Так что аппаратура работала четко и слаженно. Снова в течение приблизительно половины секунды американский «гиперболоид» выдал вовне когерентные сигналы. И опять это не были послания к неизвестным, но желанным братьям по разуму со звезды Бетельгейзе. Русская станция получила еще несколько микропробоин. Правда, на этот раз прорвавшиеся в нутро лучи никто визуально не наблюдал. Те, что просверлили оболочку, увязли в глубинах большого электромотора. Это было плохо, но не смертельно. Но ведь это было не все! Один луч вошел прямо в сопло разгонного двигателя. Сплавил его внутренности и даже воспламенил какие-то замерзшие капли не сгоревшего когда-то жидкого ингредиента. Наверное, и это не было катастрофой. Вряд ли «Салют» собирался в ближайшее время делать новые стотысячекилометровые броски. Самое худшее сотворил еще один лучевой удар.
Вы помните о ракете, которая осталась на стапелях в связи с повреждением пусковой направляющей? Так вот, похоже, она тоже получила привет от оружия будущего – дырочку в переднем конусе. В общем-то ничего страшного, в космосе нет сопротивления среды: можно летать не только на тарелкообразных, но даже на предметах в форме чемодана. Дело вовсе не в этом. Ведь данные ракеты не являются аналогами каких-нибудь ПТУРС. Это специальная разработка. От любой атмосферной боевой ракеты она отличается принципиально. Разгоняется она так же, как те, размещенным позади реактивным двигателем. А вот управляется по-другому. Те, внизу, изменяют траектории, поводя рулями. Здесь такой номер не проходит. Даже для поворотов нужна реактивная тяга. Так что у нее в носу, помимо локатора, специальные маленькие сопла. А там, где сопла, там и горючее. Пусть даже в твердом виде. Так вот, лазер вскрыл одну из камер. Она тут же шарахнула микровзрывом, в свою недолгую очередь приведшим к инициации главного порохового ускорителя.
Однако этот взрыв случился здесь, в ракете, оставшейся на корме злополучного «Салюта». А ведь та, первая, все еще продолжала полет.
ГЛАВА 14. ПОСЛЕДНЯЯ ЛАСТОЧКА
Существует поверье, что Бог любит Америку. Может, это и правда. Ибо все, что могло спасти сцепку «Скайлэб-Аполлон», заключалось именно в вере. Да, случилась однажды какая-то стрельба лазером: вроде бы локатор и телескопический прицел нащупали ракету на фоне черноты. Ну, может, не только они. Имелась еще система поиска целей по температурному контрасту. Но она была явно не столь совершенна, как система «Ассат», должная родиться лет эдак через пятнадцать. Так что…
В общем, не попали.
Может быть, надо было использовать противоракетный маневр? Извините, стопятидесятитонная связка космических кораблей – это вам не истребитель «Ф- 4». Попробуй сдвинуть такую махину с предначертанного пути, когда постоянный гравитационный разгон несет вперед в ежесекундном восьмикилометровом падении. Начать эдакий лихой разворот? Вообще-то такое маневрирование только усугубит положение. Сейчас развернутая торцом станция имеет минимальные угловые размеры. Если повернуться, отражающая поверхность возрастет в разы или даже в десятки раз. И потому отслеживаем – точнее, пытаемся это делать – вражескую ракету и молимся. Ах да, еще влезаем в скафандры: вовсе не помешает в случае внезапной разгерметизации. Конечно, если русские пустили обычную ракету. Понятно, никто не думает, что она почтовая – эдакий привет от первооткрывателей орбитальных полетов. Но почему бы ей не оказаться, например, атомной? Если в космосе применимы лазеры, с чего бы не сделать шаг назад – в долго ожидаемый ад атомного кошмара? Разумеется, в этом случае вакуумные костюмы и шлемы – это как лейкопластырь с прокладочкой к пролому черепа. Но будем надеяться, что русские не столь решительны и безумны. Точнее, там, в глубине расстеленного внизу океана, ныряющие платформы для пуска «Поларисов» достаточно серьезно охлаждают им голову.
И все-таки явно, кроме собратьев по вооруженным силам, астронавтов бережет этот самый, давно отвернувшийся от прочих, всесильный некогда старикан.
