Чтение 14–й страницы книги ~Братство креста~

– Возможно, он спас одну, - ответил Артур. - Но, может статься, благодаря ему выживут тысячи.

– Мы можем чем-нибудь помочь? - запинаясь, спросила женщина. - Я так понимаю, что ни рентгена, ни УЗИ сделать негде? Ну, конечно, извините… Просто, у девушки большие синяки по всему телу, не мешало бы проверить.

– Если хотите помочь, займитесь оборудованием, - Артур кивнул на лестницу, ведущую в камеру. - Всё, что вы сочтете нужным, мы постараемся взять с собой. Про рентген можете сразу забыть, а остальное пригодится.

– Я… я боюсь туда спускаться, - помрачнела Моника.

Орландо толкнул ее в бок.

– Нет, нет, я не то хотела сказать, - сразу поправилась она. - Просто поймите, Мишель умер так неожиданно, и мы ничего не могли сделать… То есть, я хочу сказать, что, конечно, пойду…

– Не оправдывайтесь, - Коваль потрепал коллегу по плечу. - Всем нам было непросто, и никто вас не упрекает. Вам придется понять одно. Здесь нет ни профсоюзов, ни больничных касс. Если вам делают предложение работать головой, лучше согласиться, иначе придется остаток дней вкалывать руками. Ваши ручки, мадам, очень быстро превратятся в рачьи клешни.

Он вздохнул и хотел уйти; на споры уже не оставалось сил.

– Месье Кузнец, - окликнул Орландо. - Простите нас, мы… Мы вам обязаны жизнью. Мы будем работать и сейчас пойдем вниз.

– Вот и прекрасно, - сказал Коваль, - но прежде я попрошу подняться наверх. Кое-кто очень хотел с вами познакомиться.

По еле уловимому звуку он определил, что к институту галопом приближается не менее десятка всадников.

18.СВАДЬБА НА ПОМИНКАХ

Моника и Орландо щурились от яркого света. Мама Рона, из страха, что новенькие попадут в переделку, ни разу не выпустила их на улицу.

Всадники затормозили у края площади. Ветер развевал черные полы их сюртуков и раздвоенные бороды мужчин; лошади нервничали, чуя запах крови. Коваль узнал Жильбера,карлика и толстую женщину, что в таверне играла в карты со слепым. Всего приехало девять человек, и все отчаянно храбрились, но двое стариков нашептывали молитвы.

– Переведите им, что они могут не бояться птиц, - губернатор повернулся к Орландо. - Тут одни трупы.

– Если бы я не видел вас раньше, то сказал бы, что перепил вина, - на лице Портоса отражалась невероятная гамма чувств - от недоверия, до священного ужаса. - Не могу поверить. Я только что дотронулся до живых Хрустальных когтей…

– Мне тоже кажется, что я не могу проснуться, - шепотом добавил другой Бумажник, высокий старик, со шрамом поперек лба. - Немного я знавал людей, кто видел птиц так близко, и смог об этом рассказать.

Он потрогал шрам.

– Мне было крайне нелегко убедить друзей, что вам можно доверять, - сказал Портос.

– А я им и не доверяю, - вмешалась краснолицая толстуха.

– Поступайте как вам угодно, - согласился Коваль. - Мы ни на чем не настаиваем. Я всего лишь предложил вам способ уберечь общину от погромов.

Бумажники спешились, но оставить коней не решились. Мелкими шажками, вздрагивая и оглядываясь, они обступили дубовых великанов. Лошади фыркали на гору черепов. Надизодранными саркофагами жужжали блестящие мухи. Из ближайшей капсулы торчала обглоданная до блеска человеческая кисть; вокруг суетились вороны.

Узколицый Жильбер, сверкая глазками, вплотную подошел к Монике и погладил ее по щеке. Потом быстро произнес несколько фраз, скашивая рот на сторону и обращаясь, скорее к Портосу.

– Я не понимаю половины того, что он говорит, - пожаловалась Артуру Моника. - Боже, во что они превратили французский язык!

– Он спрашивает этого громилу, почему тебя нельзя купить, если ты не настоящая ведьма? - вполголоса перевел на английский Орландо.

– Никто вас не продаст, - успокоил Коваль и обернулся к маячившей в тени фигурке Фердинанда. - Проследи, чтобы Станислав нас не видел, пусть его мама Рона отвлечет на перевязку! И попроси, пожалуйста, Христофора, пусть приведет свою пассию.

