Чтение 21–й страницы книги ~Воевода заморских земель~

– Стесняюсь отвлекать вас от важной беседы, достопочтенные господа, – спокойно произнес он. – Но, все же, если бы вы нашли немного времени, чтобы развязать веревки… А то этот камень, он такой жесткий, что…

– Ах, да!

Переглянувшись, Олег Иваныч и Гриша рассмеялись.

Аканак умирал. Он лежал на циновке, еще больше, чем всегда, похожий на глубоководную рыбу с выпученными, подернутыми какой-то сероватой пеленой глазами. Рот его беззвучно открывался, на губах застыла желтая пена.

Подойдя к лежащему купцу, Олег Иваныч опустился на одно колено.

– Тламак… – еле слышно прошептал Аканак. – Вы… вы нашли его?

Последнюю фразу Олег Иваныч не понял, но смысл был и так ясен. Он просто подвел к умирающему Тламака. Юноша сел рядом, внимательно посмотрел на купца.

– У тебя… у тебя была сестра … – собравшись с последними силами, произнес Аканак.

– Да, я знаю, – кивнул юноша.

– Ее… ее звали… Шошчицаль. Она жила во дворце… но… но ты… Вы оба… внуки Ицкоатля! – как мог торжественно произнес Аканак, приподнявшись на локте. – Берегись, Тламак! Шошчицаль… уже мертва. И ты… Таштетль и Тисок… тоже знают… Знал Тлакаелель. Знает Койот. И многие старые жрецы… Они помогут… Берегись Таштетля… тлатоани Тламак! Вели…кий… тлато… ани…

С последним слогом жизнь покинула купца. Грузное тело его нелепо дернулось, круглая голова свалилась на циновку.

Великий тлатоани!

Он, Тламак, мог стать им!

Внук Ицкоатля Освободителя, великого правителя великого народа теночков, возглавившего борьбу против угнетателей, могучих владык Аскапоцалько. И племянник нынешнего тлатоани Ашаякатля… А ведь именно братья и племянники тлатоани имели право на престол. Именно из них, строго следуя праву наследования, выбирали правителя ацтеков четыре высших военачальника. И не так и много их оставалось, наследников.

Поглощенный услышанным, в глубокой задумчивости смотрел Тламак в прозрачные воды озера, даже не заметив, как лодка мягко ткнулась носом в песок.

Дальше они углубились в горы. Олег Иваныч, Григорий, Ваня, Тламак. Люди безвременно почившего Аканака на оставшихся лодках свернули в Истапалапан, тепло простившись с беглецами. У всех была своя дорога. Дорога Олега Иваныча тянулась горными кряжами, ныряла на дно долин, зависала над темными ущельями узенькой лентой и вновь выбиралась в долину. Можно было бы, правда, пойти по равнине, вдоль берега озера, но Тламак не советовал этого делать, справедливо опасаясь погони. И правда, весть об озерной битве наверняка уже достигла ушей Тисока и Асотля, и целые армады челнов курсировали вдоль берегов в поисках беглых.

Переправившись через бурную горную речку, они обошли городки Коатлинчан, Уэшотла, Тескоко и вдоль горных хребтов направились на северо-восток, к Тепеспану и расположенному рядом с ним Акалиану. Хорошо знающий местность Тламак хотел проскользнуть между ними, снова переправиться через реку, благо все они были неглубоки и довольно узки, и выйти к озеру недалеко от Чиконаутлы, деревни, располагавшейся на глубоко вдающемся в озеро мысе. Далее можно было либо обойти оставшуюся часть озера посуше – на северном берегу не было больших селений – либо рискнуть – украсть рыбачью лодку и переправиться через относительно узкое – верст шесть – озерное горлышко.

– Тогда мы бы вышли к реке, вот, смотрите. – Тламак ловко чертил прутиком на песке. – Здесь – небольшой городок Экатепек, он не у самой реки, там десять полетов копья, только надо ночью. Правда, это, конечно, опасно.

– А что на севере? – внимательно вглядываясь в чертеж, поинтересовался Олег Иваныч.

– На севере ничего, – пожал плечами Тламак. – Вот, чуть ближе к горам – Теотиуакан, древний город, он тоже не очень-то большой, мы его огибаем за горами, ну и дальше,вдоль реки, на север – земли отоми. Туда ведь нам и надо.

