Чтение 5–й страницы книги ~Рулиарий~

– Еще лет пятнадцать назад я неплохо зарабатывал на комедиях и драмах, – помахивая пальцем, разлагольствовал Феликс. – Их охотно ставили в театре Марцелла, золотые были времена. А потом мало-помалу сначала убрали из моих драм философию – дескать, это непонятно публике… Кстати, ты знаешь, что такое философия?

– Любовь к мудрости. – Рысь улыбнулся. Беседа начинала его забавлять, впрочем, юноша и раньше испытывал уважение к книжной учености и даже не так давно дал себе слово: если когда-нибудь разбогатеет, обязательно обзаведется собственной библиотекой.

– Верно! – одобрительно воскликнул Феликс. – Так вот, мудрости, оказывается, современная публика не понимает, тупая потому что. Сначала из моих пьес убрали философию, а потом и вообще слова – а зачем они, раз зрители все равно ничего не понимают? Так что теперь у нас не театр, а одна пантомима! Да ты не думай, Юний, я не жалуюсь, просто обидно, пишу я много, книги продаются – на хлеб хватает, не бедствую, хвала Юпитеру, не то что некоторые. Вот, вспоминают, как в старые времена было хорошо: цезарь заказывал книги, щедро платил, а до того, в скольких списках книжица разойдется и можно ли вообще ее продать, не было никому никакого дела. А зачем? Император платил щедро, вот и привыкли… А теперь все не так, и я думаю, это честнее, Юний! Если ты писатель, так живи писательским трудом и речами, а не участвуй в разных комициях и, прикрываясь высокими фразами об ответственности властей за «истинную» литературу, не проси у государства подачек, как последний нищий плебей! До чего дошло, уже Авл Нумидий Каррат-старший жалуется, что ему не хватает денег на содержание раба-переписчика! Между прочим, просит их у сената, уже все пороги обил, козел.

– А я вот так думаю: раз ты писатель, так пиши, что покупают, и живи за счет этого, – поддержал беседу Рысь. – Нечего выпрашивать всяких там переписчиков. Есть деньги – найми, нет – пиши сам. Чего тут выпрашивать-то?

– Правильно! – заказав четвертый кувшин, горячо одобрил Феликс. – Оч-чень правильно ты рассуждаешь, любезнейший Юний. Только вот зря они философию не берут!

– А ну ее. – Гладиатор махнул рукой. – Все равно в ней никто ничего не понимает. Вот был у меня когда-то один знакомый философ, Гретоликс, вожак галльской шайки, так уж он был умный – не стал дожидаться, пока легионеры прихлопнут мятеж, сбежал куда раньше, так никто его и не нашел. Вот она – философия! Послушай-ка, Феликс. – Гладиатор вдруг хлопнул себя по лбу. – Книжная лавка принадлежит сенатору Памфилию Руфу, так или нет?

– Да, она именно ему принадлежит, – кивнул писатель. – Сенатору.

– А где он живет, этот самый Памфилий?

– Не знаю. – Феликс пожал плечами. – У него дом где-то недалеко от центра и две виллы. Одна рядом, на Аппиевой дороге, вторая в Омбрии. Сейчас лето, наверное, вся семья Памфилия на вилле.

– И верно. – Рысь погрустнел. – Что ж, видно, придется подождать до осени, разве что боги будут особо милостивыми.

– Что ты там бормочешь, Юний? Хочешь еще вина?

– Нет. – Юноша покачал головой и поднялся, надевая шляпу. – Пожалуй, мне уже пора идти.

