Чтение 24–й страницы книги ~Последняя битва~

– Попрошу без оскорблений, – нахмурился Иван. – Этот молодой человек не «какой-то там татарин», как вы изволили выразиться, пан Здислав.

– И кто же он, интересно?

– Джелал-эд-Дин, сын царя Тохтамыша!

– Это так? – Рыцарь с удивлением посмотрел на всадника. – Вы и в самом деле сын покойного татарского царя?

– Да. – Юноша с гордостью наклонил голову и, превозмогая боль, протянул левую руку. – Ваш меч, герр рыцарь. И ваше слово. Против моего.

– И подумайте о ваших детях, пан Здислав, – напомнил Иван. – Все равно ведь сейчас от вас не будет для Ордена никакого толка, без разницы, пленный вы или убит.

Подумав, Здислав со вздохом протянул татарскому царевичу меч.

– Иване, глянь-ка! – подбежав, закричал Путята.

Иван обернулся – на поредевшие ряды союзных полков накатывалась очередная волна конных латников Валленрода.

– Где все наши?

– Там. – Путята неопределенно махнул рукой. – Много погибло, некоторые сдались, кое-кто бежал. Некому биться, Иване. Одна надежда на смоленцев.

– Что ж. – Раничев пожал плечами. – Идем тогда к ним.

Смоленские полки в тяжелых кольчугах угрюмо щетинились копьями. Похоже, их изрядно потрепали.

– Откуда вы? – спросил кто-то из воинов.

– С литовского фланга.

– И как?

– Не спрашивайте…

– И у нас так же. Третью волну выдерживаем. Один полк почти полностью потеряли. И вон, опять рыцари. Если не выдержим – не видать нам победы.

– Да, – хмуро согласился Иван. – Тогда тевтоны зайдут полякам в тыл. Прав ты, Путята, на смолян одна надежда.

Рыцари приближались, пока еще неспешно – щадили коней. Тучи стрел затмили солнце, усталые смоленские ратники закрылись от них большими щитами.

– Там не столько рыцари, – определил Раничев. – Сколько арбалетчики, кнехты…

Враг быстро приближался, вот уже погнал лошадей вскачь… лавина! Этакая неудержимая лавина, вроде конницы батьки Махно или буденновцев. Неслись наметом, видать решили ударить с ходу… Смоляне – а в их рядах и Иван с Путятой – плотней сдвинули щиты.

– Только держитесь, ребята, – прошептал Иван. – Только держитесь.

Несущаяся лавина ударила, едва не сбив с ног. Но – не сбила. Не сбила все-таки. А раз так, то еще поживем! Еще посмотрим, кто кого! Еще и сами накостыляем!

А у поляков дела складывались не очень. Видно было, как – одна за другой – накатывались на них неумолимые волны тевтонцев. И… горестный стон раздался у всех, кто видел – пало королевское польское знамя! Неужели все? Неужели – зря? Неужели – все зря?

Но ведь смоленские полки не поддались вражьему натиску, упрямо защищая открытый польский фланг.

Держаться, держаться, не уступать!

Но королевское знамя…

Подумаешь, королевское знамя. Может, знаменосец пьяный.

Смоляне повеселели, посмеялись над словами Раничева. А рыцарская атака захлебывалась, медленно, но верно – ведь строй двух оставшихся смоленских полков немцы так и не прорвали. Швейцарские пикинеры, выстроившись в каре, тоже стояли рядом – и сражались отчаянно.

– Этим-то что? – потом удивлялись смоляне. – За монеты ведь бьются, за золотые дукаты!

– Вот потому и стойки. Видать, шибко заработать хочется, страна-то нищая.

Не дрогнули смоленские полки, выдюжили, не пропустили врага – и черт с ним, с павшим королевским знаменем. Не пропустили! Не дрогнули!

– Урр-а-аа!!! – послышался вдруг боевой клич – это сам Витовт вел на врагов бежавшие было литовские рати. Видать, удалось собрать их заново, снова бросить в бой. Непростое дело – хвала Витовту!

