Чтение 8–й страницы книги ~Щит судьбы~

Несколько секунд Велисарий и Баресманас неотрывно смотрели друг на друга. Затем, после едва заметного кивка полководца, Баресманас отвернулся.

«Мы обсудим этот вопрос позднее», — означал кивок. Это, но не только: «У меня по данному поводу есть свое мнение, однако…»

Этого оказалось достаточно.

Баресманас был опытным дипломатом и прекрасно знал о противоречиях, которые несомненно бушуют среди римлян по поводу этой деликатной проблемы. Союзничество с Персией — одно дело. Обеспечение давних врагов пороховым оружием — совсем другое.

Не было смысла дальше обсуждать этот вопрос, поэтому Баресманас сменил тему.

— А что там с гранатами? — он кивнул на Куруша. — Судя по словам моего племянника, они используются только в ближнем бою.

— Он абсолютно прав. Это их предназначение. Я ни разу не видел в Индии, чтобы они использовались каким-то другим образом.

Теперь Велисарий решил раскрыть секрет. В любом случае враги почти точно знали его. Часть шпионов должна была скрыться с бойни на ипподроме, когда Велисарий и Антонина разбили организованное малва восстание «Ника». В любом случае тела предателя Нарсеса и его сообщника Аджатасутры так никогда и не нашли. Как считали Велисарийи Феодора, бывший главный камерарий, давившийся просто легендарным коварством и хитростью, смог убежать.

И полководец начал говорить:

— Моя жена командует нашим единственным отрядом гренадеров, называемым Когортой Феодоры. Ей удалось использовать гранаты и по-другому. Она научилась применять их и на большом рас стоянии.

Он вкратце описал метод, используемый гренадерами Антонины, — вид пращи, из которой выпускается граната.

— Тем не менее расстояние все равно невелико, — закончил он. — Мы говорим о дальности полета стрелы из лука, но не больше.

Баресманас с Курушем понимающе кивнули. Персидские воины знатного происхождения никогда не жаловали пращу, но прекрасно знали, что это такое.

Велисарий подлил себе еще вина, затем, оглядев собравшихся за столом, добавил вина Бузесу и Баресманасу.

Поставив амфору на стол, полководец задумался, почему в шатре нет ни одного слуги. Этот факт сказал ему многое о хозяине шатра, и все выводы были одобрительными.

В некотором роде Куруш казался не от мира сего, витающим в облаках. Если быть более точным, то он витал в облаках так, как часто витают очень богатые люди. Они так привычны к слугам и комфорту, что воспринимают их как естественную часть жизни. Но в том, что касается военного дела, Куруш, очевидно, смог избавиться от предрассудков своего класса. Он был проверен в сражениях, не раз в них участвовал и не делал ошибки лиц благородного происхождения, которые часто забывают, что люди, стоящие гораздо ниже их на иерархической лестнице, тоже имеют уши, мозг и языки. Поэтому пусть лучше и он сам, и его высокопоставленные гости сами себе разольют вино.

Глотнув еще немного великолепного вина, Велисарий продолжил говорить:

— Наверное, пока ты, Куруш, не видел пушки в действии. Они обычно используются при осаде городов. Это большие, тяжелые и уродливые приспособления. Они абсолютно бесполезны во время сражения в открытом поле. Но в самом скором времени тебе предстоит увидеть их в Вавилоне. Малва определенно доставят их туда, чтобы разбить стены.

— Какова их мощность? — спросил Баресманас.

— Представьте самую большую катапульту, которую вы когда-либо видели, а затем умножьте силу разрушения в три раза. Нет, даже лучше в четыре или пять. — Он пожал плечами. — По моему мнению, малва их не очень эффективно используют, По крайней мере, если судить по тому, что я видел в Ранапуре. Но там им этого и не требовалось. Ранапур был великим городом, там самые высокие и самые толстые стены, которые мне когда-либо доводилось видеть. К тому времени, как пушки сделали свое дело — хотя на это потребовалось несколько месяцев, — великие стены превратились в груду камней.

Куруш скорчил гримасу.

— Стены Вавилона не сделаны из кирпича. Очень жаль. По крайней мере, обожженного кирпича там нет. Когда-то внешние стены были сложены из него, но ведь город пустует уже несколько столетий. На протяжении многих лет окрестные крестьяне растаскивали хорошие кирпичи и использовали при строительстве домов. Осталась только основа — булыжники. Внутренние стены все еще стоят, но они сделаны не из обожженного в печи кирпича, а из кирпича, высушенного на солнце. После стольких лет — столетий! — они не крепче, чем земляные.

