Елена Самойлова

Паутина Судеб

ГЛАВА 1

Резной кленовый лист золотисто-багряной звездой опустился на студеную поверхность озера, нарушив зеркальную гладкость воды. Спустя пару мгновений круги пропали, оставив после себя лишь едва заметную рябь. Холодный ветер второй декады листопада[1]прошелся по ярким кронам деревьев, которые росли вдоль берегов, обрушив на землю настоящий дождь из золотых и оранжевых листьев, добавив еще несколько ярких пятен в осенний ковер. Небо – до того ясное и высокое, что если лечь на спину и долго вглядываться в хрустальную синеву, то голова закружится от необъятности воздушного пространства.

Я убрала за ухо непослушную каштановую прядь, выбившуюся из-под короны, и зябко поежилась, кутаясь в теплую шерстяную шаль. Да уж, если бы кто-то из моих так называемых подданных увидел сейчас свою королеву, то наверняка не признал бы ее во взъерошенной девушке с покрасневшим носом, прячущей тонкие замерзшие пальцы в белой шали.Впрочем, с короной на голове меня сложно спутать с кем-то еще, хотя, видит Всевышний, иногда мне этого ой как хотелось.

Северный ветер слишком заигрался с подолом моего темно-синего платья, выстуживая теплую ткань, и я уже всерьез начала подумывать о том, чтобы перебраться в более комфортное место, как студеные порывы улеглись и на парк спустилась тишина. Такая, какую можно услышать только в разгар осени, когда бабье лето уже позади, но проливные дожди еще не успели зарядить во всю силу, и Владычица Осени дарит последние ясные дни перед затяжным ненастьем. Тишина эта особенная – она не настораживает, не пугает и не подавляет. Напротив, расслабляет и лечит мятущуюся душу, но сейчас навалившееся безмолвие захотелось чем-то разбить. Хоть песней, хоть вскриком. Даже просто брошенный в воду камень, чтобы получился всплеск, тоже сойдет.

– Ведунья в раздумьях, – негромко произнес над самым ухом чей-то очень уж знакомый голос с едва уловимыми шипящими нотками. – Осенняя хандра?

Я обернулась и столкнулась взглядом с серьезными льдисто-серыми глазами. Глазами серебряного дракона на человеческом лице.

– Аранвейн! Ты-то какими судьбами? – поинтересовалась я, двигаясь на скамейке и освобождая драконьему царю место рядом с собой.

Тот беззастенчиво плюхнулся рядом, принципиально не прибегая к грациозности и текучей пластике движений, отрабатываемых веками. Решил лишний раз не показывать и без того огромную разницу между нами? Раз так, то прибыл явно по делу, а не просто поболтать.

– Да вот мимо пролетал, решил тебя навестить. Ты как, с королевскими обязанностями-то справляешься? Хотя, если судить по тому, что Андарион до сих пор живет и здравствует, более того, уже почти полностью восстал из руин, в которые его поверг мой народ, то с правлением у тебя все в порядке. Даже не просто в порядке, а замечательно. – Дракон едва заметно улыбнулся, проводив взглядом полет очередного кленового листа до водной глади.

Как всегда, начинает издалека. Мудрый боян сначала завоюет внимание слушателей, а уж потом начнет излагать основную мысль, и этим бояны схожи с теми правителями, кто вначале говорит о делах собеседника и только после о своих собственных.

– Ну так год с лишним уже прошел. Было бы удивительно, если бы не отстроились, – пожала плечами я. – К тому же с вашей весьма полезной магией восстановление шло ударными темпами.

Аранвейн несколько секунд пристально смотрел на меня, а потом неожиданно тихо поинтересовался:

– Похоже, глаза меня не обманывают, и из ведуньи, которую я принял в своем тронном зале, выросла королева? Правильная до мозга костей, величественная… и бесстрастная? Еваника, скажи мне, куда делся тот огонь, что горел в твоем взгляде чуть больше года назад? Я знал, что люди меняются настолько быстро, что нам, драконам, не уследить за этим, но ты… Тогда мне казалось, что изменить тебя не сможет ни Небесный колодец, ни корона. Похоже, я ошибался. Так что же с тобой случилось? Куда делась та девочка, которая смеялась в лицо драконьему царю просто потому, что не могла не смеяться?

– Выросла. – Я отвернулась, наблюдая за танцем листьев в воздухе.

Еще немного – и деревья окончательно лишатся своего убранства, а на землю выпадет первый снег. Зима в прошлом году оказалась неожиданно мягкой, тогда как нынешняя осень предсказывала суровую и вьюжную. Как говорила одна моя знакомая, когда дело заходило о планах на будущее: «Поживем – увидим, доживем – узнаем, выживем – учтем». Где она сейчас с таким девизом – не знаю, но хочется надеяться, что еще на этом свете.

– Или попросту решила, чтонадовырасти. – Дракон положил руку на мое плечо и чуть сжал. – Я знаю о законах Андариона и законах Темного Крова. На это ушло твое пламя, без которого ты перестаешь быть собой? На то, чтобы не чувствовать, потому что забыть все равно не получится?

– Все-то ты видишь, – вздохнула я, плотнее кутаясь в шаль. – А откуда ты знаешь, что мне такое не нравится?

– Хотя бы оттуда, что ты сейчас сидишь здесь в человеческой ипостаси. Видела бы ты себя со стороны.

– А по-моему, вполне себе королева…

– Маленькая дурочка, а не королева, – устало вздохнул Аранвейн, поднимаясь со скамейки и нависая надо мной. Я невольно поежилась и попыталась отодвинуться, но драконий царь не дал. – Хватит загонять себя в черную меланхолию, это тебе не идет. Королева должна понимать, что если что-то нельзя изменить напрямую, то можно использовать обходной путь или чужие руки, а если и это невозможно, то смирение, приводящее к депрессии, непозволительная роскошь!

– Да кто ты такой, чтобы меня учить?! – взвилась я, всплеснув руками и телепортом отодвигаясь на десяток шагов. Белая шаль сползла на лиственный ковер, но я не стала отвлекаться, чтобы ее подобрать. – Что ты понимаешь, а?

