Чтение 6–й страницы книги ~Муравейник Хеллстрома~

Салдо подошел к лежащей без сознания женщине, отдавая короткие приказы. Кто-то должен проинформировать Хеллстрома. Мертвых необходимо отправить в Котел. Хорошие работники этого заслужили. Таким путем они становились одними из всех. «В Котел старый, из Котла новый».

Когда его приказы стали исполняться, он встал на колени, чтобы осмотреть женщину. Бе фонарь все еще горел в траве. Он поднял маску на лоб и продолжил обследование уже с помощью фонарика. Да, она все еще жила. С трудом он сохранял спокойствие, обследуя ее тело. Ненависть переполняла его. Она принесла вред Муравейнику. Но Нильсу онатребовалась живой. Салдо смог подавить свои чувства и продолжить обследование. Похоже, обошлось без переломов. Очевидно, повреждена лодыжка, она опухла и посинела.Он приказал найти оружие женщины и доставить его в Муравейник.

Смерть Харви ни опечалила, ни обрадовала его. Такие вещи случаются. Лучше, конечно, чтобы он был жив, но что случилось, то случилось. Так случилось, что он возглавил поисковый отряд, и сейчас от него требовались правильные действия. Этому его учил сам старый Харви.

Теперь необходимо позаботиться о Внешней женщине. Он рассудил, что ее можно привести в чувство и допросить.

Это нужно Хеллстрому. И потому сейчас это нужно Салдо. Он ощутил возрастание интереса к этой женщине. От нее приятно пахло. Чувствовались чужие, принадлежащие Внешнему миру шампунь и духи поверх слабого, но знакомого запаха мускуса. Склонившись ближе, он обнюхивал ее, первую Внешнюю женщину, с которой столкнулся на воле. Под доминантой страха угадывались странно волнующие его запахи. Он скользнул рукой ей под блузку, нащупал грудь, ощутил ее полноту и твердость под туго охватывающей одеждой. Его знакомили с такой одеждой при подготовке на роль ключевого работника. Она называлась бюстгальтером и скреплялась на спине металлическими застежками. Это была подлинная женщина, внешне не отличающаяся от женщин Муравейника и, согласно имеющейся информации, готовая к оплодотворению. Как странны эти дикие Внешние. Он сунул руку под пояс, провел по лобку и половым органам, затем вынул руку и понюхал ее. Да, готова. Значит правда, что Внешние женщины, готовые к оплодотворению, разгуливают на свободе. Может быть, они выходят на особую брачную охоту, что, как считалось, любила делать Праматерь. Книги, фильмы и лекции не подготовили его к реальной жизни, хотя все факты он знал назубок. Она возбуждала его, и сн подумал, как отнесется Хеллстром к предложению сохранить ее для целей размножения. Спариться с ней будет интересно.

Женщина из его отряда глухо заворчала, и в голосе ее слышалась угроза. Другая воскликнула:

— Внешняя женщина для размножения! На бридинг! Что ты с ней делаешь?

— Изучаю, — ответил Салдо. — Она готова к оплодотворению.

Первая женщина обрела голос:

— Многие из этих диких готовы к оплодотворению. Другая уверенно заявила:

— Она убила пятерых наших. У нее только одна дорога — в Котел.

— Туда она, вероятно, попадет после того, как мы кончим ее допрашивать, — сказал Салдо. Он говорил медленно, не пытаясь спрятать внезапное чувство печали. Допрос погубит эту Внешнюю женщину, сомневаться не приходится.

Это случалось с пленными мужчинами, и то же произойдет с женщиной. Такая жалость. Ее плоть будет пригодна только на то, чтобы пойти в Котел.

Он поднялся, опустил маску и сказал:

— Свяжите ее и отнесите в Муравейник. Не дайте ей сбежать. Двое отправляйтесь к ее домику и откатите его в Муравейник. Уничтожьте все следы. Не должно остаться ни одного следа пребывания этой женщины и ее напарника в окрестностях Муравейника. Проверю лично.

