Чтение 12–й страницы книги ~Змей~

Относительно ночлега он ошибся. В сопровождении спецназовца Андрей вывел его наружу особо хитрым путем, так что из подсобки кафетерия они сразу очутились в машине.

— Рад бы тебя тут подержать, — чуть ли не извиняясь, бросил особист, — но на Базе…

— Еще опаснее? — договорил Молин. Андрей не ответил, почесал шею.

— Поступим следующим образом. Задницу твою не могу круглосуточно прикрывать. Переночуешь в гостинице, есть одно тихое место… Учти, из номера — ни ногой, запирать не буду, не ребенок. Надеюсь, сегодняшнего тебе хватило, чтобы сидеть тихо. Этот сотовый оставляю, позвоню утром, скажу, что делать. У нас много работы, сам понимаешь. В самом крайнем случае первый номер из памяти наберешь, понял?

— Понял.

— Отлично. И больше никуда не звони. Теперь дай мне ключи от хаты, — буднично заявил Андрей, точно зажигалку попросил. — Давай, давай, чужого не тронем, верну в целости. Тебе туда все равно нельзя!

Гостиница представляла собою многоэтажный семейный «вавилон», заселенный самыми экзотическими племенами. Через вертушку поминутно пробегали в обе стороны толпывьетнамцев, индусов и прочих дружественных представителей мелкоторгового мира. Нужный этаж, однако, отличался от прочих обещанной тишиной и наглухо задраенными окнами пожарной лестницы.

Андрей отпер дверь своим ключом, кивнул вышедшей на звук дежурной. Она едва скользнула по Максу пустым взглядом и уединилась в своей пещерке с телевизором и кипящим чайником.

Молин мысленно присвистнул. Мягкие дорожки, зеркала, кондиционер. Четыре номера стояли пустые.

— Сюда! — пригласил Андрей. — Располагайся, нам некогда. Я позвоню!

Молин проследил, как они отъехали. Окна скрывались за тяжелыми двойными портьерами, выход на балкончик был наглухо забит, посему он мог различить лишь узкий кусок переулка и усыпанный окурками козырек крыльца. Без десяти девять. Теперь он успеет. Горничная, естественно, у них в штате, сразу доложит, но незаметно не проскочить. Если первый отдел бронировал этаж, наверняка черная лестница перекрыта.

Он осмотрелся. Лучше, чем ожидалось. Крахмальный парус подушки, сияющая сантехника, видео, газировка в баре. По-своему ребята поступили весьма неглупо. В круговороте этого муравейника несложно войти и выйти, не привлекая внимания, да и запасной выход всяко присутствует.

Макс выглянул в коридор. Горничная заперлась, телевизор показывал «Поле чудес». Единственным шумом, кроме счастливого бормотания Якубовича, оставалось далекое завывание лифтов. Он пересек холл, стараясь держаться по краю, оттянул собачку замка. Никто не выглянул и не бросился его ловить. Внизу возле турникета ветераны в маскировочных костюмах флиртовали с уборщицей. Из грузового лифта вырвалась смеющаяся стайка азиатов, Макс пристроился следом.

На крылечке сердце дало сбой. Двое парней стояли лицом друг к другу и вдруг, разом повернувшись, двинулись к нему. Нет, им просто прикурить нужно было…

— Куда желаете? — приветливо осведомился владелец «москвича», удивительно похожий на бывшего всероссийского старосту Калинина.

Макс назвал адрес.

— Только сперва найдем дежурную аптеку… Макс пересчитал наличность. Она таяла, как лед на сковородке. Старичок что-то оживленно рассказывал, размахивая правой рукой; интимно пиликала магнитола. Но Молин не слушал. Задержавшаяся где-то на полпути, до него наконец докатилась очевидная истина. Его пытались сегодня убить. То, чтопроисходилотам,в дебрях Желтого Города, со смертельной опасностью не ассоциировалось, он не терял надежды в худшем случае проснуться дома. Несмотря на кровожадность тамошней Охоты, она не выходила за рамки игры. Он по собственной инициативе разорвал эти рамки, но в Москве две тысячи третьего никто шутки шутить не желает…