Он уже подходил к амфитеатру Флавиев, как вдруг вспомнил о Юлии Филии, девятнадцатилетней вдовице, прятавшей за показным цинизмом простое и доброе сердце. «Всем, кому можешь, помогай!» – так учил отец, и эти же слова ходили поговоркой в Риме. Всем, кому можешь, помогай. А ведь Юлия неспроста не давала о себе знать уже более трех месяцев. Наверное, что-то с ней случилось, скорее всего, девушку постигли неприятности денежного свойства. А ведь она как-то упомянула, что вложила приличные средствав египетские зерновозы, те самые, что, по словам писателя Гая Феликса, вовсе не были разбиты бурей, как считалось в Риме, и вот-вот должны были пришвартоваться в гавани Остия. И, если Юлия еще не продала долговые обязательства зерноторговцев, это могло бы спасти ее. Молодая вдова в свое время немало помогала Рыси, организуя толпы поклонниц, влиявшие на решение судьи в его пользу, и теперь хорошо было бы ей помочь, если она правда нуждается в помощи.

Всем, кому можешь, помогай! Не раздумывая, Юний резко свернул влево, переулками пройдя на длинную Тибуртинскую улицу, на которой и располагался небольшой двухэтажный особнячок Юлии Филии. Нет, даже при всем желании, – а что таковое у молодой вдовы имелось, в этом можно было не сомневаться, – она не смогла бы продать зерновые обязательства: кто б купил-то? Ну разве что кто-то осведомленный, из числа тех гнусных людишек, что специально придерживали зерновозные парусники, дабы повысить цены на хлеб и разорить многих людей, вложивших в эту торговлю свои капиталы. А ведь цены на зерно – государственное дело, и если бы император и сенат узнали об этом преступлении, они должны были бы немедленно реагировать: начались бы аресты и судебные разбирательства. А может, они уже начались? Нет, ведь о зерновозах пока вряд ли кто знает, кроме Феликса и его, Анта Юния Рыси, а до ланисты весть еще не дошла. Так скорее же, скорей! Сообщить Юлии хорошую новость, предупредить, чтоб не смела избавляться от векселей, ведь они вот-вот должны были принести приличный, очень приличный доход. Гладиатор прибавил шагу.

Двухэтажный дом на виа Тибуртина был абсолютно пуст! По-крайней мере, у Юния сложилось именно такое впечатление, когда он заглянул в распахнутые, безжизненно повисшие на несмазанных петлях ворота.

– Эй, есть кто-нибудь? – покричал юноша.

Ответом была мертвая тишина. В доме явственно чувствовалось запустение: повсюду валялись какие-то огрызки, мусор, пахло плесенью и еще чем-то вонючим – то ли прорванной канализацией, то ли поддельными сирийскими благовониями. Убедившись, что первый этаж дома пуст, Юний остановился у лестницы и прислушался: кажется, сверху донеслись какие-то слабо различимые звуки. Юноша насторожился: ну точно, рыдания! Юлия?

– Молодой человек! – проскрипел сзади чей-то голос.

Гладиатор резко обернулся и увидел только что вошедшего в дом маленького, плюгавого человечка в желтой тунике и накинутом поверх нее тонком плаще-люцерне. Чрезвычайно смуглое, коричневое лицо человечка испещряли морщины, большой, изогнутый клювом нос резко выступал вперед, обширная лысина была покрыта потом. Из-под нависших бровей сверкали маленькие черные глазки, в которых в равных пропорциях смешивались коварство и хитрость, по крайней мере именно так показалось Юнию.

– Чем могу помочь? – осведомился юноша.

– Я, собственно, к хозяйке, Юлии Филии… – замялся гость. – Она дома?

Гладиатор пожал плечами:

– Не знаю, вряд ли. Я тоже ее ищу.

В этот момент посетитель вдруг устремил взгляд куда-то вверх, через правое плечо юноши, маленькие глазки его вспыхнули, на тонких губах появилась неприятная, какая-то жабья, улыбка.

– Приветствую тебя, любезнейшая госпожа Юлия! – льстиво – но в этой лести явно проглядывало презрение – поклонился гость. – Как видишь, я пришел вовремя. Приступим к нашим делам?

– Здравствуй, Юлия. – Гладиатор обернулся к спускающейся по лестнице девушке.