– Только то, что, пока ты загоняешь себя в угол, ты перестаешь быть хорошей правительницей! Становишься тряпкой. Женщиной, которая будет подвержена чужому влиянию.Я удивляюсь, как до сих пор никто не управляет Андарионом вместо тебя, пользуясь тобой как хорошенькой куколкой, не имеющей собственного мнения и делающей то, что ей скажут. – Аранвейн говорил спокойно, но каждое слово его резало, как хорошо поставленный удар клинка.

Да, он был прав. Почти. И именно эта правота разозлила меня еще сильнее.

Гладкая поверхность озера пошла рябью, как в ветреный день, а потом забурлила, выстреливая в воздух струи ледяной воды. Кончики пальцев у меня засветились, когда магия – ею в последнее время я пользовалась редко – пролилась из меня прозрачным, почти невидимым пламенем, от которого листья под ногами начали медленно тлеть.

– Не надо, Аранвейн. Ты прилетел, чтобы поставить меня на место, или еще зачем-то?

Вода в озере пошла кругами, раскручивая воронку водоворота, когда драконий царь широко улыбнулся:

– Вот это уже Еваника, которую я знаю. Все, ведунья, прекращай балаганные фокусы, я по делу пришел.

Ну вот, я же говорила.

– Разве?

– У Ритана и Вильи свадьба на днях. Я прилетел с приглашением.

Вода в озере моментально успокоилась, а я озадаченно потерла лоб, глядя на невозмутимого драконьего царя. Он, как мне казалось, с удовольствием бы пояснил, каким ребячеством выглядела моя выходка, но решил промолчать.

– Чего же раньше не сказал? – И, самое главное, почему мне ничего не сказала Вилька? Переписывались мы с ней раз в месяц как минимум, и, насколько я помню, ни в одном из ее писем не было ни слова о грядущей свадьбе. Чаще подруга то изливала душу в жалобах на мужское население в целом и на одного отдельно взятого дракона в частности, то спешила поделиться счастьем от очередной Ритановой выходки с романтическим уклоном. Но вот о том, что Вилья решила наконец-то остепениться, слышу впервые.

– Тебя поначалу встряхнуть надо было. Чтобы ты согласилась на небольшую авантюру.

– Какую же? – осторожно поинтересовалась я.

Дракон улыбнулся еще шире:

– Полетели в Серебряный Лес. Прямо сейчас. Свадьба состоится через день, только если эти двое опять не переругаются.

– Прямо сейчас? – Я озадаченно опустила руки, мрачно разглядывая длинный подол королевского одеяния. – Ты уверен, что это хорошая идея – лететь туда налегке? Я ж в этом платье измучаюсь в дороге.

– Уже хорошо, что ты задумалась о том, что ничего с собой не берешь, а не о том, что королеве вообще-то нельзя покидать свое королевство просто так – без предупреждения ближайших подданных, охраны и всей той мишуры, которая обычно сопровождает отъезд правящего лица государства. – Аранвейн поднял шаль с земли, отряхнул ее от опавшей листвы и набросил мне на плечи. – Вот когда порадуешься, что я гораздо более опытный правитель, нежели ты, и уже обо всем позаботился. – Он указал на небо, где над деревьями нарисовалась хрупкая фигурка в развевающихся одеждах. – Смотри.

Светлые с черной каймой крылья мелькнули в воздухе, а спустя полминуты на берег приземлилась Хэлириан. На плече у нее висела моя походная сумка, объем коей не раз выручал меня в дороге. Судя по тому, как заговорщически переглянулись Верховная жрица Андариона и царь Алатырской горы, они сначала имели долгий разговор с глазу на глаз, а потом решили и меня втянуть в затею, абсолютно не подходящую королеве. Но столь подходящую для бесшабашной ведуньи.

– Ева, может, ты наконец снимешь с меня свой походный арсенал? – возмутилась Хэл, явно вспомнив о временах, проведенных у костра в местах, отмеченных на росских картах «черной меткой». – Как ты с ней столько времени ходила, понятия не имею, она же жуть какая тяжелая!

– Привычка – вторая натура, – хмыкнула я, снимая с запыхавшейся жрицы ношу и заинтересованно заглядывая в нее.

Опаньки, да там помимо имущества ведуньи, которое никто, я в том числе, и не подумал вытряхнуть и разложить в подобающем порядке, появился новенький меч в наспинных ножнах – его оголовье тускло блеснуло в холодных лучах осеннего солнца. Неудивительно, что сумка казалась такой тяжелой – видимо, меч клали последним, вот он и отягощал своим весом хрупкую, не привыкшую к подобным ношам жрицу.

– Хэл, а меч-то зачем, ежели на свадьбу к Вилье летим? – поинтересовалась я, продолжая перебирать содержимое сумки, наугад вытаскивая из недр артефакта полезные и не очень вещи.

Конечно, все я переворошить не смогу, но буду хотя бы в общих чертах знать, что у меня валяется. А то с девушек станется туда и полный аватарский доспех упихнуть, благо артефактная сумка и не такое позволяла. В руку угодило слегка облезшее чучелко птицы, сиреневое оперение которой еще лет пять назад утратило свою первоначальнуюформу – перышки распушились по всей длине, и чучелко теперь напоминало не птичку, а странный пушистый комочек. Елки-палки, сколько ж лет оно у меня тут лежит?!

– Ева, насколько я тебя знаю, у тебя попросту феноменальный талант влипать с завидным постоянством в очень неприятные ситуации, – фыркнула Хэлириан. – Кстати, судя по всему, Небесный Хрусталь тебе придется оставить здесь.

– Да-да, помню. Талисманы не должны покидать границ Андариона, и все такое, – отмахнулась я, кладя чучелко обратно в сумку, в который раз пообещав себе выбросить его в ближайшем темном переулке, и выуживая теплую кожаную куртку. Шаль, конечно, вещь сама по себе хорошая, но на ветру во время полета на драконьей спине она не поможет. Теперь я смотрелась совсем уж странно – настолько королевский наряд не сочетался с видавшей гораздо лучшие дни курткой, но кому какое дело, в каком виде я на драконе летаю. – Тебе-то хоть есть куда ее положить? Я про корону.

