Чтение 15–й страницы книги ~Муравейник Хеллстрома~

«Это Фэнси, с которой я могу работать и восхищаться», — подумал Хеллстром, реагируя на ее внезапно пробужденную тревогу.

— Не знаю пока, — сказал он.

— Перуджи должен сегодня быть здесь, — сказала Фэнси. — Могу я попросить, чтобы он вернул его мне?

— Слишком поздно. Они уже отправили его к себе на самолете. Значит, они догадались.

Она кивнула. Отпечатки пальцев, серийные номера. Ей доводилось об этом читать.

— Тогда лучшее в нашем положении — отрицать, что велосипед был у нас, — сказала Фэнси.

«Лучшее в нашем положении отрицать, что Фэнси существует, — печально подумал Хеллстром. — У нас есть другие, похожие на нее лицом и фигурой. Остались ли отпечатки ее пальцев на документах, подписанных ею под именем Фэнси Калотерми? Маловероятно, столько времени прошло».

— Я совершила ошибку, да? — спросила Фэнси, начиная понимать сложность проблемы, возникшей из-за ее действий.

— Ошибка твоя и других женщин в том, что вы выносили гормоны со склада во Внешний мир. И еще ошибка — велосипед.

— Велосипед! Теперь мне понятно, — признала Фэнси.

— Но гормоны только гарантировали оплодотворение. Даже когда она говорила, честность, воспитанная Муравейником, заставила ее признаться самой себе в том, что это не могло оправдать использование ею и другими запасов Муравейника таким способом. Началось все с эксперимента, кончившегося открытием чрезвычайной восприимчивости Внешних мужчин. Она поделилась своим открытием с несколькими сестрами. Внешним мужчинам, проявлявшим любопытство, они придумывали разные истории. Что это очень дорогой новый наркотик, который они украли. Больше достать они не могут. Лучше попользоваться им, пока он есть.

— Ты должна назвать всех, кто знает этот фокус, — сказал Хеллстром.

— О, Нильс!

— Ты должна и знаешь об этом. Все вы дадите нам детальный отчет, касающийся реакции Внешних мужчин, насколько любопытны они были, кто эти мужчины и сколько раз вы навещали с подобной целью склад. Словом, обо всем.

Она удрученно кивнула. Конечно, придется обо всем рассказать. Веселье кончилось.

— На основе полученной информации мы можем осуществить во Внешнем мире некоторые эксперименты под нашим наблюдением, — сказал Хеллстром. — В связи с этим отчет должен быть предельно подробным. Все, что ты вспомнишь, имеет для нас ценность.

— Да, Нильс.

Фэнси чувствовала раскаяние, но внутри возликовала. Возможно, веселье еще не кончилось. Проведение экспериментов означало применение и в дальнейшем принятых в Муравейнике методов по отношению к Внешним. Кто больше подходил к участию в проекте, чем те, кто уже опробовал подходящую тактику.

— Фэнси, Фэнси, — сказал Хеллстром, качая головой.

— Муравейник еще никогда не был в таком опасном положении, а ты продолжаешь играть в свои игры.

Фэнси обхватила себя руками.

— Почему? — спросила она. — Почему?

— Может быть, нам придется отправить тебя в Котел.

Ее глаза широко раскрылись в тревоге. Фэнси выпрямилась, глядя прямо в лицо Хеллстрому. Котел! Но она еще так молода. Впереди у нее еще столько лет работы в службе бридинга. Они нуждались в ее таланте работы с насекомыми. Никто лучше нее не умел с ними работать! Фэнси начала было перечислять эти аргументы, но Хеллстром прервал ее:

— Фэнси! Муравейник прежде всего!

Его слова потрясли ее, и она внезапно вспомнила об одной вещи, о которой хотела сказать Хеллстрому. Разумеется, Муравейник прежде всего! Уж не считает ли он ее моральной отступницей?

— Мне надо тебе кое-что сказать, — начала Фэнси. — Это может оказаться очень серьезным.

— Да?

