Надеялся магистр и на то, что часть войска князя Святослава, тяготясь бесполезным стоянием под стенами Аркадиополя, разойдется по окрестностям для грабежей и захвата пленников. Варваров станет меньше, и их будет легче разгромить в сражении.
Расчеты Варды Склира как будто оправдывались. Стража ежедневно уведомляла, что большие отряды конницы покидают стан князя Святослава.
Возле крепостных стен варвары вели себя беспечно. Ночью два сотника катафрактов пробрались в заросли, к местам будущих засад, и благополучно возвратились в крепость. И Варда Склир решил: "Пора!"
Перед рассветом два полка тяжелой конницы катафрактов вышли из ворот Аркадиополя, их поглотили заросли. Варда Склир с крепостной стены напряженно вглядывался в редеющую мглу, прислушивался, не поднимется ли тревога в стане руссов, не раздадутся ли крики и лязг оружия, но все было тихо. Руссы не заметили движения засадных полков. Если бы мог знать Склир, что в этот самый час в шатре князя Святослава собрались воеводы и князь удовлетворенно говорит:
– Змея выползла из норы. Греки по обычаю своему поставили засады. Не следует мешать им, иначе они опять спрячутся за стенами. Пусть будет тихо, совсем тихо…
О, если б знал об этом магистр Варда Склир!..
Князь Святослав торжествовал. Близилось решительное сражение. Ведь главное на войне не захват обширных областей, но разгром неприятельского войска. Нелегко было вынудить хитрого грека Склира покинуть свое каменное убежище. Ради этого стоило пренебречь даже опасностью ударов засадных полков. Греки должны глубоко увязнуть в сражении, иначе они опять отступят и придется штурмовать каменные стены, обороняемые многочисленным гарнизоном.
Но Святослав не подозревал, что в засадные полки магистр выделил добрую половину отборного войска, а потому их натиск окажется много опаснее, чем ожидалось.
Ворота Аркадиополя распахнулись, выпуская в поле византийское войско.
Магистр Склир спокойно смотрел с крепостной стены, как князь руссов выстраивает своих варваров. Он выдвинул вперед конницу: в середине – своих собственных всадников в доспехах, по краям – толпы легкоконных венгров и печенегов, которых легко увлечь притворным отступлением под удары засадных полков, а потом, сдавив с обеих сторон, опрокинуть на тяжелую конницу князя Святослава. Русской и болгарской пехоты пока не было видно, и Склир подумал, что она оставлена для охраны лагеря. Это непоправимая ошибка князя Святослава. Конница руссов будет разгромлена быстрее, чем пехота придет на помощь!
Магистр не знал, что русские и болгарские пехотинцы глубокой фалангой встали сразу за дружинной конницей и потому расчленить войско Святослава не удастся…
Сражение началось яростной атакой тяжеловооруженных всадников патриция Алакаса. Он ударил на печенегов, которые стояли на правом фланге князя Святослава. Навстречу катафрактам полетело множество стрел, но закованные в броню всадники и кони были неуязвимы. Печенеги начали заворачивать коней, спасаясь от длинных копий катафрактов. Однако печенежские вожди вовремя заметили, что нападавших немного, и прекратили отступление. Толпы печенегов начали окружать катафрактов Алакаса, и они медленно попятились, не нарушая строя и не позволяя приблизиться для сабельной рубки – беснующихся печенегов встречали острия копий. Так, медленно отступая и почти не неся потерь, Алакас уводил печенегов к зарослям, в которых укрылся засадный полк. Сначала из зарослей показался сплошной ряд длинных копий, затем, ломая ветки, вынеслись всадники.
Печенеги обратились в бегство. Часть кинулась назад, подальше от сечи, а остальные, подгоняемые копьями катафрактов, в беспорядке покатились к русской дружинной коннице, угрожая захлестнуть ее своей массой и нарушить боевой строй.
Наступал решающий момент битвы. Правое крыло Святослава разгромлено, нужно обрушиться на центр, где стоит русская конница. Но магистр не успел отдать приказ. Тяжелая конница руссов сама двинулась вперед, а слева, обгоняя ее, понеслись на византийцев легкоконные венгры.
