Чтение 12–й страницы книги ~Паутина Судеб~

Ветер восторженно ахнул, наблюдая за стремительно меняющей цвет ящеркой, не забывая, впрочем, снимать с себя теплую зимнюю куртку и сапоги, а я оглядывала горницу, словно впервые ее увидев.

Наверное, такое же чувство было у каждого, кто покидал родной дом с намерением обзавестись своим собственным. Конечно, для тебя тут всегда будут распахнуты двери, ты всегда будешь желанным гостем, но именно гостем. Ты уже не сможешь переступить порог и, как когда-то давно, на всю горницу крикнуть «Я дома!». Просто потому, что это больше не твой дом. Вроде бы все осталось таким, каким было, но все же…

Не хватало каких-то мелочей, показывавших, что здесь живу я. Моя коллекция минералов, привезенная из поездки к Гномьему Кряжу, исчезла с подоконника – я не забрала ее с собой, потому что сборы проходили в спешке, а вернуться за ней как-то не получилось. Не думаю, что наставник ее выбросил, скорее всего, она покоится в одном сундуке с моим лоскутным одеялом, зимней одеждой, а также пергаментами, где я оставляла записи об изученных заклинаниях. Широкая лавка в углу рядом с печью, на которой я спала, когда начинало холодать, уже не была завалена книгами и вещами, а оказалась застеленной новеньким покрывалом. Там, где обычно стояли мои поделки из древесных корней, теперь ютились плотно закрытые берестяные туески не то с лечебными мазями, не то просто с вареньем или медом.

Это больше не мой дом, и от осознания этого стало как-то слишком уж грустно. Как будто в прошлое ушло что-то очень важное в моей жизни. Ощущение защищенности. Ощущение того, что у тебя есть дом, где тебя ждут.

Говорят, что дом там, где твое сердце. Эта избушка в лесах неподалеку от Стольна Града была моим домом почти двадцать лет. А теперь я и сама не знала, где мой дом, потому что так и не нашла места, которому бы я могла отдать свое сердце…

За окном тихо заскрипела калитка, а полминуты спустя я услышала, как постукивает по добротному крыльцу дубовый посох. Хлопнула входная дверь, и я не удержалась – выбежала из горницы в сени, чтобы увидеть, как седой, с длинной окладистой бородой старик, покряхтывая, сгружает на пол потемневший от времени плетеный кузовок. Теплые карие глаза Лексея Вестникова задорно блеснули в мягком свете золотисто-рыжего магического светлячка, что вился над плечом моего наставника.

– А я-то думаю, кто у меня в избушке хозяйничает. Ну здравствуй, Ванечка. Надолго ль старика навестить собралась?

Я ничего не ответила – только метнулась к нему и, по-детски обнимая наставника за пояс и тихонечко всхлипывая, уткнулась лицом в пушистую, пахнущую травами и душистой древесной смолой бороду. Лексей неловко огладил меня по коротко остриженным волосам, отставив в сторону дубовый посох.

– Ванька… Случилось чего? – негромко спросил он, легонько сжав мое плечо. Я выпрямилась и, утерев лицо рукавом, кивнула. – Раз такое дело, то давай я самовар поставлю, заварю кой-каких травок, а ты в кузовке моем порыскай – там пироги свежие, с вязигой, да и утка печеная есть. Сегодня только в Столен Граде на базаре у знакомой хозяйки выкупил. И ты мне расскажешь…

Наставник на миг запнулся, глядя куда-то поверх моей головы. Я обернулась и увидела Ветра, смущенно комкавшего в руках подол длинной шерстяной рубахи. Поняв, что на него наконец-то обратили внимание, мальчишка пригладил вихры и в пояс поклонился Лексею Вестникову.

– А это что за птенец залетный? Вань, твой ученик, что ли?

– Если бы, – вздохнула я, откидывая крышку кузовка и доставая оттуда завернутую в холстину давно остывшую печеную утку и узелок с пирожками. – Вообще-то история это долгая… Очень.

– Ну время у нас есть. – Лексей снял с себя запорошенный снегом теплый кафтан и, встряхнув его, повесил на вбитый в стену гвоздик. Присмотрелся ко мне. – Али нет совсем?

– Если и есть, то очень мало. – Я вручила продукты Ветру, и тот сразу же скрылся в горнице. – Наставник, со мной еще одна гостья… дочь Древа.

– Тогда идем, будешь знакомить. – Лексей тепло улыбнулся и зашагал к печке. – А потом ты мне расскажешь, как случилось так, что твой… хм… защитник отпустил тебя одну.

В сердце словно вонзилась тупая игла.

– А он… и не отпускал, – еле слышно шепнула я, с трудом удерживаясь, чтобы снова не расплакаться. – Лексей… мне жизненно необходим ваш совет…

– Значит, ты его получишь. – Он провел ладонью по моей голове, приглаживая встрепанные волосы, и обратился к Ветру: – Так, паренек, давай-ка ты мне поможешь самоварраздуть, пока Ванька с подружкой своей на стол соберут. Заодно покажу, как уговорить нашу огненную ящерку помочь по хозяйству.

Я окликнула Ланнан, отрешенно сидящую на лавке и невидящим взглядом уставившуюся на пляшущее в печке пламя. Дриада медленно подняла на меня усталый, словно больной взгляд, и поднялась с места, поначалу неловко помогая мне перекладывать пироги на деревянное блюдо, но понемногу приходя в себя и даже делая попытки поддержать разговор. Словно это не по мою, а по ее душу приходила призрачная свора.

Закипела вода в старинном пузатом самоваре, водруженном на стол наставником с помощью Ветра. Сильно запахло душистыми травами и лесной земляникой, спелой, только-только собранной с маленького кустика, с капельками росы на красных бочках. Откуда-то возник на столе плотно прикрытый туесок, в котором оказались пчелиные соты, полные тягучего, темного меда. Гречишный, похоже. Мой любимый.