– А, это ты. – Молодая вдова слабо улыбнулась. Глаза ее были красными – видно, недавно плакала. – Боюсь, нам больше не придется встречаться, Юний… А ты, Каллимах, что стоишь? Проходи, поднимайся наверх – увы, у меня нет больше рабов.

– Ничего, госпожа. – Каллимах подошел к лестнице и ухмыльнулся, по-хозяйски проведя рукой по расписанной разноцветными красками штукатурке. – Думаю, потом как-нибудь можно будет поговорить и о доме. Хочу заметить: он требует больших вложений.

Ничего не ответив, Юлия тяжело вздохнула и посмотрела на гладиатора:

– Ну, что там у тебя? Только, пожалуйста, говори быстрее.

– Кто этот мерзкий старик, уж не ростовщик ли? – шепотом осведомился юноша.

– Ростовщик. – Девушка уныло кивнула. – Единственный, кто согласился купить у меня кое-какие бумаги.

Рысь насторожился:

– Уж не о зерновозных ли закладных идет речь?

– Да. – Юлия с удивлением посмотрела на гладиатора. – А ты откуда знаешь?

– Так, догадался. Не вздумай их продавать, лучше придержи!

Вдова непонимающе потрясла головой:

– Но ведь Каллимах именно за ними и пришел!

– Так спусти его с лестницы, – со смехом посоветовал Рысь. – Хочешь, я сам спущу?

– Ты точно что-то такое знаешь? – Девушка пытливо прищурила глаза. – Ну, говори же!

– Больше ничего не скажу, – помотал головой Юний. – Это не моя тайна. Но закладные не продавай! Слышишь?

– Хорошо, не буду.

– И, пожалуйста, не болтай об этом.

Наверху послышались шаги.

– Эй, хозяюшка, скоро ли?

– Спускайся, Каллимах, – улыбнувшись юноше, громко воскликнула Юлия. – Я раздумала продавать закладные.

– То есть как это раздумала? – спускаясь, с яростью переспросил ростовщик. – Ведь мы же уже обо всем договорились!

– Так то было вчера, – жестко усмехнулась вдова. – А сегодня я передумала.

– Как знаешь, как знаешь.

Каллимах исподлобья посмотрел на Юния, словно хлестнул обжигающим ненавистью взглядом. Уж конечно, ростовщик сразу догадался, из-за кого Юлия столь быстро изменила решение.

– Не буду неволить. – Ростовщик скривил губы в каком-то подобии улыбки, но черные глаза его прямо-таки источали злобу. – И все-таки зайду завтра. Может быть, передумаешь?

– Только побыстрее, – отмахнулась девушка. – После Навмахии, ну, может, через день-два, я уезжаю к подруге на виллу и вернусь только через три дня.

– Через три дня. – Ростовщик пошевелил короткими, поросшими черным волосом, пальцами. – Значит, на следующий день после нептуналий… Как же? И ты что же, не пойдешь смотреть навмахию? Цезарь обещал устроить великий праздник в честь бога Нептуна, в нем будут принимать участие все гладиаторы, изо всех школ! Гладиаторы…

Каллимах вдруг замолчал и пристально посмотрел на Юния. Правда, ничего не сказал, сдержался, однако юноша по глазам его понял: узнал. Что ж, еще бы не узнать популярнейшего бойца!

– Нет, вряд ли я вернусь к навмахии, – отмахнулась Юлия. – И вряд ли стоит сюда приходить.

– Посмотрим, посмотрим. – Ростовщик окинул обоих недобрым взглядом и, повернувшись, вышел на улицу.

– Ушел, слава Юноне. – Девушка перевела дух. – Останешься со мной? – лукаво подмигнула она.

– Нет, – с сожалением покачал головой гладиатор. – Поверь, я очень спешу. Тебе нужны деньги на дорогу? Вот, возьми. – Он протянул несколько сестерциев. – Думаю, этого хватит и на то, чтобы нанять сторожа.

– Не откажусь.

Взяв деньги, Юлия вдруг обняла юношу и поцеловала в губы.