Он успел. Вбежал в залитый светом супермаркет за десять минут до закрытия. Девчата в форменных косынках мельтешили с папочками, готовились пересчитывать товар. Уборщица выводила на боевую позицию тележку с разноцветными ведерками. Молин не спеша прошелся вдоль стеллажей с продуктами, уделил особое внимание дешевым крупам. Из-под самого дальнего, сплющенного пакета пшенки выудил пластмассовый пронумерованный ромбик. Швырнул в корзинку чипсы, упаковку «Доширака», пиво. Дожидаясь у кассы, извлек оставшийся от связки плоский ключик, присоединил к колечку ромба.

Те козлы, что следили за ним утром, не додумались войти следом в магазин. Наверняка ждали снаружи, а он сделал все очень быстро. Как чувствовал…

В камере хранения оставалась единственная запертая ячейка, номер семь. Молин нарочито медленно отошел к окну, принялся складывать в мешок продукты. На стоянке — три машины, терпеливый дед в «москвиче» развернул газету. Дальше улица тонула во мраке, ближайший фонарь мотался в снежной пыли метрах в двадцати, над автобусной остановкой. Парнишка в униформе перекрыл выход, по одному выпускал последних покупателей. Макс сделал глубокий вдох, спину немножко отпустило. Если он снова опростоволосится, все пропало…

Он вставил ключик в скважину. Содержимое, в целости, покоилось в уголке. Значит, предстоит вернуться в гостиницу и уколоться самостоятельно, вспомнить, чему учили. Оно и к лучшему, напишет Андрею записку, два дня потерпят, а там…

— Остановите у будки! — вдруг вспомнил он. На том конце не подходили очень долго, и Молин уже намеревался с тяжелым чувством забрать из щели карточку. Вот и втянул впеределку еще одного ни в чем не повинного человека!

— Слушаю вас!

Уразумев, кто на проводе, Шакиров мгновенно сбросил сонливость.

— Ничего страшного, молодой человек! Согласен, поздновато, но лучше поздно, чем никогда, верно? — с явным подтекстом хихикнул психиатр. — Со мной полный порядок. Заходили ваши коллеги, очень удивлялись, что в столь цветущем возрасте вам понадобилась терапия. Впрочем, им я также порекомендовал ознакомиться с моей методикой, не помешает, знаете ли… А как вы себя чувствуете?

Макс не мог не улыбнуться. Профессор деликатно обходил тему перестрелки.

— Спасибо вам! — сказал Макс. — Намного лучше, мне уже помогает!

— В самом деле?

— Да, доктор. Кажется, я нашел свою положительную доминанту!

Продолжая улыбаться, он залез на заднее сиденье.

— У вас волосы все в снегу, — сообщил водитель. — И телефон звонит…

Макс по привычке схватился за собственную трубку. Нет, музицировал другой аппарат, оставленный для связи.

— Ты где? — рявкнул Андрей. — Почему ты не в номере?!

— Сейчас буду, я рядом, сигарет вышел купить.

— Нет! Ты слышишь, не возвращайся, — чуть ли не в истерике прокаркала трубка. — Я назову тебе место, которое никто не знает… Макс погладил кармашек, где покоились шприцы и резервный флакончик с синим содержимым. Кошмар не желал прекращаться. До общаги оставалось два квартала.

— Послушай теперь ты меня, Дзержинский! — Он сглотнул слюну. Под ложечкой закипала колючая ярость. — Я все, что знал, рассказал Шаулиной. Вместо того чтобы прислушаться, вы принялись за мной следить, хотя рыть землю надо было совсем в другом месте! Спасибо, хоть не позволил меня убить, я очень признателен. А в Конторе я не меньше твоего и свою лямку тяну как положено. На вас, в числе прочего, лежит и моя безопасность. Так что хватит! Раз вы не в состоянии выполнять свои обязанности, я позабочусь о себе сам!

— Максим, остынь, пожалуйста! — Оппонент заметно смягчился. — Дело намного сложнее, чем мы думали. Не натвори глупостей, ты единственный свидетель…

— Тогда какого черта ты не спрятал меня на базе?

