Чтение 16–й страницы книги ~Бронзовый грифон~

– О… Конечно. Сколько угодно.

– Тогда будьте так любезны, ковшик кипятка и по две горсти укропного и тминного семени…

Дальше Корзьело уже не слушал. Боль окончательно завладела его сознанием, подавив все чувства и мысли. Последнее, что он увидел, была продольная балка, поддерживающая крышу харчевни, и на ее боку – круглый коричневый сучок, похожий на глаз коровы.

По давней привычке Мастер, чтобы пройти Аксамалу из конца в конец, выбирал самые глухие и пустынные улочки. Хотя последние указы императора, да живет… А хоть бы и окочурился завтра к обеду – что с того? Подумаешь, живет вечно! Простая формула чинопочитания, и ничего более. Так вот, указы императора предписывали его подданным блюсти тишину и порядок в вечернее время и после десятого удара колокола на Клепсидральной башне не выходить на улицы без особой нужды. Что собой представляет «особая нужда», оставлялось на усмотрение служак из городской стражи. Впрочем, аксамальцы и не стремились особо нарушать указ любимого императора. И вовсе не потому, что были законопослушны, а… Как бы это сказать? Жители города чувствовали разлитую в воздухе скрытую угрозу. Она смердела трупным запахом грядущих убийств, сожженными домами, мором и гладом. Запахи, непереносимые обывателем, заставляющие его забиться поглубже в свою, им вырытую, им оплаченную, им защищаемую норку. Если кто и шлялся по городу в вечернее время, так это записные гуляки из гвардейцев, приезжие дворяне-провинциалы, охочие до столичных развлечений, золотая молодежь, исповедующая принцип – после нас хоть потоп. Ну и, само собой, лихие люди, ищущие наживы в смутное для страны время. Не зря жаловался фра Форгейльм, лучший сыщик магистрата: преступность в Аксамале взлетела до невиданных высот. Карманники, домушники, грабители всех мастей распушили перышки и принялись теребить мошну добропорядочных горожан. А чего стоили усиливающиеся слухи о многочисленных чародейских сектах, полезших словно грибы после теплого летнего дождика!

Впрочем, Мастер никого из них не боялся. Ни стражников, ни сыщиков, ни воров, ни колдунов. Бояться он отвык давно. Некогда, господа, обращать внимание на подобные мелочи, некогда. Ну что поделаешь?

Лучший контрразведчик Сасандры спешил в бордель. Да не в какой-нибудь там третьесортный или захолустный бордельчик с дешевыми девочками и кислым вином, где в два счета можно подцепить не только головную боль, но и хворь пострашнее, из тех, что не вылечиваются нынешними медиками, утратившими знания великих предков.

Путь Мастера лежал в «Розу Аксамалы».

Последние два дня заставили его побегать. Например, наведаться в городскую тюрьму, выполняя обещание, данное главе тайного сыска. К сожалению, никаких студентов там уже не оказалось. Вернее, из той развеселой компании, что устроила потасовку в заведении фриты Эстеллы, один находился при смерти, один ожидал депортации на родину– в Вельсгундию, а троих отправили в армию – крепить мощь Империи.

Как подозревал сыщик… Да что там – подозревал?! Знал едва ли не наверняка: армия Сасандре сейчас будет нужна, чтобы закрепиться в северной Тельбии.

Ясное дело, проще набрать несколько тысяч уголовников и бросить их на расправу с непокорным краем, ну никак не желающим становиться провинцией величайшей державы материка, чем перебрасывать войска с востока, севера и юга Империи, оголяя тем самым границы и возбуждая у агрессивных соседей нездоровое желание проверить остротусасандрийского оружия. Но, может быть, кое-кто и предпочитает воинскую службу на благо державы тупой и однообразной работе на карьерах или по прокладке новых дорог.

Так или иначе, а трое из пяти от лап тайного сыска ускользнули. Хотя влияние дель Гуэллы в верхушке сасандрийского чиновничества переоценить невозможно, попытка вытащить их, вернуть в тюрьму и привлечь к работе на имперскую контрразведку привлекла бы ненужное внимание, и пользы от таких агентов было бы как с козла молока. В общем, игра не стоила свеч. Также не имело смысла вербовать вельсгундца – подданный иностранного королевства со дня на день ожидал вызволения и отправки на родину. Нуа о раненом и говорить нечего. Окраинец медленно угасал, и жить ему оставалось считанные дни, если не часы. Только поэтому его не отправили на службу Империи.

