read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:

ЭТО ИНТЕРЕСНО

Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


– Как зачем – чтобы замаскировать работу фугаса и списать все на шальной снаряд.
– Неа, – Саша покачал головой, – я же говорю – ничего замаскировать не выйдет. Шансы, что снаряд влетит в воронку от мины, исчезающе малы. Ответим на вопрос – для чего была возня с… – он, глянув на меня, хмыкнул, – …с орудием, сможем ответить и на другие.
М-да, это Третьяков правильно сказал. Я вот тоже до сих пор так и не смог допетрить – на хрена нужна была эта гаубица? Ну захотел Жуков мочкануть обидчика, так для чего так мудрить? Обычная закладка и – привет несостоявшемуся маршалу Черняховскому! Все можно было спокойно списать на «вервольф», благо этих оборотней в округе достаточно ползает – что ни день, так контрразведчики диверсионную группу вылавливают. Так нет – возились с тяжелючей дурой, таская ее туда-сюда, и в конце концов, на ней же и погорели. А майор тем временем, нарисовав очередной квадратик и ткнув в него карандашом, продолжал:
– Больше всего меня смущает этот кисет с газетами и накладной, что был у трупа. Ты же мне сам рассказывал – идя на задание, вы все документы сдаете. И не только документы, а письма и вообще все бумаги, до последнего клочка. Но ведь и покушавшиеся действовали, как в тылу у противника, поэтому все должны были сдать… А здесь, как по заказу – и газета, четко указывающая на «украинцев», и особенно обрывок накладной с фамилией. Слишком уж все явно…
Третьяков рассуждал, конечно, правильно, только я вспомнил, как в свое время, уходя за передок, забыл отстегнуть погоны. Выходит, забыть можно что угодно, и никто от этого не застрахован. Так и ответил, добавив:
– Может, просто радоваться надо? Лопухнулись вороги, нам на счастье. Хотя с другой стороны – действительно странно. Меня этот кисет тоже смущает, но по другой причине – ведь у младшого была початая пачка папирос. Значит, он именно их курил? Зачем тогда ядреный самосад таскать? Им же после папирос если затянешься – дуба дашь с непривычки!
– Вот и я про то же!
Тогда нам договорить не дали, потому что Гусев вызвал на совещание, а чуть позже у Сашки появилась странная версия. Мол, по приказу некоего человека «Х» его люди устраивают удачное покушение. Никто ведь не рассчитывал на появление чересчур наблюдательного Лисова, так что засада имела все шансы на успех и Черняхов-скому было положено под прощальный залп убыть в мир иной. После убийства генерала армии киллеры отваливают, оставив будто бы случайно, возле гаубицы, этот кисет с табаком и газетами. Следователи, разумеется, выясняют, что имел место подрыв фугаса, который пытались замаскировать под случайный снаряд. А так как присутствует еще и воронка из-под снаряда, то поиски орудия быстро выводят к немецкой гаубице. И тут такой подарок! Газета Первого Украинского и накладная с фамилией Горбуненко. После чего начинают допрашивать начальника «десятки». Хотя Третьяков сомневался, что майора мы бы нашли живым. Это в его версию не укладывалось. Филиппа должны были грохнуть по-любому, но зато оставалась бы фотография, где с ним чуть не обнимается Жуков. И тогда в свете недавней ссоры следователи начали бы трясти уже самого маршала.
Мне все это казалось чересчур запутанным и притянутым за уши, но мент с мощью бульдозера стал отрабатывать свою новую задумку. Сейчас вот с этой фотографией носится… Очень ему хочется доказать, что это «липа». Ведь если получится, то его шаткая версия станет основной.
В то, что Третьяков прав, я верил слабо, не понимая, для чего убийцам нужна была такая сложная многоходовка, но у нас было указание помогать следователям всемерно, поэтому спорить дальше не стал и просто сказал:
– Добре. Бери машину, Пучкова, охрану и вперед – опрашивать контрразведчиков. Может, повезет. А я с тобой не поеду, извини, у самого дел по горло. Нам ребята свежего «языка» притащили, так что дуйте, разбирайтесь сами.
Сашка кивнул, и мы разбежались. Он – в штаб армии, а я потопал в дальнее крыло особняка, которое мы отвели под «губу».
Глава 24
– Нет, если бы вы знали, как я это быдло ненавижу. Полуграмотное, вечно пьяное, не понимающие, что мы, истинно интеллигентные люди, гораздо лучше их знаем, что надо для народного блага! Их пороть, пороть на конюшне надо, чтобы мозгов добавить! По-другому до этих ленивых скотов ничего не дойдет! И Петр Николаевич именно это предлагал!
Изо рта собеседника густо летели пенные брызги, поэтому я отклонился назад и убрал руку с папиросой подальше. От особой брезгливости меня война отучила, но сейчас были серьезные опасения, что у этого пропагандиста из РОА слюни могут быть ядовитые. Честно говоря, подобный экземпляр в первый раз попался. Такой вот весь из себя, предатель-прогрессор, непрестанно радеющий о народном благе. Слушать это существо было очень познавательно, тем более, бывший советский интеллигент, похоже, так увлекся, что напрочь потерял связь с реальностью и забыл, где находится. С ними такое бывает, особенно когда в раж входят – ничего не видят и не слышат, прямо как глухари. А тут, видно, стресс от попадания в плен сказался, да еще я с ним разговаривал спокойно и вежливо, даже немного в философию ударился, вот РОАвца и понесло…
Сопроводиловку на Бляхина Ипполита Аристарховича, 1902 года рождения, я уже прочел и теперь молча слушал его страстный монолог, удивляясь, как человек, всю жизнь проживший в России, может настолько ненавидеть свой собственный народ. Хотя поначалу разговор шел во вполне сдержанном и конструктивном русле. В сопроводительных документах мужики из СМЕРШ указали, что Бляхин был на сборах пропагандистов, которые проводились недалеко от Бальги. Вот я и выуживал из него те крупицы сведений насчет местности, которую он мог наблюдать из окна автобуса, курсировавшего между казармами и учебным центром. Толку, правда, было мало, но даже то, что он увидел, как саперы ставят на полях, к юго-востоку от замка, минные поля, можно считать удачей. Ведь будет совсем не гут, если сброшенный десант приземлится среди кучи смешанных, противотанковых и противопехотных мин.