Приказания слетали с его губ так, как учил его Харви, но он испытывал какое-то отчаяние от необходимости отдавать такие приказы. Ответственность свалилась на него слишком неожиданно. Частично Салдо понимал, что Харви выбрал своим заместителем молодого работника исключительно в учебных целях. Обещающему молодому работнику необходим такой опыт. Но другая часть его сознания уверенно покоилась на фундаменте его компетентности. Салдо был специалистом по обеспечению безопасности Муравейника. Он верил в правильность выбираемых действий. Несмотря на свою молодость, он ощущал соответствие уровня своей подготовки сложности возникшей перед ним задачи,словно весь Муравейник действовал его руками. Харви пережил свое время и заплатил жизнью за совершенную ошибку. Это серьезная потеря для Муравейника. Нильс скоро узнает о его гибели и воспримет новость с сожалением, но сейчас — и Салдо хорошо это понимал — он должен рассчитывать только на себя. Он встал во главе операции.

— Те, кто свободен, — сказал Салдо, — проследите, чтобы были уничтожены все следы. Я не знаю, кто и на что из вас способен, как знал Харви, но выэтознаете. Разделитесь в соответствии с вашими способностями. Никто из вас не должен возвратиться в Муравейник, пока не будут уничтожены все следы. Я останусь и проверю, все ли сделано.

Салдо нагнулся, поднял фонарь, оставленный рядом с телом женщины, и, погасив, положил его в свой карман. Работники уже связали ее и были готовы к обратному пути. Салдо опечалило, что он никогда ее больше не увидит. Ему не хотелось присутствовать при допросе. Внезапная ярость, вызванная глупостью Внешних, поразила его. Такие дураки! Что бы с ней ни случилось, она это заслужила.

Салдо посмотрел на своих людей. Они деловито исполняли его приказания и казались довольными, но он ощущал скрытое чувство неопределенности. Они знали, как он молоди неопытен. Они слушались его по привычке. В действительности, они слушались Харви. Но Харви допустил фатальную ошибку. Салдо пообещал себе, что никогда он такой ошибки не допустит.

— Встаньте на корточки и прочешите все вокруг, — сказал он. — Две маски разбились, и осколки необходимо собрать. Все.

Сквозь высокую траву Салдо отправился туда, где двое из его группы готовили машину и домик на колесах к транспортировке в Муравейник. Она приехала этим путем. Как странно, что они, готовые к оплодотворению, свободно разгуливают по лесу вместо того, чтобы заняться поисками лучшего партнера для спаривания. По правде говоря, они совсем не были похожи на Праматерь. Они просто дикие, готовые к оплодотворению женщины. Когда-нибудь, возможно, когда появится много ульев, таких диких женщин будут захватывать и спаривать оптимально-принудительно или их будут стерилизовать и направлять на полезные работы.

Некоторые из потревоженных животных вернулись, привлеченные, без сомнения, любопытством. Они сбились в кучу на поляне ниже того места, где работала группа, и наблюдали за ее действиями. Запах крови и шум держали их на расстоянии, и угрозы они не представляли. Животные не видели работников, но те видели их. Салдо, держа станворд наготове, занял позицию между животными и группой. Хорошее воображение способно оградить от неожиданного. Если животные попробуют напасть, один залп его станворда отбросит их назад.

Передвигаясь, Салдо смотрел через маску в сторону далекого зарева над городом, его слабого отражения в тучах. Маловероятно, что кто-нибудь на таком расстоянии мог услышать выстрелы, но даже если они и слышали, то, будучи благоразумными, горожане научились сдержанности и осторожности, когда дело касалось Неприступной долины. Кроме того, Муравейник имел там буфер в лице шерифа Линкольна Крафта. Рожденный в Муравейнике, Крафт был одним из лучших и успешных его представителей во Внешнем мире. Другие наблюдатели в городе маскировались под обычных Внешних. Во Внешнем мире их представляли даже еще более важные лица. Салдо видел двух во время их посещения Муравейника: сенатор и судья. Они занимали высокие посты, которые, придет время, не будут более нужны.

Звуки, порождаемые деятельным исполнением его приказов, успокаивающе действовали на Салдо. Он втянул носом воздух и ощутил запах пороха. Только обитатели Муравейника смогут сейчас распознать этот запах — слабый след среди множества других запахов.