Что ж… Если где-то убыло, значит, в другом месте должна обязательно образоваться прибыль. Само собой к Мастеру пришло решение загадки с айшасианскими шпионами, выбравшими «Розу Аксамалы» в качестве места передачи сообщений.

Все показалось очень простым. Как только сразу в голову не пришло?

Если мэтр Носельм, как записной чародей, вне подозрений, а кроме него и беглого фра Корзьело никто из посетителей игрой с плетками не увлекался, значит, записку подбрасывал кто-то из работающих на бордельмаман. И этот «кто-то» быстро сообразил, что арест табачника может повлечь большие неприятности для остальных звеньев шпионской цепочки. В конце концов, в подвалах тайного сыскного войска имеется достаточно мастеров, чтобы разговорить любого. И даже нет нужды прибегать к чародейству, хотя подобные слухи постоянно витают в Сасандре. Щипцы, кусачки, иглы, уннарский сапог, тьяльский мул и колесо правды… Все это довольно надежные штучки. Чтобы Корзьело не выдал никого из сообщников (даже если допустить вероятность, что он никого не знал в лицо, то нехитрые сведения – места, время и способы обмена донесениями, видытайнописи и клички связных – в руках опытного сыщика, к которым без ложной скромности причислял себя Мастер, могли дать путеводную ниточку к раскрытию всей шпионской сети Аксамалы и окрестностей), его решили убрать. Довольно грубо и топорно, но это лишь свидетельствует о панике, нередко ведущей к принятию поспешных решений.

Кто же из «Розы Аксамалы» мог быть замешанным в шпионские игрища?

Флана и Лита отпадают сразу. Так же как и Кир. Зачем бы они устраивали шумиху вокруг полой рукоятки плети, если бы сами пользовались ею? Не самый лучший способ вершить тайные делишки… Рилла? Алана? Пожалуй, тоже нет. Хотя эти девочки постарше и похитрее и могли бы польститься на хорошие деньги, но они не стали бы передавать записки через Флану. К чему искать ненадежного посредника, если можно все обстряпать самостоятельно?

Значит, девочки не виновны. Отлично. Хоть проститутки в этом мире сохраняют верность Империи и его величеству.

Остаются сама фрита Эстелла и вышибала Ансельм (такую мелочь, как малолетняя племянница госпожи Эстеллы – Далья, подрабатывающая в нижнем зале, подавая вино и легкие закуски, – и приходящая кухарка – в «Розе Аксамалы» никогда не делали упор на еду – можно и вовсе не принимать во внимание).

Итак, фрита Эстелла и Ансельм. Ансельм и фрита Эстелла.

Охранник туповат, это трудно не заметить. Старателен, предан хозяйке, несомненно, хороший исполнитель. Но трусоват: побежал за стражей, когда студенты с офицерами подрались, вместо того чтобы попытаться разнять или хотя бы быть на всякий случай рядом – вдруг пострадал бы кто-то из девочек или сама фрита Эстелла. Фра Корзьело онзнал. Видно, не раз бывал в его лавке…

Стоп! Почему бы тогда ему не передавать записки из рук в руки, прямо в лавке у табачника? Осторожность? Да какая там к ледяным демонам осторожность? Кого бояться? Сунул сложенный вчетверо пергамент в кисет и дал торговцу насыпать табачку позабористей. А тот, пока сыплет табак, легко может подменить записку на новую, свою. И так переписывайтесь хоть до скончания веков. Никто и не заподозрит. Мало ли народу бывает у любого торговца – булочника, бакалейщика, сапожника, табачника, шляпника?!

Получается, Ансельм тоже отпадает. Не годится он в айшасианские шпионы. Как говорят в деревнях – рылом не вышел. Инструментом он может быть, но не руками ремесленника. И уж тем более не головой.

И выходит, что…

Да-да… Бордельмаман. Фрита Эстелла.

Мастеру захотелось почесать затылок, но он подавил желание, как недостойное и присущее скорее немытому простолюдину, чем благородному дворянину, лучшему сыщику аксамалианского тайного сыскного войска. Лучшему? А вот это как раз теперь под вопросом. Столько месяцев обхаживать пышногрудую брюнетку, войти в доверие настолько, что его совета спрашивали, пытаясь обойти излишне рьяных сборщиков налогов; чуть-чуть, самую малость не дотянуть до постели – просто времени не хватило, но все к этому шло – и ничего не заподозрить? Неужели не показалась подозрительной роскошь – все эти ковры заморской работы, шкуры диковинных зверей, чаши тонкой работы западных мастеров, благовония, бесценные вина, изысканные яства, которыми фрита Эстелла так любила побаловать себя и близких друзей? Ни один, даже самый большой и шикарныйбордель такой прибыли не принесет, а ведь «Роза Аксамалы» по столичным меркам не просто мала, а крошечна, да и девочки не работали на износ, как в прочих заведениях. Или он потерял нюх, или, как опять же говорят крестьяне, нашла коса на камень. Его хитрости она противопоставила свою, его лицедейству – свое, и кто кого водил за нос – еще неизвестно.