— Мы не представляли, с кем имеем дело… Хорошо, действуй по обстановке, об одном прошу — не гуляй по улице, пойди в кино, бабу купи, что хочешь! Я тебя до утра заберу, все войдет в норму…

Ничего уже не войдет в норму, подумал Молин. Он вытащил из заметно похудевшей пачки очередную сторублевку.

— Вот те на! — вполне искренне огорчился старичок. — Девчонка подвела, что ли?

— Не то слово… Ладно, отец, проведем вечеринку в другом месте, двигай в центр, в Охотный…

Его поразило кипение ночной жизни. На всех этажах развлекательного комплекса, на перилах, на ступенях гроздьями висели тинейджеры. Без отдыха выкрикивали заказы официантки, дребезжала мелочь в кишках игровых автоматов, гвалт висел, словно на большой школьной перемене. Динамики, перекрывая друг друга, создавали невообразимуюкакофонию, в которой с трудом различались отдельные мелодии. Макс полагал, что среди людей почувствует себя увереннее, но ожидаемое спокойствие не приходило.

Он спустился к кинозалу. Проще всего купить билет и переждать внутри, но в последнюю минуту он передумал. В замкнутом пространстве с единственным выходом риск лишьвозрастет.

Он прогулялся по барам, заставил себя выпить кофе с коржиком. Желудок урчал, как стая некормленных тигров, но на еду Макс даже смотреть не мог. Когда же он последний раз питался? Стал вспоминать, но так и не вспомнил. Сделал сто первую попытку дозвониться до Вукича. Длинные гудки по всем трем номерам. За семь лет совместной службыСтарший впервые не брал трубку. Макс не готовился к разговору, но, если бы Старший нашелся, он испытал бы, без сомнения, невыразимое облегчение. Но чуда не состоялось.

«А ведь я не что иное, как цыпленок, что потерял наседку, — грустно подытожил Молин. — Вся группа — цыплята, наседки нет, и будем разевать клювы, пока нас не скушают или не загонят в другую стайку…»

…В сотовом сел аккумулятор, а тот, что дал Андрей, он не трогал принципиально.

Он оставил недоеденный коржик, поднялся на эскалаторе этажом выше, разыскал будку. Безумно хотелось улечься прямо на пол и дать отдых изнуренному телу. А не потревожить ли нам Светочку, спросил себя Молин. Она-то не запрещала ему звонить, напротив. Пусть лишний раз побеспокоится, а еще лучше — пригласит переночевать, реальную заботу окажет…

Его спасли уставшие ноги. Если бы он не уселся на корточки, зажав ухом трубку, то ему не посчастливилось бы заметитьихпервым. Трое спешно перемещались по нижней балюстраде, шершавыми взглядами цепляя по лицам. Еще двое в противоположном конце галереи путешествовали вниз по эскалатору.

Эти ребята не работали в Конторе,такиерожи он бы отложил в памяти. Несмотря на развязно-юношеский стиль, компания резко выделялась озабоченным видом, да и возраст не соответствовал. Дьявол, как они ухитрились его вычислить? Оставалась микроскопическая вероятность, что ребята в коже ищут не его, но подходить и спрашивать не хотелось.

— Да, алло! — сказала Шаулина.

Макс чуть не выронил трубку, он даже забыл, куда звонит.

— Привет! — сказал Макс. — Тебе тоже не спится?

— Избавься от телефона! Зараза! Я ему говорила… — Он был потрясен, в каком темпе она въехала в ситуацию. — Ребята уже едут. Пятнадцать минут продержишься?

— Постараюсь… — вздохнул Молин, глядя на дверь женского туалета.

По направлению к выходу, пьяно хихикая, торопились две навороченные барышни с голыми пупками, зато в норковых коротеньких полушубках. Одна на ходу расстегнула сумку и достала ключи с брелоком автомобильной сигнализации. Макс качнулся навстречу, толкнул, рассыпался в извинениях. Троица внизу достигла кольцевой развилки и разделилась. Двое, что спустились с верхнего этажа, неотвратимо надвигались. Периодически они терялись в водоворотах людской массы, но трех минут им будет достаточно, чтобы достичь туалета.