— Гормоны очень сильно подействовали на Перуджи. Ему показалось, что я задала ему вопрос в один из моментов. На самом деле нет, но, когда он начал говорить, я кое-чтоу него выспросила. Он не полностью сознавал, что делает, просто реагировал. Думаю, он сказал правду.

— Что он сказал? Быстро.

— Он сказал, что приехал предложить тебе сделку. Он сказал, что они изучили найденные ими документы по «Проекту 40», ты знаешь, и пришли к выводу, что мы разрабатываем новые способы литья металлов. Сталь и тому подобное. Он сказал, что крупное открытие в металлургии может принести миллиарды. Он говорил не всегда понятно, но суть японяла верно.

Хеллстром испытал такой подъем при этих ее словах, что готов был вскочить и обнять ее. Муравейникисполнилсвою волю через нее!

Салдо вошел как раз в тот момент, когда эти чувства охватили его, и Хеллстром почти в крик объяснил ему, что случилось. Фэнси показала им выход: это коммерческое вторжение! Подтвердилась его внутренняя убежденность — Муравейник учится. Надо немедленно сообщить в лабораторию. Это может даже помочь им в собственных исследованиях. Дикие Внешние иногда представляли проблему в неожиданном свете.

— Я помогла Муравейнику? — спросила Фэнси.

— Да, и очень!

Салдо, остановившийся, чтобы сказать несколько слов одному из хранителей инструментов, посмотрел на Хеллстрома й встряхнул головой. Значит, Перуджи еще не прибыл. Салдо должен был сообщить о его прибытии сразу же.

Хеллстром теперь хотел, чтобы Перуджи приехал.

Металлургия! Изобретения! Все эти таинственные намеки прояснились.

Фэнси все еще стояла рядом со столом и смотрела на Хеллстрома.

— Перуджи сказал что-нибудь еще? — спросил Хеллстром.

— Нет. — Она покачала головой.

— Ничего насчет пославшего его агентства, правительственного агентства?

— Ну, он говорил что-то о ком-то, называемом им Шефом. Он ненавидит Шефа. Он ужасно ругался.

— Твоя помощь неоценима, — сказал Хеллстром, — но теперь тебе надо спрятаться.

— Спрятаться?

— Да. Ты помогла во многих отношениях. Я даже не ставлю тебе в вину кражу гормонов. Ты напомнила нам, что химически мы идентичны Внешним. Мы изменились несколько за последние триста лет, конечно, поскольку мы работали с генами, но… — Он широко улыбнулся ей. — Фэнси, ты всегда, прежде чем что-нибудь делать, должна поговорить с нами.

— Хорошо. Я все поняла.

— Очень хорошо. Мимека была одной из тех, с кем ты поделилась своим маленьким секретом?

— Да.

— Отлично. Я хочу, чтобы ты… — Он заколебался, глядя на ее бледное лицо с выражением ожидания. — Есть шанс, что из этой ночной прогулки ты вернулась беременной?

— Очень даже большой шанс. — Она засветилась от радости. — У меня как раз пик. В этом вопросе я не ошибаюсь.

— Посмотрим, подтвердят ли твое мнение лабораторные тесты, — сказал он. — В случае положительного результата скучать в укрытии тебе не придется. Если ты окажешься беременной, отправляйся в Центр на сохранение. Скажи им, что выполняешь мои инструкции. Однако не впадай в спячку, пока мы не пришлем кого-нибудь, кто запишет твои показания, касающиеся воздействия гормонов на Внешних.

— Хорошо, Нильс. Я отправлюсь в лабораторию немедленно.

Фэнси повернулась и торопливо пошла к двери, провожаемая взглядами нескольких работников. Вероятно, запах возбуждающего препарата шлейфом тянулся за ней. Но Хеллстрому некогда было заниматься предположениями, все-таки любопытная женщина. Что же они получили в ФЭНСИ-линии?

Салдо приблизился к столу Хеллстрома, бросив через плечо взгляд на уходящую Фэнси.

Хеллстром потер подбородок. Последние дни он пользовался саппресантами — средствами, подавляющими рост волос, но все же борода кое-где проглядывала. Надо побриться, и обязательно до прихода Перуджи, своим видом при общении с Внешними нельзя пренебрегать.