Животные начали успокаиваться, и некоторые из них принялись щипать травку. Это обеспокоило Салдо. Сбитые в кучу, они не вызывали искушения, но он понимал, что его работники были выведены из равновесия. Кто-нибудь мог не выдержать и убить одинокое животное. Этому необходимо воспрепятствовать. Это пастбище когда-нибудь станет собственностью Муравейника, и у них будет собственный скот. Но сейчас нельзя допускать действий, способных привлечь нежелательное внимание.

Салдо вернулся к своим работникам, предупреждая низким голосом, что они не должны убивать животных. Нужно дать время земле спрятать следы, не замеченные ими. Так долго, как возможно, здесь не должны появляться что-то подозревающие Внешние.

В будущем, говорил себе Салдо, возникнут новые Муравейники, многие из них отпочкуются от того, которому он сегодня служит и ради которого он должен скрыть все следысвоего пребывания здесь от Внешних. Сейчас они должны проявлять осторожность, чтобы защитить свое будущее. Они обязаны перед лицом поколений еще не родившихся работников.

Слова Нильса Хеллстрома:«Наши основные бридинг-ветви следует проектировать с учетом нужд Муравейника. Здесь мы идем по лезвию бритвы в отличие от насекомых, давших нам модель выживания. Их жизнь начинается, как и наша, с оплодотворения единственной клетки, но далее чудо рождения у нас и у них отличается. Если у нас развивается один человеческий эмбрион, то насекомые способны к воспроизводству до четырех миллиардов себе подобных. Мы можем увеличить рождаемость во много раз, но нам никогда не достигнуть их плодовитости».

По пробитой тропе со стороны Муравейника спускался работник, знаками пытаясь привлечь к себе внимание Салдо. Признаков рассвета пока не наблюдалось, но становилось, как это часто бывает перед рассветом, холоднее. Работник остановился перед Салдо и заговорил низким голосом:

— Кто-то приближается со стороны Муравейника.

— Кто?

— Думаю, сам Хеллстром.

Салдо обратил свое внимание в направлении, указанном работником, и узнал идущего по походке. Да, это был Нильс. На лице у него была надета маска, но в руках не было оружия. Салдо испытал облегчение и одновременно приступ неудовольствия. Его решения были правильными, но Хеллстром решил прийти сам. Но тут же он упрекнул себя. Он почти услышал упрек в стареющем голосе Харви:

— Разве не так следует поступать?

Руководитель Муравейника не мог поступить иначе. Эта мысль восстановила у Салдо уверенность в себе, и он спокойно приветствовал Хеллстрома.

Хеллстром остановился, не доходя нескольких шагов до Салдо, и осмотрелся, прежде чем задавать вопросы. Он заметил Салдо в ту секунду, когда тот узнал его. Это выразилось в движениях Салдо. Потеря старого Харви глубоко огорчила Хеллстрома, но он отметил с одобрением, что Салдо сделал все необходимое. У Салдо были хорошие защитные инстинкты.

— Расскажи мне, что случилось и какие шаги тобой предприняты, — сказал Хеллстром.

— Вы не получили отчет, переданный мною с одним из работников?

— Мне доложили, но я хочу, чтобы глава поискового отряда дал мне свои оценки. Иногда работники упускают важные вещи.

Салдо кивнул. Да, это так. Он рассказал Хеллстрому об обнаружении Внешней женщины, стрельбе, не упустил ни одной детали, даже о своей раненой челюсти.

— Рана серьезная? — спросил Хеллстром, разглядывая ее. Чертовски неприятно было бы потерять еще и Салдо!

— Нет, — ответил Салдо. — Скорее ожог.

— Позаботься о ней сразу по возвращении.

Салдо ощутил участие в голосе Хеллстрома и был этим тронут.

— Я слышал, Харви выбрал тебя своим заместителем, — сказал Хеллстром.

— Да, — ответил Салдо со спокойным достоинством.

— Кто-нибудь выразил неудовольствие по этому поводу? — Ничего серьезного.

Хеллстрому понравился ответ. Он свидетельствовал о том, что Салдо отдавал себе отчет о скрытом противодействии, но чувствовал в себе силы с ним справиться. Да, в этом, пожалуй, не приходится сомневаться. Салдо держался хорошо. Он обладал сознанием правоты. В нем ощущалось внутреннее превосходство. Хотя его необходимо регулировать.

— Тебе польстило, когда Харви выбрал тебя? — спросил Хеллстром, не меняя голоса.