Немцы дрогнули, отступили… Наискось, на последний резерв магистра, ударили поляки. Шесть тевтонских хоругвей, поддавшись панике, бежали, теряя по пути оружие и знамена. А дравшиеся на их стороне швейцарцы стояли, честно отрабатывая деньги.

– Ну, братушки! – перекрикивая радостно орущих смолян, возопил Раничев. – Наша взяла, а?! Ведь наша! А ну, Путята, что там за конь? Поймай-ка, чай, на двоих хватит. Чтосмотришь? Лови! Поедем добивать врага в его логове! Пехом-то больно уж несподручно.

И Раничев с Путятой – верхом на одном коне – поспешили вслед за наступающими литовцами.

В сверкающих латах, без шлема, со скорбным лицом, великий магистр Ульрих фон Юнгинген смотрел на разгром Ордена. Ничего уже не могло спасти рыцарей, ничего. Битва была проиграна, и магистр хорошо понимал это. Проиграна. Орденский рыцарь Георгий Керидорф уже сдал врагам орлово-крестовое тевтонское знамя. Не повезло. Не понадобятся для ночного преследования врага специально заготовленные факелы, а взятые с собой цепи – заковывать пленных поляков, литвинов и русских – увы, теперь пойдут на совсем противоположное дело. Не повезло! Бог отвернулся от братьев – а значит, не стоило больше жить.

– Я привел вам коня, эксцеленц.

Магистр обернулся и, увидев фон Райхенбаха, отрицательно качнул головой:

– Нет, брат Гуго. Не дай Бог, чтобы я оставил это поле, на котором погибло столько мужей, не дай Бог.

– Значит – нет? Тогда я умру с вами.

– А вот это уж нет, брат Гуго, – усмехнулся фон Юнгинген. – Есть еще время. Скачи с верными братьями в Мариенбург. Укрепитесь в городе и замке. Это последний шанс.

– И он будет использован, мейстер. – Поклонившись, барон фон Рейхенбах вскочил в седло и быстро погнал коня прочь.

«А где тот мальчик? – хотел было спросить магистр. – Тот странный юноша, что не так давно предсказывал мне смерть».

– Магистр?

Он!

– Я вижу, ты ранен, мой мальчик?

– Легко… Вы ждете смерти, магистр?

– Как ты и предсказал. Увы…

– Ничего, мы еще все исправим! Мы еще пригоним танк… Неужели дракон Зеевальде, Тевтонский дракон способен лишь пугать крестьян?

– Славный юноша… Впрочем, чего ты ждешь? Бери моего коня и скачи в Мариенбург следом за братом Гуго! Почему он не позвал тебя?

– Он думал, что я убит. А я выжил.

– Ну так скачи!

– У меня… у меня есть одна просьба, гроссмейстер.

– Ко мне?! К сожалению, я уже не во многом волен. Ого! Литовцы уже приближаются. Поторопись, друг мой!

– Я хочу попросить… попросить вас, великий магистр, принять меня в рыцари Ордена!

Герхард выпалил это единым духом, боялся, что магистр откажет. Да и времени почти уже не было. И тем не менее…

– Быть рыцарем Ордена почетно и трудно, – вдруг улыбнулся магистр. – Я искренне рад, что ты выбрал эту стезю. Падай же на колено… И да хранит тебя Бог!

Вытащив меч, Ульрих фон Юнгинген, обреченный на смерть магистр Тевтонского ордена, плашмя ударил по плечу неофита.

– О, Боже! – воскликнул Герхард. По щекам его текли крупные слезы…

Глава 20

Июль 1410 г. Восточная Пруссия. Ангел-хранитель

…слезы радости и счастья!

Впрочем, радоваться пришлось недолго – налетевший литовский отряд с ходу бросился в схватку с оставшимися защищать магистра тевтонцами. Схватился за меч и Герхард – только что толку? Тяжелый клинок выбили у него из рук в одно мгновение, сбив с ног, заломили руки… Плен.

А Ульрих фон Юнгинген, великий магистр ордена Святой Марии Тевтонской сдаваться не собирался – и достойно принял смерть, как и большинство рыцарей. Что же касается наемников и кнехтов – они уже давно сдались в плен.