Нападение венгров было яростным, но не очень опасным. Железные ряды катафрактов только слегка подались назад и тут же, получив подкрепление, вернули потерянное пространство. Однако отважные венгры сделали свое дело.
Русские дружинники пропустили сквозь свои ряды бегущих печенегов и снова сомкнули строй.
Началось самое страшное, что вообще возможно на войне, – смертельная рубка закованных в броню всадников, одинаково сильных и умелых.
Военное счастье попеременно склонялось то на одну, то на другую сторону, в зависимости от того, руссы или греки получали подкрепления.
Подоспела русская и болгарская пехота, и Варде Склиру тоже пришлось ввести в дело пехотные полки.
Варда Склир вдруг с ужасом понял, что вопреки его намерениям в сражение втянулось почти все византийское войско и что, если не переломить хода битвы, он останется полководцем без армии. Византийцам приходилось платить жизнью за жизнь, а не одной жизнью катафракта за десятки одетых в шкуры варваров, как они привыкли, и это было страшно…
Варда Склир запоздало подумал, что, может быть, именно к такому исходу стремился князь руссов – истребить в полевом сражении отборное императорское войско, чтобы потом идти к беззащитному Константинополю…
Но еще не все потеряно! Магистр приказал трубить в трубы и стучать в барабаны. Еще один засадный полк выехал из зарослей и обрушился на левый фланг руссов. Весы победы качнулись в сторону Варды Склира, русские дружинники начали медленно отходить. Но боевой порыв засадного полка уже иссякал. Вместо ошеломленных неожиданностью, утомленных битвой русских всадников он натолкнулся на глубокую фалангу русской и болгарской пехоты, пробиться через которую оказалось невозможно. Погибали катафракты в бесплодных атаках, а русские и болгары стояли, прикрываясь своими большими щитами, а в их рядах не видно было брешей.
"Напрасно! Все напрасно!" – в отчаянии шептал Варда Склир, в очередной раз бросая вперед катафрактов. Обреченно и устало накатывались валы катафракторной конницы на строй руссов, оставляли на пыльной вытоптанной траве всадников и коней.
А позади фаланги в полной безопасности перестраивалась и приводила себя в порядок тяжелая русская конница, возвратившиеся после бегства печенеги накапливались на флангах.
Сражение было проиграно. Это стало ясно Варде Склиру, когда предводители катафрактов сообщили о потерях. Нужно отступать, чтобы спасти уцелевших воинов, чтобы неудачная битва не превратилась в непоправимую трагедию!
Искусными маневрами Варда Склир вывел войско из-под ударов, еще раз подтвердив свое полководческое дарование. Об этом отступлении, почти безнадежном, будут с восхищением писать историки и знатоки военного дела.
Но магистр не испытывал удовлетворения. Трагедия все-таки произошла: в Аркадиополь вернулась с поля битвы лишь малая часть воинов.
Константинополь попросту некому было защищать!
ГЛАВА 7
В то лето многие заботы обрушились на императора Иоанна Цимисхия. С запада приближались страшные своей многочисленностью и варварской отчаянной храбростью полчища князя руссов Святослава. Вопреки ожиданиям Святославу удалось не только собрать, но и удержать под своими знаменами разноязыкие варварские народы. В его полках стояли плечом к плечу руссы и болгары, печенеги и венгры. Произошло самое ужасное из того, что могло произойти: объединение варваров против империи!
Кто же он такой, князь руссов Святослав, если невозможное сделал возможным и существующим? Какие злые варварские боги подняли его на вершину полководческого искусства?
Магистр Варда Склир, на которого возлагалось столько надежд, позволил обескровить свое войско в ненужном сражении под Аркадиополем и теперь сидит как суслик в каменной норе. Остальные войска увязли в сражениях с арабами на просторах Малой Азии. Смятение и растерянность царили в столице. Племянник убитого императора, полководец Варда Фока, поднял опасный мятеж в Малой Азии, а Лев Фока бежал из ссылки и принялся подбивать на восстание стратиотов Фракии, обещая им титулы, чины и земельные владения. У мятежников оказались сторонники даже в Константинополе. Люди шептались, что хоть прошлый император не очень заботился о народе, но таких бедствий при нем не было, и, может быть, он не допустил бы варваров до порога Константинополя. На могиле Никифора Фоки кто-то высек ночью стихотворную надпись, взывавшую к нему как к спасителю империи:
Восстань теперь же, император,
И собери войска, фаланги и полки!
