Чтение 7–й страницы книги ~Секутор~

– Флавия. Флавия Памфилия Сильвестра. Друг моего погибшего отца, всадник Памфилий Руф, недавно удочерил меня… я ему так благодарна.

– Флавия Сильвестра, – повторил Рысь. – Флавия…

Глава 8

Октябрь 224 г. Ротомагус

Пирушка

Жаждет и мальчик вина, жаждет вина и козел.Квинт Гораций Флакк

Плавт научил-таки парней некоторым хитрым приемам. Как оказалось, они имели не столько боевое значение, сколько, так сказать, зрелищное. Эффектные – на публику – выпады, красивые жесты, сверкание клинком в лучах солнца – все это было рассчитано на то, чтобы вызвать восхищение зрителей, не подвергая опасности самих сражающихся.

– Толпа вообще любит кровь. – Римлянин взял в руки меч. – А уж тем более – кровь гладиаторов, обладающую многими целебными свойствами. Говорят, она очень хорошо помогает при падучей, а если девушка, выходя замуж, воткнет в прическу шпильки, смоченные кровью убитого гладиатора, ее семейная жизнь непременно будет счастливой. Правда, сказать по-честному, что-то я не встречал в своей жизни счастливых семейных пар. – Плавт усмехнулся. – Либо муж пускается во все тяжкие, либо жена, а чаще – оба вместе. Лупанарии, притоны, оргии и все такое прочее… А ну-ка, ант, ударь, как я показывал!

Рысь, эффектно повертев над головой мечом, резко, со свистом опустил клинок и чуть задержал его, давая возможность Тираку парировать удар.

– Плохо! – покачал головой римлянин. – Совсем никуда не годится. Во-первых, слишком быстро, а зритель желает смаковать удары, а не пялиться незнамо на что, похожеена блеск молнии. Во-вторых, зачем ты, иллириец, подставил под удар свой трезубец? Этого не должно быть, коли уж вы договорились! Я же вам только что сказал: зритель любит кровь, жаждет ее, ради этого он и ходит на представления, так не лишайте же публику удовольствия. