Чтение 18–й страницы книги ~Рулиарий~

– Ты говоришь так, будто у тебя они есть! – Ветеран покачал головой. В глазах его вспыхнул слабый огонек надежды.

– Конечно есть. – Юний рассмеялся. – И не только десять, а много, много больше. Надо только забрать мою долю… – Он вдруг нахмурился. – И сделать это как можно быстрее. Поможешь мне?

– Обязательно! – Каллид выглядел словно молодой, рвущийся в бой юноша. – Куда идти?

– Далеко, к Марсову полю.

– А, Фламиниева улица, знаю, – кивнул ветеран. – Возьмем с собой мечи и парочку крепких парней; золото и ночь – уж очень опасное сочетание.

Он накинул на плечи плащ и, взяв под руку гостя, вышел во двор, по пути к воротам заглядывая в охранное помещение:

– Эй, Мауриций, Килон, не хотите ли заработать?

– Хотим. – Двое охранников-близнецов – здоровенные парни с лошадиными лицами – радостно переглянулись. – А что делать-то?

– Сопроводить нас в одно местечко.

– Запросто! – довольно осклабились парни. – По сестерцию каждому выйдет, а?

– Выйдет и по два, – вмешался в разговор Рысь. – Только если вы поторопитесь.

Воины быстро вскочили и, натянув панцири, взяли в руки короткие копья.

– Мы готовы. Куда идем?

– На виа Фламиния.

– О! Знаем там таких девок, пальчики оближете!

Выйдя из ворот школы, все четверо обогнули амфитеатр с позолоченным колоссом, миновали форум и, за пару ассов пройдя через Фонтинальские ворота, вышли на широкую улицу, которая так и именовалась, просто и незатейливо, – Широкая. От нее, у поля Агриппы, начиналась длинная-предлинная Фламиниева дорога, по сторонам которой располагались сады, Марсово поле, мавзолей Августа, а также злачные кварталы доходных домов и лупанариев.

Пару раз в темноте кто-то перебегал дорогу, из переулков слышались приглушенные голоса, однако никто не лез в драку, видимо, ночные тати не очень-то хотели связываться с четырьмя мужиками, искали добычу полегче. Так, в общем-то без приключений, если не считать того, что Каллид едва не подвернул ногу, добрались наконец до самой окраины, где и располагался доходный дом недавно убитого Флудана, теперь неизвестно кому принадлежащий.

Осторожно отворив дверь, Рысь осмотрел кухню. Нет никого, тишина… Чу! Где-то наверху вдруг послышались раздраженные голоса и топот. Что-то звякнуло…

– Кажется, мы как раз вовремя, – обернувшись, улыбнулся Юний. – За мной, ребята!

В просторной комнате на втором этаже мелькали клинки. На столе, у перевернутого ложа, в дрожащем пламени светильника тускло блестели золотые монеты. Перед столом, словно бы защищая его своей широкой грудью, осклабившись, стоял Капулий, ловко отбиваясь кинжалами от наседавших с двух сторон врагов – Камилла с разделочным ножоми вооруженной увесистой сковородой Зарпигоны.

– Наседай, наседай, парень! – размахивая над головой сковородкой, уверенно командовала стряпуха. – Сейчас мы его кончим!

– Ай! – дернувшийся было вперед Камилл получил по руке кинжалом и резко отскочил прочь. – Сама-то наседай, а!

– Вижу, дележ сокровищ в полном разгаре! – со смехом произнес Юний и, подняв опрокинутое ложе, уселся на него, не обращая никакого внимания на подельников. А те таки застыли – с улыбками. Похоже, появление Рыси нежданно-негаданно обрадовало всех троих, поскольку все трое парню и подмигнули, эдак незаметненько друг от друга.

Больше всех почему-то обрадовался Капулий:

– Я знал, что ты вернешься, Рысь! Сейчас мы им покажем.

– Да, давно пора показать, кто здесь хозяин, – с усмешкой крикнул Камилл.

А Зарпигона, бросив сковородку на пол, улыбнулась Юнию так, что едва не разорвала рот:

– А ну-ка задай этим подонкам, парень!

Каллид и близнецы очумело вытаращили глаза. Рысь подмигнул им и с размаху треснул кулаком по столу, так что лежавшие там золотые жалобно звякнули, а некоторые и вовсе попадали на пол.