– Так же мыслит и Тисок, – усмехнулся Гриша.

– То-то и оно. – Олег Иваныч потер отросшую щетину. – На месте Тисока я бы как раз и перебросил главные силы к этой Чиконаутле. Выслал бы отряд к Теотиуакану – перекрыть горы – а на лодках контролировал бы всю горловину озера. И никуда б нам не деться!

– Тисок не дурак, – заметил Тламак.

– То и нам ведомо. Тламак, а что у нас дальше к закату, за горами?

– За горами – тотонаки. Ужас, до чего свирепые!

– Все вы тут… недобрые, – хмыкнул Григорий. – Ладно, ладно, Тламак, не обижайся. В общем, в любом случае, нам рассчитывать не на кого.

Олег Иваныч задумался. Помолчал. Снова потер щетину. Потом вдруг неожиданно улыбнулся, словно придумал что-то такое, что явно указывало беглецам путь к спасению.

– А вот тут ты не прав, Гришаня!

– Где не прав?

– По поводу того, что нам рассчитывать не на кого. Сколько мы в Мехико, три месяца? Около того… И ты, Гриша, думаешь, что нас никто не ищет? Что все думают, что сгинули мы в горах да пустынях? Плохо ж ты знаешь свою Ульянку и уж тем более мою Софью Михайловну! Ты, Тламак, все торговые пути здесь ведаешь?

– Ну, не все, но главные. – Тламак кивнул.

– Эх, кабы наши про нас точно знали, – почесал затылок Ваня: смешной, загорелый, худой, с длинными, выгоревшими на солнце волосами. В куцем плащике из агавы и набедренной повязке, однако с устрашающих размеров макуавитлем у пояса. – Вот бы раньше весточку им подать через купцов каких. Да теперь, пожалуй, поздно.

– Подали уже весточку, – усмехнулся Олег Иваныч. – Уж ты, Ванюша, совсем нас с Гришей за дурней держишь. Зря мы с ним на рынок почти каждый день хаживали? Не только христианские знаки искали, но и около купчишек болтались. Наших соседей масатланцев, правда, там не было, да зато были другие. Нет, Ваня, весточку мы подать не могли –перехватили бы, совсем не дураки жрецы, и Тисок не дурень – но ведь мы и сами по себе – весточка. Двое бледнокожих ходят по рынку, одного называют белым касиком… О ком купцы рассказывают? Кому надо – враз догадается.

– Так ты думаешь, наши поблизости где-то?

– Думаю? Уверен! – Олег Иваныч рассмеялся. – Нам остается только лишь их найти. Пустое дело!

Все повеселели. Дальше пошли легко, с задором да шутками, только что песен не пели. Олег Иваныч шел сразу за Тламаком, насвистывал, отмахиваясь от комаров сорванной веткой, улыбался… хоть самому и не до смеха. Уверенности во встречных поисках особой не было. Это уж так просто про то брякнул – парней подбодрить. И смотри-ка, достиг успеха, так бы и раньше. Хотя, по логике вещей, конечно же, должны быть поиски, только вот встретиться с вышедшим из посада поисковым отрядом задача наитруднейшая. Повезет, будем надеяться. Ну, а не повезет – будем сами выбираться, в первый раз, что ли?

С вершины крутого холма, поросшего редкими корявыми сосенками, открывался вид на широкую долину, тянувшуюся до голубой полоски реки, играющей на солнце верстах в трех от холма. Прохладный, налетавший с гор ветер шевелил траву, желтовато-голубыми волнами разбивавшуюся, словно прибоем, о далекие желтые скалы. Олег Иваныч как увидал эти волны – ну точно, думал, озеро или, того лучше – океан. Они не пошли пешком через горы у Теотиуакана и не переправились на западный берег озера у Чиконаутлы. Украв ночью рыбацкую лодку, поплыли на север, где, никем не замеченные, и выбрались на пологий болотистый берег напротив маленького островка Сумпанго. Никто их не ждал здесь, и никто за ними не гнался – уж больно гнилым было место, и даже возглавивший погоню многоопытный Тисок лишь презрительно скривился в ответ на предложение жреца Таштетля тщательно осмотреть северный берег.

