Чтение 11–й страницы книги ~Последняя колония~

— Лично я должна быть уверена, что каждый поселенец, выходящий в поле, хоть немного умеет обращаться с оружием, — сказала Джейн.

— Мне кажется, это прекрасная идея. Хотя, думаю, тебе вряд ли удастся уговорить меннонитов взяться за винтовки.

— Да, и это меня здорово беспокоит.

— В таком случае тебе придется беспокоиться дальше, потому что все равно тебе не удастся переубедить их.

— Они хранители всего нашего запаса знаний. Никто, кроме них, не умеет пользоваться неавтоматизированными машинами и делать хоть что-нибудь руками, а не кнопками. Мне очень не хочется, чтобы их съели.

— Если ты считаешь необходимым приглядывать за меннонитами, не имею ничего против. Но если ты надеешься переделать их в каких-то других людей, не таких, какие они есть, то будь готова к сюрпризам. Однако какими бы они ни были, именно им предстоит спасти всех нас.

— Не понимаю я религии, — посетовала Джейн.

— Она становится понятнее, когда смотришь на нее изнутри, а не снаружи. Впрочем, тебе вовсе не обязательно ее понимать. Вполне достаточно просто уважать.

— Я уважаю. И еще я уважаю тот факт, что у этой планеты остается немало разных способов разделаться с нами, а мы не знаем каких. Хотелось бы знать, понимает ли это хоть кто-нибудь еще.

— Выяснить это можно лишь одним путем.

— Мы с тобой ни разу не говорили, будем ли сами устраивать ферму и какую.

— Не думаю, что это был бы самый разумный поступок, — сказал я. — Мы с тобой руководители колонии и не имеем даже подспорья в виде всякой электроники. Так что дел унас и есть и будет выше головы. Когда в Хорватграде поубавится народу, мы сможем построить здесь приличный дом. Если ты хочешь что-нибудь выращивать — разобьем садик. Вернее сказать, нам все равно необходим сад, где мы могли бы выращивать для себя овощи и фрукты. А заниматься этим поручим Зое. Должна же она хоть что-то делать.

— Я хочу, чтобы там обязательно росли цветы. Розы.

— Вот это да! — изумился я. — Ты же никогда раньше не питала пристрастия ко всяким таким вещам.

— Да я и сейчас не питаю, — призналась Джейн. — Вот только эта планета слишком уж сильно воняет потными подмышками.

Роанок совершает оборот вокруг своего солнца за 323 дня. Мы разбили год на одиннадцать месяцев: семь по двадцать девять дней, а четыре по тридцать. Месяцам дали названия в честь каждого из миров, приславших сюда своих представителей, а еще одному — в честь «Магеллана». Наше летосчисление началось со дня и часа осуществления скачка в систему, к которой принадлежит Роанок, что послужило основанием назвать первый месяц магелланом. Команде погибшего корабля это доставило удовольствие, что само по себе было хорошо, правда, обнародован наш календарь был двадцать девятого магеллана — месяц звездолетчиков почти закончился. Это их немного разочаровало.

Вскоре после того, как мы приняли решение позволить колонистам создавать фермы, Хайрам Йодер зашел ко мне для личной беседы. Он сказал, что, по его наблюдениям, большинство колонистов не подготовлено к ведению сельского хозяйства: все они обучались использованию современного сельскохозяйственного оборудования и потому плохо справлялись с более трудоемкими методами полевых работ, которыми хорошо владели меннониты. У нас имелся большой запас быстро прорастающих генетически модифицированных семян, посеяв которые, мы могли бы собрать урожай уже через два месяца. Правда, на успех можно было рассчитывать лишь в том случае, если бы мы точно знали, что делаем. Мы, увы, этого не знали, и я порой видел в отдалении призрак голода.