Отметив на карте местоположение минированных мест, я заодно спросил, что именно делали на этих пропагандистских сборах? Оказывается, все как обычно – там давали накачку замполитам перед решающими битвами, чтобы они глаголом жгли сердца подопечных солдат.
У этого сына Аристарха глаголом жечь, судя по всему, получалось очень хорошо, в чем сейчас и убеждаюсь на собственной шкуре. И дернул меня черт за язык…
Ведь как получилось: просто в конце допроса я допустил стратегическую ошибку – уже убирая карту, чисто по-человечески поинтересовался, как мог образованный человек, преподаватель русского языка, настолько легко перейти на сторону врага? И тут понеслось… Сперва понемногу, но в конце концов пропагандист распалился, как на митинге, и радиус слюнопоражения стал достигать нескольких метров.
Оказывается, в СССР его раздражало абсолютно все. И страна, и строй, и народ. Страна – за отсталость от западного мира, строй – за свое отличие от действительно демократического и продвинутого мирового общества, ну а народ – за то, что быдло и хамы.
Я, глядя на покрасневшую морду разорявшегося предателя, украшенную свежим фингалом, вспоминал все те «прелести», которые принесли на нашу землю «освободители от коммунистического гнета». Вспоминал деревни, начисто сожженные карателями. Вспоминал, что люди рассказывали о «новом порядке», который устанавливали «просвещенныедемократы» на оккупированных территориях. Вспоминал и медленно, но верно закипал. Эта тварь продажная даже не осознает содеянного, называя все происходящее «поркой на конюшне»! И ведь, падаль такая, к немцам пошел, даже не шкуру свою спасая, а исключительно по идейным соображениям. А потом, именно после его накачек, предатели из РОА людей пачками стреляли да вешали. Такие, как он, ненавидят вовсе не «жидов и комиссаров», как они пропагандируют, такие ненавидят весь народ целиком, не делая никаких различий. Они ведь только себя считают светочами разума, пупом земли и вершиной творения. А если вдруг кто-то имеет мнение, отличное от «правильных» понятий, тогда подобных оппонентов моментально записывают в недалеких хамов, не умеющих постичь всего величия их мудрости.
Блин, ну кого же он мне все-таки напоминает? Причем вовсе не мордально, а именно речами, безапелляционностью и апломбом? Достав новую папиросу, я смотрел на продолжающего вещать Бляхина, а сам пытался поймать хвост, проскочившей на периферии сознания мысли.
И вдруг вспомнил! Ну конечно! Ведь уже забывать начал реалии того времени, откуда меня забросило. Телевизоры, зубные пасты, сотовые телефоны, комфортабельные пассажирские самолеты… Как будто во сне все было или не со мной. Да что там говорить – я даже названия женских прокладок забыл, хотя считал, что из-за непрерывной рекламы их до гробовой доски помнить буду!! Поэтому сейчас и соображал так долго, на кого же похож пленный.
А все оказалось так просто… Я ведь уже слышал подобные речи! Правда, они были несколько завуалированы и не настолько кровожадны, но вот недовольство собственным никчемным народом в них было точно такое же.
Этот Бляхин являлся точной копией той части наших эмигрантов, которые либо перед самым развалом СССР, либо после него рванули за бугор. Народу тогда уехало довольно много, только в основном они были нормальными, работящими людьми, которые на новом месте стали строить свою новую жизнь. Но среди нормальных иногда попадались такие… Учителя и спасители, блин! Посчитав себя «настоящими иностранцами», они преисполнились собственной значимостью и моментально издалека принялись учить свой бывший народ уму-разуму. Выступали и по радио и на телевидении, рассказывая, как надо жить людям в России. Печатали труды на ту же тему. А с появлением Интернета от подобных советчиков просто спасу не стало.
Те, кто не дорос до большого эфира, поучал «быдло» на различных сетевых форумах. Раздуваясь от спеси, они через губу объясняли «серой скотинке», что такое «истиннаядемократия». Рассказывая о достижениях Америки или той же Германии, эти «учителя» пыжились так, как будто в этом была их личная заслуга. Будто именно они денно и нощно, не покладая рук, вели Запад к процветанию и демократии. Хотя никакими их заслугами там, разумеется, и не пахло. Просто, приехав на все готовенькое, они ошалели от совершенного «героического» шага и моментально, по привычке, зачислили себя в интеллектуальную элиту общества. Но за бугром все места давно были заняты, и местные жители вовсе не спешили принимать в свой круг непонятных «рашей». Иностранцы приехавших считали вторым сортом и вровень с собой ставить совершенно не собирались. Это было очень оскорбительно, особенно для тех, кто всегда называл себя «солью земли». Подобное сильно угнетало их нежную психику. Поняв, что с коренными жителями они пролетели, а без нравоучений и взглядов свысока такие эмигранты жить просто не могли, то принялись поучать нас. Причем как умели – в лучших традициях советского «кухонного интеллигента». То есть в поучительно-презрительных тонах.