– Знаешь, Юний, – тихо произнесла она, – я никогда не принимала гладиаторов за порядочных людей, вообще за людей, лишь использовала их для поддержания собственного престижа, извини за признание… Почему? Почему ты это делаешь для меня?

– Всем, кому можешь, помогай.

Рысь усмехнулся и, поцеловав девушку в щеку, направился к выходу. На пороге обернулся:

– Прощай. Желаю удачной поездки.

– Прощай, – прошептала Юлия. По щекам ее текли слезы.

Неподалеку от города, на левом берегу Тибра, по велению императора было выкопано искусственное озеро. По примеру великого Цезаря Августа его намеревались использовать в качестве водохранилища, торжественное открытие которого приурочили к 23 июля – нептуналиям, празднику в честь бога Нептуна, грозного повелителя морских глубин. По этому поводу решено было устроить для народа навмахию – театрализованное морское сражение, некое подобие знаменитой битвы Помпея с пиратами, после которой разбойники долгое время не осмеливались тревожить морские коммуникации римлян, чего, увы, нельзя было сказать о нынешних временах.

Целых два месяца стучали топорами плотники, под руководством дворцового архитектора Мариния Исидра возводя вокруг искусственного озера деревянные трибуны. Затем их украсили цветами, над первым ярусом и императорской ложей потянули матерчатые навесы, защищающие благородных зрителей от палящего солнца. Построили и корабли:маленькие челны – точные копии пиратских либурн и челны побольше – эти изображали римские корабли.

На одном из пиратских челнов в числе других рабов, прикованных к веслам, находился и Рысь из Трех Галлий, которому нынче предстояло сыграть одну из главных ролей в праздничном действе. Гладиатор должен был изобразить попавшего в плен римлянина, которого пираты обратили в раба. Победоносный флот римлян начинает атаку, одно из римских судов смело таранит пиратский корабль, на котором как раз и находится Рысь, и судно идет ко дну. Лишь в самый последний момент, при погружении в воду, воспрянувший духом «римлянин» картинно разрывает цепи и, выбравшись из волн на уже захваченный пиратами римский корабль, врывается в битву, отобрав меч у первого же попавшегося под руку пирата. Эта сцена должна была стать центральной во всей навмахии.

– Ничего сложного, – смеялся ланиста. – Там и бойцов-то нормальных не будет, почти все одни преступники. Цепи, естественно, подпилим – ты, главное, разорви их в нужный момент, ни раньше ни позже.

– А когда он наступит, этот нужный момент?

– Когда пиратское судно станет погружаться в воду. Понимаешь, ты должен выскочить из воды, весь мокрый, как бы олицетворяя Нептуна, помогающего римлянам.

– Кажется, я знаю, кто написал эту драму. Гай Феликс?

– Он. Ну, удачи, Юний!

И впрямь, все было отлично устроено – ощетинившиеся рядами весел разукрашенные корабли, трепещущие на ветру паруса и разноцветные флаги. Тысячи нарядно одетых зрителей, многие из которых приехали к озеру за три дня до праздника – занять место. В синей прозрачной воде отражалось солнце.

Рысь, как положено, в числе прочих гребцов стоял прикованным к тяжелому веслу, искоса посматривая на зрителей. Многие узнавали его и приветствовали громкими криками.

Стоявший около императорской ложи распорядитель махнул рукой – сражение началось. Маячившие у противоположного берега римские корабли пошли на пиратов, один из «римлян» сходу пронзил пиратское судно тараном, отчего Рысь, как и все прочие, едва не свалился в воду – хорошо, удержали цепи. Затрещали доски, получивший пробоину пиратский корабль начал тонуть (чему способствовали и выбитые из днища пробки). Вода прибывала – вот она уже по колено гребцам, вот по пояс, а вот и судно, сильно накренившись на корму, быстро пошло ко дну. Зрители рукоплескали.