Так значит, металлургия и изобретение?

Заметив стоящего рядом Салдо, он спросил рассеянно:

— Что тебе?

— Я слушал, пока вы говорили с Фэнси, — сказал он.

— Ты слышал, что она рассказала о Перуджи?

— Да.

— Ты продолжаешь считать, что она тайно покинула Муравейник?

— Я… — Он пожал плечами.

— Ее поступками управлял Муравейник — через наши головы, — сказал Хеллстром. — Муравейник может реагировать как единый организм или же через любого из нас. Запомни это.

— Если вы так считаете, — сказал Салдо. В голосе его не слышалось убежденности.

— Да, я так считаю. И когда ты будешь допрашивать Фэнси, я тебя прошу быть с ней помягче.

— Помягче? Она подвергла опасности…

— Наоборот! Она показала нам путь к спасению. Так что будь с ней помягче. И с другими женщинами тоже, с теми, кого она назовет.

— Да, Нильс. — Салдо чувствовал неразумность этих приказов, но принудить себя пойти на открытое неповиновение не мог.

Хеллстром встал, обогнул стол и направился к выходу.

— Если вы мне понадобитесь, где мне вас искать? — спросил Салдо.

— В моей комнате. Сообщи сразу, как появится Перуджи.

Мудрость Харла:«Становясь в ОППОЗИЦИЮ Вселенной, ты рискуешь своей жизнью».

Вместо того чтобы прямо отправиться к себе, Хеллстром свернул налево в главную галерею, затем еще раз налево, и когда подошла кабина, он вошел в открытый проем экспресс-лифта. Он выпрыгнул из движущейся кабины на уровне пятьдесят один в другую широкую галерею, более спокойную по сравнению с галереями верхних уровней. Работники здесь все делали с кошачьей мягкостью и с молчаливым сознанием важности выполняемых, даже если и второстепенных, поручений.

Хеллстром прошел относительно активную зону, стараясь не мешать работникам, и только когда вошел в арку, ведущую в лабораторию, занятую разработкой «Проекта 40», онстал обдумывать, что ему следует сказать специалистам.

Мысли Хеллстрома:«Внешние полагают, что речь идет об изобретении, касающемся работы с такими металлами, как сталь. Это мнение у них сложилось в результате прочтения страниц 17–41 Отчета. Вероятно, они подумали о наличии проблемы перегрева, ознакомившись исключительносуказанными страницами».

Да, именно так. Достаточно кратко, чтобы удовлетворить характерную для исследователей нетерпимость ко всем помехам в работе, но и достаточно информативно.

Хеллстром остановился в дверном проеме, ожидая перерыва в работе. Вторгаться сюда можно только по делу чрезвычайной важности. Работающие здесь специалисты были известны своей вспыльчивостью.

Хотя он имел достаточный опыт общения с исследователями-физиками, чтобы не реагировать на особенности их поведения, ему было трудно представить, какой фурор устроит это семейство, если познакомить с ним диких Внешних.

Сейчас двадцать из них работали над массивным цилиндрическим объектом в ярко освещенном центре лаборатории, каждый в сопровождении мускулистого симбиота. Эти исследователи-физики имели особую ценность для Муравейника, их было очень сложно получить и не менее сложно поддерживать потом. Их гигантские головы (пятнадцать дюймов от линии белоснежных волос до основания безволосого подбородка, лоб одиннадцати дюймов шириной, нависающий над выпученными голубыми глазами) требовали королевских родов для каждого из них. Ни одна из женщин не смогла родить более трех, со многими абортами на ранней стадии беременности. Смерть матери при родах этих специалистов была обычным делом, но Муравейник с готовностью платил эту цену. Они бесчисленное количество раз доказали, что стоят того, и послужили главной причиной, почему первые колонисты положили конец векам секретной миграции. Этих специалистов необходимо спрятать от глаз Внешних любой ценой. Их работу надо скрывать тоже. Нарядусо многими изобретениями они придали электронным инструментам Муравейника необходимую надежность, миниатюрность и мощность. Они изобрели новейшие пищевые добавки, сбалансировавшие поведение работников.