Он рванул дверь, моля бога, чтобы никто не пудрил нос над раковиной. Повезло несказанно, плюс дальняя кабинка была свободна.

Если они берут след по прибору, то должны уже заметить, что объект удаляется. В женский сортир вряд ли сунутся, но… Гораздо хуже, если девица обнаружила в сумочке чужой телефонный аппарат еще на стоянке и попросту выкинула его в снег. Тогда те, кто за ним охотятся, не покинут подземелье. Он видел милые хари этих ребят, они получили приказ и перевернут здесь все.

Сперва он устроился сбоку, у стенки, потом рассудил, что сквозь дверь стрелять не станут, опустил крышку унитаза и расслабился. Как поступил бы старина Снейк? Снейк бы меньше всего рефлексировал, вывернул бы из пола два горшка, надел бы их на любознательные головы ближайшей парочке, затем спрыгнул вниз и переломал ноги остальным. Вот когда не помешало бы аналитические способности поменять на четвертушку звериной ловкости…

Он произвел ревизию карманов. В числе прочего за подкладкой обнаружилось нечто твердое и тяжелое. Да, склероз идет вслед за паранойей… Про купленный утром ножик он и забыл. Раньше такого не случалось, чтобы столь важные детали выпадали из памяти. Либо сказывается переутомление, либо «барабан» продолжает так своеобразно воздействовать на мозг.

Уставившись в тусклое зеркало лезвия, Молин ощутил внезапный скачок настроения. Где-то в дебрях подкорки сгорел последний предохранитель, удерживавший хозяина тела в рамках порядка. Бурлящее мстительное отчаяние прорвалось наружу и резво затопило мозг. Жалкие остатки сомнений побарахтались и затонули, он не стал их спасать.Никто, ни одна сволочь не посмеет встать на пути!

И сразу пришла легкость. Он прекратил вздрагивать от каждого скрипа дверной пружины, дернул защелку, улыбнулся изумленной уборщице и выскользнул в коридор.

Людей прибавилось. Горячий нагнетаемый с потолка воздух вибрировал от непрестанного гомона. Изучая подсвеченные витрины бутиков, Макс дос-тиг эскалатора. Снаружив последней ночной агонии билась зима, засыпая крошевом ледяную корку на брусчатке. Он перемахнул через столбик ограждения и широким шагом двинулся наперерез нескончаемому потоку фар.

— А ну стоять!

Догоняли двое, балансируя, бежали след в след. Там, где недавно снегоуборочный комбайн спрессовал снег в грязные глыбы, пешеходы протоптали узкую извилистую тропку. Молин рванул изо всех сил, свернул на Большой Кисловский, затем еще раз направо. Парни не отставали. Утомились охотники не меньше его, в тишине переулков их дыхание походило на хриплый птичий клекот.

Оставленные на ночь авто здесь теснились плотной елочкой, забравшись колесами на тонкую полоску тротуара. Тропа сузилась. Бегущий последним споткнулся и немного отстал. К счастью для Молина, им не хватило ума преследовать его по проезжей части, где снег был утрамбован. Макс задыхался. Он сбросил темп, стараясь успокоить сердце. Ребята передвигались гораздо лучше, но бесконечная гонка в его планыужене входила. Он подпустил ближнего преследователя вплотную, качнулся в сторону, оскальзываясь понарошку…

Почувствовав на воротнике чужую руку, Молин присел в развороте и дважды ударил. Инерция протащила противника еще пару метров; прижимая руки к животу, он складывался в воздухе, сдувался, точно лопнувший шарик, и замер в позе мусульманского намаза. Второй не успел ничего понять, Молин уже оттолкнулся ногой от скрюченной спины его подельника и летел навстречу. Они рухнули, обхватив друг друга, под колеса занесенного снегом «уазика». Макс нарочно вытянул вперед левую руку, предоставляя возможность противнику совершить захват, сберегая за спиной правую, с ножом. Спарринг-партнером оказался амбал под метр девяносто, ближний бой с подобной тушей не сулил обнадеживающих перспектив, но соперник был совершенно вымотан марафоном и путался в собственных конечностях. Когда сообразил, стало поздно. Макс полоснул наотмашь, раз, другой, с невероятным трудом сдержал кошмарное желание ударить в лицо.

