Чтение 9–й страницы книги ~Паутина Судеб~

Вот и пообщались. Надеюсь, что хотя бы не подерутся.

– Молодой человек, – вздохнула Элия, подхватывая Ладислава под локоток и ловко разворачивая его лицом к выходу, – кров вы сможете найти в доме старосты, это через два дома на соседней улице, особенно если присовокупите к вежливым просьбам серебряную монетку, но у меня вам делать нечего. Поэтому без обид, но вам лучше уйти. За вашей… хм… за Еваникой я присмотрю. Да и не я одна.

Не подерутся. Отдельное спасибо знахарке.

Некромант, как ни странно, послушно распахнул дверь, впуская в нагретые сени холодный ветер и промозглую сырость, и, уже стоя на пороге, обернулся, внимательно разглядывая Элию чуть светящимися сиреневыми глазами.

– На вас великолепная защита. И очень серьезная «подпись». – Перевел взгляд на меня, едва заметно улыбнулся. – Держись поближе к этой женщине, пока ты здесь, и я буду почти спокоен за твою… сохранность.

Ладислав даже дверью не хлопнул, исчезая в сумерках последнего дня листопада месяца, а я только криво улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд Элии. Ну что я могла сказать?

– Мне надо спрашивать, когда именно ты успела оказать настолько серьезную услугу некроманту, что он увязался за тобой от самого Ижена, или сама расскажешь? – негромко поинтересовался Данте, машинально теребя кончиками пальцев витой корешок на прочной зеленоватой веревочке.

Я невольно проследила взглядом за его рукой, за тем, как он поглаживал амулет – и покраснела, наткнувшись на его понимающий взгляд. Похоже, это мне напоминание о предоставленном выборе. Так и хочется завопить – ну почему сейчас?! Не в Андарионе, не в Серебряном Лесу, а сейчас, когда и времени в обрез, и с обстоятельствами не очень-то везет?!

– По-моему, ты и так все прекрасно знаешь.

– Может, и знаю, но всегда приятнее, когда ты сама рассказываешь. Кстати, ты просила нашу хозяюшку осмотреть твою руку? – Он поднялся одним плавным движением и подошел ко мне. – Так я и знал, что забыла. Уважаемая Элия, не посмотрите ли?

– Ну-ка подойди к свету.

Знахарка цепко ухватила меня за рукав шерстяной рубашки и подтащила обратно к столу, где Ланнан, успевшая сдвинуть в сторону блюдо с пирожками, помогла расшнуровать тесемки на рукаве. Я щелкнула пальцами, и над моей головой закружился белесый огонек, по размерам и поведению напоминающий светлячка, случайно угодившего в кувшин с брагой – он почему-то не желал спокойно висеть на месте, а плавно перемещался над моей головой, то затухая почти полностью, то разгораясь так, что глазам больно делалось.

– Ев, ты меня беспокоишь, – вздохнула дриада, создавая более спокойного светлячка бледно-золотистого цвета, который неподвижно завис над столом. Мой почти сразу же пропал; оно и к лучшему. – Отдыхать надо больше и чаще, а не раз в неделю по большому одолжению.

– Жизнь такая, что теперь поделать, – вздохнула я, наблюдая, как Элия разматывает чисто символическую повязку, пропитанную заживляющим снадобьем.

Знахарка осторожно ощупала едва-едва затянувшийся шрам, резко выделяющийся на бледной коже багровым пятном, и вздохнула:

– Головы бы вам, магам, поотрывать. За то, что лечите непонятно как, а в результате имеем вот такое.

– Как умели, так и лечили, – обиженно пробормотала Ланнан. – Хуже, по крайней мере, не стало.

– Оно и заметно, что никак не умели. – Элия оставила в покое мою руку и принялась перебирать расставленные на широком подоконнике берестяные коробочки. – Я теперь разве что могу попробовать шрам свести, ну еще дать снадобье, которое поможет уменьшить боль. Ведь болит от сырости и холода?

Я только кивнула. Знахарка вздохнула, вытаскивая из стоящей на широком подоконнике берестяной шкатулки маленькую плетеную коробочку, в которой оказалась странная зеленовато-желтая мазь с горьковатым полынным запахом.

– Вот. Будешь смазывать след от раны каждый вечер. Не обещаю, что шрам сойдет совсем, но незаметнее станет. Если будет сильно ныть, намазывай погуще и укутывай потеплее. – Элия покачала головой, осторожными движениями смазывая стянутую кожу на месте укуса подменыша, след от которого до сих пор выглядел воспаленно-красным и, чуть что, так и норовил разойтись.