Салдо сглотнул. Он что-то сделал неправильно? В этом вопросе сквозил холод. Он подверг Улей опасности? Но Хеллстром слегка улыбался движением губ под линией маски.

— Да, мне это польстило, — признал Салдо, но его голос звучал неуверенно.

Хеллстром услышал полувопросительную интонацию в голосе молодого человека и кивнул. Неуверенность — мать осторожности. Упоение властью может привести в итоге к чрезмерной самоуверенности. Хеллстром объяснил это тихим голосом, слышным только им двоим. Закончив говорить, Хеллстром сказал:

— Перечисли мне все свои инструкции.

Салдо секунду подумал, затем продолжил с того места, где остановился. Он говорил с заметным колебанием, пытаясь найти по ходу свои ошибки, возможные исправления.

Хеллстром прервал его:

— Кто первый увидел ее?

— Харви, — сказал Салдо, вспоминая взмах руки старика, вскинутой в направлении своей находки. Струйка пота прочертила след по щеке Салдо. Он вытер ее раздраженно, задев рану.

— Какие он отдал приказания? — спросил Хеллстром.

— Он еще раньше сказал нам, что нам следует окружить ее, когда мы ее найдем. Мы исполнили это, не дожидаясь приказа.

— Что тогда сделал Харви?

— У него не было ни единого шанса что-нибудь сделать. Женщина включила фонарик и начала стрелять как сумасшедшая.

Хеллстром посмотрел вниз, на землю между ними, затем вокруг себя. Несколько работников, находившихся поблизости, бросили работать и подошли, чтобы послушать.

— Почему вы не делаете то, что приказал ваш руководитель? — спросил Хеллстром. — Ваш руководитель четко вас проинструктировал. Выполняйте.

Он вновь повернулся к Салдо.

— Они устали, — сказал Салдо, защищая своих работников. — Я лично проверю качество их работы перед уходом.

«Этот парень — настоящая находка, — подумал Хеллстром. — Он защищает своих людей, но не чрезмерно. И принимает персональную ответственность без колебаний».

— Где ты был точно, когда она начала стрелять? — спросил Хеллстром.

— Я был с другой стороны веера. Когда мы замкнули кольцо, я оказался рядом с ним.

— Кто сбил ее с дерева?

— Работники напротив нас, куда не попал луч фонаря. Остальные пытались укрыться от выстрелов.

— От Харви больше не было команд?

— Мне кажется, первая пуля попала в него. Я слышал выстрел и… — он заколебался, затем пожал плечами, — на секунду я оцепенел. Затем меня задело, и мы все бросились врассыпную. Я увидел, как валится на землю Харви, и кинулся к нему. Послышались еще выстрелы, а потом вдруг все кончилось. Она полетела с дерева вниз.

— Твоя растерянность понятна, поскольку тебя ранило, — сказал Хеллстром. — Хорошо, однако, что ты сохранил самообладание в достаточной мере, чтобы не убить пленницу. Ты оправдал мои ожидания. Но никогда не забывай того, что здесь случилось. Ты получил наглядный урок. Охота на Внешнего совсем не то, что охота на любого другого зверя. Теперь ты это понял?

Салдо понял, что его и хвалили, и порицали. Его внимание переместилось на дерево, на котором пряталась женщина, затем, неохотно, вернулось на Хеллстрома. Вскоре Салдо заметил легкое искривление рта Хеллстрома, означавшее довольство. Хеллстром сказал:

— Ты захватил женщину живьем, и это самое важное. У нее было оружие, и Харви должен был это предвидеть. Ему следовало сбить ее с дерева сразу, как только он ее увидел. Она была в радиусе поражения. Ты умеешь обращаться с оружием Внешних?

— Да, умею. Меня обучил сам Харви.

— Научись им пользоваться как можно лучше. Нам может это понадобиться. Да, кстати, тебе тридцать два года?

— Да.

— Ты еще сойдешь за молодого среди Внешних. Возможно, мы вскоре пошлем тебя в одну из их школ. Мы можем это сделать. Ты знаешь об этом.

— Я провел мало времени во Внешнем мире, — сказал Салдо.

— Я знаю. Какой характер носило твое пребывание там?