– А ну, бросили ножи… Быстрее, иначе мои люди проткнут вас копьями, как жуков. Ну!

Кинжалы и нож полетели на пол, к валявшейся там сковородке.

– А ну-ка, быстро все по разным углам, – скомандовал подельникам Юний. – Делить буду я! – Он обернулся к близнецам. – Парни, если кто-то из них будет выступать, разрешаю использовать копья – не зря же вы их тащили.

– Сделаем! – не отрывая глаз от золота, разом кивнули воины.

Старый Каллид вообще не знал, что и делать. Не придумав ничего лучшего, он просто стоял в дверях, с удивлением взирая на разворачивающееся действо.

– Итак. – Подойдя к столу, Рысь быстро разделил золото на четыре примерно равные кучки. – Всем по справедливости, поровну.

– А ведь и на полу еще немало, – обиженно хлопнув загнутыми ресницами, осмелился подать голос Камилл.

Рысь усмехнулся:

– А то, что на полу, пойдет в фонд народных библиотек, ибо свет учености – лучшая гарантия от подлости и невежества, понятно, сквалыги вы этакие?

Капулий тяжко вздохнул.

– Ну, что вздыхаешь? – оглянулся на него Рысь. – Давай, подходи за своей долей. Ну, не стесняйся же!

Недоверчиво хмурясь, разбойник подошел к столу и, в любой момент ожидая подвоха, сгреб причитающиеся ему монеты в подол туники.

– А теперь – вон отсюда, – приказал ему Юний. – И чтоб до утра не появлялся. Предупреждаю всех: дом оцеплен моими друзьями-гладиаторами, и если они до утра заметятгде-нибудь поблизости ваши гнусные рожи…

– Понял, понял, – льстиво закивал головой Капулий и, обернувшись, словно загнанный зверь, быстро вышел из комнаты. Послышался скрип ступенек, а затем звук падения,сопровождающийся звоном.

– Упал, – невозмутимо констатировал Рысь. – Пьяный, что ли? Каллид, проследи, чтоб он побыстрее убрался.

– Так, теперь ты, старуха! – Он поманил пальцем присмиревшую Зарпигону. – Забирай деньги и тоже уматывай.

– А-а…

– А где хочешь, там и жди до утра, чай, недолго осталось. Впрочем, можешь остаться на кухне, но смотри, если только высунешь нос…

– Не беспокойся, мой господин. Буду сидеть тихо, как мышка, – жадно сгребая деньги, проскрипела стряпуха. – Уж теперь не высунусь.

Она исчезла за дверью, и Юний перевел взгляд на Камилла – впрочем, звать этого парня не было никакой нужды, он и так давно уже стоял у стола.

– Что, беру свою долю и ухожу?

Рысь усмехнулся:

– Не торопись, парень. Присядь-ка…

– А что? – В глазах Камилла явно промелькнул испуг. Как это понимать: всем дали денег и отпустили, а вот его нет?

– Из всей этой троицы ты мне почему-то кажешься наиболее умным, – пояснил Юний. – Вот и поведай мне в подробностях, как это вышло, что вы вдруг очутились здесь, когда должны заниматься сейчас грабежом?