— Но это толстые стены, так? — уточнил Маврикий. Куруш кивнул.

— О, да! Очень толстые. Наружные стены до сих пор составляют более пятидесяти футов в толщину, а перед ними — крепостной ров шириной в сто ярдов. Внутренние стены двойные, между ними проложена дорога. Считая эту дорогу — она примерно семь ярдов шириной — внутренние стены в общем составляют где-то двадцать ярдов.

Глаза Маврикия округлились. Кутзес тихо присвистнул, покачал головой.

— Боже праведный, — пробормотал он. — Я и подумать не мог, что древние строили с таким размахом.

Бузес фыркнул.

— Почему нет, брат? Ты же видел египетские пирамиды. Я знаю, что видел. Я стоял рядом с тобой, когда ты тихо присвистнул, качал головой и повторял: «Боже праведный! Я и подумать не мог, что древние строили с таким размахом».

Комната взорвалась смехом. Даже Кутзес после того, как несколько секунд хмурился на брата, уныло усмехнулся.

Однако веселье продолжалось недолго. Вскоре все вернулись в мрачной действительности.

И снова в душе Велисария боролись два импульса. С одной стороны, необходимость хранить тайну, в особенности тайну существования магического кристалла по имени Эйд, с другой — необходимость, вернее — желание быть откровенным с новыми союзниками.

Он решил следовать опасным средним курсом. Откашлялся и заговорил:

— На самом деле я думаю, что структура стен Вавилона окажется вашим, то есть нашим преимуществом. Пушечные выстрелы, в любом случае — пушечные выстрелы из гигантских осадных орудий малва, не выдерживают никакие стены — будь то кирпичные или сложенные из огромных валунов. На самом деле нам повезло, если мы имеем толстые, мягкие стены. Такие стены просто впитают то, что в них будет выпущено, вместо того чтобы пытаться отклонить удар.

Все собравшиеся за столом, за исключением Маврикия, глядели на него удивленными округлившимися глазами. Маврикий просто поджал губы и смотрел в кубок.

Маврикий был единственным из собравшихся в шатре, кто знал секрет Велисария. Наконец полководец открыл его ему, несколько месяцев назад, после возвращения из Индии. Велисарий всегда чувствовал себя виноватым на протяжении всех месяцев, пока дер. жал существование Эйда в тайне от Маврикия. Поэтому когда наконец он рассказал Маврикию об Эйде, то постарался компенсировать свою вину, поделившись с Маврикием откровениями Эйда в большей степени, чем с кем-либо, даже Антониной.

И если вначале он делал это из чувства вины, то вскоре его мотивы изменились. На самом деле Велисарий нашел Маврикия самым полезным советчиком — когда дело дошло до советов Эйда по военному делу. Велисарий не особо удивился, что флегматичный и практичный фракиец лучше всех понимал часто странные и дикие для всех остальных советы Эйда.

— Ты видел это в Индии? — спросил Куруш. — Подобные укрепления?

Маврикий бросил на Велисария быстрый, предупреждающий взгляд. Хилиарх прекрасно знал, где Велисарий видел «подобные укрепления». Не в Индии, а в видениях. Видениях, которые отправлял ему в мозг Эйд, посвященных осаде городов в будущем. В особенности Маврикия заинтересовала теория и практика великого знатока укреплений, который будет жить через тысячу лет. Человека по фамилии Вобан, который родится в стране под названием Франция.

— Не прямо, Куруш. Но я заметил к концу осады Ранапура, что разбитые стены на самом деле лучше противостоят пушкам, чем раньше, когда они еще стояли целыми.

Ментально он похлопал себя по спине. В конце концов, это не ложь в чистом виде. Он успокаивал себя мыслью, что разрушенные стены Ранапура — если вспомнить — на самом деле неплохо противостояли пушкам. Даже если он и не заметил это, когда наблюдал за осадой.

К счастью, ложь проскочила. Куруш с Баресманасом вздохнули с облечением и поэтому не стали дальше расспрашивать Велисария.

Теперь разговор повернутся к относительной слабости конницы малва, в особенности тяжелой конницы, и обсуждению того, как союзным силам лучше всего этим воспользоваться. Но их вскоре прервали.