Правда, вольготно и безоблачно им жилось только в самом начале. Хватало времени и слегка поработать, и много пофлудить. А потом их коллеги, оставшиеся в России и получившие власть, сделали уехавшим невольную каку. Вообще демократам «совкового» розлива всегда очень нравилось в разговорах «опускать» свою страну, превознося при этом до небес импортные «общечеловеческие ценности». Но тут вышел косяк. Перестарались. Просто получилось так, что от огромного ума те, прорвавшиеся в политику, перенесли свои кухонные разговоры на иной уровень. И мир вздрогнул…
У каждой страны, помимо военных и государственных, есть такие секреты, которые она ни под каким видом никогда не придаст гласности. И это считается нормальным. То есть считается нормальным во всем мире, но только не у нас. Диссиденствующие интеллигенты, дорвавшись до власти, стали с улюлюканьем трясти грязным бельем, завывая при этом от восторга и ощущения собственной крутизны. Запад от ТАКОГО подхода к политике слегка обалдел, но потом быстренько сориентировался. Ведь если противник дурак и сам дает ТАКИЕ карты в руки, то отказываться просто грех. И пошло-поехало…
Подобная «тряска» ударила не только по престижу страны, но и по уехавшим эмигрантам. Те, которые нормальные, сцепили зубы и продолжали работать, а вот разные мелкие«учителя»… Им внезапно открылась горькая правда, что их совковая распальцовка на Западе постепенно стала немодной. Да и о России иностранцы начали говорить пренебрежительно и с презрением, как о банановой республике. В принципе говорили по праву – новые правители страны для этого сделали все. Но весь фокус в том, что и к самим эмигрантам отношение изменилось!
А это было очень обидно – ведь они же самые лучшие, самые демократичные «сливки общества», помогающие всему миру учить отсталую «Рашку» жизни, а с ними так несправедливо поступают, передвинув со второго даже не на третье, а на тридцать третье место!
А обидней всего было от осознания той мысли, что, оказывается, покинутая ими страна обеспечивала уехавшим мощнейший тыл и сама принадлежность, хоть и в прошлом, к грозному и сильному СССР внушала окружающим уважение. А теперь уважения не осталось и фраза «Я эмигрант из России» перестала быть пропуском в мир мечтаний и даже наоборот – низводила до состояния изгоя.
Осознавших это «учителей» начало переть, как сейчас Бляхина. Во всех своих неудачах и промахах они стали обвинять… Россию. Мол, потому что там народ тупой да ленивый, эта «окраина Европы» и упала в глубокую дупу, подорвав тем самым их личное благосостояние. И чем хуже становилось это благосостояние, тем сильнее они ненавидели оставшийся в России народ, считая его виновным во всех своих неудачах. Логикав этом, конечно, напрочь отсутствовала, но кто и когда видел хоть зачатки логики в рассуждениях этих доморощенных диссидентов-демократов?* * *
Вот и Бляхин сначала тоже мне втирал про грандиозные планы Петра Краснова по реформации, как он выразился, «России-матушки». Но потом, после моих реплик, постепеннопотерял связь с реальностью и завелся не по-детски. В конце концов мне его брызги надоели, и я, рыкнув, задал провокационный вопрос:
– Послушайте, Блядин, а вы что, из дворян?
«Язык» на полуслове заткнулся и несколько секунд недоуменно смотрел на меня. А потом до него стало доходить, что он сейчас наговорил. Побледнев, бывший преподаватель словесности даже не возмутился на переделку своей фамилии и отчаянно замотал головой:
– Нет-нет, гражданин капитан! Родители у меня мещане. Дворян ни в каком колене не было…
– А чего же тогда ты про порку рассуждаешь, как граф в пятнадцатом поколении?
– А… Эм… Эээ…
Предатель явно не знал, куда деться, и готов был отрезать свой язык собственноручно. Я же, глядя по-прежнему с ненавистью, спросил:
– И если ты, гнида, всех людей на конюшнях запороть хочешь, то с кем Россию возрождать собираешься? C подобными тебе? Или с недопоротыми? Но ведь таких и не будет, потому что вы народ свой ненавидите и хуже немцев себя ведете. Может, про Холодова напомнить из вашей веселой шайки? Которого даже фрицы за излишние зверства судили и шлепнули?
Бляхин, поняв, что этот так хорошо начавшийся допрос может закончиться фатально, прижав пухлые руки к груди, ответил:
– Что вы! Холодов – садист и получил по заслугам.
И даже если бы немцы его не осудили, то мы сами его подвергли бы обструкции. И народ русский я люблю. Вы мне можете не поверить, но я всегда радел о чаяниях народа. Заботился и поддерживал людей как мог. И с врагами его боролся по мере сил. Вот, например, в сороковом году к нам методист один из Минска приезжал и в нашей школе нововведение хотел устроить, не прислушавшись к мнению преподавательского состава. Явно антинародное нововведение. Я тогда не только против него на собрании выступил, но еще послал сигнал в районное управление НКВД. Там тоже признали задумку этого методиста вредитель-ской и даже выяснили, что он скрывал в анкете свое прошлое. Представляете, этот человек при царе в Томском университете преподавал и после революции с Колчаком дела имел! А я, проявив бдительность и заботу о народе, вывел его на чистую воду!