– Ну? – Утерев с лица кровь – концом копья зацепило щеку, – Раничев снял шлем и, обернувшись, подмигнул Путяте: – Я же говорил, что мы победим!

Молодой воин улыбнулся:

– А я и не сомневался!

– Теперь куда? В Мариенбург?

– Куда-а?

– В Мальборк – так его называют поляки.

– Да, наверное, туда… Но сперва попируем, отметим победу!

– Угу, – издевательски рассмеялся Раничев. – Ежели вы сперва пировать приметесь, то уж точно Мальборк не возьмете. Времени не хватит.

– Ну и насмешник же ты, Иване Петрович! Ну хватит болтать, пошли-ка лучше к нашим.

Все поле битвы от Грюнвальда до Танненберга было усеяно трупами павших. Своих раненых уже подобрали, чужих – добили или взяли в плен. Тихо стало кругом, лишь кое-где слышались пьяные песни, да негромко переговаривались воины специального отряда, высланного собирать оружие. Да, еще каркали вороны. Тучи воронья слетались на поле со всей округи, уж тут-то им было лакомство, как всегда, после битвы, настало их время, время трупоедов, пожирателей глаз – воронье время.

– Ишь, раскаркались, твари! – Подняв с земли камень, Путята швырнул его в неосторожно приблизившихся птиц. Как ни странно – попал, одна из ворон, каркнув, завалилась в траву, остальные лениво поднялись в небо.

У реки было весело. Уставшие после битвы воины поили коней, смывали кровавый пот, шутили. Еще б не веселиться, после такой-то сечи! Повезло, упас Господь, ну а кому не повезло – тем уже ничем не поможешь, лишь только молитвою за упокой души.

– Ребятушки, менских не видели? – подойдя ближе к реке, крикнул Путята.

– Менские? Да на озере вроде. За мельницей.

– За мельницей… Ну, что пойдем, Иване Петрович!

Раничев махнул рукой:

– Пошли.

Вообще-то он уже подумывал, как бы половчей отсюда смыться – идти штурмовать Мариенбург не было никакого желания, к тому же результат был известен. Стратегическую инициативу союзное командование безнадежно упускало – крестоносцы смогут укрепиться, и взять град Святой Марии не удастся. Увы. Впрочем, Тевтонскому ордену это мало поможет – через несколько десятков лет он станет легкой добычей Польши. Между прочим, в том числе – и на радость конкурентам-ливонцам.

Иван осмотрелся – вот, кажется, эта дорога ведет в Дубровно. Надо выбираться, отыскать своих – и возвращаться, в конце концов, домой. Домой! Ах, какое же это сладкое слово! Любимая жена, детушки – соскучились уж поди по отцу? Соскучились… Может, и не искать никого? Одному домой пробираться – пущай предатель останется с носом, ежели еще жив… Ежели все они еще живы – Дубровно-то союзники разграбили еще перед битвой. Нет, все-таки нужно разыскать ребят! Предатель предателем, а ведь это же он, Раничев, их сюда привел, что же теперь – бросить? Сами-то они доберутся до родных мест? Может быть – да, а скорее всего, нет, сгинут. Если уже не сгинули, не дай-то, Господь!

Что ж, попрощаться с менскими…* * *

Иван и шагавший чуть впереди Путята вздрогнули от многоголосого крика, пронесшегося вдоль всей дороги, от озера Любень до дымящихся развалин Зеевальде.

– Ягайло! Ягайло! Слава великому королю!

И еще что-то кричали по-польски.

Иван ухмыльнулся – насколько он помнил, польского языка король Ягайло не знал – говорил в основном по-русски, ну и по-литовски – на диалекте Аукшайтии, так, немного. Что, впрочем, не мешало ему вполне сносно управлять Польшей и даже основать династию Ягеллонов – не самых плохих правителей, а во многом даже – и лучших. Один Ягеллонский университет в Кракове чего стоит!