Жильбер начал что-то втолковывать Портосу. Он ухитрялся говорить одновременно нагло и угодливо. Коваль подумал, что не хотел бы такому типу подставить спину, но главный Бумажник, похоже, не был настроен на обсуждение темы. Он сказал что-то очень тихо, не поворачивая головы.

Жильбер не отставал, косился на Монику, щерился цыганским оскалом и что-то вкрадчиво объяснял начальнику.

То ли Портосу надоели препирательства, то ли стало стыдно перед чужими, но так или иначе, он сгреб парня в охапку и уволок за постамент. Минуту спустя оба вернулись как ни в чем не бывало, но Жильбер держался за глаз, а с губы его капала кровь. Остальные Бумажники словно ничего не заметили. Артур благоразумно сделал вид, что его беспокоят царапины на ноже.

Христофор вышел из подземелья в обнимку с девушкой. Разобрав, кто стоит перед ней, спасенная чуть вторично не грохнулась в обморок. Наконец-то Коваль сумел ее как следует рассмотреть. Ева не отличалась большой красотой и когда-то была намного толще. Возможно, ее даже дразнили в отрочестве пышечкой или как-нибудь в этом роде. Однако сейчас девушка походила на выжатый лимон, по фактуре и цвету. Коваль с тревогой заметил то, что пропустила мама Рона. Девчонка или перенесла желтуху, или собиралась ею наградить каждого встречного. И была пугающе худой. В прорехи шерстяной хламиды просвечивали незагорелые ноги и тонкие руки в синих ниточках вен. Скуластую физиономию покрывала сеть царапин, на щеке вздувался синяк, а зеленые глаза чуть не вываливались наружу от страха. Единственным ее достоинством были уникальные рыжие локоны.

Артур сразу заметил, как ведьмочка прижалась к сыну луны и не отходила от него на протяжении всей беседы. Из ямы, спрятав горе за черными очками, вылез старший пивовар, и с ходу начал переводить.

– Ева, ты не можешь остаться в общине, - полувопросительно сказал Портос. При этом он явно избегал встречаться с рыжей глазами. - Ты уйдешь с этими людьми?

– Я могу уйти в Нанси, и буду ждать там…

– Чего ты будешь ждать? - со злобой спросил один из незнакомых Ковалю Бумажников. - Будешь ждать, пока нас всех повесят? Едва пройдет слух, что ты спаслась, Андре мигом обвинит нас в колдовстве!

– Буду ждать, пока соберутся купцы в Севилью, - девица отвечала очень тихо, уставившись в землю.

Христофор, не понимая чужой речи, метался взглядом с одного пришельца на другого. Следя за ним, Коваль с поразительной остротой вспомнил себя… Как он бежал сквозь проливной дождь за каретой Качальщиков, увозивших в уральские предгорья молоденькую мамочку, Надю ван Гог; как подставлял спину, выталкивая колеса из раскисшей грязи, а потом, на ночевках, смотрел на Надю сквозь искры костра. Он готов был тогда бежать еще сотню километров и плюнуть на весь белый свет, лишь бы не разлучаться с маленькой, ясноглазой хохотушкой. Сейчас у сына луны был точно такой же исступленный взгляд самца, который подозревает всех и каждого в посягательствах на свою половину…

– Ты дура, хочешь погубить нас всех? - пробасила толстуха. - Мало того, что ты плюнула на отца и на законы предков, теперь хочешь, чтобы бесноватый Аваль сжег всю общину? Ты им поверила - и чем тебе отплатили?

– Мы не позволим тебе вернуться, - подтвердил седобородый старик. - Твой дружок епископ, которому ты целовала ручки, поджарит нас всех!

– Я… я не хочу уходить, как прокаженная, - прошептала девушка. В следующую секунду ее глаза округлились еще сильнее, ноги подкосились, и если бы не Христофор, то ведьмочка повалилась бы на изгаженную птицами землю.

– Отец…

Такого поворота Коваль не ожидал. Из-за спины Портоса, часто моргая, выступил Мендель. В руках он бессознательно мял свою пыльную черную шляпу.

– Господи, - не удержалась Моника. - Так это ее?..

– Тсс! - Орландо быстро отодвинул коллегу назад.