Когда травяная мазь густым слоем легла на грубый полузаживший шрам, руку от локтя до кончиков пальцев прострелило резкой болью, да так, что я не удержалась и зашипела, дернула плечом и неосознанно попыталась стереть жгучее снадобье о край столешницы. Хорошо, что Данте, оказавшийся рядом и удержавший мою руку словно тисками, не дал это сделать, а то растравила бы рану до крови.

– Тише, деточка, тише, – бормотала Элия, рассматривая пульсирующий, подергивающийся шрам. – Похоже, укус был глубокий, но заживает он неплохо. Могло быть гораздо хуже. Кто тебя так?

– Подменыш, – выдохнула я, все еще кривясь от медленно проходящей боли, которая сменялась приятной прохладой, а не обычным оцепенением, наступающим после магического обезболивания. – Не сошлись во мнениях.

– Думаю, что эту историю ты мне расскажешь завтра, а сейчас иди-ка ты спать, утро вечера мудренее. На сегодня с тебя уже достаточно, и так глаза слипаются.

Знахарка сноровисто наложила повязку, заставила меня выпить какой-то горьковатый, вяжущий настой и отправила спать. Дриада увязалась за мной следом, помогая аккуратно снять лоскутное покрывало с узкой кровати и разыскать в сумке теплую рубашку.

– Ев, прости. – Ланнан провела ладонью над рубашкой, согревая ее волшебством. – Если бы я не полагалась настолько на свою магию, то сейчас рука у тебя была бы гораздо лучше. Ведь ты айранит, у тебя регенерация такая, что ты могла бы сама заживить эту рану за неделю-другую.

– Не путай меня с Данте, – вздохнула я, переодеваясь в нагретую сорочку и стараясь лишний раз не задевать горящую огнем руку. – Это он подобные раны заживляет за считаные дни, мне такой фокус пока что не удается. И вряд ли удастся.

– Между вами такая разница? – изумленно пробормотала дриада, складывая мои вещи на стуле у изголовья кровати и садясь на лавку напротив. – Я почему-то думала, чтоайранитам медицинская помощь требуется лишь в крайних случаях, обычно их тело справляется с подобными ранениями само, и зачастую бесследно.

– Полукровки есть везде, – улыбнулась я, забираясь под одеяло и прикрывая глаза в надежде, что снотворное, которое дала мне Элия, все-таки подействует и я хотя бы смогу забыться до утра.

Ох если бы…

Заснуть у меня так толком и не вышло. Крутились в голове совершенно ненужные мысли, как белки в колесе, не останавливаясь ни на минуту. Я лежала лицом к стене, сетовала на чересчур слабое зелье знахарки и злилась. На себя за то, что не усмотрела за не в меру шустрым Ветром, да и на самого паренька тоже – за то, что не обратился за помощью раньше, занимаясь самолечением. Дриаде досталось за то, что сует нос не в свое дело и вообще непонятно зачем навязалась, Ладиславу – за наглость и прилипчивость. Но традиционно больше всех перепало Данте, который не мог раньше дать мне возможность выбирать, особенно сейчас, когда времени в обрез, а уединения в пути, почитай, никакого нет. А когда есть – то уже сил никаких не остается. До кровати бы добраться и рухнуть на матрас, забываясь сном без сновидений. А сейчас даже заснуть не получается.

Интересно, он сейчас тоже не спит и смотрит в потолок, думает, решусь ли я сделать первый шаг навстречу ему, или же видит свои странные сны, в которых по большей части – небо и свобода от оков долга?

Я не выдержала – откинула одеяло и, спустив босые ноги на прохладные доски пола, бесшумно прокралась к двери спальни, надеясь, что крепко спящая дриада не станет поднимать шум на весь дом, внезапно проснувшись посреди ночи и не обнаружив меня в кровати. Вроде обошлось, по крайней мере, дриада не стала интересоваться, куда я направилась, а большего мне и не требовалось.

По узкой скрипучей лесенке, ведущей на второй этаж, куда Элия отправила на ночлег Данте, я поднималась, едва дыша и заранее зная, что чуткий слух аватара уже уловил мои тихие шаги. Ведущий Крыла еще толком не проснулся, но наверняка насторожился, и хорошо, если не станет вставать и разбираться, кого же принесло к нему поздней ночью. Я тихонечко приоткрыла незапертую дверь и заглянула в небольшую, насквозь пропахшую душистыми травами темную комнатку.

– И почему тебе на этот раз не спится?

От негромкого, спокойного голоса Данте я вздрогнула и едва не попятилась, но потом вспомнила, зачем я сюда вообще пришла… и шагнула в комнату, плотно прикрывая за собой дверь.

Стук огнива, крошечный лепесток пламени свечи, стоящей рядом с набитым душистыми травами матрасом, служившим аватару постелью, обрисовал зыбкими оранжевыми отблесками руку на рукояти меча, плечо и пряди длинных волос, почти занавесивших лицо. Все остальное скрывалось в густом сумраке комнаты. Данте убрал ладонь с клинка и медленно приподнялся, опираясь на локоть.