— Ах, сука! — проскулил боец, хватаясь за бок.

Свободной пятерней он проворно полез за пазуху, но опять припозднился. Рыча, словно раненый леопард, Молин обоими коленями упал ему на грудь, проткнул кончиком острия горло.

— Нет, брат! Не надо, прошу…

— Ствол брось, гондон!

Громила послушался, пистолет отлетел в сторону. Грудь бандита ходила ходуном, ветровка слева пропиталась кровью, у Макса даже брючина намокла.

— Братишка, прошу… Мы тебя не собирались кончать, честно…

— Поищи родню в другом месте. Кто послал?! Макс обернулся на звук. Подвывая на пригорке, прополз мусорный фургон. За сплошным частоколом машин, с улицы, заметить их было невозможно. Ближайший фонарь раскачивался на углу, светились вдали одинокая витрина и парочка окошек на верхнем этаже в доме напротив. Пьяный голос слагал в проходных дворах незатейливые рифмы, верещала где-то автосигнализация. Далекий шелест проспекта почти не достигал купеческих закоулков. Тот, что напал первым, лежал, не шевелясь, свернувшись в комок, лишь колени подрагивали. Я убил человека, сказал себе Макс. Не химеру, не кибера с нуклеиновым процессором в животе, а такого же, как я. Нет, не такого, хуже!

— Кто послал, я спрашиваю? — Молин усилил давление.

От воющего пехотинца омерзительно несло пивом, кровью и мочой.

— Бархат не велел тебя кончать… Только привезти…

— Адрес?!

— «Ракета», в Лианозово…

— Звони! — Молин держал лезвие у подбородка поверженного врага. — Доставай трубу и звони. Скажешь дословно: «Мы его взяли, везем. Пищит, что будет разговаривать только с Вукичем».

— Не могу… Меня потом грохнут!

— Вот беда-то! Тебе где нос сломали?

— На тренировке…

— Вот там бы и оставался, дольше бы прожил! Звони, «потом» уже не будет! И не наделай грамматических ошибок!

Молин разогнулся и едва не потерял сознание от боли. Сжав зубы, перевернул второго бойца, потрогал шею. Пульс прощупывался, хотя совсем слабый. Рассовал по карманамоба ствола, шокер, телефоны.

— Ну что, какие новости?

— Бархат сказал: «Будет ему и Вукич, и срукич!» — Пехотинец приподнялся, опираясь на бампер спящего вездехода, расстегнул ветровку, морщась, ощупал рану. — Слышь, брат! Спасибо…

— Не за что. Возвращайся в большой бокс.

— Я не боксер… Слышь, не ходи туда. Бархат говорил, там серьезные челы подкатили, вояки и менты… Мочканут, валить тебе надо…

— Заботишься? Так, теперь давай ключи, и где искать твою тачку? Перепутаешь — я вернусь!

Спустя десять минут он обзавелся сверкающей «БМВ». И как им только удается в такую грязищу чистыми кататься? На водительском сиденье, разинув рот, похрапывал юношапятьдесят шестого размера.

— Подъем! — Молин постучал в окно пистолетом. — Не то самое интересное пропустишь!

Юноша произвел несколько резких движений, намереваясь выйти на холод.— Нет, нет, ноги промочишь! — отсоветовал Макс. — Курточку снял, аккуратно бросил назад. Теперь отвори мне дверь, и поехали в ваше космическое заведение… Или предпочитаешь вздремнуть в багажнике?

По пути шофер не переставая зыркал в зеркальце заднего вида. Молин порылся в его косухе, но оружия не нашел. Плохо дело, либо под сиденьем, либо в «бардачке» держит.