Я невольно улыбнулась, наблюдая за тем, как наставник ставит на стол четыре расписные глиняные кружки, в том числе и мою – с ярко-красными лошадьми и отколотым кусочком с краю. До сих пор помню, как в возрасте лет десяти слезно умоляла Лексея купить эту самую кружку на какой-то ярмарке в гончарной лавке. И сколько счастья мне было, когда наставник эту самую кружку мне все-таки подарил, несмотря на явно завышенную цену, названную продавцом.

За плотно прикрытыми ставнями завывал суровый северный ветер, бились в оконное стекло из горного хрусталя колкие снежинки, а я сидела, потягивая пряный травяной настой из надколотой глиняной кружки, и впервые за долгое время ощущала себя совершенно спокойно.

Как в краткое затишье перед бурей…

Долгим был этот разговор, ох каким долгим. Поначалу мы сидели вчетвером за одним столом – мы с Ветром рассказывали о наших приключениях, то и дело перебивая друг друга, а Лексей Вестников слушал, время от времени уточняя интересующие его подробности. Чему учили Ветра, пока он был у эльфов? Какая стихия послушней всего его воле? Впрочем, об уже изученных заклинаниях наставник не спрашивал, искоса поглядывая в сторону притихшей дриады, а я не торопилась поведать ни о призрачных гончих, ни о Данте.

Время для этой темы настало уже после того, как Лексей отвел клюющего носом Ветра в мою «детскую» комнату, а я разместила Ланнан на втором этаже, где и раньше-то хранилось много чего интересного, а сейчас получился практически склад неизвестно чего. Пока я разбирала место на полу, до того заставленном не шибко легкими плетеными коробами, дважды натыкалась на побитый жизнью, сломанный пополам посох с обугленным навершием. Почему Лексей его не выбросил – понятия не имею. Даже на мой «дилетантский» взгляд вещь была безнадежно испорчена и восстановлению не подлежала, но зачем-то ведь наставник хранил ее на втором этаже, бережно завернутую в мешковину. Мало ли с какими событиями связан у него этот поломанный посох, который я когда-то давно видела в руках старого волхва.

Кончиками пальцев я скользнула по гладко отполированному ясеню – дерево почему-то было странно теплым на ощупь, словно сохранилась в нем еще какая-то непонятная мне сила. Искусная резьба сплеталась в причудливые завитки, старинные руны, вырезанные на светлом ясене, казались всплывающими из естественных прожилочек в дереве – столь тонко они были нанесены на посох. Я водила по ним ладонью и на какой-то миг осознала, что это такое. Охранное заклинание, вплетенное в предмет, сросшееся с ним настолько тесно, что, когда оно было сломано, посох разрушился. Глубокая трещина разделила вычурную рунную вязь, разломила ясень наискось.

– Интересно, кем надо было быть, чтобы сломать столь мощный оберег? – поинтересовалась дриада, выглянувшая из-за моего плеча и с интересом рассматривая посох у меня на коленях.

– Не знаю. Надеюсь только, что с этим кем-то мы никогда не столкнемся, – пожала плечами я, бережно заворачивая обломки обратно в мешковину и перевязывая сверток найденным в кармане штанов шнурком для волос.

– Ев, я бы предложила попробовать во-он те короба поставить на сундук, а то, боюсь, нам места в этом хранилище может не хватить, – улыбнулась Ланнан.

Я только кивнула, откладывая отслуживший свое артефакт в сторонку, рядом с высоким берестяным туесом, крышка которого была залита воском.

С грехом пополам после долгих перекладываний и перестановок нам с дриадой все же удалось разместить на полу два набитых душистыми сушеными травами тюфяка вместе с подушками и одеялами. Я оставила на крышке сундука зажженную свечу и уже собиралась уходить, как меня окликнула Ланнан.

Я обернулась, и на миг мне показалось, будто бы причудливая тень на стене дрогнула, принимая очертания оскаленной звериной морды. Вытянутой такой, с провалами глазниц.

Мельком виденной во время бешеной гонки по Вещим Капищам.

– Да?

– Просто… спасибо за все. – Дриада поспешно загасила свечу и принялась раздеваться в почти полной темноте.

Я еще немного постояла в дверях, а потом вышла. Значит, я все-таки была права…

Наставник терпеливо дожидался меня в горнице, устало облокотившись на полированную столешницу. Я смотрела на него и осознавала, насколько же он постарел за то время, что мы с ним не виделись. И длинная борода, и аккуратно убранные в хвост волосы окончательно поседели, словно их присыпал не тающий в домашнем тепле снег, загорелое лицо, исчерченное морщинами, похудело, скулы заострились, и лишь глаза мягко блестели в зыбком свете свечей, как молодые. Длинные, изящные пальцы волхва машинально оглаживали поверхность стола, рисуя невидимые узоры, а старинный серебряный перстень с золотисто-рыжим янтарем на мизинце правой руки выглядел каким-то тусклым, утратившим свое обычное сияние. Крошечные золотые искорки, мерцавшие в глубине камня, сейчас почти пропали, да и само кольцо потемнело, хотя раньше блестело так, будто бы его ежедневно чистили песком и мелом.

– Стар я уже стал, Ванька, на покой пора, – мягко улыбнулся наставник, пододвигая ко мне кружку с горячим, исходящим паром медвяным настоем.

– Вы еще меня переживете, – невесело усмехнулась я, присаживаясь на лавку и берясь обеими руками за предложенную кружку, согревая холодные ладони.

– Это мы еще посмотрим. – Наставник машинально огладил пышную бороду. – А теперь, Еваника, рассказывай о том, куда подевала своего аватара, меч которого ты притащила отдельно от владельца ко мне в дом, и почему водишь с собой дриаду, отмеченную Дикой Охотой. Ты ведь не ее спасти пожелала, спрятав тут, ведь так?

– Не ее. – Я подняла взгляд на Лексея Вестникова, впервые ощущая себя не просто его ученицей, а коллегой, самостоятельной ведуньей, пришедшей не под теплое и надежное крылышко наставника, а испросить совета, как у старшего волхва. – История долгая, но если кратко – Данте забрала призрачная свора, но я намерена его вернуть. Во что бы то ни стало.

