Чтение 5–й страницы книги ~Секутор~

– И в самом деле! Неплохая мысль… Эй, Лупус, пари?

Лупус хохотнул, выпятив челюсть:

– Смотря с кем будет бой…

На середину арены вразвалку вышел Марцелл Тевтонский Пес, обвел взглядом притихшую молодежь:

– Ну что, нет смельчаков?

– Есть! – крикнули сзади.

Рысь сразу даже не понял, как очутился на арене, настолько резко его вытолкнули, так что юноша споткнулся и кубарем покатился по песку, вызывая бурю смеха. Отплевываясь, он оглянулся и заметил ехидную усмешку галла, потом поднялся.

– Что ж, ты сам напросился, парень, – презрительно скривился Тевтонский Пес. Огромный, с непропорционально маленькой головой, он напоминал несокрушимую скалу. И сэтой скалой предстояло сражаться.

– До первой крови, – строго посмотрев на Марцелла, предупредил ланиста, подняв указательный палец.

Гладиатор с ухмылкой кивнул.

– Думаю, он продержится не дольше, чем пока я сосчитаю до десяти, – посмотрев на Рысь, засмеялся Лупус. – Хоть я и показывал этому парню удары, да вряд ли он сможет их нанести такому бойцу, как Тевтон.

– Вот как? – Ланиста неожиданно подмигнул Рыси. – Ставлю денарий против сестерция, что этот парень будет сражаться в три раза дольше.

– Пари?

– Пари!

Кто-то протянул Рыси меч. Ланиста и рудиарии с азартом приготовились наблюдать за зрелищем.

– Начали! – махнул рукой избранный судьей Плавт.

– Раз! – громко произнес Лупус.

Острое лезвие просвистело прямо над головой юноши-анта.

– Два!

Увернувшись от удара, Рысь резко выбросил меч вперед… Бесполезное дело: Тевтонский Пес отбил его, словно щепку.

– Три.

Тевтон, зарычав, бросился на соперника, по сравнению с ним выглядевшего, как тростинка на фоне огромного дуба. Надеясь только на свою ловкость, Рысь отскочил в сторону и, экономя силы, закружил вокруг соперника.

– Пять… Семь… – Лупус что-то загрустил. – Ну, давай же, Тевтон!

Марцелл Тевтонский Пес обиженно скривился, маленькие глазки его вспыхнули гневом. Он быстро проделал несколько выпадов, для его комплекции удивительно стремительных и ловких. Рысь был готов к чему-то подобному, так как вовсе не считал соперника толстой неповоротливой тушей. Проворно отскочив назад, юноша вдруг бросился прямо под ноги Тевтонского Пса, целя мечом в колено. Ага! Не тут-то было! Короткий удар ногой в грудь – так, что перехватило дыхание! Отлетев к позорному столбу, Рысь едва успел отдышаться. [Картинка: g4.png]

– Тринадцать… Четырнадцать… – грустно продолжал свой отсчет Лупус. Жалко было проигрывать, хоть и сестерций – а все ж тоже деньги.

– Давай, давай, Рысь! – с азартом скандировали зрители. – Задай перцу Тевтону.

Ах так?! Тевтонский Пес с усмешкой рванулся в бой. Рысь, однако, был начеку, однако зря подставил меч под удар – выбитый неудержимой силой, клинок, жалобно звякнув, отлетел далеко в сторону. Тевтонский Пес радостно захохотал и, «благородно» отбросив меч, накинулся на безоружного соперника всей своей массой.

– Двадцать пять… двадцать шесть… Ну, пожалуй, все! Эй, Марцелл, не порви только его на куски, авось еще пригодится! Однако…

Тевтонский Пес злобно захохотал.

Чуть отклонившись назад, юноша неожиданно резко ударил его кулаком в горло. Захрипев, соперник тяжело опустился на землю. По всей арене пронесся гул.