Я, слушая последнюю тираду пропагандиста, полно-стью охренел. Блин, может, он просто с катушек съехал, от резкой перемены в жизни? Ведь еще вчера кофе с друзьями-фрицами вкушал, а сегодня его русские особисты трясут, вот и потекли нежные интеллигентские мозги? Ну не может нормальный человек с жаром говорить сначала одно, а через две минуты прямо противоположное, да при этом еще и в стукачестве признаваться? Хотя с другой стороны… та же Новодворская покруче фортели выкидывала. Вспомнив жабоподобную «московскую девственницу», только потряс головой. Нет, этот пример какой-то неудачный. Не зря ведь ее в психушке держали… Но, может, этот Бляхин – мужской вариант Новодворской? Такой же прибабахнутый на всю голову пациент психбольницы? Только ведь у немцев с этим строго – ненормальных они комиссуют. А тем более этот вообще пропагандист… Вдруг он на людей бросаться начнет, прямо посередине своей пламенной речи – конфуз, однако, получится…
РОАвец, не мигая, смотрел на меня, жадно пытаясь увидеть на лице советского капитана решение своей дальнейшей судьбы, а я вдруг понял – никакой он не псих! Просто падаль, типа Ковалева, который в Грозном солдатам-новобранцам кричал – «Русские, сдавайтесь!» И все он прекрасно соображает, только вот в спеси своей его иногда заносит – видно, просто переключиться не успел. Но позже наверняка переключится. Подобные ему, как черви – хоть пополам режь, а всегда приспособятся и выживут. Не зря же он мне сейчас про методиста вспомнил. Наверняка на следующем допросе этот Бляхин уже будет рассказывать о своем активном сотрудничестве с нашими органами перед войной. А через неделю всем будет говорить, что к РОАвцам попал, желая разложить их армию изнутри, и возмущаться, почему его еще за это орденом не наградили. И позже, в лагере, обладая хорошо подвешенным языком, всем будет трепать, что его, героя-разведчика, несправедливо осудил кровавый сталинский суд. А когда война кончится и пройдут годы, в конце концов добьется своей полной реабилитации, но так как натуру не переделаешь, заделается ярым диссидентом и будет людей своей поганой философией дальше травить.
Отбросив желание пристрелить эту сволочь сразу, я, достав лист бумаги и чернильную ручку, стал писать приказ. М-да, редко приходится пользоваться привилегиями личного порученца Верховного, но сейчас это именно тот случай, когда ими воспользоваться надо. Нет, стрелять пропагандиста я не буду. Во-первых, это как жирного таракана голой рукой раздавить, а во-вторых, пуля в башку для подобного типа – слишком гуманно. И в лагерь он, разумеется, не пойдет. Там эта гнида будет иметь огромный шанс выжить.
Именно поэтому я своей властью направлял предателя, Бляхина Ипполита Аристарховича, в тридцать вторую отдельную штрафную роту. Через две недели эти штрафники, в ходе нашего будущего наступления, будут в первых рядах атаковать Штельский укрепрайон. А мужики в тридцать второй суровые, и ни сбежать, ни закосить этот Блядин не будет иметь никакой возможности. Так что попрет на укрепления своих бывших хозяев как миленький. А там и посмотрим, насколько Бог справедлив…
Написав помимо приказа еще и записку для ротного «тридцать два», я, вызвав охрану, передал им пропагандиста, а сам, закурив, уставился в окно. Нет, ну надо же, какой привет из будущего мне достался. Попадавшиеся до этого РОАвцы шли служить немцам по разным причинам. Кто жизнь спасая, кто власть ненавидя, кто просто желая сытой и довольной жизни после немецкой победы. Только все они предварительно попадали в плен и лишь потом становились изменниками. Но вот гражданского человека, добровольно пришедшего в эту армию предателей, я еще не встречал. Так что теперь, пообщавшись с пропагандистом, ощущал себя, как после просмотра новостей НТВ розлива середины девяностых годов.
Блин! Откуда вообще эта сволочь выползла? Я теперь даже жалел, что Бляхин ко мне попал. Во всяком случае, допрашивая фрицев, такой гадливой брезгливости никогда не чувствовал. А сейчас ощущения были, как будто в холерном сортире неделю просидел.
Поэтому, с силой вдавив окурок папиросы в пепельницу, я вышел из комнаты и потопал искать Гриню, чтобы договориться с ним о приготовлении внеочередной бани, так какчувствовал нестерпимое желание помыться.* * *
Наш старшина, глядя на мою белую физиономию, сначала заволновался, но потом, поняв, что Лисова просто от злости так трясет, пообещал сварганить баньку и, немного помявшись, предложил сто грамм для успокоения нервов:
– Илья, ну шо ты cэбе за кажду падлу так изводишь? Пийдем до менэ, я тоби стаканчик налью, усе як рукой сымет! А после бани еще раз налью!
– Нет, Гриня, спасибо. Ты ж знаешь – я не пью…
– Ото зря. Иногда горилка и полезна бывает. – Но, видя, что я не ведусь, добавил: – Як знаешь. Тогда я тоби на помывку мыла дам чешского. Духови-и-и-того…
Старшина покрутил носом, показывая пахучесть трофейного мыла, а я ехидно уточнил:
– Это не того, что мы у тебя еще полмесяца назад вы-прашивали, а ты сказал, будто оно давно закончилось? А?
На лице железного Грини не дрогнул ни один мускул, а все смущение выразилось в поправлении ремня. Он уже открыл рот, чтобы с негодованием отмести все мои подозрения, как на крыльце усадьбы появился Гусев и, увидев меня, спросил:
– Ты уже все закончил?
