– Поскольку станция «Скайлэб» не подготавливалась для вывода на орбиту в ближайшее время, мы с новой дирекцией НАСА решили самостоятельно проверить, как в ней, в случае чего, разместится этот газодинамический лазер.
– Вы опережаете время, – прокомментировал Никсон, покосившись на новоиспеченного директора Агентства по аэронавтике. – Вы продолжайте, продолжайте, мистер Браун. И?..
– Все превосходно, господин президент. По планам, через несколько дней мы собирались осуществлять его демонтаж, однако последние события отвлекли нас от этого дела. Пришлось перебрасывать инженеров на срочную доводку «Аполлона» и…
– Господин фон Браун, меня сейчас не сильно занимают технические нюансы.
– Так вот, господин президент, в результате этого стечения обстоятельств мы имеем в наличии несколько недоделанную, но тем не менее, по сути, вполне пригодную для эксплуатации станцию. Причем боевую станцию.
– Так, это уже интересно, – президент Соединенных Штатов забегал по кабинету. – Да нет, это чертовски интересно! Постойте, а как у нас насчет людей? Экипажа, я имею в виду?
– У нас есть три достойно подготовленных астронавта, господин президент, – кивнул немец. – Более того… Я, да и все остальные, готовы понести ответственность. По собственной инициативе мы приступили к доводке «Скайлэба» до ума.
– Господи, но ведь это, насколько я знаю, ужасно долго. Или я не прав? – Ричард Никсон воззрился на человека, лично знавшего Гитлера, как на мессию.
– Разумеется, господин президент, мы постараемся осуществить все в чрезвычайном режиме. Попробуем уложиться в двое-трое суток.
– Я буду за вас молиться, – произнес Никсон.
– Можно ли трактовать ваши слова как одобрение наших планов? – спросил новый директор НАСА. Многие из сидящих в кабинете затаили дыхание.
– Еще как можно, господин Де Бедер. И, кстати, а что вам еще потребуется, кроме моего разрешения?
– Обеспечение полной секретности, господин президент, – твердо пояснил за Де Бедера министр обороны.
– Так точно, – кивнул явно приободрившийся директор НАСА. – Русская станция летает над нами. Как вы понимаете, наш «Скайлэб» вначале поднимется в космос без экипажа.
– У доблестного НАСА имеется готовый к употреблению «Аполлон»? – Ричард Никсон веселел на глазах.
– И как раз без подготовленной лунной кабины, господин президент, – пояснил директор Агентства по аэронавтике и космическим исследованиям.
– Нам нужно сделать все чрезвычайно быстро, – добавил министр Лэйрд. – «Аполлон» должен успеть состыковаться со «Скайлэбом» до того, как русские что-то предпримут…
– За счет огромного внутреннего объема станции мы даже могли бы ее несколько бронировать, – вмешался Вернер фон Браун, – однако на это нет времени. Да и невозможно защитить пассивными методами абсолютно все узлы.
– Продолжайте уж, раз перебили, – проворчал министр обороны, косясь на ракетчика.
– Спасибо, – кивнул создатель «Фау» без всякого стеснения. – Так вот, господин президент, обстановка чрезвычайной секретности нужна еще по одной серьезной причине…
– Кстати, как вы собираетесь ее обеспечить? Ведь, как я понимаю, оттуда, сверху, – Никсон задрал палец, – русские прекрасно видят нашу Флориду.
– Есть методы, господин президент, – заверил министр обороны. – Мы задействуем несколько эскадрилий самолетов со специальной начинкой и испортим погоду над всем полуостровом.
– Опять что-то новенькое? Скрытые разработки? – с подозрением произнес Никсон.
– Нет, господин президент. Старье. Химия. Выльем над мысом полтонны йодированного серебра. Русские знают, что мы никогда не готовим полеты в плохую погоду, так что, мы надеемся, секретность будет обеспечена в лучшем виде.
– Так, стоп! – скомандовал президент Америки. – Мистер Браун, я чуть-чуть не уловил. Чего вы там особо опасаетесь?