– Мы не найдем там никого, кроме змей да болотных ящериц, – сквозь зубы бросил Тисок и отдал приказ воинам-«ягуарам» прочесать все западное побережье, от Экатепека до Теолоюкана. – Главное – не пустить их к рекам, что текут в океан.

Не пустить…

Три сотни воинов-«ягуаров» поклялись в этом своему покровителю Тескатлипоке. За это жрецами им было обещано сердце самого молодого белого. Сам же белый касик и егопомощник уже принадлежали Уицилапочтли. Почти принадлежали. Осталось всего лишь изловить их да бросить на жертвенник теокалли. И пусть насытится радостью сердце небесного покровителя ацтеков, пусть горячая кровь чужеземцев оросит священные камни храма. Недолго уж осталось ждать, недолго. Повсюду – воины и верные люди. Всем старостам городков и селений разослан строгий приказ – хватать чужих, где увидят, и везти в Теночтитлан. Не спастись беглецам, не укрыться от зорких взглядов, ибо велика и могущественна власть теночков в долине Анауака! Представив это, Тисок горделиво улыбнулся: он нисколько не сомневался в успехе погони – дело было лишь только за временем. Так же рассуждал и Таштетль, увязавшийся за Тисоком, хоть и не было никакой в том надобности. Впрочем, не было-то не было, однако не гнал его Тисок, наоборот, окружил почетом да шептался с ним частенько о чем-то вдали от охраны. Не только белые беглецы были нужны обоим. Скажем так – совсем даже и не они…

– Тлашумок, спасшийся с острова, точно видел его! – шептал Таштетль, кривя тонкие губы. Ветер трепал его грязную шевелюру, а накинутый на сутулые плечи плащ из тонкого хлопка вовсе не защищал от холода.

– Тламак. Значит, он с ними, – потирая руки, зловеще шептал Тисок. – Только, друг мой Таштетль, никаких жертвенников! Надо убить его сразу, как только увидим.

– Ты очень верно рассуждаешь, о досточтимый Тисок! – льстиво кивал жрец. – Очень верно. – Похожий на растрепанную ворону Таштетль в мечтах уже представлял себя на месте Асотля, главного жреца храма Уицилапочтли. Кем себя представлял Тисок – яснее ясного. Сладостны были мечты их, которым предстояло так скоро превратиться в реальность! По крайней мере, так думали жрец и военачальник. Не только думали, но и активно действовали, подгоняя воинов именем верховного владыки Ашаякатля. Ох, напрасно старый тлатоани доверил погоню этим двум змеям, напрасно. Вовсе не о государственной важности думали они, вовсе не о том рассуждали, однако деятельность проявляли кипучую. Притом, ясно всем было, что не уйти беглецам, что не сегодня-завтра выловят их. Но вот хотелось скорее.

– Люди! – сидевший на толстой ветке сосны Ваня ящерицей соскользнул вниз, ободрав об кору коленки. Сейчас как раз была его очередь дежурить.

Разбуженный Олег Иваныч внимательно всмотрелся в долину. Меж трав, по узкой дороге, двигался небольшой купеческий караван – охрана, купцы, носильщики. Дорога сворачивала на север как раз у того холма, где еще вчера устроили привал беглецы. Поужинали подстреленным Ваней кроликом, запили водой из ручья. Неплохой получился ужин – последнее время все подножным кормом перебивались: ящерицами да змеями. Последние, правда, вкуснющие попадались, по мнению Олега Иваныча, уж никак не хуже кролика,однако Гриша, а особенно – Ваня от них попервости носы воротили. Зато кролика срубали в один миг, один запах остался от косточек.

Хорошо, что здесь нет собак, глядя на приближающийся караван, подумал Олег Иваныч. Маленькие собачки, что разводятся для еды, – не в счет, они и лаять-то, похоже, не умеют.

– Тотонаки! – приглядевшись, взволнованно прошептал Тламак. – И мы вряд ли сможем убежать – носильщики-скороходы догонят очень быстро. Остается молить Господа, чтобы тотонакам не пришло в голову остановиться на привал здесь, на холме. А ведь больше, похоже, и негде!

Действительно, этот поросший редколесьем холм представлял собой очень удобное место для привала – тень, дрова, ручеек, чего еще желать стремящемуся отдохнуть путнику?

– Сворачивают! – схватился за палицу Гриша. – Что ж, не посрамим земли новгородской и Святой Софии!