На нас устремлено вторженье руссов!..
Наскоро собранные в столице новые полки пришлось посылать в Малую Азию, чтобы сокрушить мятежника Варду Фоку. Туда же поспешил по повелению императора магистр Варда Склир, чтобы военной силой, обещаниями почестей и раздачей золотых солидов смирить мятежников. Варда Склир повез с собой грамоты с императорскими печатями для тех, кто, покинув мятежника, склонит голову перед законным властелином; раскаявшимся были обещаны награды и полное прощение. Миссия магистра затянулась на недели и месяцы…
А тем временем варвары стали беспредельно дерзкими. Завершив опустошение Фракии, они перешли в Македонию, разгромили магистра Иоанна Куркуаса, предводителя войск македонской фемы, и совершенно разорили всю страну.
Тогда снова, как часто бывало во время военных неудач империи, полководцы уступили место дипломатам. К князю Святославу направилось императорское посольство. Иоанн Цимисхий провожал послов с надеждой и страхом.
Вопреки ожиданиям переговоры с князем Святославом оказались непродолжительными и нетрудными. Видимо, князь руссов не покушался на Константинополь и не думал о завоевании империи. Он потребовал дань и возмещение всех военных расходов, причем золото пришлось пообещать не только на живых, но и на убитых воинов. "Возьмет за убитого род его!" – сурово объявил князь, и послы беспрекословно согласились. Но другое требование, тоже высказанное с обычной для него краткостью и твердостью – "До Болгарии вам дела нет!", – смутило послов. От империи отпадали многолюдные и богатые земли, которые византийцы привыкли считать своими владениями. Однако, памятуя о желании императора заключить перемирие любой ценой, послы согласились и на это требование князя Святослава.
Осенью 970 года руссы, болгары, венгры и печенеги покинули Фракию и Македонию. Теснины Гимейских гор поглотили их без остатка, и только пепелища на месте селений, развалины крепостей и белые кости на полях немо свидетельствовали о недавнем нашествии. Империя обрела мир, чтобы готовить новую войну!
Медленно дотлевали на окраинах угли мятежа. Захваченный в плен Лев Фока был ослеплен и снова сослан. Покинутый большинством своих сторонников, сдался Варда Фока. Магистру Склиру, известившему об этом радостном событии, император Иоанн Цимисхий приказал: "Постричь Варду Фоку в монахи и отправить на остров Хиос вместе с женою и детьми, а самому тебе со всем войском переправиться в Европу и там зимовать, ибо с наступлением весны я начинаю поход против скифов, будучи не в силах сносить их обиды!"
Спешно снаряжался огненосный флот, которого, как говорили знающие люди, русские боялись больше всего на свете. В город Адрианополь, оставленный руссами после заключения мира, привозили на кораблях запасы хлеба в количествах, значительно превышавших потребности гарнизона. На равнине у константинопольских стен с утра до вечера звенело оружие, раздавались повелительные команды военачальников, стройными рядами проносились катафракты, лучники поочередно метали стрелы в красные щиты – обучалось новое войско. Военные учения шли всю зиму. Сам император выезжал к воинам, добивался, чтобы они научились мчаться в полном вооружении, мгновенно перестраиваться и поворачивать ряды, пропускать сквозь полки конницу и снова смыкаться грозной фалангой. Многим военным хитростям, изобретенным опытнейшими в битвах мужами, успел обучить император Иоанн Цимисхий своих воинов до наступления весны.
События разворачивались неумолимо и стремительно.
На исходе марта 971 года, когда зимняя мрачность сменилась весенней ясностью и отшумели морские штормы на Понте, в заливе Босфора проводился смотр огненосного флота. Более трехсот больших кораблей легко и слаженно передвигались, изображая примерное морское сражение. Император, наблюдавший величественное зрелище морского боя с галереи Влахернского дворца, остался доволен. Он велел наградить гребцов и воинов деньгами.
