Чтение 16–й страницы книги ~Страшные вещи Лизы Макиной~

— У ребенка ампутирована нога.

Серый плащ, не колеблясь, поднял простыню. Я заставил себя посмотреть на маленькую культю. Мой желудок попытался выкинуть остатки желчи.

— Нет, я не то хотел спросить...

— Ты хотел узнать, Саша, имелись ли показания к ампутации? — раздался в затылке голос Лизы. — Нет, я уже проверила. С этой точки зрения ребенок был здоров. У него достаточно серьезных заболеваний для такого возраста, но ноги у него были в порядке.

— Он очнется?

— Да, это анестезия.

Перед тем как допрашивать «медбрата», мы прошлись по «палатам».

— Лиза, ты можешь как-то отключиться? —спросил я. — Зачем тебе на это смотреть?

— Я должна, — просто ответила она. — Иначе мне тяжело будет достичь равновесия.

— Равновесия?!

— В моей психике происходит крайне опасный процесс, Саша. Когда по моей косвенной вине впервые погиб человек, я готова была прервать поиск и немедленно улететь домой. Настолько мне стало страшно. В нашем поселке за последние сто лет зарегистрировано всего шесть убийств. Из них четыре — по неосторожности, во время занятий спортом, а остальные два — из ревности... Человека в метро убил штамп, но не специально. Ты же уже знаешь, достаточно снять ограничения на скорость реакций. Я пережила этот инцидент очень тяжело, почти сутки находилась в медитации. А после, когда пришлось выручать тебя, во мне произошла перемена. Теперь мне снова страшно, Сашенька, нопо другой причине...

— Ты боишься, что тебе понравится убивать? — насторожился я.

— Мне никогда не понравится применять любое насилие, — отрезала Макина. — Более того, я уверена, что по возвращении домой придется пройти курс специальной терапии. А возможно, даже просить Мастеров о локальной амнезии. Мне страшно другое. Я не могу обнаружить корни зла, не понимаю, откуда среди вас столько аморальных людей.

— Я тебе сто раз повторял, что полно подонков, которых только могила исправит. Так что не заморачивайся!

Похоже, мои слова прозвучали не слишком убедительно...

— Спасибо, Саша, за чуткость, — без усмешки откликнулась Лиза. — Однако мне необходимо наблюдать все, иначе я просто запутаюсь и окончательно потеряю точку опоры. Звучит парадоксально, но ты мне поверь...

В первой же «палате», взломанной Серым плащом, в нос мне шибанула такая вонь, что желудок чуть опять не вывернулся наизнанку. Из шести «пациентов» только двое были взрослыми. Один — синий алкаш — так и не проснулся, дрых в обнимку с бутылкой. Его культя почти зажила, и, видимо, скоро, новоявленному «ветерану» предстояло выехать на заработки. Второму взрослому было лет двадцать пять, а может, и меньше, но смотрелся он ужасно. На щеках порезы от бритвы, глаз с фингалом заплыл. Увидев нас, «пациент» захныкал и полез под койку, прикрываясь засаленным одеялом. В углу его каморки стояло ведро, доверху заполненное нечистотами.

— В данном случае имело место обморожение, — констатировал глазастый штамп. — Очевидно, ампутация кисти и пальцев на ногах была произведена вовремя.

При слове «вовремя» я хотел на него накричать, но тут же вспомнил, что роботу положить и растереть на наши переживания. Он всего лишь выполнял мой последний приказ.

Самое жуткое поджидало в дальней, последней комнатенке. На грязных матрасах играли в кубики двое мелких пацанят и девчонка. Девочка была тут самой младшей, я не далбы ей больше трех лет. Все трое были очень смуглые, черноволосые, может быть, молдаване, туркмены или даже цыганята. Я в этом не разбираюсь...

Они даже не обратили внимания на стрельбу. Дети играли, толкали друг друга забинтованными обрубками, а у одного пацана еще и голова была замотана бинтами. Когда мы вошли, они хмуро уставились и ни слова не отвечали, хотя Макин, по моей просьбе, присел на корточки и разговаривал с ними очень мягко. Девочка, не вставая с матраса, протянула тонкую ручонку и подвигала пальцами, словно выпрашивала угощение.

Я уговаривал себя, что как пить дать эти беспризорники все равно погибли бы от болезней или замерзли бы на вокзалах. Что матери наверняка бросили их. Что очень может быть, хозяева «фабрики» перехватили их в больницах, куда они и так попали с обморожениями или ожогами, и ампутаций было Не избежать...