– Не спеши, Гриша.

– Но ведь они, похоже, как-то нас заметили! Вон, окружают!

Тотонаки, поставив в траву груженые носилки с товарами, растянулись в траве полумесяцем и медленно приближались к холму. В руках у них были копья.

– Что они там кричат, Тламак? – звонко спросил Ваня.

– Ругают ацтекских тварей.

– Это кого же?

– Вас, – пошутил Олег Иваныч. – Впрочем, я так и предполагал. Григорий, брось палицу, мы не собираемся с ними сражаться, мы же не ацтеки… И ты не журись, Тламак, не дадим в обиду. Шлатильцин говорил, недавно с тотонаками была война цветов, я правильно его понял?

Тламак кивнул, сумрачно глядя на приближающихся врагов.

– Ну, хватит ждать. – Олег Иваныч поднялся с земли во весь рост. – Пойдем, Тламак, толмачом будешь.

– Олег Иваныч, а что такое война цветов? – не в тему поинтересовался Ваня.

– После Тламак объяснит, – отмахнулся адмирал-воевода. – Ну, пошли мы.

– А нам что делать?

– Кролика пока доедайте.

– Да там уж и есть нечего.

Последних слов друзей Олег Иваныч уже не слышал. Вместе с ацтекским принцем он шагнул в желто-голубое травяное море. Они медленно двинулись по колено в траве, приветственно подняв над головой руки. Адмирал-воевода широко улыбался. В землю перед ними воткнулось копье.

– Ты не молчи, парень! – оглянулся Олег Иваныч. – Кричи – великий белый касик желает говорить с ними. Впрочем, похоже, они уже меня разглядели.

«Великий белый касик» неторопливо шествовал навстречу караванщикам той самой, важной, «боярской», походкой, неспешной и степенной, что выучил когда-то еще в Новгороде под руководством Софьи. Из травы, изумленно глядя на него, поднимались воины и купцы, вооруженные палицами и копьями. Впереди появился пожилой, довольно-таки скромно одетый индеец, судя по тому почтению, что оказывали ему остальные – главный.

Остановившись пред ним, Олег Иваныч приветственно приложил к груди руку:

– Белый касик, преследуемый коварными теночками, рад встретить тебя здесь, досточтимый торговец!

Тламак быстро перевел.

Глава караванщиков улыбнулся, услыхав про «коварных теночков» и, в свою очередь, произнес несколько фраз.

– Его зовут Типильтек, он староста каравана, – пояснил Тламак. – Они тотонаки и с радостью помогут тебе, великий белый касик. Весть о твоем мужестве давно разнеслась по всему Анауаку.

– О да, мы теперь известные, – не удержавшись, хохотнул Олег Иваныч. – Спроси, не идут ли они на запад, к отоми или тараскам?

– Нет. – Купец покачал головой. – Но мы окажем тебе и твоим друзьям всяческую помощь.

– Война цветов? – через Тламака переспросил Типильтек Ваню. – Это коварство и жестокость ацтеков! – На скулах торговца заиграли желваки. – Вот как это происходит: наш род – род Итикаитци – давно уже живет на землях, подчиненных ацтекам. Мы исправно платим им, чиним дороги и, если надо, доставляем с гор камни. Но жестоким теночкам этого мало! Раз в год, самое малое, они являются в наше селение за сердцами молодых воинов. Явившись, объявляют войну. Ацтеки – в полном вооружении, в деревянных шлемах, в панцирях, со щитами. А наши воины должны сражаться цветами.

– Как так – цветами?

– Большими букетами, собранными красивейшими девушками. Сколько нужно воинов – столько теночки и возьмут в плен. Сердца пленников будут выдраны на жертвенниках Мехико.

– А если сопротивляться?

– Они возьмут наших детей, как уже поступали не раз.

– Но ведь так нельзя жить!

– Мы знаем. И не живем. Вернее, скоро не будем – придется уходить на восток, к Великой Воде, пока и туда не успели добраться теночки. Впрочем, это им будет трудно – народ тотонаков издревле отличается доблестью и военным искусством.