– Более всего, господин президент, я, разумеется, опасаюсь каких-то непредусмотренных сбоев в работе. Но это к слову. Секретность должна быть повышенной потому, что, по докладам нашей доблестной технической разведки, русские кое-что готовят.
– Да?! – сказал Никсон и, повернувшись к директору АНБ, добавил: – И что же?
– Как вы знаете, агентурные сети нас особо не радуют открытиями. – Это была шпилька в сторону «конкурирующей фирмы» – ЦРУ. – А вот наши спутники, присматривающие за Байконуром, кое-что выявили.
– Ну, не томите, господин Гейлер.
– Похоже, русские готовят к запуску новые станции.
– Что? Я не ослышался? Вы сказали, «станции»?
– Вот именно, господин президент, – скорбно поник директор американской технической разведки.
– Так, и что же? – Ричард Никсон обвел взглядом сидящих.
– Сейчас советский комплекс «Салют-Союз» летает над Землей в одиночестве. Пока он движется с одной стороны «шарика», можно что-то шатко-валко сделать в другой. Но если русские выведут что-то еще, господин президент… (Разумеется, если там у них на стартовых столах станции, а не что-нибудь другое!) Если они их выведут, они смогут главенствовать в небесах и просто-напросто не позволят нам поднять ни «Скайлэб», ни «Аполлон» с экипажем.
– Ужас! – не удержался президент Никсон, и все присутствующие разделили его выплеснувшуюся наружу мысль.
ГЛАВА 20. УМЕЛОЕ ПОПАДАНИЕ
Вообще-то Герой Советского Союза Юрий Алексеевич Гагарин только довершил шабаш, начатый подчиненными Земле автоматами. По сравнению с тем, что они сотворили, разыскивая Аномалию, его деятельность выглядела более чем скромно. Самое апофеозное, что он сумел проделать, – удивительно точная посадка «Кузнечика». Теперь у оглядывающих свершенное далеких наблюдателей ЦУПа холодело внутри. Бывший летчик Гагарин сделал почти невозможное. Он сумел прилуниться всего в пятистах метрах от луноходов. Учитывая специфику Луны – это более чем здорово. Можно сказать, своей ювелирной точностью он спас многие головы, которые при ином раскладе покатились бы по ковровым дорожкам Кремля. Ведь посадочная капсула по первоначальному предназначению обязана была просто сесть на Луне, причем без особой топографической привязки. Никаких сложных корректировочных маневров «Кузнечик» осуществлять не был обязан. Упор на особую точность пилотирования не делался даже на тренировках. То, что Гагарин просил увеличить тренажное время именно этого элемента полета, стало его личной инициативой. Будь на его месте другой – ему бы отказали: время у космонавтов расписано по минутам. Однако первый космонавт Земли, это все-таки кое-что значит, а потому строгие «командующие» уступили: «Ну, пускай истребитель порезвится. Хуже не будет».
Конечно, сам Гагарин был убежден, что на инструкторов подействовала его логика о том, что «вот если с высоты километр я обнаружу огромные глыбы под собой? Что тогда? Ведь потребуется сманеврировать, так?» Ему, конечно, кивали, и вздыхали, и улыбались про себя, хотя знали, что раздвижные посадочные лапы «Кузнечика» спокойно приноровятся, будут держать горизонталь даже при угле наклона тридцать градусов. Но вернувшийся с того света Сергей Павлович сказал: «Пусть его! Пущай полетает!» Теперь это оказалось просто даром небес.
В случае промаха всего лишь более километра операция грозила вообще провалиться. У «Кузнечика» предельно малый запас топлива для маневров. Оттуда, где сел, он и должен взлетать, и, понятно, единожды. Советский проект достижения Луны планировался когда-то просто как опережающая американцев акция. Географические, точнее, селенографические параметры не имели для экспедиции никакого значения. Можно сказать, что этот полет, в случае удачи, вряд ли бы имел продолжения-аналоги. Космонавт обязался просто ступить на естественный спутник, сделать вокруг капсулы несколько кругов, выставить треножник с флагом и гербом, отснять несколько кадров, собрать пару контейнеров грунта, осуществить репортаж – и конец. Потом загрузка и взлет. На все про все отводилось не слишком много времени – считаные часы. Это от американцев требовали еще и сна перед отправкой назад, а поначалу даже перед выходом из капсулы (полный идиотизм: нашли место и время!).