В шатер вошел персидский офицер со знаками отличия, указывающими, что он является императорским курьером. Он извинился и приблизился к столу. Курьер склонился к уху Баресманаса и стал что-то ему нашептывать. Велисарий вежливо отвернулся и отвлек внимание римлян, рассказывая какой-то анекдот из времен осады Ранапура. Анекдот, включающий оценку сравнительных достоинств кавалерии раджпутов и йетайцев, оказался достаточно любопытным, чтобы полностью завладеть вниманием Бузеса и Кутзеса. Маврикий сделал вид, что тоже заинтересовался. Однако Велисарий обратил внимание, что Куруш его совершенно не слушает. Лицо молодого шахрадара было напряжено. Что бы там ни шептали в ухо Баресманаса, племянник явно догадывался о содержании донесения. И был очень не рад утвердиться в своих подозрениях.

Когда курьер ушел, Баресманас посмотрел на Велисария. Во взгляде одновременно читались извинение и просьба.

Понимая, Велисарий поднялся с подушек.

— Уже поздно и мы устали, — объявил он. — Думаю, нам лучше продолжить обсуждение в другой раз. У нас будет достаточно возможностей поговорить во время марша на юг.

Остальные римляне тут же последовали его примеру. Через две минуты они уже садились на лошадей за пределами шатра и отправились в разбитый неподалеку римский лагерь.

— Что-то наклевывается, — заметил Кутзес.

— Политика, — объявил его брат. — Должно быть, она. — Велисарий удивился. Абстрактно он знал, что Бузес и Кутзес не дураки. Но братья вели себя так глупо во время его предыдущей встречи с ними три года назад, что он не ожидал такой проницательности. Однако ничего не сказал в ответ. По крайней мере, до тех пор, пока они с Маврикием не расстались с братьями у их шатра и не отправились дальше к фракийской части лагеря.

— Ты знаешь: он ведь прав, — заметил Маврикий. Велисарий кивнул.

— У персов кризис с престолонаследованием. Хосров совсем недавно занял трон, а у него полно сводных братьев. В частности Ормузд очень недоволен сложившейся ситуацией. Если бы малва не вторглись в Персию, там бы скорее всего началась гражданская война. Персы могут сколько угодно насмехаться над нами в связи с усыновлением Фотия Феодорой и Юстинианом, но у них своя печальная история. Вспомни, что происходило вокруг престола при смене правителей. Сколько раз в прошлом в Персии после смертиИмператора начиналась гражданская война. Один из претендентов из династии Сасанидов боролся против другого. А иногда и трое, и даже четверо одновременно.

Еще какое-то время они ехали молча. Затем Маврикий улыбнулся.

— Кстати, я думаю, ты неплохо справился, — заявил он. — Я имею в виду, с враньем. В особенности мне понравились разрушенные стены Ранапура. Звучало очень правдиво. Тебе удалось полостью избежать неприятной ситуации. А то как бы ты объяснял паре персидских сахрдаранов, что твой опыт с укреплениями — это совет какого-то варвара,галла ни больше ни меньше, который еще родится через тысячу двести лет.

Велисарий скорчил гримасу. Маврикий продолжал весело рассуждать.

— Однако один раз ты здорово лопухнулся. Когда упомянул, что, как ты надеешься, у малва из нового оружия есть только осадные орудия, ракеты и гранаты.

Велисарий скорчил гримасу. Но Маврикий явно вознамерился обсудить все.

— Это была серьезная оговорка. Надеешься! К счастью, персы ничего не поняли. А то могли бы спросить: а какое оружие ты боишься увидеть?

Хилиарх хитро посмотрел на полководца.

— И что бы тогда им ответил?

Велисарий смотрел прямо перед собой. Молчал. Выражение его лица оставалось угрюмым.

— М-да, это было бы трудновато, — усмехнулся Маврикий. Он попытался спародировать баритон Велисария:

— Надеюсь, не увидим мобильную артиллерию. Или, что еще хуже, пистолеты. Знаете — те, которые мы, римляне, пытаемся воссоздать в рамках нашего тайного оружейного проекта, основываясь на видениях из будущего. Их нам показывает магический кристалл, который некоторые из нас называют Талисманом Бога. Правда, успехов пока не добились. Дело идет трудно.

Они остановились у шатра, в котором жили вместе. Велисарий спрыгнул на землю. Уже стоя на своих двоих, посмотрел вверх на ухмыляющегося Маврикия.

— Я очень верю в Иоанна Родосского, — твердо, даже жестко сказал Велисарий.

Маврикий покачал головой.

— Это потому, что ты никогда с ним вместе не работал. — Хилиарх тоже спрыгнул на землю и последовал за Велисарием в шатер.