Советская ракета прекрасно улавливала отражение «американца» почти до последнего мгновения. В ее радиолокационно-чувствительном носу большущий «лапоть» кормового ракурса «Скайлэба» вызывал удивительное чувство гармонии и удовлетворения. Когда отраженный сигнал пропал, ракета оказалась в растерянности. Это было похоже на внезапно подставленную подножку. Ведь ракетный локатор не излучал самостоятельно, он просто ловил отражение далекой фазированной решетки «Салюта». Так что предательство произошло там. Именно там, в трехстах километрах, партизанящие замыкания в цепях и перегрузка ЭВМ наконец сказались и на функциях системы наведения.
А еще там, на стапеле кормового пускового устройства, как мы знаем, подорвался пороховой ускоритель подружки улетевшей прочь и сблизившейся со «Скайлэбом» ракеты. К счастью космонавтов, боеголовка не подорвалась: ее поражающие элементы сотворили бы из «Салюта» дуршлаг. Но пыхнувший твердотопливный двигатель-ускоритель – это ведь тоже далеко не сахар. Еще один взрыв на борту, и новая, гигантская серия повреждений окончательно перегрузила бортовой электронный разум. И, кроме того, взрывом срезало штыревую антенну, предназначенную для получения сигналов от наводящейся ракеты. Отсутствие сигналов ответчика электрические мозги умирающей станции могли трактовать только как повреждение посланника. Значит, автосопровождение цели можно было прекращать за ненадобностью. И сверхсовершенная фазированная решетка обесточилась.
Так что Бог все-таки любит Америку. Но вот насколько сильно?
Эксперимент проверки любвеобильности продолжался. Там, вдали, на «Скайлэбе» и возле, все тоже оказывалось не так просто. Для русской боеголовки расстояние до цели было уже минимальным. Поскольку ракетный приемник перестал улавливать сигнал цели, в дело вступила программа поиска. Ракета начала совершать маневр, ибо ее локатор был строго фиксирован и мог двигаться только вместе с корпусом. Из-за этого прущая прямиком на «Скайлэб» боеголовка отклонилась и успела уйти в сторону на сорок метров. Однако в деле изначально задействовалась еще одна бортовая ракетная система – определитель дальности до цели. Это был совсем слабый радиоисточник дециметрового диапазона. По вложенной в автопилот инструкции через восемь секунд после пропажи сигнала наведения локатора подсветки инициировалась система самоликвидации. Но время еще не вышло, а определитель расстояния действовал. Поощрение детонатора происходило при расстоянии до цели менее восьмидесяти – семидесяти пяти метров. До распахнутых небу солнечных панелей «американца» оказалось сорок пять.
ГЛАВА 15. АМЕРИКАНСКАЯ ТРАГЕДИЯ
Что было потом? Нет, американцам не пригодились скафандры. Бог действительно любит эту нацию. Может, за то, что они истребили восемьдесят миллионов идолопоклонников? Кто знает?
Так вот, скафандры не понадобились. Точнее, не понадобились для спасения жизни. А вот для ремонта солнечных батарей они очень даже пригодилась. Если быть еще более точным, то ремонтировать, и даже не ремонтировать – просто срезать, – пришлось только одну панель. Вторая, называемая «левой», размещенная с противоположной стороны станции, не пострадала абсолютно. А вот с «правой» пришлось буквально расстаться, причем насильно. Никак, никак она не хотела самостоятельно демонтироваться и отправляться в автономный полет. Астронавт Джозеф Кервин, страхуемый астронавтом Полем Вейцем, вышел в открытый космос и убедился, что починить панель не представляется возможным. Она обратилась в решето, а одно из креплений развалилось. Батарея представляла теперь достаточно опасную вещь. Толку от нее не было никакого, а при маневре станции она могла отвалиться и повредить какой-нибудь жизненно важный узел.
И американцам пришлось повозиться. Выходы в открытый космос – дело сложное. Пришлось плюнуть на слежение за русскими и на прочие плановые вещи. Кроме того, нужно было торопиться, ибо, во-первых, советские «лунники» с каждой секундой становились на одиннадцать километров ближе – их надо было встретить во всеоружии. И еще, кто мог знать, что еще выкинут русские в ближайшее время? Те, что поблизости? А уж тем более те, что суетились на Байконуре?
