Чтение 35–й страницы книги ~Щит судьбы~

— Он не умер, полководец. — Потом скорчил гримасу. — Не совсем, по крайней мере. Он точно потерял одну ногу, и я не знаю, доживет ли он до завтра.

— Что случилось?

Маврикий слегка повернулся и уставился на дамбу.

— На этот раз они на самом деле серьезно давили, в особенности по восточному краю. Там шли одни йетайцы, сами сражались, а не подгоняли солдат малва

Все еще глядя на юго-запад, хилиарх невнятно выругался.

— Они мерзкие, грубые, но смелые ублюдки. Я готов это признать. Я даже не хочу думать о том, какие потери они понесли перед тем, как прорваться.

Он повернулся назад к Велисарию.

— Сирийские драгуны не смогли их сдержать, поэтому Агафий повел атаку копьеносцев. В полной тьме, верите? У него латунные яйца, клянусь. Это сломало йетайцев, он разбил их, но сам пострадал от разрыва гранаты. Его правую ногу оторвало выше колена. И также пострадала левая ступня. Думаю, ее придется ампутировать. Кроме этого… — Он пожал плечами. — Шрапнель сильно его поранила. Он потерял много крови.

— Унесите его с дамбы, — приказал Велисарий. Он повернулся и показал на баржи, стоящие на якоре в центре Евфрата примерно в миле на север. — Доставьте его на одну из барж первой помощи.

Маврикий потер лицо.

— Это будет нелегко. Он все еще в сознании, веришь или нет. — Маврикий рассмеялся — наполовину удивленно, наполовину с восхищением. — Даже до сих пор хочет сражаться! Когда я уходил с дамбы, он кричал на врача, требуя перевязать культю и отрезать бесполезную ступню, чтобы он мог сесть на лошадь.

Валентин с Анастасией рассмеялись. Велисарий сам не мог не улыбнуться.

— Дай ему по башке, Маврикий, если потребуется. Но я хочу, чтобы вы унесли его оттуда.

Он снова показал на баржи.

— На этих баржах можно получить более квалифицированную медицинскую помощь. И на одной из них находится его жена. Не знаю, на какой, но выясню. Вероятно, она поможет больше других, сделает все от нее зависящее, чтобы его вытянуть.

Глаза Маврикия округлились.

— Его жена? Судаба здесь? Что эта молодая девушка делает на поле сражения? Это самая сумасшедшая…

Он замолчал, вспоминая. Собственная жена Велисария Антонина тоже имела привычку сопровождать мужа во время кампаний. До самого поля сражения.

Велисарий крепко сжал плечо Маврикия.

— Я хочу, чтобы он выжил, Маврикий. Вынесите его оттуда. Сейчас. Поставь Кирилла во главе…

— Уже поставил, — проворчал Маврикий. Велисарий кивнул и сделал глубокий вдох.

— Хорошо. Что еще?

Хилиарх нахмурился. Странно, но это выражение лица развеселило Велисария. Хмурящийся недовольный Маврикий означал проблему. Но проблема — это не то же самое, что плохая новость.

— Они собираются изменить тактику, — объявил Маврикий. — Даже малва не станут так бросаться войсками слишком долго.

— Могут, — спокойно возразил Велисарий. — Если они посчитают, что мы от этого быстро устанем.

Маврикий покачал головой.

— Но мы не устаем быстро, — сказал хилиарх. — Да, мы несем тяжелые потери, но на каждого нашего приходится четыре или пять вражеских солдат. При такой скорости онидовольно скоро истощатся. — Он нахмурился еще сильнее. — И я уверен: они тоже это понимают. Я кое-что скажу тебе, полководец. Тот, кто ими командует, не дурак. Мы отразили фронтальные атаки, но потому, что мы занимаем более выгодные позиции и защищаемся. Сами атаки были организованы и направлялись очень правильно, так, как надо, учитывая жуткое дно реки, по которому им приходилось пробираться. Не было их обычной самоуверенной глупости, когда они считали, что могут взять любого врага только количеством. Каждую атаку ведут йетайцы и кушаны, за ними следует регулярная армия малва, причем делает то, что нужно, так, как нужно.

От Эйда тут же пришел ментальный импульс: «Линк. Здесь сам Линк». «Я знаю», — мысленно ответил Велисарий. Маврикий снова качал головой.