На несколько секунд все замерли. Стало слышно, как в трубах подвывает ветер, а на костях дерутся вороны. Карлик нетвердыми шагами подошел к дочери. Она выпуталась из объятий Христофора и опустилась на колени. Мгновение крохотный Бумажник помедлил, потом не выдержал и раскрыл корявые объятия. Толстая тетка всхлипнула, двое стариков отвернулись, пряча лица. В глазах у Моники стояли слезы.

– Ева, если ты уйдешь с этим мужчиной за песочную стену, - четко произнес карлик, - мы уже не увидимся.

– Отец, я не хочу…

– Он спас тебя в тюрьме. Он ждал встречи с тобой. Если ты попытаешься вернуться в Париж, тебя убьют, и всех нас убьют.

– Я виновата, - плечи дочери сотрясали рыдания, Мендель шмыгал своим крючковатым носом. - Я не хочу уходить без…

Тут Орландо замешкался, не в силах подобрать для Артура нужное слово, но и так было понятно, что речь идет о просьбе, благословить на дорогу.

– Ты не спрашивала нас, когда сбежала с поляками, - Мендель говорил глухо, продолжая тыкаться носом в плечо дочери.

Коваль взял Христофора за руку и чуть ли не силой оттащил в сторону; колдун словно приклеился к своей суженой и никак не желал отходить от нее ни на шаг. Семейная сцена заставила его окончательно растеряться. Артур не помнил, чтобы сын луны пребывал в такой панике. Похоже, парень уверил себя, что девушку пытаются отобрать у него.

– Почему вы мне не сказали? - спросил Коваль у трактирщика.

– Вы бы тогда мне не поверили, - Портос смущенно подергал себя за бороду. - Это выглядело бы так, будто Мендель, вашими руками, спасает от костра своего ребенка. Но с поляками в Мадрид, действительно, ходили лишь эти двое!

– Мы ее уже выслушали. Ее брат погиб, - сказал Коваль. - И, спасая ее, погиб сын охотника Борка.

Портос обернулся к пивовару:

– Я соболезную вам, герр охотник, я в неоплатном долгу перед вами.

– Не будем об этом, - чуть осипнув, ответил пивовар. - Мои дети заключили сделку, получили оплату и знали, чем рискуют.

– Что я могу для вас сделать, герр охотник? - склонился к Борку Портос. Артур подумал, что даже встав на колени, трактирщик будет выше немца, как минимум, в два раза.

– Несмотря на все измены, он любит ее… - казалось, Борк не расслышал вопроса. Он следил, как Ева шепчется с отцом. В глазах у обоих стояли слезы.

– Конечно, - подтвердил Портос. - Мендель не перемолвился с ней ни словом с той поры, как она вернулась. Он вычеркнул из памяти и ее, и сына. Ни разу не навестил их. Но теперь, - Бумажник хихикнул, - если она хочет, чтобы старик ее простил, нельзя убегать снова.

Минут десять все убеждали рыжую, что в испанские горы ее не загоняют. Еще столько же времени она упиралась, внезапно сделав вид, будто не понимает, о чем речь. Ковальуже начал подозревать, что Христофор отхватил себе форменную дуру, и не лучше ли, правда, по совету Даляра, высадить ее в городке пивоваров. А если Христофору нравится, может остаться с ней, будут на пару пасти длинноногих кабанов и гоняться по болотам за ахарами.

А потом Мендель окончательно рассвирепел и замахнулся на дочку плеткой. Слабак Христофор полез ее защищать, Борк монотонно бубнил что-то потухшим голосом, Моника визжала, а толстуха пыталась ухватить Еву за рыжие патлы…

Неизвестно, чем бы всё кончилось, если бы в дело не вмешался Коваль. Он сам не знал, откуда вдруг взялось вдохновенье, но ложь вышла убедительная. Губернатор на ходу сочинил легенду, будто по законам русской земли, паре достаточно выразить согласие, - и невеста мигом становится женой. А коли уж она жена, никто ее не смеет обижать, но ей за мужем надо последовать непременно, хоть на каторгу.

Бумажники от такого поворота дел опешили, а девица прекратила орать и снова чуть не свалилась в обморок. Пивовар спросил, что такое каторга.

Пришлось ему объяснять. Когда до Моники и Орландо дошел смысл пререканий, они чуть не угробили серьезный момент истерическим смехом.