– Ванька, а ты ведь не только за себя теперь отвечаешь, – покачал головой Лексей, подпирая щеку кулаком. – Ты королева и не можешь просто так отмахнуться от этой ответственности, и уж тем более – не можешь рисковать собой попусту. От тебя зависит твой народ…

– Наставник, вы уж извините меня за резкость… – я невольно сдавила кружку в руках так, что та едва не треснула, – но я и так слишком многим пожертвовала ради этой ответственности, которая мне и даром-то нужна не была. Данте каким-то образом отвел от меня призрачных гончих. Не знаю, как он это сделал, как отвел погоню от меня, какдобился всего за несколько секунд того, чтобы гончие бросили свою жертву и устремились за ним… Но я знаю, что он еще жив, и я хочу его вернуть.

– Он действительно любил тебя, девонька, – вздохнул наставник, а у меня захолонуло сердце. – Или же настолько оказался тебе предан, что принес себя в добровольную жертву Дикой Охоте. По собственной воле ушел в свиту ныне забытого бога войны и доблести на ноле битвы. Возможно, твой аватар когда-то поклонялся этому богу или же просто очень хорошо знал те обычаи. Потому что доблестный воин мог загородить собою своего короля даже от Дикой Охоты, отдавая свою жизнь и душу в служение Черному Охотнику, что скачет в ночь Излома во главе призрачной свиты. И только в таком случае Свора щадит свою жертву, оставаясь голодной. А защитившего забирают с собой… После Излома осени, после первого своего Дикого Гона, Данте уже никогда не вернется в мир живых, навсегда став частью призрачной свиты.

– Я помню, что когда-то вы говорили, что человека можно вернуть, выдернуть из Дикой Охоты. Я хочу знать, как это сделать. Вот и все. Мне нужно только знание. Помощь… помощь мне уже не потребуется.

– Она тебе не потребуется, если ты сунешься к призрачной свите очертя голову, – нахмурился наставник, барабаня пальцами по столешнице. – По-хорошему, я должен тебе сказать, что такого способа не существует, тогда ты хотя бы успокоилась. А со временем и смирилась бы.

– Не смирюсь, и вы это знаете.

– Потому я с тобой сейчас и разговариваю. – Лексей Вестников отхлебнул из кружки пряного настоя и задумчиво уставился на пляшущее в печке пламя. – Ты ведь все равно попытаешься на Излом осени встать на пути Дикой Охоты. Она тебя сомнет, переломит, отбросит со своей дороги, как иссушенную солнцем былинку, и в этом будет частично моя вина. И я не смогу простить себе, что отправил тебя на смерть, даже не подготовив к тому, с чем ты наверняка столкнешься. Мой долг отговорить тебя от этой затеи, и если бы я знал тебя чуточку хуже, то непременно так и сделал бы. Ты королева, у тебя есть обязательства перед народом айранитов. – Тут он протянул руку и взял меня за ладонь, на которой белела тонкая полоска. – А еще у тебя есть обязательство перед тем, из-за кого у тебя остался этот шрам, который обязан был зажить, если бы не являлся символом договора. Как я понимаю, это не мальчик и не дриада?

– Правильно понимаете.

– Что это был за ритуал?

– «Поворот», выполняемый мной.

– Значит, над тем человеком висит «долг крови», иначе от шрама не осталось бы и следа на следующее утро. Еваника, ты хоть отдаешь себе отчет в том, что произойдет с твоим должником, если ты погибнешь, став на пути Дикой Охоты? – Наставник сжал мою ладонь, заглядывая мне в глаза. – Он не выживет, в этом даже не сомневайся. Более того, он не сможет даже до конца умереть, обреченный скитаться по Грани. У некромантов суровые условия «долга крови», настолько же суровые, как и их существование между жизнью и смертью. Его жизнь… более того, его смерть, зависит от тебя. Ты уверена, что готова рискнуть не только собой, но и им, а в случае неудачи утянуть его вслед засобой на тот свет, в безвременье без права перерождения или покоя?

– Наставник… По-моему, вы не понимаете… – Я нахмурилась, ощущая, как мир вокруг стал невероятно четким и ясным, как мелкие детали становятся ярче и заметнее. Значит, опять мои глаза затянуло черной блестящей пленкой, превратив их в холодные зеркала айранита. – Без Данте мне не нужен этот мир. Мне не нужно ни королевство, ни собственная жизнь. И уж тем более – не нужен некромант, который решил пойти своим путем, поскольку побоялся идти со мной через Вещие Капища. Если я не сумею вытащить Данте, то мне уже все равно, что будет с Андарионом. В конце концов, айраниты найдут себе нового короля, жили же они как-то без меня. И дальше проживут, в этом я не сомневаюсь. Мне все равно, что станет с Ладиславом, для меня все закончилось еще в Капищах, когда Данте забрали. Я согласна умереть без него, но жить в его отсутствие – это для меня уже слишком. Можете считать меня сколь угодно безрассудной и эгоистичной, но помогите советом, если можете. В противном случае я все равно встану на пути Дикой Охоты в ночь Излома, и остановить меня не получится. Об одном прошу – о Ветре позаботьтесь, мальчику очень нужен хороший наставник.

– Знаешь… почему-то другого я от тебя и не ждал. – Лексей грустно улыбнулся и по-отечески погладил меня по голове. – Я постараюсь тебе помочь… и отправлюсь с тобой на Излом осени. Все равно Серебряный обещал еще разок покатать на себе во время Дикого Гона. Прослежу, чтобы все удалось, быть может, помогу чем, но все равно… самое трудное достанется тебе. Я не знаю точно, что тебя ждет, но запомни одно: не смей сдаваться. Как только ты окажешься в призрачной свите, пути назад уже не будет – только вперед, к поставленной цели. Как бы ни было больно или страшно, если ты повернешь назад, хотя бы на миг усомнишься в себе – ты погибла. Дикая Охота не стерпит малодушия, а Черный Охотник не простит тебе слабости. Поэтому подумай еще раз, прежде чем решиться. Сила истинной королевы тебе не поможет, магия – тоже. Только твое упорство в достижении цели, готовность выкладываться до конца… и твое почти ослиное упрямство, которое в детстве частенько тебя подводило. – Наставник вздохнул и отставил в сторону недопитую кружку с отваром. – Переложил я меда, теперь до утра не засну, – почему-то пожаловался он, а мне, как ни странно, стало чуточку легче. Хоть что-то в этом мире оставалось неизменным, и это вселяло определенную надежду.