Йодер предложил мне позволить меннонитам заняться на первых порах возделыванием земель в интересах всей колонии, чтобы наше поселение через три месяца не постигла участь древней группы Доннера* [Группа Доннера — зимой 1846–1847 гг. 87 переселенцев из Иллинойса, которыми руководил Дж. Доннер, оказались отрезаны от мира снегами в горах Сьерра-Невада на севере Калифорнии. Когда у них закончились запасы пищи и люди стали умирать, оставшиеся в живых питались мясом умерших. Всего умерли от голода 40 человек, из них 39 детей.]. В этом меннонитам должны были бы помогать другие колонисты, так что получалось обучение в ходе работы. Я с радостью согласился. К началу второй недели альбиона меннониты, опираясь на проведенные нами исследования почв, начали сеять пшеницу, кукурузу и различные овощи. Вскоре они пробудили погруженных в искусственный зимний сон пчел, и те завели свои танцы над опыляемыми цветами. Затем выгнали на пастбища скотину и принялись демонстрировать колонистам из девяти других миров (и одного звездолета) преимущества интенсивного земледелия, использования сопутствующих культур, сбережения углерода и возделывания высококалорийных видов. Не отпускавшая меня тревога начала понемногу ослабевать. Савитри, пристрастившаяся было к шуткам по поводу «длинной свиньи» — так на Земле в одном племени людоедов называли человечину, — нашла иные объекты для юмора.

В месяце умбрий страхоилы распознали вкус быстрорастущего картофеля и за три дня истребили посадки на нескольких акрах. Так мы обнаружили первого сельскохозяйственного вредителя. Тогда же был смонтирован медицинский центр, защищенный наномеханическим экраном. Доктор Цао не скрывала своей радости, когда всего через несколько часов ей пришлось включить хирургическую аппаратуру, чтобы пришить палец неосторожному колонисту, неловко обращавшемуся с ленточной пилой во время постройки сарая.

В первый выходной день месяца чжунго я сидел на почетном месте во время первой свадьбы на Роаноке — Кэтрин Чао, прилетевшей с Франклина, и Кевина Джонса, уроженца Руси. Все бурно веселились. Через две недели я сделал первую запись о разводе — к счастью, не Чао и Джонса. Беате наконец-то надоело измываться над Джанном Кранджичем,и она решила отпустить его на волю. Подписание этого гражданского акта также вызвало большую радость.

Десятого числа эри мы закончили в основном сбор нашего первого урожая. Я объявил этот день национальным праздником и днем благодарения. В честь праздника колонисты возвели для меннонитов молитвенный дом, причем почти не обращались за советами к последним. Менее чем через неделю был завершен второй посев.

В месяце Хартум Патрик Казами играл с друзьями на берегу речки возле западной стены Хорватграда. Пробегая по воде, он поскользнулся, ударился головой о камень и захлебнулся. Ему было восемь лет. На похороны собрались почти все колонисты. В последний день Хартума Анна Казами, мать Патрика, украла у подруги тяжелое теплое пальто, набила карманы камнями, выбрала в речке место поглубже и прыгнула туда, желая присоединиться к своему сыну. Это ей удалось.

Месяц киото отличался дождями — четыре дня из пяти с неба лило, что никак не шло на пользу посевам и поставило под угрозу второй урожай. Наконец-то свершился довольно драматический разрыв между Зоей и Энцо, которые, как это порой бывает при очень уж пылкой любви, изрядно поднадоели друг другу. К тому времени Гикори и Дикори, уже изнемогавшие от Зоиных переживаний, взялись во всеуслышание обсуждать пути решения проблемы Энцо. В конце концов Зоя потребовала прекратить эти разговоры: они стали наводить на нее настоящий ужас.

В элизиуме похожие на койотов хищники, обнаруженные нами возле ограды — мы не мудрствуя лукаво назвали их йотами, — вернулись в район колонии и попытались добраться до наших овец, которые, вероятно, показались им очень вкусными. Колонисты в ответ открыли охоту на них. Савитри после трехмесячных раздумий смягчилась и отправилась на свидание с Беатой. На следующий день Савитри отозвалась о вечере как о «поучительной неудаче», но наотрез отказалась вдаваться в подробности.

