Чтение 16–й страницы книги ~Змей~

Дэн опять смотрел в сторону. Туша пульсатора целиком поднялась из хранилища и занимала почти все пространство ангара. Киберы снимали последние строительные леса. С мостика махали Елена с Брониславом. Далеко наверху плавно сдвинулись и начали расходиться створки циклопического люка.

— Понимаешь, о чем я? — Мне ужасно хотелось схватить директора за шиворот и как следует встряхнуть, но приближать собственную кончину подобным образом не стоило. — Возможно, это последний шанс вернутьальтернативу.Если мы не пойдем сегодня к ним, завтра наступит твоя очередь,онипридут за твоими детьми, Дэн.Taken: , 1

21.Цена прогресса

Если бы у Стасова сохранилось лицо, оно, несомненно, выражало бы хоть какие-то эмоции. Но компьютерному изображению эмоции были ни к чему.

— Вы совершаете огромную ошибку, Максим. Подчинитесь приказу комиссара, вас сопроводят я посадят на резервном полигоне…

— Я уже сказал, мы будем разговаривать в Брюсселе.

— Не понимаю, чего вы добиваетесь! Вас провели от самой границы, но к жилой зоне не подпустят!

— Пусть попытаются!

— Макс, китайцы вас обманули, это не может быть рабочая модель…

— Тогда вам нечего бояться, правильно? Он позволил себе смешок:

— А я давно ничего не боюсь, не забывайте об этом, Молин. Я прожил тот отрезок существования, в котором оставался страх.

Я молчал. Хотел дать ему высказаться.

Под нами проплывали греческие острова. С обеих сторон, выше и ниже, зажимая в клещи, шли десантные боты. Десять минут назад их было на два больше, до того как они попытались причалить и взять нас на абордаж. Теперь они ближе не подходили и атаки пока не повторяли. Но меня интересовали не военные. За ними вторым эшелоном летели свободные граждане, на десяток километров вокруг, сверху и снизу, воздух от шелеста крыльев напоминал кипящий бульон. Укрывшись за пультом от глаз моих собеседников, Воробей поднимал на ноги все новых и новых людей, и в какой-то момент обзванивать знакомых стало уже не нужно, поскольку тысячи человек услышали и увидели меня на экранах визоров.

Девять минут назад я имел беседу с генеральшей Патруля, которая бесилась оттого, что мы сменили маршрут. Ее подопечные на все лады призывали граждан очистить пространство, внизу массово закрывались взлетные коридоры, в новостях показывали, как кого-то уже арестовали на Земле за неподчинение диспетчерам. Но любопытство человеческое границ не имеет, особенно если его подогревают слухи о свихнувшемся звере, укравшем у миролюбивых китайцев что-то жутко опасное. Якобы безумный зверь собирался обменять это «опасное» на право выступления по государственным каналам. Корпорацию пока никто ни в чем не обвинял. Пай Ли снялась, чуть ли не в обнимку, с представителем европейского генштаба, и сообща они разыграли потрясающую трагедию.

Восемь минут назад я имел краткую беседу с председателем Совета обороны Содружества. Объяснил ему, с кем и на каких условиях я продолжу переговоры. Затем отстрелилшлюпку с китайцами и Еленой. Бронислава я уговаривал спуститься вместе с ними, он отказался категорически. Я говорил, что он не имеет морального права связываться с террористом Антонио. Броня сказал, что слово «террорист» ему незнакомо, но я могу не опасаться, нас теперь, над густонаселенным районом, никто не подстрелит. Единственного залпа экструдера хватило бы для взрыва обоих изотопных реакторов, находившихся на борту.

Семь минут назад мы добились экстренного созыва Совета Содружества; к счастью, не было необходимости собирать президентов в одном месте живьем. Дэн Ли любезно распорядился оставить в боевой рубке двенадцать стационаров, и мы получили возможность общаться напрямую с правительственными резиденциями.

Сперва мне не поверили, и пришлось кое-что продемонстрировать. Я неважно учил физику в школе, а осваивать современный курс было поздновато, но я твердо усвоил одно: для полета с эффектом отброса масс требовалось лишь присутствие Земли, а для энергии боевого импульса, как минимум, еще одно небесное тело, порядочных габаритов. Пока Луна висела над горизонтом, она нам вполне подходила. Бронислав приподнял поверхность моря, совсем чуть-чуть, метра на четыре. Не всего моря, километров двести квадратных. Так, чтобы заметили. Ну, понятное дело, плеснуло слегка, кое-где речки в обратную сторону потекли. Нас заметили и сразу разволновались — где это я такую волшебную штуку раздобыл, и нельзя ли им тоже как-нибудь на кнопки понажимать.