– А, что говорить. – Парень махнул рукой. – Я сразу понял, что ты свалил, да и сам собрался сделать то же самое: больно уж ненадежное дело, а от гнева хозяина спрятался бы где-нибудь, отсиделся. Так вот я подумал, да вот сбежать не успел, Капулий, гад, видно, что-то такое заподозрил, едва я только дернулся, ка-ак схватит за руку и кинжал к горлу – куда, мол, собрался? Ну, я не стал вилять, не тот случай. Так и сказал прямо, что не нравится мне это дело. Капулий помолчал немного, потом спрятал кинжал и сказал, что и ему все не нравится, а что делать, он не знает, поскольку уж больно у хозяина руки длинные. Тогда я предложил хозяина немножко обмануть, так, незаметно: хочет он, чтоб мы того жирного кота пощипали? Пощиплем. Вернее, пощиплют. Только не мы, другие. Знал я на Садовом холме лихих ребят, да и Капулий их знал, только поначалу не хотел связываться. Ну да пришлось, ничего не поделаешь. Тебя нет, в дом не войти, хозяина ослушаться страшно. Вот и пошли договариваться, уговорили шайку косого Вителия – у него людей много, с дюжину, а то и больше. Уговорили, вернулись обратно к тому домишке. Ворота на один удар взяли – не так уж и крепок засов оказался… Нет, Хилон не обманул, все так и оказалось: в доме человек пять, все рабы. Только ведь и добра там никакого не было, вот в чем дело-то! Я, как увидал пустые комнаты да обсыпанную позолоту, сразу понял, что дело нечисто, я ведь не дурак, ты знаешь. Пока те дураки по дому носились, я бочком-бочком – и к выходу. Только вот Капулий, гад, хитрый – знал, что я умный, и за мной, за мной… Еле от него отвязался – и сюда. Тетка Зарпигона – та еще змея. Веры ей нет никакой, особенно в том, что касается золота. Ну, прихожув дом: аве, мол, не ждали? Схватил нож – ну, отдавай мое золотишко, карга старая! И наверх. А Зарпигона сзади, со сковородкой. Только бой начался – ух, и ловко карга сковородкой машет, ей бы на арене выступать, как гладиаторы, я знаю, раньше женщины выступали, пока не запретили им. Так вот… Только мы, значит, приняли боевые позы, – старуха делиться нипочем не хотела, гадина, – опа! Ступенечки-то – скрип-скрип! Капулий нарисовался, образина гнусная! Вот уж кого точно так рано не ждали. Ну, мы со старухой сразу смекнули: по одиночке мы для него – тьфу! Сожрет и не подавится. Потому и объединились на время… А тут как раз и вы.

Камилл замолк, лишь глаза его блестели в полутьме, словно у оборотня.

– Ну, так я заберу свою долю? – тихо спросил он.

– Забирай, – задумчиво кивнул Рысь. – Не знаешь, где найти Хилона?

– Ха, Хилона! – Камилл покачал головой. – Он ведь нам не докладывал, приходил, когда присылал хозяин, – что-нибудь передать или, вот как вчера, настропалить на какое-то дело.

Парень старательно сгребал со стола деньги. Так старательно, словно делал какую-то необходимую, очень важную работу, важную не для себя – для людей. Юний вдруг рассмеялся:

– Ну, что? На лупанарий хватит?

– Пожалуй, нет. – Камилл вздохнул и вдруг тоже улыбнулся. – Да и не нужен мне лупанарий, надоело. Я ведь молоденьких девок люблю, а вовсе не старых морщинистых теток, а такие меня в основном и заказывали. Теперь для себя поживу – уж найду, куда вложить денежки. Жаль, Лация пропала, ты ее знал. Так бы и ей кое-что подбросил, она девчонка добрая, не раз меня выручала.

Рысь усмехнулся. Сказать ему про Лацию? Нет, пожалуй, не стоит, слишком уж хитрый. Ладно, пусть убирается.

– Собрал свои деньги?

– Да, спасибо. Могу идти?

– Проваливай.

Аккуратно сложив монеты в мешок, Камилл направился к двери и вдруг остановился на полпути, обернулся и тихо спросил:

– Почему?

– Что «почему»? – не понял Рысь.

– Почему ты не убил нас и даже поровну поделил золото? Так в Риме не принято!

– Много ты знаешь о том, что принято в Риме, щенок! – не выдержал старый Каллид. – Ишь, еще рассуждает.

– Почему? – не обращая внимания на ветерана, снова повторил Камилл.

– Потому. – Рысь сглотнул. – Чтобы в собственных глазах не быть такой тварью, как вы! Чтоб быть человеком, чтоб уважать себя, чтоб… – Он на миг запнулся. – Да многое можно сказать, не знаю только, поймешь ли? А что касается Рима, то в этом городе говорят: «Всем, сколько можешь, помогай!» И точно так же учил меня когда-то отец.

Больше ничего не спрашивая, Камилл медленно вышел.

– Эй, парни, – Юний подозвал близнецов и протянул им горсть золотых. – Это вам за охрану.

– Этого слишком много, господин! – Парни, видимо, еще не потеряли остатки совести.

– Берите, – устало махнул рукой юноша. – Может, когда-нибудь поможете и еще. А ты, Каллид. – Он посмотрел на ветерана. – Что ты сидишь? Бери, бери, сколько тебе надо. Хватит на то, чтобы выкупить внука? Ну, что ж ты?

– Боюсь, – сквозь зубы произнес Каллид, – боюсь, это грязные деньги.