– Я знал, что ты справишься. – Подойдя ближе, ланиста потрепал юношу по плечу. – Но в реальном бою постарайся никогда не терять меч, уж там-то пощады тебе не будет.

– Получи, Луций. – Лупус протянул ланисте сестерций.

– Не мне. – Ланиста вдруг отрицательно качнул головой и, взяв монету, вложил ее в потную ладонь Рыси. – Ты ее заслужил, парень. Пробей дырку и носи на шее, как-никак– первый заработок, талисман. Только перед боем не забудь снимать, иначе дорого это тебе обойдется.

Рысь ошалело крутил головой, еще не до конца веря в то, что произошло. Нет, в душе его не было радости – юноша слишком хорошо понимал, какого страшного врага сейчас нажил. Не сам, с помощью подставившего его галла. Во-он он ухмыляется, гад, знает, чем грозит Рыси эта сомнительная победа.

Тяжело поднявшись с земли, Марцелл Тевтонский Пес отряхнулся и, оглянувшись, внимательно посмотрел на Рысь, словно собираясь запомнить его на всю жизнь. Взгляд Тевтона был полон лютой злобы и ненависти.

Утром, за день до праздника урожая, перед выстроенными на плацу гладиаторами с торжественной речью выступил ланиста. Он говорил много, страстно и красиво, воодушевляя бойцов на гибель. Впрочем, нет, не на гибель – это было владельцу школы не очень-то выгодно – скорее на зрелищный самоотверженный бой, во время которого, несомненно, кто-нибудь и погибнет, как же без этого, на то они и гладиаторы, но смерть обязательно должна быть яркой и выразительной.

– Не забывайте о правилах чести, – напоминал ланиста. – Помните: главное правило – молчание. Объясняйтесь жестами, внимательно следите за жестами судьи. А коли уж упали на землю и оружие ваше, выбитое из рук, валяется рядом, что ж, делать нечего, признайте свое поражение, снимите шлем – я говорю не о ретиариях, тем нечего снимать – и подставьте горло под удар меча вашего собрата. Не обращайте внимания на крики и жесты зрителей, смотрите на судью: он передаст вам их волю. Завтра праздник. Кто-то из вас погибнет – это вполне достойная смерть, что бы там ни болтали, – а кому-то повезет больше, он сделается кумиром толпы и будет купаться в лучах славы. Помните: ваше будущее зависит только от вас, от того, как вы бьетесь – смело ли, изящно, красиво? Те из вас, кто тяжело вооружен, не вздумайте смешить народ прыжками и ужимками – то, что к лицу ретиарию, не украсит секутора или мирмиллона. Победители же, помните: с верхних рядов трибун на вас смотрят красивейшие девушки Галлии, каждая из которых будет мечтать провести с вами хотя бы одну ночь! Мальчишки будут завидовать вам и толпами ходить следом. Где бы вы ни появились – вас встретят рукоплесканиями, имена ваши будет знать каждый. Так не жалейте себя и сделайте все, чтобы завтрашний праздник удался! – Закончив речь, ланиста обернулся к стоявшему позади организатору игр: – Всадник Децим Памфилий Руф хочет сказать вам пару слов.

– Приветствую вас, бойцы! – выйдя вперед, громко произнес Памфилий. Ради такого случая он вырядился сразу в три туники из разноцветной заморской ткани: нижняя ярко-желтая, на ней синяя без рукавов, сверху ярко-голубая, складками, затканная золотыми цветами.

– Аве! – хором откликнулись гладиаторы.

Памфилий Руф пригладил завитые кудри:

– Завтра для вас великий день, и хочу сказать, что победители получат лично от меня богатые награды. Просто честно сражайтесь, я обращаюсь к молодежи, ибо умудренные опытом ветераны и так всякий раз демонстрируют и честь, и силу, и храбрость. Сегодня же для вас день отдыха. – Оратор торжественно обвел рукой въехавшие во двор школы телеги, груженные всяческой снедью. – Ешьте, пейте, веселитесь. Ночью вам подарят ласки красивейшие гетеры – я, всадник Децим Памфилий Руф, приготовил для вас эту радость.