Хэл на секунду задумалась, а потом ойкнула, смущенно указывая крылом на мою сумку. Ага, так я и думала. Девчонки в спешке сунули туда футляр для короны, а теперь его уже и не найдешь, пока не перевернешь сумку вверх дном. Хотя если постараться, то этого можно избежать.

– Ладно, сейчас будет. – Я снова закопалась в сумке, мысленно представляя этот самый футляр – строго говоря, нечто вроде сумки из жесткой кожи, раскрывающейся, как коробка для украшений, и висящей на длинном ремешке.

– Думаю, нам пора, – напомнил о себе Аранвейн. – Мы с Хэлириан уже подготовили обращение к народу от твоего имени, где Хэл назначается твоей заместительницей на время твоего отсутствия в Андарионе. Надеюсь, мы не перегнули палку, сочиняя такой указ, а? – Дракон сделал несколько шагов назад, собираясь трансформироваться, а я только плечами пожала, ища футляр.

Вряд ли эти двое насочиняли указ покруче тех, что иногда пишут бояре для росского князя Владимира. Читала, знаю. Вилькин дед эти «указы» хранит в отдельном сундуке и иногда достает на ночь глядя, когда охота от души посмеяться. Куда там срамным стишкам, в охоте за которыми княжеские писари целых две недели торчали на базарной площади.

Серебристый свет окружил Аранвейна, и я прекратила поиски, зачарованно глядя на то, как шар густого, как туман, света окутывает человеческую фигуру, становится еще гуще и растет в размерах. Сколько раз уже наблюдала смену ипостаси у чистокровного дракона – все никак не могу насмотреться. Есть в этом зрелище какая-то притягательная сила, словно подсматриваешь за чем-то невероятно древним, выплетенном из первичной магии, овладеть которой не может никто, кроме самих драконов. Впрочем, так оно и есть. На подобные фокусы, насколько мне известно, еще Великий Полоз способен, но змеиный царь живет глубоко под землей, и его еще никто не видел. Нет, вру. Девки, которых Полоз иногда сманивает к себе на брачное ложе под землю, те уж точно видели, но рассказать никому и ничего уже не сумеют. Только на том месте, где девицу под землю забрали, выступает на поверхность самородное золото или каменья самоцветные – навроде как Великий Полоз откуп родне отдает. Драконы, как мне рассказывали, откупв случае чего предпочитают передавать лично, из рук в руки.

Аранвейн с наслаждением расправил широкие кожистые крылья и щелкнул зубами, один вид которых вызывал искреннее уважение абсолютно у всех, кто их видел, а их остроту проверять, пусть даже в шутку, я бы не стала ни при каких условиях. Серые драконьи глаза, напоминавшие замерзшие озера, выжидающе уставились на меня, и в этот моментфутляр для короны все-таки оказался в моей руке. Еще пару секунд я возилась с застежкой, после чего сняла с головы венец истинной королевы и, бережно уложив в предназначенное для него углубление, едва ли не с облегчением передала Хэлириан. Как будто пудовую гирю с себя сняла.

– Что, полегчало, ведунья? – усмехнулся дракон, ложась на землю и складывая крылья. – Забирайся давай, пока кто-нибудь за нами не увязался.

– А с Андарионом что? – поинтересовалась я, застегивая куртку и вешая сумку через плечо. – Государство развалить точно не успеете?

– Я обо всем позабочусь, обещаю. В конце концов, с политикой знакома не понаслышке, – улыбнулась Хэл, пристраивая футляр с короной себе на шею.

Что-то не нравится мне эта улыбка, наверняка ведь захочет приложить руки к внутреннему убранству дворца. Если опять попытается подвесить к моей кровати балдахин с рюшечками – прибью. Нет, лучше заставлю целый месяц ходить в розовом платье в цветочек: она этот цвет терпеть не может, как и я обилие кружев над головой в спальне.

– Ну да, а если что, то Ведущего Крыла к делу приплетешь, когда он вернется, – вздохнула я, подходя к драконьему боку.

– И к какому же делу вы, моя уважаемая королева, предлагаете меня приплести без моего на то ведома? – раздался у меня за спиной печально знакомый голос, прямо-таки сочившийся сладким ядом.

Ну бывают же дни, когда птица обломинго, простирающая свои крылья над неудачниками, пролетает и над моей головой. Как жаль, что ее нельзя сбить на подлете, особенно сегодня!

Я медленно развернулась, сталкиваясь взглядом с черными зеркалами глаз Данте. Темная куртка наемника покоилась у него на плече, пропыленная и в паре мест порванная, но сам аватар был в полном здравии и, если судить по каменному выражению лица, зол как никогда. Хэл тихонько, бочком, отошла в сторонку, а я невольно прижалась к Аранвейну.

– Хэл, он что, не в курсе был? – негромко поинтересовалась я у Верховной жрицы, которая недвусмысленно указывала глазами на небо.

Нет, я понимаю, что по-хорошему надо было бы забраться на спину Аранвейна побыстрее, но ведь Данте успеет сдернуть меня с дракона раньше, чем тот наберет достаточную высоту и скорость, чтобы оставить аватара далеко позади. А с Ведущим Крыла лучше не ссориться всерьез – потом проблем не оберешься.

– Не в курсе чего? – обманчиво ласково переспросил Данте, подходя ко мне ближе и оглядывая с головы до ног. – Далеко собрались, ваше величество?

– Недалеко, через несколько дней вернусь. – Я наконец-то вспомнила, что являюсь не абы кем, а королевой, а значит, имею право на незапланированный дипломатический визит, и, перестав вжиматься в серебристую чешую, приняла величественный вид. На Данте это все равно впечатления особого не произведет, но хоть самой не стыдно будет. – Аранвейн прилетел, чтобы отвезти меня в Серебряный Лес, он же взял на себя ответственность по обеспечению моей безопасности на время этой поездки. Визит не настолько официальный, чтобы собирать делегацию, поэтому я поеду не как королева Андариона, а как Еваника Соловьева. Вам же, как Ведущему Крыла, я поручаю охрану Андариона и Верховной жрицы. Хэлириан будет моим заместителем на время моего отсутствия, посему охраняйте ее, как охраняли бы меня. Приказ вам понятен, Ведущий Крыла?