Можно, сказал я и пожелал выступить по сорока основным информационным каналам. Мы как раз прошли береговую полосу и летели над Италией в сопровождении целого роя частных и служебных летательных аппаратов; некоторые из любопытства придвигались настолько близко, что мы видели улыбающиеся физиономии пилотов. Меня действительно никто не думал бояться, многие поколения европейцев забыли напрочь о террористах и боевых действиях. Бронислав был прав: из опасения зацепить гражданских полицияупустила момент для атаки, те две шлюпки, что я подпалил, не в счет.

В одном из конусов возник чернокожий с растрепанной прической, затем еще двое господ, представились пресс-секретарем и начальником Госдепартамента. А в центре, оказывается, зевал поднятый с постели президент США. За океаном ротация высшей власти проходила еще веселее, чем в России. Если у нас в обязательном порядке чередовались оба пола, то там каждый четвертый срок приводили к присяге чернокожего президента. Я с чувством глубокого удовлетворения передал мистеру президенту чертежи устройства, в котором мы с Броней путешествовали. Воробей бурчал что-то против америкашек, но не слишком активно.

Пять минут назад я увидел себя на десятках объемных экранов. Снейк Антонио вышел в эфир, почти моментально мои изображения сменила реклама. Я все понял. Они не испугались — за сотни лет отвыкли от крупных драматических новостей и теперь обрадовались возможности поднять рейтинги, только и всего. Ладно, пусть будет так. Что бы там ни было, больше половины населения планеты может меня видеть.

Я открыл рот для первой фразы, и тут снова возник Стасов. Он не мог не знать, что идет трансляция, но и сдержаться он не мог тем более.

— Ты идиот, Молин! — заявил он. — Ты полный идиот. Чем желтозадые купили тебя?

— Сложно сказать… — призадумался я. — Наверное, тем, что их желтые зады такие же по форме, как наши белые…

— Послушай… — Он не находил слов, великий и ужасный впервые растерялся. — Послушай, я не понимаю, что ты затеваешь. Мы работали одной командой, разве не так? И мы все сделали правильно, мы провели этих косорылых…

— Изабель, это правда, что ты получил награду за то, что убил мутирующей «петлей» сорок тысяч беспомощных больных людей?

На несколько секунд он заткнулся, мне даже почудилось, что коми «завис».

— Мой вклад преувеличивают, — наконец отозвался он. — Работала команда киллеров, это во-первых. А во-вторых, шла война и японцы платили нам тем же самым.

— Но сейчас нет войны, тебе не кажется? Или для тебя и твоих дружков это неважно? — Я втайне мечтал, чтобы он сболтнул лишнее, по крайней мере, стало бы ясно, кто его сообщники.

— Мне неприятно это повторять, — отчеканил он, — но ты идиот, и я в тебе ошибался. Россия остается, и остаются ее враги, вот что важно, Молин.

После чего я попытался представить его аудитории, но Мудрый предусмотрительно отключился. Я отдал принципиальные схемы пульсатора в общее пользование. Если технари корпорации подсунули мне неверные расчеты, то скоро это все равно станет неважным. Четыре минуты назад в эфир ворвалась разъяренная госпожа Ли. Я ей кротко улыбнулся, а Бронислав показал язык.

— Ваши уравнения — это обман!

— Нет, госпожа! Этовашиуравнения — обман. С моими все в порядке, и скоро их проверят в Академиях все желающие. Возможно, они кому-то пригодятся, а возможно, и нет, но никто уже не сумеет наложить лапу на патент.

— Прощайте, господин Молин! — Лицо ее пылало. Сбоку к ней придвинулся кто-то из секретарей, быстро зашептал в ухо. Ли покачнулась, секунду казалось, что она сейчас свалится в обморок. Очевидно, ей только что донесли, что идет всепланетная трансляция.

Сейчас, по логике, госпожа бывшая советница должна была отдать команду распылить наш летучий островок. Я мысленно молился всем китайским богам, если они еще не покинули грешную землю и не отправились на отдых куда-нибудь в более спокойное местечко. У Брони, несмотря на стоявшую в рубке прохладу, по вискам потек пот. Минута, другая… Я тараторил без умолку, каждую секунду ожидая взрыва, но на борту слышалось лишь тяжелое атональное рычание генераторов поля и приглушенное бормотание дикторов. Часть хардов периодически отключалась, полиция Диипа беспрестанно сообщала о вирусных атаках. Я мог лишь догадываться, шалят местные хакеры, или активизировались криэйторы Поднебесной, или… или Мудрые пытаются заглушить радиосвязь.