— Только вместе с другими, никогда самостоятельно. В сумме около месяца. Один раз я провел неделю в городе.

— Работа или приобретение навыков?

— Приобретение навыков мною и остальными.

— Хотелось бы тебе еще раз побывать во Внешнем мире?

— Не знаю, готов ли я?

Хеллстром кивнул, удовлетворенный искренностью его ответа. Салдо станет превосходным специалистом службы безопасности. Он уже на голову превосходил наиболее интуитивно аккуратных из нового поколения. Приобретет немного опыта, и ему не будет равных. Он обладал искренностью, свойственной Муравейнику. Он не лжет, даже себе. Это лидер, которого необходимо бережно воспитывать. Традиции Муравейника требовали этого, и обстоятельства вынуждали Хеллстрома этим заняться.

— Ты проявил себя отлично, — сказал громко Хеллстром, чтобы слышали другие. — Когда настоящий кризис разрешится, мы пошлем тебя во Внешний мир для дальнейшего обучения. Когда закончишь здесь, доложишь мне лично.

Хеллстром медленно повернулся и пошел обратно в сторону Муравейника, останавливаясь время от времени, чтобы осмотреться. Каждое его движение говорило, что он вполне доволен тем, что дело находится в руках Салдо.

Секунду Салдо смотрел вслед Хеллстрому. Первый советник Муравейника, лидер при каждой критической ситуации, мужчина в расцвете сил, тот, к кому в трудных ситуацияхобращались за советом даже те, кто руководил бридингом, производством кормов и изготовлением средств производства — главный работник среди них всех, — совершил вылазку для ознакомления с ситуацией на месте и одобрил увиденное. Салдо вернулся к надзору за работой с новым чувством подъема, уравновешенным пониманием небезграничности своих возможностей. В этом, как он понял, состояла главная цель визита Хеллстрома.

Протокол Совета Муравейника. Интервью специалиста-философа (перевод с языка жестов):«Вновь, философ Харл, мы должны разочаровать вас, сказав, что пришли не для того, чтобы отправить вас в благословенный Котел. Ваш возраст, более древний, чем возраст любого работника Муравейника, искусственные средства, используемые нами для поддержания в вас горения жизни, и прочие аргументы, используемые вашей мудростью с целью доказать целесообразность отправки вас в Котел, — все это трудно отрицать. Мы с уважением просим вас прекратить спор и вспомнить великую потребность Муравейника в вашей мудрости. Мы вновь пришли просить совета в том, как Муравейнику следует использовать результаты, полученные по «Проекту 40». Мы предвидим ваш первый вопрос и отвечаем, что «Проект 40» пока не завершен. Специалисты, осуществляющие проект, убеждены, однако, в его конечном успехе. Они говорят, что его завершение лишь вопрос времени».

Слова специалиста-философа Харла:«Обладание абсолютным оружием, абсолютной угрозой всему живому, разделяющему эту планету, не гарантирует абсолютной власти. Самый акт угрозы использовать такое оружие при определенных условиях передает управление этим оружием в руки тех, кто управляет условиями. Вы сталкиваетесь с проблемой что делать, когда они говорят вам: «Используйте оружие!» В этом смысле оружием владеют многие. Более того, каждый, способный угрожать обладателю такого оружия, сам обладает им. Таким образом, абсолютное оружие бесполезно, если те, кто контролирует его, не могут дозировать его применение. Оружие должно иметь степени применения меньше абсолютного уровня. Возьмите пример с оборонительных механизмов насекомых, дающих нам образец выживания. Шипы и иглы, жала и колючки, бридинговые химикалии и отравленные усики, угрожающе выставленные в воздух, — все они, в первую очередь, приспособления для защиты. Они говорят: «Не угрожай мне».

Тимена постепенно осознала, что ее руки связаны за спиной, а сама она надежно привязана к чему-то, похожему на стул. Поверхность стула была жесткой, и она чувствовала руками холод гладкой поверхности спинки. Мозг Тимены сфокусировался на лодыжке, где в поврежденном месте пульсировала боль. Преодолевая собственное нежелание, она открыла глаза, но не увидела ничего, кроме непроницаемой темноты, густой и зловещей. На секунду Тимена испугалась, не ослепла ли она, но тут глаза ее различили слабый свет где-то впереди прямо перед ней. И он двигался.