– Точно, грязные. – Рысь нервно расхохотался. – Мы нашли их в навозной куче. Нет, правда, клянусь Юпитером и Юноной! Бери же, не брезгуй, и знай: на этих монетах нет крови.

– Спасибо, – отсчитав ровно десять монет, поблагодарил Каллид. – Не спрашиваю, зачем ты это делаешь, ибо помню: всем, сколько можешь…

– …помогай! – со смехом закончил Юний.

Глава 16

Июль 227 г. Рим

Цезарь

Я не любитель вина; если ж ты напоить меня хочешь,

Прежде чем мне поднести, выпей из кубка сама.Агафий

Выглянув в окно, Юний посмотрел на солнечные часы, расположенные в центре обширного двора: тень от обелиска уперлась в цифру «девять». Девятый час дня, скоро и вечер, а через два «длинных» летних часа – смена. Обернувшись, – не видел ли кто, как он покинул пост? – юноша снова встал у дверей в императорские покои. Пост находился в небольшом, вытянутом в длину помещении – приемной, украшенной дюжиной коринфских колонн из зеленоватого мрамора и бюстами цезарей из династии Антонинов – Траяна, Адриана, Антонина и Марка Аврелия.

Это были любимые императоры Александра Севера – молодого правителя Рима. Юнию они тоже нравились – немало уже было прочитано книг о славных деяниях цезарей. Траян… много воевал и еще больше строил. Судя по великолепным постройкам, которыми вполне справедливо гордились римляне, – знаменитый форум, термы, колонна и прочее, – последнее императору нравилось больше, хоть он и умер во время войны с Парфией, можно сказать, в походе. Адриан… Разогнал евреев по всему миру – нечего бунтовать, – выстроил Пантеон, а вообще проявил себя человеком образованным, большим поклонником искусства. Антонин, Антонин Благочестивый, – человек редкостной доброты и миролюбия. Таким же был и его преемник, Марк Аврелий, философ-стоик, к сожалению, вынужденный много воевать и умерший во время эпидемии чумы. Его сын Коммод, заняв престол, прославился гнусным поведением, жестокостью и развратом. Правда, этого императора уважали все гладиаторы: он не стеснялся выступать на арене и одержал множество побед. Бюста Коммода в приемной не было – видно, молодой цезарь не очень-то высоко его ставил. По наблюдениям самого Юния, Александр Север был человеком вполне уравновешенным и спокойным, предпочитал философские беседы и чтение книг военным походам и развлечениям, а по подбору уважаемых им властителей можно было судить и о характере молодого императора. Все цезари, бюсты которых украшали приемную, отличались умом, спокойствием и добрым нравом, много строили и покровительствовали искусствам. То же самое пытался делать и Александр. Правда, из-за мягкости характера он был весьма подвержен чужому влиянию: сначала бабки, Юлии Месы, сестры Юлии Домны, мачехи императора Каракаллы, а после ее смерти – своей матери, Юлии Маммеи. Умный, добрый, но слабохарактерный император – благо ли это для народа и государства?

Сам Юний над такими глобальными вопросами власти пока не задумывался, на эти мысли при каждой беседе наталкивал его Феликс, уже ставший префектом Рима. Старый префект, говорят, упал с галереи, поскользнувшись на ступеньке. И надо же, так неудачно упал, что сразу умер. На его место император, конечно же, назначил хорошо зарекомендовавшего себя специалиста – Гая Феликса, совсем недавно блестяще подтвердившего свой профессионализм разгромом запрещенной секты поклонников Диониса-Вакха. Получив новое назначение, Феликс отдалился от всех своих знакомых и даже доклад Рыси о всех злоключениях шайки Капулия выслушал вполуха. Видно, не до того было.

Юний вспомнил вдруг, как предложил активизировать поиски ростовщика и Северьяна Занозы через Хилона – и с каким видом при этом посмотрел на него Феликс! Сверкнул глазами с такой злобой, что юноше показалось, что это он, Ант Юний Рысь, и есть тот самый загадочный старик, от лица которого действовал Флудан. Правда, префект быстрос собой справился и, лениво махнув рукой, заявил, что дело можно считать законченным – ведь ясно уже, что Флудана убил Капулий, что могут косвенно, а то и прямо подтвердить та же Зарпигона или Камилл, да еще и Лация.

– В общем, друг мой, дело это я передам в суд, а больше копать там нечего! – С деланной улыбкой Феликс хлопнул Юния по плечу.