Советский проект не мог себе позволить такой чуши. Каждый уложенный на борт грамм имел значение. Не от сытой жизни еще в стадии разработки отбросили посадочный экипаж из двух человек. Было совсем не до жиру. Потому кислорода и прочих необходимых для существования компонентов имелось тютелька в тютельку. Теперь, когда потребовалось использовать «Кузнечик» как перевозчик для Аномалии, те самые предусмотренные ранее контейнеры для грунта стали манной небесной. Ведь из этого следовало, что модуль мог поднять назад полезную нагрузку не меньше той, что сам же опустил на Луну (разумеется, не считая отстегиваемой посадочной ступени).
Поэтому точность проведенной Гагариным посадки стала просто подарком. И вот почему. Хотя сила тяжести на Луне меньше земной в шесть раз и на взгляд дилетанта кажется, что люди могут там чуть ли не парить птицами, на самом деле это абсолютно не так. И дело даже не в массивном скафандре, который, разумеется, увеличивает вес космонавта вдвое. Ведь все равно соотношение потерянного за счет гравитации остается в пользу легкости. Но… Наши организмы не приспособлены к перемещению по столь малой планете. За счет медленного ускорения свободного падения скорость пешего человека падает чудовищно. По расчетам, а теперь уже и по реальному опыту американцев, бег на Луне невозможен, а подобие шага дает предельную скорость перемещения всего полтора километра в час. Оказалось, что можно еще и прыгать. Но не слишком долго, а следовательно, не слишком далеко. Советская лунная ракета не имела в багажнике электромобилей, сходных с теми, что вот-вот должны войти в оснастку астронавтов. Значит, прилунись «Кузнечик» на километр дальше от цели, космонавт не успел бы не только ничего сделать, но даже просто пройтись до Аномалии и вернуться назад. А ведь на обратном пути он подряжался ее транспортировать! Причем собственным тягловым усилием. Видели картину Репина… Нет, не «Приплыли», а «Бурлаки на Волге»? Вот примерно с такой же скоростью и в подобной позе мог перемещаться по Луне космонавт. Однако волжским бурлакам не требовалось тащить с собой кислород для дыхания и воду для системы охлаждения! А вот Гагарину – требовалось!
ГЛАВА 21. КОРРЕКЦИЯ
Теперь астронавты столкнулись с проблемой коррекции курса. В описываемый нами момент «Аполлон-13» несся в неизвестность. Ясно, что он удалялся от Земли, но поскольку главный двигатель выключился до выработки положенного цикла, корабль с одинаковой вероятностью мог либо воткнуться в эту самую Луну, причем со всей своей второй космической скоростью, либо пройти далеко в стороне. Жизненно-бытовые вопросы тоже оставались во главе угла. Ведь обжитый досрочно лунный модуль не был предназначен для трех человек, тем более на достаточное время. Сейчас астронавтов, в лучшем случае, ожидало четырехдневное путешествие с проходом естественного спутника по дуге. Весьма напряженной сложилась и ситуация с энергетикой. Еще хуже было с питанием. В условиях вынужденной экономии электричества о подогреве пищи следовало забыть. Но ведь практически все запасы продовольствия хранились в замороженном виде. Чисто теоретически диета и голодание иногда полезны. Однако сейчас был не тот случай. Мало того что от астронавтов требовалась интенсивная умственная и физическая работа, так ведь еще из-за грядущего энергетического голода следовало экономить на отоплении, а значит, бороться с холодом растратой собственных калорий.