Самое интересное, что рыжая согласилась. А стоило ей дать согласие, как Артур велел поскорее привести ксендза и - для солидности - маму Рону.

– Мне кажется, я попал в водевиль, - шепнул губернатору Орландо. - Никак не могу избавиться от чувства, что вокруг меня сплошные актеры, и сам я на сцене.

– У меня это чувство не проходит уже пятнадцать лет, - краем рта улыбнулся Артур. - Но я не видел свадьбы серьезнее, чем эта.

Церемония получилась не просто серьезной. Она напоминала скорее трагедию. В поисках соответствующего антуража спустились в амфитеатр, тем более что ксендз категорически отказался читать молитвы подле незахороненых мертвецов.

Бумажники чувствовали себя явно не в своей тарелке. Артур попытался поставить себя на их место. Десятки лет над городом витала крылатая смерть, разбуженная воем страшных гробов. И наверняка десятки лет матери прижимали к себе плачущих детей, поскольку каждый знал, чем питаются птицы. При редких мирных встречах жители Красноголеса и не скрывали, чем кормят своих подопечных…

А нынче руины в одночасье перешли в собственность общины.

Христофор стал белым, как мел, новобрачная выглядела не лучше, и Левушка был вынужден поддерживать молодых сзади. Трактирщик шикнул на своих подопечных, все мигом стали очень сосредоточенные. Коваль не уставал поражаться эмоциональной неустойчивости гостей со стороны невесты. За пять минут они успели наораться друг на друга, перессориться, помириться и поплакать. Затем вдоволь нахохотались и снова устроили перебранку.

На сей раз по поводу церемониальных традиций. Артур, как лицо официальное, согласился быть шафером и предложил компромиссный вариант. Сначала Бумажники, на правах хозяев, отбарабанят свое, потом подключится Станислав, а завершит обряд официальная роспись в походной тетрадке книжника.

Мама Рона выделила ради такого случая кусок белого полотна, на фату невесте. Жильбер одолжил Христофору пиджак и даже сам сходил в руины за цветочком. С оранжевым цветком в кармане сын луны смотрелся как настоящий жених. Менделя поставили на стол, и пока старичок-Бумажник заунывно бубнил слова ритуала, он возвышался над всеми, точно строгий, неподкупный судья.

Коваль вспоминал, как несколько часов назад этот человечек, с ножом в зубах и арбалетом, провожал их к Дому Инвалидов. Должно быть, ему безумно хотелось отправитьсявместе с ними, но, не желая подвергать опасности всю общину, он не сказал ни слова. Ведь на площади не должны были заметить даже следа Бумажников. А теперь, узнав, чтосын утонул, а дочь, потерянная и найденная, снова уезжает, он, наверное, проклинал себя за то, что не пошел вместе с иноверцами на штурм тюрьмы и не выручил сына…

– Значит, так теперь играются свадьбы? - спросила у Коваля Моника.

– Если мы сумеем вернуться домой, я с удовольствием поручу вам разработать официальный ритуал, - улыбнулся губернатор. - Но дело ведь не в ритуале. Теперь папаша уверен, что мы цивилизованные люди и его дочь не пойдет по рукам.

– Как это всё внезапно…

– Еще час назад и я понятия не имел, что попаду на свадьбу, - почесал затылок губернатор, - а теперь надо придумать, что подарить молодым.

– Так подарки не отменяются? Господи, но у нас с Орландо ничего нет!

– Неправда, вы можете пообещать ей, что научите своей профессии. Если у девочки достанет ума, она получит все шансы стать заместителем директора вашей будущей клиники. Это царский подарок; вот мне - гораздо труднее…

Моника слушала Коваля, открыв рот.

– Вы смеетесь надо мной? Какая клиника? Какой заместитель? Вы полагаете, кому-то понадобится моя диссертация? Я только что сняла с себя двух вшей, а вы говорите…

– А я говорю, готовьтесь принять место директора, а профиль заведения мы сформулируем позже. Только не надейтесь, что я создам для вас чисто академическое учреждение. Будет всё вместе: научная база, клиника и курсы. Думайте, а я пошел искать подарок…