Так что скафандры использовались в полную силу. Все тот же астронавт Кервин, страхуемый все тем же Вейцем, снова оказался в космосе. Американцы запасливые и технически грамотные люди. Это у них тоже генетическое, ибо мы знаем, где родились и выросли братья Райт. Сейчас в запасе оказались специальные ножницы с ручкой длиной восемь метров. Именно с помощью них Джозеф Кервин сумел перекусить остатки болтающейся кое-как панели. Затем он оттолкнул ее, и она уплыла прочь, в автономное безвоздушное существование. Если бы кремневые пластины обладали чувствами, то с точки зрения уносящейся прочь солнечной батареи событие могло бы приравняться к «Американской трагедии» классика Теодора Драйзера и даже еще похуже, ибо там девушку все ж таки топили в пруду, а не выбрасывали в открытый космос.
Теперь возможности пополнения энергии снизились у «Скайлэба» наполовину. Пришлось повозиться, перераспределяя мощности с пристыкованного «Аполлона».
Однако это было не все. Несколько осколков советского привета воткнулись в обшивку. Поэтому имелись подозрения, что в корпусе наличествуют пробоины. Так что до окончательного выяснения астронавтам пришлось временно переселиться в состыкованный со станцией «Аполлон».
Но все это было не смертельно, так, легкая суета. По крайней мере в сравнении с обстановкой на советской станции «Салют».
Именно там происходила трагедия. Может быть, советские космонавты действительно молились не тому богу?
ГЛАВА 16. КАТАПУЛЬТА
На борту были не просто первые встречные. Здесь находились лучшие из лучших. Ребята, прошедшие тройной, четверной и пятикратный жизненный отбор. Вначале в училища и институты, затем в летчики и инженеры, после – в лучшие из летчиков и лучшие из инженеров, потом – в отряд космонавтов и, наконец, – в кандидаты на конкретно этот полет. И еще, помимо всего, они были русские люди, и натура у них была русская. «Не отдадим врагу ни пяди» – вот как они размышляли в первые секунды и в первые минуты. Приблизительно как литературный герой Тарас Бульба, не желающий уступить «шляхтычам» даже старую курительную трубку со щепоткой табака.
Вначале они пытались выполнить боевую задачу. Потом, когда стало ясно, что от человеческого фактора уже ничего не зависит, собирались спасти все. То есть вернуть время вспять, потушить пожары, задраить пробоины и сделать из уже неподвластного людям «Салюта» усмиренного паиньку. Но всесильные и вечные любовники – Хаос и Энтропия – уже набросили на чудо-станцию свою уздечку и волокли, волокли его прочь из повиновения создателям.
И визжал, умирая, разлетающийся на части в замкнутом контуре большой силовой гироскоп ориентации. И меркли лишенные энергии индикаторы. И выл предатель-воздух, в толкотне молекул устремившийся в игольные ушки пробоин. И в отброшенных прочь наушниках что-то запрашивал далекий Центр дальней космической связи. Его персонал застрял в прошлом, в плановых буднях орбитальных вращений, но темпы происходящего уже превзошли первую космическую скорость. И надо было перестраиваться.