Охрипшие от споров земные инженеры сошлись на том, что производить коррекцию с помощью главного двигателя однозначно нельзя. Мгновенная гибель в огне или вследствие разгерметизации перевешивала даже альтернативу с длительным умиранием от удушья и вечным странствием превращенного в гробницу «Аполлона» в окрестностях Солнца. Следовательно, для выравнивания траектории нужно использовать двигатели лунного посадочного блока. Такая ситуация не предусматривалась никакими предварительными планами и требовала огромного количества расчетов. Поскольку время позволяло, не стоило проводить их на борту поврежденного корабля, тратя бесценную энергию. Так что от астронавтов требовалось только напряжение их собственных, выданных природой и размещенных в голове вычислительных комплексов. Им вменялось в обязанность, используя бортовые приборы, указать свое место в мироздании максимально точным образом. Кроме того, нужно было определить вектор движения «Аполлона» относительно Луны, Земли и Солнца, да и кое-каких неподвижных звезд заодно. С помощью удивительно хорошо работающего радио все эти бесконечные цифры переправлялись в Хьюстон и там поступали в перегретые головы специалистов Центра управления полетом, а также в охлаждаемые кондиционерами шкафы электронно-вычислительных машин. Здесь цифры и векторы местоположения удивительным образом преобразовывались в секунды и килограммы, первые из которых относились ко времени работы двигателей, а вторые к расходу наличного топлива.
После этого новый поток сигналов следовал через пустопорожность вакуума, улавливался остронаправленной антенной, попадал в усилители, преобразовывался в трепыхание динамиков, карандашные каракули и магнитофонные обороты. Потом он производил малозаметную, но сложную борьбу с энтропией в биологических субстанциях, размещенных в черепных коробках покинувших биосферу существ, и, наконец, пыхал выхлопами корректирующих движков.
Когда 44-тонная махина располагалась по отношению к сфере неподвижных звезд нужным для маневра образом и астронавты, используя приборы, убеждались в подходящем развороте мироздания, в дело вступало главное сопло посадочного модуля. И тогда начинали меняться векторы взаимоотношения с Луной и Землей. Было ли последним какое-нибудь дело до этого?
ГЛАВА 22. ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ МЕРОПРИЯТИЕ
Он не стал делать одной вещи. Там, за триста восемьдесят тысяч километров от него, кого-то это должно было сильно разозлить, возможно, сейчас кто-нибудь важный стучал кулаком по столу и требовал, требовал. Однако, когда он предложил… нет, не отменить, просто отложить мероприятие на потом… там, в далеком ЦУПе, кто-то наверняка в этот момент вздохнул с облегчением. Его инициатива являлась абсолютно логичной. Несмотря на удивительно точную посадку, дающую волшебную фору во времени, мало ли что могло пойти не так. Это ведь другая, пусть и мертвая планета. Поскольку все понимали, что этот сдвиг на потом мог вполне планово, точнее непланово, привести к полной отмене мероприятия, то никто из находящихся на линии связи начальников не решился дать прямое указание на отмену. Вероятно, на это был способен Королев, но теперь он уже не стоял у руля, а вновь назначенные, в общем-то тоже решительные и волевые люди, только в последние часы начали осознавать, как тонко скреплены между собой ниточки этой лунной авантюры. «Стоило ли? – размышляли они про себя. – Закончится ли все так же хорошо, как началось?» Кстати, Гагарин, не ведая об очередном инсульте Сергея Павловича, мог бы удивиться по поводу его нерешительности, если бы имелось время на досужие размышления. Впрочем, он мог вполне предположить, что и Генеральный конструктор хранит молчание, опасаясь реакции сверху. Короче, отменив мероприятие, Гагарин освободил от ноши решения многих и многих. А ведь он всего- навсего предложил перебросить на потом торжественное мероприятие по установке советского флага. Он решил сделать это после выполнения основной задачи.
Разумеется, такой ход шел вразрез с первоначальной, чисто первопроходческой целью экспедиции. Ну что же, вполне может быть, что только по этому поводу она бы никогда и не состоялась, а значит, в данном случае цель оправдывала многое. Правда, некоторую часть запланированного Гагарин все же сделал: он извлек из багажа и вынес на поверхность Луны флагшток и все его приложения. Он чистосердечно готовился произвести установку и фотографирование около развернутого знамени после того, как… Кроме того, флаг, как и все остальное, просто необходимо было выгрузить. Ведь «Кузнечик» требовалось освободить от груза, доставляемого в один конец.