Взрыва не последовало. Значит, Дэн Ли встретился с братом, значит, они договорились оставить меня ненадолго в живых, или им, по крайней мере, интересно послушать до конца. Нажать кнопку всегда успеют.

Я постарался в двух словах растолковать общественности, о чем идет речь. Назвал химикам электронный адрес, где все могли ознакомиться с настоящей формулой, которую я записал в подводной спальне Скаландис. Жанна подтвердила, что страницу менее чем за минуту посетили сто тысяч человек. Воробей, болтая ногами в кресле навигатора, показывал мне пальцем на уголок глаза, имея в виду убегающее время. Кольцо частных судов вокруг стало еще плотнее, мы вошли в воздушное пространство Франции. Каналы Евровидения показывали нас со стороны, точно островок с плоским днищем и сложным рельефом поверхности двигался в ватном море облаков.

Рекламные блоки, ранее перебивавшие меня ежеминутно, прекратились. Военные власти не мешали, но Бронислав успел шепнуть, что прямо над нами в стратосфере висит боевой крейсер. Я заговорил быстрее. Обозреватель отражал сотни и тысячи запросов на прямое общение. Я игнорировал всех, включая российскую госпожу президента. Рубку тряхнуло, кто-то неосторожно задел нас крылом. Еще не хватало вляпаться в глупую аварию, не добравшись до места! С другой стороны, нам могли прилепить ко дну какую-нибудь гадость, и я сам попросил полицию придвинуться поближе, чтобы отсечь обкурившихся гуляк.

— Мистер Антонио, уже получены данные, что указанный вами состав не присутствует в композициях Ванн очистки! Что вы на это скажете?

— Скажу, что не это сейчас главное. Главное — всем отделаться от личных хардов и немедленно поднять всех из Глубины.

— Мистер Антонио, командование космических сил США опровергает информацию, что Второй флот стережет указанную территорию на Марсе…

— Посоветуйте им высадить десант в ближайшие двадцать минут. Их ждет много интересного, связанного с проектом «Вега»!

— Это правда, что наложен арест на ваше огромное наследство?

— Правда.

— Кто завещал вам такую сумму?

— Тот же, кто завещал мне первоначальный вариант формулы очистки, один далекий предок по матери.

— Господин Антонио, ходят слухи, что на самом деле это не вы, а другая личность из пробоя. Вы можете это опровергнуть?

— Укажите пансион, где был зарегистрирован мой пробой…

— Министр внутренней безопасности Китайской республики утверждает, что четвертая исправительная колония на Марсе была уничтожена в результате аварии челнока в стартовом стволе…

— Пусть туда отправятся эксперты ООН. Если дело в челноке, им не будут чинить препятствий.

— Месье Антонио, зачем группе Мудрых устраивать заговор против собственного правительства?

— Некоторые из них считают, что террористические акты движут прогрессом.

— Но связь восстановлена практически со всеми жителями Диипа. Имели место лишь временные отключения. Коллегия полагает, что ввиду каскадных перегрузок…

— Возможно, мы вышли на связьсовсемне с теми, с кем планировали.

— Вы снова говорите об искусственном разуме, но это абсурд. Мудрые располагают лишь информационными и вычислительными мощностями, без участия наземных институтов они не в состоянии…

— Они не нуждаются в технике. Несколько мозгов, соединенных биохардом, и образуют то, что мы столько лет пытаемся синтезировать искусственно.

— Но биохарды Глубины обслуживают криэйторы высочайшего класса, они бы заметили изменение альфа-активности…

— Что мы знаем об органических вирусах? Криэйторы видят и слышат только то, что имхотятпоказать. Если бы руководители корпорации «Охота» и агенты Министерства безопасности Китая захотели, они могли бы подтвердить мои слова. Я надеюсь, они сейчас меня слышат. То, что произошло в колонии, не агрессия против Китайской республики! Боюсь, пока они поймут, может стать слишком поздно…

— Господин Антонио, вы собираетесь уничтожить Город Мудрых?