Беглецы и караванщики-тотонаки сидели у костра, разведенного на вершине холма, между соснами. Неспешно текла беседа, переходил из рук в руки небольшой кувшин с октли, на углях жарился кролик. Вполуха слушая старосту Типильтека, Олег Иваныч думал о своем. Как он давно уже предполагал, империю ацтеков – вернее, союз городов-государств – давно разъедали не только внутренние противоречия. Кроме мощного христианского движения и борьбы группировок за власть, существовала еще и иная борьба. Борьба покоренных ацтеками народов за свою свободу. Борьба соседних, пока еще свободных племен – за то, чтоб не покорили. И, судя по всему, ацтекам в этой борьбе приходилось туго. Да, пока что они были победителями, покорителями и властителями Анауака. Но все больше было недовольных среди подвластных племен, все меньше хотели они видеть свои сердца в жертвенных сосудах ацтекских храмов. И восставали. И грабили купцов, убивали чиновников, а в некоторых районах Анауака, даже неподалеку от озера Тескоко, бесследно исчезали небольшие ацтекские отряды. Пока небольшие. Насколько помнил Олег Иваныч из истории – именно эта ненависть подвластных и соседних племен и поможет покорить Теночтитлан конкистадорам Кортеса. То же самое произойдет и южнее, в Империи Инков. Да, иногда на костях и пепле подданных вырастают удивительные по красоте цветы, но ни одно жестокое государство не может цвести долго. Когда-нибудь люди устанут бояться и устанут терпеть. И тогда придется ответить за все. За войны цветов, за вырванные бьющиеся сердца и реки человеческой крови, проливаемые на жертвенниках. За все. И отвечать будут не только правители, но и весь ацтекский народ.

Олег Иваныч рассеянно смотрел в быстро темнеющее небо. Он уже знал, что не зря был пленником Теночтитлана. Он знал, что никогда – никогда! – ацтеки не посмеют напасть на Ново-Михайловский посад, даже земли пупереча и отоми не захватят. И он знал теперь, как этого добиться.

Тотонаки проводили их до какой-то большой реки, имеющей несколько названий. Река, как они говорили, текла далеко на запад, впадая в Великую Воду. Тепло простившись сторговцами, беглецы связали плот и, погрузившись на него, поплыли вниз по реке, никем не задерживаемые. А далеко к югу, у маленького селения Экатепак, что на самом берегу озера Тескоко, их напрасно поджидали Тисок и Таштетль. Военачальник и жрец, несмотря на весь их ум и природную хитрость, слишком верили в страх. Ведь это именно из-за страха перед мощью и мстительностью ацтекского государства должны были ловить беглецов мирные племена Анауака. Вот, видимо, и ловили, только пока что-то больно медленно. Впрочем, Тисок с Таштетлем еще не устали ждать. Ну, ждите, ждите…

А река, расширяясь, катила свои бурные воды к Великому Тихому океану. Все меньше становилось скал по обоим берегам, все больше появлялось зелени – деревьев, кустарников, трав. Глубокий каньон медленно сменялся низменностью. С погодой, правда, не везло – пошел дождь. Сильный, плотный, целый ливень. Тяжелые капли пускали в воде пузыри и рябь, гулко барабанили по крыше шалаша, устроенного на плоту предусмотрительным Олегом Иванычем. На передней площадке, вооруженный длинной жердиной, сидел Ваня и, не обращая никакого внимания на дождь, внимательно всматривался вперед, насколько позволяла серая, зависшая в воздухе пелена. Однажды так вот чуть было не напоролись на камни – еле выплыли. Река медленно огибала мыс, а за мысом… За мысом качались на волнах несколько вместительных лодок – из-за дождя Ваня слишком поздно заметил их. Впрочем, особо он и не волновался – вряд ли это были ацтеки, скорее всего – союзное Ново-Михайловскому посаду племя тарасков-пуперечей. Хотя никаких рыбацких снастей видно не было, а уж похожие на крылья бабочек сети пуперечей узнавались мгновенно. Убрали – потому что дождь? Тогда что они вообще на середине реки делают? А ведь направляются к плоту! Наперерез! И что теперь?

– Олег Иваныч, вставай! Лодки.

– Счас, – лениво отвечал из шалаша адмирал-воевода. – Поглядим, какие лодки… Ох, ну и дождина же!