Рысь попытался вырвать удерживающий цепь шкворень – тот не поддавался! Захотел разорвать цепь – не тут-то было! Какой там подпил – цепь выглядела вполне солидно и, несмотря на все усилия, вовсе не собиралась разрываться. Да что такое?! Уходящий под воду гладиатор напряг все силы… Тщетно! Зеленая кромка сомкнулась над его головой, и, пуская пузыри, судно медленно опустилось на дно. Глубина вроде бы была небольшая, всего-то восемь-девять локтей – два человеческих роста, однако, чтобы утонуть, этого хватало. Зеленые водяные лапы стиснули гладиатору грудь и давили, давили, давили… Никогда еще Рысь не оказывался в столь безвыходном положении – несмотря на все усилия, цепь никак не хотела рваться! Только не сдаваться! Никогда не сдаваться. Попытаться еще и еще, пока в легких совсем не останется воздуха. Страшная смерть… Лучше бы уж на арене – там, по крайней мере, можно было бы сделать последний вдох. О, боги! Световит, Семаргл, Мокошь… Если можете, помогите умереть иначе!

Юноша дернулся еще раз, понимая уже, что вряд ли его что-то спасет…

Наверху, на поверхности озера, вовсю разворачивалась битва – с треском сталкивались друг с другом суда, орали зрители, падали в воду раненые и убитые, мимо задыхающегося Рыси уже проплыла на дно парочка дымящихся кровью трупов. А вот еще один, валится чуть ли не на голову, с распоротым брюхом – нечего сказать, хорошенькое соседство для отхода в иной мир. Рысь взглянул на мертвецов и вдруг дернулся, вытянул руки, схватив ладонями идущий ко дну меч… Засунул его между досками корабля и шкворнем, надавил… Ага! Кажется, поддалось! Уже задыхаясь, Рысь надавил еще и, выдрав наконец шкворень с мясом, с силой оттолкнулся ногами.

Он вынырнул меж двумя кораблями, сцепившимися между собой абордажным мостиком – вороном, жадно глотнул воздуха, схватился за весло, подтянулся… И вот он уже стоитна палубе корабля, подняв руки, пусть скованные цепью, но и ею можно неплохо биться.

Увидев Рысь, зрители радостно загудели, и даже император, кажется, чуть приподнялся в кресле. Краем глаза отметив это, юноша раскрутил над головой цепь и ураганом ворвался в самую гущу схватки. На него с разных сторон напали сразу трое – судя по ухваткам, никакие не гладиаторы, а осужденные на гибель преступники, справиться с которыми не составило никакого труда. [Картинка: g4.png]

Раз! Один упал навзничь с раскроенным ударом цепи черепом.

Два! Второй, получив ногой в грудь, улетел за борт, смешно размахивая руками.

Три! Третий, попавшийся на незамысловатую уловку, растянулся на скользкой палубе.

Вот так-то!

Издав торжествующий крик, Рысь повернулся к зрителям и помахал цепью – мог себе позволить, похоже, враги вокруг были не бойцы… С самым страшным своим врагом юноша уже справился на песчаном дне озера.

Опытные гладиаторы-«римляне» удачно наступали, теснимые ими «пираты» – в большинстве своем осужденные на смерть преступники и новички-«деревяхи» – с воплями катались по палубе либо в поисках спасения прыгали в озеро.

Битва заканчивалась.

– Цепь? – удивленно переспросил ланиста уже вечером, на опустевшем дворе гладиаторской школы. – А что такое случилось вдруг с цепью?

– Она вовсе не была подпиленной, – усмехнулся Рысь. – Честно признаюсь: оказавшись на дне, не знал, что и делать. Если б не брошенный кем-то меч, кормил бы рыб.

– Потолкую с кузнецом! – Жестко произнес ланиста. – Уж у меня не отвертится – все расскажет.

– Если отыщешь его теперь, – переведя дух, усмехнулся юноша. – Как смотрелась битва?

– Красиво! – прикрыв глаза, признался владелец школы. – Особенно ближе к концу, когда пронзенные таранами корабли шли ко дну, публика орала так, что закладывало уши.