— Если Совет в течение пяти минут не отрежет Город от нэта, у меня не останется иных доводов…

От дебатов отвлек Бронислав. Наше положение стремительно ухудшалось. Полиция допросила Чака, и он признался, что отвозил меня в пансион. Были вызваны дополнительные подкрепления, и армаду частных судов оттеснили тяжелые десантные боты. Внизу началась эвакуация. Я убедился, что военные приготовления скрыть в этом мире невозможно. Со спутников взахлеб передавали, что к месту события на всех парах шли крейсера «Спартак» и «Бетховен», а висящий над нами «Икар-6» переведен на красную тревогу. Один Бог знает, чем они собирались стрелять. На какое-то время я ощутил полное бессилие.

Да, люди тысячами снимали личные харды, да, шло непрерывное заседание Совета и привлеченные извне криэйторы анализировали и допрашивали Мудрых, но им ничего не удавалось обнаружить, ни малейшего намека на компьютерную органику. США требовали от Китая объяснений по поводу пульсатора, но это мало что меняло. Никто не вспоминал о Снейке-спасителе, напротив, вырастал образ умалишенного пробитого злодея.

Воробей вскрыл пакетики с кофе. Было совершенно не до еды, но, как ни странно, я незаметно проглотил несколько бутербродов. Броня застопорил ходовую часть над мелководьем; в километре, полукольцом, ощетинились оружием военно-воздушные силы, почти в полном составе. У меня не оставалось сомнений, что дальше, в глубину территории, нас не пустят.

— Ты можешь еще спастись, — сказал я. — Покажи мне, что тут нажимать, и проваливай.

Он ухмыльнулся:

— Ты забываешь, френдик, я знаю, что такое стая. Внизу меня ждет карантин, и на сей раз ученые звания не спасут.

— Здесь до черта приборов… — Я огляделся. — Мы можем как-то защищаться?

— Я не спец, но… — он развел руками, — это не армейское судно, разрядником ты их не достанешь. Наша боевая часть собрана вот здесь, видишь?

Я впервые взглянул, куда он показывал. Сферическая сетка координат, голубые, желтые линии, непрерывно смещающиеся вдоль меридианов и параллелей, четыре вогнутые консоли, сплошь усеянные перемигивающимися индикаторами. И четыре кресла, с колпаками и наборами сервоперчаток. До сего момента все мое внимание поглощала полемика с сильными мира сего, я и не предполагал, что управление импульсом требует участия квартета.

— Ты отпустил их, френдик! Полный расчет комплекса — десять человек, — невесело хихикнул Воробей. — Теперь все зависит от времени.

— Почему?

— Потому что я справлюсь и один, но в бортовой хард заложены координаты «Националя». Необходимо подобраться хотя бы на дистанцию в сорок километров. Как бы тебе попроще… Если бы мы целились в какое-нибудь небесное тело, проблем бы не возникло. Но в данном случае вектор приложения идет по касательной к поверхности планеты, при продольном движении фронта поляризации искажения нарастают согласно интеграла…

— Стой, стой, мне достаточно. Выходит, мы принимаем огонь на себя?

— Йэп! Забавно звучит, но в целом ты прав. По смещению Луны мы еще кое-как коррекцию проведем, но, когда Луна зайдет, без инженеров переориентировать локальный гравитационный коллапс, скажем, с привязкой к Венере, я не сумею.

— Ты же один раз выстрелил, и вполне успешно!

— Успешно? Я чуть не обделался, хорошо, что под нами была вода. И, сказать тебе по секрету, я надеялся совсем на другой эффект. Мы выработали четырнадцать процентов мощности, а вместо точечного всплеска, видел сам, что получилось.

— Значит, мы в западне и они нас не выпустят. — Я осмотрелся. Оптика показывала висящие в четыре ряда корабли «противника».

— Не думаю, что сейчас самый удобный момент идти на штурм, — отозвался он. — А что, если тебе потокать с президентом банка? Сам знаешь, я крепко люблю всех этих шишек, но он тебя не забыл, ручаюсь. Такие деньжата забыть тяжело!

Я истерически перебирал пассворды, проклиная собственную тупость. Если Севаж окажется на месте и если он окажется без харда, то, возможно, не все потеряно. Но прежде, чем в пучке света заиграла эмблема «Националя», состоялось сразу несколько событий, изменивших расстановку сил.

Исполнительный директор и совладелец «Охоты» Дэн Ли подтвердил наличие злокачественных изменений в мозгах двух найденных на Марсе трупов несчастных ассенизаторов.