– Слава Памфилию Руфу! – обрадованно поглядывая на телеги, закричали все. – Слава щедрейшему!

Порозовев от удовольствия, Памфилий в сопровождении ланисты и рудиариев прошествовал к выходу. В расположенном неподалеку доме хозяина школы почетного гостя уже ждал богато накрытый стол. Впрочем, и для гладиаторов тоже не поскупились: вареное, тщательно обжаренное до золотистой корочки мясо, тушеная рыба, овощи, политые гарумом – соусом из вымоченных в рассоле рыбьих внутренностей, мягкий пшеничный хлеб, оливки, фрукты. Вино – некрепкое, фалернское – было сильно разбавлено и больше напоминало чуть подкисленную воду. Хотя и такому все радовались.

– Подай-ка мне во-он ту рыбку. – Макая в вино кусочек хлеба, Тирак толкнул приятеля под локоть. Рысь вздрогнул – честно говоря, он тоже радовался сегодня и с удовольствием принял участие в трапезе.

– Вкусно! – Смачно прожевав рыбу, иллириец вытер ладони о тунику. – Хороша рыбка, жирная, совсем как у нас!

– Так ты говорил, у вас одни угри водятся! – подначил приятеля Рысь.

– Когда это я говорил? – с набитым ртом изумился Тирак. – Не мог я сказать такое.

Плотно поев в своих каморках, гладиаторы погрузились в дрему, тем более сладостную, что в обычные дни они не могли этого себе позволить. Рысь с Тираком проспали до самого вечера, впрочем, как и все. Лишь когда длинная тень от позорного столба пересекла двор, приятели вышли наружу. И увидели женщин. Они, наверное, только что пришлии стояли, сбившись в стайку, напоминая в своих легких туниках и полупрозрачных покрывалах разноцветных бабочек. Женщины эти вовсе не выглядели испуганными или смущенными, скорее наоборот – весело переговаривались со стражниками и смеялись:

– Ну, и где же ваши знаменитейшие бойцы? Не устали ли они спать в одиночку?

– Марцелл Тевтонский Пес, надеюсь, здоров? О, это такой сильный мужчина.

– А Черный Юбба? Девушки, это что-то!

– Говорят, здесь еще и Арист Фракиец?

– О, только не напоминайте мне о Фракийце. Полное разочарование – он больше любит мальчиков, а вовсе не нас.

– Что ж Памфилий не прислал ему…

– Прислал… И даже целых двух. Ого, смотрите-ка какие красавчики! Эй, парни, что пораскрывали рты? Иль не нравимся?

«Красавчики» – Тирак и Рысь и еще несколько подошедших к ним новичков – смущенно замялись.

– Ну, ну, не краснейте. – Одна из гетер вдруг бесстыдно задрала подол. – Не проходите мимо.

– Бросьте, девы, – охладил их пыл подошедший стражник. – Вас пригласили не для этих, еще не нюхавших арены юнцов, а для истинных воинов.

– Вот как? И где же они, эти истинные? Дрыхнут небось? Или пользуют мальчиков?

Гетеры подобрались разные, в общем-то весьма потасканные, несмотря на весь их крикливо-нарядный вид, что и понятно – вряд ли Памфилий Руф разорился бы на дорогих проституток. Впрочем, одна, совсем еще молоденькая черноглазая девица, была очень даже ничего, по крайней мере так показалось Рыси, когда девушка подошла ближе.

– Вы друзья? – откинув покрывало, поинтересовалась она сразу у обоих.

– Ну да, – кивнул иллириец и покраснел, видимо, застеснялся своих длинных локонов, тщательно завитых еще утром по приказу ланисты: ретиарии должны нравиться женщинам чисто внешне.

– Я Фелицата. А вас как зовут? – Девчонка стрельнула глазами. Симпатичная, пышноволосая, чернобровая. Такая гетерочка пойдет далеко, если, конечно, кроме внешней привлекательности, у нее еще есть и ум.