— А мне в отличие от тебя пришлось, — добавил он ворчливо. — Очень запоминающийся опыт. Поверь мне.

Глава 9

Родос.

Лето 531 года н.э.

— Прячься, идиотка!

Антонина нырнула за баррикаду. Как раз вовремя. Послышался резкий, мерзкий звук. Скорее треск. Что-то среднее между треском и жужжанием. Мгновение спустя над ее головой с шипением пролетел некий предмет. Ну не совсем над головой, но очень близко.

Из-за другой баррикады высунулась голова Иоанна. Когда Антонина тоже выглянула с опаской, то встретилась с взглядом голубых глаз морского офицера. Он гневно смотрел на нее.

— Сколько раз тебе можно повторять?! — рявкнул он. — Это опасно!

Другие наблюдатели за испытаниями оружия, пять римских офицеров, начинали подниматься из-за тяжелых деревянных баррикад, которые с трех сторон окружали проходившую испытания пушку.

Можно сказать — усопшую пушку. Почившую во время испытаний. Она лежала на боку, вылетев из тяжелой деревянной люльки, а один из припаянных железных брусков, составлявших ствол, отсутствовал. Увидев обожженную дыру по всей длине ствола на месте отлетевшего куска, Антонина скорчила гримасу. Именно этот брусок с шипением и жужжанием пролетел почти над ее головой. И она лишилась бы головы, если бы не пригнулась вовремя.

Иоанн вышел из-за баррикады. Ступал он тяжело.

— Все! Все! — закричал он, отвел взгляд от группы сгрудившихся у пушки римских офицеров и повелительно показал указательным пальцем на Антонину. — С этого дня и навсегда этой женщине запрещается присутствовать при испытаниях! — объявил он. — А вам я приказываю обеспечить выполнение моего распоряжения!

Гермоген откашлялся.

— Это невозможно, Иоанн. Ты же знаешь: нами командует Антонина. И тобой, и мной. Получен императорский мандат. Если ты желаешь проинформировать императрицу Феодоруоб отмене тобой ее приказа, вперед, действуй. Но только сам, без меня.

— Я лично предпочел бы помочиться на дракона, — пробормотал другой офицер, молодой сириец по имени Евфроний, старший помощник командующей Когортой Феодоры, то есть подчиняющийся только Антонине.

Офицер, командующий пехотой, стоявший рядом с ним, который занимал такое же положение, как и Евфроний, только у Гермогена, кивнул с самым серьезным видом.

— Я тоже, — согласился Калликстос. — На большого, проснувшегося, голодного дракона…

— Охраняющего свои клады, — закончил другой офицер. Этот человек, Ашот, командовал фракийскими катафрактами, которых Велисарий отправил сопровождать жену во время путешествия в Египет.

Последний офицер ничего не сказал. Его звали Менандр и он недавно получил назначение. Теперь он был гектонтархом, теоретически — командующим сотней воинов. Ему недавно исполнилось двадцать лет, и раньше он никем никогда не командовал. Но звание Менандра являлось простой формальностью. На самом деле он выступал в качестве «особого советника» Антонины.

Менандр был третьим из трех катафрактов, сопровождавших Велисария во время путешествия в Индию. Двое других, Валентин с Анастасием, остались с полководцем в качестве его личных телохранителей.

У Менандра не было их опыта фактического участия в сражениях, поэтому ему и дали другое задание. Велисарий считал, что Менандр прекрасно уловил суть порохового оружия и тактики его использования во время путешествия по Индии, поэтому Велисарий с похвалами представил его жене, причем хвалил так, что парень покраснел, как свекла, до кончиков волос.

Неуверенный в себе, Менандр ничего не сказал. Но он был уверен в том, кому служит. Поэтому расправил плечи и встал рядом с Антониной.

Увидев, как повела себя оппозиция, Иоанн в отчаянии воздел руки к небу. Все военные, приписанные к проекту, объединились против него!

— В таком случае я ни за что не отвечаю! — Гневный взгляд голубых глаз снова сфокусировался на Антонине. — Ты обречена, женщина. Обречена, говорю тебе! Тебе судьбой предначертано умереть молодой!

Иоанн стал носиться по кругу, топая ногами и размахивая руками.

— Скоро лишишься какой-нибудь части тела! — предрекал он. — А то и кишки вывалятся или голова отскочит.

Он еще больше разозлился, заводя себя беганьем из стороны в сторону.

— Превратишься в кровавый кусок мяса. В искореженную плоть, никто не сможет разобрать, где была какая часть тела!