На том аудиенция и закончилась. А надежды юноши на карьерный взлет, похоже, не оправдались. Впрочем, тут многое зависело вовсе не от Феликса, а от милости императора. Александр Север явно благоволил к своему охраннику, даже несколько раз заговаривал с ним о каких-то книгах. Юний уверенно поддерживал беседу, даже если и не читал упомянутых книг, которые, правда, старался прочесть потом, если было время.

– Эй, Юний!

Юноша вздрогнул: погруженный в свои мысли он и не заметил, как из покоев вышел император.

– Аве, цезарь! – прижав к правому боку копье, запоздало воскликнул Рысь. – Готов выполнить любой твой приказ.

– Верю, верю. – Александр рассмеялся. – Говорят, ты читал Тертуллиана?

Говорят? Юноша про себя усмехнулся – ясно, кто говорит. Наверняка Мариний Исидр, архитектор, с которым Юний не так давно встретился в библиотеке на форуме Траяна. Он же, Мариний, и подсунул тогда Тертуллиана, в котором, честно сказать, Рысь мало что понял, а за разъяснениями обратиться было не к кому. Феликс, как всегда, оказался занят, а спрашивать кого-нибудь другого юноша не хотел – стеснялся. Правда, кое-какие трактаты осилил и сам.

– Читал, но не во всем согласен.

– Вот как? – с удивлением поднял глаза император. – И что же ты читал? «Апологетику»?

– Нет. «О женских туалетах» и «Призыв к непорочности».

Александр захохотал так громко, что, казалось, сейчас обрушится потолок.

– Нечего сказать, – сквозь смех произнес он. – Умеешь ты выбирать темы! Ну, и с чем ты там не согласен?

– С тем, что женщина должна стесняться своей красоты, – склонив голову, тихо ответил Юний. – С тем, что она как бы принижена, зависима от мужчины.

– А, значит, наше обычное непотребство лучше?

– Не знаю. – Юноша пожал плечами. – Если и не лучше, то веселей – точно. А Тертуллиан этот, он какой-то скучный. Выступает против красивой одежды, против веселых пирушек с друзьями и женщинами – и что в том такого?

– Он христианин, – серьезно сказал император. – А это влиятельная и опасная секта.

– А я христиан уважаю, – неожиданно покачал головой Рысь. – Видал, как их травили на арене зверями. И все христиане шли на смерть, как на праздник, готовые умереть за свою веру.

– Фанатизм. – Александр скривился. – Этим-то они и опасны.

– Не знаю, – снова признался Рысь. – Я вообще не знаком с их верой.

– Это и к лучшему, – улыбнулся властелин Рима. – Как служится, Юний?

Похоже, император находился сейчас в приподнятом настроении, что, надо сказать, бывало с ним не очень-то часто.

– Служить тебе – высокая честь, цезарь! – вполне искренне отозвался юноша.

– Ну да, ты же привык к оружию, знаменитейший гладиатор Рысь из Трех Галлий. Не скучаешь по славе?

– Нет. Слава – дым, мне куда милее книги.

– Молодец! Хорошо сказал, совсем как греческий философ. Кстати, слышал, не так давно ограбили дом твоего земляка, Децима Пафмилия Руфа.

Рысь вздрогнул. Ну надо же!

– Он тут приходил, жаловался на бедность всем, кому можно, – задумчиво продолжал Александр. – Но я почему-то не очень-то верю его хитрой роже. Не может быть, чтоб украли все!

– Я слышал, что, кроме денег, Памфилий владел приличной недвижимостью, – осторожно напомнил Юний. – Доходные дома, конторы аргентариев, а еще он брал ремонтные подряды – это ведь не украдешь!

– А все это он переписал на приемную дочь, недавно ставшую женой квестора Клавдия Роста. – Цезарь усмехнулся. – А вырвать что-то из цепких лап Клавдия – очень не простая задача. Он ведь даже бывшую жену выгнал из дома практически голой! Да, да, обвинил в распутстве и неумеренных тратах и не дал ни сестерция! Да и на дочке Памилия Руфа женился не столько из-за ее красоты и молодости, – зачем старому кривоногому сатиру молодая жена? – сколько из-за приданого. Так что Памфилий вряд ли получит обратно свое бывшее имущество, вряд ли! С Клавдием эти штуки не пройдут, хоть они теперь и родственники.