– Ты сделала свой выбор? – Его глаза искорками сверкали из-за волос, и нельзя было сказать, человеческие ли они сейчас.

Я глубоко вздохнула, с трудом припоминая какие-то правильные в таких случаях слова, но… краткость – сестра таланта, поэтому я просто ответила:

– Да.

Вот так все просто – сделать несколько неуверенных шагов к его ложу, чтобы зыбкий золотисто-оранжевый свет свечи выхватил из темноты край моей короткой мужской рубашки и оголенные, порядком замерзшие от стояния на холодном полу ноги.

Данте поднялся с кровати одним плавным движением, откладывая меч куда-то в сторону. На какое-то мгновение мне показалось, что он встанет передо мной на колено, как делал всегда, признавая свою вину… или давая клятву, но аватар заключил меня в объятия, едва ощутимо скользя кончиками пальцев по ткани сорочки.

– И будь что будет… – Он все-таки склонился передо мной в поклоне, и мне послышалось «моя королева», но тут Данте прижал меня к себе, резко, порывисто, зарываясь лицом в мои коротко остриженные волосы.

Время для слов осталось где-то позади, все-таки когда-то мы говорили слишком много и сказали достаточно лишнего и ненужного, а вот сделать – не решались. Да и зачем нужны слова, если хватает всего лишь взгляда, чтобы все осознать и уже не стремиться сделать шаг назад.

Он прав. Будь что будет… думать, решать проблемы и сожалеть я стану завтра. Хотя нет… сожаление осталось где-то позади. В какой-то другой жизни, где я для него – лишь королева, а он мой Ведущий Крыла, мой щит и меч, мой палач и обережник.

Я первая потянулась к нему в поцелуе, а он подхватил меня на руки, бережно укладывая на приятно пахнущий сушеными травами и почему-то сосновой хвоей матрас. Данте улыбнулся, и в его глазах дважды отразился зыбкий язычок пламени свечи.

– Я больше не хочу тебя отпускать…

Можно подумать, я хочу.

Аватар скользнул кончиками пальцев вдоль моего тела, и я невольно сжалась, попыталась перехватить его руку, а Данте только мягко улыбнулся, поднося мою ладонь к губам.

– Ты меня боишься. – Не вопрос, а утверждение. Я даже спорить не стала – к чему, спрашивается, если он знает меня лучше, чем кто-либо еще, за исключением разве что Лексея Вестникова. – Не нужно меня бояться. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

– Знаю…

– Но не веришь. – Он улыбнулся чуточку шире, скользнул губами по моему запястью. – Надо тебе помочь-поверить в меня. И в тот шаг, который ты сделала.

Я незаметно щелкнула пальцами, и лепесток пламени пугливо пригнулся к фитилю порядком оплывшей свечки, а потом и вовсе погас, оставив нас с Данте в густом сумраке небольшой комнатки под самой крышей. Снаружи капли дождя мерно барабанили по наглухо закрытым ставням, ветер то и дело принимался завывать в печной трубе… а я лежала на матрасе, расслабляясь под прикосновениями аватара, то едва ощутимыми, то почти жесткими. В какой-то момент моя рубашка очутилась где-то на полу, а Данте навис надо мной, щекоча мне лицо и шею длинными прядями распущенных волос…

Хлопнула входная дверь на первом этаже, чей-то срывающийся голос что-то быстро-быстро говорил Элии, а она в ответ коротко задавала вопросы. Застучали горшочки на подоконнике – наверняка Элия искала какое-то снадобье… или же собирала свою знахарскую сумку, чтобы идти помогать тяжелобольному. Данте тяжело вздохнул, утыкаясь лицом мне в шею, и тихо пробормотал: «Только бы тебя это не касалось», как мы услышали скрип ступенек – кто-то торопливо поднимался на второй этаж. Я успела простонать что-то вроде: «Ну почему именно сейчас?!», когда дверь в комнату распахнулась и на пороге возникла встрепанная Ланнан.

– Данте, ты не знаешь, где Ева? Элии нужна ее помощь, причем срочно!

– Он знает, – мрачно отозвалась я, садясь на матрасе и нашаривая в темноте отброшенную на пол сорочку.

Дриада приглушенно ойкнула, а аватар, закрывший меня собой от взгляда Ланнан, спокойно поинтересовался:

– Без Еваники Элия точно обойтись не может?

– Не уверена, – смущенно пробормотала девушка. – Она очень просила ее разыскать. Ев, там у молодой женщины с соседней улицы родовые схватки начались. Элия боится,что она сама разродиться не сможет – муж у нее кузнец, здоровый такой, крупный мужчина, женщина худенькая совсем, а ребенок, похоже, пошел в отца. Ты лучше меня кровьзатворяешь, если что-то не так пойдет, я же мало чего понимаю в том, как лечить людей! А может понадобиться магия, ведь травы Элии не всесильны.