Исследователей-физиков не узнать было невозможно. Помимо огромной черепной коробки, генная ветвь, к которой они принадлежали, отличалась особенностями, неразделимыми с искомой специализацией и еще больше отличавшими их от исходной дикой формы. Вместо ног у них были отставшие в росте обрубки, и каждого специалиста сопровождал бледный мускулистый, химически нейтрализованный и сговорчивый работник. Из-за бесполезных ног специалистов перемещали с места на место на тележках или переносили на руках. Хотя руки исследователей не задерживались в росте, были они тонкие и слабые, с длинными и изящными пальцами. Генетически эти специалисты были стерильны, и род свой они не могли продолжить. Обратной стороной полного подчинения организма нуждам интеллекта явилась неспособность регулирования на химическом уровне своего эмоционального состояния, почему специалисты отличались болезненной несдержанностью в своих отношениях с другими работниками. Даже симбиоты-помощн ики служили объектами их ярости. Однако со своими коллегами-специалистами они выказывали мягкость и взаимоуважение — черта характера, выработавшаяся в них после нескольких конфликтов, уменьшавших эффективность первого поколения.

Один из специалистов наконец остановился и посмотрел на Хеллстрома. Работник, точнее работница, жестом, направленным на цилиндрическую конструкцию, показала ему: «Торопимся». Затем движением руки и пальцев, которыми она коснулась темного лба, показала: «Твое присутствие мешает мне думать».

Хеллстром быстрым шагом направился к ней. Он узнал ее, одну из самых старших в своем семействе, эту женщину, со многими шрамами на теле от непланово прошедших экспериментов. Ее сопровождал бледный, с покатыми плечами нейтрализованный работник с выпирающими на руках и торсе мускулами. С трусливой робостью он наблюдал за тем, как в несколько мгновений Хеллстром на языке жестов изложил суть дела.

— Какое нам дело до того, что думают Внешние? — сказала она.

— Они смогли по этим нескольким страницам понять, что мы столкнулись с проблемой перегрева, — жестом показал Хеллстром.

Она заговорила тогда, зная, что голос лучше передаст ее раздражение:

— Ты думаешь, Внешние могут нас чему-нибудь научить?

— Мы часто учимся на их ошибках, — ответил Хеллстром, не реагируя на ее выпад.

— Помолчи немного, — приказала она и закрыла глаза. Хеллстром знал, что сейчас она быстро пролистывает в уме злополучные страницы, соотнося последние данные с ошибочным мнением Перуджи.

Вскоре она открыла глаза и сказала:

— Уходи.

— Это помогло тебе? — спросил Хеллстром.

— Да, — сказала она и добавила с удвоенным раздражением: — Очевидно, этот тип способен иногда что-то соображать.

Хеллстром удержался от улыбки, повернулся и направился к выходу. Рабочий ритм, казалось, остался неизменным, но, посмотрев назад, он увидел нескольких специалистов, сбившихся в кучу и активно жестикулирующих. Он уловил несколько раз жест «теплота», но смысл других жестов был ему непонятен. Исследователи, как ему было известно,разработали свой язык жестов, понятный им одним. Они препарируют новые данные и очень быстро введут их в свой проект.

Неофициальный меморандум в адрес Совета Агентства:«УНИЧТОЖИТЬ ПРИ ПРОЧТЕНИИ. Часть документов, касающихся дела Хеллстрома, не была нам представлена. Они ведут двойную игру. Другойисточник сообщает о бумагах, скопированных в МТИ, что имелись, по крайней мере, еще три страницы. Все говорит о том, что речь идет о новом игораздо более дешевомпроцессе получения стали, а не об оружии. Как я уже неоднократно отмечал, эта парочка однажды обязательно попробует что-нибудь в этом роде. Так и случилось!»