– Я когда-то знал Клавдию, – тихо произнес юноша.

– Еще бы! – Император хохотнул. – С ней полРима путалось. Женщина сколь красивая, столь и распутная, впрочем, судить женщин – последнее дело.

– К тому же она ведь теперь в темнице, ждет суда по делу вакханок.

– Ага, в темнице, как же! – Александр явно развеселился. – И дня не просидела. Бросить в тюрьму представительницу знатной семьи – это, знаешь ли, чревато последствиями даже для меня, не говоря уже о Феликсе, хоть он и точил на Клавдию зуб. Сказать тебе по секрету, ни один из цезарей, открыто презиравших закон, – Нерон, Калигула – долго на этом свете не зажился. Все они кончили плохо. – Император вдруг зябко поежился. – Я тоже стараюсь не нарушать законы и не ссориться с сенаторами, даже с такими ушлыми провинциалами, как Памфилий. Кстати, говорят, Клавдия стала его любовницей, а жена, Сильвия Ариста, вовсю крутит с молодыми рабами.

– Твоя осведомленность поистине потрясающа, цезарь! – искренне восхитился Рысь.

– Пустое. – Александр махнул рукой. – Я, видишь ли, частенько выслушиваю свою мать, а уж она-то не пропустит ни одной римской сплетни.

– Удивительно – Памфилий Руф корчит из себя бедняка, – покачал головой юноша.

Император захохотал:

– Вот именно, что корчит. Хотя финансовые дела сенатора, конечно, неважные… как и у его любовницы Клавдии. Ей, бедняге, похоже, и жить негде, хотя денег у Памфилия вполне хватит, чтобы снять ей квартиру в каком-нибудь доходном доме… из тех, что раньше принадлежали ему, а теперь являются законной собственностью его приемной дочки, вернее, кривоногого Клавдия! Ты бы видел, с какой горечью Памфилий рассказывал об ограблении своего дома, все украденное перечислил, не забыл ни одну мелочь. А грабители, надо сказать, попались довольно дерзкие – дом сенатора почти в самом центре, у начала Тибуртинской, с крепкими воротами… и хорошо охранялся. Часть разбойников все-таки удалось перебить, да их и опознали уже. Все из шайки некоего Вителия, известного разбойника с садовых холмов.

Рысь замер. Что там сказал император? В доме Памфилия оказалось много охраны? И это дом… в самом начале Тибуртинской? О, боги! Так именно его и должна была ограбить шайка Капулия, именно это приказал через мальчишку Хилона неизвестный хозяин. Да, да, так все и было! И вместо тех убитых разбойников в доме должны были остаться трупыКапулия, Камилла и его, Рыси! И остались бы, если б не обстоятельства да не хитрость Капулия и Камилла. Что же, выходит, тот неизвестный доброхот, которого так боялись все члены шайки, их и подставил под удар?! Зачем? Стали уже не нужны? Да, в ту ночь их явно хранили боги.

– У меня есть к тебе одна просьба, цезарь, – справившись с волнением, осмелился сказать Юний.

Александр милостиво кивнул:

– Говори!

– Дело касается одного раба… Я бы хотел помочь ему выкупиться.

– Чей раб?

– Клавдия.

Император улыбнулся:

– Думаю, если ты предложишь хорошую цену, Клавдий вовсе не будет против этой сделки. Только цена должна быть высокой.

– Дело в том, – замялся Рысь, – что раб этот как бы в бегах… Но не по своей воле.

– Как это понять – в бегах не по своей воле? – Цезарь нахмурился. – Не думай, что я буду потакать беглым рабам.

– Его увели разбойники.

– Ну, это другое дело. Здесь будет и кража собственности, и еще кое-что. Злодеи известны?

– К сожалению, нет. Но вот рабу удалось от них убежать.

– Хорошо, я поговорю с Клавдием. Как зовут раба?

– Лукан. Совсем еще мальчишка.

– Поговорю.

– Да хранят тебя боги, цезарь!

Рассеянно кивнув, император направился в залу, где тотчас же послышались громкие голоса сенаторов и придворных.

Рано утром, едва только встало солнце, Юний поспешил на Тибуртинскую улицу – обрадовать доброй вестью Лукана и Юлию Филию. Ярко синело небо. Солнце золотило красные крыши домов и храмов. На ветвях деревьев весело щебетали птицы.