В разгар роанокской осени последние палатки были убраны на склад. Люди теперь жили в простых, но удобных и аккуратных домах на территории Хорватграда и на фермах, расположенных за его стенами. В Хорватграде жили еще примерно половина колонистов, учившихся у меннонитов тем или иным ремеслам. Вторая половина уже достраивала свои фермы и ждала Нового года, после которого можно будет засеять собственные поля и жить плодами своих трудов.

День рождения Савитри — согласно летосчислению Гекльберри, переведенному на календарь Роанока, — приходился теперь на двадцать третье элизиума. Я преподнес ей вподарок унитаз для ее крошечного домика, снабженный небольшим, но достаточно вместительным и легко опорожняемым баком-септиком. Савитри растрогалась до слез.

Тринадцатого числа месяца русь Анри Арлиан отлупил свою жену Терезу, заподозрив в измене с бывшим соседом по палатке. Тереза перешла в контратаку и тяжеленной сковородкой сломала мужу челюсть, выбив три зуба. И Анри, и Терезе пришлось нанести визиты доктору Цао, после чего ревнивый муж временно переселился в тюрьму, сооруженную на скорую руку из хлева для скота. Тереза же попросила развести их, а потом и впрямь сошлась с тем самым соседом по палатке. Она заявила, что прежде у нее и мыслей таких не было, но теперь навязчивая идея мужа кажется ей замечательной.

Нового мужа Терезы звали Джозеф Лунг. Двадцатого феникса Лунг пропал без вести.* * *

— Начнем с начала, — сказал я Джейн, после того как Тереза Арлиан сообщила об исчезновении Лунга. — Где в последнее время находился Анри Арлиан?

— На принудительных работах, — ответила Джейн. — В одиночестве он оставался только за дверью уборной. А на ночь возвращался в свою камеру.

— Камера у него не слишком надежная, — заметил я: до недавнего времени она была стойлом для лошади.

— Не слишком, — согласилась Джейн. — Но для скотины хватало. Дверь прочная, замок массивный, к тому же запирается только снаружи. Ночью Анри никуда не отлучался.

— Он мог послать к Лунгу кого-нибудь из своих друзей, — предположил я.

— Не думаю, что у Арлиана есть друзья. Чед и Ари поговорили с соседями. Они чуть ли не в один голос заявили, что когда Тереза огрела Анри сковородкой, он лишь получилпо заслугам. Я переверну все вверх дном, но не думаю, что мне удастся выяснить что-то другое.

— В таком случае что же ты думаешь? — спросил я.

— Ферма Лунга находится на самой границе с лесом, — сказала Джейн. — Тереза сказала, что они иногда ходили туда гулять. Неподалеку от них проходит тропа фантов, и Лунг хотел получше их рассмотреть.

Фантами по тому же примитивному принципу, что и йотов, путем отсечения первого слога, назвали больших неуклюжих животных, имевших отдаленное сходство со слонами —элефантами, — которых мы довольно часто видели на опушке леса вскоре после высадки. Они, по всей вероятности, совершали далекие миграции в поисках пищи. Наша высадка совпала с окончанием сезона их пребывания здесь, а сейчас начинался следующий сезон. Я считал, что они похожи на слонов лишь чуть больше, чем я сам, но название прижилось, и тут я уже не мог ничего поделать.

— Получается, что Лунг отправился смотреть на фантов и заблудился, — сказал я.

— Или его растоптали, — отозвалась Джейн. — Фанты крупные, это им вполне по силам.

— Что ж, в таком случае давай отправимся на поиски. Если Лунг просто заблудился и если y него есть хоть капля здравого смысла, он будет сидеть на одном месте и ждать,пока его найдут.