— Они попробовали одну тактику, чтобы посмотреть, сработает ли она. Фронтальные атаки. Давили сильно. Но теперь, после того как мы доказали, что они не могут просто смести нас, они попробуют атаку по флангам. Я уверен в этом.

Велисарий почесал подбородок и кивнул.

— Я не спорю, Маврикий. На самом деле я согласен с тобой. — Он посмотрел на реку. Вверх по течению от дамбы, туда, где река отклонялась в более узкий канал Нехар Малку, Евфрат все еще составлял около мили в ширину. Велисарий глядел на персидский лагерь, где на протяжении дневной битвы сидела армия Ормузда.

— Там какое-нибудь движение наблюдается? — спросил он. Маврикий фыркнул.

— Подобно крокодилу, поджидающему в тростниках. Единственное, что там движется — это ноздри Ормузда, вдыхающего сладкий воздух возможностей.

Велисарий улыбнулся.

— Ну, если малва не хотят идти против двадцати тысяч дехганов, то у них остается только один выбор.

Маврикий скептически сморщился. Потом повернулся и показал вниз по склону на Нехар Малку.

— Ты представляешь, насколько трудно им будет перебраться? Нехар Малка — совсем не мелкая спокойная река, каким был Евфрат, полководец. Канал уже и глубже. И течение быстрое, и на протяжении четырех дней пути нет бродов. Им придется построить понтонный мост, используя небольшие баржи, которые стоят в нескольких милях вниз по течению.

Он повернулся назад и покачал головой.

— Кутзес со своими ребятами стоят над ними на горе из валунов, «катюши» с берега реки стреляют просто в упор, а тут еще и мы с Кириллом и Либерией приведем катафрактов, чтобы разобраться со всеми жалкими ублюдками, которым под огнем Кутзеса и «катюш» удастся все-таки перебраться через ненадежный понтонный мост.

Он кивнул на лагерь Ормузда.

— Лично я предпочел бы пойти на дехганов. Если малва удастся очистить правый берег Евфрата, они могут двигаться вверх по течению и практически в любом месте перебраться через дамбу. Мы окажемся тут в ловушке. Придется бросить дамбу и бежать назад в Пероз-Шапур. Объединять силы с Курушем и пытаться выдержать осаду.

Велисарий улыбнулся очень хитро. Маврикий гневно посмотрел на него.

— Ты что, настолько уверен в себе? — спросил он. Велисарий сделал успокаивающий жест рукой. Слегка похлопал Маврикия по плечу. Но Маврикий не желал успокаиваться.

— Что это? — спросил он. — Укрощение дикого зверя? Или ты просто пытаешься собачку погладить?

Велисарий улыбнулся.

— Да, Маврикий, — я настолько уверен в себе. На самом деле так уверен, что собираюсь предсказать, как именно произойдет следующая атака.

Он показал вниз по склону на Нехар Малку.

— Как я предполагаю, они сегодня начнут строить понтонный мост. Поздним вечером. Атака начнется после того, как стемнеет. Знаешь почему?

— Чтобы у них был шанс перебраться через мост, — фыркнул Маврикий. — При свете дня они этого никогда не сделают.

Велисарий покачал головой.

— Нет, не поэтому.

Он сурово посмотрел на Маврикия.

— Ты сказал, все их атаки ведут йетайцы и кушаны? — Маврикий кивнул.

— Но не следующую, Маврикий. Поглядишь. Ты увидишь только регулярные войска малва, переправляющиеся по понтонному мосту — или увидел бы, если бы атака не происходила в темноте. Причина, по которой они собираются атаковать ночью, в том, чтобы мы не увидели, что йетайцы и кушаны не участвуют в той атаке. Те войска…

Он повернул голову и кивнул на реку.

— …будут перебираться на правый берег Евфрата примерно в миле вниз по течению от дамбы. Вне нашего поля зрения, в особенности, когда мы будем заняты атакой на Нехар Малку. К рассвету, когда мы бы только что отбили еще одну атаку, лучшие силы малва бросились бы на нас со спины. Как ты и сказал, вверх по течению Евфрата они могут найти много мест для переправы.

Теперь Маврикий яростно хмурился.

— Ты не можешь быть уверен, что Ормузд снимется с места и предоставит им открытый участок, — возразил он.