— А, я вижу, проснулась.

Глубокий мужской голос, произнесший эти слова, исходил откуда-то поверх перемещающегося света. Слабое эхо, скорее даже намек на эхо, сказало ей, что она находится в комнате, и довольно большой.

С трудом ей удалось подавить ужас и сказать с ложной беззаботностью:

— Как вы узнали? Здесь же абсолютно темно. Хеллстрому, сидящему в углу лаборатории, откуда он

хорошо видел светящиеся приборы, сообщающие ему данные о состоянии женщины, оставалось только восхититься ее мужеством. Они часто были такими смелыми, эти дикие люди.

— Я могу видеть, — сказал он.

— Моя лодыжка ужасно болит, — пожаловалась Тимена.

— Я вам сочувствую. Мы скоро дадим вам какое-нибудь лекарство. Потерпите пока.

В его голосе слышалась странная успокаивающая искренность. Это был мужской голос в диапазоне от минора до мажора. Прекрасное владение им.

— Надеюсь, это не продлится долго, — сказала она. «Ее необходимо привести хотя бы в некоторое подобие спокойствия», — подумал он. Ночная маска его раздражала в тех местах, где касалась носа и лба. И ему не нравилось серебряное свечение, в котором он видел женщину сквозь маску. Раздражение вызвано утомлением, в этом Хеллстром не сомневался. Иногда Муравейник требовал от него слишком многого. Но эту женщину необходимо допросить, и ему не хотелось передавать ее в безжалостные руки молодых, с нетерпением ожидавших возможности проявить себя. Он убеждал себя, что мешкал с этой женщиной оттого, что не доверял информации, вырванной из Дюпо. Как Внешние могли узнать о «Проекте 40»? Один из тех, кто допрашивал, должно быть, упомянул о нем! Именно так, конечно. Допрос женщины это подтвердит.

— Итак, я должен задать вам несколько вопросов, — сказал он.

— Почему вы не включите свет? — спросила Тимена.

— Так вы не можете меня видеть.

Внезапно дикая радость охватила ее. Раз они не хотят, чтобы она видела кого-нибудь из них, значит, освободят ее!

Хеллстром прочитал ее реакцию по показаниям приборов и сказал:

— Вы вели себя в лесу истерично. Вы думали, мы собираемся нанести вам вред?

Она попыталась понять, что означает этот вопрос. Если связать его со всем, подобно рождественской индейке, — это не говорит о добрых намерениях.

— Я была испугана, — ответила Тимена. — Я в кого-нибудь попала?

— Вы убили пятерых и ранили двоих, — сказал Хеллстром.

Она не ожидала такого хладнокровно искреннего ответа, и он потряс ее. Пятеро убитых? Смогут ли они освободить ее после этого?

— Мне показалось, я попала в западню, — сказала она. — Мой… мой муж не вернулся, и я осталась… одна. Я ужасно испугалась. Что вы сделали с Карлосом?

— Мы не причинили ему боли, — сказал Хеллстром. «И это правда», — сказал он себе. Трудно лгать в глаза, даже Внешним. Сказанное им соответствовало действительности. Дюпо был без сознания, когда его тело скользнуло под ножи, а оттуда в разлагающие флюиды Котла. Он не страдал от боли, и смерть накрыла его до появления проблесков сознания. Ножи работали быстро.

— Почему вы меня связали? — спросила она.

— Чтобы вы были в одном месте, пока я буду задавать вопросы. Ваше имя?

Они найдут ее фальшивые документы, подумала она.

— Меня зовут Тимена — Тимена Дюпо.

— Расскажите мне о правительственном агентстве, на которое вы работаете.

Бе сердце пропустило удар, но она сумела сохранить видимость самообладания:

— Прав… я не работаю ни на какое правительственное агентство! Мы были в отпуске. Мой муж продает фейерверки.

Хеллстром печально улыбнулся, глядя на показания приборов. Значит, верно. Они оба работают на агентство, и-это агентство очень любопытно. Из слов Портера можно былоэто понять. Но Портер ничего не сказал о «Проекте 40». Может быть, эта женщина что-нибудь скажет? Он ощутил убыстрение пульса. Подобного рода опасность всегда страшила Муравейник, но здесь было нечто, возбуждавшее его охотничьи инстинкты.