— Будь у него хоть капля здравого смысла, он не поперся бы в одиночку выслеживать фантов, — возразила Джейн.

— Наверное, участие в сафари не доставило бы тебе никакого удовольствия, — констатировал я.

— Опыт подсказывает мне, что не стоит без необходимости выслеживать инопланетных существ, потому что они частенько поворачиваются и бросаются на преследователей, — ответила Джейн. — Через час я выхожу в лес с поисковой партией. Ты отправишься с нами.* * *

Поисковый отряд вышел из поселка незадолго до полудня. Он состоял из ста пятидесяти добровольцев. Возможно, Анри Арлиан и впрямь не пользовался популярностью в народе, зато и у Терезы и у Лунга оказалось множество друзей. Тереза тоже хотела принять участие в поисках, но я отправил ее домой и поручил двум подругам побыть с ней. Мне совершенно не улыбалось, чтобы она случайно наткнулась на труп Джо.

Джейн разбила отряд на маленькие группы, распределила между ними места поисков и строго-настрого приказала всем оставаться на расстоянии оклика — не громкого крика, а именно оклика! — друг от друга. Савитри и Беата, подружившиеся, несмотря на «поучительную неудачу», пошли со мной. Савитри крепко стискивала в руке старомодныйкомпас, который ей удалось как-то выторговать у меннонитов. Джейн в сопровождении Зои и Гикори с Дикори углубилась в лес дальше всех. Я не слишком тревожился из-за того, что Зоя приняла участие в поисках, — рядом с Джейн и двумя обинянами она, пожалуй, была в большей безопасности, чем даже на центральной площади Хорватграда.

После того как мы провели в лесу три часа, ко мне явился Гикори, смутной тенью мелькавший между деревьями в своем наномеханическом поглощающем костюме.

— Вас хочет видеть лейтенант Саган.

— Иду, — ответил я и знаком поманил за собой Савитри и Беату.

— Нет, — сказал Гикори. — Только вас.

— Что случилось?

— Не могу сказать. Прошу вас, майор, пойдемте скорее.

— Вы хотите, чтобы мы тоже заблудились в этом жутком лесу? — совершенно искренне обеспокоилась Савитри.

— Если хотите, можете отправиться куда глаза глядят, — серьезным тоном отозвался я. — Только не забудьте сказать соседним группам, чтобы они перекрыли ваш поисковый участок.

И, не дожидаясь ответа, я припустил за Гикори, целеустремленно мчавшимся вперед.

Несколько минут спустя мы добрались до места, где ожидала Джейн. Рядом с нею стояли Марта Пиро и еще двое колонистов — все трое с совершенно ошарашенным видом. Неподалеку лежала громадная туша фанта, вокруг которой кишели тучи местных аналогов насекомых. И еще один труп, вернее, почти скелет, гораздо меньшего размера. Джейн увидела меня издалека и что-то сказала Пиро и ее спутникам, те кивнули в ответ и зашагали в направлении колонии.

— Где Зоя? — первым делом спросил я.

— Я попросила Дикори отвести ее домой. Решила, что ей вовсе ни к чему видеть то, что нашла Марта со своей командой.

Я кивнул в сторону обглоданного скелета.

— Судя по всему, это Джозеф Лунг.

— Но это еще не все, — сказала Джейн. — Взгляни повнимательнее.

Мы подошли к трупу, представлявшему собой кровавое месиво.

— Ну и что ты видишь теперь?

Я наклонился и всмотрелся в останки, пытаясь мыслить бесстрастно.

— Его начали есть, но немного не доели.

— Именно это я и сказала Марте и всем прочим. Потому что хочу, чтобы сейчас они так и считали. Ну а тебе стоит посмотреть получше.

Я нахмурился и принялся рассматривать труп, стараясь понять, что же упустил из виду. И вдруг меня осенило. Я покрылся холодным потом.