И первым перестроился командир корабля Владимир Шаталов. Не потому, что был много мудрее или изготовлен из другого теста. Просто, кроме заботы о сверхдорогой и ранее казавшейся сверхнадежной технике, на его плечах висели еще и подчиненные – товарищи по службе, а сейчас уже и по несчастью. И поскольку первая советская космобаза уверенно шла под откос, в голове щелкали навыки, отработанные в прошлой жизни пилота-истребителя, – кресла- катапульты и прочие причиндалы. Да и вообще: наверное, стало пора. Стало пора, ибо воздух в отсеке, несмотря на какие-то клочки рассыпанной тут и там по пространству дымовой вуали, стал как-то донельзя прозрачен, хоть и наблюдался через защитное забрало скафандра. И, может быть, он стал даже до невероятности свеж, но не стоило его вдыхать: никому еще не удавалось вволю надышаться вакуумом. А еще как-то быстро попривыкший к подружке- невесомости организм сейчас ощущал странные поползновения подвешенного в пространстве мира. Что-то в станционной статике начинало катастрофически меняться. Может, многотонный «Салют» приобретал непредусмотренные инструкцией вращательные моменты? Это грозило…
На борту не значилось ни основных, ни запасных парашютов, и вряд ли бы они помогли на высоте четыреста пятьдесят километров. Однако к уже явно умирающей станции был пристыкован надежный друг-соратник – «Союз-10» – и катапульта, и парашют, все в одном лице. И вот теперь командиру Шаталову следовало брать в охапку упирающихся и не имеющих летных навыков, то есть всегдашней готовности к катапультированию, «гражданских специалистов» и тащить их прочь, в этот, теперь почему-то ужасно далекий «Союз». Тащить, ибо нет времени на уговоры, да и нет возможности, ибо странная забывчивость отсекает радио, а жесты в мире невесомости – дело опасное: они могут унести куда-нибудь в сторону, в непонятно почему еще горящее и чем питающееся пламя. А они, эти инженерные мозги, еще не поддаются, пытаются что-то там нажимать, лапают перчаточной мягкостью какие-то кнопки запуска противопожарных систем. Глупые гражданско-дилетантские поползновения. За них надо будет вздуть там, в смутной дальности учебного корпуса Звездного городка. Ибо не кумекают эти специалисты-отличники, что кресло-катапульта поставлено в истребитель не только из соображений гуманизма. Бережет оно государственные денежки, ибо вузовские медалисты-выпускники часто обходятся дороже этого самого суперистребителя.
Сейчас супернадежная и суперсовременная (на тот момент времени) космическая станция превратилась в специально рассчитанный хаос нагромождения приборов, намеренно разработанную полосу препятствий, наработку для грядущих звездных бросков, когда годы движения через парсеки придется скрашивать искусственным усложнением жизни, дабы психика не лопнула от скуки. Теперь эта сутолока выступающих шкафов и зауженных люков, похоже, служит костлявой старухе, которая спокойно дышит космосом и скребет, колотит во внешнюю алюминиевую броню. Главное, чтобы она не успела расшатать станцию, раскрутить ее и инерцией сбросить прочь спасительное кресло-катапульту – «Союз-10».
И, значит, двигаемся сквозь дым, искрящие приборы и хватающие за ноги, ожившие кабельные жилы. Ползем, а где и летим, когда можно, к доселе прикрытому от американского обстрела посадочному кораблю. Уходим, дабы бросить эти убитые наповал орбитальные высоты. Скатываемся или поднимаемся – в невесомости все едино – к родному шлюзовому раструбу. Там, за ними, золотые Звезды Героя на прикрывающие живую плоть кители. Прочь здешние звезды- копии, вроде бы тоже Героя, только на маскирующие пустотелость запаянные гробы. Запаянные, потому как истинные тела вморожены в холод станции, точнее уже не станции, а памятника ей же. Черного оплавленного памятника, никак не прекращающего падение по орбите.
Но надо гнать эти черные мысли покидаемой вариации будущего. Там впереди спокойная реанимация дремлющей в экономной летаргии аппаратуры «Союза».
«Центр управления! Как слышимость? У нас „чрезвычайка“! Готовьте поисковые партии! Идем на посадку! Куда? Куда получится, лишь бы подальше от обитающих поблизости снайперов!»
Дергаются стыковочные штыри. Фон внутреннего мира скафандра: зависшие в невесомости, не желающие стекать по бровям, потные капли, ибо бог его знает, что бывает на уме у гибнущих в расцвете лет космических станций? Может, они жаждут оставлять при себе свидетелей агонии?
И плавность пускового рычага, передающаяся малым рулевым соплам. И отход прочь от совершенно «живого» на вид «Салюта». И совсем он не оплавлен и вовсе не обуглен. Наперекор уже вынесенному приговору он все-таки еще очень красив, и не только за счет оттеняющей, проколотой звездами черноты.
И нет времени спокойно перестраивать орбиты. Никто не может сказать, что на уме у космических ковбоев.
«Включаю тормозные двигатели! Есть импульс!»
И благостный инерционный толчок. Впереди солдатская дорога домой – внеплановый пробой атмосферы.
«Что там у нас внизу?»
