Чтение 21–й страницы книги ~Основатель~

— Я не одинока, — отозвалась Фелиция. Ей показалось, будто ее обдул ледяной ветер. Предчувствие чего-то тревожного пробежало по спине под хитоном ледяным ознобом. — И я могу себя защитить.

Себастий покачал светловолосой кудрявой головой, взгляд его оставался сосредоточенным, словно он пытался как можно точнее вспомнить что-то.

— Ты не можешь защитить себя от того, что у тебя внутри… в душе. — Знакомые слова, произнесенные чужим голосом. Фелиция подалась вперед, жадно слушая.

— Ко мне приходил человек по имени Арейон, — продолжил юноша, не замечая ее волнения. — Он сказал, что однажды я начну видеть странные сны. Как только это случится, я должен идти в этот храм. Должен искать женщину… тебя. Чтобы служить… защищать ее.

Фелиция отвернулась, чтобы скрыть боль, отразившуюся, должно быть, в ее глазах. Она знала человека… вернеене человекапо имени Арейон. Ее учитель, обладающий редким даром читать мысли людей и кровных братьев, погиб по воле гин-чи-най, и она осталась одна.

— Но я не знал, что ты будешь так прекрасна… — сказал он вдруг с широкой счастливой улыбкой…

Фелиция помолчала, глядя в его лицо, светящееся восторгом.

— Ты знаешь, кто я? — спросила она мягко.

— Знаю, — ответил он серьезно. — Мормоликая. Одна из тех, кто очаровывает мужчин своей красотой и пьет их кровь.

— И ты готов служить мне?

— Да.

Фелиция положила руку ему на лоб, отведя мягкие кудрявые пряди, придвинулась ближе, заглядывая глубоко в расширившиеся зрачки. Себастий попытался обнять ее, но руки юноши бессильно упали на колени, когда даханаварская сила коснулась его сознания.

Мормоликае показалось, что она смотрит в глубокую пропасть, на дне которой мерцают отсветы чужой и такой близкой знакомой магии. Ей показалось, будто теплая ладонькоснулась ее щеки, прозвучал отголосок заклинания, произнесенного напевным голосом Арейона.

Он не просто нашел для нее смертного, который мог бы стать ее спасением от одиночества. Учитель начал проводить над ним ритуал, наполнивший сознание человека сложными яркими образами, и теперь она должна завершить его, если не хочет, чтобы Себастий погиб, уничтоженный силой, уже живущей в нем.

— Почему ты всегда думал, будто знаешь, чего я хочу? — прошептала она, обращаясь к погибшему учителю, и тут же поняла бессмысленность своего упрека.

Он никогда не ошибался, потому что знал все тайные мысли и желания ученицы. А она никогда не могла отказаться ни от одного из его подарков, и этот последний, прощальный, оказался самым дорогим.

Себастий очнулся, тряхнул головой, зажмурился на мгновение, словно ослепленный внезапно вспыхнувшим светом.

— Идем со мной. — Фелиция крепко взяла юношу за руку и потянула за собой.

Он поднялся, с видимым удовольствием подчиняясь ей.

За пределами душного храма мормоликая вздохнула свободнее. Выгоревшие под солнцем холмы серебрились в свете звезд, ветер колыхал сухие стебли травы, и она шелестела чуть слышно.

Повозка Фелиции стояла в отдалении от входа в храм. Кони тихо переступали по камням, шумно вздыхали. Возница дремал.

Дорога, выложенная белым известняком, терялась в тени высоких стройных кедров. Их свежий, пьянящий аромат плыл в горячем воздухе, заглушая запах раскаленной земли,остывающей ночью. Среди деревьев, посреди крошечной полянки стоял древний алтарь, посвященный богу вечности. Всего лишь три камня, сглаженных временем. Говорили, что под ними начинается один из тайных подземных ходов, которыми источено все побережье. Но Фелиция никогда не была в нем.

Себастий остановился, когда женщина выпустила его руку. Внешне спокойный, он волновался, предчувствуя нечто сказочное, невероятное. То, чего он никогда не испытывал в своей простой человеческой жизни. Ожидал прикосновения к волшебству божеств, одним из которых была мормоликая.

— Тебе нужна моя кровь? — спросил он тихо.

— Нет, — ответила она, улыбнувшись. — Тебе нужна моя. Сядь.

Юноша опустился на камень, закрыл глаза, замер, когда женщина коснулась его щеки. Но она велела ему смотреть и не отводить взгляда.