Челнок американской Психо-полиции под мощной охраной доставил на Землю Изи и Серж. Оба выступили с заявлениями, что своими глазами видели, как выворачивало наизнанку обоих братьев Ли. Обо мне пока не было сказано ни слова, но я не сомневался, что до этого дело дойдет, и очень скоро. Когда Изабель огорошил мир, что диверсия на китайской орбитальной станции была проведена под личным руководством Стасова, в харде началось нечто невообразимое. Несколько минут я был уверен, что новая война вспыхнет незамедлительно.

Один за другим давали интервью обитатели Глубины и в один голос повторяли, что сама идея органического вируса, способного существовать в электронной среде и живыхтканях, абсурдна. Чем активнее они это доказывали, тем меньше им верили. Полиция Диипа чуть ли не насильно вытаскивала игроков из Ванн погружения, каждую минуту просыпалось несколько сотен тысяч человек.

И тут отыскался Севаж. Харда на нем не было. Президент банка глядел на меня несколько секунд не узнавая, он находился не в кабинете, а в одном из операционных залов. За спиной шефа сумбурно метались десятки клерков, без визоров они путались, тщились что-то записывать, врывались в конусы чужих стационаров, мешая друг другу в работе. Севаж старался внешне сохранять каменное спокойствие, но в зрачках его плясали цифры. По отдельным выкрикам я понял, что падение основных индексов перешло чертупоследней депрессии, когда евро девальвировали на сорок процентов.

— Спасибо, — произнес он, перемещаясь куда-то за стенку, в более тихий угол. — Невероятно, месье Антонио.

— Ну вот, — погрозил я ему. — Вечно вы не доверяете. Признайтесь, и тут подстраховались, а теперь жалеете?

— Признаюсь, — машинально кивнул он. — Но в том и состоит моя работа…

Он вынул платок, отер пот с бычьей шеи. Бронислав переводил глаза с меня на Севажа и обратно, силился понять, что происходит.

— Вчера япосоветовалмоему банку сыграть на понижение ценными бумагами вирта. Хочется верить, месье Севаж убедился в достоверности сведений?

— Более чем! — Квадратная фигура опустилась в кресло. — Акции сотни ведущих вирт-компаний упали вчетверо. Чем я могу быть полезен, месье?

— Сущий пустяк! — Я изложил программу ближайшего часа.

— Это крайне непросто…

— Мне приятно, что вы не употребляете слово «невозможно», месье. В прошлый раз, — напомнил я, — вам также было крайне непросто.

— Извините, что я вам это говорю. — Севаж смотрел в своей обычной манере, не моргая. — В прошлый раз вы просили того же, но в ином амплуа. Не слишком ли поспешно вы размениваете друзей на врагов?

— Зато я не размениваю принципы. Истинные друзья остаются.

Я скосил взгляд. Минута сорок две секунды. Оставалось сто две секунды до конца срока. Либо они поймут, что я блефую, либо предпочтут собирать радиоактивные отходы над всем Лазурным побережьем ценой спасения «Национала».

Минута тридцать секунд.

— Быстрее думайте, Севаж. — Я на секунду отключил связь с банком.

— Приготовься стрелять, — подмигнул я Воробью.

— Куда? Куда стрелять, френдик?! — Тем не менее ученый послушно переместился под колпак.

— Черт возьми! Ты можешь сделать так, чтобы ониповерили,что мы стреляем?1

— Йэп! Они заметят… Мы доведем мощность генератора до предела. Молись, френдик, чтобы у ребят на «Икаре» были крепкие нервы!

Пятьдесят секунд. Беззвучно надрывались каналы новостей. Без автономной связи хромало взаимодействие пограничных отрядов. Несколько тысяч мутиков, наколовшихся сплина, прорвали кордоны на рубежах Восточного пакта. Потасовки вспыхивали даже в защищенных зонах Желтых Городов. Покинутые персоналом, кое-где застопорились очистные сооружения. Вдоль тротуаров, как черви, вылезшие после дождя, валялись брошенные валики хардов. Спрос на спиртное возрос троекратно.

Сорок секунд. Пришел вызов от Жанны. Я подержал руку над индикатором, но не соединился. Видеть ее сейчас, сию минуту, я был не в состоянии.

Тридцать секунд.

— Френдик, оба генератора в режиме. Что дальше?!

— Будем надеяться, они убрали людей внизу… — Я включил стационары. Теперь нас снова слышали.

— Ты свихнулся! Двадцать секунд.

— Импульс по моей команде!