Ну что ж… Приятно иметь дело с достойным противником. Хорошо, что айшасианские шпионы – умные, дальновидные люди, обладающие и должной фантазией, и смелостью, и толикой здорового нахальства, а не безмозглые тупицы и олухи, какими их изображают в императорских театрах да рыночные артисты. И тем не менее… Все-таки и это дело он распутал. Не без труда, но, кажется, все разлеглось по полочкам – вопросы и ответы, загадки и отгадки, хитрости и… и другие хитрости.

Сыщик представил себе на мгновение, как вытянется лицо фриты Эстеллы, когда он зайдет в «Розу Аксамалы», закажет кубок терпкого красного вина из подвалов маленького городка Салианы, что в северо-восточной Камате, и где-то между вторым и третьим глотком бросит ненавязчиво…

Две смутные фигуры, перегородившие и без того узкий переулок, Мастер заметил шагов за пятнадцать.

Засада?

Скорее всего, да.

Что ж, этого следовало ожидать. Или ты, лучший сыщик Аксамалы, думал, что, начав убивать, айшасианские прихлебатели успокоятся, расправившись с экономкой фра Корзьело?

Низко же они его ценят. Всего двоих убийц послали?

Или это лишь совпадение и он наткнулся на самых обыкновенных грабителей?

Ой, вряд ли… Подобного рода совпадения встречаются лишь в сказках и дешевых книжках для черни и скучающих провинциальных матрон.

Итак, двое… Раз рискнули напасть на него, Мастера, значит, должны быть настоящими профессионалами и дело свое знать не понаслышке. А вот сейчас и проверим.

Почти незаметным движением сыщик проверил – легко ли ходит корд в ножнах. Левая ладонь тем временем легла на перевязь с метательными ножами.

Жаль, темновато. Большая Луна в начале первой четверти – торчит в небе жалким серпиком, не толще дынной кожуры, а Малая еще не взошла – ближе к рассвету появится.

Неизвестные стояли не шевелясь. Левый привалился плечом к увитой плющом кирпичной стене, правый – широко расставил ноги, словно не убивать, а толкаться собрался.

Мастер подошел ближе, остановился за пять шагов.

Мать честная!

Да это же не люди!

Темная, серая в ночной темноте, но на самом деле с зеленовато-оливковым отливом кожа, коренастые фигуры, широкие скулы и выпуклые жабьи глаза, прикрываемые не верхними, как у всех разумных существ, а нижними веками. Пальцев не видно, но сыщик знал наверняка – они соединены тонкой, но прочной кожистой пленкой. Очень удобно грести, плыть и над водой, и под водой.

Жители болотистого края. Страны Тысячи озер. Гоблины.

Диво дивное и чудо чудное! В самом сердце Сасандры, в столице, на захолустной кривой улочке. Да если брать за показ хоть десятую часть скудо, озолотиться к утру можно. Реже, чем гоблины, встречались в имперских городах только кобольды из гор Тумана. Ну, да те и вовсе на дневной свет не показываются, прячутся в пещерах и отнорках да знай себе молотками стучат, даже торгуют не со всяким купцом, а с несколькими семьями барнцев, по пальцам которые пересчитать можно.

Когда-то в стародавние времена край Тысячи озер пытались завоевать. И король Тельбии, бывшей тогда еще мощным государством, охочим до чужих земель и жадным к собственной территории, и владыка Сасандры, не сформировавшей тогда еще империю вокруг Великого озера, и каматийцы в набеги ходили.

Зачем пытались?

Трудно сказать. Залитую бесчисленными реками и ручейками, озерами и старицами, болотами и болотцами землю, вытянувшуюся вдоль берега Ласкового моря от Белых гор до правого берега Арамеллы, и сушей-то назвать сложно. Правда, рыбный промысел там знатен. Разная икра – и черная, и красная, и белая, и желтая, и зеленоватая. Сомы-гиганты, чья кожа шла некогда на вес золота у Аксамальских модников и модниц. Болотные драконы, покрытые костяной броней. Водяные коровы, в каждой по десятку кантаров[Кантар– мера массы, около 140 кг. ] живого веса. Прочее диковинное зверье, включая легендарную птицу Ш’аа, чей голос, согласно старинным книгам, обладает волшебными свойствами.