Приятели назвались и уже настроились было на дальнейший разговор, когда их собеседницу грубо позвала одна из женщин. Кивнув на прощанье, девчонка живо побежала к остальным, как раз вовремя – из казармы уже выходили гладиаторы. Первым неторопливо шагал скалоподобный Марцелл Тевтонский Пес, а чуть позади, словно шакалы, следующие за львом, гнусно ухмылялись Автебиус и Савус.

Подойдя к гетерам, Марцелл пристально осмотрел каждую, откидывая покрывала, да те и сами приняли самые выгодные позы, так что гладиатор озадаченно почесал затылок.

– Ты и ты, – Тевтонский Пес наконец сделал выбор в пользу ярко размалеванных грудастых девиц с осветленными волосами. Потом немного подумал. – И ты. – Волосатый палец его ткнулся в грудь Фелицаты.

Девчонка быстро оглянулась на новых знакомых и, вздохнув, поплелась вслед за Марцеллом и его прихлебателями. Интересно, для кого Тевтонский Пес ее выбрал? Для себя или для Савуса с галлом?

Строго соблюдая очередность, к гетерам постепенно подошли и остальные проснувшиеся гладиаторы. Многие были хорошо знакомы с женщинами – тут же зазвучал смех, посыпались шутки:

– Что-то у тебя волосы стали совсем седыми, Арданья!

– Какая же это седина, – обиделась гетера. – Я специально осветляла их на солнце.

– А у тебя, Ведиций, никак синяк?

– Всякое бывает в нашем деле. Так пойдешь со мной или синяк смущает?

– Лерция, Лерция, тебя ли вижу? Как ты похорошела, прямо расцвела. А где подружка твоя Фелицата? Ах, уже ушла. Жаль.

Тирак взял приятеля под руку:

– Пошли-ка еще перекусим, друг. Все равно женщины в этот раз не про нас. Ничего, скоро придет и наш день!

– Обязательно придет, парень, – засмеявшись, кивнул Рысь. – А как же!

Говоря так, юноша думал вовсе не о гетерах. Да и иллириец вдруг вздохнул, чуть прикрыв глаза.

В их каморке еще оставалась еда – вкусный белый хлеб, полкувшина вина, мясо, рыба, оливки.

– Хорошо живем, – поудобней устраиваясь на ложе, кивнул иллириец.

Поев, они еще немного поговорили. Тирак рассказывал о своей родине: о горах, о теплом бирюзовом море, о плодородных садах и богатых селеньях, о быстрых кораблях и морских битвах.

– Ты, наверное, и сам не раз грабил купеческие суда, – послушав, засмеялся Рысь. – Уж больно красиво рассказываешь.

– Нет, – с видимым сожалением отозвался Тирак. – Я был слишком мал, когда мое селенье разорили пираты. Так и оказался в рабстве. Сначала в Массилии, затем мой хозяин, чиновник, переехал в Лугдун, там влез в долги… И вот я здесь. Впрочем, я уже это рассказывал.

– Все равно, – Рысь покачал головой. – Тебя всегда интересно слушать.

– Учись и ты говорить красиво, – польщенно засмеялся иллириец. – Ну что, давай спать?

– Давай. Завтра будет тяжелый день, и, может быть… – Рысь не докончил фразу.

– Что ж ты остановился? – обеспокоенно спросил Тирак. – Хочешь сказать: может быть, нам не суждено остаться в живых?

– Может быть…

Каждый задумался о своем. Впрочем, мысли обоих юношей были схожими – о жизни и смерти, вернее, о той жизни, что, пожалуй, куда хуже смерти, несмотря на все хвастливые заверения старых гладиаторов и ланисты. Жить ради гибели на потеху толпе – а есть ли вообще в этом хоть какой-нибудь смысл?

Рысь проснулся от чьего-то прикосновения. Сначала даже не понял, вздрогнул, потом почувствовал, как кто-то ласково гладит его спину. Перевернулся, открывая глаза.