Так я себе твердил, разглядывая сочащуюся по стенам воду, отвалившиеся куски плинтуса и крысиное дерьмо. А потом мне показалось, что между девчонкой и пацаном с забинтованной башкой еще кто-то есть. Я шагнул вперед, дети мигом спрятались под обрывки одеял. Никого там больше не было. Просто трехлетняя женщина, которой наверняка никогда не светит стать матерью, устроила между драных подушек колыбельку и баюкала там китайскую родственницу Барби...

У куклы тоже недоставало ноги.

Потом мы вернулись в операционную. Макин забинтовал «медбрату» простреленные лодыжки, воткнул несколько ампул новокаина и привязал его к операционному столу. Затем опустил пониже лампу и немножко перестарался с нашатырем. Глаза у парня налились кровью и полезли из орбит. Потом штамп, опять же по моей просьбе, демонстративно медленно вытащил из бока хирургический инструмент и широко улыбнулся пленнику. Поврежденное выстрелами лицо он почти восстановил. Чтобы «зеленый» опять не отрубился, пришлось окатить мерзавца ведром холодной воды.

— Нам нужен Руслан. — Я присел перед пленником на табурет — после перестрелки ноги до сих пор дрожали.

— Я... я не знаю, как их найти. Они сами приезжают, когда хотят. Я здесь только как уборщица...

— Врешь! Нам нужен Руслан, или мы будем отрезать от тебя по куску, без наркоза.

У Карела мы выведали, что этот самый Руслан как раз и занимается продажей калек.

Я кивнул Серому плащу. Тот ухмыльнулся и начал натягивать на свои грабли хирургические перчатки. Макин взял из кюветы скальпель, сантиметров на восемь высунул изо рта собственный язык и пропорол его насквозь. Затем показал ослепительную улыбку, как заглотившая крючок акула. Лежащий на столе «медбрат» забился в судорогах. Он идо того выглядел неважно — весь рыхлый, пористый, словно губка, рожа в черных головках угрей, а тут еще и не выдержал, обмочился.

Я его очень хорошо понимал.

Через минуту Макин разговаривал с Русланом. Сотовый из бункера не доставал, пришлось штампу напрямую выходить в эфир. Как он это делал без телефона, ума не приложу! Мне оставалось только сочинять за него фразы, поскольку Лиза, при всем ее земном опыте, такими словами пока не пользовалась.

— У нас два варианта, — сказал я ей, когда трудные переговоры завершились. — Ты слышала, что нам ответили?

— Я полагала, что достаточно изучила ненормативную лексику, но, видимо, ошибалась. Многие слова незнакомы, но общий смысл я уловила. Он скоро приедет, и не один.

— Это оттого, что он ругался не только по-русски, — успокоил я. — Либо мы его берем в дороге по пеленгу с телефона, твои ребята говорят, что это не проблема. Либо ждем тут, и тогда он припрется с целой армией.

Макина помолчала. Никогда она не была такой тормозной, как в этот вечер.

— Саша, если преступников обездвижить, изолировать и сообщить органам правопорядка...

— То ничего им не будет! — закончил я, — Главари подставят под удар парочку «шестерок», а сами откупятся и откроют бизнес в другом месте. Детей по стране они найдут легко, даже воровать не надо. В лучшем случае про этот подвал напишут в криминальной хронике, и назавтра все забудут.

— Я одного не могу понять, — невпопад сказала Макина. — Что общего мог найти Скрипач с подобными людьми? Он был тщеславен, вспыльчив, экспансивен, но...

— Ты мне не ответила!

— Я не могу тобой руководить, Саша. Если ты уверен, что судебная система не покарает этих людей, определи сам, как лучше поступить. Штампы будут подчиняться тебе, пока мы не найдем Скрипача.

— Понятно... — протянул я и повернулся к своим помощникам: — Ну что, парни, горячую ночку я вам обещаю!

На самом деле стопроцентной уверенности, что мы идем верной дорогой, у меня не было. Мы собирались встретиться с человеком, который должен был иметь сведения о главном кукловоде. Я размышлял о Лизе, какой она была, когда мы ходили в театр, и что с ней творится нынче. Я рассуждал, не ударит ли ей моча в голову, не вздумает ли она начать тут всех перевоспитывать. Совершенно некстати пришло на ум кино, где егеря в заповеднике объясняли, почему нельзя одомашненным хищникам давать пробовать свежую кровь. Я стал думать, во что превратится Лиза, если сорвется с катушек. С ее-то возможностями...