Острым концом булавки Фелиция проколола себе палец и провела первую линию магической формулы на его лбу. Себастий не шевелился, наслаждаясь ее прикосновениями, а в его зрачках уже начинал клубиться туман.

— Ты не станешь таким, как я, — прошептала она, чувствуя, как часть ее сознания начинает сливаться с сознанием смертного. — Ты останешься человеком…

Только даханавар умели создавать настоящих гемофагов. Ни мифические обайфо, никогда не существовавшие на свете. Ни кадаверциан, создающие мертвых помощников и не видящие смысла в живых. Ни асиман, не способные доверять никому, кроме себя самих. Ни жестокие нахтцеррет, не умеющие делиться ни своей кровью, ни своей дружбой, вечно опасающиеся предательства. Ни лугат, уже разделившие свою силу и магию в триаде. Ни вриколакос, ни лигаментиа, ни нософорос… Никто не нуждался в людях, способных стать чем-то большим, чем пища или развлечение. Никто из них не был способен отдать часть своей силы и души смертному.

Фелиция прокусила запястье, прижала окровавленную руку к губам Себастия и прошептала:

— Пей.

Он снова послушался. И на мгновение мормоликая почувствовала полное слияние с этим человеком. Как будто у них была одна душа на двоих и одна магия…

Выпустив ладонь Фелиции, он крепко обнял ее, видимо, уловив отголосок этих чувств. И наклоняясь, чтобы поцеловать его, она почувствовала привкус своей крови на его губах.

С той ночи они всегда были вместе. И ни разу Фелиция не пожалела, что приняла дар своего учителя. Она избавилась от одиночества и приобрела преданного друга и защитника.

Себастьян был последним гемофагом, дожившим до настоящих дней. Леди никогда никому не открывала его и своей тайны. Внешне он был очень похож на вампира. Яркие глаза, кожа чуть более бледная, чем у человека, только нет клыков, но кто будет внимательно присматриваться к верному мажордому мормоликаи, так хорошо умеющему быть незаметным. Он не боялся солнечных лучей, мог есть человеческую пищу, но не испытывал потребности в ней.

Любой из кровных братьев чувствовал в нем даханаварскую силу. Силу Фелиции, которую она отдавала ему со своей кровью. И даже Дарэл, с его способностями телепата, не мог понять, кто такой Себастьян. Потому что мысли гемофага были надежно защищены ментальным щитом Первой леди.

Глава 21

Маскарад

Прошлым вечером на ней было слишком много румян и не слишком много одежды. Это первый признак отчаяния у женщины.Оскар Уайльд «Идеальный муж»

15марта

Звонок во входную дверь прозвучал именно в ту минуту, когда Паула выходила из ванной. Трезвонили так, словно поселок объял пожар и всем жителям была объявлена срочная эвакуация.

Кутаясь в пушистый махровый халат, фэри спустилась по лестнице в холл первого этажа. Судя по ощущениям, на этот раз ее навестил кто-то из людей. И она уже догадывалась, кто именно.

На пороге стояла соседка — молодящаяся блондинка лет сорока в норковой шубке, небрежно накинутой поверх делового костюма.

— Добрый вечер, — произнесла она с натянутой улыбкой. — Извините, что вынуждена побеспокоить…

— Проходите, пожалуйста. — Паула отступила в глубь прихожей, но дама отчаянно затрясла головой.

— Нет-нет, я на минуту. Дело в том, что ваш пес… — Женщина сделала выразительную паузу и продолжила трагично: — Разрыл наш газон.

— Газон? — озадаченно переспросила фэри, поеживаясь от холодного ветра.

— Именно, — высокомерно подтвердила та, — по саду будто бульдозер прошелся. И, кроме того… — Она чуть приблизилась к Пауле и произнесла замогильным шепотом. — Он воет.

— Да. Я поняла, — ответила озадаченная девушка. — Извините. Этого больше не повторится.

— За собаками нужно следить. Или ни к чему заводить их, — надменно заявила дама и удалилась.

Фэри захлопнула входную дверь и обреченно вздохнула.

— Словен, можно тебя на минуту?

Послышался цокот когтей по паркету, внезапно сменившийся звуком тяжелых шагов, и в холл вышел вриколакос уже в человеческом облике.

— Что? — осведомился он с весьма недовольным видом, словно она отвлекла его от чрезвычайно важных дел.

— Сегодня мне сообщили, что мой «пес» разрыл газон у соседей справа. Вчера он перегрыз телефонный кабель у соседей слева и задушил их болонку.