— Ваше агентство — это ЦРУ? — спросил Хеллстром.

— Я просто домашняя хозяйка! — возразила она. — Где Карлос? Что вы сделали с моим мужем?

Хеллстром вздохнул. Не ЦРУ — если верить показаниям приборов и при условии, что она знала подлинную цель исполняемой работы. Но, может быть, она не знала. Подобного рода агентства имеют склонность на одну маску надевать другую, и так без конца.

— Не беспокойтесь о своем муже, — сказал он. — Вы скоро соединитесь с ним. Нам, однако, известно, что вы не просто домашняя хозяйка. Просто домашние хозяйки не носят с собой такое оружие. И они не демонстрируют такую профессиональную подготовку.

— Я не верю, что кого-нибудь убила, — заявила она.

— Но это так.

— Карлос настоял, чтобы я носила оружие. Он научил меня стрелять.

Снова ложь, заметил Хеллстром. Он чувствовал себя обманутым. Почему она продолжала увертываться? Могла бы уже понять, что соучастник ее выдал. Его вопросы не могли этого скрыть. Хеллстром заставил себя прочитать протокол допроса Дюпо, не пропуская ничего. Что сделала эта безжалостная молодежь, она сделала это во имя всего Муравейника. Он подумал, сумеет ли он подвергнуть ее химической редукции личности? Молодые выступали против этой процедуры: хотя и безболезненная, но получаемые результаты ненадежны. Применение метода к Портеру дало рабскую идиотию. Героическая тотальность такой попытки вела к стиранию воспоминаний по мере их извлечения. Он не хотел повторения той попытки с Портером и решил не прислушиваться к чувству внутреннего неприятия. Раз надо, значит надо. Он продолжит допрос, пока она не подозревает, что ее эмоции контролируются, и пока ему удается получать от нее новую информацию. Магнитные ленты крутились и записывали все происходящее. Позднее их подвергнутвсестороннему анализу. Даже центральный компьютер может быть привлечен к анализу, хотя Хеллстром и не верил в такую помощь. У него не было эмоций. Не имея эмоций, компьютер мало чем мог помочь, сталкиваясь с человеческими проблемами.

— Почему вы лжете? — спросил он.

— Я не лгу!

— Является ли агентство, на которое вы работаете, отделением Государственного департамента США?

— Если вы мне не верите, отвечать не имеет смысла. Я просто не понимаю, что происходит. Вы преследуете меня, сбиваете, связываете, и все это…

— И вы убили пятерых моих друзей, — напомнил он ей. — Почему?

— Я не верю вам. Вы меня лучше отпустите. Карлос очень важный человек в компании. Нас будут искать, если я не позвоню.

— Если вы не доложите? — Хеллстром смотрел на приборы. Здесь она говорила правду, впервые.

— Нет, не так!

Значит, она должна давать отчет, может быть, регулярно, подумал Хеллстром. Молодые не извлекли этой информации из Дюпо. Следовательно, они не спрашивали.

— С какой целью вас послали сюда?

— Меня не посылали!

Она ухватилась за возможность развить в деталях свою легенду: о долгих часах работы Карлоса, редких отпусках, его интересе к птицам, ее собственном интересе к рисованию. В ее рассказе ощущалась некоторая практичность, нотка реальной семейной жизни. Ей даже почти захотелось, чтобы так было в действительности. Карлос не был таким уж плохим, несмотря на… Она прервала свой рассказ от внезапно пришедшей мысли. Она смутила ее. В ней имелся внутренний смысл. Почему она думала о Карлосе в прошедшем времени? Карлос мертв! Она ощутила уверенность в этом. Что такого сказал этот тип в темноте, что дало ей эту уверенность? Она верила своим инстинктам, и страх охватил ее.

Хеллстром заметил ее состояние по приборам и попытался отвлечь ее.

— Вы голодны? — спросил он.

Ей было трудно говорить, но все же, несмотря на сухой рот, Тимена ответила:

— Нет, у меня ужасно болит лодыжка.

— Мы позаботимся скоро о ней, — успокоил ее Хеллстром. — Скажите мне, миссис Дюпо, если вы были так напуганы, то почему не попытались вернуться на машине в Фостервилль?