В какой-то момент, устав от капели воды и посвиста вентиляции, я чуть не отменил засаду. Но стоило прикрыть глаза, как передо мной возник белый тазик с лужей крови надне, из которой торчала детская ступня.

— Живым нам нужен только Руслан, — уточнил я задачу, и Макины согласно кивнули.

В приоткрытую дверь задувал ледяной февральский ветер. «Фабрика» ждала хозяев.

Глава 26

СЛЕДСТВИЕ ПОД ЗЕМЛЕЙ

Они приехали на двух машинах, прямо к «парадному» входу в бомбоубежище. Я видел их на одном из экранов, висящих в комнатушке, где раньше сидел убитый охранник. Незадолго до того мы обследовали все закоулки подвала. Я приказал найти какой-нибудь альтернативный путь наружу, и теперь наконец Серый плащ вышел в длинный сырой тоннель. Выход располагался за пределами фабричной территории. Круг света от фонаря, на котором висела телекамера, выхватывал лишь кирпичные стены и широкую серую дверь страфаретным оттиском: «Вход воспрещен. Химические отходы!» Скорее всего, тоннель вынырнул на поверхность внутри пилорамы или бывшего совхозного гаража, превратившегося теперь в частную собственность. Во всяком случае, в телевизоре мне показалось, что на полу валялись стружки.

Серый плащ сообщил, что выход перекрывает стальная плита толщиной с руку, и заперто снаружи. Случись пожар или наводнение, «хирурги» не смогли бы даже самостоятельно выбраться.

Ясный перец, Макин не сказал Руслану, кто мы такие на самом деле. Вообще-то я серьезно опасался, что этот кадр пришлет вместо себя толпу бандитов, а сам отсидится. Но наша офигительно бредовая легенда сработала. Макин заявил, что он цыганский барон, давно подкупил охрану и пришел мстить за своего украденного сына. Потом совершенно обалдевшему «медбрату» поднесли сотовый, чтобы он подтвердил наличие трех пьяных цыган, ворвавшихся в бункер.

— Если ты мужчина, приходи! — повторяя за мной, паясничал штамп. — Приходи, мы тебя по очереди отымеем!

Против такого соблазнительного предложения таинственный Руслан не смог устоять и сказал, чтобы никуда не уходили, ждали его.

Мы снова спустились в подвал. Девять человек — это те, кого мы видели, кто вошел в бункер. Возможно, они оставили на улице, за стенами гаража, подкрепление. Стоило им вдали, там, где мы сами входили, откатить плиту, как по ногам пронесся маленький ледяной ураган. Со мной никто из здешних боссов вести беседы не собирался, поэтому я сразу решил спрятаться. Оказалось, что не так-то легко найти место, куда не залетит шальная пуля. В конце концов Макин подсадил меня на трубу, обмотанную стекловатой ифольгой, проходящую под самым потолком подвала. Труба попалась достаточно широкая, так что я сумел вытянуться и затаиться.

Оставалось только надеяться, что пули не пройдут сквозь двойной слой металла.

Я вдыхал пыль, отплевывался от паутины и тихо стучал зубами. Рядом, удерживаясь на ржавом кронштейне, проходили еще трубы; между ними виднелись ромбики пола, распахнутая дверь в операционную и затылки штампов. Они честно ждали и никуда не прятались.

По лестнице грохотали шаги.

Эти хозяева жизни не скрывались, они не привыкли никого опасаться. Я успел подумать, что если, не дай боже, у них найдется тот самый фугасный патрон — нам придет конец. Против девятерых вооруженных бандитов штампам не выстоять. Когда на лесенке показалась первая пара ног, я, на всякий случай, заткнул уши. Второй канонады мои барабанные перепонки не выдержали бы.

— Что за херня? — спросил кто-то басом. — Ты кто такой, заморыш?

— Где Клепа? — раздался другой голос. — Это что, прикол такой? Ты как сюда попал, чувырло? Что молчишь, язык проглотил? Ты и есть цыган?

— Мне нужен Руслан, — ровно ответил Макин. Я осмелился чуть-чуть выглянуть из-за трубы.