Оставив притихшую Монику переваривать новость, Коваль погрузился в содержимое своих мешков. Ничего умнее, чем гроздь золотых колец, нанизанных на проволоку, не нашлось. Артур испытывал некоторую неловкость, преподнося именно эти кольца, поскольку они были получены от Ростовского атамана в уплату за рождение ребенка. Последняя из дочек Артура, мать которой он видел дважды и уже накрепко забыл, давно уехала с няньками в Нижний и принесла ему, по меркам этого рынка, баснословную прибыль. Потому что все дети Проснувшегося демона рождались здоровыми и способными к воспроизводству…

Каждый год находилось немало желающих заиметь ребенка от Проснувшегося демона, но губернатор Петербурга, в отличие от жены, мало внимания уделял ценовой политике.В результате получалось так, что когда у Коваля кончалось жалование, а происходило это довольно часто, он стеснялся залезать в казну, а предпочитал пошуровать в сундучке у супруги…

Мама Рона оставила невесте в подарок белую простынь, Левушка преподнес жениху орден Александра Невского, который носил на шее вместо талисмана. Очнувшийся Карапуз переживал, что не может встать и пощупать жену Христофора, но сказал, что у него есть подарок на двоих - от себя и от Даляра. Отбиваясь от жандармов, он прихватил в соборе трофей - серебряную поварешку и крышку от супницы. Ксендз, невзирая на ропот Бумажников, вручил невесте ладанку, а Христофору повязал расшитый сафьяновый пояс.

Пивовары пошептались, затем развязали мешок и оказались самыми щедрыми гостями. За время вынужденного бездействия Борк пробежался по округе, без стеснения заглядывая в брошенные землянки Когтей. Он надел на Христофора вышитую золотыми нитями перевязь со старинной саблей, инкрустированной десятками драгоценных камней. А Еве досталась прялка и несколько килограммов шерсти.

Борк честно признал, что все эти богатства предназначались жене, но теперь она не примет от него подарков…

Портос вышел наверх и, вернувшись, принес нечто длинное, завернутое в потертую замшу.

– Я хотел подарить его губернатору, - смущенно начал он, - но в подобных обстоятельствах…

Гости ахнули.

– Императорский жезл, - пробормотал Орландо. - Я помню, эта штука лежала в бархате, под бронированным стеклом.

– Он тебе ни к чему, - тихонько шепнул Коваль, обнимая новобрачного. - Как доедем, сдашь под расписку в Зимний. Я тебе вместо него квартиру дам или корову подарю.

– Да, господин, - Христофор смеялся, целовался и сам, похоже, не вполне понимал, на каком небе находится.

По случаю свадьбы Артур разрешил откупорить бутыль с первосортным самогоном, а сам уединился с Орландо, Портосом и двумя подопечными главного Бумажника, которые дожидались наверху.

– Люди надежные? Никто не проболтается?

Великан только улыбнулся, и улыбка эта вдруг показалась Ковалю удивительно знакомой. Он вдруг увидел Портоса другими глазами. Будто сменили свет на театральной сцене, или оператор взял иной ракурс, убрав всё наносное, зловещее, внешнее и поймав ту глубокую, тысячелетнюю суть, которую хранили в себе лица всех Бумажников.

– Вот эти? - Коваль оглядел двоих поджарых, гладко выбритых мужчин не первой молодости. - Ну, пошли!

Он показал им капсулы и вентиляционные краны. Показал выход через резервный шлюз и гараж. Показал двери во внутренние лаборатории, где, наверняка, хранились настоящие богатства. Показал, как можно обезопасить лифтовые шахты от непрошеных гостей и придать коридорам таинственность для приглашенных. Всё это можно было расчистить и привести в порядок. Можно было даже создать условия для жизни…

Бумажники, несомненно, робели, но внешне это никак не проявлялось.

– Может быть, лучше от него избавиться? - Портос смотрел сквозь распахнутую дверь кладовки на растрепанный комок перьев, который совсем недавно был могущественным Каменным когтем. Тот подслеповато щурился, заслонясь рукой от света, но видел только темные силуэты.

– Ни в коем случае, - разволновался Артур. - Если он достаточно умен, то всё поймет и сделает, как надо. А если дурак, то его прирежут свои, и очень быстро. Главное - разукрасьте ваших людей поубедительнее, чтобы никто не сомневался в их хрустальном происхождении, а затем выпускайте Каменного друга на волю. Ему достаточно привести сюда десяток сторонников и в нужный момент вызвать птиц, как прежнее его влияние восстановится очень быстро. Только спуску ему не давайте. И в первую очередь, скормите птицам трупы старичков. При свидетелях, чтобы все видели гневную натуру Хрустальных когтей…

– Мы всё поняли, - извиняющимся жестом прервал губернатора Портос. - Мы сделаем как надо, и если Когти поверят, постараемся в ближайшую неделю перевести сюда всю общину. Но люди не станут здесь долго жить…

– Это невозможно, - вставил Бумажник, которому надлежало сыграть Орландо. - Наши братья не станут совмещать истинную веру и поклонение идолам.