– Ну наконец-то! – послышался тихий девичий смех. – Это я, Фелицата, помнишь?

Юноша удивленно помотал головой:

– Ты… ты ко мне?

– К вам обоим. – Снова засмеявшись, девчонка откинулась на ложе и дотронулась ногой до спящего Тирака. – Эй, проснись, парень… Да что такое? И не разбудить.

Рысь тяжело задышал:

– Может быть, разбудим его позднее?

– Может быть… – Загадочно улыбаясь, Фелицата вдруг тихонько поднялась с ложа и быстро сбросила с себя тунику.

– У тебя когда-нибудь была женщина? – шепотом спросила она.

– Нет, – покраснев, честно признался Рысь.

– Значит, я буду первой.

Фелицата обняла его за шею, прижимаясь всем своим жарким телом. Ловкая, длинноногая, с маленькой изящной грудью, она в этот момент казалась красивейшей девушкой мира…

А потом юная гетера устало прилегла на ложе, и Рысь чувствовал тепло ее нежной кожи.

– Ой, – неожиданно проснулся Тирак. – Кто здесь? Ты, Рысь?

– Кто надо, – засмеялась девчонка. – А ну, иди сюда, соня!

Приятелям было хорошо с этой юной и веселой гетерой. Да и той, по-видимому, не было неприятно то, чем она сейчас занималась. Несколько раз Рысь порывался спросить девушку о Тевтонском Псе и его прихлебателях, но стеснялся: вдруг та обидится?

– С вами неплохо, – призналась вдруг девушка. – Сразу видно, что вы добрые парни, не то что тот здоровенный германец, брр! – Гетера поежилась, и Рысь ласково погладил ее по спине:

– Не бойся, уж мы-то тебя не обидим.

– А я вас и не боюсь. – Фелицата рассмеялась. – Вы такие милые. Обязательно приду к вам в следующий раз, если… Ой!

– Если завтра нас не убьют на арене, – глухо продолжил Рысь. – Чего ж ты застеснялась?

– Так… – Девчонка вздохнула.

Снаружи неожиданно послышался шум и громкие крики. Друзья встрепенулись.

– Это наши, – усмехнулась гетера. – Зовут всех – мы должны покинуть школу до полуночи. Прощайте. – Поднявшись, она натянула тунику и подошла к двери. – Пусть боги хранят вас. Надеюсь, очень надеюсь, мы еще увидимся. Ой… – Она вдруг обернулась на пороге и понизила голос: – Совсем забыла сказать, а ведь собиралась. Когда я былас германцем и его друзьями, – ну и гнусные же рожи! – они разговаривали о завтрашнем бое. Нас не стеснялись – мы ведь тоже не люди. Так вот, они договорились завтра вместе уничтожить кого-то, ужас какие у них при этом были глаза!

– А кого – не сказали?

– К сожалению, нет. – Девушка огорченно развела руками.

– Ну, об этом мы и сами легко догадаемся, – усмехнулся Рысь. – Спасибо тебе, Фелицата. Пусть твое имя – «Счастливая» – и впрямь хоть когда-нибудь принесет тебе настоящее счастье.

– Настоящее счастье? А в чем оно?

– Если б знать…

Дверь захлопнулась, полоска звездной ночи исчезла. Стражник задвинул засов. Где-то рядом гулко залаял пес. Рысь вытянулся на ложе и вздохнул. Если б и в самом деле знать, что же это такое – счастье?! Наверное, крепкий род, уважение друзей и врагов, любящая женщина. И все это пока в одном лишь слове – свобода! Говорят, ее можно получить и на арене.

Глава 6

23 августа 224 г. Ротомагус

Праздник урожая

И покраснели мужи, поощряют друг друга и криком

Дух возбуждают, меж тем беспорядочно мечут оружье.Публий Овидий Назон. Калидонская охота

– Слава всаднику Памфилию Руфу, устроителю зрелищ!