– Да я и сам слышал… когда вынырнул. – Вспомнив вдруг нависшую над ним зеленую толщу воды, гладиатор передернул плечами.

Ланиста пристально посмотрел на него и, понизив голос, спросил, не говорил ли юноша хоть кому-нибудь о том, что узнал от Феликса.

– Про зерновозы? Нет, никому, – лихо соврал Юний.

Не хотелось ему что-то ни ставить под удар себя, ни рассказывать о Юлии Филии, да и ланиста вовсе не казался кристально честным человеком, даже и не мнил себя таковым. Вполне можно было и ему соврать иногда без всяких моральных терзаний.

– Про зерновозы – забудь, – оглядевшись по сторонам, – это в собственной-то школе! – посоветовал ланиста. – Не слышал ты ничего такого, ничего тебе Феликс не говорил.

– Не слышал так не слышал, – усмехнулся юноша. – Мне-то какое дело?

– Правильный подход… – Хозяин школы тихо засмеялся и, немного подумав, еще раз призвал держать язык за зубами и пояснил: – Слишком уж большие люди и большие деньги завязаны на этом деле, Юний! Окажешься у них на пути – прихлопнут, как муху, даже меня, не говоря уже о ком другом. Серьезное дело, серьезные люди, серьезные деньги.

Серьезные люди, серьезные деньги… Слова эти почему-то крепко засели в мозгу Рыси. Юноша был далеко не дурак, и теперь, по здравом размышлении, ему вовсе не казалась случайной вся история с цепью. Темная была история, надо признать. И, похоже, пахла большими деньгами.

Отбросив легкое покрывало, Юний уселся на ложе, прислушиваясь к доносившемуся с улицы пению цикад. Если представить, что случившаяся во время навмахии история вовсе не игра слепого случая, а тщательно продуманный ход, тогда следует сделать выводы согласно науке, которую мудрый грек Аристотель именовал логикой. Кому выгодна смерть Рыси? А многим – завистникам, конкурентам… Прав, прав ланиста: поди найди, кто это устроил. А если это ростовщик обо всем догадался и решил, пока не поздно, ликвидировать угрозу своему промыслу? Хм… Сомнительно. Вряд ли у него хватило бы возможностей влезть в подготовку навмахии. Тогда кто? Кто же?

Глава 6

Июль – август 226 г. Рим

О пользе быстрой езды

Двери открыты, зовут, а ты ступай себе мимо:

Ночь обещают, а ты прежде подумай, чем брать.Публий Овидий Назон. Лекарство от любви

Посланец от Клавдии Росты, Лукан, быстроногий мальчишка-раб, ковыряя в носу, лениво пинал мелкие камушки перед воротами Лудус Магнус, изредка посматривая на тренирующихся гладиаторов. Нет, эти обреченные на смерть бойцы не вызвали у него никакой зависти – подумаешь, слава, восторг и преклонение публики! Это вовсе не для всех, алишь для немногих избранных, все же остальные обычно заканчивали свою жизнь одинаково – под рев толпы обагряя кровью белый песок арены. Ну и жизнь! Мальчишка презрительно сплюнул. Куда уж лучше быть рабом в богатом доме: всегда сыт, здоров, весел, да и работа не бей лежачего – всего лишь исполняй капризы хозяина и хозяйки: сбегай, найди, принеси… А солнце палит, щиплет плечи через тонкую ткань туники – поди, уж восьмой час, скоро и вечер. Ну, где же, где этот гладиатор? Хозяйка велела привестиего как можно быстрее да по пути посмотреть: мало ли, куда зайдет или кого встретит. Не зазорно и подслушать, о чем разговор будет, да доложить госпоже. Ну, долго еще ждать? Жарко же, хоть сбрасывай тунику вовсе… Если этот парень и на арене такой медлительный, то совершенно непонятно, как он до сих пор умудрился остаться живым, да еще и приобрести нешуточную славу. Хозяйка, Клавдия, не очень-то баловала своих рабов, посылая их в город, – все должны быть под рукой, мало ли, для чего могут понадобиться, – и Лукану так и не пришлось побывать на гладиаторских боях в знаменитом амфитеатре Флавиев. Впрочем, парень и не особенно стремился попасть туда, хватало и иных дел – нужно было быть в курсе постоянных интриг, разворачивающихся в среде рабов за получение хозяйских милостей, чтобы вовремя примкнуть к наиболее сильной партии. В последнее время таковой, несомненно, являлась небольшая, но быстро увеличивающаяся группа домашних слуг, сплотившаяся вокруг парикмахера Элониуса. Парикмахер этот хоть и был, как и все, рабом, тем не менее умел влиять на госпожу.