«Ракета» произвела на него впечатление неприятное. Наглухо залепленные плакатами окна, полуживые елочные гирлянды, неубранная льдистая каша перед чугунным крыльцом. Ближние жилые блоки отстояли метров на двести, очаг культуры арендовал угловую двухэтажную пристройку бункерного типа в производственном комплексе. Расшатанный бетонный забор на заднем плане огибал металлические ангары и уходил в весеннюю неизвестность. Административный корпус, из которого торчал беленый аппендикс с моргающей надписью «Кафе-клуб», сурово взирал на прохожих пыльными бойницами.

— Вылезай, открой багажник! — Макс поежился на сыром ветру. — Кинь ключи на заднее сиденье…

Лицо водителя дернулось, в темноте Макс не мог его хорошенько рассмотреть, но, похоже, легко сдаваться парень не собирался. Ростом он не превосходил капитана, но в плечах был раза в полтора шире. Они оба бросили взгляд по сторонам. Пустошь, машина по бампер увязла в грязи, а от улицы их отделяла широкая полоса кустов.

— Выбирай. — Макс начал терять терпение. — Ты шумишь и становишься первым трупом. Дальнейшее тебя не касается. Вариант второй: ты внятно и честно говоришь, что и как там внутри, заходим вместе, ложишься на пол и ведешь себя очень тихо. Три секунды на обдумывание. Учти, я стреляю по пятницам, десять лет без перерыва.

Как выяснилось, входить и стучать следовало с заднего входа. Пленный, понурившись, двинулся к крылечку, но Макс его развернул и поставил на время в угол. Паренек, очевидно, привычный к таким командам, исполнительно сложил ладони на затылке и уперся лбом в кирпичную кладку. Дворик умеренно освещался прожектором, местная территория убиралась не в пример парадному подъезду, и здесь же стройными рядами дожидались хозяев боевые скакуны. Три серьезные иномарки, «девятка» и милицейский «москвич». Последний был самого привычного бутылочного оттенка, но за задним стеклом торчали две фуражки и мигалка.

С чувством глубокого удовлетворения Молин порезал всем пятерым задние колеса. Затем с чувством не менее глубокого удовлетворения набрал номер Шаулиной, морщась, выслушал о себе массу интересного. Наконец удалось вставить слово.

— Я так понял, тебе некогда, дорогая? Ну, подходи, как соберешься, начнем без вас…

— Нет! Нет, я сказала!..

— Вот так с ними, женщинами, всегда… — пожаловался Макс. — Ладненько, Вова, пора нам отметиться. Стучи!

— Я тебе не Вова…

— Это верно, для меня ты кусок дерьма. Стучи, или я твоей башкой постучу!

Веселый настрой не проходил, это было приятно…

В неровном куске корабельной брони, по ошибке поставленном здесь вместо двери, распахнулось окошечко. Вова был поставлен прямо напротив амбразуры, но подать сигнал мимикой не успел. Его опознали без вопросов, амбразура захлопнулась, а в броне появилась щель. На пороге щурилась и портила воздух спиртными парами рыхлая лысоватая фигура, в чине старшего сержанта. Этот напряженный момент Молин прокатал в голове заблаговременно, поэтому не стал ждать, когда Вова предпримет глупость, а резко шагнул вперед и залепил милиционеру рукояткой «Макарова» по зубам. Второй ствол тут же упер Вовику в лоб.

— Заходи. Не запирай. На колени. К стене. Повернулся к сержанту. Тот качался, не сводя глаз с пистолета, норовя пальцами зажать порванную губу. Люди вообще излишне отвлекаются на вид собственной крови, это Макс давно приметил.

— Ай-яй-яй, нехорошо! — укоряюще покачал головой Молин. — Употребляем при исполнении?

— Ответишь… — прошамкал искалеченный оппонент.

— Все мы когда-то ответим, — охотно согласился Макс.

В глубине здания Миша Круг напевал одну из своих печальных баллад, где-то слышался смех, журчала вода. Через три метра коридорчик, забранный «вагонкой», уходил вправо, там висело широкое зеркало, стоял бархатный табурет и виднелась следующая дверь. На секунду музыка стала громче, затем снова стихла — кто-то прошел по коридору.