У Антонины накопился уже большой опыт общения с Иоанном. Поэтому она спокойно подождала какое-то время, наблюдая за его беготней, размахиванием руками и слушая проклятия.

— Что именно случилось, Иоанн? — спросила она через несколько минут.

Как и всегда, после выпускания достаточного количества пара, у морского офицера должным образом начинал работать острый ум. Иоанн внимательно осмотрел покореженную пушку.

— То же самое, что обычно происходит с этими проклятыми пушками из кованого железа, — проворчал он. — Если при сварке был допущен хоть какой-то брак, одна часть обязательно взорвется и вылетит.

Он подошел к пушке и сел на корточки.

— Идите сюда, — приказал он. — Покажу вам, в чем дело. — Антонина обошла баррикаду и склонилась рядом с ним. Мгновение спустя вокруг собрались и пять офицеров.

Иоанн показал на один из железных брусков, длиной на весь ствол. Ствол был сделан из двенадцати идентичных брусков, теперь осталось одиннадцать — после того, как один оторвало. Длина каждого составляла три фута, толщина — один дюйм. Бруски плотно прилегали друг к другу, формируя додекаэдр — двенадцатигранник, вернее двенадцатигранную трубу, диаметр которой составлял три дюйма. С внешней части ствола в проемах между брусками были сварные швы.

Иоанн показал на поврежденные сварные швы, которые когда-то удерживали на месте отлетевший брусок.

— Вот здесь они всегда и разрываются, — сказал он. — Происходит примерно в каждом третьем случае.

Он нахмурился, скорее в задумчивости, чем в гневе.

— Я бы даже согласился, чтобы эти штуковины были предсказуемыми. Тогда я протестировал бы каждую и избавился от недостатков. Не работает. Я видел, как одна взорвалась после по меньшей мере двадцати успешных выстрелов.

После некоторых колебаний заговорил Евфроний:

— Я обратил внимание, что вокруг ствола у тебя не припаяны обручи, как на других пушках. Разве их добавление не укрепит ствол?

Антонина видела, как Иоанн с трудом пытается сдержаться. Однако боролся он с собой недолго. Когда морской офицер открыл рот, говорил он спокойным тоном, просто терпеливо объяснял. Это была одна из многих черт, которые ей нравились в родосце. Несмотря на легендарную раздражительность Иоанна, Антонина давно поняла: Иоанн относится к редкой породе людей, которые раздражаются и грубят начальству, но, как правило, вежливо общаются с теми, кто стоит ниже них на социальной лестнице.

— Да, Евфроний, это бы укрепило ствол, — сказал Иоанн. — Но есть проблема. Пушки, которые ты имеешь в виду, — небольшие по размеру и достаточно легкие, даже с добавлением укрепляющих обручей. Более того, пороховой заряд там невелик. Но для достижения той же степени надежности у этих трехдюймовых пушек мне пришлось бы устанавливать обручи по длине всего ствола. А это добавляет лишний вес, и значительный…

Он замолчал, прикидывая.

— Сейчас пушка весит около ста пятидесяти фунтов. Если добавить обручи — как я уже сказал, обручи следует устанавливать по всей длине ствола, а не просто усилить ствол в нескольких местах, — то добавится примерно пятьдесят фунтов веса. В общем получается двести фунтов — и это только ствол. А тут еще и опора. Люлька, как мы ее называем.

— Это не так уж и плохо, — заметил Ашот. — В особенности ели установить ее на военном корабле.

— И да, и нет, — ответил Иоанн. — Это правда, что вес орудия на корабле не будет иметь значения. Проблема в целостности железа.

Он бросил взгляд на Антонину.

— Велисарий рассказал мне — и я подтвердил это собственными тестами — что пушки из кованого железа требуют тщательного ухода. Проклятые штуковины нужно мыть в кипятке после определенного количества выстрелов, или в стволе скапливаются остатки пороха и это портит металл.

Он скорчил гримасу. Как и Ашот.

Гермоген переводил взгляд с одного на другого и хмурился от непонимания.

— Не вижу проблемы, — сказал он. — Конечно, для пехоты очень неудобно кипятить воду и мыть пушки. В особенности в пустыне. Но на судне…

Глаза Иоанна выпучились. До того как Иоанн открыл рот, чтобы заорать, встрял Ашот:

— Не забывай, Иоанн: он никогда не служил на море. — Иоанн сжал челюсти.

— Это очевидно, — проворчал он.