Вскоре флот отправился в устье Истра [Река Дунай.], чтобы отрезать руссам путь к отступлению. Императору уже казалось недостаточным просто вытеснить князя Святослава из Болгарии. Руссы были обречены им на полное истребление.
Война должна завершиться не очередным мирным договором с князем Святославом, а его гибелью. Неожиданность нападения удвоит и без того огромную мощь нового войска. Эта весна будет весной победы?
Так говорил император Иоанн Цимисхий и верил, что именно так и будет.
Вскоре он вышел из Константинополя с двумя тысячами "бессмертных". В Адрианополе императора ожидало полностью снаряженное, готовое к походу войско: пятнадцать тысяч пехотинцев в доспехах и тринадцать тысяч всадников-катафрактов. Паракимомен Василий спешно стягивал к Адрианополю остальные войска, осадные орудия и обозы.
Все благоприятствовало успеху похода. Разведчики, возвратившиеся с Гимеев, приносили обнадеживавшие вести: горные дороги не заняты русскими и болгарскими сторожевыми заставами. Приехавшие из Болгарии купцы единодушно подтверждали, что князь Святослав не ожидает войны, что его воины по-прежнему стоят гарнизонами в разных городах. Император Цимисхий подумал, что руссы совершают непоправимую ошибку, за которую на войне расплачиваются гибелью. Разве можно рассредоточивать войско? Войско нужно держать в кулаке. Истинный полководец побеждает до начала войны. Сражение лишь подведение итогов предыдущих усилий, предпринятых втайне от неприятеля. Пришло время наказать князя Святослава за пренебрежение к правилам войны…
В блестящих доспехах, на рослом коне, с длинным боевым копьем император Иоанн Цимисхий первым выехал из ворот Адрианополя.
Тридцатитысячное отборное войско густыми колоннами двинулось к Гимейским горам, чтобы, преодолев их, обрушиться на Великий Преслав, столицу Болгарии. Следом неторопливо тронулись вспомогательные полки и обозы.
Великий поход начался.
Стремительный бросок через Гимейские горы подтвердил громкую славу полководца Цимисхия. Преодолев перевалы, ущелья и бешеные горные потоки, византийское войско благополучно вышло на северные склоны Гимеев. Впереди лежала Болгария.
ГЛАВА 8
Площадка сторожевой башни была просторной и ровной. Старые каменные плиты отполированы до зеркального блеска. Несколько столетий сменялась на башне Преслава, древней столицы Болгарии, стража. Ходили по площадке римские легионеры в тяжелых сандалиях, подкованных медными гвоздями. Тогда у северных отрогов Балканских гор еще не было большого города, и сторожевая башня стояла одиноко и угрожающе, как символ чужой, подавляющей силы. Шаркали по вечным каменным плитам мягкие, без каблуков, сапоги скифов – жителей степей. Звенели шпорами наемники-варяги. А потом покой Преслава оберегала болгарская стража. Ныне же рядом с болгарскими воинами на башне стояли русские дружинники. Два славянских народа впервые объединились против общего врага – Византийской империи.
Раннее утро 12 апреля 971 года было тихим и прохладным. Над полями и виноградниками медленно поднималось солнце. Недалекие горы дышали влажным холодом. Из ущелий клубами белесого дыма выползали на равнину туманы.
Рассветная тишина неожиданно взорвалась ревом боевых труб, оглушительным медным звоном литавр и кимвалов. Из тумана выходили колонны византийского войска, разворачивались боевым строем на равнине, зеленевшей первыми весенними всходами. Косые лучи солнца праздничным блеском отразились в железе доспехов. Гордо развевалось бело-голубое знамя "бессмертных", выдавая присутствие в войске самого императора.
Дружинник на башне затрубил в рог.
По-разному откликнулись люди в Преславе на тревожный призыв турьего рога.