Велисарий пожал плечами.

— Уверенным — нет. Но я готов многое поставить на это, Маврикий. Ормузд знает, что единственные преданные Хосрову персидские войска поблизости — это люди Баресманаса и Куруша. Десять тысяч персов. Они стоят в Пероз-Шапуре.

— Хотелось бы мне, чтобы они были здесь, — проворчал хилиарх. — Мы могли бы их использовать.

— Не будь дураком! Если бы они находились здесь, то от Пероз-Шапура остался бы только пепел. А так, как есть, малва пришлось обогнуть город и оставить войска, чтобы защитить себя от вылазки. Просто сидя в Пероз-Шапуре Куруш представляет для них угрозу.

Он махнул рукой.

— Но давай не будем менять тему. Вернемся к Ормузду. Это — его лучшая возможность выступить против Хосрова. Если малва разобьют нас здесь, они вернутся в Вавилон. Ибудут держать там Хосрова, пока Ормузд захватывает всю Северную Месопотамию. Единственное, что останавливало его от этого раньше, — это наше вторжение. Оно и наша победа под Анатой. Если нас не будет, то у него развязаны руки.

— А как он собирается объяснять это своим дехганам? — спросил Маврикий.

Велисарий рассмеялся.

— Как? Все свалит на нас. Глупые римляне настояли на безнадежной обороне. К счастью, он оказался очень мудр и не стал терять жизни своих людей, защищая канал, который определенно является просто римской хитростью. Римляне хотят снова вторгнуться в Персию, как сделали во времена Юлиана.

— Ну и извращенная логика, — пробормотал Маврикий и покачал головой.

Велисарий снова рассмеялся.

— Конечно! Ну и что? Она сослужит свою службу.

Маврикий все еще качал головой.

— А если ты не прав? — проворчал он. — Черт побери, я терпеть не могу хитрые планы сражений.

Велисарий улыбнулся.

— Если я не прав, Маврикий, то что из того? В таком случае Ормузду придется сражаться с малва, которые переберутся через Евфрат. Они могут нанести ему поражение, но я не думаю, что после сражения против двадцати тысяч дехганов они смогут атаковать нас по флангам. А ты как считаешь?

Маврикий ничего не сказал. Затем тяжело вздохнул.

— Хорошо. Посмотрим.

Хилиарх уже собрался повернуться. Велисарий остановил его, положив руку на плечо.

— Подожди минутку. Я пойду с тобой.

Маврикий удивленно взглянул на него. Валентин с Анастасием начали возмущаться. Эйд стал посылать протестующие ментальные импульсы.

Велисарий заставил их всех замолчать.

— Ситуация изменилась! — весело объявил он. — Сражение подходит к поворотному пункту. Теперь я должен быть там, внизу. Готовый сразу же выполнить мое обещание императору Хосрову.

Маврикий улыбнулся. Валентин с Анастасием подавились своими возражениями. Эйд загрустил.

— Я буду осторожен, — сказал Велисарий и надел доспехи. — Осторожен, — повторил он и стал спускаться с горы.

— Да, будь осторожен, — сказал Маврикий за его спиной. — Я имею в виду: на этой жуткой тропе. Будет жалко, если ты сломаешь свою глупую шею, спускаясь с груды камней.

— Я в полной безопасности, — фыркнул Велисарий.

Через два шага он подвернул ногу и прокатился футов пятьдесят вниз. Когда он наконец остановился, врезавшись в огромный валун, ему потребовалась минута, чтобы прояснилось в голове.

Первым, кого он увидел, еще в тумане, был склонившийся над ним Маврикий.

— Да, будет он осторожен, — пробормотал седобородый ветеран с мрачным видом. — Это все равно, что просить жабу не прыгать.

Он поднял Велисария на ноги.

— Теперь по крайней мере будешь смотреть, куда шагаешь? — спросил он сладким голосом. — Или лучше Анастасию отнести тебя на руках, как младенца?

— Я буду осторожен, — заверил Велисарий Маврикия и остальных. Ни один из них ему не поверил.

Глава 33

Александрия.

Осень 531 года н.э.

Александрия славилась по всему Средиземноморью величием улиц. Два самых крупных проспекта, которые пересекались к западу от церкви Святого Михаила, насчитывали по тридцать ярдов в ширину каждый. Сам перекресток был таким большим, что представлял собой почти целую площадь, которую украшал тетрастиль. Четыре монументальные колонны стояли в каждом углу.