Ашот улыбнулся и объяснил ситуацию Гермогену:

— Что никогда не следует делать на корабле — так это разводить большой огонь под огромным котлом. Поверь мне, Гермоген, этого не следует делать ни в коем случае. Ничто в мире не горит так хорошо, как корабль. Там же промасленное дерево, смола, оснастка…

— Проклятые суда, словно горка щепок в камине, только и ждут, чтобы их подожгли, — вставил Иоанн. — Более того, какую воду ты собираешься использовать? Морскую? Тогда в самое ближайшее время жди коррозии ствола!

Антонина выпрямились.

— Значит так. На военные корабли поставим бронзовые пушки. Их же — для полевой артиллерии. Орудия из кованого железа ограничим. Из него будут только небольшие пушки для пехоты.

— Они все равно будут время от времени взрываться, — предупредил Иоанн.

Евфроний улыбнулся с поразительным дружелюбием и веселостью.

— Да, Иоанн, будут. Я видел, как это происходит. И однажды это случилось со мной. Да, пугает. Но мои гренадеры справятся. Есть один положительный момент, когда эти штуковины взрываются. Они взрываются не на тебя, а вбок. Пугает, черт побери, но на самом деле это не так опасно.

— Кроме как для человека, стоящего рядом с тобой, — пробормотал Калликстос.

— На самом деле нет. Не забывай — у небольших пушек есть крепежные обручи. До сих пор каждый раз, когда одна из них взрывалась — что, кстати, происходит не так уж часто, — обручи сдерживали другие части, не давая им разлетаться в разные стороны множеством осколков. Получается груда разорванных деталей, да, можешь пораниться, даже, вероятно, они могут тебя убить, но шансы не так уж и плохи. — Евфроний пожал плечами. — Это жизнь. Мы — фермеры и пастухи, Калликстос. Фермерство тоже опасно, веришь или нет. В особенности, если приходится иметь дело с крупным рогатым скотом. Мой двоюродный брат в прошлом году стал калекой, когда…

Он замолчал, отмахнувшись от воспоминаний. Все, наблюдавшие за сирийским крестьянином, ставшим гренадером, поразились этому спокойному фатализму жеста.

— Мы справимся, — повторил он. Веселая улыбка вернулась. — Хотя я обязательно подчеркну необходимость постоянно держать оружие в чистоте. И заставлю своих гренадеров держать его в чистоте. Даже если ради этого потребуется регулярно таскать за собой несколько больших тяжелых котлов.

Он усмехнулся.

— Конечно, жены будут сильно возражать и постоянно ворчать, поскольку таскать котлы придется им.

Иоанн все еще не был удовлетворен.

— Бронза дорогая, — пожаловался он. — Железные пушки гораздо дешевле.

Антонина покачала головой.

— Придется пережить расходы. Я не намерена подвергать такому риску своих солдат или моряков. Пусть казначеи воют сколько вздумается.

Она помолчала и мрачно добавила:

— А если будут сильно выть, я отправлю их к Феодоре. — Затем к ней вернулось обычное чувство юмора.

— К тому же, Иоанн, мы можем сделать большие пушки для защиты крепостей из кованого железа. После того, как доберемся до Александрии. Их вес не будет иметь значения,поскольку их никто никогда не станет двигать — после того, как установят для защиты города. И не возникнет проблем с содержанием их в чистоте. В любом случае у приписанных к ним солдат гарнизона других занятий и не будет. Надо надеяться, что этими пушками никогда не придется пользоваться.

Иоанн нахмурился.

— А ты уверена в этом? — спросил он.

Теперь он говорил не о пушках. Он снова поднимал вопрос, по которому они спорили с Антониной после ее появления на Родосе. Самым первым указанием, которое дала Антонина Иоанну, практики сразу же после того, как ступила на берег, была организация транспортировки оружейного комплекса, который он с таким трудом построил, в Александрию. Полностью.

Антонина вздохнула.

— Иоанн, мы обсуждали это уже сотню раз. Родос сильно изолирован. Войну с малва выиграют на юге. Египет же очень удачно расположен. И кроме того…

Она колебалась. Как и многие родившиеся на Родосе, Иоанн был сильно привязан к родному острову, однако…

— Смотри правде в глаза, Иоанн. Родос не просто изолирован, он слишком мал.

Она махнула рукой на мастерские, расположенные примерно в пятидесяти ярдах от места испытаний. Они стояли очень плотно друг к другу. Мастерские, как и площадка, отведенная под испытания, располагались на небольшом участке отвесного берега, выходящего в море. За ними возвышалась крутая, каменистая горная цепь.