Короче, Юрий Алексеевич Гагарин сел на Луну, произнеся дополнение к знаменитому «Поехали» и нарушив кристальную чистоту безжизненности нехоженого нутра кратера Лемонье. Он огляделся вокруг, любуясь Землей и недостижимыми звездами, и дважды проскакал вокруг разлапистой теперь капсулы, подпрыгивая почти на метр, ибо не смог сдержать внезапно проснувшегося юношеского порыва. Только после этого произвел разгрузку всего того, что прислала в качестве подарка, а может, в качестве бартера, своей сестрице Земля. И уже потом с чистой совестью и с новым баллоном кислорода двинулся в сторону возвышающихся на раскинувшейся вокруг равнине обнявших друг дружку луноходов.
Ах да, кроме баллона, он, естественно, прихватил все, что требовалось по спешно разработанной инструкции. То есть приборы и, разумеется, санки. Вот именно, санки. Это было единственное средство транспорта, которое удалось изобрести в ответ на срочную вводную.
ГЛАВА 23. РУССКОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ
Это было простое, чисто русское изобретение. Кроме того, его сотворили нахрапом, буквально за десять дней, вобравших в себя и разработку концепции, и выбор материала, и сборку, а также полевые испытания. Кстати, это было одно из немногих изобретений комплексной программы освоения космоса, которое можно напрямую пускать в народное хозяйство. Этого, как всегда, не случилось: маниакальная секретность, унаследованная от тяжелой годины сороковых, вставала поперек любого начинания в этом плане. В принципе, никто давно уже и не рыпался изображать Прометея, несущего людям огонь. Конструкторы-разработчики спокойно ковырялись в своих божественных чертогах, отгороженных от приземленного мира так же надежно, как некогда обитель богов-олимпийцев, и так же, как они, не особо интересовались насущными потребностями погрязшего в мелочной суете населения. И как древние боги, единственное, чем они хотели облагодетельствовать копошащихся в прочих сферах хозяйства людей, – это личными подвигами в плане штурма неизведанных глыб космической тверди, подвешенных в чудовищных высотах безвоздушных пространств.
Так вот в этот раз инженеры разработали лунные сани. Нет, они не были какой-то самодвижущейся повозкой, способной перевозить космонавтов, некой альтернативой американского электромобиля, который те собирались использовать в одной из ближайших экспедиций. Может быть, разработка такого космосимвола американского образа жизни и не представляла собой чего-то из ряда вон выходящего, но сделать такое за считаные дни… В общем, сани оказались в самый раз. С ними все было просто до ужаса. И поскольку, хоть собаки и вышли в космос ранее человека и даже гибнуть в экспедициях стали ранее людей, использовать их для упряжи представлялось на Луне проблематичным, то двигателем саней обязался служить сам космонавт-первопроходец. Правда, тащил он их не на подвязанной веревочке, а на специальной жесткой рукоятке. Понятно, что все части лунных санок изготавливались из легких металлов, включая титан. Кроме того, они элементарно складывались. Возможно, из-за примененных материалов их внедрение в народное хозяйство стало бы не слишком рентабельным, однако в первичной идее-проекте планировалось использовать пластики, это бы еще чуточку уменьшило вес, но… Мы ведь знаем, как сильно на инженеров влияли сроки исполнения. Это было соревнование с державой, уже побывавшей на естественном спутнике дважды. Призом являлась Аномалия, а ее ведь надо было хоть на чем-то транспортировать. До космического корабля, понятное дело.
А разве космонавт не смог бы в случае чего донести Аномалию вручную? Ведь сила тяжести на Луне гораздо меньше? Извините, но только его многослойный «прогулочный» скафандр весил, по земным меркам, девяносто килограммов, а система компенсации внутреннего давления приводила к тому, что простой сгиб колена или движение плечом приравнивались к усилию дровосека. Короче, санки просто необходимо было вклинить в оснащение посадочной кабины. Естественно, поскольку, несмотря на легкость материала, они все же что-то весили, а каждый лишний грамм, доставленный к Селене, вел к дополнительному расходу топлива, пришлось спешно выбросить из оснастки кое-что из запланированного загодя.
Вообще-то это оказалось не трудно, ведь программа цели первичной посадки претерпела коренные изменения.