– Но выбор есть всегда! - Орландо неожиданно быстро вник в ситуацию. - Вы, на время эпидемии, спасете общину от погромов. Затем изучите повадки птиц и придумаете, каких извести. Ну, не знаю, замедленным ядом, электричеством… А может быть, вы примете решение подружиться с ними? Это ведь птицы, а не механизмы, их можно приручить! Если вы найдете способ раздобыть птенцов, то настанет черед генерала трястись от страха! А дикари из леса обеспечат вам защиту; вы даже можете научить их читать…

Этот смуглый, близорукий человек нравился Ковалю всё больше. Он не впал в истерию, почти примирился с возвращением в первобытный строй и, прежде чем высказываться, глазами просил разрешения у начальства. Мужик наверняка прошел хорошую школу и привык работать в команде. Так и должно быть в серьезном исследовательском комплексе, рассуждал Артур. Одиночки хороши в среде теоретиков, а этот обещает стать сильным командным игроком. Лишь бы будущему главному инженеру города не вскружила голову слава…

– Перед тем, как вы уйдете… - Портос замялся. - Я хотел спросить…

– Для вас всегда найдется место в Питере, - очень серьезно сказал Артур. - Жаль, не могу вам оставить голубя, он не долетит сквозь песок.

– Спасибо, - трактирщик прислушался. - Но я сомневаюсь, что мы выживем за песком. Я знал людей, которые ушли. Никто из них не вернулся.

– А если я заберу вас на корабле, по морю? Возможно, тогда вы легче адаптируетесь?

– Не понимаю, - поморщился Портос.

– Ну, привыкнете легче!

– Нас почти полторы тысячи. Нет такого корабля, на котором можно вывезти столько людей. А дома, а скотина? - Он горестно махнул рукой.

Этажом выше, в аудитории, Бумажники нестройно затянули песню. Раздавался стук железных кружек и визгливый женский смех. "Вот черти, - подумал Коваль, - надо бы разозлиться. Как пить дать, вторую бутылку приговорили! Невеста, небось, с ума сходит. От поминок к свадьбе, - и один черт, попойка…"

– Думаю, я найду подходящий корабль, - подмигнул Артур. - Поместятся все желающие.

– Зачем вы все это делаете? - не выдержал Бумажник. - Вы отправились громить резиденцию епископа и чуть не погибли ради одной глупой девицы. Вы могли ничего не говорить нам про птиц и не приводить меня сюда. Я чувствую себя должником, а я не люблю быть в долгу. Ведь вы не нашли посольство?..

– Я его и не искал, - честно признался Артур. - Это по части нашего польского друга. Но, помимо настоящих Когтей, - он указал на улыбающегося в тридцать два зуба Орландо, - я обнаружил, как мне кажется, одного старинного знакомого, и это открытие стоит всех остальных, вместе взятых.

– Этот знакомый… он вас пугает?

– Несомненно. Лучше бы я ошибался, но боюсь, ошибки тут нет.

– Я могу узнать имя человека, которого надлежит отправить в иной мир?

– Боже вас упаси столкнуться с ним, - предостерег Артур. - Раньше этот человек носил другое имя и служил другим богам. Теперь его зовут Карамаз-паша.

ЧАСТЬ 2.КОНЕЦ КРАСНОЙ ЛУНЫ
19.ПРАВО СИЛЬНОГО

– Итак, ты привез в Петербург девчонку из Мертвых земель, и она не умерла, - Хранительница Книги пожевала беззубыми деснами.

– Да, госпожа. Сначала, пока мы ехали по Германии, ей было очень плохо, но потом она поправилась.

– Вот как… - без выражения подтвердила мама Рита. - И молодой колдун, из Озерников, которого ты держишь приживалкой во дворце, решил взять ее в жены?