Отчет Мимеки Тиченам о Внешнем использовании гормонов:«Через несколько секунд после инъекции кожа Внешнего мужчины становится теплой на ощупь и даже слегка алеет. Похоже на реакцию мужчин Муравейника, но все процессыболее ярко выражены, более быстро протекают. Реакция занимает от пяти до десяти секунд. Затем различия становятся более заметными. Мускулы Внешних мужчин иногда в первый момент твердеют до полного паралича тела, который проходит после первых бридинг-трансформаций. Однако так реагируют не все Внешние. Почти немедленно, а иногда и одновременно с реакцией кожи, у мужчины наступает сильная эрекция, не пропадающая после единичного оргазма. Шестикратный непрерывный оргазм не является чем-тоисключительным. Однажды я насчитала тридцать один. Все это время мужчина выделяет обильный пот, что происходит во всех случаях и что меня крайне возбуждает. Словноон убыстряет или усиливает весь спектр женских переживаний. Этот резкий запах, вероятно, вызывается гормоном, который можно отнести к тому классу, к которому принадлежит наш ХВ5, вызывает схожую реакцию, хотя и не столь ярко выраженную. Запах особенно силен вблизи мужских сосков, всегда, по моим наблюдениям, набухающих и твердеющих. Иногда я замечала сильную дрожь мужских бедер, шеи и плечевых мускулов. Дрожь часто совпадает по времени с искажениями лица, перемежаемыми движениями головы истонами. В общем, все реакции, обычные при спаривании у наших мужчин, отдающих себе в них отчет, характерны и для Внешних мужчин, но носят непроизвольный характер и проявляются после инъекции наших гормонов. По моему мнению (его разделяют и мои сестры), реакции Внешних возбуждают гораздо сильнее, чем в случае обычного бридинга в стенах Муравейника».

Было без двадцати двенадцать, и вот уже полчаса Хеллстром мерил шагами столовую, проверяя в последний раз, все ли сделано как надо. Изначально столовую обставили как место, где можно принимать деловых людей из Внешнего мира. Столовую и гостиную можно было увидеть через обшитую деревом арку. Длинный стол занимал центральную часть столовой, окружаемый десятью стульями. Над столом сверкала люстра полированного стекла. Китайский шкафчик, забитый тяжелой посудой голубого цвета, занимал почти всю стену, противоположную арке, ведущей в гостиную. Высокие эркеры с поднятыми кружевными занавесками выходили на укрытый ивами берег ручья.

Четыре прибора было подготовлено на ближнем к кухне конце стола — тяжелый голубой фарфор и посуда с костяными ручками.

Адекватно! Хеллстром усмехнулся. Не тщательно и досконально, но адекватно. Энтузиазм, захлестнувший Хеллстрома после сообщения Фэнси, убывал по мере приближения часа, на который был назначен визит Перуджи. Но этот час прошел — Перуджи запаздывал.

Мимека помогала на кухне. Время от времени Хеллстром видел ее сквозь стеклянную вставку в двери. Она была достаточно похожа на Фэнси, чтобы предполагать их геннымисестрами, но в действительности Мимека принадлежала параллельной бридинг-ветви — не ФЭНСИ-ветви. В этих темных волосах и бледной, слегка розовой коже было что-то генетически близкое к другим характеристикам, к получению которых стремился Муравейник: плодовитость, независимое воображение, желание преуспеть, лояльность к Муравейнику, ум…

Хеллстром посмотрел на старомодные маятниковые часы рядом с кухонной дверью. Без пятнадцати двенадцать, и никаких признаков Перуджи. Почему он опаздывает? Он никогда раньше не опаздывал. Что если он решил не приходить, сменить тактику? Могли они узнать что-нибудь компрометирующее об этом чертовом велосипеде? Перуджи вполне мог связаться с ФБР. Но с Мимекой, играющей роль Фэнси, они могли сбить с толку охотников. Отпечатки пальцев не подойдут. Она не спаривалась в последние дни, и это покажет медицинское обследование. И он настоит на его проведении. Это послужит также подходящим поводом избавиться от всех этих любителей совать нос в чужие дела.

Он услышал, как открылась входная дверь. Перуджи, наконец?

