Жоакин Марейра душ Сантуш. Ветер раздувалпаруса. Бушприт каравеллы вспенивал темные зеленые волны.

Олегу Иванычу опять снился Новгород. Будто идут они по Прусской улице под руку с Софьей. Позади – целый выводок детей, их детей. Идут в церковь Михаила Архангела, вот уже почти подошли. А небо такое чистое, высокое, голубое. И колокола: бомм-бомм, бомм-бомм. На колокольне – пономарь Меркуш наяривает. А внизу – батюшки, на паперти стоит на коленях сам Иван, Великий князь Московский. Стоит в одежде богатой да в руках шапку держит. И строго так смотрит, бороду узкую теребя. Подайте, мол, Христа ради, а не подадите, я ваш Новгород в кровищи утоплю! Утоплю! Утоплю! Утоплю! И вороны на деревьях – карр! карр! карр! Развернулась вдруг Софья, сняла с себя ожерелье жемчужное да швырнула в Ивана. Тот и пропал, как и не было! Улетел прямо в небо. А в полете в султана турецкого, Мехмеда, превратился. Плюнул Олег Иваныч, обернулся к Софье. Глядь – а они уж у него дома, в усадебке на Ильинской. И Софья почему-то в джинсах узеньких, рубаха белая на животе узлом, волосы по плечам водопадом. «Иди сюда!» – молвила. Бросился к ней Олег Иваныч, обернулся в окошко – и там, на дворе, Олексаху увидел. Стоит Олексаха в кандалах, смотрит скорбно…

Каравеллу сильно подбросило на волне, и сон прервался. К великой досаде Олега Иваныча. Попытался заснуть снова – так больше ничего хорошего не снилось. То старый пират Селим-бей в ондатровой шапке, то торжественное заседание, посвященное Дню милиции.

На соседнем рундуке спал Гришаня. Снилась ему Ульянка. Качались они на качелях. До неба качели те поднимались, а потом вдруг совсем от столбов оторвались и полетели. Испугалась Ульянка, прижалась к Гришане крепко. Тот – давай ее целовать, аж глаза закрыл от удовольствия. А когда открыл – вместо глаз лучистых Ульянкиных увидел толстую рожицу Марты, служанки хозяина постоялого двора сеньора Гонсалвиша. Потом вдруг Олексаха привиделся. Смутно так, словно отражение в воде. А затем начались кошмары – рожи разные страшные, кострища. Заворочался Гришаня, с рундука свалился – шишку набил на лбу.

Так и плыли.

А за ними, почти что рядом, маячила пропахшая рыбой фелюка. В грязном трюме валялся без сна Олексаха. Валялся да думал горькие думы. Вот ведь послали его люди с выкупом, доверили деньги, а он? Друзей не нашел да не выкупил. Сам в плен попался. Еще и всех денег лишился. А и поделом! Нечего всяким прохиндеям верить! Расслабился Олексаха – уж слишком у него все гладко складывалось на первых порах. И в Венгрии, и в Стамбуле, и в Магрибе. Вот и сидел теперь в темном вонючем трюме – пока стояли в Лиссабонском порту, на палубу его только ночью и выводили.

Не спалось Олексахе – днем выспался. Только теперь мысли его горькие несколько другое направление приняли. Город-то был – христианский. Олексаха, правда, не знал, какой, да ведь не глухой – слышал звон колокольный. Может, они в Греции? Иль в Венеции, Кроатии, Генуе? В общем, город-то христианский, не Магриб этот чертов. А значит, ибежать можно! Попытка не пытка. Неужели не найдется гвоздика какого? Весь трюм, пока плыли, пересмотрел. Нету. Но вот вчера вечером кинули сюда какие-то бочки, ящики. Да и цепь, что руки стягивала, ржаветь начала потихоньку. Ее бы еще подточить чем-нибудь… Хоть вот об этот сундук, железом окованный. Об угол и стал точить. Эх, неудобно. Так и времени не занимать – днем спать, а ночью работать можно.