ГЛАВА 24. СПИСАННЫЙ КЕРОСИН
И еще не осела поднятая посадочной ступенью пылевая взвесь. Не осела, несмотря на отсутствие опоры для парения – воздуха. Может, из-за малой силы тяжести взлетела чрезмерно высоко? Или выявились в ее кристалликах некие дипольно-магнитные составляющие, тут же вступившие во взаимодействие с радиацией Солнца, – кто знает, кто вникал? Так вот, не успела осесть пылевая вуаль от маленького лунотрясения, вызванного опорными лапами «Кузнечика», и радиосигнал-сообщение достиг родины помещенного внутри летчика-космонавта, как там, на далекой Земле, произошло событие, на первый взгляд не связанное прямым образом с совсекретным достижением «Зонда». В действительности, конечно, связанное, ибо, исходя из теории Эйнштейна, все причинно-следственные взаимодействия зависят от скорости передачи сообщений – 300 000 километров в секунду.
Так вот, измельченная миллиардолетней обработкой утюгом Солнца и молотками метеоритов пыль еще не улеглась взбитым одеялом, раскалившиеся дюзы «Кузнечика» еще не сравнялись температурой с окружающим царством бабушки Энтропии, а тут, в небольшом лесном домике на Земле, маленький изношенный насос внезапно остановился, разбухли мизерные кровяные трубопроводы, дернулись судорогой одряхлевшие мышцы. Силовой, маскированный мясом, костяной каркас скрючился в большом, совсем не удобном теперь кресле, и разношенный тапочек бесшумно рухнул на ковровую равнину. И тогда помещенная в соседней комнате аппаратура пискнула, пробуждая дремлющую после очередной бессонной ночи медсестру. И она, хватая чемоданчик, ринулась сквозь двери, на ходу извлекая прокипяченный загодя шприц. И возопила во внешнее пространство подозрительно большая для домика лесничего, разноплеменная антенная гроздь на крыше. И в расположенном в ста километрах городке под названием Звездный уже раскручивал широченный пропеллер дежурный вертолет, ожидая, пока непривычная, но готовая к полетам реанимационная команда займет положенные инструкцией места.
И все еще не осела пыль, готовящаяся снова взвиться от снисходящих по лесенке гагаринских ботинок, а тут, в бревенчатом подмосковном домике, влилась в вену очередная порция адреналина, и два мощных, приятельствующих со смертью санитара инстинктивно пригнулись, подныривая под не желающими тормозить, поставленными на холостой ход лопастями. И еще раз они пригнулись, когда вдвигали в салон отяжелевшие от недвижного тела носилки.
Там, в Море Ясности, снова поднималась – не так высоко, но все-таки – пыль под подошвами первого советского человека, ступившего на Луну, а здесь изгибались от порожденного «Ми-4» вихря хвойные и широколистные ветки ближних деревьев. И одновременно кто-то в белом, придерживаемый товарищами от падения, прямо тут, в ревущем салоне, вволю пользовал электрошок, ибо что еще оставалось, прикидывая, что скорость движения вертолета никак не приравнивается к скорости света?
Но и эти и прочие новомодные казусы медиков – все было уже ни к чему. Старый, издерганный непоседливой жизнью насос под реберным каркасом выработал свой ресурс окончательно. И та стадия смерти, которая зовется клинической, из которой иногда возвращаются наблюдатели белого туннеля, прошла тут очень суматошно: погрузки, выгрузки, перегрузки. Возможно, даже какой-то из задействованных датчиков зафиксировал момент преобразования клинической стадии в последнюю, момент, когда грузный, обозначенный неправильной фамилией человек выскользнул из лап желающей сделать невозможное медицины.
Потом соответствующие службы попросили не фиксировать смерть, вызов и прочие составляющие происшествия. Вертолетное путешествие значилось, точнее, уже тоже не значилось, по другому ведомству. Затраченный керосин списали. Сотня-другая литров – сущая мелочь сравнительно с тысячами тонн, выгоревшими при взлете ракеты марки «Н1-Л3».