— Боже правый! — пробормотал я и отпрянул.

Джейн посмотрела на меня и кивнула.

— Ну вот, ты тоже это заметил. Его не съели. Его разделали. На мясо.* * *

Совет в полном составе, к тому же дополненный доктором Цао, не без труда набился в медицинский пункт.

— Зрелище будет не из приятных, — предупредил я и, не дожидаясь реакции, сорвал простыню, прикрывавшую то, что осталось от Джо Лунга.

Впрочем, так, будто их сейчас вырвет, выглядели только Ли Чен и Марта Пиро; я ожидал худшего.

— Господи! Его кто-то сожрал! — воскликнул Пауло Гутьеррес.

— Нет, — возразил Хайрам Йодер и, шагнув поближе, наклонился над останками. — Посмотрите, ткани не разодраны, а разрезаны.

Он ткнул пальцем.

— Вот, вот и вот. Вы поэтому решили показать его нам? — спросил, он, оглянувшись на Джейн.

Она молча кивнула.

— Послушайте, — нахмурился Гутьеррес, — я что-то не понимаю, что именно вы хотите нам показать?

— Этого человека разделали, как мясную тушу, — пояснил Йодер. — Не знаю, кто это сделал, но мясо с костей срезали. Ножом или, возможно, топором.

— С чего вы взяли? — агрессивно спросил Гутьеррес.

— Я своими руками забил и разделал немало скотины, так что знаю, как выглядит мясная туша после обработки.

Йодер взглянул на Джейн, а потом на меня.

— И я полагаю, что наши администраторы на войнах тоже насмотрелись на разнообразное насилие и знают, что к чему.

— Но вы не можете быть в этом уверены, — заявила Мария Черная.

Джейн кивнула доктору Цао.

— На костях заметны зазубрины, оставленные, скорее всего, режущим орудием, — сказала Цао. — Очень четкие и ясные. Зубы животного оставили бы совсем другие следы. Так что это сделал кто-то двуногий, а не четвероногий.

— Насколько я понимаю, вы утверждаете, что в колонии завелся убийца, — сказал Манфред Трухильо.

— Убийца?! — перебил его Гутьеррес. — Слишком мягко сказано. Это дело рук не простого убийцы, а сумасшедшего людоеда!

— Нет, — коротко сказала Джейн.

— Простите… — удивился Гутьеррес. — Ведь Йодер только что сказал, что убитого, по его выражению, разделали, как мясную тушу. Ножом или топором. Значит, это сделал кто-то из нас.

Джейн взглянула на меня.

— Ладно, — вступил я. — Вижу, что придется ввести наш разговор в официальное русло. Как администратор, представляющий на Роаноке Союз колоний, я объявляю, что все,присутствующие здесь, с настоящей минуты связаны законом о сохранении государственной тайны.

— Согласна, — поддержала Джейн.

— Это означает: о том, что говорится или делается здесь, вы не должны рассказывать никому другому под страхом обвинения в государственной измене, — пояснил я.

— Вы в своем уме?! — возмутился Трухильо.

— В своем, в своем. И мы отнюдь не шутим. Если вы проболтаетесь обо всей этой истории, прежде чем мы с Джейн сочтем нужным обнародовать ее, то приготовьтесь окунуться в дерьмо. Причем глубоко.

— Что значит «глубоко»? — осведомился Гутьеррес.

— Это значит, что я вас пристрелю, — спокойно сообщила Джейн.

Гутьеррес нерешительно улыбнулся и взглянул на нее, дожидаясь знака, что это была шутка. Но не дождался.

— Хорошо, — сказал наконец Трухильо. — Мы вас понимаем. Болтовни не будет.

— Спасибо, — ответил я. — Мы позвали вас сюда, чтобы показать две вещи. Во-первых, его.

Я указал на останки Лунга; доктор Цао уже вновь накрыла их простыней.

— А во-вторых — вот это.