«Похоже, Средиземное!»
«Нам оно не светит – пройдем по инерции!»
Никто из них: ни Владимир Шаталов, ни Алексей Елисеев, ни Николай Рукавишников – еще не знает, что им уже никогда не летать. Звезды, настоящие, не Золотые, закрываются для них навсегда. Возможно, это связано с многочисленными ожогами, с неудачной «мягкой» посадкой, когда у кое-кого из них раскрошатся зубы. Но вполне допустимо, что это просто поводы, поводы для недоверия за невыполненное или недовыполненное полетное задание, за свалившийся месяцем позже в атмосферу «Салют», а главное, за парящего в небе «американца». Может быть, они и не виноваты, но им больше не летать. У нас нет незаменимых людей и даже незаменимых героев.
ГЛАВА 17. ИГРА В ПОДДАВКИ
Великая штука власть над космическим пространством планеты. Что с того, что там внизу распластались по пустыням необъятные космодромы, пялят в небо затворы готовые к работе стартовые столы? Смешные червячные поползновения! В твоей воле казнить и миловать, разрешать – не разрешать те или иные запуски. Ах да, есть некоторые ограничители. Поскольку будущая надежда американской мечты – корабль многоразового использования – еще не создан, могут быть перебои с топливом. Нет, не для маневров (хотя и для них тоже), а для многотонной штуковины, вмонтированной в осевую линии станции – главного орбитального защитника свободы и демократии – газодинамического лазера. И, следовательно, не получится сбивать все, что взлетает, не стоит и пробовать. Ну что же, мы не зловещие, а добродушные боги. Почему бы пока, до перерождения «колумбий» и «челленджеров» из чертежей в реальность, не позволить парить в пространстве всякой мелочовке? Что нам с тех спутников связи и даже фоторазведки? Пущай полетают! А вот ежели что покрупней…
Например, новый «Салют» без номера и покуда – да, в общем, уже и навсегда – без экипажа. Получается очень умело, прямо как утку влет. Уязвимая штука – период ракетного разгона. И в итоге – ни единого витка вокруг мамы-Земли. Суборбитальное обрезание. Там, внизу, над антарктическими водами Тихого океана слышится рев валящейся с неба, пылающей от трения о воздух, не сумевшей состояться космической базы. Это вам не планетолет из фантастического романа, умеющий садиться на воду. Да и для работы батискафом он тоже не подготовлен. И все равно, наверное, состоялся очень большой и красивый «Плюх!». Однако непосредственные свидетели отсутствуют. А с тех, кто ведает об этом «Плюхе», – подписку о неразглашении.
Вот то, что может соперничать с всесилием орбитальных маневров: замалчивание подвигов космических ковбоев! Пусть резвятся на своих четырехстах километрах сколько душе угодно. Кто сказал, что с Байконура что-то взлетало? Тем более что-то крупное? Произведена успешная тренировка космонавтов по отработке посадки в ракету «Союз» и высадки из нее же. Все прошло на ура. Вот их усталые лица наблюдает дежурная смена стартового комплекса. Наши космические асы готовятся к будущим рекордам пребывания на орбите. А насчет новых космических станций? Так вот же, на площадке № 8 готовый к взлету «Салют-2». Вы думаете, делать станции – это все равно что печь пирожки? Это многолетняя инженерная работа, растянутый во времени подвиг.
Однако совершенно беспилотный «Зонд-9» уже на подходе, каждую секунду режет одиннадцатикилометровый отрезок. И надо что-то предпринимать. По прикидкам некоторых теоретиков, американский лазер уже сожрал все имеющееся на борту «Скайлэба» топливо. Но шпиона с щупом туда для проверки не зашлешь. Расчеты ведутся косвенным путем, исходя из изменений периодов орбит в связи с убытием массы. Большая ЭВМ Центра управления загружена по уши.
И, значит, пробуем. Ключ на старт. Прет в небо, опираясь на колонну огня, чудовищный ракетоноситель. И хотя на кончике прокалывающей воздушную вуаль иглы нет людей, те, кто задрал головы кверху, волнуются не меньше: официально проименованная станция «Салют-2» – последняя надежда переломить ситуацию. И даже поначалу все в норме. И экипаж давно готового «Союза» снова возносится лифтом к кабинной обыденности. Ну и пусть космонавты посидят, попарятся в скафандрах. Катетеры где надо, так что если захотят пи-пи, кто мешает? Медики, следящие за состоянием здоровья, в курсе дела.