– Данте не побоялся защитить меня. Значит, я не имею права повернуть назад.

– Излом осени завтрашней ночью. – Лексей Вестников с трудом поднялся с лавки и положил ладонь мне на плечо. Осторожно сжал. – Советую тебе отдохнуть как следует и крепко подумать. Хотя, как мне кажется, ты уже не отступишься. Не знаю, скорбеть ли мне о том, что ученица выросла настолько упрямой, или же гордиться твоей целеустремленностью.

– А вот наутро после ночи Излома и определитесь, – улыбнулась я, возвращая своим глазам нормальный, человеческий вид.

– Непременно. А теперь… Иди-ка ты спать, Ванька. Утро вечера мудренее.

– Вы правы. Впрочем, как всегда. – Я поднялась из-за стола, машинально заправляя за ухо прядь волос. – Я в последнее время и вправду плохо спала.

– Я бы сказал – отвратительно. В зеркало-то давно смотрелась последний раз? – усмехнулся Лексей, задувая свечу, стоящую на столе. – Похоже, завтра придется тебя поднять с утра пораньше да в баньку загнать. Авось не стыдно будет предстать перед Дикой Охотой.

– Может, стоит вас ослушаться? – Очередной зевок пришлось сцеживать в кулак. – Вдруг будет мне такое счастье, что, увидев меня, страшную, немытую-нечесаную, Черный Охотник сам выдаст мне требуемое.

– Ванька, – с укоризной проговорил наставник, ненавязчиво подталкивая меня в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, – охотник душу насквозь видит, что ему до телесной оболочки, как бы она ни выглядела? Самые лучше алмазы зачастую скрываются в весьма непритязательной с виду глыбе каменного угля.

В ответ я только руками развела, торопясь подняться на второй этаж по узкой скрипучей лестнице. Как там говорится в мудром изречении – «будет день, будет пища». Мнедействительно нужно отдохнуть, а там…

Как судьба паутину сплетет…

ГЛАВА 13

Наставник в кои-то веки не стал исполнять угрозу о побудке с утра пораньше и честно дал мне выспаться. В эту ночь меня не донимали ни кошмары, ни воспоминания – я попросту отключилась, стоило мне только улечься на тюфяк, набитый душистыми травами. Остаток ночи и большую часть утра словно лешавка помелом смахнула – когда я открыла глаза, в окно лился тускловатый свет пасмурного зимнего дня.

С наступлением сумерек нужно ждать Дикую Охоту, а до того…

Я вскочила с лежанки, начиная одеваться прямо на ходу. Пока я прыгала на одной ноге, пытаясь попасть второй в штанину, дверь открылась и на пороге возник Ветер с глиняным кувшином и полотенцем, перекинутым через плечо.

– Ев, ты что, зарядкой с утра пораньше занимаешься? – улыбнулся тот, наблюдая за моими прыжками.

Я налетела бедром на угол сундука, чертыхнулась и едва не упала, но одеться у меня все же получилось.

– Ветер, скажи честно, тебе понравилось меня будить?

– Можно подумать, ты этим не занималась на протяжении всего пути.

– Это еще не значит, что тебе тоже можно! – возмутилась я, обуваясь и подходя к мальчишке, с подозрением глядя на содержимое кувшина. – Это что, вода?

– Ну да, а разве не похоже? – невинно захлопал ресничками паренек, почему-то отступая на шаг назад.

– И зачем? – Я задумчиво улыбнулась, переводя взгляд с кувшина на Ветерка.

Тот сдернул с плеча полотенце и, размахивая им, как флагом, отступил еще на пару шагов к двери.

– Как зачем? Умываться!

– Без тазика? Ну если ты называешь выливание воды мне на голову умыванием… – Я с хрустом размяла пальцы и создала в ладонях парочку миниатюрных шаровых молний.

– Эй-эй, я же ничего не сдела-а-а-ал! – взвыл Ветер, шустро разворачиваясь на пятках и выбегая в дверь.

– Но собирался! – радостно расхохоталась я, устремляясь следом за мальчишкой.

Тот, не будь дурак, не стал даже пробовать пробежаться по узкой лесенке, рискуя оступиться и свернуть себе шею, а попросту скакнул вперед, активируя левитационное заклинание и аккуратно приземляясь на нижней ступеньке.

Хорошо хоть, что в свое время Лексей Вестников оплел свое жилище обережными заклинаниями так, что сотворить в доме что-то мало-мальски серьезное не получится – в силе только бытовые заклинания, левитация и баловство вроде почти безболезненных шаровых молний. Правда, такую защиту в доме наставник создал только после того, как я по младости лет едва не спалила свою комнату, возжелав потренироваться с зажиганием свечи с помощью магии. Переборщила, и вместо фитилька свечи загорелась крышка сундука, на которой та стояла. Крику бы-ы-ыло… зато с тех пор Лексей и озаботился зачаровыванием дома не только снаружи, но изнутри. Результаты впечатляли, да…

Я не стала повторять действия Ветра, попросту метнула в него одну из миниатюрных шаровых молний, которая пролетела через половину горницы и уже почти угодила мальчишке чуть пониже спины, как вдруг замерла и с тихим хлопком пропала.

– Ванька, я не понял, ты мне ученика привела или сама решила им заниматься? – раздался от дверей голос Лексея Вестникова.

Я ойкнула и попятилась, устыдившись своего помятого вида, никоим образом не соответствующего ни самостоятельной ведунье, ни тем более королеве Андариона, пусть и путешествующей инкогнито.

– Пока еще не определилась, а что?

– Не слушайте ее, – улыбнулся Ветер. – Я вот ей боевой дух с утра пораньше поднять хотел, а она разозлилась и сразу молниями швыряться! Не ценит она моих усилий, ойне ценит, – «горестно» запричитал мальчишка, аккуратно ставя кувшин с водой на столешницу и вытирая мокрые руки о подол длинной шерстяной рубашки, подпоясанной невесть где выкопанным узорчатым поясом, в котором я, как ни странно, признала свой первый собственноручно сделанный оберег «на удачу».