Сидевший на носу передней лодки индеец в длинном, насквозь промокшем плаще встал, стараясь зацепить плот багром. Несколько воинов нацелили луки. По знаку стоящего впереди гребцы взмахнули веслами, и получившая дополнительное ускорение лодка с ходу врезалась в плот. От получившегося сотрясения Ваня чуть было не полетел в воду.

– Смотри, куда правишь, черт мокрый! – в сердцах выругался он.

Мужик на носу лодки вдруг уставился на мальчика, словно на привидение, и выронил багор в реку.

– Ваня! – громко воскликнул он. – Ванька! Вот радость-то.

Ваня присмотрелся. С чего бы этому индейцу так радоваться? Ой… Да, кажется, он и не индеец вовсе. Да, волосы черные… Бородка… Небольшая, аккуратно подстриженная…

– Дяденька Геронтий…

Всхлипывая, Ваня прыгнул с плота в лодку. Не подхвати Геронтий, так и свалился бы в воду…

– А я вас раньше ждал, у озера, – сидя на корме, объяснял Олег Иваныч обрадованным Геронтию и Николаю Акатлю. – Думал, там и ищете.

– Так и там тоже наши. – Геронтий усмехнулся в бороду. – Ополченцы из Мештитака, с ними несколько теспатльских, с крепости. Ну, Мишку-кузнеца, верно, знаешь?

– Знаю, как не знать? Починил он воеводское блюдо?

– Давно починил, – улыбнулся Николай Акатль. – Уже и к младшей воеводской дочке, Верке, успел посвататься. Текультин Власьич-то не против, да вот женка его, Таиштль, говорит, пущай Мишка подзаработает вначале.

– Подзаработает, кузнецы везде нужны. Как наши-то? Все ль по-хорошему? – Олег Иваныч внимательно посмотрел на Геронтия. Знал – тот врать не будет, скажет, как есть.

Геронтий загадочно улыбнулся, ответил уклончиво:

– Сам увидишь, Олег Иваныч. Плохого ничего нету.

– Ну и слава Богу.

Так, за разговорами, доплыли к устью реки. А в устье… Доплыть не успели еще, как из-за деревьев показались мачты. Олег Иваныч улыбнулся, кивнув:

– Не «Святая Софья»?

– Она.

С каким удовольствием адмирал-воевода поднялся на палубу судна – вряд ли было можно описать! Да и не только он. Все: Гриша, Ваня, даже Тламак почувствовали наконец себя в безопасности, в тепле, в уюте, в общем – дома. Особенно – Гриша. На верхней палубе, держась за ванты, махала ему рукой дражайшая супружница Ульянка. Красивая до невозможности, с мокрыми от дождя косами, с глазами сине-голубыми, как омуты или ширь океана. Не стесняясь никого – все же свои – навалилась с поцелуями, схватила Гришу за руку, потащила на корму, в каюту.

– Любый мой, любый… – приговаривала, срывая с себя одежду, не замечая, как текут по щекам слезы…

Потом уже, разомлевший от теплоты Гриша, поглаживая жену по округлившемуся животу, мечтательно смотрел в потолок и тоже плакал. Если родится дочка – он знал, как назвать… Поймет ли только Ульянка? Простит ли? Может, лучше скрыть все? Забыть, выкинуть из головы черноглазую Шошчицаль? Нет! Нет! Нет!

– Тише, тише, Гриша! – улыбаясь, успокоила мужа Ульянка. – Не кричи, что ты.

Григорий молча прижался к жене всем телом.

– Мы давно вас, как ты любишь говорить, вычислили, – попивая недавно сваренное в посаде пиво, рассказывал адмиралу Геронтий. – Герренсрат собрали, вече. Софья подсказала – среди купцов поискать. Нашли. Не сразу, но нашли. Через масатланца одного разыскали, известного тебе Туската.

– То-то я гляжу, давненько его в Мехико не было, – не удержался Олег Иваныч. – Так это вы, значит? Молодцы, крупную рыбу поймали!

– Все Николай. – Геронтий потрепал по плечу несколько смутившегося от похвалы индейца. – Тускат этот, кстати, не прост, ох, не прост.

– Кто бы спорил, – усмехнулся Олег Иваныч.

– Он не только из-за богатства на нас работает, – дополнил Николай Акатль. – И не из-за страха. Чего-то хочет. Знает что-то про то, что в Теночтитлане делается.

– Ну, и мы теперь кое-что знаем!