– Как и мое колдовство. – Я на миг уткнулась лбом в обнаженное плечо аватара, мазнула губами по его щеке и, поднявшись с матраса, направилась к выходу.

У нас еще есть время. Не только эта ночь… но и следующая. Честное слово, я уже жалела, что не заперла дверь на магический засов, но, видимо, нам с Данте придется подождать еще немного.

Не страшно.

В следующий раз я заставлю подождать весь мир вокруг нас.

ГЛАВА 10

Когда мы вместе с Ланнан в сопровождении мальчишки, прибегавшего за Элией, добрались до бани, куда перенесли роженицу, то застали странную картину – мощная, дородная баба устрашающих размеров с поддержкой в лице ведуна Анисима не давали знахарке пройти к женщине, приглушенные стоны которой слышались из-за приоткрытой двери. Хорошо поставленный голос бабищи почти полностью перекрывал все прочие звуки, да так успешно, что часть ее вдохновенного монолога я услышала, находясь на другом конце улицы.

– Сколько повторять тебе, глупая женщина, не верующая в покровительство богини Рожаны! Естественное материнство – это самое главное, и никакой твоей помощи будущей матери не требуется! Своим знахарским вмешательством в процесс родов ты нарушаешь тонкую связь, возникающую между матерью и ребенком! Та женщина сама должна произвести ребенка на свет, а я помогу ей в этом деле! – Тетка явно повторяла заученные слова. Ничем другим объяснить столь правильно построенную «проповедь» я не могла.

– Да она ж вовсе не разродится, с таким-то подходом! – рявкнула Элия, пытаясь оттолкнуть дородную тетку, грудью вставшую на защиту «естественного материнства». Всевышний… И откуда только такие «лекарки» берутся? Из ближайшего города, что ли, приехала? Или, что еще хуже, обучалась у какой-то образованной, но стукнутой на головуповивальной бабки, иначе откуда взялась бы «проповедь», призванная повергать в трепет малограмотных крестьян и запугивать молодых матерей?

– Не тебе судить, – вмешался в спор Анисим, оттесняя знахарку за порог, но не торопясь выбираться на промозглый холод из хорошо натопленного предбанника. – Сказано тебе – иди своей дорогой, тут и без тебя есть кому помочь.

Элия выругалась сквозь зубы, из бани раздался полный боли женский крик, а тетка, проповедующая культ богини Рожаны, обернулась через плечо.

– Веруй в Рожану, и дитя легко покинет твое чрево! – отозвалась она, после чего собралась продолжить дискуссию с приютившей нас знахаркой, когда дриада дернула меня за рукав.

– Ев, надо что-то делать, иначе будет плохо.

– Надо, а что? – Я подошла ближе к спорщикам. – Не боевыми ж заклинаниями их разгонять, право слово.

– А может, и стоило бы, – хмыкнула Ланнан и, повысив голос, обратилась к заслоняющим вход в баню «лекарям»: – Уважаемые-е-е! А не могли бы вы немного помолчать и отойти в сторонку, раз помогать ничем не хотите?

«Лекари» на несколько секунд удивленно замолчали, видимо не ожидая такой наглости от прохожих, но потом Анисим, присмотревшись, торжествующе завопил, указывая на нас слегка подрагивающим перстом:

– Я так и знал, что вы заодно с ней! Недоучки! Вам тут вообще делать нечего! Идите своей дорогой, да и женщину эту бесноватую прихватите!

– Это ту, что орет про культ Рожаны? – поинтересовалась я, зажигая в ладонях плотный золотисто-зеленый клубок, плюющийся яркими хвостатыми искрами в направлении оппонентов. – Так это мы мигом. Вы бы, коллега, посторонились, а то задену ненароком.

Анисим попятился, а дородная тетка на пороге взвыла хуже, чем разбуженная посреди бела дня нежить, когда все мигом прекратилось. Служительница Рожаны замолчала, безмолвно раскрывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба, и хватаясь обеими руками за стремительно распухающее, багровеющее на глазах горло, а ведун кубарем скатился с порога на размытую дождем дорогу, держась за живот.

– Теперь тут хотя бы потише будет, – раздался у меня за спиной спокойный голос Ладислава, и некромант, появившийся невесть откуда, неторопливо прошел к порогу бани, отталкивая с крыльца едва дышащую дородную тетку. Обернулся к нам: – А вы что стоите? Вас помогать звали, а не меня.

Первой опомнилась Элия. Она скользнула в прогретую баню к непрерывно кричащей женщине, а Ладислав терпеливо ждал нас в предбаннике, не торопясь закрывать дверь.

– Чего стоим? Кого ждем?