— Болонку не трогал! — решительно возразил оборотень, не без удовольствия выслушивающий перечень причиненного им ущерба.

— Напугал соседа из дома напротив. Прогрыз шину у мотоцикла сына соседей через улицу. И ты воешь. Понимаю, — фэри повысила голос, заметив, что вриколакос собирается перебить ее, — тебе скучно жить в городе. Но эти шутки могут закончиться тем, что однажды в тебя пальнет из ружья какой-нибудь особо нервный человек, а ты в ответ загрызешь его.

— Я не нападаю на людей, — внезапно став серьезным, ответил оборотень. — Я помню правила.

— Веди себя прилично или отправляйся обратно в лес! — резко сказала Паула.

— Я не могу уйти! — огрызнулся вриколакос. — Я охраняю тебя. — Он помолчал, прошелся по холлу и присел на нижнюю ступеньку лестницы. — Отец чувствует свою ответственность. Он попросил Дарэла отомстить за Ярослава, которого убили тхорнисхи. И телепат подтолкнул тебя к осуществлению этой мести. А после того, что ты сделала… — Словен покачал лохматой головой и улыбнулся. — Твое заклинание или проклятие, не знаю, как это называется у фэриартос, изменило очень многое.

За обиду, нанесенную одной маленькой фэри, погиб почти целый клан.

— Поэтому ты здесь, сенсор-оборотень? — тихо спросила Паула. — Следишь за тем, чтобы меня никто не обидел и я в порыве отчаяния не уничтожила еще кого-нибудь?

В волчьих глазах Словена замерцали яркие желтые искры, но сказал он равнодушно и совсем не то, чего ожидала фэри:

— Тебе звонил Антонис. Просил передать, что ждет. Говорил, важное дело. Я поеду с тобой.

Антонису хватило такта не занимать кабинет маэстро. У него был свой. С узкими готическими окнами, за которыми быстро неслись летние облака и мелькали стрижи. Обставленный мебелью из черного дерева с позолотой.

Огромное полотно на каменной стене напротив камина изображало грандиозную битву на фоне темного средневекового замка.

Пауле казалось, она слышит отголоски сражения — крики, звон оружия и гул боевых рогов. Фэри подумала, что вряд ли смогла бы работать здесь.

Антонис сидел за столом в своей обычной одежде художника эпохи Возрождения, только что вставшего из-за мольберта, и точил карандаш. Увидел входящую воспитанницу Александра, поднялся ей навстречу.

На его блузе девушка заметила пятна синей краски.

— Доброй ночи, Паула, — приветливо сказал новый глава клана.

— Доброй ночи, — ответила та бесстрастно. — Ты хотел поговорить со мной?

— Посоветоваться, — мягко поправил он, снова сел за стол и показал ей на кресло, стоящее напротив. Современное, мягкое и удобное, явно не вписывающееся в окружающую средневековую обстановку.

— Тебе нужен мой совет? — Голос фэри прозвучал скептически, хотя она и старалась придерживаться нейтрального тона.

Антонис не обратил внимания на ее недоверие или постарался сделать вид, что не обращает внимания. Он взял один из листов бумаги, лежащих на столе, и взглянул на него.

— Я получил приглашение в «Лунную крепость». Там намечается большой прием в честь новой главы клана Нахтцеррет и ее друзей, — последнее слово маэстро произнес с легкой насмешкой. — И последующий за ним бал-маскарад.

Он подал лист Пауле, и та с невольным интересом прочитала несколько строчек, написанных изящным почерком с множеством завитушек.

— Очень мило, — сказала девушка, небрежно уронив приглашение на стол.

— Я бы хотел, чтобы ты была на этом приеме.

Фэри выразительно приподняла брови.

— Благодарю за доверие, но мне хватило прошлого посещения «Лунной крепости» в качестве гостьи Миклоша Бальзы.

Антонис неожиданно встал, обошел стол и присел на его край рядом с девушкой. Видимо, решив устранить все преграды, существующие между ними, даже столешницу.

— Послушай, Паула, давай поговорим откровенно.

Она недоверчиво улыбнулась, но не стала перебивать, ожидая обещанной откровенности.

— Ты была ближайшей ученицей Александра. Он посвящал тебя во все тонкости межклановой политики. И я уверен, ты прекрасно понимаешь, что происходит. Теперь, когда силы даханавар подорваны, нам нужен новый союзник.

— И ты хочешь, чтобы им стал Нахтцеррет? — произнесла Паула и с удивлением услышала у себя в голосе интонации Александра, недоверчивые и слегка насмешливые. — А почему не кадаверциан?