Выходящие на перекресток здания были такими же впечатляющими. С севера стояла огромная церковь, площадь которой составляла сто ярдов. Зданию было несколько сотен лет. Изначально оно строилось как храм, посвященный богу Себеку, а затем, примерно сто лет назад, его превратили в христианскую церковь. Большую часть языческих украшений храма сняли, мумии крокодилов бесцеремонно извлекли из склепов и выбросили в море, но само здание все еще сохраняло массивный стиль древнеегипетской монументальной архитектуры. Оно возвышалось над перекрестком подобно небольшой горе.

Напротив него на юге стояло более современное здание: гимнасий, которые везде в мире являлись показателями греческой культуры. Рядом с ним находились публичные бани, типичные для римского образа жизни. Восточную часть перекрестка тоже занимало архитипичное строение — большой театр, где высшие городские слои развлекали драмами и музыкой. Частные здания находились только с запада — там стояли три величественных особняка, похожие, как горошины в стручке.

Если смотреть на все, то общий эффект получался грандиозным и величественным.

Но на Антонину, рассматривавшую перекресток с точки обзора на ступенях реквизированного ею дворца, он не произвел впечатления. Она выросла в части города, которая очень сильно отличалась от роскоши греческой аристократии, проживающей в центре. Антонина родилась в исконно египетском квартале, который до сих пор носил старое название Ракотис. Там улицы не были ни широкими, ни мощеными. Грязные переулки, которые также выполняли роль открытой канализации. Здания в Ракотисе были древними только в том смысле, что обрушившиеся старые дома служили следующим поколениям в качестве погреба. Не строили там никаких гимнасиев, вообще никаких школ. Что касаетсяпубличных бань…

Она фыркнула вспоминая. Плотность населения в Ракотисе была очень высокой. Животных насчитывалось еще больше. Квартал кишел коровами, свиньями, ослами, верблюдами, козлами и конечно голубями. И голубиным пометом.

Ее фырканье перешло в откровенный смех. Зенон, стоявший рядом с нею, вопросительно посмотрел на нее.

— Я только что думала о положениях типичного договора ренты в Александрии. На дом или квартиру. Том положении…

Зенон улыбнулся и кивнул.

— Да, знаю. «В конце срока аренды жилец обязуется вернуть дом арендодателю без навоза, помета и прочих экскрементов».

Он сам рассмеялся.

— Меня это так смущало, когда я впервые снимал квартиру в Константинополе. Меня удивило отсутствие этого положения в контракте. Когда я спросил про него, арендодатель посмотрел на меня, как на сумасшедшего. Или варвара.

Антонина уже собралась что-то сказать, но не стала.

— Они идут! — услышала она чей-то крик. Предполагала, что кричал один из рыцарей-госпитальеров.

Весь бульвар перед нею был заполнен ими. Здесь собралась тысяча рыцарей, стояли они стройными рядами. Двадцать человек в ряд, занимая всю ширину проспекта. В целом пятьдесят рядов. Каждый держал в руке посох с железным наконечником, направленный вверх. Их единственными доспехами служили кожаные шлемы с железными полосами на лбу. Однако под белыми туниками, украшенными красными крестами их ордена, скрывались толстые, набитые пухом приталенные безрукавки, а также «плечики». Это предоставляло дополнительную защиту против оружия толпы. Большинство рыцарей также обвязали предплечья толстыми слоями материи.

Большинство других рыцарей-госпитальеров располагались на различных боковых улочках, выходящих на основную магистраль. Имелись и другие. Зенон хорошо знал Александрию, поэтому командующий рыцарями воспользовался лабиринтом цистерн, снабжающих город водой. При необходимости эти люди могли вылететь на улицу из подвалов ближайших домов или украдкой пробраться в другое место. Рядом с Зеноном стояли двадцать курьеров, готовых одновременно отправиться передавать приказ.

В целом Антонина была более чем удовлетворена диспозициями войска Зенона. Конечно, оставалось посмотреть, насколько хорошо рыцари справятся с самим заданием. Но Зенон по крайней мере казался полностью уверенным в их способностях.

— Идут! — послышался еще один крик.