Хеллстром развернулся, прошел под аркой в гостиную со всей обстановкой начала двадцатого века и старательно поддерживаемыми затхлыми запахами. Несмотря на торопливость, он успел дойти только до середины гостиной, когда вошел незнакомец на два шага впереди Салдо. Незнакомец был мал ростом, — на дюйм ниже Салдо, с растрепанными темными волосами и затаенной осторожностью в глазах. Лоб его изрезали глубокие морщины. Если бы не эти морщины, ему можно было дать двадцать с небольшим, но Хеллстром затруднялся определить возраст низкорослых Внешних. Незнакомец был в желтовато-коричневых рабочих брюках, тяжелых ботинках, в белой рубашке с открытым воротом из легкой ткани, сквозь которую торчали; рыжеватые волосы, росшие на груди. Поверх надет был коричневый жакет с разрезными карманами. Правый карман выпирал, словнов нем находилось оружие. Бледно-желтые семена травы прилипли к краям брюк.

Он остановился, увидев Хеллстрома, и пролаял:

— Вы Хеллстром?

Салдо, на шаг позади него, подал жестом предупреждающий сигнал.

Хеллстром почувствовал, как забилось сердце от требовательного, официального тона, но прежде чем он мог ответить, вмешался Салдо:

— Доктор Хеллстром, это мистер Джанверт, помощник мистера Перуджи. Мистер Джанверт оставил машину у старой лесопилки и прошел поляной.

Джанверт сохранял мрачное выражение на лице. Все закрутилось слишком быстро после смерти Перуджи. Был необходимый звонок в центр, и сам Шеф вышел на связь после условного сигнала.Шеф сам!Джанверт не мог подавить самодовольного чувства. «Мистер Джанверт, все зависит от вас. Это последняя капля!» Мистер Джанверт, не Коротышка. Инструкции Шефа были краткими, четкими, властными.

— Пешком? — удивился Хеллстром. Намек на дорогу через поляну обеспокоил его. Той же тропой пришел и прежний.

Салдо сделал шаг, встав вровень справа от Джанверта, снова жестом предупредил об осторожности и сказал:

— Мистер Джанверт принес ужасное известие. Он говорит, что мистер Перуджи мертв.

Информация оглушила Хеллстрома. Он попытался оценить ее. Фэнси? Она ничего не сказала об этом… Он увидел, что от него ждут ответа, и постарался, чтобы его изумление выглядело естественным.

— Мертв? Но… я… — Хеллстром махнул рукой в сторону гостиной, — жду его, я хотел сказать, мы условились… Что случилось? Как он умер?

— Мы это выясняем, — сказал Джанверт. — Ваш шериф пытался не дать нам забрать тело, но мы предъявили ордер, выданный федеральным судьей Салема. Тело Перуджи сейчас на пути в медицинскую школу Университета Орегона в Портленде.

Джанверт анализировал реакцию Хеллстрома. Похоже, что удивление искреннее, если, конечно, он не актер. Он снимал фильмы.

— Результаты вскрытия будут получены очень скоро, — сказал Джанверт, словно сомневаясь в способности Хеллстрома увязать эти два события.

Хеллстром задумался. Ему не понравилось, что Джанверт сказал«вашшериф». Что сделал Линк? Совершил ошибку, которую надо будет исправлять?

— Если шериф Крафт вмешался, это достойно сожаления, — сказал Хеллстром, — но к нам это отношения не имеет. Он ненашшериф.

— Ладно, хватит об этом, — сказал Джанверт. — Одна из ваших женщин провела прошлую ночь с Перуджи и вколола ему какой-то наркотик. На его руке остался синяк размером с доллар. Мы хотим выяснить, что это за наркотик. Мы свяжемся с ФБР, со службой налогообложения спиртных напитков — преступления, связанные с наркотиками, в их компетенции, — и мы вскроем вашу ферму, как консервную банку!

— Одну минуту! — сказал Хеллстром, пытаясь справиться с охватившей его паникой. Вскроют ферму! — Что это за чушь про ночь с мистером Перуджи? Наркотики? О чем вы говорите?