Серый плащ испарился, Макин понуро стоял в кольце здоровенных мужиков. Эти выглядели совсем не так, как Карел. Отъевшиеся славянские хари, приличные костюмы, а на ногах — дорогие штиблеты с тонкой подошвой. Такие ребята не привыкли ходить пешком.

— Ну я Руслан, — выдвинулся коренастый, пониже ростом. Я не видел сверху его лица, только стриженый седеющий ежик на макушке. — Только для тебя я — Руслан Иванович.

— Руслан, Клепы нигде нет и Хавчика тоже... —Прямо подо мной проскочила чья-то рыжая голова.

— Вперед! — скомандовал я и снова зажал уши.

Макин сместился влево, затем вправо. Три человека попадали на пол, не успев даже пикнуть. Из перевязочной, ногами вперед, вылетел Серый плащ, я так и не врубился, где он там прятался, в совершенно пустой комнате. В полете он угодил кому-то носком ноги в висок, сломал чью-то руку с пистолетом, но приземлился не на пол, а на стену. Это смотрелось настолько дико — взрослый мужик, застывший, словно муха, на вертикальной поверхности! Не успел я сморгнуть, как Серый плащ сгруппировался, оттолкнулся всеми четырьмя конечностями и прыгнул на кого-то позади меня. В том месте, где он только что сидел, стена пошла трещинами: палили как минимум из двух стволов.

Затем пистолетные щелчки сменились таким грохотом, будто взорвалась бомба. Раздались трехэтажные маты, подо мной, кувыркаясь, точно мягкая кукла, пронеслось туловище квадратного мужика. Он врезался в троих парней, спускавшихся сверху по лесенке, и опрокинул их на ступеньки.

Снова заговорила пушка или обрез: мне в уши точно гвозди вбивали. Откуда-то попер дым, орали так, будто дрался целый полк, а не несколько человек. Одна из пуль попала в соседнюю трубу, оттуда со свистом вырвалась струя пара — я едва успел отвернуть лицо. Пыль под руками мигом превратилась в горячую грязь, поверхность трубы стала скользкой; зажмурившись, я начал отползать назад, чтобы не обвариться, и полз, пока не уткнулся во что-то ногами.

Когда я открыл глаза, то первое, что увидел, — это продырявленную в трех местах спину Макина. Кадр, что назвался Русланом, удирал в сторону лестницы, отстреливаясь на ходу. Серого плаща повалили лицом вниз, и двое держали за ноги. Он выгнулся назад, как не каждая гимнастка сумела бы, почти сложился в пояснице и синхронно ударил обоих нападавших двумя руками.

Мелькнула шапочка Макина, он догнал Руслана и скрылся в операционной, волоча его на себе. Тот был в короткой дубленке, а на спине ясно отпечатались следы ног. По предводителю успели несколько раз пробежаться.

Серый плащ двигался с неимоверной быстротой. Он тенью сиганул подо мной, настиг двоих парней, пытавшихся вернуться в тоннель, затем грудью бросился на обрез и свернул стрелку шею. Я хорошо разглядел стрелявшего: он прибежал из коридорчика, где были палаты с детьми, в двух шагах от меня остановился, вскидывая оружие... Ручищи Серого плаща взметнулись, точно двухметровые змеи, и отскочили назад. Парень даже не сразу упал, так быстро все произошло. Он постоял секунду, покачиваясь, сжимая в рукедымящийся ствол, затем голова его начала заваливаться назад, пока не повисла кадыком вверх, а затем уже обрушилось навзничь туловище.

— Еще двое находятся в автомобиле. — Серый плащ сложил ладони ковшиком, чтобы я мог поставить ногу. — Какие указания?

Я отряхнул живот и огляделся. Мужчины в костюмах, в дубленках и дорогих замшевых пальто лежали вповалку. У двоих между пальцев дымились сигареты.

— Шестеро живы. Если их отпустить, есть шанс, что они исправятся? — спросила у меня в голове Лиза, — Те двое снаружи, скорее всего, водители.

— Горбатого могила исправит, — сказал я. — Если их отпустить, через час тут соберется целый полк. Действуй! — кивнул я Серому плащу. — Обоих сюда, и прихвати ключи от машин.

Мне предстоял очень важный разговор. Если Руслан Иванович не расколется, то все наши потуги окажутся напрасными. Макин, уже привычно, привязал крепыша к каталке, а раненого «медбрата» запер в туалете. У того начало проходить действие новокаина, мужик стонал без перерыва и так громко, что в ответ ему заголосили дети в дальней «палате ».