Сойдя с дороги, Иван вместе со всеми с интересом рассматривал королевский кортеж. Сам Ягайло, как сказал бы Глеб Жеглов, был «типус вот так подозрительный» – в борьбе за трон (тогда еще – за литовско-русский) родного дядьку – Кейстута – не пожалел, не говоря худого слова, придушил в подвале Кревского замка – ну не сам, конечно…И братца двоюродного, Витовта, тоже хотел пришибить, да тот, не будь дураком, сбежал в Мариенбург к тевтонцам, которых и кинул при первом же удобном случае. Обещал Жемайтию – не отдал, вернее, сначала отдал, а потом… Мол, так получилось. Такая вот была семейка. Ничуть не хуже всяких там Капетингов, Йорков, Ланкастеров и прочих Плантагенетов. Короли – они ведь только в карточной колоде красивые, а на самом-то деле – гнусь полнейшая, моральный облик – ниже всяких плинтусов. Да и не нужен им был никакой моральный облик – съели бы и не подавились. А так – хоть государство берегли, все польза.

Король Ягайло особого впечатление на Раничева не произвел. Смурной какой-то, сутулый, в седле сидит – болтается, ровно пьяный, вот-вот наземь сверзится. Волосы длинные, редкие, свисают сальными прядями, уши большие, вытянутые, нос тоже чересчур большеват, глазки маленькие… Да уж, не Ален Делон, прямо скажем.

По сравнению с королем, сопровождающая его свита выглядела куда как вальяжнее – лощеные магнаты, шляхтичи в сверкающих латах, вьющиеся красно-белые знамена… Даженесколько женщин в богатых платьях – и откуда взялись, неужели с войском приехали? Ничего такие есть, очень даже ничего, особенно вот…

Раничев вздрогнул, узнав в одной из едущих рядом с Ягайло дам пани Елену, молодую жену верного орденского вассала Здислава из Панена. Она-то как здесь? Улыбается, довольная такая… Вообще все это наводит на вполне определенные мысли. Елена – шпионка Ягайло! Да, именно так. А ее пасынок Александр, несчастный сын Здислава, видать, что-то заподозрил… на свою голову. И пажа тоже не пожалела, сучка. Вот так и появляются влиятельные аристократические роды… Впрочем, может быть, прекрасную паненку просто-напросто взяли в плен?

– О нет, то не пленница, – ответил на вопрос Раничева какой-то богато одетый литвин. – То – приближенная к королевскому двору пани.

Вот так-то! Приближенная к королевскому двору. Несчастный пан Здислав, пожалуй. Ему и вправду лучше было погибнуть…* * *

Тепло простившись с Путятой и менскими, Иван прибился к группе поляков и литвинов, направлявшихся в Дубровно с целью весело провести время.

– А там есть, где проводить? – засомневался Раничев. – Ведь все в городе сожжено и выпито до нас.

– Ну все-то не сожжено, – ухмыльнулся здоровенный литвин в шикарном ярко-алом плаще. – Думаю, выпивку мы там сможем найти. И девок!

– О! Девок – это самое главное…

Так и шли – весело, с прибаутками. У кого-то из поляков нашлась фляга, правда, пока добрались до Дубровно, она давно кончилась.

Подвергшийся беспощадному грабежу союзных войск городок представлял собой печальное зрелище. Сбитые напрочь ворота, так еще и не починенные, пустые оконные провалы ратуши, черные проплешины пожарищ, разгромленные лавки. Ратушная площадь с перевернутыми рядами прилавков, казалось, навсегда опустела. Хотя нет… В углу уже раскладывал свой нехитрый товар рыбник. И пара крестьянских возов завернула на площадь – видать, что-то привезли. А что делать? Жизнь-то продолжалась! А что касаемо города – придет время, отстроится, лишь бы горожане никуда не ушли. Платил оброк Ордену, станет платить Польше – всего-то делов, эко диво!

– Знаю тут одну забегаловку. – Раничев заговорщически подмигнул здоровяку-литвину. – Идем?

– Конечно! – оживился тот и махнул рукой своим. – Пошли, ребята.