– Да.
– Тогда пойдем ко мне, кое-что интересное покажу.* * *
– Да нет, Серега, «липа» это. Ну не могут же они в самом деле такими малохольными быть? Ведь хоть и говенное, но все-таки правительство…
Я отложил листки бумаги, которые читал, и недоверчиво посмотрел на полковника, подозревая розыгрыш. Только вот, судя по кривой ухмылке Гусева, розыгрышем или «липой» здесь и не пахло.
– Блин! Неужели они всерьез ЭТО решение принимали?
– Ты ведь наши сводки сам слушал. И лондонское радио тоже. Помнишь, как англичане тогда пели?
М-да, действительно – когда в Кракове Армию Крайову фрицы раскатывали в блин, в Лондоне, просто захлебываясь от восторга, описывали массовый героизм бойцов Сопротивления. Я уже тогда сильно сомневаться начал. Просто давно заметил, как только в сводках начинают говорить о массовом героизме, значит, все – жопа. Да и общая задумка восстания мне была совершенно неясна. Чего поляки им хотели добиться, подняв несогласованную с нами бучу во вражеском тылу, – непонятно. Когда несколько тысяч человек, вооруженных только легким стрелковым оружием, начинают выступление против регулярных дивизий, это даже не глупость, а верх идиотизма. Ведь действовали они не как наши партизаны: ударил – отскочил, а внаглую вошли в город и расположились там, ожидая подхода основных немецких сил. Фрицы, наверное, очень удивились такому подарку, когда все бегающие по лесам АКовцы собрались в одном месте, и шанса своего не упустили.
Правда надо отдать должное – дрались пшеки отчаянно, но теперь Краков быстрее отстроить на новом месте, чтобы не возиться с вывозом щебня на старом. Да и гражданские жители этого города почти все полегли. Немцы, не разбираясь где кто, раскатали восставших в пыль, вместе с этим населенным пунктом.
Хм, про Краков-то давно стало известно, но тогда я мог только гадать о целях восстания, а теперь, при взгляде на бумаги, показанные командиром, все становилось на свои места. Ну то есть как становилось… Если что и было понятно, так это полная невменяемость польского эмиграционного правительства, загнавшего своих людей под колотушки.
Снова взяв в руки листки, начал перечитывать решение своры Миколайчика[3].Первым пунктом там шел приказ о захвате Кракова своими силами. Ну это у Армии Крайовой даже слегка получилось. Фрицы, не ожидавшие подобной наглости, были довольно сильно потеснены на южной окраине города, только потом быстренько сориентировались и бои приняли позиционный характер. На этом все военные приказы польского правительства и заканчивались, и начинались политически-прожектерские. Читая их, я просто фуэл. Это ведь даже не дележ шкуры неубитого медведя, это было вообще что-то запредельное, потому что вторым пунктом шел приказ о том, что Краков становится временной столицей Польши и власть в нем переходит к делегатуре Лондонского правительства. Причем по отношению к войскам Красной Армии она выступает как полномочная хозяйка Польши и сразу выдвигает требования о том, что Государственный Корпус Безопасности АК интернирует членов Армии Людовой, а также всех тех, кто не признает Лондонское правительство в эмиграции. Еще поляки хотели забрать себе обратно Львов и Вильно, что проходило отдельным пунктом – мол, демаркационную линию между Польшей и СССР необходимо проложить восточнее названных городов. Ну, разумеется, пункт прополное признание СССР эмиграционного правительства, а также суверенитета Польши. В случае отказа принять эти требования и попыток разоружить АК на баррикадах необходимо оказывать вооруженное сопротивление частям Красной Армии. Поляки надеялись, что «клятые москали» выбьют немцев из города, но с Армией Крайовой связыватьсяпобоятся и преподнесут ей страну на блюдечке. В противном случае правительство Миколайчика собиралось взывать к «совести мира» в расчете на то, что «Большая тройка» на фоне проблем Кракова распадется и что именно боязнь распада заставит СССР принять их условия.
А сами пшеки были полностью уверены в своей победе над немцами, потому что войска Красной Армии находились в 50 километрах от города. То есть, даже учитывая возросшее сопротивление гитлеровцев, русские части подошли бы к Кракову через три дня после начала восстания. Только, видно, Верховный то ли вовремя узнал о задумке хитромудрого Миколайчика, то ли план был такой с самого начала, но Первый Украинский фронт, успешно громящий фрицев в Польше, неожиданно ударил на Моравско-Остраву.
Вот тут-то и началось избиение шляхтичей! Англичане, разумеется, никакого десанта, как того требовал Миколайчик, в Краков не сбросили, и всех восставших фрицы положили через несколько дней после начала выступления. Причем это поражение было особенно наглядным на фоне победы в Варшаве, что приводило эмиграционное правительство в полное неистовство. Там Красная Армия сначала выделила в помощь повстанцам из гетто десантную бригаду, а еще через четыре дня, форсировав Вислу, полностью освободила город, развивая наступление на Лодзь, Познань и Быдгощ, создавая угрозу окружения группе армий «Северная Украина».
М-да… сказать, что я был удивлен дуростью Миколайчика со свитой, это не сказать ничего. Блин, похоже, «ясновельможным» очередной раз крупно не повезло с лидерами…
Сергей, видя, что я примолк, с интересом спросил:
– Ну что ты теперь про все это думаешь?