Я вздрогнула и устремилась за Элией, обходя тихонько постанывающего Анисима, пытающегося уползти в хилый бурьян в сторонке, и тупо держащуюся за горло служительницу.

– Ладислав, что ты с ними сделал?

Маг посмотрел на меня с таким непередаваемым выражением лица, что я уже пожалела, что спросила.

– То, что следовало бы сделать тебе. Убрал с дороги.

– Но с ними… все будет в порядке?

– Зная твое чистоплюйство… – Ладислав вздохнул, буквально за шиворот втаскивая меня в темный предбанник, куда уже зашла Ланнан, и захлопывая дверь. – Истеричка помучается с сильнейшим воспалением голосовых связок пару недель, зато потом орать так громко и уверенно уже никогда не сможет. А так называемый «ведун», – некромант поморщился и потянул меня за собой в баню, – посидит в отхожем месте… не очень долго. Если хватит ума, то больше к вам цепляться не будет. Не хватит – объясню еще раз, просто и доступно, почему этого делать не стоит. Но мое второе предупреждение не всякий дурак переживет, так что…

Ладислав немного хищно улыбнулся, сверкнув в полумраке сиреневыми отблесками в глубине зрачков, и почти втолкнул меня туда, где Элия и дриада уже хлопотали вокруг лежащей на широкой банной полке худенькой женщины с кажущимся огромным животом.

Я никогда не принимала роды, но даже моих довольно скудных познаний в этой области хватало, чтобы понять – дела идут плохо. Элия в спешке доставала из знахарской сумки какие-то настои, мази, Ланнан сидела у ног роженицы со стопкой чистых полотенец, осторожно оглаживая ее огромный живот едва-едва светящейся ладонью, отчего красное, потное лицо женщины, искаженное болью, немного расслабилось и перестало отражать муку, невольно навевавшую мысль об убийстве из сострадания.

– Ну чего ты встала? – Ладислав подтолкнул меня к роженице и сам подошел ближе, обращаясь к Элии: – Насколько я понимаю, все хуже некуда, так?

Знахарка на миг отвлеклась, продолжая капать в чашку с водой содержимое темно-зеленой бутылочки, но выяснять, что забыл некромант рядом с рожающей женщиной, не стала.

– Ребенок слишком крупный. Либо он выживет сам, но убьет свою мать появлением на свет, либо выживет только женщина. Я не сумею спасти обоих…

– Я сумею, – спокойно сказал Ладислав, отстраняя Ланнан и ощупывая напряженный живот роженицы чуткими, тонкими пальцами. – Конечно, если мне не будут мешать. Еваника, иди сюда.

Я подошла на подрагивающих ногах, не в силах оторвать взгляда от быстро набухающего кровью полотенца, подложенного под рожающую женщину. Да чтобы я… так же… да ни за что…

– Еваника, на меня смотри! – вдруг рявкнул некромант, встряхивая меня за шиворот. Кажется, рубашка слегка треснула, зато я немного пришла в себя. – Мне нужна твоя магия. Если можешь быть полезной, оставайся, нет – проваливай отсюда. Но в последнем случае я вряд ли сумею помочь этой женщине, и ее смерть будет на твоей совести. Поняла меня?

Я кивнула.

– Не слышу тебя!

– Да поняла я, поняла!

– Вот уже лучше, – мягко улыбнулся Ладислав, кладя ладонь на потный лоб женщины. Повеяло холодом, а роженица вдруг бессильно обмякла на лавке.

– Ты что сделал?! – ахнула Элия, машинально хватаясь за безвольную тонкую руку женщины, словно ища пульс.

– Она без сознания. Или ты бы предпочла, чтобы она и дальше чувствовала боль?

Некромант откинул полу куртки и, пробежавшись ладонью по широкому кожаному поясу, достал длинный тонкий нож, каким с одинаковым успехом можно как бриться, так и снимать кожу, и небольшую плоскую бутылочку с плотно закрывающейся пробкой.

– Ева, засучивай рукава и подставляй ладони, – скомандовал он, вытаскивая пробку зубами.

Я послушалась, сбросила кафтан на пол и, быстро подвернув длинные рукава рубашки, подставила ладони, сложенные лодочкой, под тоненькую струйку густой янтарной жидкости, пахнущей прелой листвой. Ладислав капнул еще несколько капель на лезвие ножа и, отдав бутылочку Элии, сплюнул пробку на пол и передал нож Ланнан. – Как толькожидкость растечется по лезвию, вернешь обратно. Еваника, растирай побыстрее эту гадость по ее животу и нашим рукам. А то начнет жечь.

Раньше не мог сказать?!

Я принялась размазывать едкую субстанцию, от испарений которой уже слезились глаза, по животу роженицы, стараясь не обращать внимания на бесстыдно задранный, с пятнами крови и еще чего-то подол, чувствуя, что еще немного – и я свалюсь в обморок.