Честно говоря, я думала, что он меня прибьет. Конечно, в другой раз и пока никто не видит, но хотя бы Хэл одна не останется, а у меня найдутся в Серебряном Лесу хлопотыи без Данте, который, разумеется, ни на шаг от меня не отойдет. И кому, спрашивается, от этого легче будет? Мне – уж точно нет. Я не знаю, что творится в душе аватара – с того дня, как меня короновали, мы больше не разговаривали как близкие люди. Честно говоря, общение было сведено к деловому, потому что безапелляционное «нельзя», подкрепленное буквой закона, где говорилось, что аватарам вступление в брак с членами королевской семьи запрещено, любую попытку как-то преодолеть выросшую ледяную стену превращало в фарс, не оканчивающийся ничем хорошим. Как-то не устраивало нас положение тайных любовников, когда свобода в выражении чувств ограничивается общей спальней. Пока – не устраивало. Я не могла себе представить эту пародию на семейную жизнь, где аватару придется пробираться ко мне в спальню по вечерам, а утром втихомолку покидать мою постель, возвращаясь к обязанностям Ведущего Крыла.

Но если бы он только предложил… хотя бы сделал шаг навстречу – я, скорее всего, смирилась бы с необходимостью не афишировать наши отношения на публике, все равно, кому надо, те и так будут все знать, другое дело, что вряд ли эти кто-то станут распускать ненужные сплетни. Но Данте, который всю сознательную жизнь вел двойную, а то и тройную игру, находясь на должности Ведущего Крыла, уже настолько устал от недомолвок и тайн, что предпочел отказаться от меня, одним махом сведя наши отношения к форме «королева – аватар». Потому у меня и руки опустились – как можно пытаться строить отношения с тем, кто этого не хочет? Насильно? Ну-ну, посмотрела бы я на того, кто сумеет заставить Данте делать то, что он не хочет, за исключением исполнения не особенно приятных обязанностей по долгу службы.

– Как вы знаете, ваше величество, я в первую очередь обязан заботиться о своей стране…

Ну слава Всевышнему. Значит, не увяжется следом.

– А сейчас благополучие Андариона напрямую зависит от истинной королевы, то есть от вас. К тому же, – Данте наконец-то прекратил изображать из себя беспристрастного аватара, и его глаза стали человеческими, а не холодным зеркалом, – Еваника, зная твою феноменальную способность влезать в сомнительные авантюры и находить неприятности там, где их и быть не должно, одну я тебя отпустить точно не могу. Не в обиду Аранвейну, которого я глубоко уважаю, но он рискует за тобой попросту не уследить.

Нет, похоже, что все-таки увяжется.

Я покосилась на дракона, но тот только нетерпеливо выдохнул мне в лицо струйку дыма. Ладно, бес со всеми вами, подозреваю, что на свадьбе Вильки не до охранника будет.

– Ладно, летим вместе, – отмахнулась я, с помощью левитации взлетая на драконью спину, устраиваясь между костяными наростами на хребте. – Хэл, не разгроми Андарион до моего возвращения!

– Издеваетесь, вашество, или как? – Айранит улыбнулась. – Можно подумать, вы мне не доверяете.

– Я на всякий случай предупреждаю. Аранвейн, мы уселись, давай на взлет!

Дракон только шумно выдохнул, выпуская из ноздрей струйки белесого дыма, и взмахнул крыльями. Меня вдавило в жесткий гребень, тряхнуло, а потом дракон рывками начал набирать высоту. Аранвейн заложил круг, поднимаясь все выше, пока внизу острыми шпилями не показались белые башни, скользнул мимо флюгера на крыше Снежного дворцаи устремился в сторону гор. Холодный ветер ударил в лицо, отбрасывая волосы назад и выбивая слезы, ледяным покрывалом обволок руки, на которые я позабыла надеть перчатки, запел неповторимую песню поднебесья.

Из-за серых осенних туч выглянуло холодное, толком не греющее солнце, и от его лучей величественные горные вершины, покрытые нетающими снегами, вспыхнули, как самые большие в мире алмазы. Правы гномы, утверждающие, что горы – самые ценные сокровища в мире. Вот они – прекрасные бриллианты, горящие мириадами огней под холодным северным солнцем, и никто не сможет упрятать их под замок в свою сокровищницу. Они принадлежат всем и сейчас сияют так, что глазам больно.

Я отвернулась от величественных горных пиков, вспарывающих облака, и посмотрела на запад, туда, где за снегами и горными тропами раскинулось лесное королевство эльфов, в котором никогда не бывает зимы. Серебряный Лес, где осень отличается от лета только густыми туманами над озерами и золотыми кронами деревьев…

– Держис-с-сь крепче, ведунья! – Аранвейн торжествующе заревел и скользнул в воздушный поток, расправив сверкающие серебром кожистые крылья во всю их немалую ширину.

Ветер засвистел в ушах, меня вдавило в гребень, но ощущение невероятной свободы захватило меня полностью. Пусть в другой ипостаси у меня были собственные крылья, но ничто так не возвращает угаснувшую страсть к свободе, как полет на драконе! Не зря их зовут повелителями неба, владыками ветров.

Свобода быть собой – вот о чем пел ветер, запутавшийся в моих волосах. А сколько продлится эта свобода, несколько дней или же до последнего вздоха, пусть решает капризная женщина по имени Судьба, ткущая свое покрывало, где каждая нить – это жизнь. И прекрасно это покрывало, и каждая нить переливается в узоре своим оттенком или же пропадает, когда приходит срок угаснуть одной жизни и возникнуть другой.

Горы медленно уплывали, оставаясь за спиной Аранвейна, а впереди замаячили золото, багрянец и зелень лесов. Снова Росское княжество встречает меня осенью. Наставник говаривал, что вся наша жизнь – это не просто путь. Это раскручивающаяся спираль, каждый виток которой начинается почти там же, где заканчивается предыдущий, только чуть дальше, и беда, если жизненный путь замкнут в кольцо, тогда человек до конца жизни обречен повторять прежние ошибки, путаться, сбиваться с пути, но вновь и вновь возвращаться к тому, с чего все началось.