Попутный ветер надувал паруса кораблей, на небе высыпали звезды. Старый, похожий на воблу Касым то и дело выбегал на палубу, всматривался в ночь, надеясь увидеть впереди «Санта Анну». Ничего, конечно, не видел, ругался. Пока Юсеф не сказал ему, что до Порто никуда эта «Санта Анна» не денется, а уж потом, в Порто, можно и поинтересоваться ее дальнейшим курсом – у тех же грузчиков. Хотя и так ясно, куда она идет – в Плимут либо во Фландрию.

Близилось утро. По левому борту алела полоска рассвета.

Глава 3

Остров Святого Бернара – Юго-Западная Англия.

Июнь – июль 1473 г.

Могилы полны мертвецами,

Деньгами полны мошны.

Назым Хикмет

Ах, маменька, в церкви и холод и мрак,

Куда веселей придорожный кабак.Уильям Блейк, «Маленький бродяжка»

«Санта Анна» оказалась добрым судном. Быстрым, хорошо управляемым, крепким. Три мачты. На грот– и фок-мачтах – по два прямых паруса. Такой же – блинд – впереди, на бушприте. Лишь на бизани парус был косым. Корабль относился к классу каравелл – судов, построенных с обшивкой «карвель» – вгладь, – и более точно именовался каравелла-редонда, в отличие, скажем, от тех каравелл, что имели исключительно косые – латинские – паруса и назывались каравелла-латина. Высокие – голова кружилась – надстройки на носу и корме, борта, заваленные внутрь корпуса, поперечные стягивающие брусья – все для океанских плаваний. Каравеллы имели хорошую остойчивость, скорость 14—15 узлов (почти в два раза выше, чем у галеры!), на высокие мачты вели ванты с выбленками, матросы называли их «лестницей святого Иакова». Вооружались каравеллы теми же пушками, что и галеры: тяжелыми бомбардами – обычно на корме и баке и легкими кулевринами по бортам. Пушечных портов еще не было, и бортовая артиллерия устанавливалась на верхней палубе, ежели таковая имелась. Как, например, на «Святой Анне».

Капитанский салон и каюты для офицеров и важных пассажиров – в высокой кормовой надстройке, украшенной затейливой резьбой. На корме «Санта Анны» были изображены наяды и русалки, вырезанные из крепкого ясеня известным мастером Адольфо Калиношем. Какое отношение все эти существа имели к названию судна, сказать трудно. Впрочем, корму они собой украшали, а какого-то иного предназначения у них и не было.

Олег Иваныч, Гришаня и Жоакин расположились в левой кормовой каюте – за особую плату. Особых удобств не было. Темно, тесно, сыро. Да и спать неудобно – на сундуках с провизией.

Там же, на корме, обитали помощник капитана, шкипер, боцман и суперкарго, отвечавший за сохранность груза. Команда – свободные от вахты матросы – в душном помещении на баке. А то и вовсе спали на палубе, подсунув под голову что придется. В трюм им вход был заказан: «Санта Анна» шла в Бристоль с грузом вина и оливкового масла. Ну, масло матросам без надобности, а вот что касается вина…

Еще при погрузке невесть куда пропали два бочонка, да так и не нашлись, как ни кричал суперкарго. Зато вся команда целые сутки горланила песни.

Капитан Жозе Алфейрош посмотрел на матросов, переглянулся с помощником и плюнул. Пусть жрут, пропойцы. Вино потом вычтем из жалованья. В общем-то, капитан «Святой Анны» оказался довольно неплохим человеком. Из обедневших дворян. Антуанш Жозе Мария Педру Алфейрош ду Мариншу – таким вот было его полное имя. Ну да откликался он по-простому – на «дон Алфейрош». Выглядел вполне импозантно. Высокий – даже, пожалуй, чересчур. Потому сутулый. Черные как смоль волосы, небольшая бородка. Одевался капитан тщательно – в приталенную куртку с модными рукавами-пуфами, сквозь разрезы которых просвечивала ослепительно белая сорочка. Узкие штаны. Сапоги выше колен. На кожаном поясе – узкий короткий меч. Несколько раз дон Алфейрош бывал в Африке, ходил и на Азорские острова. Ну и в Бристоль – это как в соседнюю лавку сбегать! И заплавание-то никто не считал. Так, по-быстрому деньжат сделать да сбегать в английские пабы – похлебать пива, которое, к слову сказать, мало кто из португальцев и любил. Португальцы с детства к винищу привыкли.