Глядя на дальний перекресток, Антонина увидела, как на него с востока выливается огромная толпа. В течение двух минут люди заполнили весь перекресток и первые рядытолпы уже двигались вперед по проспекту в направлении ее дворца.

— По моим прикидкам десять тысяч, — пробормотал Зенон. — Это не считая тех, кто еще не попал в поле зрения.

По мере приближения толпа стала замедлять ход. Увидев, что улица заполнена ровными рядами рыцарей-госпитальеров с самыми серьезными выражениями лиц, за спинами которых стоят еще более устрашающие катафракты в полном вооружении, трусливые попытались выбраться из первых рядов толпы. Толкаясь они стали пробираться назад или в неуверенности застыли на месте, создавая таким образом препятствия для своих более фанатичных или целеустремленных соратников.

Минуту или около того Антонина даже надеялась, что толпа остановится и отступит. Но надежда испарилась. Вскоре отчаянные элементы, которые составляли немалую часть, отделились. Робкие, колеблющиеся или просто любопытные откатились назад или просто стояли, прижавшись к стенам магазинов, идущих по обеим сторонам проспекта. Самые несгибаемые рванули вперед.

«Большинство из них — монахи», — подумала Антонина. Было невозможно сказать с уверенностью, поскольку традиция носить одинаковые одежды придет только в будущем. Униформа рыцарей-госпитальеров стала еще одним новшеством, введенным Велисарием. Но Антонина очень хорошо знала этот тип людей. Как правило, только фанатичные монахи были такими растрепанными, с такими неухоженными бородами и просто в общем и целом выглядели грязными, как и большинство людей, ведущих толпу вперед. Ее подозрения усилились тем, как они уверенно держали палки и дубины.

Антонина уныло улыбнулась, вспоминая описание Велисарием видения, посланного Эйдом, о монашеских орденах будущего, из времени, которое потом назовут Средними веками. Муж описал ей добрые дела тех, кого будут называть монахами бенедиктинского ордена или просто бенедиктинцами, и последователей человека по имени Франциск Ассизский.

Тогда, услышав описание, рожденная и выросшая в Александрии жена выпучила глаза. Монахи, которых она знала в юности, были так же похожи на Святого Франциска, как волк на ягненка. В Египте ее времени монашеские ордены (как ортодоксов, так и монофизитов) с таким же успехом участвовали в уличных драках, как головорезы, обитающие у ипподрома, и возможно, были в этом деле лучше. Определенно, больше зверствовали.

Особенно толстый монах из первого ряда толпы увидел ее, стоящую на ступенях дворца. Он поднял над головой толстую дубину и заорал:

— Смерть вавилонской блуднице!

То ли по предварительной договоренности, то ли просто спонтанно крик был тут же подхвачен толпой.

— Смерть шлюхе! Смерть шлюхе!

Первые ряды толпы бросились на преграждающих путь рыцарей-госпитальеров. В этом неистовом броске не было ни колебаний, ни сомнений. Монахи в первых рядах были ветеранами уличных схваток. Они не боялись неизвестных им рыцарей и еще меньше их посохов.

Какая польза от палок длиной шесть футов? В уличной драке ей особо не замахнешься. Глупцы!

Зная, что последует, Антонина задержала дыхание. Эти посохи тоже оказались одним из нововведений Велисария, по крайней мере, их использование определенным образом. Конечно, были известны посохи пастухов, и они неоднократно использовались в деревенских драках. Но никто никогда не давал их в руки организованной силе, которую систематично готовили к их применению.

Когда монахи оказались в нескольких футах, капитан первой шеренги выкрикнул приказ. Одновременно двадцать рыцарей выставили посохи вперед и врезали ими в наступающую толпу, подобно тому, как проткнули бы толпу копьями. Ожидавшие ударов по голове палками монахи были застигнуты врасплох. Железные наконечники тяжелых посохов врезались в их незащищенные груди и животы.

Нанесенный урон оказался ужасен. Двое монахов умерли на месте. Их диафрагмы — грудобрюшные преграды — были разорваны. У еще одного пробили грудину, а кусочки кости вошли в сердце. Он умер через несколько секунд. Остальные упали, сминаемые теми, кто наступал сзади. Некоторые закричали от боли. Большинство не смогли — сломанныеребра и вспоротые животы не позволяют громко кричать, в таких случаях обычно стонут или шипят в агонии.