Руслан моргал под яркой лампой, направленной ему прямо в глаза, облизывал губы, но вел себя смирно. При свете я разглядел его получше и немного удивился. Он совсем не походил на уголовника. С подобной солидной внешностью Руслан Иванович мог бы вполне руководить школой или даже институтом. Даже сейчас от него пахло приличным одеколоном, под дубленкой виднелись белоснежная сорочка и шелковый галстук с массивной золотой заколкой.

— Пацаны, вы меня с кем-то спутали, — дружелюбно произнес он. Его рот заполняли первоклассные фарфоровые зубы. — Если базар за бабки, то давайте говорить как деловые люди. Я пришел без оружия и знаю, что никого не обижал. Если вас кто-то обидел, надо же сначала разобраться. За мной тоже стоят люди...

— Нам нужен Скрипач, — перебил Макин и поднес к носу Руслана фотографию. Тот вгляделся и отреагировал очень странно — захихикал и помотал головой, насколько позволял ремень, проходящий поперек его горла.

— Тогда вы совсем не по адресу, — отсмеявшись, заявил Руслан. — Против этой масти у вас козыря не найдется...

Я почувствовал к этому человеку невольное уважение. Давно не мальчишка, лет сорока, и держится так, словно сидит в мягком кресле. Даже не вспотел от страха. Какая должна быть сила воли у мужика, чтобы смеяться в лицо смерти? Ведь он абсолютно точно не ждал, что его пощадят, но торговался за жизнь с достоинством, ни капли не унижаясь. Я подумал, что ему наверняка уже приходилось попадать в подобные передряги, где показать страх означало подписать себе приговор...

— Где нам найти этого человека? — продолжал допрос Макин.

— А с чего вы взяли, что мы знакомы?

— Нам известно, что вы контролируете нищих...

— Стоп, ребята, вас кто-то крупно подставляет. — Похоже, Руслан начинал брать инициативу в свои руки. Настоящий волчара — я не мог им не восхищаться. — Я никого не контролирую, можете взглянуть в мои документы, там, в кармане. У меня к вам реальное предложение. Я звоню, человек привозит десятку гринов и разбегаемся. Даю слово, что забуду о нашей встрече...

— Нам придется применить к вам насилие, — равнодушно сообщил Макин, — если вы не скажете, как найти Скрипача.

С этими словами штамп сломал Руслану мизинец.

Тот даже не вскрикнул, но побелел, под цвет простыни. Крупные капли пота выступили у него над верхней губой.

— Вы из какой конторы? — прошипел он, изо всех сил стараясь сохранить достоинство. — Я должен знать, с кем говорю...

Макин взялся за его безымянный палец.

— Хорошо, хорошо! — заторопился Руслан. — Остынь, не надо так волноваться...

Я скомандовал Макину «отбой». Позади послышался шорох. Вернулся Серый плащ, волоча за ноги двоих шоферов. Он сбросил их в общую кучу и присоединился к нам.

— Это не наши подшефные. — Руслан облизнул губы. Теперь у него вспотели и лоб, и виски. Наверняка он переживал неслабую боль, но я постарался вспомнить тазик, стоявший под каталкой, и сочувствие как рукой сняло. — Это вообще ничьи подшефные, усекаете? Та команда, кто метро пасет, тоже к ним отношения не имеет...

— Лиза, — мысленно позвал я. — Ты его можешь как-то успокоить или в гипноз вогнать? Пытать его бесполезно, еще хуже будет. Просто я чувствую, что нам пора отсюда валить!

— Я попытаюсь, — отозвалась Макина. — Хотя через штампа это весьма непросто...

Серый плащ встал у пленника за головой, взял его затылок в свои ручищи и принялся массировать. Руслан сначала дернулся, но тут же обмяк и больше не сопротивлялся. Через пару минут мы добились от него более-менее связной речи, оставалось лишь грамотно вставлять вопросы.

— ...Дело как было. Этот тип со скрипкой, он сперва снаружи объявился, на Тверской. Год тому назад, а может, и раньше. Наши пацаны подошли выяснить, что за дела, думали,может, залетный, на билет зашибает. Ни хрена, максать отказался, а потом на стрелку такие люди подтянулись, что спорить не с кем. Эпизод несерьезный, до меня бы и не дошло, но пацаны уже пальцы разогнули, пришлось вмешаться. Думали, что менты совсем с ума посходили, но эти не из ментовки и не местные чекисты... Ну, до разборок дело недошло — исчез он, все замяли.