Дон Алфейрош собирался на Азорские острова, а затем планировал посетить западный берег Африки – Невольничий Берег. Кто-то из лиссабонских снобов заказал ему черных рабов. Рабов в Африке можно наловить самим или обменять у местных племенных царьков на пару дешевых стеклянных бусин. Бусины и прочие товары для работорговли, включая цепи и кандалы, капитан собирался закупить в Англии. Там все это стоило гораздо дешевле, так как производилось не в мелких частных мастерских, а на мануфактурах – больших предприятиях с разделением труда и огромным количеством наемных рабочих. Особым спросом торговцев пользовались кандалы из знаменитой шеффилдской стали – попробуй, распили напильником! Да и почти не ржавеют.

…Без особых приключений прошли Бискайский залив и от полуострова Бретань повернули на северо-запад. На следующее утро по левому борту показался небольшой островок. Холмистый, поросший редковатым лесом. Ничего интересного. Разве что иногда проходящие мимо суда пополняли там запасы пресной воды, да лет двести назад какой-то безымянный отшельник построил там скит и небольшую часовню. По имени основателя скита – монаха Бернара – так и называли островок. Правда, на большей части карт он значился как безымянный, если вообще значился. Как сказал дон Алфейрош, если и есть на земле самое скучное место – это место называется остров Святого Бернара. Впрочем, к желанию пассажиров поискать там местечко для основания монастыря он отнесся вполне уважительно. Олег Иваныч и Гриша были представлены ему в качестве польских послушников, а Жоакина душ Сантуша он и без того хорошо знал. Ну, устал человек от суеты жизни, решил поискать местечко поспокойнее, о душе подумать!

Уважив просьбу новоиспеченных паломников, дон Алфейрош тем не менее в бухту заходить отказался – чего зря время терять? Встали на рейде. Спустив большую разъездную шлюпку, матросы доставили пассажиров на остров и, на прощание помахав руками, с веселыми прибаутками пустились в обратный путь. Матросам было с чего веселиться: уже вечером они смогут приятно провести время в притонах Плимута.

С капитаном новоиспеченные паломники договорились – тот планировал возвращаться через три дня, так и обещал завернуть к острову. Таким образом, для одного из «паломников», Жоакина Марейры, все складывалось довольно удачно. Уже через три дня он сможет вернуться в Португалию с парой сундуков «священных книг и реликвий», коих возжаждал найти в заброшенной часовне. Вряд ли сокровищ окажется больше. Даже если и больше – нанять в Порто небольшой кораблишко – дело плевое, были б деньги! А деньги, как надеялся Жоакин, будут. В общем, для него все решалось неплохо.

А вот что касаемо Олега Иваныча с Гришей… Они-то ведь ни в какую Португалию обратно не собирались! Наоборот, планировали из Бристоля – в Лондон, а там сесть на какой-нибудь ганзейский корабль и… здравствуй, Господин Великий Новгород! Завернуть на островок уговорил их Жоакин: как дворянин и благородный человек он счел себя обязанным поделиться с новгородцами частью сокровищ отца.