– Эй, парень! – Выйдя из школы, Рысь осмотрелся и, заметив слоняющегося без всякого видимого дела мальчишку, направился к нему.

Верхняя, недавно купленная за солидные деньги туника гладиатора была пошита из тонкой, затканной золотыми нитками светло-голубой ткани; из-под верхней туники выглядывала нижняя, снежно-белая, на ногах красовались кальцеи из тонких выбеленных ремешков. Таким образом, выглядел Юний настоящим щеголем, справедливо полагая, что, пока позволяют средства, нечего ходить оборванцем. Да и копить деньги не особо хотелось, ведь судьба даже популярного гладиатора весьма переменчива – сегодня жив, а завтра кровь из твоего мертвого тела продадут на свадебные церемонии. Сергий – живой тому пример… вернее, мертвый.

Лениво пинавший камни мальчишка оставил свое занятие и удивленно воззрился на Рысь:

– Что угодно, любезнейший господин?

– Это тебя прислала Клавдия? – строго осведомился Юний.

– Э-э, – посланец замялся.

Рысь смотрел на него с насмешкой. Мальчишка явно был рабом, о чем красноречиво свидетельствовал тонкий серебряный обруч на шее с надписью «Сервус Клавдиус» – по нынешним временам дикое варварство, но Клавдия всегда отличалась оригинальностью. И нельзя сказать, чтоб посланец имел забитый или изможденный вид, вовсе даже наоборот – вполне довольный. Аккуратно подстриженные – не слишком ли для раба? – волосы, темно-русые, густые – мечта всех римских красавиц, серые глаза смотрят прямо, нагловато даже, хотя губы сложены в почтительную улыбку, на чуть припухлых щеках ямочки. Туника короткая, выше колен, как и у всех рабов, однако из добротной ткани, светло-зеленой, с желтой вышивкой по подолу, да и не босиком парень – в сандалиях. Сразу видно раба из очень богатого дома.

– Ну, – снова усмехнулся юноша. – Что застыл, как столб? Отвечай же!

– Да, наверное, хозяйка послала меня за тобой, – кивнул мальчик. – Если ты – гладиатор по имени Рысь из Трех Галлий.

– Так ты что же, не знаешь меня? – неприятно поразился Рысь. – Однако! И ведь не похоже, чтоб ты жил в какой-нибудь дальней глуши.

– А вот именно так. – Парень улыбнулся. – Госпожа Клавдия совсем недавно перевела меня с виллы в городской дом. Впрочем, я много наслышан о твоих подвигах и рад увидеть тебя воочию. Идем же, госпожа ждет!

– Зря ты меня ждал, – на ходу бросил Рысь. – Я и сам хорошо знаю дорогу.

– Госпожа приказала сопровождать тебя. – Мальчишка важно надул щеки. – И, если захочешь, развлекать по пути приятной беседой.

– Вот даже как? – Гладиатор расхохотался. – Ну давай развлекай, что уж с тобой делать!

– Меня зовут Лукан, – запоздало представился парень. – И я рад услужить тебе. Хочешь, почитаю Овидия или Горация?

Юнию на миг показалось, что в глазах парня промелькнула насмешка. Ну, все правильно, конечно же, он ведь образованный и утонченный домашний раб, а Рысь из Трех Галлий, несмотря на всю свою популярность, всего лишь тупой, вряд ли умеющий даже читать гладиатор. Ведь наверняка именно так и думает этот сопляк!