Воевода Сфенкел снял со стены боевой меч в простых кожаных ножнах, который брал с собой только в большие битвы. А в то, что битва будет, воевода не усомнился ни на мгновение, услышав сигнал тревоги. Не к лицу руссам отсиживаться в крепости. Сфенкел привык глядеть на войну глазами князя Святослава, а князь всегда говорил, что за крепостными стенами прячутся от врагов только трусы. Сильные и мужественные сами выходят в поле, навстречу опасности, ибо только решительное сражение может принести победу…
Царь Борис с семьей и придворными поспешно покинул дворец и укрылся в доме среди садов – решил подождать, чем закончится сражение. Втайне Борис надеялся, что царский титул защитит его жизнь при любом исходе…
Патриций Калокир, советник царя Бориса и воеводы Сфенкела, тихо шепнул доверенному слуге, чтобы тот собрал в ларец драгоценности и приготовил лучших коней. Калокир помышлял только о бегстве, считая город обреченным. У воеводы Сфенкела мало воинов, а император Цимисхий, конечно, пришел в Болгарию с огромным войском…
Русские и болгарские дружинники, составлявшие гарнизон Преслава, поспешно вооружались и бежали на площадь к царскому дворцу. Здесь воевода Сфенкел установил место общего сбора…
Зажиточные горожане зарывали в землю золотые солиды и серебряные слитки, прятали в тайники дорогие товары и утварь. Так поступали даже те, к кому прокрадывались по ночам византийские лазутчики. Обычаи византийцев были хорошо известны: сначала отнимут все добро, а потом начнут разбираться, кто им враг, а кто – скрытый друг…
Городские ополченцы толпились у амбаров, где хранилось в мирное время их оружие. Царь Борис мог нравиться или не нравиться, к воеводе Сфенкелу можно было относиться дружественно или подозрительно, но оборонять свои дома были готовы все. От византийцев жители Преслава не ждали ничего хорошего…
Разобравшись по десяткам и сотням, русские и болгарские дружинники пошли к городским воротам. Одинаковые кольчуги из светлого железа, остроконечные шлемы, красные щиты делали их неотличимыми друг от друга, как дружину кровных братьев, и невозможно было по внешнему виду определить, кто из них пришел с великой реки руссов Днепра, а кто влился в войско здесь, в Болгарии. Руссы и болгары шли на битву в одном строю.
С роковой минуты, когда рог дружинника возвестил тревогу, прошло немногим более часа. Медлительное византийское войско еще не успело приблизиться к стенам Преслава.
Когда император Цимисхий увидел выходивших из ворот руссов, он был удивлен и озадачен. Согласно всем правилам войны неприятель, оказавшийся в численном меньшинстве и к тому же застигнутый врасплох, должен отсиживаться в осаде, пока не подойдут подкрепления. Неужели его ввели в заблуждение и в Преславе оказалась не горстка дружинников, а главное войско Святослава? Если так, то начальник лазутчиков будет казнен…
Замешательство императора длилось недолго, но руссы успели построиться для сражения. Перед византийцами стоял сомкнутый строй тяжеловооруженной пехоты. Силу такого глубокого строя уже познал под Аркадиополем магистр Варда Склир. Однако руссов было не очень много, и Цимисхий успокоился. Имея под руками тридцатитысячное отборное войско, глупо опасаться полевого сражения. Руссы совершили ошибку, покинув крепость.
Полки пеших стратиотов, выставив вперед длинные копья, двинулись на русский строй. Стратиоты шли уверенно, неторопливо, время от времени останавливаясь, чтобы дать возможность лучникам и пращникам метнуть свои смертоносные снаряды и привести руссов в замешательство. Но руссы стояли непоколебимо.
По сигналу трубы стратиоты расступились, пропуская вперед катафрактов. Атаки тяжелой конницы следовали одна за другой, но руссы стояли.
Потом две фаланги пехотинцев, греки и руссы, сошлись вплотную.
Русский строй качнулся назад, изогнулся дугой, но тут же выпрямился, со страшной силой отбросив поредевшие ряды стратиотов.
Снова на равнину, усеянную телами павших, вынеслась катафракторная конница. Руссы стояли. Заканчивался второй час битвы.
"Сколько может длиться кровопролитие? – раздраженно думал Цимисхий. – Не для того я преодолевал опасные Гимеи, чтобы положить половину войска в первом же сражении!"
Ларссон Стиг
Посняков Андрей
Каменистый Артем
Майер Стефани
Соломатина Татьяна
Посняков Андрей