Пять нормальных орбитальных витков. Расклад без нюансов солнечных батарей, зарождающиеся улыбки на измотанных бессонницей лицах Центра управления полетами. В острой вершине летающей топливной колонны космонавты в очередной раз делают пи-пи, разгружая организм перед предстоящей перегрузкой. Но вот на шестом…
Намечено сближение с американской станцией, и, понятно, не по инициативе «Салюта» – он еще не «запряжен». Отмена готовности на стартовый комплекс: пусть космонавты попьют сока через размещенные в скафандрах трубочки. Хоть какая-то развлекуха и нагрузка для мозгов: «Чего хочешь выбирай!» Есть апельсиновый, ананасовый и патриотический – томатный. Но преследования за космополитизм в Советском Союзе давно прекращены, так что выбор свободный – не тестирование.
И снова… Правда, уже не огненное падение в антарктические воды. Орбита есть орбита, с нее так просто не свалишься. Тихий и незаметный в потоке сообщений о достижениях комбайнеров, камуфлированный под победную реляцию научного поиска некролог: «В связи с завершением программы отработки автоматизированного полета сегодня сведена с орбиты вторая долговременная космическая станция „Салют-2“. Ученые и инженеры-разработчики удовлетворены работой станции и намерены…» Эра коммунизма уже близка, а до развитого социализма рукой подать.
Но вообще-то даже через эти месяцы станция «Салют-2» еще никуда не сведена. Как это совершить, если еще на злосчастном седьмом витке выведены из строя или просто умерли в отсутствие тока все бортовые электронные устройства? Мертвой, но на вид вроде бы совсем не оплавленной махиной она продолжает двигаться по орбите.
Кто сказал, что в космосе не водятся «летучие голландцы»?
ГЛАВА 18. ПОМОЩНИКИ
– Как мы можем помочь нашим безымянным героям космоса? – спросил Леонид Ильич Брежнев.
– Товарищ Генеральный секретарь, к сожалению, мы ничем не можем облегчить их участь непосредственно в космосе, – констатировал президент Академии наук Келдыш.
– Хорошо, Мстислав Всеволодович. То есть, понятное дело, нехорошо, – сдвинул брови Брежнев. – Тогда вопрос ко всем приглашенным. Что мы можем сделать здесь, на Земле, для помощи им там? Может, вы все-таки поясните ситуацию, товарищ Келдыш? У нас тут не академическое собрание, люди заняты тысячей других народнохозяйственных дел. Они могут чуточку не разбираться в мелочах. Поясните!
– Товарищи, – обвел окружающие лица президент академии, одновременно являющийся руководителем космической программы страны. – У нас создались проблемы. Сейчас два наших корабля, тайно побывавшие на Луне, держат путь на Родину. Однако абсолютно неожиданно для нас американцы развернули в космосе гигантскую станцию военного назначения. Мы до конца не уверены, но предполагаем, что это именно она вывела из строя наш «Салют-1», однако, когда перестали функционировать еще две научные станции, предназначенные для работ в целях народного хозяйства, мы окончательно убедились, что происходящее не является случайностью. Теперь мы опасаемся, что этот агрессивный орбитальный механизм имеет намерение атаковать наши «Зонд-9» и «Союз-11» на подходе к Земле. Или, что наиболее опасно, в момент входа в атмосферу. В этом случае даже незначительные повреждения почти наверняка повлекут за собой гибель корабля. На космодроме в республике Казахстан сейчас спешно готовится к запуску спутник фоторазведки, который сможет подобраться к не успевшей стать обитаемой, а главное, все еще летящей по орбите станции «Салют-2» и осмотреть нанесенный ущерб вблизи. Возможно, это позволит определить, какой именно системой вооружения орудует агрессор. Помимо того, поскольку наш спутник разведки довольно велик – он сделан на основе известного всем корабля «Восток», – мы приурочили его запуск к моменту, когда наши космонавты будут готовы к торможению в атмосфере. Есть слабая вероятность, что американцы примут его за что-то опасное и будут вынуждены отвлечься на его уничтожение. Честно говоря, мы в этом абсолютно не уверены, но…
– Он послужит отвлекающим фактором, да? – с удовлетворением спросил министр обороны Гречко.