Долго тихо было... А после узнаю, что в метро засветился, сменил точку и уже не один. Малышня с ним и старухи, вообще полный атас, целая контора. Пацаны, кто на «фабрике» товар брал, пожаловались, что никак сдвинуть его не могут. То в одном месте объявится, то в другом, ни хрена не платит... Короче, послали разобраться конкретно, неделю пасли и опять на «крышу» его угодили. Я им говорил, чтобы не цеплялись, но молодые, не слушают. Четверо в «жмурки» сыграли, затем нашего бригадира ночью с жены сняли,за город вывезли и подробно объяснили, что музыканта и мелюзгу его трогать не следует...

Так дела не делаются: все знакомы, все под Богом. Стали мосты наводить, что за ерунда такая, что за льготы. Меня попросили помочь, перетереть с ментами. Ну, я взялся, разрулить-то надо как-то... Какой порядок будет, если каждый начнет делать то, что ему вздумается? Все по нулям, концов не могу найти, наверх кивают. Короче, вышел на одного чекиста, полкаша, который по безопасности метрополитена. Так и так, говорю, неполадок. Пацаны честно делятся с кем положено, а свои бабки взять не могут...

Ночью приехали ко мне на Рублевку, собак пристрелили, суки! Вывели в трусах в лес, я их лиц даже не видел. Забыл, говорят, кто масть держит, напомнить тебе? Я думал, онипро «фабрику» или про другие дела узнали, бабок хотят... Ни хрена, велели только чувырлу этого, со скрипкой, не трогать. Сказали, если что с ним случится, придут опять,но будить уже не станут. Ну, я передал, кому надо, что умываюсь...

— И больше его не встречали?

— Нет...

— Это неправда. — Макин предъявил бандиту фотографию Игоря Гладких. — Этот человек утверждает, что его возили для каких-то опытов в закрытую лечебницу. Там он видел вас и Скрипача.

— Я обещал... Они убьют мою жену, если скажу...

— Придется сказать. — Штамп быстрее заработал пальцами, поглаживая лежащему виски и шею. — Вам необходимо освободиться от этого груза и все рассказать нам... Куда вы возили инвалидов?

— ...М-м-м... Я не возил, это один из разводящих, Карел... Дурак, потому что подобрал этого урода в какой-то дыре. А тот, мало того что ноги отморозил, еще и память потерял. А мне звонят как-то и предлагают встретиться. Документ конкретный показали, а встречались знаешь где? Вот именно, возле Царь-пушки... Там уже разводить некого, приплыл, называется. Вежливые, на «вы» говорили. Найдите, толкуют, этого инвалида, он на вас работает, и привезите туда-то. И даем вам на это четыре часа...

Вот такая хреновина! Откуда мне знать, куда пацаны этих уродов расставляют? Но спорить там не с кем, а пожаловаться я уже как-то раз пытался. Поднял всех своих, бегали, усрамшись, пока не нашли мудака этого, Карела. Оказалось, он уродца за долги Латышу отдал, потому и не было в привычном месте. Ну, забрал я их обоих, отвез, куда сказали... Благодарность получил...

— И там был Скрипач?

— Я уже после вспомнил, где эту рожу видел...Что я, всех гопников должен запоминать, кто копейку у метро сшибает? Потом вспомнил, но виду не подал.

— Он о чем-то с вами говорил?

— Нет, Бог миловал.

— При чем тут Бог? Он что, такой страшный?

— Глаз дурной, змеиный. Так смотрит, повеситься хочется...

— А что говорили другие?

— Сказали, чтобы калеку этого, Гладких, или как там его, пасли, берегли и нежили. Если что вспомнит или заболеет, чтобы Карел его мигом забирал и летел за мной. Будто у меня других дел нет...

— Почему же они его не забрали к себе, если он им так дорог?

— Я тогда сразу не понял, тоже сразу им предложил. Даже денег хотел дать на лечение, лишь бы не иметь больше делов.

— И что же вы поняли?

— А я туда потом еще раз ездил, другого придурка им возил. Они сказали, как только обнаружится человек с потерей памяти, сразу везти к ним! Им безногий, на постоянку,на фиг сдался? Тот, кто его выкатил, подполковник в халате, сказал, что память должна восстановиться в естественных условиях и что если они будут изолировать каждого психа, то никаких клиник не хватит.