— Мистер Антонио, с вами говорит Генеральный секретарь ООН. Прекратите приготовления. Ваши предложения приняты, европейский Город отключен. Вы слышите, мистер Антонио? Вы слышите меня?..

— Да, — наконец выговорил я. — Слышу. Один реактор и генераторы будут заглушены. Дайте дорогу, я сяду на взлетной площадке Хранилища.

— Вас встретят президент концерна и Главный Смотритель.

— Нет! Постарайтесь, чтобы никого не было. Я доверяю только Севажу. Меня встретит и проводит вниз президент банка, один, без охраны. Если я кого-нибудь замечу, взорвуреактор дистанционно. Вы поняли? Никого чтобы не было, у меня с собой гамма-экструдер, буду стрелять без предупреждения.

— Хорошо, господин Антонио, не волнуйтесь. Двадцать минут, мы верно вас поняли?

— Да, двадцать минут. Потом делайте со мной, что хотите.Taken: , 1

22.Город Мудрых

Я лежал в той же Ракушке. В отличие от прошлого раза, в коридоре с пушками наготове дежурили четверо из отряда «Мангуста». Такие же амбалы, поднаторевшие в тренингах высокого тяготения, никакой кибернетики, и моложе меня почти вдвое. Еще четверо блокировали лифты. Севаж сделал, что было в его силах. Если бы не заступничество концерна, бедный Снейк сидел бы уже за решеткой. Перед тем как сдаться, я накрепко связал Бронислава. Мы оба понимали, что эта детская увертка вряд ли поможет. На прощание Воробей сказал только одно:

— Обидно, Макс, чертовски обидно! У меня в руках была такая машина… Елена восемь лет занималась демпфером магнитной напряженности, а тут готовое решение…

— Я завидую тебе, Броня.

— Мне?! Ты точно крейзи, звереныш. Но с тобой пиково было спикать…

— У тебя есть эта… положительная доминанта, — выговорил я. — И не спрашивай, что это такое!

Комиссар полиции получил указание с самого верха. Двадцать минут, и ни мгновением больше. Двадцать минут на погружение, и меня выдернут, утрамбуют в кокон и отправят куда следует.

Пока мы спускались, я видел опустевшие рабочие ячейки криэйторов. Функционировали посты жизнеобеспечения и пост дежурного Смотрителя. На подземных этажах толпились лишь киберы вспомогательных служб. Впервые с момента постройки, за двести с лишним лет, Город был отрезан от Глубины. Я не знал, что происходит в других Городах, яне знал, успели ли заговорщики прикончить еще кого-нибудь, кроме несчастных программистов в Пекине, я не знал, удастся ли найти противоядие от заразы. Скорее всего, нет. Джинн вырвался, сегодня я его перехватил на полпути к свободе, завтра он найдет другую лазейку. Прогресс, мать его… Но сейчас меня увлекал совсем иной вопрос.

Смотритель ввел команды погружения вручную. Тоже, очевидно, впервые за два с лишним столетия. Севаж сделал робкую попытку меня отговорить:

— Вы понимаете, что рискуете не подняться? Я говорил с человеком из разведки. В Пекине и Токио в командах криэйторов объявлен карантин. Проверка служебных хардов погибших выявила скрытые подпрограммы неясного назначения. Неизвестно, сколько народу они успели заразить по цепочке и в чем это проявится.

— Хотите еще один коммерческий совет? — не очень вежливо перебил я и пошевелил конечностями, устраиваясь поудобнее. — Подойдите поближе, шепну вам на ушко, а то эти добры молодцы из «Мангусты» побросают службу и уйдут в брокеры!

Севаж приблизился. Не смог удержаться, чтобы не стрельнуть глазами под сдвинутую крышку Ракушки. Я сказал чуть слышно, но ему этого оказалось более чем достаточно. Глава «Националя» отшатнулся.

— Не тревожьтесь, месье! — Я подал знак ожидавшему Смотрителю. Поползла крышка, на лицо опускался колпак с загубником. — Вы же бизнесмен, неужели не придумаете, каки на этом сделать деньги?

Никаких следов деревенского дома, полянки с клевером и знакомого чадолюбивого аиста. Как и предупреждал Смотритель, я «высадился» вне персональных зон влияния, нанейтральной территории Города. Фантазия дизайнера, скорее всего, отразила его эклектическое представление о древнеримских термах. Я лежал на теплой мраморной скамье в клубах ароматного пара, слева и справа, отделенные легкими колышущимися занавесами, полукругом стояли подобные лежанки.