– Почему не ценю? – улыбнулась я, спускаясь по лестнице и отнимая у Ветра полотенце. – Боевой дух-то поднялся. К тому же я не всерьез разозлилась.

– А когда всерьез разозлишься, совсем убьешь? – не то с надеждой, не то с опаской поинтересовался паренек, с готовностью пододвигая ко мне по лавке умывальный тазик.

– Не, голову снять с плеч прикажу, – усмехнулась я. – Полей воды на руки, а?

– Тоже мне королева нашлась… – Ветер щелкнул пальцами, и глиняный кувшин приподнялся над столом, перелетел поближе ко мне и слегка наклонился так, чтобы тоненькая струйка воды лилась мне на подставленные ладони.

Пока я умывалась и приглаживала волосы, Лексей выставил на стол горшок с гречневой кашей, пару расписных мисок и резные деревянные ложки, а сам уселся на лавку, наблюдая за тем, как мы с Ветром завтракаем.

Странное дело, но я ощущала спокойное умиротворение, пускай и до ночи осеннего Излома оставалось всего лишь несколько часов. Словно весь страх остался где-то позади – не то на заснеженной просеке, не то в Вещих Капищах, не знаю, но сейчас я уже не боялась. Если мне суждено пережить эту ночь, скорее всего, я еще вспомню об этом выматывающем чувстве. Или же позабуду навсегда. Как повезет, что называется.

Насколько я знала, Данте никогда и ничего не боялся. Только последнюю пару лет в его глазах иногда мелькали искорки страха, но уже не за себя. Знал бы Ведущий Крыла, сколько раз я завидовала его спокойствию и уверенности, которых мне так часто не хватало. Восхищалась его талантом найти нужные слова даже там, где слов, как мне казалось, найти было нельзя. Или же промолчать тогда, когда я бы уже рвала и метала. Неужели он когда-то давно действительно оказался на пути Дикой Охоты – и остался жив?Или на его родине помнили и почитали предводителя призрачной свиты? Откуда он знал, как можно меня защитить от вырвавшейся на свободу прежде срока призрачной своры?

Почему-то я никогда не спрашивала Данте, во что он верит, хотя наверняка получила бы ответ на свой вопрос. Наверное, потому, что считала веру Данте в себя и свой клинок единственно правильной. И, скорее всего, ошиблась. Душа Ведущего Крыла оказалась еще большими потемками, чем тайные коридоры Темного Крова, где я как-то раз побывала. До сих пор с содроганием вспоминаю величественные, с высокими потолками галереи, в нишах стен которых при моем приближении зажигались зеленоватые магические светильники. Они же гасли у Меня за спиной, стоило только отойти на полтора-два десятка шагов. Из всех звуков – только шум крови в ушах Да отголоски собственных шагов.Ведущий Крыла, устроивший мне эту небольшую экскурсию, двигался совершенно бесшумно и мягко, словно призрак, но если бы не он, я даже не рискнула бы сунуться в этот запутанный лабиринт. Побоялась бы заблудиться и остаться там навсегда.

Впрочем, когда мы уже возвращались из подземелья, я заметила тоненький лучик золотистого солнечного света за углом одного из боковых ответвлений коридора и, не удержавшись, направилась посмотреть, что там.

Данте перехватил меня за руку, силой оттаскивая обратно от самого входа в залитое светом помещение, но я успела увидеть поражающий красотой округлый зал с невысоким трехступенчатым постаментом идеально круглой формы, сплошь изрезанным какими-то письменами. Небольшая площадка в центре зала была выложена драгоценными камнями, на них падал узкий луч солнечного света из небольшого отверстия в потолке, и отблески камней «рисовали» на золотистых стенах изображение широко распахнутых крыльев. Что такого страшного было в этом зале, от которого просто-таки веяло теплом, я так и не поняла, а Данте отказался хоть что-то объяснить. Он просто увел меня из этого коридора, не реагируя ни на просьбы, ни на прямые приказы, не давая себе труда проронить хотя бы слово, но глаза его еще долго сохраняли вид черных непроницаемых зеркал.

Что испугало или обеспокоило Ведущего Крыла, я не знаю до сих пор, а выяснить так и не удалось. Но чудесный зал, округлые стены которого были словно затянуты золотистой переливчатой пленкой, раз и навсегда отпечатался в моей памяти. Как и ощущение, пришедшее от Небесного Хрусталя в короне, – здесь, в этом месте, сокрытонаше предназначение…

– Ев, а мы тебе баню затопили! – В горницу вошла непривычно бодрая, раскрасневшаяся после парилки дриада, завернутая в какой-то немыслимых размеров кафтан и в валенках на босу ногу. Длинные, достигающие колен, распущенные волосы она кое-как подобрала, но все равно часть прядей болталась в воздухе, роняя на пол капельки воды. – Привела б себя хоть в порядок, а то страшно смотреть.

– То ли еще завтра будет, – невесело усмехнулась я, откладывая ложку и поднимаясь из-за стола. – Наставник, надеюсь, мои старые вещи вы так и не выбросили? А то жалко мне хорошую куртку на такое гиблое дело.

– Не выбросил, не переживай. – Лексей улыбнулся, и камень в его перстне едва заметно сверкнул золотистым огоньком. – На чердаке все в большом сундуке лежит, никуда не делось. Я же знал, что ты еще непременно вернешься.

– Да куда б я делась-то, в самом деле… Но все равно – спасибо.

Я обогнула Ланнан, подсевшую поближе к печи, чтобы просушить волосы, и почти бегом устремилась наверх. Надо бы разыскать в сундуке кафтан или куртку попроще – все равно в ночь Излома я буду в ипостаси айранита, а отращивать крылья в хорошей зимней куртке неудобно. Рубашка с прорезями на спине у меня есть, но не щеголять же в такой перед Ветром и Ланнан. Хотя если перед мальчишкой еще можно, то вот дриада в последнее время вызывает у меня все больше обоснованных подозрений. Настолько, что я уже, по правде говоря, опасаюсь оставлять ее на Излом с Ветром в одном доме. Конечно, наколдовать ничего нехорошего она не сможет – пытаться чаровать в ночь Дикой Охоты это надо совсем головы не иметь, волшба привлекает призрачную свиту так же верно, как свежая кровь охотничью стаю, да и дом Лексея Вестникова своего рода зачарованная крепость, как снаружи, так и изнутри, но…

Чем черт не шутит, а шутки у представителей этой подземной нечисти те еще.