— Новый Нахтцеррет, — уточнил Антонис, опять сделав вид, что его не волнуют сомнения собеседницы. — Кадаверциан не станут поддерживать нас. Я понимаю, чем была вызвана твоя ненависть к Миклошу и его птенцам, но в сложившейся ситуации я принял бы даже его содействие.

— Он мертв, к счастью, — пробормотала фэри, глядя на воронов, кружащих над вершиной замка.

— Да, — ответил маэстро. — А Хранья гораздо… — он запнулся на мгновение, подыскивая нужное слово, — разумнее. Золотые Осы могут стать для нас сильным союзником.Или мощным врагом.

Несколько секунд фэри смотрела на нового главу клана, пытаясь понять, чем вызваны его иллюзии — излишней самоуверенностью или откровенной неразумностью. Видимо, эти сомнения отразились на ее лице, потому что Антонис наклонился и с дружеской улыбкой коснулся ее плеча.

— Паула, я знаю, что ты можешь мне сказать. Александр никогда бы не стал искать поддержки у ночных рыцарей. Но он ошибался. — Маэстро сжал ее плечо, видя, что фэри собирается возражать. — Извини, что вынужден говорить тебе это, но его политика была верна для прошлого. Теперь, когда Совета больше нет, нужны новые методы.

— Новые методы?! — воскликнула она, едва сдерживая возмущение. — Какие, позволь узнать?

— Мы слишком долго осторожничали. — Он выпрямился, выпуская девушку, и посмотрел на картину. Звуки боя на миг стали громче. — С помощью оборонительной тактики не выиграешь ни одну войну.

— Антонис, будь добр, скажи прямо, чего ты хочешь? — спросила Паула, начиная терять терпение.

Он поднялся, взял стул, стоящий у стены, переставил его ближе к креслу фэри, сел и подался к ней с видом заговорщика.

— В нашем арсенале есть очень мощные заклинания. Они не годятся для открытых поединков, но, как ты сама знаешь, могут быть убийственными. Как в прямом, так и в переносном смысле.

На мгновение Пауле показалось, что она видит в светло-голубых глазах Антониса проблеск торжествующего удовольствия.

— Хранья внезапно может почувствовать страстную необходимость взять под свою опеку клан Фэриартос. Или, в крайнем случае, некоторых его представителей.

— Антонис, я знаю, ты величайший художник, — прошептала фэри, наклоняясь к нему, — но неужели ты думаешь, что сумеешь безнаказанно манипулировать реальностью?!

Он улыбнулся самоуверенно и откинулся на спинку стула. Снова взглянул на картину.

— Александр видел будущее, — продолжила Паула так же тихо, вглядываясь в глаза нового маэстро, — поэтому умел предугадывать последствия своего вмешательства в жизни других. Ты можешь осознавать только настоящее.

Светлые брови Антониса стремительно сошлись у переносицы:

— Это он тебе рассказал?

— Да, — нехотя призналась Паула.

Маэстро натянуто улыбнулся. Фэри видела — ему не слишком приятно известие о подобной откровенности Александра с ученицей.

— Значит, я прав — ты действительно была для него не просто красивым утешением… — произнес он задумчиво, обращаясь скорее к самому себе, чем к ней. — Не волнуйся,я знаю, что делаю. Мне нужно всего лишь усилить некоторые тончайшие нюансы чувств Храньи. Воздействие будет настолько минимальным, что его никто не сможет ощутить.

— И кто будет осуществлять это «воздействие» непосредственно?

— Вазари. Ты будешь сопровождать его.

— Я не хочу принимать в этом никакого участия, — возразила Паула с резкостью, неожиданной для себя самой. — Найди для него другое сопровождение. Попроси Наоми, она будет счастлива. Или Брюн.

Маэстро поднялся, обошел вокруг стола и сел на свое прежнее место. Видимо, откровенный разговор по душам закончился.

— Я хочу, чтобы поехала именно ты. И это не просьба, Паула.

— Я поняла. — Она встала, с легкой неприязнью глядя на Антониса. — Это приказ нового главы клана.

— Приглашение для твоего спутника. — Он толкнул к ней через стол узкий запечатанный конверт. — Если не трудно, отвези ему.

«Словен будет „счастлив“!» — с мрачной иронией подумала фэри, выходя из кабинета нового маэстро.

Девушка, сидящая за стойкой администратора, засветилась профессиональной улыбкой, увидев постоянную клиентку, и защебетала скороговоркой:

— Здра-авствуйте! Давно у нас не были. Марина сейчас занята, но я могу предложить другого мастера.