Я подсчитал. Единовременно спуститься в Город смогли бы двадцать человек. Скамьи покоились на львиных лапах на самом верхнем ярусе глубокого амфитеатра, атласные покрывала, вышитые золотом, небрежно устилали пологие ступени. За спинками каменных лож, огибая чашу, поднималась стена из шлифованного розового мрамора. Мрамор чудесным образом изгибался, из него выдавались вперед стилизованные лики древних богов, еще выше вздымалась балюстрада коринфских колонн, сквозь которые просовывали ветки сочно-зеленые кипарисы. Из приоткрытой пасти вооруженного молотком монстра, возможно Гефеста, нависающего над моим ложем, не к месту струилась вода, сбегалаигристыми водопадами в желоба мраморных перил, змеящихся вниз, вдоль ступеней, к далекой сцене. Преувеличенно ярко мерцал Млечный Путь, небрежным багровым мазком догорал навеки замерший закат, но, несмотря на якобы поздний вечер, тени отсутствовали, свет поступал снизу, будто под полом горело небольшое подземное солнце.

Я спустился, перепрыгивая через две ступеньки. Стоило одолеть первые метры, заиграла музыка; и чем ниже я продвигался, тем громче и отчетливей были звуки. Точно не описать, но мне казалось, будто я слышу электронную версию мазурки: то протяжно всхлипывали нижние регистры органа, то яростно вступали вибрирующие металлом флейты.

Достигнув черного мрамора арены, я остановился, пытаясь понять, куда же идти дальше. Глухие стенки сходились к подобию форума, увитого неправдоподобно спелым виноградом, и нигде ни единого выхода. Я оглянулся и вздрогнул. Перспектива позади изменилась в лучших традициях Эшера, амфитеатр исчез.

Вместо мягкой позолоты шелка, вместо вяжущего дымка курилен в лицо смотрела бездна. Край арены обрывался, словно срезанный гигантской бритвой, в точности там, где стояла моя левая пятка. Вместо застывшего пурпурного заката — стремительно надвигающийся влажный морской рассвет. Звезды таяли одна за другой, эбеновый блеск сменился аквамарином, тут же уступившим место трепещущей нежнейшей бирюзе. С такой скоростью на планете Земля никогда не светало; казалось, кто-то прокручивает пленку сзаписью восхода в три раза быстрее, к тому же усилив, доведя глубину цвета до крайности.

Самым забавным было то, что небо разворачивалось надо мной на двести семьдесят градусов, и следующий шаг предстояло сделать в пропасть. Я встал на четвереньки и заглянул вниз, за грань мраморной плиты. Под прямым углом невозмутимо расстилался идеально подстриженный английский парк. В каком-то полуметре, если лечь на живот, подползти к краю и вытянутьвнизруку, распускал утренние сонные цветы фантастически роскошный розовый куст. Со своего места я видел мельчайшие капельки росы на желтых бутонах.

Оставалось плюнуть на старину Евклида и сделать шаг за борт. Они молодцы, создатели Глубины. Теперь я хорошо представлял себе, что увижу вскоре. Дизайнерам ни к чему было повторять реальные законы перспективы: спустя сотню метров посетителя, скорее всего, поджидает следующая грань кубика, и так до бесконечности. Я попытался насекунду представить сотни игровых миров, куда так неистово стремились миллионы сограждан Снейка. Какие еще бредовые фантазии могли там воплотиться? Если даже тут,в официальной приемной ведущих умов планеты, обкуренный разум не смог удержаться от демонстрации компьютерных чудес, не удивительно, что младший Изи не вылезает из Глубины месяцами.

Насвистывали флейты, стонал орган, шуршали марокасы. Я шагнул в пропасть, сжав зубы, подсознательно ожидая падения…

И встал на гравийную змейку… взбегающую по ковру карликовых сосен, по фигурным террасам стелющегося можжевельника. Вершину холма венчало подобие четырехгранной часовни. Нет, это больше походило на высокий храмовый портик, над куполом которого вместо креста или знака иной религии стремительно вращалась модель атома. С каждой из четырех сторон — стрельчатые двери, во всю высоту стен. И с каждой стороны обложенные цветным камнем пышные газоны.

Если четыре двери распахнуть одновременно, подумал я, стен как таковых не останется, лишь узкие колонны и купол; правда, здесь ни в чем нельзя быть уверенным.