ГЛАВА 25. АДРЕС ОТПРАВКИ
Вполне может быть, идеи-образы носятся в воздухе. Возможно, они даже преодолевают лунно-земное притяжение и запросто проскальзывают навылет вакуумную бездну. Плевать им на излучение, на пучащуюся в пространство невидимость радиационных поясов, на вторые космические скорости, на тысячекилометровую подушку атмосферы. Они бестелесны, летучи и обретают массу покоя, только когда надежно стыкуются с чьей-нибудь уязвимой для сложности головой, эдакой сетью, которую глубоко-глубоко загодя плетут, не переставая, необъяснимые и вроде бы бестолковые обстоятельства жизни. А паучок-мысль все бегает, бегает по кругу, все ждет чего-то. Иногда он замирает в предчувствии, вцепившись коготками в рассупоненные, шлифованные нити. И вдруг, когда сердечко уже выпрыгивает, барабаня и барабаня в невероятном темпе, вздрагивает, прогибается дырчатое, паутинное полотно, и что-то дергается, замирая, медленно кристаллизуясь в тот самый образ. Именно так. Разумеется, буравящий вакуумную пену образ-идея может быть искажен. Но…
То, что сейчас наблюдал сквозь затемненное стекло Юрий Алексеевич, в некотором роде напоминало картину, которая раскинется перед первыми читателями лишь годом позже. «Пикник на обочине», то суммирующее место в конце, когда Рэдрик Шухарт оторопело видит замершие, вмороженные во время экскаваторы, карьер и подвешенный без опоры чужеродный сияющий предмет. Только здесь, перед Гагариным-Шухардом, имелась пропорционально уменьшенная модель той самой, засевшей позже в миллионах голов, ситуации. Стояли, остановленные, навсегда ввинченные во мгновение восьмиосные луноходы, откинув панцирные, черепаховые крышки в бессильном, бессмысленном теперь желании напитать опустошенные, выпитые неизвестностью аккумуляторы. А там, в перекрестии фокусов их умерших телекамер, в сцепке напрягшихся в бессилии, убитых в силовом рывке, примитивных манипуляторов, висело… В общем, это и было то самое нечто, апофеоз картины, пейзажный сгусток, сконцентрировавший на себе усилия далекой, мудрой Земли. Что-то он таил, нес в себе. Возможно, он и был той самой Машиной Желаний, только вскрывалась она особым, недоступным покуда человечеству кодом.
Ну что ж, Гагарин для того и прибыл, чтобы доставить названную неизвестность по конкретному адресу – Академия наук СССР. Водящиеся там профессора- медвежатники сумеют подобрать к этой сверкающей неясности соответствующую отмычку.
ГЛАВА 26. ВО ИМЯ АМЕРИКИ
«Аполлон-13» и его героический экипаж продолжали находиться в экстремальной ситуации. По большому счету, можно было радоваться уже тому, что люди живы, а техника хоть как-то функционирует. В нормальных условиях единственно возможной вариацией действий было пассивное ожидание и молитвы. Откорректировавший свое положение корабль, кланяясь сэру Исааку Ньютону, обязался обогнуть безжизненную красоту Луны и устремиться к Земле. Однако сейчас в дело вмешивалась большая политика. На сегодняшний момент даже режиссеры Голливуда только приступили к написанию сценариев многосерийной эпопеи «Звездные войны», а уж что говорить о реальных генералах? В их распоряжении не имелось не то что «Звезды смерти», но даже обыкновенного галактического крейсера. Злосчастный «Аполлон-13» являлся единственным форпостом Свободного мира в окрестностях естественного спутника. Это накладывало на ситуацию непредвиденные ранее реалии.
– Мы можем посадить «Аполлон» в этом кратере и опередить русских? – на полном серьезе поинтересовался президент Никсон.
– Господин президент, – сглотнул слюну Вернер фон Браун. – Не забывайте, что посадочный модуль уже начал расходовать свое топливо на непредусмотренные заранее цели. Помимо этого, мы ввели его системы в работу раньше времени, а его ресурс ограничен. И, главное, господин президент, лунная кабина рассчитана на посадку и взлет с двумя астронавтами на борту. Сейчас, как известно, там находятся трое.
Емилина Ника
Контровский Владимир
Сапковский Анджей
Орловский Гай Юлий
Флинт Эрик
Шилова Юлия