– Еваника, про меня не забудь!

Нет, не свалюсь. Ладислав не позволит. Он не будет деликатно хлопать меня по щекам – сразу на ноги поднимет какой-нибудь дрянью, да так, чтобы даже мысли не возникало о повторном «уходе от темы».

Я поспешила обтереть его руки, мимоходом отметив, что дорогая куртка некроманта уже валяется на полу рядом с моим кафтаном, а рукава тонкой шерстяной рубашки небрежно закатаны. Быстро он. Такое ощущение, что не впервой роды принимает. Или?..

– Знахарка, будешь помогать доставать ребенка, а то от этих девиц толку почти никакого.

С этими словами Ладислав взял нож из рук Ланнан и одним движением вскрыл чрево роженицы. Я отвернулась, не в силах наблюдать за этим и чувствуя себя абсолютно беспомощной. За моей спиной слышалась какая-то возня, некромант спокойным голосом давал какие-то указания, но для меня все было, как в тумане…

До тех пор, пока я не услышала плач ребенка, больше похожий на какой-то срывающийся писк, после чего Ладиславу пришлось рявкнуть на меня, чтобы я срочно заживляла рану. Я машинально обернулась, кладя руки по обе стороны от глубокого разреза на животе женщины, прикрывая глаза и начиная нараспев читать заклинание исцеления. Ладони горели огнем – не то от снадобья некроманта, не то от волшбы, а я старалась полностью сосредоточиться на заживлении глубокой раны, медленно сращивая ткани, мышцы, тратя гораздо больше сил, чем нужно было бы, не просто «склеивая» с помощью магии края разреза, а действительно исцеляя. Так что когда я наконец-то сумела отнять ладони, на животе спавшей глубоким сном женщины лишь багровел тонкий рубец, который непременно пропадет со временем.

Голова закружилась, мне вдруг стало нечем дышать в хорошо протопленной, пропахшей палой листвой и кровью бане, и я, бросив мимолетный взгляд на что-то фиолетовое, пищащее на руках у Элии, выскочила за дверь. Стылый осенний воздух, после прогретой бани показавшийся мне ледяным, взбодрил гораздо лучше, чем ведро холодной колодезной воды, вылитой на голову. Я почти без сил опустилась на крыльцо, прислоняясь гудящим затылком к прохладному дверному косяку и стараясь не касаться ничего липкими, окровавленными руками.

– Тяжело быть ведуньей, да? – Ладислав тоже вышел за порог, вытирая мокрый от пота лоб о не замаранное кровью предплечье. – А ведь хороший маг должен уметь делать все. И лечить, и калечить. Нападать и защищаться. И в случае необходимости поступать жестоко или подло.

– Даже спрашивать не хочу, где ты научился такому способу помощи женщине разрешиться от бремени, – пробормотала я, не открывая глаз и чувствуя, как промозглый холод пробирается под тонкую рубашку, ледяными пальцами оглаживая вспотевшую спину.

– Я могу ответить, если захочешь. – Ладислав присел рядом со мной, и я ощутила на щеке его горячее, как облачко пара, дыхание. – Только вот ответ тебе вряд ли понравится.

– Тогда лучше не говори. – Я открыла глаза и увидела стоящего буквально в двух шагах от порога бани Данте. Когда аватар тут объявился, понятия не имею, ведь поначалу его тут и в помине не было. Только если он хотел, чтобы его не увидели…

– Надеюсь, вы ей все-таки помогли, – спокойно произнес Данте, подходя ближе и, расстегнув застежку на плотном плаще, набросил его мне на плечи. Вовремя, а то меня уже начинало трясти мелкой дрожью.

– Нет, добили, чтоб не мучалась, – хмыкнул некромант, поднимаясь и протягивая мне липкую от крови руку. – Еваника, да не смотри на меня так, у тебя самой сейчас руки не чище, так что хуже уже не будет.

Я только плечами пожала, цепляясь за его ладонь и кое-как вставая с холодного, сырого порога. Маг едва заметно улыбнулся и потянул меня обратно в баню – там хотя бы недостатка в горячей воде нет, можно отмыть руки от уже подсыхающей крови, да и Элии с Ланнан наверняка понадобится помощь.

– Телохранитель, – Ладислав обернулся к Данте, пошире распахивая дверь, – идем с нами, поможешь отнести женщину домой. Все-таки я свою часть дела сделал и еще надеюсь лечь спать хотя бы до рассвета.

По правде говоря, я надеялась на то же самое, но как только мы, кое-как приведшие себя в порядок, вышли на улицу, то обнаружили новый сюрприз. Анисим, несмотря на заверения Ладислава пришедший в себя гораздо раньше обозначенного срока – видимо, неспроста перстень ведуна носил и что-то все-таки умел, – поджидал нас за дверями бани в компании рослого мужика. Судя по кожаному фартуку, прожженному в нескольких местах, – деревенского кузнеца.