– А что тут думать? Скажу только две вещи, первое – эти лондонские поляки однозначно работают на нашей стороне, хотя сами того не осознают. Ведь около восьмидесятипроцентов Армии Крайовой навсегда осталось в Кракове. Значит, после войны, да и сейчас, деятельность их подразделений против наших войск будет сведена к минимуму. Помнишь, я тебе рассказывал, сколько они нам крови попортили?
Гусев кивнул и решил уточнить:
– Ну а вторая?
– Вторая… так скажу – не фиг полякам выделываться, будто они – Европа. Азиопа, такая же, как и мы. Сермяжная посконная и домотканая. Во всяком случае, им тоже с правителями постоянно не везет, как самым настоящим славянам.
Командир при этом намеке слегка насупился:
– А когда это нам с правительством не везло?
– Проще сказать, когда везло. Наверное, когда по дремучим лесами бегали разные поляне, древляне, смоляне и прочая чудь белоглазая. Во всяком случае, про те времена никаких документов не сохранилось и нельзя с уверенностью сказать, что тогда правители были плохие. А начиная с варягов и появления летописей – уже можно… Ведь сампосуди – что ни царь, сука, то реформатор или наоборот, разрушитель реформ.
– Царей давно свергли.
– Серега, не трахай мне мозги. Пусть будет не царь, а просто правитель. Один строит, другой построенное – в распыл. И так чередуясь безостановочно. А народу ни тот ни другой никаких послаблений не делает. Когда попадается «строитель», то он сам своих людей в могилу пачками сгоняет, во имя будущего процветания. Когда «разрушитель», этим занимаются иностранные интервенты. То есть – те же яйца, только в профиль.
Гусев, выслушав этот монолог, помолчал, а потом спросил:
– Илюха, а что ты сейчас делал? Ну прежде чем я тебя позвал?
Удивившись такому неожиданному повороту, я настороженно ответил:
– Пленного допрашивал, а чего это ты интересуешься?
– Это который пропагандист? Тогда понятно. – Командир успокоенно откинулся на спинку кресла и, с удовольствием закурив, выдал: – Едрить твою мать, Лисов! Ведь сколько лет тебя знаю – железный мужик. И мозги на месте, и с людьми отлично ладишь. Про то, какой ты боец, я вообще молчу! Да и просто другом твоим считаться всегда за честь держал. Но почему как только тебе что-то напоминает о твоем прошлом, – тут Серега споткнулся и задумчиво исправился, – или будущем, так ты сразу с катушек съезжаешь? Вот ответь, кого этот мудила из РОА тебе напомнил? Хотя подожди, я сам угадаю – или Ковалева, или Ельцина, или этого, как его, ну богатея, который абреков поддерживал… Березинского?
– Память у тебя, Серега, девичья до безобразия! Не Березинского, а Березовского! Березовского, маму его так!
Гусев, увидев, что я наконец оттаял и начал улыбаться, тоже расплылся в улыбке и подытожил:
– Какая разница, как его фамилия! Да и всех остальных тоже… Пойми, Илья, не будет их в нашем будущем. Не будет и все. И само будущее совсем другим станет. Вот каким мыего сейчас сделаем, таким оно и получится! И только от нас зависеть будет, чтобы оно не стало подобным твоему! От меня, от тебя, от Лешки с Маратом, от Ивана Петровича.От ребят, что сейчас в окопах к наступлению готовятся или на заводах вкалывают. Так что хватит тебе параллели с вашими временами искать и дергаться каждый раз по этому поводу.
Подобный разговор у нас происходил не в первый раз, поэтому, махнув рукой, с досадой ответил:
– Да понимаю я все! Просто иногда такие типажи попадаются, хоть стой, хоть падай…
Про типажи Серега выразился в духе киношного Чапаева, в смысле – наплевать и забыть, и заинтересованно спросил:
– А чего ты там возле крыльца с Ничипоренко шептался? Или опять где-то детишек нашел и нашей няньке подкинуть хочешь?
– Нет, про баню договаривался…
– Да ну! Неужели уболтал Гриню? Она ведь только послезавтра должна быть!?
– Уболтал. Он ведь ко мне и так нормально относится, а тут я ему позавчера слова «Розамунды» на русском дал, поэтому Григорий весь в восторге пребывает и вообще – благодарен до невозможности.
Гусев, выслушав, чем я купил старшину, начал хихикать:
– То-то я думаю – чего это он аккордеон странными мелодиями терзает! Ты бы ему еще ноты помимо слов подсказал, цены бы вам не было!
– Где я, где ноты… И вообще, не ругайте музыканта – он играет как умеет!
– Да как он умеет, лучше бы вообще не играл!
– Вот и сиди, критикан недоделанный, в грязном виде, а я сейчас пойду и попарюсь от души.
Серега на это моментально отреагировал:
– Я с тобой!
А потом, зайдя к старшине за обещанным чешским мылом, мы пообедали и ближе к вечеру устроили себе банно-прачечный день. Пока мылись, стирались и болтали, я попутно думал об одной интересной штуке, связанной с песнями. К примеру, эта самая «Розамунда» в последнее время стала очень популярна, причем по обе линии фронта. Старая чешская песенка обрела новую жизнь и с удовольствием распевалась как нашими, так и немцами.