Тут же за первым ударом последовали еще два, опять подобные ударам копьями. Железные наконечники опустились сбоку на головы и грудные клетки, действуя подобно серпам, пробивая и то, и то. Капитан выкрикнул еще один приказ. Снова удар. Прямой, пробивающий. Затем два последующих, подобно серпам, косящим тела. Головы и грудные клетки. Еще с дюжину человек упали.

Толпа напирала, толкала первых вперед, сминала упавших. Некоторым удалось прорваться сквозь первый ряд рыцарей, только чтобы с ними разобрался второй.

Снова приказ. Снова удары. Некоторые из толпы теперь знали, чего ждать. Пытались защититься.

Рыцари ожидали этого. На этот раз железные наконечники направлялись не в грудь, а в лица и головы. Черепные коробки пробивались, ломались челюсти, выбивались зубы. Пробили одно горло. Сломали одну шею.

Толпа покачнулась. Замерла. Колебалась.

Зенон выкрикнул приказ. Тут же первый ряд рыцарей развернулся и отступил. Вперед вышел второй.

Капитан второй шеренги воспользовался движением вперед, чтобы яростно нанести первый удар. И первые ряды толпы откатились назад, правда, только на несколько шагов. Давление сзади было слишком сильным. Теперь монахи в первых рядах попали в капкан. Они задевали за тела упавших, количество которых нарастало с каждой минутой, неспособные замахнуться собственными дубинками, которые оказались слишком коротки, чтобы достать до рыцарей. И монахи стали просто целями рыцарей.

Приказ звучал за приказом.

— Вперед. Еще раз. Еще. Вперед. Еще раз. Еще.

Зенон снова закричал. Вторая шеренга рыцарей развернулась и отступила назад. Вперед вышла третья.

— Вперед. Еще раз. Еще. Вперед. Еще раз. Еще.

Приказ Зенона. Третья шеренга отступила. Ее место заняла четвертая.

— Вперед. Еще раз. Еще. Вперед. Еще раз. Еще. — Один удар подобно удару копьем, два — как серпом.

Зенон замолчал. Рыцари работали, как машины. Их действия были доведены до автоматизма. Их тренировали — снова и снова — на кораблях, перевозящих зерно. Теперь удары были проверены и доказали свою боеспособность и в реальном сражении.

Пятая шеренга. Шестая. Седьмая.

Бульвар заливала кровь. Монахов сзади толкала толпа, и теперь они чем-то напоминали куски мяса, пропускаемые через мясорубку. Они в отчаянии пытались сопротивляться своими жалкими дубинками, но в лучшем случае могли отклонить ими удары посохов, причем чаще всего в товарища справа или слева. Пока не выступит вперед следующая шеренга. А затем — вниз или зашатался. Часто смерть, ранение или просто потеря сознания.

Когда вперед вышла восьмая шеренга, огромную толпу монахов внезапно обуяло безумие. Они уже увидели достаточно, чтобы понять: их единственный шанс — это броситьсяна рыцарей своей огромной силой, черт побери цену.

Они визжали и орали. По меньшей мере двести фанатиков одновременно бросились вперед, наступая на монахов перед собой. Теперь они даже не пытались воспользоваться своими дубинами. Просто хотели приблизиться к рыцарям и сцепиться с ними — что угодно, только бы пробраться через кошмарный участок, где балом правили жуткие посохи.

Этот бросок откинул шеренгу назад. Нескольких рыцарей свалили с ног. Одного тут же схватили за лодыжки и потащили в толпу, где затоптали до смерти. Еще одного держали два монаха, пока третий не разбил ему череп тремя жуткими ударами дубиной.

Но это тоже предусматривалось. Зенон выкрикнул новый приказ. Девятая шеренга прыгнула вперед, присоединяясь к остаткам восьмой. Они выставили вперед посохи, один к другому, создав таким образом баррикаду по всей ширине улицы. Толпа врезалась в баррикаду и стала медленно двигать ее назад. Медленно, медленно…

Вперед выступила и десятая шеренга, и их посохи присоединились к посохам восьмой и девятой, заполняя проемы. Выдвигаясь вперед, они врезались в грудь наступавших.

Черепа были пробиты. Челюсти раскрошены. Носы сломаны. Глаза выколоты. Зубы валялись везде вокруг.