Музыка сменилась. От раскрывавшихся вдоль тропинки роз доносилось нечто, напоминавшее Седьмую симфонию Шостаковича. У самого подножия портика я не удержался и посмотрел туда, откуда пришел. Святые яйца, опять не угадал! Вместо покинутого обрыва в полусотне метров прямо из буйства шиповника поднималась в небо отвесная стена. Она уходила влево и вправо, насколько мог проследить взгляд. С внешней поверхности кубика я угодил на его внутреннюю грань.

Присмотревшись, я убедился: стена была не чем иным, как брусчатой мостовой, колоссальным плацем, из которого тут и там торчали палочки газовых фонарей и тумбы чугунных скамеек. Если задрать голову к сузившемуся сегменту небосвода, то вдали, с края плаца, надвигались очертания средневековых строений, в стрельчатых оконных витражах играли солнечные блики и блестели тяжелые медные ручки многочисленных деревянных ворот.

Куда идти? Я не сомневался, что жители Диипа осведомлены о появлении гостя, но только теперь до меня дошло, что со Снейком попросту могут не пожелать вести переговоры. Не было разницы, в какую сторону свернуть, какую из преломляющихся реальностей выбрать. Если обиженные внезапным пленом Мудрые захотят, я так и прошляюсь тут, среди виртуальных кварталов, не встретив ни единой души…

— Стасов! — позвал я. — Стасов! Изабель, у нас мало времени!

Молчание. Звук заглох, будто я выкрикнул в подушку.

— Изабель, я знаю, что вы меня слышите. Если я вернусь наверх ни с чем, это конец. Конец для всего Города. Возможно, вам всем сохранят жизнь, но до смерти оставят в ящике этих долбаных иллюзий!

Я подобрался вплотную к двустворчатой двери часовни. Высоко, на уровне плеч, находилась массивная бронзовая задвижка, размером с кусок рельса, с дырой, и в эту дыру было продето истертое кольцо. Еще один необычный эффект: за пять шагов я оценивал высоту здания метров в шесть, теперь же глазомер подсказывал, что портик вытянулся вверх как минимум вдвое.

— Послушайте! Вас же тут много, и вы меня слышите, я уверен! Стасов, ты можешь думать обо мне все, что хочешь, обзывать идиотом или изменником, но я вернулся! Это ты помнишь? Я вернулся, черт подери, и я не жалуюсь, чего мне это стоило. Я принес то, что обещал. Ради формулы ты угробил полтысячи арестантов! Если бы я знал, что за гадостьмне зашили в грудь, хрен бы я вернулся! Ты слышишь, умник? Я добыл «барабан», но в Ваннах очистки нет и следов состава…

— Конечно, нет. Ты же слышишь только себя, мальчишка.

Я крутанулся на пятке, инстинктивно принимая боевую стойку. В Глубине это выглядело более чем комично, и если бы мой виртуальный двойник умел краснеть, то стал бы сейчас цвета моркови, но рефлексы Снейка удержать под контролем непросто. Стасов невозмутимо стоял на брусчатой вертикали под кругом желтого света от фонаря в двадцати метрах надо мной. Мне на щеки падали косые лучи солнца, а в его мирке каким-то образом скоропостижно надвигалась ночь. Он выглядел гораздо моложе, чем в прошлый раз, выше, шире в плечах и не настолько седой. Сельское рубище в духе Льва Толстого он сменил на цветастую гавайку и рэперские желтые штаны и увенчал это модное великолепие фиолетовой тюбетейкой.

— Заходи! — кивнул он и исчез.

Я дернул кольцо. Створки неторопливо распахнулись.

Они все были здесь. Может быть, сорок, может быть, пятьдесят человек, изображений людей, отголосков людей, таких, какими они себя помнили. Узкая часовня, как я и ожидал, развернулась изнутри ступенчатой университетской аудиторией. Здесь было почти по-домашнему уютно, на столах через равные промежутки светили библиотечные лампы под абажурами со свисающей бахромой. Библиотека, ну конечно, библиотека, ряды книг до самого потолка. Нет, не до потолка, черт возьми! И в помине нет потолка, только книги; возможно, это единственное место на планете, где помнили, что такое книга.

Стасов примостился сбоку, в четвертом ряду, между знойным черноволосым красавцем и плотным усатым чернокожим, замотанным в клетчатый шарф, и всем своим видом давал понять, что он тут вовсе не главный. Здесь вообще не было главных, не может быть главных в компании, где диалог происходит мгновенно и не требует участия языка, где неоткуда взяться алчности и стремлению к власти, где нет желаний, провоцирующих неравенство.