— Наручники есть? — спросил Макс. Сержант кивнул.

— Утри сопли! Пристегни моего друга к трубе. Не здесь, подальше, нам двери ни к чему запирать. Вова, не будешь сидеть тихонько, я вернусь, понял? Теперь вперед, служивый!

Первая дверь за поворотом вела в сырую, забитую хламом мойку. За второй располагался темный, вкусно пахнущий веником предбанник. Дальше коридор упирался в двустворчатые железные ставни. Из щели пробивались свет и запах жареного мяса. Слева, в узком кафельном тупичке, теснились калитки с буквами «М» и «Ж». Совершенно некстати Макс почувствовал жуткий голод, желудок принялся сжиматься и елозить. Из мужской уборной раздался шум воды и выкатился жующий юноша, весьма похожий на того, что охранял у заднего выхода батарею отопления. На ходу поправляя брюки, он скомкал салфетку, закурил, отодвинул плечом застывшего сержанта и взялся за ручку железной двери. Молин даже позавидовал обладателю каменной нервной системы. Еще секунда — и парень бы ушел, не заметив постороннего с пистолетом.

— Вернись, Вовик! — негромко позвал Макс. Тот наконец удостоил его вниманием, поднялмутные глазенки. Потом он рассмотрел разбитую харю сержанта, уставился на Макса, и проблеск разума посетил его фасадную часть.

— Вернись на горшок! — Молин был предельно убедителен. — Там закройся и покакай хорошенько, не торопясь. Мы за тобой вернемся. Выйдешь раньше времени — остаток дней будешь срать через катетер, понял?

Вовик номер два спиной вперед отступил в место общественного пользования. Молин вытер со лба набежавшие капли пота. У пленного сержанта трепетали кожистые складки на затылке. Плечи тоже начали дергаться, словно он уловил древнюю шаманскую мелодию и пытался взять нужный ритм.

— Эй, ты что, боишься? — поцокал языком капитан. — Не может быть! Ты ведь мафиози и не должен бояться такой ерунды, как смерть…

— Какой я мафиози? — Сержант не скрывал слез. — Я постовой…

— Брось, не скромничай! Ты думаешь, что мафия — это итальянцы? Нет, служивый! Мафия, это когда такое дерьмо, как ты, надевает погоны, чтобы лизать пятки вовикам… Житьхочешь?

— Да…

— Сколько их там?

— Че… четверо или пятеронашихи гости… Трое.

— Что за гости?

— Откуда я знаю? Мне же не представляются, мое дело — ворота отпирать…

— Как выглядит Бархат?

Макс оглянулся. Висевшее в углу зеркало отражало приоткрытую заднюю дверь и скукожившегося в одной рубахе, обнявшего батарею Вовика. На двери в сауну болтался открытый навесной замок.

— Так, бери с собой дружка из туалета, и оба — в баньку…

Закончив дела, он толкнул ставень и очутился на кухне. Над рядом остывших газовых плит змеились жестяные коробы вентиляции. Два засиженных мухами фонаря отражались в надраенном металле разделочных столов. По ранжиру стояли и висели сковородки, задумчиво побулькивал в углу титан, точно дрессированный носорог, опустивший ноздри в ведро с водой. Левый проход вел в мясной цех, где скалились голодные мясорубки, по правую руку над допотопной хлеборезкой покачивались полуоткрытые створки раздаточного окна. Видимо, до последней русской революции здесь находилась обычная заводская столовая. За раздаточным окном в приглушенном свете ночничков открывались внутренности барной стойки и претенциозное убранство танцевального зала.

На угловом диванчике, на кожаных пуфиках, сдвинувшись в кружок, закусывало мужское общество. Но там были не все, откуда-то сбоку доносился стук бильярдных шаров.

Макс отыскал вход в бар. Теперь он видел весь зал, почти круглой формы, затянутый темно-красной драпировкой. Отдельный вход вел в помещение с гордой надписью «VIP», оттуда торчал краешек зеленого стола, блистал традиционный шест и клубами валил сигарный сладкий дым.