– Слава, слава Пафмилию!

Собравшийся у цирка народ, из тех, кто победнее, завидев тучную фигуру Памфилия, разорался не на шутку в ожидании милостыни и прочих подачек. Децим Памфилий Руф считался богатым и щедрым патроном, правда при одном условии – клиенты (люди, практически жившие за его счет) должны были угождать любым прихотям всадника. Ходили слухи, что как-то во время обеда он приказал ждущим во дворе клиентам для развлечения гостей затеять меж собой потасовку на манер гладиаторской, а потом оплатил синяки ишишки щедрой порцией бобовой похлебки и настоящим фалернским вином.

– Слава всаднику Дециму Памфилию Руфу, будущему дуумвиру!

Децим Памфилий, высунувшись из шикарных носилок, помахал собравшимся рукой и, оставив портшез у главного входа под присмотром могучих черных рабов, важно прошествовал на арену в сопровождении слуг и тут же прибившихся клиентов.

Денек выдался неплохой, ясный, но не жаркий – с близкого моря заметно тянуло ветерком, приносившим прохладу и неистребимый запах свежевыловленной рыбы. В бледно-голубом небе тут и там проплывали белые облака, что-то тихо шептали друг другу листья каштанов и вязов, в изобилии росших у амфитеатра, вкустах акации и дрока свиристели жаворонки.

Памфилий Руф, тщательно завитый (на самом деле так завивать волосы было модно лишь в таких замшелых и диких провинциях, как Лугдунская Галлия), в зеленовато-желтой шелковой лацерне, небрежно наброшенной поверх двух туник и застегнутой на правом плече красивой серебряной пряжкой, поднялся в главную ложу, приветствовав эдила и куриалов. Эдил, длинный сутулый старик, ради праздника вырядился в белую шерстяную тогу, по старинке, как было принято когда-то в Риме. Нынче-то и там редко встретишь кого-нибудь в тоге, ну разве что по очень большим праздникам.

Встав, эдил показал на Памфилия, еще раз представив собравшемуся в цирке народу устроителя сегодняшних игр. Впрочем, и не нужно было особо его представлять, все и без того знали. Народ постепенно заполнял трибуны: те, что пониже да поближе к почетной ложе, – состоятельные граждане, что повыше, – все прочие. Самый последний ярус, отдельно от мужчин, занимали женщины в ярких полупрозрачных накидках и туниках из тонкой ткани, прошитой серебряной и золотой нитью и почти не скрывавшей все женские прелести, у тех, конечно, кому было что показать.

Едва выйдя на арену с толпой других гладиаторов утренней смены, Рысь прикрыл глаза рукой, защищаясь от стоявшего почти прямо над головой солнца. На трибунах буйствовали краски – разноцветные туники, лацерны, пенулы, блистал желтизной песок под ногами. У каждого из «утренних» гладиаторов вместо меча была палка или хлыст – всех этих парней ланиста выпустил сейчас именно для разогрева. Разделившись на две команды, гладиаторы – все молодежь, вроде Рыси или Тирака, – по команде судьи в черном греческом гиматии выстроились друг против друга и, приветствовав зрителей, бросились в схватку.

Один из молодых воинов, недавно прибывших в школу, вдруг резко вырвался вперед, выбросив вперед палку, и засмотревшийся на зрителей Рысь едва успел отбить ее быстрым ударом хлыста. О, действовать им тоже, оказывается, было искусством, в чем сейчас убедился выскочивший вперед нахал: хлыст Рыси оставил на его левом плече длинную кровавую полосу.

– Так его! – подбодрил друга сражавшийся рядом Тирак.

Волосы иллирийца были тщательно завиты локонами и посыпаны золотой пудрой – ретиарий должен быть красив и нравиться женщинам, хотя что они видят-то со своей верхотуры? К тому же в данный момент вся гладиаторская молодежь не делилась на секуторов, ретиариев, гопломахов и прочих, да и какого-либо защитного снаряжения на них не было – одни набедренные повязки да палки с хлыстами.