— Куколка с вашей фермы по имени Фэнси, — сказал Джанверт. — Фэнси Калотерми, думаю, таково ее полное имя. Она провела последнюю ночь с Перуджи и…

— Чепуха! — прервал его Хеллстром. — Вы говорите о Фэнси? Что у нее любовная связь с мистером Перуджи?

— Именно! Перуджи мне все рассказал. Она вколола ему наркотик, и, держу пари, это его убило. Мы собираемся допросить мисс Калотерми и других людей из вашего окружения. Мы докопаемся до правды.

Салдо прокашлялся, пытаясь отвлечь Джанверта, дать Хеллстрому время подумать. Его слова били по чувствительным местам. Салдо ощущал, как обострились оборонительные реакции, воспитанные в нем Муравейником. Он уже должен был удерживать себя от прямой физической атаки на Джанверта.

Джанверт бросил только один косой взгляд на Салдо.

— У вас есть что добавить?

Прежде чем Салдо успел ответить, заговорил Хеллстром:

— Кто этомы,мистер Джанверт, которых вы все время вспоминаете? Признаюсь, мне это непонятно. Я испытывал расположение к мистеру Перуджи и…

— Только не испытывайте вашерасположениеко мне, — сказал Джанверт. — Мне такое расположение не нравится. Что касается вашего вопроса, то ответ на него прост. Вскоре здесь будет ФБР и группа офицеров из Алкол Такс. Если потребуется еще кто-то в этом расследовании, мы его пригласим.

— Но уваснет официального статуса, мистер Джанверт, не правда ли? — спросил Хеллстром.

Джанверт на секунду задумался. Звучало что-то в этом вопросе, что ему не понравилось, и он даже бессознательно сделал шаг вперед от стоящего рядом Салдо.

— Это так? — настаивал Хеллстром. Джанверт воинственно выпятил челюсть:

— Полегче смоимофициальным статусом, мистер Хеллстром. Ваша мисс Калотерми приехала в мотель, где остановился Перуджи, на велосипеде. Этот велосипед был собственностью Карлоса, одного из наших людей, к которому вы, как мы подозреваем, также испытывалирасположение.

Выгадывая время, Хеллстром сказал:

— Я не успеваю следить за вами. Кто этот… Э, да, служащий, которого искал мистер Перуджи. Непонятно, при чем здесь велосипед, но… вы хотите сказать, что тоже работаете в этой компании, мистер Джанверт?

— Вы скоро увидите здесь нечто интересное, — сказал Джанверт. — Где мисс Калотерми?

В голове Хеллстрома быстро прокручивались возможные ответы. Прежде всего он похвалил себя за предусмотрительность — за то, что спрятал Фэнси, заменив ее на Мимеку. Случилось самое худшее. Они выследили проклятый велосипед! Продолжая тянуть время, он сказал:

— Боюсь, что я не знаю точно, где сейчас искать мисс…

Мимека выбрала этот момент, чтобы выйти из арки в столовую. Было слышно, как за ней закрылась кухонная дверь. Она не видела раньше мистера Перуджи и предположила, что Джанверт и есть ожидаемый гость.

— А, вот вы где, — сказала она… — Ленч остывает.

— Да вот и она — сказал Хеллстром, знаком показав Мимеке молчать. — Фэнси, это мистер Джанверт. Он принес печальные новости. Мистер Перуджи скончался при таинственных обстоятельствах.

— Не может быть, — сказала она, подчиняясь знаку Хеллстрома. Хеллстром посмотрел на Джанверта, пытаясь понять, прошла ли подмена. Мимека подходила под описание Фэнси. Даже их голоса были похожи.

Джанверт тяжело посмотрел на нее и потребовал:

— Где, черт возьми, вы взяли этот велосипед? Каким наркотиком вы убили мистера Перуджи?

Мимека закрыла ладонью рот в испуге. Раздражение, смешанное со страхом, вызванным запахом Джанверта, резкий голос и неожиданные вопросы — все это сбило ее с толку.