Встреча с Хэлириан, перевернувшая мою жизнь с ног на голову, произошла в начале осени. Осенью мы с Алином познакомились в Серебряном Лесу. И мое возвращение Росскоекняжество встречает не изумрудом колосящихся трав и не снежным ковром, а богатством золотой листвы. Быть может, этот новый виток спирали все наконец-то расставит по своим местам, проведет черту между мной-королевой и мной-ведуньей. Или же поможет родиться чему-то новому. Время покажет, а пока пусть все идет так, как задумано судьбой.

Я глубоко вздохнула и покрепче ухватилась за нарост на драконьем хребте, надеясь, что у Аранвейна хватит благородства не выписывать в воздухе никаких «мертвых петель»…

Серебряный Лес всегда поражает своим неслыханным великолепием того, кто прибывает в него впервые через «гостевые врата». Гостя ведут по аллеям с выложенными белым и розоватым мрамором дорожками, где колонны, кажется, вырастают прямо из земли, а деревья сплетаются ветвями над головой, образуя живой коридор. Весной и летом солнце пробивается сквозь изумрудно-зеленую листву, заливая золотом мраморные плиты, а осенью аллея встречает гостей медными и рубиновыми кронами. Когда попадаешь к эльфам впервые, то дух захватывает от красоты, которую тебе показывают.

Но это если ты званый гость.

Если же ты попадаешь к эльфам в качестве нагрузки к всезнающему волхву, с тем, кто уже давно видел и красоты, и обыденную жизнь Серебряного Леса, то воспринимаешься как неодушевленный предмет. В свое время я сталкивалась с некими остроухими субъектами, которые, как мне казалось, безмерно удивлялись, если «тумбочка», идущая рядом с Лексеем Вестниковым, вдруг начинала разговаривать.

Но вот сейчас поражалась уже я. Не спорю, что «великие и всезнающие» эльфы на своем веку ко всему привыкли, но если они даже на приземление дракона в своих землях реагируют простым пожатием плечами и фразой типа «Поналетели тут всякие», то в этом мире что-то определенно сдвинулось. В человеческих городах уже давно звенел бы тревожный набат, стражники на стенах заряжали бы баллисты, стреляющие двухаршинными болтами, способными пробить даже драконью шкуру. А здесь со стороны местных жителей ноль внимания, только посторонились, чтобы освободить дракону место для приземления. Аранвейн уже складывал крылья, когда к нему подбежала рыжеволосая девушка. Присмотревшись, я с трудом узнала Ревилиэль.

С трудом – это потому, что Вилька неслась к дракону, обряженная не то в подвенечное, не то в просто праздничное платье, скроенное по последней эльфийской моде, подобрав подол, из-под которого предательски выглядывали потертые штаны и сапоги. Интересно, а это у них генеральная репетиция свадьбы или же подруга решила потренироваться в краже невесты собственными силами?

– Ева-а-а-а-а-а-а!!! – Полуэльфийка остановилась, чуть-чуть не добежав до места посадки Аранвейна, и принялась размахивать руками на манер сломанной ветряной мельницы. Я вздохнула и, не дожидаясь окончания драконьего приземления, слевитировала прямо в крепкие объятия подруги, на радостях меня едва не придушившей. – Спаси меня!

– А-а-а-атпусти меня-а-а-а-а! – Я едва вывернулась из рук младшей княжны, которая, как я поняла, не забрасывала тренировки, пока я правила Андарионом. Чего нельзя было сказать обо мне: за меч я уже почти год не бралась, если не считать того, что прилагался в комплекте к короне, но им-то размахивать необходимости не было. Так, потаскать с собой иногда для проформы и соблюдения традиций. – Виль, ты чего, сдурела? От кого тебя спасать?

– Замуж не хочу, – страдальчески простонала младшая княжна, а я подняла глаза к небу. Вернее, к иронично ухмыляющейся драконьей морде, нависавшей аккурат над нашими головами.

Аранвейн, похоже, откровенно забавлялся происходящим, даже позволил себе некое подобие улыбки, от которой непосвященного бросит в холодный пот от ужаса. Я же только кулаком погрозила, одновременно пытаясь разобраться в том, что происходит в этом дурдоме.

Тем временем с драконьей спины спустился Данте и, обозрев окружающую обстановку, решил тактично не вмешиваться. Ну и правильно, его советов тут только не хватало. Полуэльфийка, завидев его каменно-спокойное лицо, моментально перестала завывать на все лады, сетуя на свою горькую девичью долю, и вполне вменяемо поздоровалась. Я с облегчением вздохнула. Кажется, все эти крики и вопли – лишь игра на публику. Зуб даю и заначку из королевской казны, что Ревилиэль просто дурака валяет, снимая нервозность перед свадьбой таким нехитрым способом. Правильно, проще закатить мнимую истерику сейчас, чем настоящую в момент бракосочетания. Интересно, как Ритан вообще на такую авантюру согласился? Увижу – спрошу непременно.

Тем временем Вилья, крепко ухватив меня за руку повыше локтя, потащила куда-то по едва заметной тропинке, заговорщическим тоном сообщив о том, что девичник объявляется открытым. Я, припомнив последнюю нашу совместную пьянку на радостях после восстановления Андариона, тихо застонала и приготовилась к тому, что придется весь вечер колдовать, превращая медовуху в воду. Впрочем, если судить по довольному Вилькиному лицу, сегодня резерв у меня кончится гораздо раньше запланированного.

– Ну рассказывай! – скомандовала она, едва мы оказались в высоком резном тереме, таком, каких в Столен Граде днем с огнем не сыскать. Разве что княжеский мог бы сравниться с этим чудом, где каждая доска, каждая завитушка в причудливом переплетении узорчатых листьев тихо шептала о чутких руках мастера.

Можно долго рассуждать о том, кто кует лучшее оружие – гномы, эльфы или подземные духи. Спорить, в чьих сокровищницах богаче клады – у драконов или же в заброшенныхкатакомбах Гномьего Кряжа. Но спроси у любого, кто строит лучшие дома на поверхности, и каждый скажет: эльфы.