Но как удержать за собой края, где на человека обрушивается несметное количество самых разнообразных заболеваний, из которых лихорадка и гнойная сыпь еще самые безобидные? А если вспомнить мух, чьи личинки поселяются в носу человека, мелких пиявок, вгрызающихся под кожу даже не во время купания – достаточно руку или ногу просто с лодки свесить, неведомые хвори, от которых кожа с тела клочьями сходит, или живот вздувается, или кровью больной исходит через поры, или… И это лишь малая толика!

Одежда в сыром воздухе гниет. Хоть лен, хоть хлопок, хоть кожа. Пожалуй, только рыбья кожа (тех самых сомов-гигантов и некоторых других бесчешуйных тварей) выдерживает. Железо ржавеет – за пару месяцев отличные гвозди рыжеватой трухой рассыпаются. Мечи чуть подольше выдерживают, но не намного.

А народец? Зеленокожие крепыши, способные подковы ломать перепончатой пятерней. Едят – страшно подумать! – сушеных головастиков, какие-то ракушки, личинок стрекозы, водяных змей и жареных пиявок (насосавшихся крови теплокровных животных – особый деликатес). Пьют жуткого вида и запаха настойки на мухоморах и поганках, брагу из сладковатых водорослей перегоняют до создания напитков умопомрачительной крепости. Искусными мастерами в любом деле, отличном от рыбалки, охоты, изготовления настоек или драки, гоблины никогда не были. Кротости и послушания – никакого. Как ни бились жрецы, а веру Триединого болотные жители не разделили, предпочитая поклоняться собственным языческим божкам – Болотному Деду, лупоглазой Бабе-Громовице и Черному Угрю. И это еще самые известные и общепринятые. А так у каждого рода-племени имелись свои покровители, у каждой затоки или ручейка – свои духи. Разбираться воинам и рыбакам в этой непростой круговерти сверхъестественных сил помогали шаманы-колдуны, способные по всеобщей вере с духами общаться, передавать их волю прочим смертным. Эти же шаманы и управляли, по сути дела, жизнью гоблинских племен, хотяноминально власть принадлежала племенным вождям. Ну, здесь ничего удивительного или отличного от людских обычаев нет. У каждого короля, у каждого графа или герцога есть советник-жрец, который зачастую не столько приходит на помощь в трудное мгновение, подсказывая или приводя примеры из древних мудрых книг, а напрямую вмешивается во властные поступки и зачастую подавляет любую попытку сопротивления светского владыки.

Дольше всего в стране Тысячи озер удалось задержаться войскам тельбийского короля Норвика Третьего. Целых двадцать семь лет. И все эти годы озлобленные, больные и полуголодные солдаты Норвика подавляли одно восстание за другим. Пробовали действовать и звериной жестокостью, вырезая подчистую все население, и показной добротой – бесплатно кормили и снабжали необходимыми мелочами поселки на сваях, заигрывали с шаманами и подкупали вождей, а все без толку.

Похоже, гоблины не могли смириться с человеческой властью над собой по одной-единственной причине – они ненавидели и презирали людей. Называли их бледными червяками, поганками, слизняками и мозгляками. Чем не повод для сопротивления?

Кстати сказать, из нелюдей, обитающих на материке, лишь дроу разделяли мнение болотного народа. Остальные – альвы, кентавры, великаны, кобольды – вели себя подобнолюдям: с кем-то резались до одури, с кем-то добрососедски торговали, а кого и грабили, обдирая до последнего клочка, заключали военные союзы и предавали недавних друзей, пытались подкупить и с дорогой душой продавались сами тому, кто предложит куш пожирнее.

Устав от непрерывных, изнурительных, а главное, бесцельных боев тельбийцы покинули негостеприимный край, бросив не только отстроенные форты, миссии и торговые фактории, но и часть галерного флота. Королю Норвику бесславная «гоблинская» война стоила и короны, и жизни.

После были еще попытки. Не все власть имущие способны учиться на чужих ошибках, как подобает воистину мудрым людям. Некоторым обязательно нужно попытать свои силы.Дескать, у соседа не получилось по очень простой причине – дурак он, да и все этим сказано. А зато вот я! Я сумею, я смогу, я учту промахи и недостатки, я совершу возможное и невозможное…

Ни одно войско ни единой державы дольше семи лет в болотах не высидело. Высокую планку, заданную королем Норвиком Третьим, так никто и не преодолел.