В любом случае, я успела заметить сегодня утром на мальчишке еще один весьма качественный охранный оберег – на его поясе теперь красовалась небольшая узорчатая застежка-фибула с капелькой янтаря на головке булавки. Помню я эту фибулу, сама когда-то носила ее в пору ученичества, а зачем она в свое время понадобилась наставнику, понятия не имею. Но застежка отражает магию, направленную на своего владельца, впрочем, не позволяя и носящему ее колдовать в полную силу. Для мальчишки такое ограничение даже на пользу – пока он будет у наставника, страшнее Ланнан тут никто не объявится, а если дриада захочет совершить очередную глупость… что ж, я могу ей только посочувствовать.

Только я не думаю, что сегодня ночью кто-то отважится выбраться из дома и рискнуть попасться на пути Дикой Охоты. Ведь если ты не можешь присоединиться к Гону – ты жертва, кем бы ни был. Хотя и это правило срабатывает не для всех, всегда есть исключения.

Я наконец-то вытащила из сундука несколько мятый серый шерстяной кафтан с темно-синим узором на рукавах и груди и, критически осмотрев и найдя на подоле пару дырок,проеденных молью, отложила в сторону рядом с убитыми жизнью шерстяными штанами. Думаю, я не сильно выросла из этих вещей, а даже если и так – ничего страшного. Все равно поутру я их выброшу… или же меня в них похоронят, но мне в таком случае разницы никакой уже не будет.

С этими мыслями я закрыла крышку сундука, подхватила заранее выуженное широкое полотенце, длинную теплую сорочку и частый гребень и направилась к двери. Валенки позаимствую у Ланнан, все равно я никогда не принадлежала к тем сумасшедшим, которые зимой из бани в дом бегут босиком по свежевыпавшему снегу. Для этого я всегда была чересчур мерзлява, а попытки наставника заставить меня закаляться путем пробежек зимой в одной рубашке и летних штанах провалились после того, как я пару раз всерьез простыла и Лексею Вестникову приходилось по полмесяца меня выхаживать. Подозреваю, что сейчас, когда я обрела вторую ипостась, вряд ли я свалюсь с горячкой после подобной пробежки, но проверять это без острой на то необходимости не возникало ни малейшего желания.

Во дворе оказалось холодно, промозгло и очень сыро. Северный ветер гнал по небу тяжелые свинцовые тучи, из которых сыпался мелкий, колкий, будто бы крупа, снег. Я поежилась, плотнее закутываясь в снятый с гвоздика в сенях теплый кафтан, принадлежавший Лексею, а в последнее время приспособленный под «банное одеяние», и, перебросив через плечо полотенце, побежала к построенной в двух десятках шагов от крыльца неказистой на первый взгляд баньке.

Лес, утонувший в ранних густых сумерках, казался безжизненным и каким-то вымершим. Тишина, заполнившая знакомый с детства лес и обычно приносящая умиротворение и спокойствие, сейчас казалась какой-то жутковатой, вязкой, забивающей уши и окутывающей холодным саваном. Изредка только под ногами с тихим треском ломались тонкие сухие веточки, как будто я шла по оголенным птичьим костям. Даже воздух в лесу утратил свою живительную силу и сейчас с трудом проталкивался в легкие, то и дело окатывая лицо и шею холодным, вязким потоком.

Я шла за Лексеем Вестниковым по узкой звериной тропе, не зажигая магического светлячка. Но если я видела все довольно четко благодаря зрению айранита – и черные стволы деревьев, и нагромождения темно-серых веток валежника на припорошенных белым снегом полянах, – то как здесь ориентировался мой наставник, оставалось только гадать.

С наступлением сумерек мы со старым волхвом покинули надежное убежище, крепко-накрепко наказав Ветру не сметь даже носа высовывать за порог дома. Я лично проверила, заперты ли все ставни в избушке, а для надежности – еще и зачаровала их так, чтобы открывались не с первого раза. На всякий случай. А еще оставила мальчишке на сохранение меч Данте и свою знахарскую сумку со словами, что, если я не вернусь, артефактную торбу и все, что в ней, он сможет считать подарком себе для наилучшего начинания самостоятельного жизненного пути. Правда, в ответ вместо благодарности получила мрачное: «Только попробуй не вернуться – с того света достану». Надеюсь, Ветер это не всерьез и не пойдет по стопам Ладислава, лишь бы исполнить свою угрозу.

Ланнан, вышедшая провожать нас, так и не рискнула с наступлением темноты переступить порог избушки – держалась на свету зеленоватого волшебного светлячка, тени от которого ложились на лицо дриады, превращая его в жутковатую маску. Я ничего не стала ей говорить – вот если я встречу рассвет и вернусь… Тогда и поговорим. И о том, почему нельзя пытаться зачерпнуть «дармовой» силушки из древних камней наперекор предупреждениям и запретам, а также отчего не стоит скрываться за камнями Круга, надеясь, что ненароком вызванная раньше времени призрачная свора обойдет ее стороной – и ринется на ту, от которой пахнет свежепролитой кровью.

И для дриады будет лучше, если случившееся в Вещих Капищах просто череда неудачных совпадений…

Ледяной ветер скользнул по лицу, залез под воротник старенького кафтана, надетого поверх айранитской рубашки с прорезями на спине. Где-то довольно громко хрустнулвалежник, а потом вновь стало тихо. Лексей Вестников остановился, тяжело опираясь на отполированный посох и вглядываясь в темноту, не разгоняемую даже поднявшейсянад лесом серебристо-белой луной, щедро разливающей свой зыбкий, прохладный свет в бархатисто-черном небе.