Олег Иваныч было задумался – уж слишком домой побыстрее хотелось – да Гриша вовремя напомнил про деньги. Что, мол, закончились. И каким образом платить ганзейцам за перевоз, неизвестно. Можно, конечно, в долг. Да не те отношения сейчас у Новгорода с Ганзой. Грызутся меж собой относительно условий торговли, никто уступать не хочет. Новгородцы большей свободы для себя требуют, сами хотят торговать с заморскими странами и на своих судах, без посредничества Ганзы. Как же ганзейцы тут уступят?! Так и будут гноить Новгород, как англичан гноят, датчан и разных прочих голландцев. Англичан – тех жестче всех ганзейцы третируют, чувствуют, сволочи, конкурентов!

В общем, нужны деньги. И на плату за дорогу до Новгорода, и так, чтоб водились. Куда приятнее на Новгородский вымол сойти, когда в кошеле серебришко звенит, чем нищепаном каким притащиться. Нищим быть – самое последнее дело. Бедность – порок, и довольно гнусный. Обычно сам человек виновен в нем не меньше обстоятельств, на которые кивает, оправдываясь. Государство, мол, плохое, поганое. Власть сволочная зарплату не платит или платит, да маленькую. Отговорок можно много придумать, как Олег Иваныч когда-то и делал, в Петроградском РОВД трудясь дознавателем.

А чего на других кивать, когда в первую очередь на себя взглянуть надо! Мало ли возможностей! Там не поучаствовал – мало, это не смог – лень, то – даже и не пытался. Не пытаешься – вот и сиди, считай крохи. А про то, что где-то чего-то мало, – так не бывает денег маленьких, как не бывает денег лишних. Так и Олег Иваныч считал теперь, с тех пор как почувствовал себя новгородцем. А новгородцы – люди гордые, бедными быть не любят! Потому предложение Жоакина с благодарностью учтивой приняли и даже врозыске клада обещали поспособствовать. Да и как не поспособствовать – азарт! Островок хоть и мал, а кораблишки торговые мимо проходят. Он – как ориентир у них. В тот же Бристоль из Ла-Рошели, из Бреста, из Нанта. И это еще не считая рыбаков. Словно на обочине дороги остров. Так что с попутным судном проблем не будет.

Проводив глазами уходящий корабль, искатели сокровищ вскинули на плечи котомки с припасами и ходко направились к ближайшему холму – осмотреть остров. Провести, так сказать, рекогносцировку. Слева шумела буковая рощица, справа тянулся орешник, а впереди, ближе к холму, желтели кусты жимолости и дрока. На вершине холма росла корявая сосна, толстая, с кривыми могучими ветками. По тому, как посмотрел на нее Жоакин, Олег Иваныч сразу же догадался: сосна – ориентир, указанный в приложении к карте. Видно, именно от нее должны были вестись все расчеты.

С вершины холма остров представлял собою холмистое возвышенное плато, размерами около десяти квадратных километров, круто обрывающееся к северу. На юге находилась бухта, сейчас почти скрытая от глаз орешником и буком. Широкой полосой от запада к востоку острова рос сосновый лес. И где-то на востоке, за лесом, должны находитьсябревенчатый скит и часовня.

Через лес – то ли к скиту, то ли к источнику пресной воды – и очень может быть, что все это находилось вместе – вела утоптанная тропка. Прямо от бухты она тянулась через луг, поросший васильками и анютиными глазками. Затем круто взбиралась на холм, падала с него в заросли вереска и исчезала среди сосен. Судя по всему, тропинкой довольно часто пользовались экипажи проходящих судов.

Пока Жоакин и Олег Иваныч осматривали окрестные пейзажи с холма, Гришаня, не долго думая, взобрался на сосну, откуда мог обозревать весь остров.

Далеко на севере, у самого горизонта, маячили паруса «Святой Анны».

Капитан дон Алфейрош посматривал на небо и улыбался. Все складывалось удачно. До наступления темноты они вполне успевали войти в плимутскую гавань.

Когда экипаж «Санты Анны» уже вовсю прожигал жизнь в портовых тавернах, в гавань вошло еще одно судно: маленькое, пахнущее протухшей рыбой и розовое от заходящего солнца.

– Ну, вот он, корабль португальца, – кивнул на «Святую Анну» Юсеф Геленди.