То, что ему предстояло совершить, не укладывалось ни в какие рамки прежних представлений о справедливости. Однако, если он сейчас повернется и уйдет, эти люди будутего преследовать, причем бездумно, ничего личного, так сказать… А он будет жить в ожидании пули и так и не узнает, кто стоит за всей этой поганью…

Он выровнял дыхание и шагнул за барную стойку. Перевернутые пузатые рюмки висели над ним, словно спящая стая летучих мышей.

— Привет, братишки! — поздоровался Молин. — Кто не спрятался, я не виноват!Taken: , 1

17.Вукич

Пацаны оглянулись. Молин выложил на стойку обе руки и улыбнулся насколько мог приветливо. Сигареты повисли на губах. В вип-зале продолжали катать шары.

— Кто начнет, ковбои?

«Ковбои» зависли на полусогнутых. Бархата среди них не было. Три человека за столиком, двое показались из бильярдной.

— У меня такое предложение: никто ни в кого не стреляет, а ты, — Макс ткнул в сторону крайнего, крепыша с кием наперевес, — позови сюда Бархата!

Но они не послушались. Проходя через возраст увлечения вестернами, Молин всякий раз восхищался, до чего крепкие загородки в салунах. Почти в каждом фильме наступалмомент, когда герой падал за барную стойку и оттуда метко отстреливался от бестолковых краснокожих.

В клубе «Ракета» дела обстояли иначе — то ли пули делать стали более качественные, то ли древесина пошла неважная. Он, во всяком случае, успел выстрелить дважды и спешно отступил на четвереньках под прикрытие кондитерской печи. Там, где он только что горделиво размахивал дальним родственником «кольта», шрапнелью взрывались бутылки и осыпались остатки цветомузыки. Не послушался, собственно, один, наиболее темпераментный, с автоматом. Сквозь свежие дыры в фанере Молин, устроившись на полу, различал медленно приближающиеся ноги.

— Моя очередь! — тихонько предупредил он и открыл залповый огонь, стараясь накрыть максимальную площадь. В фанере образовалась новая россыпь дырок, но прежде, чем противник опомнился, Макс перекатился за плиту.

Судя по воплям, счет стал четыре—ноль. Трое заперты, один наверняка ранен. Противник совещался. Теперь, согласно основам тактики, они должны попытаться обойти Макса с тыла. Не спуская глаз с окошка раздачи, он отполз в коридор. Вовик, не жалея сил, сражался с наручниками, видимо, в детстве тоже насмотрелся кино. Но, в отличие от храбрых шерифов, юноша никак не мог выломать чугунный радиатор.

— Не кряхти так! — посоветовал Макс. — Грыжу знаешь как непросто потом вправить?

Так и есть, двое или трое чавкали по жидкому снегу, огибая пристройку. Макс отворил дверь настежь, вышел на пандус, отступив от потока света. Хуже всего, если основные персонажи уйдут через парадный вход.

Но основные персонажи меньше всего хотели бежать по Москве пешком. Первым из-за угла вылетел кривоногий боец с «Калашниковым», совсем еще мальчишка. Его отшвырнуло назад, метра на три, на пирамиду пивных ящиков. Макс переместился за капот «вольво», запаркованного вплотную к ступенькам. Еле успел он пригнуться, как за шиворот полетели осколки стекла. Противник также залег — на дальнем конце пандуса, не рискуя приближаться.

В этот момент в здании клуба возобновилась перестрелка, не только внизу, но и на втором этаже. Прямо над навесом крыльца распахнулось окошко, оттуда выбрался некто массивный, дважды выстрелил внутрь и спрыгнул в сугроб.

Огораживающая двор сетка прогнулась. Зарычал дизель ближнего к выезду «чероки». Макс улегся на капоте и всадил десяток пуль в мотор джипа.

Мальчишки были всего лишь эскортом, прикрывали отход тех самых «гостей». В ослепительном проеме черного хода мелькнула тень. Заднее стекло «вольво» побелело от трещин, вырвалось и ударило Молина в лицо.