Юноша сдержал улыбку: не так давно ланиста по его просьбе принес из библиотеки несколько папирусных свитков, причем даже и не был особенно удивлен этой просьбой, а лишь ухмыльнулся:

– Я всегда знал, что ты далеко не дурак, Юний!

Да, уж кем-кем, а тупым громилой Ант Юний Рысь никогда не был. Читать он научился еще четыре года назад, будучи рабом на вилле в Лугдунской Галлии, там же и приохотился к книгам. Так что напрасно насмехается над ним этот изнеженный домашний раб.

– Овидия я и сам знаю, – небрежно заметил Юний и, чуть замедлив шаг, прочел:Слишком ярок для нас солнцем сверкающий день,Даже и в те времена, когда от дождя и знояКрыши не знал человек, ел под дубами и спал…

А вот еще, правда, это уже не Овидий, Вергилий:С греческой митрой на лбуСириска-трактирщица, выпив,Перед таверной своей дымной пускается в пляс![1]

Лукан явно смутился:

– Госпожа считает Вергилия не очень приличным.

Вот уж тут Рысь не сдержался, захохотал во весь голос, так, что оборачивались идущие впереди прохожие. Ну надо же, ну дает Клавдия! Вергилий для нее – неприличный. Насебя б посмотрела! А раб-то, раб – аж покраснел бедняга. Неужто он работал на вилле? Поди врет – что-то непохоже, чтоб он давил виноград или разбрасывал по полям навоз. Спросить, что ли, уесть? А то ишь, важничает – думает, все гладиаторы глупые.

– Что я делал на вилле? – озадаченно переспросил Лукан. – Нет, вовсе не только разбрасывал навоз, хотя всякое бывало. В основном я катал на легкой повозке хозяйку и ее гостей.

– Катал? – теперь пришла очередь Юния удивляться. – Ты что же, умеешь управлять колесницей?

– Умею, – кивнул мальчик. – Да там ничего особенно сложного нет, нужно лишь зря не спешить и чувствовать три вещи: лошадь, колесо и дорогу.

– А ведь твоя хозяйка подарила мне колесницу. – Гладиатор неожиданно улыбнулся.

– Да, я знаю, она говорила как-то. Очень хорошая вещь!

– И абсолютно бесполезная, ведь по римским улицам запрещено ездить днем, а ночью вполне можно столкнуться с возами.

– Это так. – Парень прищурил глаза. – И все же… Знаешь, я по ночам иногда пробираюсь на задний двор, Дарис, привратник, меня пускает. И любуюсь повозками – какие они все изящные! Особенно твоя колесница – она ведь совсем не такая, на каких состязаются в Большом цирке, гораздо удобнее. Большие колеса – меньше трясет, мягкие удобные сиденья. Если б ты знал, как здорово нестись на ней где-нибудь на загородной дороге, посадив рядом с собой какую-нибудь девчонку… Нет, лучше не какую-нибудь, а красивую!

Рысь хмыкнул:

– Можно подумать, ты сажал!

– Нет. – Лукан опустил глаза и вздохнул. – Я ведь всего лишь раб.

Юний вдруг ощутил укол совести: и чего он взъелся на мальчишку? И в самом деле, тот всего лишь раб, как всего лишь раб и он сам, знаменитый гладиатор Ант Юний Рысь, Рысь из Трех Галлий, за одну ночь с которым красивейшие девушки Рима готовы отдать свои последние деньги. И тем не менее – всего лишь раб. Да, ланиста относился к нему хорошо, даже очень, но ведь это только потому, что Рысь приносил тому хорошие деньги! Если бы не это, вряд ли Юний смог бы не то что где-нибудь подзаработать, но даже и выйти за стены школы. А скорее всего, его уже и не было бы в живых, ведь до судьбы обычных гладиаторов, не звезд, никому нет никакого дела – ни ланисте, ни зрителям.