Ага! Увлекшийся нападением Тирак вдруг резко отскочил назад, скривился от боли – кто-то достал его хорошим ударом в бок. Иллириец мог бы упасть, если бы не Рысь, ухвативший его за руку. Поблагодарив товарища взглядом, Тирак отдышался и вновь бросился в бой. А вот Рысь пропустил-таки тычок в грудь – да такой силы, что едва не лопнула кожа. Ах ты ж…

– Ну, ты, что ждешь, кусок дерьма? – смеялись на ближних трибунах.

Рысь неожиданно обиделся: ах, вы так? Посмотрим еще, кто из нас кусок дерьма! А ну…

Превозмогая боль, юноша извернулся, откатился в сторону, царапая о песок кожу… Несколько хороших ударов пронеслось мимо! Вот так-то! Теперь побыстрее пролезть, протиснуться между ногами беспорядочно топчущихся соперников – гладиаторов утренней смены еще нельзя было считать собственно гладиаторами. В основном тут и были недавно прибывшие в школу парни, ну и такие, как Рысь с Тираком, выпущенные, чтобы привыкали к арене.

Оказавшись позади всех, Рысь быстро вскочил, вырвал палку у зазевавшегося вражины, туповатого галльского парня, и хорошенько врезал тому промеж лопаток.

– Так его, так! – одобрительно закричали зрители.

Рысь на секунду вскинул глаза и увидел в почетной, украшенной разноцветными ленточками ложе тучную фигуру устроителя игр. Тот улыбнулся и, видимо, узнав юношу, помахал рукой. Ага… В этот момент судья подал знак к перестановке, и теперь борьба пошла по-иному: наиболее подготовленные новички, в том числе Тирак и Рысь, получили подлинному шесту, а их соперники – человек восемь – хлысты с металлическими кошками на концах. При хорошем ударе такой хлыст мог запросто вырвать изрядный кусок кожи… Вот, вырвал уже! Скользнул по спине иллирийца, хорошо, тот успел-таки извернуться…

– Давай, давай, кудрявый! – засвистели на нижнем ярусе. – Не спи!

Ах вы ж… Рысь, успешно отбиваясь шестом от наседавших вражин, – вот где пригодились уроки Плавта и Энея! – краем глаза заметил, что у его приятеля дела идут куда хуже. Поняв, что с Рысью им справиться трудновато, нападавшие весь свой пыл направили на Тирака, и тому пришлось несладко. Вертясь, как рыба на сковородке, иллириец отмахивался сразу от шестерых, окровавленные бичи свистели в воздухе, на трибунах уже вовсю заключали пари. Видя это, в ложе довольно улыбался ланиста.

Да, гладиаторский бой – каждый сам за себя, на арене нет и не может быть друзей. Сумел вызвать у кучи врагов страх? Хорошо! Соперники набросились на соседа? Еще лучше! Так и должен думать всякий, кто хочет выжить. Только вот Рысь так сейчас не думал. Может быть, вспомнил свой род, где все были за одного, а один – за всех, может быть, просто жаль стало Тирака, а скорее, даже не жаль, а неловко как-то вдруг почувствовал себя Рысь, словно бы вот сейчас предавалась их дружба.

– Давай, бей кучерявого! – к радости ланисты, вопили трибуны.

Рысь, удерживая на расстоянии двух оставшихся врагов, неожиданно схватил шест за конец, разбежался и, уткнувшись другим концом в песок, перелетел через головы парней, окруживших уже выдыхающегося Тирака. Обернулся, подмигнул:

– Ничего, продержимся!

Прыжок Рыси вызвал в стане врагов некоторое недоумение, зрители же довольно рукоплескали – такого они еще не видели, по крайней мере здесь, в Ротомагусе, провинциальном городке Лугдунской, «Косматой» Галлии, где большая часть населения до сих пор носила браки – и с трудом понимала латынь.