Страна Тысячи озер осталась свободной и независимой. И вот теперь два представителя болотного народа хотят убить скромного аксамалианского сыщика по кличке Мастер. Что ж, мысль (узнать бы только, кому первому пришла она в голову) довольно мудрая – в преддверии ввода ограниченного контингента войск Сасандры в северную Тельбию убрать лучшего сыщика Империи руками гоблинов. Даже если подробности убийства станут достоянием гласности, всегда можно свернуть на свободолюбивых зеленокожих уродов, чья ненависть к людям и вытекающее из нее нежелание идти под крыло Империи известны всем. Вот, скажут, распоясались сволочи, пора бы и приструнить… И еще несколько полковников станут генералами, обогатятся владельцы оружейных мануфактур, сталеплавилен, железорудных и угольных копей, судостроители и поставщики провианта. А сасандрийский солдат в очередной раз отправится устанавливать мировую справедливость в пропитанные сыростью леса и вонючие болота. А какую прочувствованную речь благородный господин т’Исельн дель Гуэлла скажет на похоронах своего помощника! И обыватели поверят. Поверят, ибо не знают того, что знает он, Мастер, – у гоблинов не налажена внешняя разведка, или, попросту говоря, шпионаж в соседних государствах. И даже самого понятия в языке нет. Ну, не цивилизованы они еще в достаточной степени, примитивны, отстают от людей на добрых тысячу лет. Так что поджидают его не борцы за свободу озерного края, а, скорее всего, изгои, наемники, нарушившие на родине одно из бессчетного множества табу или поступившие вопреки слову шамана.

Но осознание моральных недостатков противников не дает безусловную победу над ними. Гоблины – бойцы хоть куда, это всем известно. Правда, с мечом и щитом не в ладахда копейный строй держать не могут, зато с острогой, дубинкой или метательным топориком вытворяют настоящие чудеса – хоть за деньги показывай. Да и живучи отменно.Там, где человеку, даже самому крепкому и здоровому, хватит одного, ну, самое большее, двух ножей или орионов, в гоблина вгони четыре-пять…

Именно этим Мастер и рассчитывал заняться в первую очередь.

– Не меня ли ждете? – осведомился он елейным голосом, расстегивая пряжку летнего плаща.

Стоявший посреди улицы зеленокожий забурчал невнятно, забулькал горлом, словно гигантская жаба.

– Что, квакнуть хочется? – холодно осведомился сыщик. От мягкой вкрадчивости в его голосе не осталось и следа. Холодная сталь и нескрываемое презрение.

– Червяк! – не снеся оскорбления, рыкнул прислонившийся к стене гоблин и без замаха метнул топорик в человека.

Мастер сместился в сторону, резко дернул предплечьем. Узкое, будто плотва, лезвие метательного ножа воткнулось гоблину под бровь. Но не тому, который бросил в него просвистевший у плеча топор, а второму, упреждая возможную атаку. Сразу за первым последовал второй нож. И третий, и четвертый…

Один из гоблинов глухо застонал – кричать от боли у этого племени считалось непростительной слабостью – и кулем осел в пыль. Из глазниц его торчали рукоятки ножей. Но второй, тот самый, что ловко управлялся с топором, успел пригнуться и заслонить лицо рукой. Увидев падение собрата, он замахнулся боевой дубинкой, усеянной осколками кремня и клыками щук-переростков, и бросился в атаку.

Горсть орионов не остановила его порыв. Скорее даже наоборот – частые укусы острых уголков и запах горячей крови, брызнувшей из порезов, подстегнули ярость дикаря. Разделяющие его и человека пять шагов он преодолел в два прыжка, нанес косой удар наотмашь поперек лица, но в последний миг переменил направление и опустил палицу врагу на плечо. Мастер разгадал первоначальную атаку и попробовал увернуться, приседая, а когда сообразил, куда на самом деле метит хитрец-гоблин, было уже поздно. Сыщик качнулся вперед, стремясь избежать встречи с острыми шипами, но и соприкосновения с рукоятью палицы хватило вполне. Ключица хрустнула, рука безвольно повисла. Правая рука.

К счастью для себя, корд человек держал в левой. Он давно приучил себя не зависеть от подобных мелочей. Почти уткнувшись носом в кожаную жилетку – от гоблина вонялорыбой и нечеловеческим едким потом, – Мастер ударил снизу вверх в пах, прямо под дикарскую юбочку.

Почти локоть граненой стали, вбитый изо всех сил, свое дело сделал. По телу зеленокожего пробежала судорога, палица выпала из ослабевших пальцев, но и смертельно раненый он попытался достать человека. Хотя бы зубами. Сыщик оттолкнул его плечом, ударил ногой в живот, а когда гоблин упал навзничь, придавил коленом и два раза вонзил корд между ребер. Так колют свиней в деревнях.