То, что они творят с деревом, никто не сможет повторить, тем паче превзойти. Дерево в их руках вьется, как кудель под пальцами умелой прядильщицы. Изгибается, как девичий стан под чуткими ласками, и позволяет вырезать на себе узоры, которые вблизи кажутся всего лишь естественными прожилками, выбоинками, но стоит лишь отойти на несколько шагов, как вот она – величавая картина векового леса, или же побеги вьюнка, оплетающего ставень или дверной проем. А стоит зайти внутрь – и кажется, будто дом весь пронизан солнечным светом, и его так много, что никак не избавишься от ощущения, что находишься не в горнице, а на залитой солнцем лесной поляне.

Вот и сейчас я просто столбом застыла на пороге, кожей впитывая льющийся из широко распахнутых окон солнечный свет и жадно вдыхая аромат нагретой на жарком червеньском[2]солнце сосновой смолы. Хорошо. Чертоги Снежного дворца, разумеется, и больше, и богаче, но именно здесь ко мне пришло, казалось, давно ушедшее чувство – жива. И свободна.

– Ау, Евочка, ты в каких высях опять паришь без крыльев?

Я вздрогнула и посмотрела на задорно улыбающуюся Вильку, вытаскивающую из светлого деревянного шкафа запечатанную бутыль с эльфийским медом. Подруга убрала за ухо упорно лезущую в глаза прядь и потянулась за серебряными бокалами, украшенными гравировкой в виде переплетенных кленовых листьев и каких-то цветов, похожих на колокольчики.

– Ты так сосредоточенно о чем-то думаешь. Можно узнать о чем?

– О доме, – абсолютно честно ответила я.

Ответила и задумалась. А где он, этот дом, блуждающим болотным огоньком парящий где-то впереди, но так и не дающийся в руки? Вначале я думала, что это маленькая избушка с покатой крышей, надежно укрытая от недоброго глаза росскими лесами, потом – что бревенчатый дом в Древицах, а в прошлом году меня приютили чертоги Снежного дворца. Да не просто приютили – приняли хозяйкой, но и там не было того тепла и спокойствия, который дарил бы мне Дом. Странное дело. Дом стал казаться мне кем-то вроде того единственного возлюбленного, кого втайне желает встретить каждая девушка, каждая женщина. Нечто призрачное и неуловимое, что всегда рядом и одновременно так далеко, что рукой не дотянуться.

Дом волхва всегда распахнет предо мною двери, но как гостье. Знахарка Метара в пограничном поселении рядом с Серым Урочищем будет по-прежнему мне рада, стоит только переступить порог, привычно пригибаясь, чтобы не задеть головой низкую притолоку в сенях, но я никогда не стану ей родной. Мраморные залы Снежного дворца в далекомАндарионе поманят бархатом портьер и картинами, созданными из самоцветных камней, позовут эхом длинных коридоров, встретят радостными возгласами тех, кто почитает меня королевой, но и там я буду пришлой. Чужой. Которая может быть правительницей, заслуживающей верности и уважения, но не любви и согревающих объятий.

– У-у-у-у-у, Всевышний, как тебя это царствование-то из колеи выбило, – сочувствующе покачала головой полуэльфийка, невесть откуда выуженным ножом подковыривая сургучную печать на горлышке бутылки.

Еще полминуты возни – и вот уже пробка лежит на полированной столешнице, а от хмельного меда по всей горнице разливается дивный аромат весеннего березового сока, смешанного с душистым июльским медом и чуть-чуть приправленного осенней горчинкой. Точно напьюсь сегодня. Не от горя, так хоть с радости, что взбалмошную подругу по любви замуж выдаю.

Ревилиэль разлила по серебряным бокалам прозрачное золотое вино, и первый тост, по эльфийскому обычаю, пошел за ушедших. Не знаю, кого про себя вспомнила Вилья, но мне на ум пришел Алин, чей пепел развеян над заброшенной дорогой Ночного перевала. Пусть твоя звезда ярче сияет на ночном небосклоне, указывая путь. По правде говоря, зимой, еще в Древицах, я забиралась на стрелковую вышку и уже оттуда смотрела в черные небеса, на которых россыпями зерен мерцали далекие звезды, и гадала, какая же из них принадлежит Алину. Подолгу, до боли в глазах, я вглядывалась в морозный мрак, а ветер гнал со стороны гор тяжелые тучи, до краев полные колкого снега, нес на своих крыльях злую студеную метель. И когда мороз добирался до костей, я спускалась по шаткой, обледенелой лесенке, опрометью неслась по заснеженной улочке, скользя по коварно скрывающейся под пушистым зимним одеялом наледи, чтобы поскорее оказаться в теплых сенях вдовьего дома. Сбросить в угол запорошенный снегом полушубок, скользнуть в горницу, наполненную ароматом свежевыпеченного хлеба. И уже не вспоминать о ледяном бархате ночного неба, отражение которого жило в глазах чернокрылого аватара.

Под золотистое эльфийское вино разговор пошел легче. У обеих многое накопилось, многое хотелось рассказать. Поделиться, как раньше, страхами и сомнениями, а у нас итого и другого было в достатке. Вилья, решившись на свадьбу с Ританом, места себе не находила, то вспоминая, как выдавали замуж старших двоюродных сестер, и едва ли не бросаясь к сумке с немногочисленными пожитками, чтобы удрать на ночь глядя, то начинала перебирать наряды и вздыхать о грядущих после венчания событиях. Честно говоря, я ее понимала и даже думать не хотела, что будет, если и я решусь на брак.

А я… А что я могла сказать? Что у меня есть неделя свободы, когда можно забыть про тяжесть почти невесомого королевского венца и про обязательства, которые не дают мне покоя? Что могу смотреть в глаза Данте так, как мне хочется, не обращая внимания на тех, кто может оказаться рядом?