– Да, госпожа, - недоумевая, ответил Коваль. Он никак не мог взять в толк, при чем тут Христофор. - Но мы не обижаем его, и не называем Озерником. Он родился под Краснойлуной, владеет даром ловить время, чует врага, но никогда не пытался уйти к колдунам. Они уже живут вместе, госпожа. Парень очень любит девочку и обещал родить двойню.

– Что ты сказал? - подался вперед Хранитель Кристиан. Сполохи огня из огромного очага играли на его морщинистом лице, превращая нестарого еще мужчину в дряхлого идола. - Родить двойню? Разве твой Христофор может быть папой? Ха, вы слышали?

Хранители памяти переглянулись. Лицо Бердера было непроницаемо.

– Оставим это, - качнула рукой мама Рита. - Мы должны проверить. Иногда Книга допускает несколько толкований.

– Да, мама…

– Простите, госпожа…

Хранители немножко успокоились, но продолжали перешептываться. Артур не понимал, что их так зацепило.

– Ты забрал обоих Проснувшихся из Парижа, но не пошел в два других города. Ты испугался, оставшись без крылатых змеев?

– Нет, госпожа. Я не боюсь ходить пешком, я испугался другого. Наставник Бердер предупреждал меня, что в южных странах нечисто, но я не поверил. Я принял решение сохранить жизни оставшихся людей, госпожа. Мы не могли больше воевать с самой землей.

– С землей? - усмехнулась Хранительница. - Ты так хорошо запомнил сказки, которыми тебя кормили в дороге?

– Если честно, я уже не знаю, чему верить, - признался Артур. - Мы были измотаны, госпожа. На обратном пути переболели лихорадкой, несколько раз отбивались от диких племен…

– А германцы? - спросил самый пожилой Хранитель.

– По эту сторону песчаной стены нас встречали радушно. Нам оказывали помощь, и даже бесплатно дали телегу, для женщин. В северной Германии жизнь мирная и сытная. А в двух больших городах я договорился о приеме наших товаров на местные ярмарки, - тут Артур выдержал суровый взгляд Анны Первой. - Но перед этим мы две недели пробирались на юг, вдоль границы Ползущих гор, пока не кончились пески. За ними военная машина древних застряла, и нам пришлось ее бросить. К великому счастью, люди, которых называют Бумажники, дали нам несколько лошадей…

– Ты считаешь, что пивовары наплели тебе небылиц? - в лоб спросил третий Хранитель, квадратный мужик, с изрытым оспой лицом.

– Слишком много легенд бродит по земле, - осторожно сказал Коваль. - Я могу верить или не верить, но губернатор должен опираться на твердые знания.

– Грош цена твоим знаниям, - мама Рита пошевелила беззубым ртом, - коли ты до главного дойти не можешь. Зарос там, закопался в бумажках-то да в волоките. А хоть раз подумал, с чего бы это старая карга мается, да и прочие… Ты глянь на них, не мальчишки давно, скоро самих вперед ногами понесут.

Артур ждал. Что-то от него хотели, и все эти туманные намеки, насчет загадочного Братства и походов на юг, начинали его здорово нервировать. Он вспомнил, как точно так же сгущались тучи и накалялась обстановка, когда Качальщики послали его заразить кровью Вечного пожарища несколько деревьев в центре Москвы.

Они опять что-то задумали, в самый неподходящий момент. В то время, когда он, наконец, отважился собрать Думу, когда он привез из Парижа настоящих спецов, когда шла речь о пуске паровика до Новгорода и Ярославля…

– Ты стал скрытным, Клинок, - упрекнула мама Рита, но нельзя было понять, говорит она с укоризной или, напротив, одобрительно. - Расскажи ему, Кристиан.

– Ты слишком закопался в своем городе, губернатор, - Кристиан неторопливо засыпал в трубку табак, потянулся за угольком. - Мы ждали тебя, потому что получили дурные вести. Очень дурные. Никто из твоих доносчиков не доложит об этом, они всего лишь насекомые. На юге, впервые, земля качается не сама. И не может остановиться.

Лето жаркое, очень жаркое. Почти не идут дожди. Вниз, по Волге, плывет мертвый осетр. В Астрахани в сети вообще не попадает живая рыба. В Ростове начался мор, люди и скотина гибнут за шесть дней. В Воронеже черная язва унесла уже тринадцать тысяч человек…

– Мне известно об этом, - перебил Коваль. - Мы выставили кордоны и отправляем обратно всех, кто идет оттуда.