Вдалеке послышался долгий, протяжный, до костей пробирающий волчий вой, в котором воедино слились и непомерное одиночество, и жажда единства со стаей. Я невольно подобралась, шагнула ближе к наставнику, оглядываясь вокруг. Может, оно и к лучшему, что мы не зажигали волшебных светляков – тогда почти невозможно было бы определить, где тень, отбрасывая кустом или деревом, а где лесной зверь.

Волчья песня вторично разнеслась над испуганно притихшим лесом – и на этот раз была подхвачена десятками других «голосов». Гулкий, басовитый вой изредка перекликался со звонким, тявкающим, но и он не перекрывал чистой, протяжной «лунной песни» вожака разумных волков. Серебряный собирал свою стаю, свой народ, всех тех, кто мог и хотел принимать участие в Диком Гоне, который пронесется по земле вслед за призрачной свитой, что скачет в небесах под лунным светом, и его вой был как звук охотничьего рожка для собачьей своры.

Лексей Вестников молчал, все так же опираясь на посох, вот только выпрямился и не напоминал уже древнего, согбенного пронесшимися над головой годами и грузом знаний старика. В неясных сумерках мой наставник показался мне таким же, каким я помнила его в детстве – сильным, уверенным в себе человеком, для которого посох в руках всего лишь удобная палка, а не жизненная необходимость. Я шагнула вперед, чтобы заглянуть ему в лицо, – да, так и есть. В глазах наставника едва заметно мерцали золотистые огоньки, перекликаясь с искорками пламени в старинном перстне с янтарем. Лексей помолодел на глазах – или же просто раньше онхотелказаться стариком, а сейчас перестал притворяться.

– Ну Ванька, готовься. Скоро Серебряный со стаей тут будет. Страшно, да? – Наставник посмотрел на меня и широко улыбнулся. – Ты не бойся, доченька. Главное, когда будешьтам,не бояться. Запомни раз и навсегда: если ты не можешь стать частью Дикого Гона, то становишься жертвой. И Черный Охотник не посмотрит на то, королева ты или просто залетная ведьма на помеле.

Волчья песнь оборвалась на самой высокой ноте – и все стихло.

– Допел Серебряный, – вздохнул наставник, кладя ладонь мне на плечо и крепко сдавливая. Рука не по-старчески сильная и жесткая. – Значит, сейчас по этой тропе поведет свою стаю. Останавливаться они не станут, разве что сбавят чуток шаг, чтобы взять пассажиров, то есть нас с тобой. Твое дело взобраться на спину одному из волков,а там от нас, почитай, и не зависит ничего. Серебряный сам выведет стаю к Дикой Охоте, а дальше… Дальше ты весьма обрадуешься, что у тебя есть крылья, доченька. Или жепроклянешь свою затею.

Я лишь кивнула в ответ, до рези в глазах всматриваясь в холодный сумрак, откуда уже слышались короткие «перекликания» разумных волков. Не прошлой минуты, как на тропе перед нами показался здоровущий белоснежный волк с ярко горящими в темноте светло-зелеными точками зрачков. Он даже не поздоровался, только приостановился на несколько секунд, поравнявшись с Лексеем, и почти сразу же умчался вперед, унося на своей спине моего наставника. Я же осталась стоять на тропе, а мимо меня скользили серые тела волков, не задерживающихся для того, чтобы взять на свою спину человека, они только недовольно огрызались или ворчали, когда им приходилось огибать столбом застывшую лесную ведунью.

Не до меня им сейчас – в их крови играет еле слышно рог Черного Охотника, лунный свет, едва-едва проникающий сквозь лесную чащу, высвечивает серебром их зимние шубы, а неумолимо надвигающийся Излом осени подгоняет, как кнутом. Быстрее, еще быстрее…

Я уже готова была перекинуться и лететь над стаей, не дожидаясь, пока волки скроются за деревьями, когда рядом со мной на тропе будто бы из-под земли вырос здоровущий волк с черной полосой вдоль хребта. Вспышкой молнии мелькнула в мозгу чужая мысль, произнесенная странным, рокочущим, но до боли знакомым «голосом»: «Садись, сестра! Время уходит».

На спину Подлунного я взобралась в мгновение ока – и сразу же обняла его шею руками, почти уткнувшись лицом в густой зимний подшерсток разумного волка, прячась от колкого морозного ветра, пробирающегося под одежду, и ругая себя за то, что не догадалась надеть перчатки. Пальцы почти сразу закоченели, и я постаралась спрятать ихв роскошной шубе названого брата. Помогло, но слабо.

А стая неслась в ночь.

В едином порыве волки бежали по тонкому слою свежевыпавшего снега, огибали черные стволы деревьев, перепрыгивали через нагромождения валежника или же проскальзывали сквозь густой кустарник. Луна то показывалась в просветы между деревьями, то снова пропадала, когда Подлунный со мной на спине нырял в густую чащу.

Куда вел нас Серебряный, я могла только догадываться, но вскоре деревья расступились, и мы очутились на большой поляне, залитой зыбким лунным светом. Пушистый, лишьсегодня выпавший снег мягким саваном замаскировал изломанные, пожухлые травяные стебельки, спрятал под теплым одеялом уснувшую до весны землю. Ветер гулял над этой поляной, то и дело поднимая в воздух сверкающую алмазами снежную пыль, то закручивая ее поземкой, то отпуская, позволяя мягко осыпаться на зимнее покрывало.

Здесь Серебряный коротко взвыл и остановился, позволяя Лексею слезть, а затем и вовсе ложась на снег. Стая его поступила точно так же – волки устраивались поудобнее, но тем не менее было видно, что при первом же сигнале вожака они вскочат и сорвутся со своих мест туда, куда поведет их Дикий Гон.

Я соскользнула со спины Подлунного, и он тотчас улегся на снег у моих ног, не отрывая взгляда от темного неба и бледного глаза луны, нависшего над кромкой деревьев. Упавшая, как молот на наковальню, тишина стала предвестником вот-вот грозившей разразиться бури.

Казалось, весь мир замер в ожидании. Я стояла на ледяном груденском ветру, который нес мне в лицо мелкие колкие снежинки. За моей спиной безмолвными тенями застыла волчья стая. Неслышные и почти невидимые призраки, если бы не снег, укрывший землю тонким слоем, их невозможно было бы различить. Луна почти поднялась в зенит, озаряянас тусклым, бледным светом и изредка прячась за рваными клочьями облаков, гонимых по небу северным ветром.