Как ни странно, но постоялый двор старого Зеппа вовсе не пострадал от грабежей и пожаров. Вернее, конечно, пострадал, но не очень. Ну подумаешь, повалили ограду да изнасиловали всех девок-прислужниц – пустяки, житейское дело! Зато теперь победители платили щедро. И, похоже, на постоялом дворе кто-то гулял – из длинного гостевогодома доносились песни и музыка. Музыка!

Раничев четко различил лютню, свирель, брунчалки. И голос Саввы…

Вошли…

– Ну здоровеньки булы!

– Иване Петрович!

– Боярин-батюшка!

– Живой!

Здоровяк-литвин удивленно посмотрел на Ивана:

– Так ты их знаешь?

– Это мои люди, – честно признался Раничев. – Сейчас будут для нас петь и играть.

– Вот славно! – Литвин, а за ним и поляки радостно оживились. – Ух, и повеселимся ж, панове! Хо, да тут и девки!

Да уж, разбитных девок здесь хватало. Такое впечатление, что слетелись на звуки музыки со всей округи, что и понятно – до прихода Ивана с компанией тут уже гулеванил небольшой польский отряд. К счастью, до драки дело не дошло – вновь прибывшие встретили хороших знакомых.

– Эй, Збышек! Тебя ли вижу?

– Ха! Витень! Пся крев, ты еще жив, старая перечница! Эй, кабатчик, вина сюда!

– Вино, к сожалению, кончилось, молодой господин.

– Как это – кончилось? Да я тебя…

– Есть вкусная брага и свежий сидр.

– Хорошо, давай, тащи сидр. И не забудь брагу! На вот!

На стол, звеня, полетели монеты.

Кто-то из сидевших обернулся:

– Хей, Хуан!

Раничев вздрогнул – и тут же улыбнулся, натолкнувшись на грубое отталкивающее лицо. Отто Жестянщик!

– Ты как здесь, друже?!

Отто ухмыльнулся:

– Пришлось помахать дубиной – немало тевтонских псов отправил на тот свет. А ты, я вижу, тоже не сгинул?

– Да уж, и мне пришлось помахать. Только не дубиной, а вот этой штукой. – Раничев показал пальцем назад. За спиной его, в особых ножнах, висел здоровенный полутораручный «бастард».

– Добрая вещь, – одобрительно кивнул Отто и подвинулся. – Давай, садись к нам… – Он вдруг усмехнулся. – Говоришь, просто решил посмотреть земли у старой мельницы? Я и тогда не поверил… Догадывался, чей ты человек. Витовт, Ягайло?

– Витовт, – улыбнулся Иван. – Пойду, закажу скоморохам песни.* * *

Им удалось наконец обняться, уже под ве-чер.

– Родные вы мои, – обнимая ребят, искренне радовался Раничев. – Глебушка. Савва… Ульяна… Стоп. А где рыжий? Вроде был…

– Нет больше рыжего, – тихо сказала Ульяна. – Как начали грабить, выскочил, дурак, зачем-то… И схватил стрелу в сердце. Долго не мучился…

Иван сглотнул слюну:

– Где схоронили?

– Пойдем, покажу. – Ульяна поднялась с лавки и, жестко взглянув на остальных, приказала: – А вы ждите здесь.

– Славно ты раскомандовалась, – усмехнулся Иван.

– Славно, да жаль, поздно. Кабы я этих дурачков раньше в руки взяла, так, может, и Осип жив бы остался.

– Так, выходит, ты их и спасла.

– Выходит, так, врать не буду. – Девчонка вздохнула. – Рванулись на улицу с копьями! Зачем? Добро хозяйское спасать? Дурачье… Еле их охолонула. Осипа вот не успела– уж больно тот шебутной, не угнаться…

Они вышли за город и оказались на берегу неширокой реки. Прошли смородиновыми кустами, малинником, выбравшись на крутой обрыв, поросший кривыми соснами. Под одной из сосен высился холмик и крест.

– Эх, Осип, Осип. – Иван снял бы шапку, да шапки не было. – Рваное ты Ухо… Ну что сказать? Спи спокойно…