Наклонившись к стоявшему рядом столику, я вынул из-под полотенца небольшой предмет и вручил его Трухильо.

— Похоже на наконечник копья, — сказал он, осмотрев предмет со всех сторон.

— Это и есть наконечник. Мы обнаружили его возле туши фанта, рядом с которой нашли Лунга. Мы подозреваем, что копье было брошено в фанта, но животное сумело выдернуть его и сломать или, наоборот, сначала сломать, а потом вытащить.

Трухильо, протянувший было руку, чтобы передать наконечник Ли Чену, замер и вновь поднес вещицу к глазам.

— Если вы имеете в виду то, о чем я думаю, это не может быть серьезно.

— Разделали не только Лунга, — вступила в разговор Джейн. — С фанта тоже срезали немало мяса. Вокруг тела Лунга оставили следы и Марта, и ее спутники, и я, и Джон. Рядом с фантом тоже немало натоптано. Но уже не нами.

— Фанта загрызли йоты, — подала голос Мария Черная. — Йоты кочуют стаями, им вполне по силам справиться с фантом.

— Вы что, меня не слышите? — сурово спросила Джейн. — Фанта разделывали. Вряд ли можно считать, что Лунга и фанта разделывали разные мясники. Но эти мясники не относятся к человеческой расе.

— Вы хотите сказать, что на Роаноке имеются разумные аборигены? — уточнил Трухильо.

— Да, — кивнул я.

— Насколько разумные?

— Достаточно разумные, чтобы сделать вот это. — Я указал на наконечник. — Это пусть примитивное, но все же настоящее копье. И для того, чтобы делать ножи, пригодные для разделки туши.

— Мы прожили на Роаноке почти год, — сказал Ли Чен. — Если это аборигены, почему мы не видели их прежде?

— Не видели, но со следами их присутствия сталкивались, — ответила Джейн. — Я уверена, что именно они пытались проникнуть в Хорватград вскоре после нашего прибытия. И когда не смогли перебраться через верх, то попытались подрыться снизу.

— Я думал, что норы рыли йоты, — упорствовал Чен.

— Первого йота мы убили в норе, — напомнила Джейн. — Но это вовсе не значит, что именно он ее выкопал.

— Норы появились примерно тогда же, когда мы впервые увидели фантов, — добавил я. — Теперь фанты вернулись. Возможно, эти существа следуют за стадом. Нет фантов, нет и роанокских дикарей.

Я указал на труп Лунга.

— Я считаю, что они охотились на фанта. Лунг наткнулся на них, когда они убили зверя и принялись его разделывать. Возможно, Лунг напугал их, они со страху убили его, а потом тоже разделали.

— Они увидели в нем новую добычу, — заявил Гутьеррес.

— Мы не знаем этого, — ответил я.

— Бросьте! — Гутьеррес ткнул пальцем в сторону накрытого простыней трупа. — Эти сучьи дети самым гнусным образом наделали из него бифштексов!

— Да, — согласился я. — Но мы не знаем, охотились ли они на него. Я предпочел бы не делать преждевременных заключений. И еще предпочел бы, чтобы мы с вами не ударялись в панику по поводу того, что представляют собой эти существа и каковы их намерения по отношению к нам. На сегодня можно предполагать, что никаких дурных намеренийу них не было. И все произошло чисто случайно.

— Надеюсь, вы не хотите предложить нам притворяться, будто Джо не был убит и съеден, — сказала Марта Пиро. — Это уже невозможно. Жан и Эван уже знают о несчастье, потому что мы трое увидели труп одновременно. Джейн попросила нас молчать, и мы пока что молчим. Но это событие не из тех, о которых можно долго умалчивать.

— Мы не собираемся делать ничего подобного, — ответила Джейн. — Можете спокойно рассказывать о том, что именно с ним произошло. Но некоторое время помолчите о тех существах, которые это сделали.