Но мысль была не столько про нее, а про то, что в мире в последнее время все чаще и чаще стали петь наши песни. И американцы, и англичане крутили по радио шлягеры на русском языке. Да что там говорить – даже фрицы очень часто голосили русские песни, правда, по-немецки. Но на трофейных пластинках с удовольствием слушали и на русском. Причем я бы еще понял, если бы это были хиты, принесенные мною из будущего. Фиг там! Нет, и их тоже исполняли вовсю, но ведь и обычные песни пользовались огромной популярностью. Даже в захваченных нами немецких городах, после нескольких дней испуганного затишья, из окон начинали доноситься знакомые мелодии. Причем гражданских-то никто не заставлял слушать наши песни! Может, прав был Луганский, который на мое недоумение по этому поводу, сказал:
– Видите ли, товарищ гм, гм… капитан, человеческая натура так устроена, что каждый из индивидуумов желает удовлетворить собственное эго. Пусть и неосознанно. Поэтому даже немцы с удовольствием слушают русские песни, подсознательно желая тем самым приобщиться к победителям… Я достаточно доступно объясняю? Может, вам непонятно значение слова «эго»?
– Все вполне понятно. Старика Фрейда я тоже читывал, но здесь что-то не так получается. Вот скажу честно – в сорок первом меня вовсе не тянуло петь «Хорста Веселя». Да и других, насколько я знаю, тоже…
Казимир Львович на это замечание, подняв палец, с улыбкой ответил:
– Вот видите! Просто это значит, что ни вы, ни остальные не могли допустить и мысли о победе фашистов. Даже в глубине души, даже в вашем подсознании была твердая уверенность в нашей победе. А у немцев ее нет, вот и поют нашу «Катюшу», «Проснись и пой» да «Песенку о хорошем настроении».
Тут Луганский почему-то замялся и, нерешительно кашлянув, решил поинтересоваться:
– Извините, товарищ капитан, если уж разговор про песни пошел, я хотел у вас поинтересоваться – а к известному поэту Илье Лисову вы какое-нибудь отношение имеете?
– Даже не родственник.
Отмазавшись от своего авторства, я сбежал от слишком умного патологоанатома, по пути вспоминая англоязычную музыку, непрерывно льющуюся из каждого музыкального прибора в моем времени. Это что же получается? Выходит, тогда, в двадцать первом веке мы все в глубине души уже сдались и не верим в свою победу? Черт! Но ничего, как там Серега сказал – «Будущее станет совсем другим. Каким мы его сделаем, таким оно и будет»! Вот тогда и посмотрим, чьи песни будут петь в этом новом времени…
Глава 25
Еще три дня я практически ничего не делал и, занимаясь пузогрейством, только наблюдал, как Третьяков со своими людьми носятся по округе и во всех особых отделах демонстрируют фотографию покойного Горбуненко с протянутой, как для милостыни, рукой. Во всяком случае, после обрезки Жукова, при взгляде на фото, складывалось именно такое впечатление. Хотя сейчас я Сашку даже подкалывать опасался. По мере того, как в разных подразделениях СМЕРШа народ отказывался признавать, кому именно Филипп жмет руку, настроение главного мента ухудшалось все больше и больше. А вчера, когда мы с ним ездили к очередным контрикам, Третьяков на мои длинные рассуждения о неправильности выбранного направления расследования так вызверился, что мы чуть не подрались. Хотя насчет «чуть не подрались» это я загнул, просто поносили друг другана матах, а потом, надувшись, сидели каждый в своем углу «УльЗиСа».
Поэтому сегодня я с ним не поехал, отправив сопровождающим старшего лейтенанта Шарафутдинова, а сам с Пучковым засел за изучение новинки вражеской техники – STG-44, которую в виде трофея притащили нам мужики из разведбата. Эта штурмовая винтовка под промежуточный патрон сильно внешне напоминала «Калашников» – переросток. Но только внешне. Все остальное отличалось от родного «калаша», как рояль от балалайки. Но, правда, бой у нее был – не сравнить с нашими пистолетами-пулеметами. Единственно – тяжелая сволочь, все руки отмотает, если с ней долго бегать.
Глядя, как Леха, сосредоточенно сопя, делает неполную разборку оружия, я с умилением вспоминал виденные мною АК-43. В войска они пока не пошли, дожидаясь насыщения наскладах боеприпасами под этот автомат, но через два месяца обещали сделать первую поставку. «Калашей» было две модели – обычная пехотная «лопата» и десантный вариант со складывающимся прикладом.
А особенно, конечно, радовал одноименный пулемет, который уже начал поступать в армию, благо не требовал никаких промежуточных патронов, а пользовал обычные, винтовочные. Вот чего нашей пехоте всегда не хватало!
А здесь – легкий, надежный, убойный ПК моментально показал фрицам, что может делать отличное оружие в умелых руках. Теперь с их хваленым MG-42 на равных может говорить станкач Калашникова. Горюновский, конечно, тоже неплох, но вот «калаш» – это совершенно другое дело! И БТР на базе ГаЗ-63, которые постепенно все больше появляются ввойсках, вооружают в основном именно станковыми ПК. Владимировский «крупняк» пока слишком дорог в производстве, поэтому на каждый БТР его ставить накладно и он идет все больше зенитчикам, а вот творение Миши – в самый раз!