Солнце постепенно закатилось, Серебряный Лес погрузился в сумерки, и только в нашей горнице горел добрый десяток ярких магических огней, то и дело слышались взрывы смеха, да и народу прибавилось. Началось все с заглянувшей на огонек златокудрой дриады, знакомой с Вильей еще с тех времен, когда она жила в Столен Граде, а закончилось тем, что я обнаружила себя сидящей в компании довольно нетрезвых дриад и эльфов. Как назло, в заначке у Ревилиэль вино еще не перевелось, и хоть айраниты пьянеютгораздо менее охотно, чем люди или эльфы, но ноги меня уже почти не держали. Кажется, я вела долгий философский диспут с невесть как затесавшимся на девичник Аранвейном, после чего резко встала из-за стола, едва не перевернув оный, и по стеночке добралась до выхода.

Свежий ночной ветер опьянил меня сильнее, чем только что выпитое травяное вино, поэтому я не сразу обнаружила, что на резном крыльце сижу не одна, а доверчиво уткнувшись лицом в чью-то жесткую кожаную куртку, пахнущую пряной осенней горечью опавших листьев, дымом костра и почему-то вересковым медом. Сообразив же, попробовала отстраниться, но взгляд выхватил в сгущающихся сумерках черты узкого волевого лица, пряди волос, выбившиеся из хвоста и занавесившие левую щеку, и глаза, еле заметно сверкавшие серебром искорок в ответ звездному небу.

Он тоже заливал сегодня свою непонятную доселе, почти звериную тоску, от которой мне иногда хотелось оборотиться волком и убежать в лес наперегонки с ночным ветром, воя на бездушно-холодную луну. Тоже хотел сегодня забыть о чем-то своем, несбывшемся, что кололо душу льдистой, не дающей покоя занозой. Но сейчас он просто сидел рядом, держа меня в объятиях. Крепко.

Так, как держат драгоценность, что в любой момент могут вырвать из рук, оставив ни с чем.

Или свое счастье…

ГЛАВА 2

Утро накрыло меня золотистым снопом теплых солнечных лучей, заставляя морщиться и зарываться лицом в подушку в стремлении урвать у наступающего дня еще несколькоминут сна. Голова после вчерашней гулянки гудела, как рой рассерженных шмелей, виски отзывались резкой колющей болью на каждую попытку пошевелиться, а память «радовала» мутным туманом, застилающим события прошедшей ночи. Последнее, что я помнила, – это то, как я пытаюсь не заснуть на плече Данте, сидя с ним в обнимку на крыльце дома, где проходило предсвадебное веселье с тягучими «прощальными» песнями. Все остальное вспоминалось с большим трудом. Впрочем, как я и подозревала, напиться вчера до стадии «А что вчера было?!» мне не удалось, хоть я и старалась, как могла. Видимо, во всем виновата повышенная устойчивость организма айранита к хмелю, или же было просто мало выпивки.

Я потянулась, и рука моя задела кого-то, лежащего рядом со мной, причем этот кто-то, стоило мне только привстать, моментально сгреб меня в охапку, прижимая к груди, жар которой ощущался даже сквозь тоненький лен нижней рубашки. Негромко пискнув, я попыталась высвободиться и заодно разглядеть, с кем же меня угораздило проснуться поутру.

Впрочем, могла бы и не сомневаться – аватар уже садился на скомканных простынях, держась за голову и все еще слабо соображая, что тут происходит. А я медленно впадала в тихую истерику, и только похмелье не позволило мне сначала взвыть в голос, соскочить с кровати и уж потом разбираться, что к чему. Да и память, как назло, не подкидывала ничего, кроме относительно приличных воспоминаний, что ни на шаг не приблизило меня к пониманию произошедшего накануне.

– Еваника? – тихо, почти со священным ужасом в темных глазах пробормотал Данте, глядя на меня, как на привидение, и ожесточенно растирая виски.

– Нет, призрак твоей давно почившей бабушки, – буркнула я, слезая с кровати и начиная рыться в своей походной сумке, которую кто-то приволок в комнату. Ведь обязан там быть настой от похмелья, не может не быть!

– Что я наделал… – простонал аватар у меня за спиной, имея в виду не то поруганную честь королевы, не то собственное поведение.

Я только вздохнула, шаря в недрах сумки в поисках вожделенной бутылочки. Наконец шершавое стекло оказалось в моих пальцах, и я, хлебнув настоя, прислушалась к себе. Головная боль уходила вместе с разбитым состоянием, на ее место возвращались бодрость и неистребимый оптимизм, твердящий, что хуже может быть всегда. Может, однозначно может. На протрезвевшую голову я вспомнила заклинание диагностики физического состояния, а применив – успокоилась и одновременно огорчилась.

– Ничего ты не наделал, – ответила я, садясь на краешек кровати и протягивая Данте бутылочку с настоем. Тот, не задумываясь, сделал глоток, настороженно глядя мне в глаза. Я вздохнула и уточнила: – У нас ничего не было. Мы просто спали рядом. И все.

– Может, и зря. – Он осторожно погладил подушечкой большого пальца мою ладонь.

– Может. Только в таком случае хотелось бы помнить все до мелочей, а не гадать, было али нет, узнавая правду только с помощью магии, – пожала плечами я, не торопясь убирать руку и скользя взглядом по его лицу. Оказавшись вдали от Андариона, где Данте приходилось быть Ведущим Крыла, не ставящего ничего превыше долга, он снова становился самим собой. Словно отпускала душу звериная тоска и не нужно было больше прятаться за равнодушием стального шлема-маски.

– Ты же знаешь…

– Знаю.

Разговор без слов – только долгий взгляд душа в душу, теплое прикосновение его руки к моей и рвущее на части ощущение свободы. Пусть кратковременной, но принадлежащей только нам. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы дверь не отворилась и на пороге не возникла Ревилиэль со стопкой чистой одежды.

– Ев, у тебя нигде не завалялось средство от… Ой. – Полуэльфийка так и замерла с приоткрытым от удивления ртом, переводя взгляд с меня на Данте и обратно. – Ну вы даете…

– Виль, ты зачем пришла? – осведомилась я, чувствуя, как щеки начинают гореть.

– У тебя зелья от похмелья нету? – со стоном поинтересовалась она, кладя стопку одежды на табурет у резной двери и глядя на меня, как пресловутый страждущий.