Завидев Данте с укутанной в одеяло роженицей на руках, Анисим завопил как резаный, и Элия, выносившая из бани ребенка, вздрогнула, невольно попятившись.

– А, что я говорил! Умучали они, Вавила, женушку твою своими обрядами чернокнижными! И дите не спасли, и хозяйки по дому тебя лишили! Али не видишь, что несут они ее на кладбище?

– Да замолкни ты, – негромко огрызнулась Элия, покачивая новорожденного на руках. – Ребенка разбудишь своими воплями. Что орешь, как кликуша бесноватая? Живы и мать, и младенец.

– Докажи! – Анисим подался вперед, заглядывая в бледное, измученное лицо спящей глубоким сном женщины. – Да не она это, нежить какая-то!

– А ну посторонись, – вдруг прогудел доселе молчавший кузнец, подходя к Данте и принимая из его рук женщину, кажущуюся невероятно хрупкой по сравнению со своим мужем. Несколько секунд Вавила вглядывался в лицо жены, а потом облегченно выдохнул, заулыбался. – Она это, Маруська моя.

– Кто бы сомневался. – Элия с ребенком на руках подошла поближе к кузнецу и что-то негромко стала говорить ему на ухо, отодвигая уголок одеяльца так, чтобы можно было рассмотреть лицо новорожденного мальчика.

Я отвернулась и, закутавшись поплотнее в плащ Данте, побрела к дому знахарки. Здесь мое присутствие больше не требовалось, и сейчас мне больше всего хотелось упасть на кровать и забыться сном. Так, чтобы не надо было никуда торопиться поутру, чтобы никому срочно не понадобилась ведунья Еваника. Где-то в уголке сознания маячила мысль о том, что больше всего мне сейчас хотелось бы впасть в долгую спячку до самой весны, а то и на несколько лет, и чтобы по пробуждении все встало на свои места, более-менее утряслось – и уже не тревожило душу и сердце.

Но в доме Элии ждет меня заболевший Ветер, в теплом амбаре – разумные волки, где-то в Серебряном Лесу – Ревилиэль, а еще дальше, за горной цепью Гномьего Кряжа – крылатый город-государство Андарион, за которым сейчас ненавязчиво присматривают драконы. Нет, не дадут мне спать до весны. Добудятся, чтобы огорошить с ходу очереднойновостью. А жаль.

Уже около самого порога приютившего нас дома меня догнала уставшая, встрепанная дриада, то и дело оглядывающаяся через плечо. На мой немой вопрос она пожала плечами и сказала:

– Анисим этот, Юродивый который, попытался прицепиться к Элии, потом зачем-то тебя нехорошим словом помянул… Как мне кажется, огребет он по самые уши от твоего ручного некроманта, если раньше Данте ему язык не отрежет.

– Данте может, но вряд ли станет. Он другой способ найдет, – вздохнула я, поднимаясь по едва слышно поскрипывающему крыльцу и заходя в теплые, хорошо прогретые сени.

Поскорей бы покинуть эти Бобруйские Хатки. Я не пробыла здесь и дня, а уже хотелось оказаться подальше от извечного холодного тумана, сырости и придурковатого ведуна, считающего себя самой крупной рыбой в этом мелком пруду. Да и время поджимало – до Излома осени меньше недели сроку осталась, не опоздать бы. А если к тому времени землю успеет покрыть первый снег, то я вовсе покой потеряю.

Я верю в силу сказанного Слова, иначе не была бы я ведуньей, не призывала бы в ладони свои пламя с помощью заклинания. Но есть Слова, влияющие на мир вокруг нас, те, которые слышит пронизывающая этот мир магия, и иногда случается так, что сказанное в запале, с чувством или просто глубокой верой влияет на происходящее вокруг. Что-тосместилось в окружающем меня мире, когда я по глупости своей потянулась к опасному гаданию, подразнила великую Прядильщицу Судеб – и она вложила в меня Слова о грядущем, те самые, которые невозможно удержать в себе, но, вырвавшись наружу, Слова эти начинают менять мир. Выстраивают цепочку событий, неизменно приводящих к известному результату.

Видимо, я слишком устала, раз думаю, что все то, что я сейчас делаю, бесполезно, что все равно случайности приведут к тому будущему, которого я всеми силами стараласьизбежать. Будто бы я бегу по тропинкам, сворачивая то вправо, то влево, меняя направление пути, но все равно все эти тропки выведут меня к одной-единственной дороге, с которой мне уже не удастся свернуть.

Или же на меня попросту снизошло просветление откуда-то свыше.