А что с первым, ослепленным?

Надо бы и его дорезать, чтоб не мучился. Это с одной стороны. И чтоб знал, каково на служак из тайного сыска в переулках набрасываться. Мастер потряс головой. Вот чушь сморозил! Хорошо, что не вслух. Чтоб знал, как раз лучше живым оставить, но желательно еще что-нибудь обрезать. Уши, например, или яйца, если у гоблинов они есть…

Сильный удар в правую лопатку бросил человека вперед. Он сделал два шага и, не удержавшись на ногах, рухнул на колени. И тут же спина расцвела острой, пульсирующей болью.

Значит, их было не двое.

А сколько же?

Трое? Четверо? Или еще больше?

Громко застонав, Мастер уронил в уличную пыль корд, пошатнулся, упал лицом вниз, скорчился, незаметно запустив пальцы левой руки за голенище. Шершавый черенок засапожного ножа будто просился в ладонь.

Ну-ка, покажитесь… Сколько вас там?

Из темноты, осторожно ступая, вышел человек. На сгибе локтя он нес небольшой охотничий арбалет. Вряд ли он успел его перезарядить. Неужели настолько уверен в меткомвыстреле? Или есть еще один стрелок, прикрывающий первого?

Человек медленно приближался. Бледный свет звезд и Большой Луны позволял разглядеть широкие плечи, бугристые мускулы, черные вьющиеся волосы, тяжелый подбородок.

Ансельм.

Вот так-то, лучший сыщик Аксамалы. Почти все твои рассуждения оказались верны…

Вот мы сейчас проверим.

Мастер пошевелился и слабо застонал.

Вышибала вначале замедлил шаг, но потом приободрился. В самом деле, что ему может сделать смертельно раненный человек? Ансельм даже за корд не взялся, хотя клинок в пол-локтя длиной висел у него на поясе.

– Не ожидал? – спросил он, останавливаясь в двух шагах.

– Не ожидал… – еле слышно проговорил Мастер.

– Что? Не слышу! – Охранник сделал еще полшага.

– На кого работаешь, шкура продажная? – свистящим шепотом выдохнул сыщик.

– Тебе не все равно? – осклабился Ансельм. И добавил: – Уже.

– Просто любопытно.

– Любопытство не порок.

– Ишь, как заговорил. – Мастер вспомнил, что давно не стонал и исправил ошибку. Со свистом втянул воздух сквозь сцепленные зубы – рана и в самом деле болела невыносимо. – Эстелла знала?

– Тебе не все равно? Поздно. Ты проиграл. – Ансельм дернул щекой. Видно, решил, что заболтался. Отбросил бесполезный арбалет, потянул корд из ножен – добить.

Сыщик взмахнул рукой. Боль пронзила его, на краткий миг погасив сознание…

Открыв глаза, какое-то время Мастер пытался разогнать темные круги, мешающие разглядеть айшасианского шпиона. А когда сумел, улыбнулся удовлетворенно.

Вышибала еще стоял и тупо таращился на черенок ножа, торчащий у него из солнечного сплетения, ровно на три пальца ниже грудины.

– Ну, и кто проиграл? – через силу усмехнулся лучший сыщик Аксамалы.

– Ублю-ю-ю… – затянул Ансельм, закатывая глаза, а потом колени его подогнулись, и он завалился бы на спину, если б не нечеловечески высокая фигура, выступившая из мрака и подхватившая тело на широкие ладони.

– Болтун. – Великан деловито свернул шею Ансельму – позвонки жалобно хрустнули, словно хворост под башмаком, – и перебросил собранные в конский хвост волосы заспину.

– Как ты нашел меня, Тер-Ахар? – Мастер приподнялся на локте.

Великан не ответил. Отбросил безжизненное тело вышибалы. Подошел к заколотому гоблину, пнул его ногой, кивнул. Перешел ко второму, еще шевелящемуся и гребущему землю скрюченными пальцами. Коротко замахнулся костяной дубинкой, ударил. Кивнул.

Сыщик, прилагая огромные усилия, сел. Дышал он тяжело, кровь горячим ручейком стекала по спине, пропитывая нательную рубаху, но теперь появилась надежда.

Тер-Ахар вернулся, поигрывая дубинкой. Прищурившись, оглядел человека с ног до головы.

– Помоги мне встать! Тебя послал дэль Гуэлла?

– Да, – по обыкновению немногословно ответил великан.

– Ты собираешься мне помочь?

– Да. Хотя послали меня не для этого.