Я отобрала у Данте флакон с настоем буро-зеленого цвета и хотела было кинуть младшей княжне, но передумала. Не поймает ведь, а второго пузырька у меня может не оказаться, и вот тогда я услышу о себе много нового и интересного. Но вставать было лень, поэтому я попросту подняла стеклянную бутылочку взглядом, и та, медленно пролетевчерез комнату, зависла перед Вилькиным лицом.

Княжна моментально цапнула лекарство и вымелась за дверь, успев сказать, что мое присутствие при процессе обряжания невесты в свадебное платье обязательно и возражения не принимаются.

– По-моему, у нее окончательно крыша поехала от волнения, – задумчиво протянула я, щелчком пальцев переправляя принесенную Ревилиэлью одежду на краешек кровати. – Она даже мне лекцию о падении нравов не прочитала.

– Возможно, я покажусь тебе излишне циничным, но в данный момент я сожалею, что ей не в чем нас упрекнуть.

Я обернулась. Аватар уже зашнуровал сапоги и поднялся. Откинул тонкие растрепанные прядки с загорелого лица, подхватил куртку с пола и только тогда посмотрел на меня. Тоска выглядывала из черных с серебристыми искрами глаз. Так смотрит волк зимней ночью на бледную луну, заливающую снег мертвенно-бледным светом. Интересно, в моих глазах сейчас такая же пропасть или мне лучше удается это не показывать? Не думаю. Я в очередной раз пожалела, что не могу просто так отбросить от себя проклятый венец, который был мне не нужен, и уже не возвращаться в Андарион никогда. Безумный, жгучий порыв, на миг охвативший меня всю.

Если я не буду перекидываться в айранита, то меня никто и никогда не найдет, пока я этого не захочу. Лес примет меня, как принимал всегда. Он укроет меня от ненужных взглядов, даст кров и стол. Будет защищать порывами ветра в листве, шумом вековых елей, волчьим воем и тропами леших. Я навсегда останусь лесной ведуньей, той, которой была рождена. Уйду, как Лексей Вестников, в глухую чащобу, выстрою там дом и буду жить, не зная об интригах королевского двора в небесной стране.

Я смогу. Но вот Данте – вряд ли. Для него долг и честь прежде всего. Он не сбежит от ответственности и постылой судьбы, как это только что хотела сделать я. Да и будет ли он относиться ко мне по-прежнему, зная, что я смалодушничала, бросила на произвол судьбы целое королевство, всецело мне доверявшее, как дитя малое матери? Нет, не будет. Предав Андарион своим побегом, кем я стану для него?

Пусть лучше все остается так, как есть. Судьбе рано или поздно надоедает сложившийся расклад, и тогда одним небрежным мановением руки она смахивает карты со стола и начинает новую партию с прежними участниками. Надо только подождать. Я ведунья, и здесь, в Серебряном Лесу, я впервые ощутила столь явственно, как ветер перемен расправляет над нами свои призрачные крылья, готовясь пронестись с первой зимней бурей. Перемены кого-то сломают, кого-то просто согнут, и хватит ли человеку сил вновь распрямиться, как упругой луговой траве, никто не знает, даже он сам. А кого-то ветер перемен закружит, унесет далеко-далеко, и уже там напишет ему новую судьбу на страницах великой Книги жизни.

Данте улыбнулся мне. Впервые за долгое время не вежливой, а искренней улыбкой, и от нее веяло горечью, как от ковра опавших листьев, пропитанных дождем. А потом поклонился и ушел, так и не сказав ни слова на прощание. Да и зачем слова-то, если и так все понятно. Он тоже ничего не забыл, только ему, как и мне, слишком сложно будет вернуться в Андарион, если между нами что-то изменится здесь и сейчас.

Я вздохнула и принялась разворачивать одежду, принесенную Вильей. Сначала с недоумением, потом с возмущением обнаруживая, что это не что иное, как платье, в которомВилья хочет меня видеть на своей свадьбе. И записка, вложенная между слоями нежно-голубого шелка: «Ев, приходи в этом на церемонию хотя бы ради меня». И приписка, значительно улучшившая мне настроение: «Ты еще мое платье не видела».

Отлично, страдать – так вместе. Что ж, ради такого я, пожалуй, похожу денек в этом шедевре эльфийского творчества. Не знала я, на что соглашаюсь-Каюсь, увидев страдальческое выражение лица «счастливой» невесты, я с трудом удержалась, чтобы не захихикать максимально гнусно, но сдержалась, позволив себе лишь ухмылку. К счастью дляменя, Вилька ее не заметила, поскольку была занята тем, что не давала окончательно превратить себя в выставку достижений мастеров Серебряного Леса. Видимо, ее папочка все-таки вспомнил, что он не кто иной, как принц, пусть и предпоследний в очереди на престол, и решил отгрохать разлюбезной дочурке свадьбу пороскошнее, чтобы распрощаться с ней раз и навсегда. Есть у эльфов такой занимательный обычай – выдавая дочерей замуж, родители целиком и полностью перекладывали ответственность за их грядущее благополучие на плечи мужей. Могли, конечно, и принять чужака в род, но такое редко случалось. Официально – не более десяти случаев, неофициально – в несколько раз больше.

– Я сказала, что не надо мне эти бубенчики, я не коза, чтобы с ними ходить! – рявкнула Вилья, отгоняя от себя дриаду, роскошная золотая коса которой спускалась едва ли не до колен и была толщиной с мою руку.

Я обзавидовалась, честно. Чему я еще удивилась, так это понимающему выражению на красивом лице девушки, держащей в руках серебряную цепочку с крошечными колокольчиками. Похоже, та действительно понимала, каких усилий стоит Вильке вся эта предсвадебная суета. Ручаюсь – они с Ританом с большим удовольствием обвенчались бы максимально быстро, в дорожных одеждах, после чего новоиспеченный муж обратился бы в рубинового дракона и улетел неведомо куда с женой на спине.

– Еваника!

– Да тут я, – улыбнулась я, подходя поближе и оглядывая снежно-белое с серебром платье подруги. – Тебе не кажется, что Ритану в первую брачную ночь будет проще порвать его на лоскуты, чем снять?

Дриада тихонько прыснула в кулачок, а Вилька тихо зарычала.