И самое главное – часть новых АК-43 будет оснащаться подствольниками! Пусть считанные единицы, но и это хлеб. Немцы, да и наши, очень давно пользуются насадками на ствол, из которых можно выстреливать маленькую гранату, но все эти насадки либо гробят оружие, либо малоэффективны из-за невозможности нормального прицеливания. Затотеперь под стволом АК-43 будет находиться полноценный аналог ГП-25, оснащаемый безгильзовыми гранатами трех типов. Правда, к сожалению, пехоту этим автоматом пока снабжать не планируется, все пойдет в десант и к спецуре. Заводы массово шлепали ППШ и ППС, поэтому прекращать налаженное производство сочли нецелесообразным. Просто были выделены отдельные цеха для изготовления нового оружия, и из-за этого «калашей» было сравнительно мало. Но со временем и рядовой пехотный Ваня получит подобную игрушку в свое распоряжение, тем более что РПК сразу стали делать полноценно аж три завода, рассчитывая через полгода полностью заменить в передовых частях допотопный «дегтярь». Глядишь, постепенно и остальные заводы перестанут выпускать пистолеты-пулеметы и перейдут на более современное вооружение. Но, честно говоря, такая тормознутость мне несколько непонятна. Промежуточный патрон был принят еще в прошлом году. Схемы автомата, пулемета и подствольника я передал вообще в конце 42 года. Чего наверху так тянули? Хотя, с другой стороны, им виднее.
А может, просто – все должно идти своим чередом и каждая идея должна вызреть. Вон старший сержант Калашников, даже получив мои схемы с чертежами, пусть и очень неполные, девять месяцев рожал свой первый образец АК. Зато потом дело быстро пошло на лад… пулемет-то, например, уже в войсках; так, может, я зря бурчу?
Лешка, с щелчком загнав цевье на место, покрутил собранную винтовку в руках и с уважением сказал:
– Мощная штука. По убойности, наверное, к ручнику ближе. Только тяжеловата и патронов в магазине мало.
– Это по сравнению с чем мало?
– С ППШ.
– Ну ты, Гек, даешь! Ты когда «шпагина» в последний раз в руках держал? Ведь везде с ППС ходим. А наш новый автомат, кстати, точно такую же емкость магазина иметь будет, что и STG-44. Только по надежности эта «штурмгевер» и рядом не стояла. Поверь, АК-43 еще в историю войдет как самое надежное оружие всех времен и народов.
– Когда же его нам дадут наконец! И вообще, Илья, расскажи еще про этот автомат.
Пучкову о творении конструктора Калашникова рассказывалось уже раз сто, но Лешка, как трехлетний ребенок сказку, был готов слушать снова и снова. Причем каждый разкак будто впервые. Он то недоверчиво щурился, то восторженно ахал, когда я говорил про виденные мною полигонные испытания.
– Вот прямо волокли по грязи и пыли за машиной, а потом сразу, без чистки начали стрелять? Обалдеть! Вот это оружие!
– Гек, блин! Ну ты ведь станковый пулемет уже видел и даже стрелял. Вся механика автомата почти точно такая же. Во всяком случае, очень похожа, кроме механизма подачи патронов. И главное, никаких настроек и регулировок не надо. Теперь любой парень, из самой глубокой Тмутаракани, что с пулеметом, что с автоматом за полчаса досконально разберется.
Вообще именно простота обслуживания и были, по-моему, главным преимуществом АК-43. Простота и надежность. А то сколько раз уже было, что оружие просто не стреляло, оттого что с ним элементарно не могли разобраться. Артмастера целые курсы проводили, рассказывая тонкости настройки газового регулятора на «СВТ», но народ врубался слабо и шарахался от нее, как черт от ладана. То же и с «максимами», благо хоть в пулеметчики брали более-менее подготовленных людей. Даже считавшийся надежным ППШ тоже иногда глючил. Начиная с того, что нельзя было полностью забивать диск во избежание перекоса патрона, и заканчивая его крайне отрицательным отношением к загрязнениям. Зато сейчас, с новым оружием, будет одно удовольствие – бери да стреляй! Только нагар после работы чистить не забывай и все!
– А этот, «подствольник», им как работают?
Неугомонный Гек, подпрыгивая на стуле, был готов выслушивать мои измышления про новинки будущих вооружений дальше, но эту идиллию прервал стук в дверь, а потом сразу показалась голова посыльного. Скользнув взглядом по столу с лежавшим на нем немецким автоматом, боец доложил:
– Тащ капитан, там вас опять «язык» дожидается. Его только сейчас привезли.
Поморщившись, уточнил у него:
– Надеюсь, хоть этот – немец.
– Никак нет! – Солдатик чему-то улыбнулся щербатой улыбкой и продолжил: – Наш, русский, с номером…
– C каким номером?
– Ну этот, на руке… C концлагеря, видно…
– Ладно. Сейчас иду.
Тяжело вздохнув, я потопал на улицу и, выйдя во двор, увидел знакомого старшину из дивизионного СМЕРШа. Метрах в двадцати от него, возле «виллиса», торчал конвойный,охраняющий длинного мужика в каком-то полупальто и драных армейских шароварах. Поздоровался с контриком, и когда он передал документы на пленного, я поинтересовался:
– Что, в РОА уже из концлагерей стали номерной народ грести?
– Нет, этот парень позавчера сам перешел линию фронта на участке Свиридова. Говорит, сбежал при перевозке, когда их с работ обратно в бараки везли. Там, мол, наши «пешки» с бомбежки возвращались, вот и прошли над колонной с охраной и пленными. Охрана сразу в кусты рванула, а под это дело он и сдернул.
– Врет?
– Вроде нет. Во всяком случае, летуны информацию подтвердили. Они ту колонну пулеметами слегка проредили, так что паника была дай боже.
– А почему к нам направили?
– Так он сначала на запад пошел, следы путая, и три дня недалеко от какого-то замка прятался. Только потом на восток двинул.
– Думаешь, возле Бальги был? Там же этих замков до черта!
Старшина на это ухмыльнулся, пожал плечами и ответил:



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 [ 21 ] 22
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.