Еще не до конца осознав сказанное собеседником, Мастер потянулся за кордом.

– Нет нужды. Дель Гуэлле я больше не служу.

– Давно? – Сыщик не сумел скрыть удивления в голосе.

– Недавно.

– Да. Умеешь ты объяснить.

– Время будет.

Тер-Ахар легко поднял Мастера на руки и зашагал в темноту.

Глава 13

В сонном городе звон колокола разносится очень далеко. В ночное время клепсидра отсчитывала не часы, а стражи. Третья стража – предутренняя, самая нелюбимая теми, кому по долгу службы выпало охранять покой на улицах имперской столицы.

Хозяйка «Розы Аксамалы» задумчиво раскладывала на богато инкрустированном столике монеты. Сегодняшняя выручка. Два солида и восемь скудо. Ничтожно малая сумма. А все указ императора – пусть бруха высосет ему кровь! до последней капли! через задницу! – радостно подхваченный магистратом. После десятого удара колокола на башне по улицам не ходить. Исключение делалось лишь для лекарей, вызванных к больному, священнослужителей и военных, исполняющих приказание командиров. Результат не заставил себя долго ждать: ночные заведения Аксамалы – игорные дома, бордели, харчевни с выступлениями певцов и танцовщиц – стали нести ощутимый ущерб. Не то чтобы ручеек посетителей совсем иссяк, но существенно поубавился. Теперь требовалась едва ли не удаль, чтобы славно провести вечер, отдохнуть душой и телом. В заведение фриты Эстеллы все больше прорывались студенты, молодые офицеры гвардейского полка и аксамальского гарнизона. Но ведь всем известно – меньше всего денег у студентов и офицеров. А с недавних пор бордельмаман перестала верить людям, чтобы предоставлять услуги в долг.

Эх, где же уважаемые лавочники, почтенные чиновники средней руки, университетские профессора, в конце концов? Нет, эти горожане считали себя добропорядочными и законопослушными и не собирались вступать в конфликт с магистратом. Если кто и захаживал, то спешил убраться восвояси задолго до десятого часа, к женам, детям, домашнимхлопотам.

И как только его императорское величество, да живет… Нет уж! Пускай мара придет к нему ночью! Пускай лысый гоблин его поцелует! Пускай ледяной червь… А впрочем, самбы император – выживший из ума старикашка – ни за что не додумался бы до такой гадости. Наверняка совет жрецов подсказал. Хоть владыка Сасандры и считается номинально главой церкви – Верховным жрецом со всеми вытекающими полномочиями, – но на деле всегда находятся мудрецы, дергающие веревочки. Эдакие кукловоды-любители. Зачем это им надо? Да кто же знает? Может человеку просто быть хорошо, когда другому плохо? Очень даже запросто. Или ищут какую-то свою, только им понятную выгоду? Вполне вероятно.

Так или иначе, а доходы фриты Эстеллы упали. Как говорят в народе – ниже подвала. Дальше некуда. Дальше начинается уже полная нищета, спаси и сохрани Триединый!

А ведь цены в винной лавке, у зеленщика, у мясника, у булочника остались прежними! Налог в городскую казну не уменьшился! Поговаривают даже о дополнительных сборах – на восстановление попорченных весенними оползнями садов. Как бы не так… Уж кто-кто, а фрита Эстелла точно знала, что денежки, выдавленные непреклонными и безжалостными сборщиками из граждан, пойдут на содержание армии, отправляемой в Тельбию. Как будто завоевание новых земель принесет какую-то пользу Империи. Наоборот, начнутся новые поборы на строительство фортов, пенсии ветеранам и солдатам, потерявшим здоровье в последней кампании, потом потребуют на помощь голодающему местному населению. Но эту миссию уже жрецы на себя возьмут. В Триединого веришь? Плати! А как не заплатить? Объявят еретиком, отступником от единственно правильной церкви – попробуй тогда на жизнь заработать!

Где на все денег набрать? Где?

Да еще и девочки, ее работницы, к утратам и лишениям не привыкли. Любят вкусную изысканную еду, дорогие благовония, шикарные наряды… До сих пор это возвращалось сторицей, но сейчас Эстелла всерьез задумалась – необходимо быть бережливее.

Хотя, с другой стороны, репутацию заведения ронять не стоит. «Роза Аксамалы» совершенно заслуженно снискала славу борделя, где работают самые изобретательные, самые красивые, самые чистые девочки. Добиться успеха в жестокой борьбе с соперничающими заведениям ой как нелегко, а уронить, втоптать в грязь доброе имя – проще простого.