Ждать осталось совсем недолго.

Вот теплая рука наставника легонько тронула мое плечо, привлекая внимание к разливающемуся вокруг диска луны зеленоватому сиянию, которое с каждой минутой становилось все ярче. Разумные волки заволновались поднимаясь с земли и стряхивая с пышных зимних шуб налипший снег, а я почувствовала, как Подлунный ощутимо толкнул менямордой под колено, напоминая о том, что уже пора. Еще немного – и Зов Черного Охотника поманит за собой волчью стаю Серебряного, присоединит к Дикому Гону, что идет по земле, а сам предводитель поскачет по небу дальше, во главе призрачной свиты, в которой нашлось место и великим героям прошлого, и мертвым рыцарям, до последнего вздоха выполнявших свой долг, и тем, кто стал частью Дикой Охоты во время прошлых ночей Излома.

А также тем, кто уже не жив, но еще и не умер.

Я почувствовала Зов каждой клеточкой своего тела – низкий, вибрирующий звук, пробирающий до самых костей, как удар колокола, как песню охотничьего рога, в ночь Излома осени делящего мир на охотников и жертв. На миг почудилось, будто мои ноги приросли к земле, я ощутила такой ужас, словно все мои страхи вдруг обрели форму, плоть и встали за спиной, глядя в затылок десятками призрачных глаз, от которых не удастся скрыться ни на земле, ни под землей, ни в воздухе. И никакие замки и запоры не удержат их. Если бы не наставник, с силой толкнувший меня на спину нетерпеливо рычащего Подлунного, я бы потеряла разум и бросилась в ночь, став жертвой для собственных ужасов и своры призрачных гончих из Дикой Охоты. Кто не охотник, тот жертва – таково правило ночи Излома. И никто из повстречавшихся на пути призрачной свите не сможет сохранить нейтралитет и остаться в стороне. Им всего лишь дается выбор – убегать от своих страхов или же попытаться взглянуть им в лицо.

Как ни странно, но волчий вой привел меня в чувство, и едва я успела ухватиться за пышную шерсть на загривке Подлунного, как стая Серебряного сорвалась в ночь, словно вибрирующий звук рога, все еще отдающийся дрожью в моих руках, гнал их куда-то через лес, заставляя презирать овраги и валежники. Тонкая ветка с силой хлестнула по щеке чуть пониже правого глаза, я запоздало чертыхнулась, почти распластавшись на спине Подлунного, но по лицу уже потекла остро пахнущая железом кровь.

Рог звучал все громче, а я боялась лишний раз поднять голову – так часто моему названому брату приходилось нырять сквозь кустарник по едва заметной звериной тропе, но вскоре лес кончился, и волчья стая понеслась по огромному, залитому призрачным лунным светом заснеженному полю. Тогда-то я и рискнула посмотреть вверх – и ахнула.

Надо мной, высоко в небе, прямо в воздухе мчалась Дикая Охота. Призрачная свита, оставлявшая за собой медленно тающий зеленоватый след, неслась куда-то вдаль, и это зрелище на несколько секунд заставило меня позабыть обо всем – ведь когда еще в этой жизни я смогу увидеть скачущих по воздуху всадников на черных лошадях, от подков которых во все стороны разлетаются ярко-зеленые искры. Реяли флаги разных времен и народов – я узнавала и узкие, похожие на языки пламени, эльфийские знамена, и широкие прямоугольные стяги росских витязей, а были и такие, которые я не смогла определить при всем желании. Были знамена новые, все еще сохранявшие на себе вышитые гербы и знаки, но большей частью на древках полоскались полуистлевшие тряпки. Мелькали измятые в боях латы, дымкой стлались по ветру изодранные, опаленные в битвах плащи, лица были скрыты забралами шлемов, полотняными масками наемных убийц или терялись за призрачным зеленоватым сиянием, но того единственного, ради кого я затеяла эту сумасшедшую гонку, я не могла разглядеть. Как найти того, чье лицо наверняка скрыто за кованым забралом? Кто еще не умер, но уже не жив? Как мне отыскать в этой свите чернокрылого аватара и вернуть его из безвременья Дикой Охоты в мир живых?

Стая Серебряного неслась по полю, почти поравнявшись с черными гончими, мчащимися над нами в лунном свете, который, как мне показалось, огибал их стройные, поджарыетела так, что я, как ни силилась, не могла разглядеть в этой ожившей тьме что-то, помимо жутковатых зеленых глаз.

Если и пытаться, то сейчас.

Крылья вырвались из спины с едва слышным шорохом, расправились, блеснув белизной маховых перьев в лунном свете, и я взмыла со спины Подлунного прямо к призрачной свите, высматривая среди павших героев Данте. Северный ветер ударил в лицо, словно холодной ладонью, невыносимо защипало глубокую ссадину на щеке, и я вновь почувствовала, как по замерзшей коже стекают обжигающе горячие капли.

Те из призрачной свиты, что скакали с краю, разом повернули ко мне пустые, ничего не выражающие лица. В зеленоватых глазах отражался страшный, выматывающий голод. Все правильно, кровь – это жизнь, и найти лучшего способа привлечь к себе внимание Дикой Охоты я попросту не могла.

Я поднялась выше, сражаясь с потоками ледяного ветра, пронизывающего, казалось, насквозь через тонкую шерстяную рубашку и старенький кафтан, а потом все же разглядела в длинной череде светящихся призраков одно-единственное темное пятно. Почти в самом центре Дикой Охоты находился кто-то, еще не перешедший тонкую, зыбкую Грань…

Не живой и не мертвый. Рыцарь, исполнивший свой долг до конца.

Данте…

…Одна душа, заключенная в двух телах. Осознание неразделимости и права на… на воссоединение. Даже древний, позабытый людьми бог, возглавляющий ныне череду неупокоенных душ, – и он сейчас не может воспрепятствовать нам. Связь, которая не рвется даже Гранью… или призрачной свитой…