Как бы то ни было… но ощущение жуткой предопределенности ушло, почти позабылось, оставив по себе лишь неприятное покалывание в груди, смутное беспокойство, как после не слишком хорошего сна, который пытаешься вспомнить поутру, и никак не выходит.

Только предчувствие приближающейся беды…

Ладислав проводил взглядом фигурку своей так называемой благодетельницы и едва заметно улыбнулся. Девчонка, конечно, слабенькая еще, но при должной тренировке из нее вышла бы магичка уровня самого Ладислава, если не лучше. Только вот избавиться бы ей от излишней мягкотелости и нежелания причинить ненужный вред ближнему своему. Похоже, что Лексей Вестников хорошо натаскал ее только против нечисти, с людьми-то и прочими разумными созданиями ей явно сложнее. Пока решится кого-нибудь хотя бы пальцем тронуть, ей голову с плеч снесут или глотку перережут.

Может, оно и лучше, что когда-то великий волхв Росского княжества не пожелал взять его, Ладислава, в ученики? Страшно подумать, каким он бы сейчас был – наверняка как эта молодая ведунья, десять раз думал бы перед тем, как действовать, да и на одиннадцатый сомневался бы, и всю жизнь прожил в угоду никому не нужной морали.

Некромант покачал головой, машинально поправляя манжеты на добротной, хорошо выделанной куртке, и с легким удивлением обнаружил, что местный ведун, крупный лысоватый мужчина с кучей дурацких и бесполезных амулетов, не пожелал уходить своей дорогой, несмотря на внятное предупреждение. Видимо, решил, что ничего страшнее несварения желудка с ним не произойдет, а к этой неприятности он уже успел привыкнуть. И откуда возникают такие наглецы, уверенные, что все им сойдет с рук?

Устав препираться со знахаркой Элией. которая попросту игнорировала его попытки доказать, что не стоит ей вообще заниматься целительской практикой, ведун… Анисим, кажется?.. решил избрать другую мишень для своей доморощенной критики: Ладислава, как раз собиравшегося вернуться в столь теплый и уютный дом старосты, пустившегоего на ночлег, и, возможно, воспользоваться недвусмысленным предложением весьма привлекательной старостиной дочери.

– А ты думаешь, великий маг, раз сумел проклясть? – Ведун, доведенный до белого каления игнорированием предыдущих участников «дискуссии», решил попытаться взять реванш. Пусть даже с целью всего лишь повысить собственную самооценку.

Ладислав покосился на дородного мужчину, который был выше его почти на полголовы, и, не размениваясь на споры, спокойно обошел местного юродивого, направляясь к дому старосты, когда брошенная в спину фраза заставила его остановиться:

– Ну покажи, какой ты великий маг на самом деле! Пустышка!

Некромант еле заметно улыбнулся и вздохнул даже с каким-то облегчением. Этот дурак сам решил свою судьбу. Теперь даже своей избавительнице можно будет совершенно честно объяснить, что это «чудо» напросилось само, бросив ему, Ладиславу, вызов на магический поединок, от которого он под угрозой потери своего славного имени совершенно не мог отказаться. Но это придется рассказывать, только если Еваника поинтересуется, куда же делся местный ведун. Но с чего ей подобным интересоваться именноу него, Ладислава? Можно считать, что он оказывает огромную услугу этой деревушке, причем совершенно бесплатно.

Туман вокруг некроманта начал сгущаться, то скручиваясь в тугие спирали, то выпуская в сторону опешившего от такого «представления» Анисима тонкие жгуты щупалец. Призыв духа, питающегося страхом, может быть весьма опасен для новичка, не умеющего владеть собой, поскольку с момента воплощения призываемого существа и до указания конкретной цели каждый, кто испытывает хотя бы толику страха, жертва. Нередки случаи, когда в путы собственных страхов попадал и сам заклинатель, но для Ладиславатакие времена остались далеко позади.

Мертвенным, темно-сиреневым огнем брызнуло из глаз некроманта, когда он резко развернулся в сторону бормочущего какие-то малополезные заговоры Анисима и указал на него рукой, вокруг которой туман стремительно уплотнялся. Заблестели в темноте две яркие алые точки, и тварь, поначалу казавшаяся полупрозрачной, медленно двинулась на побелевшего от страха ведуна, все еще надеявшегося на свои амулеты.

И куда же этого юродивого погонит собственный страх?

Дух когда-то умершего почуял легкую добычу и двинулся на нее, опутывая тонкими щупальцами, которые с каждой секундой становились все плотнее, все осязаемее. Правда, только для жертвы – и заклинателя, который может наблюдать со стороны. Некромант даже не шелохнулся, когда Анисим с воплем пробежал мимо него и понесся по улице, размахивая руками и крича что-то об инфернальной твари, вылезшей из преисподней.