– Да, именно так, товарищ маршал Советского Союза, – кивнул Келдыш и продолжил: – В крайнем случае, он будет просто отвлекающим фактором – вынужденной жертвой. К сожалению, товарищи, это все, чем на сегодня наша космическая программа может помочь благополучному возвращению наших людей.
– Товарищ Келдыш, – спросил председатель Совета Министров Косыгин. – А нельзя ли нейтрализовать этот опасный космический объект с помощью наземных средств?
– Ну, этот вопрос скорее относится к нашим военным, – пожал плечами глава советского космоса.
– У нас есть кое-что, в том числе достаточно зрелые разработки, – пробасил маршал Гречко. – По многим из них мы опережаем Штаты. Если бы…
– Можно я отвечу? – поднял руку министр иностранных дел Громыко.
– Пожалуйста, Андрей Андреевич, – величаво кивнул Брежнев.
– Я не берусь судить, намного ли мы опережаем Америку в обсуждаемом вопросе. До выхода в космос этого «Скайлэба» кое-кто из здесь присутствующих тоже уверял, что мы опережаем их на десятилетие, но… И мы не можем рисковать, вводя и так очень далеко зашедшую эскалацию в новую фазу. Если мы применим управляемые ракеты, посылаемые с Земли, что предпримут они? Подумайте над этим, пожалуйста. Может, это будет вывод ядерного оружия в космос или даже его применение там? Мы не должны рисковать. Пока еще мы отстаем от империалистических держав по многим и многим показателям. Нам необходимо продление мирной передышки лет хотя бы на десять, а лучше на все пятьдесят. Даже по прогнозам наших потенциальных противников, к две тысячи двадцатому году мы обгоним США экономически.
– Ну, мне помнится, нечто аналогичное уже когда-то пообещали, – хмуро улыбнулся Келдыш. – Если не ошибаюсь, к году эдак восьмидесятому, да?
– Сейчас речь не об этом, товарищ академик, – спокойно продлил мысль Громыко. – К тому же тогда это был нужный для дела пропагандистский трюк. Народу, пережившему страшнейшую войну и разоблачение жестокой диктатуры, требовалось во что-то верить. Но сейчас отличие в том, что прогнозы, о которых я упомянул, предрекают наши недруги.
– Товарищи, у нас здесь что – политологический диспут? – очень спокойно перебил министра Брежнев.
– Извините, товарищи, – кивнул в его сторону Громыко и продолжил прерванную тему: – Так вот, то, что конфликт в космосе уже сейчас не перерастает во всеобщую войну, происходит только потому, что обе стороны держат все происходящее в строжайшей тайне. Безусловно, в настоящий момент нужно что-то предпринять, но это должны быть шаги, которые наш потенциальный противник сумеет связать с происходящим около Луны только очень косвенным образом.
– Очень верное миролюбивое заявление, – удовлетворенно кивнул Генеральный секретарь. – И все-таки что можно предпринять?
– Поскольку теперь риск потерпеть фиаско вблизи атмосферы увеличился, мы решили несколько изменить программу возвращения, – снова взял слово академик Келдыш. – Оба корабля должны были произвести гашение второй космической скорости за несколько погружений в воздушную оболочку Земли. Мы отрабатывали такой маневр с автоматическими «Зондами». На одном даже возили живых существ – черепах. Все прошло нормально. Однако в связи с проблемой «Скайлэба» нам нельзя рисковать. Придется гасить скорость в более жестком режиме, то есть с большими для экипажей перегрузками.
– Зачем вы доводите до нас вашу специфику, товарищ Келдыш? – мягко прервал его заведующий Общим отделом ЦК Черненко.
– Затем, Константин Устинович, что вместо отработанного плана посадки на нашей территории мы вынуждены производить приводнение в Индийском океане. Нам нужна помощь флота.
Сертаков Виталий
Володихин Дмитрий
Курылев Олег
Сертаков Виталий
Володихин Дмитрий
Афанасьев Роман