— Я не собираюсь пудрить моим людям мозги и говорить, будто Джо погиб в результате случайного нападения животного, — заявил Гутьеррес.

— Никто и не говорит, что нужно врать, — сказал я. — Скажите правду: что следом за стадами фантов идут хищники, что они очень опасны и что до особого разрешения никто не должен гулять в лесу или вообще удаляться в одиночку от Хорватграда без крайней на то необходимости. Но о подробностях пока что следует умалчивать.

— Но почему? — не унимался Гутьеррес. — Эти твари представляют для нас реальную опасность. Они уже убили одного из нас. Убили и сожрали! Мы обязаны подготовить людей.

— Дело в том, что когда люди отправляются охотиться на какое-нибудь существо, обладающее мозгами, они зачастую ведут себя крайне неразумно, — пояснила Джейн. — Точно так же, как вы сейчас.

— Я вовсе не считаю свое поведение неразумным, — огрызнулся Гутьеррес, смерив Джейн яростным взглядом.

— Тогда ведите себя разумно, — отрезала Джейн, — потому что могут быть серьезные последствия. И не забывайте, Гутьеррес, что это государственная тайна.

Гутьеррес умолк, но было видно, что он кипит от гнева.

— Послушайте, — снова заговорил я. — Если эти существа разумны, то, думаю, что, помимо всего прочего, мы несем перед ними определенную ответственность. Прежде всего, мы не имеем права истреблять их из-за трагедии, явившейся, возможно, следствием недоразумения. И если они разумны, то нам, может быть, удастся внушить им, что лучшевсего для них будет держаться от нас подальше.

Я протянул руку, и Трухильо вложил мне в ладонь острие.

— Помилуй бог, вы же видите, чем они пользуются.

Я помахал наконечником копья.

— Даже с теми примитивными ружьями, которые вы вынуждены здесь использовать, нам будет раз плюнуть уничтожить их всех до одного. Но я хотел бы постараться не делать этого, если найдется другой выход.

— Позвольте мне осветить сложившееся положение с другой позиции, — по-парламентски велеречиво заговорил Трухильо. — Вы просите нас скрыть принципиально важнуюинформацию от уполномочивших нас людей. Я — и, думаю, присутствующий здесь Пауло не в меньшей степени — беспокоюсь из-за того, что сокрытие этой информации снижаетбезопасность наших людей, поскольку они не представляют в полной мере, с чем им придется иметь дело. Подумайте хотя бы о том, где мы все сейчас находимся. Мы забились в грузовой контейнер, покрытый маскировочным материалом, чтобы нас не могли заметить, а причина в том, что наше правительство скрыло от нас жизненно важные сведения. Колониальное правительство сделало из нас дураков. Это и есть та причина, по которой мы вынуждены жить как в каменном веке, а не как подобает цивилизованным людям. Только не сочтите за обиду, — добавил он, обернувшись к Хайраму Йодеру.

— Не тревожьтесь, — успокоил его Йодер.

— Я собственно хочу сказать, что верховное правительство этими тайнами причинило нам колоссальные неприятности, — продолжал Трухильо. — Так с какой же стати мы должны вести себя так же по отношению к нашим согражданам?

— Я не намерен сохранять это в тайне на веки вечные, — пояснил я. — Но сегодня нам не хватает информации о величине реальной угрозы, исходящей от этих людей, и я хотел бы иметь возможность все выяснить без помех со стороны людей, свихнувшихся от страха перед прячущимися в кустах роанокскими неандертальцами.

— Вы полагаете, что наши люди свихнутся от страха? — вскинулся Трухильо.

— Был бы очень рад ошибиться. Но лучше перестраховаться, чем поступать опрометчиво.

— Поскольку выбора у нас, похоже, нет, давайте перестраховываться, — кисло заметил Трухильо.

— Боже! — воскликнула Джейн.

Я отметил в ее голосе необычную ноту: раздражение.