— Вы кому-нибудь рассказывали об этом?

— Я же сказал, у меня жена и дочь. Жизнь и без того нервная, а еще по повестке к Царь-пушке бегать мне не хватало!

— Как вы сами думаете, кто такой Скрипач?

— Кто-кто... В кожаном пальто. Ясно, что он не рубли в подземке собирает. Сначала мы с пацанами решили, что контора следит за кем-то или против террористов затевают что-то. Мне политика по барабану...

— А после вы пришли к другому мнению?

— Хрен его знает... Похоже на то, что они опыты ставят. Не хочу я об этом базарить!

— А что вам говорили про детей и старушек?

— Меня это не касается, на улице их нет.

— Нам нужен точный адрес лечебного заведения, куда вы возили Гладких...

Точный адрес Руслан назвать затруднился, но общими усилиями мы выбили из него схему проезда. Оказалось, что машину ему пришлось оставить черт знает где, а дальше пересели в служебную, с номерами весьма высокого ранга, проехали через две проходные и спустились в подвал. Там он вынужден был полтора часа читать газетку в компании майора ФСБ, а после вернули Игоря Гладких и тем же путем вывезли наружу.

— Зачем они вас заставили туда приезжать? Ведь им было проще забрать инвалида прямо в городе?

— А ты как думаешь? — тяжело усмехнулся Руслан. — Замарать хотели перед братвой. Наверняка сняли на пленку, как я с ментами и чекистами менжуюсь. Чтобы помнил и нерыпался...

Я велел штампу усыпить нашего арестанта, а сам отправился в раздевалку посовещаться с Макиной. Дальше вдыхать эту вонь не было сил. Я вообще чувствовал себя так, словно часа три меня трясли и катали по полу. И хотя серьезных повреждений не было, все-таки немножко ошпарил себе лоб. Да, денек сегодня выдался отменный!

— Ты представляешь, о какой организации он говорит? — первым делом, спросила Лиза. — Признаюсь тебе, Саша, я до сих пор путаюсь в ваших силовых структурах. Крайне противоречивая информация, низкой степени достоверности...

— Спроси чего полегче, — вздохнул я. — Как видишь, твой Скрипач тусуется не только в метро, и теперь мы точно знаем, что он работает не один. Мало того, эти парни его «крышуют».

— Я не поняла, какой смысл вкладывается во встречу возле Царь-пушки? Я изучила историю этого памятника и не обнаружила никаких аналогий или скрытого подтекста...

— А ничего скрытого и нет! — злобно сказал я. — Просто этому бандюку показали, кто в стране хозяин, чтобы не зарывался. Поэтому твой Скрипач больше года пиликает, и никто его не трогает.

— Сашенька, необходимо найти это место.

— Я от тебя других предложений и не ждал. Ты хоть понимаешь, против кого меня толкаешь?

— Сашенька, я не хотела тебя пугать...

Внутри меня все напряглось. Если она скажет, что с моей матерью что-нибудь случилось...

— Саша, пока вас не было, на меня пытались напасть. Мы уничтожили четверых штампов, одного мне удалось захватить, и сейчас я занимаюсь расшифровкой его командных установок.

— То есть... — до меня наконец дошло. — То есть к тебе приходили не люди?!

— Нет. Скрипач понял, что людей посылать бесполезно. Ты должен срочно вернуться сюда.

— Ты говорила, что мне не понадобится ничего, ты обещала, что «отцы» меня защитят!

— Так и было, но теперь все изменилось. Штампы Скрипача выбросили споры.

Глава 27

СЛЕЗЫ ГОРНОГО ТОЛКОВАТЕЛЯ

За последний год Лиза сильно разочаровалась в логике. Самые мудрые Толковательницы в ее родной пирамиде признавали, что если строить логические цепочки бесконечно, то рано или поздно упрешься в отсутствие нравственного начала. Упрешься в холодные косные дилеммы, похожие на лабиринты без выхода.

Упрешься в отсутствие взаимной любви.

А любить друг друга просто необходимо, это известно каждому, иначе начнутся распри и неприязнь. Если у кого-то из соседей и родных вспыхивает неприязненное чувство, надо немедленно обратиться к старшим Мастерам, не дожидаясь, пока злоба доведет тебя до больницы. Поэтому Толковательницы не советовали глубоко погружаться в логические построения.