Только ванную комнату обустроить каких трудов стоило!

Бордельмаман прислушалась. Нет, вода не журчит. Ну, слава Триединому, задвижки закрыты. Конечно, вода в Аксамале не роскошь – вон, фонтанов понатыкано сколько угодно, иди и набирай кувшины, ведра, да хоть бочки! Но провести водопровод в дом не каждому по карману. Клепанные медные трубы, протянутые от ближайшей водонапорной башни(в них воду подают из Великого озера водоподъемниками-нориями[Нория– водоподъемник. Представляет собой ряд ведер на канате и приводится в действие воротом. ] на конной тяге), обошлись по самым скромным подсчетам не меньше стоимости загородного имения. А выложенный узорчатой плиткой бассейн прямо внутри дома? А печь со змеевиком для нагрева воды? А сложная система вентиляции, чтобы стены плесенью не пошли?

Легкий стук в ставень заставил женщину встрепенуться.

Тук… Тук… Тук-тук-тук. Тук… Тук…

Сочетание звуков, заранее оговоренное.

И все равно страшно. Охранник ушел еще до сумерек и не вернулся. А бордель – это вам не бакалейная лавка. Бывают всякие клиенты. Иного несет показывать удаль после трех-четырех кубков вина, а кому для этого и пить не обязательно. Но, хвала Триединому, в этот вечер обошлось, несмотря на отсутствие Ансельма.

Стук повторился.

Тук… Тук… Тук-тук-тук. Тук… Тук…

Те же промежутки, та же сила ударов, но чувствовалось нетерпение предутреннего гостя.

Фрита Эстелла поднялась с обитого бархатом карла, одернула на плечах теплую шаль – несмотря на запертые окна, бордельмаман знобило, – подошла к подоконнику, легонько притронулась костяшками пальцев к ставню.

Тук… Тук-тук. Тук…

После этого она быстрым шагом направилась к черному ходу.

– Это вы, господин?

– Я, – ответил приятный мужской голос. Сколько лет фрита Эстелла его знает, а всякий раз одна только легкая, благородная хрипотца вызывает мурашки между лопаток.

Женщина потянула засов.

Гость стремительно переступил порог, сам закрыл за собой двери, после чего облегченно вздохнул и сбросил капюшон, закрывавший большую часть лица, на плечи. Русые волосы, слегка тронутые сединой, небольшая бородка клинышком и изящно подкрученные усы. На щеках аристократическая бледность – купчикам, лезущим то тут, то там в дворянство, такого не достичь никакими усилиями.

– Ваша милость… – Фрита Эстелла присела в скрупулезно просчитанном поклоне. Шаль сдвинулась ровно настолько, чтобы подчеркнуть округлости, выпирающие из клиновидного выреза лифа.

Мужчина рассеянно кивнул, равнодушно скользнул глазами по выставленным на обозрение прелестям, стремительно прошагал по коридору в покои бордельмаман.

– Ваша милость? – Женщина поспешила следом, едва не сбиваясь на бег. – Ваша милость, что случилось? – Усилием воли она придала голосу раболепные нотки, хотя больше всего ей хотелось разбить о голову гостя первый подвернувшийся под руку табурет.

Со скучающим видом оглядев дорогое убранство комнаты, зачем-то пнул оскаленную пасть белого медведя, хмыкнул и, вытащив карл на середину, уселся, закинув ногу за ногу.

– Ваша милость? – Эстелла приблизилась, но, не зная как себя вести, стояла с видом провинившейся служанки.

– Не лучшая это была мысль, не лучшая, – сквозь зубы процедил т’Исельн дель Гуэлла, которого при императорском дворе знали как главу тайного сыска Аксамалы, а агентурная сеть Айшасы, в большинстве своем, как важного и чрезвычайно осведомленного шпиона по кличке Министр.

– Прошу прощения, господин, я не поняла…

– Да где уж тебе! – Т’Исельн раздраженно дернул плечом. – Для того чтобы понимать, нужно дружить с головой, давать себе труд хотя бы изредка думать. А у тебя! Роскошь затмила разум? Ковры, меха, обивки златотканые? Камушки блестящие, да? – Он кивнул на искристо высверкивающее алмазом-кабошоном кольцо на пальце фриты Эстеллы. – Лучшие друзья девушек – это бриллианты, да?

– Ваша милость! – От обиды женщина поперхнулась и, дернувшись, словно от пощечины, вцепилась изо всех сил, рискуя сломать длинные ногти, в уголки шали.

– Что «ваша милость»? Сколько я могу терпеть и прощать? Почему я должен исправлять твои глупые ошибки?