— Нет, благодарю вас, — остановила ее Паула, улыбаясь не менее пленительно. — В другой раз.

Раньше фэри приходила в этот спа-салон не реже чем трижды в месяц. Естественно, не для омоложения и улучшения фигуры. Ей нравилось проводить несколько часов в блаженном ничегонеделании. Наслаждаться массажем, теплой водой целебной ванны. И кровью людей, работающих здесь.

К тому же богемная жизнь, которую она вела, предполагала посещение подобных мест.

К первой гостиной — самой большой в салоне — вел узкий, изломанный коридор, подсвеченный у пола желтыми лампочкам. Просторная комната была оформлена в традиционно японском стиле и освещалась лишь ультрафиолетовым квадратом декоративного «озера» в центре пола, — где под стеклом горели красноватые огоньки, — и крошечными точками белых «звезд» на бархатно-черном потолке.

Паула пересекла маленький садик, среди камней которого тихо журчал фонтан, прошла по мостику, перекинутому через тонкий ручеек, и оказалась в следующем помещении — слабо освещенной уютной комнате с джакузи у одной стены и столом для массажа — в другом.

Вазари лежал в ванной, в бурлящей воде с шапкой пены, и лениво нажимал на кнопки пульта, переключая каналы телевизора. По плоскому прямоугольному экрану скользили белые айсберги в синей воде, плескали прозрачные волны, плыли облака и мелькали прочие картинки, подходящие для релаксации.

Он был совершенно непохож на своего знаменитого тезку, жившего в шестнадцатом веке. Выглядел гораздо моложе, красивее, современнее.

— Доброй ночи, — негромко произнесла девушка.

Фэриартос медленно повернул голову в ее сторону и, казалось, абсолютно не удивился.

— Паула? Какой приятный сюрприз. Присоединишься? — Он указал на другой конец объемной ванны.

— Не сегодня, — ответила она с милой улыбкой.

— Жаль, — отозвался Вазари равнодушно. Потянулся к круглой панели и выключил форсунки. Бурление воды стихло. — Тогда что привело тебя сюда?

Фэри вынула из сумочки конверт.

— Приглашение в «Лунную крепость».

— Ах да, — буркнул поэт, садясь в ванной. — Помню. Антонис предупреждал. Очередное чаепитие в клетке с тиграми.

— Отчего же с тиграми?! — неожиданно развеселилась Паула, глядя на хмурую физиономию Вазари.

— Ладно, полеты с осами, — ответил он с досадой и указал на стопку полотенец, лежащих у зеркала. — Будь добра…

Паула бросила ему верхнее и присела на низкую резную скамейку возле высокого подсвечника. Мысль о том, что родственник может быть так же, как и она, недоволен поручением, немного порадовала ее.

— Я думала, тебя осчастливит эта миссия. Твое честолюбие должно быть полностью удовлетворено.

Вазари скептически хмыкнул, натягивая махровый халат.

— «Лунная крепость» — не дворец Даханавар. Но в одном Антонис прав. — Он посмотрел в зеркало, провел ладонью по своим длинным волнистым волосам. — Хранья, просидевшая несколько сотен лет в изоляции, будет рада приобщиться ко всем благам современной культуры. И помочь ей в этом могут только фэриартос.

Паула молча покачала головой. Ее надежда на здравомыслие Вазари не оправдалась…

«Лунная крепость» была залита ярким золотым светом. На деревьях в саду горели фонарики, беседки увивали сверкающие гирлянды. В распахнутых дверях и окнах мелькалитемные силуэты гостей, слышался непрерывный смех, музыка и громкие веселые голоса.

Перед домом оказалось припарковано не менее двух десятков автомобилей.

— На первый взгляд вечер Храньи удался, — заметил Вазари, высматривая свободное место на стоянке.

— Да, нашлись любопытные, решившие взглянуть на неприступную территорию Миклоша изнутри, — ответила Паула.

— Но, признайся, идея Антониса объединиться с ними не лишена смысла, — сказал собрат, остановив машину между двумя массивными джипами и выключая мотор.

Фэри промолчала, зная, что бессмысленно пытаться объяснить ему постоянное ощущение тревоги, связанное с Золотыми Осами. И дело было не только в воспоминаниях о мучительных часах, проведенных в этом доме. «Может быть, мне передается умение Александра чувствовать будущее, — подумала она невесело. — А может быть, постоянные намеки, предостережения и прямые угрозы Словена окончательно испортили настроение».