Олег Иваныч не выдержал, вышел на палубу. Судно заметно качало. С шипением разбивались о форштевень волны, зеленовато-синие, опасные, злые. Несмотря на всю злость их, на мощь и шипенье, новгородская каравелла «Святая София» стремительно неслась вперед, в гавань Ново-Михайловского посада.

Стоя на носу, у бушприта, Олег Иваныч высматривал в толпе встречающих Софью и не видел ее. Случилось что? Слегла? Заболела? Или – разлюбила? Ну – последнее предположение Олег Иваныч отмел сразу, как нереальное. Выскочил на пристань, наспех поздоровался с Господой, со старостами и бросился к дому, перепрыгивая лужи. Вбежал по лестнице – грязный:

– Где супружница?

Слуги только охнули:

– Там она, в горнице, с Павлом.

С Павлом?! С каким еще, к чертям, Павлом?

Толкнул с порога дверь…

Софья сидела на лавке, вполоборота и… не замечая ничего вокруг, кормила грудью младенца. Младенец – кругленький розовощекий бутуз – старательно чмокал губами и смотрел на мать чудными большими глазами, серыми, как новгородская сталь.

Софья вдруг оглянулась, охнула. Встав с лавки, улыбаясь, протянула младенца мужу…

– Прости, что не встретила. – Чуть позже, обнимая супруга, тихо прошептала она ему на ухо: – Кормилицу залихорадило, пришлось самой кормить. А Павел… – Она посмотрела на колыбель с сыном. – Ждать не будет. Мал еще.

Назавтра созвали Совет Господ. Решали – когда ждать ацтеков. Подробно обсуждали, сколько пушек следует выставить в крепости на границах отоми и пупереча, сколько зелья смолоть на пороховых мельницах, может, даже, пустить несколько каравелл вверх по большой реке… Олег Иваныч слушал-слушал, потом махнул рукой – уверен был, не нападут ацтеки. С ночи еще уверенность та возникла, когда, ненадолго оставив Софью и сына, принял по важному делу Гришу и Николая Акатля. Речь шла о Кривдяе, давно являвшимся платным агентом ацтеков.

– Он же и краденое скупал у ночных татей, – пояснил Николай. – Было когда-то на посаде ночью не пройти, помните?

– Да уж помним, – с усмешкой кивнул Олег Иваныч. – Самого чуть не убили.

– Тоже Кривдяева работа. Не сам, конечно. Через людишек прикормленных… – Николай достал из-за пояса специально захваченные с собой листочки. – Людишки те: московит Матоня, беглый с Вайгача-острова, куда был помещен судом Господина Великого Новгорода за многаждые беды, и обманством проникший на коч «Семгин Глаз», где и вредилдальше.

– Ну, про вредность Матонину мы, Коля, побольше твоего знаем, – не выдержал Гриша. – Слава Богу, не будет уж больше вредить. Еще кого вызнал?

Николай кивнул:

– Напарник Матони – новгородец Олелька по прозванию Гнус.

– А вот этого, похоже, мы упустили. Приметы имеются?

– Есть. Вот: голова круглая, волос кудрявый, морда красная.

– Ладно, попадется еще… Теперь насчет Кривдяя подумаем.

– А что о нем думать? – Николай пожал плечами. – Хватать – да в поруб!

– А вот это пока рано! Слушайте, как поступим…

Уже через неделю после этого разговора вышел из Ново-Михайловска – теперь он так назывался, город! – небольшой караван масталанцев, направляясь якобы в земли отоми. На самом же деле целью каравана был Теночтитлан-Мехико. Имелись среди купцов и доверенные лица жреца Таштетля. Перед самой отправкой заглянули они в корчму Кривдяя, а уж потом с караваном отправились. А вскоре узнал император Ашаякатль, что окрестные племена – тотонаки, сапотеки, миштеки – затеяли ударить по Теночтилану и только ждут, враги, подходящего момента, как только уйдет ацтекское войско в дальний поход. Нехорошая это была новость. Самое плохое то, что не поодиночке вражины удар нанести решили – все вместе. С юга – сапотеки с миштеками, с востока – тотонаки, отоми с севера и с запада – пупереча. И когда, спрашивается, спеться успели, сволочи? Разведка только что донесла, а куда раньше глядела?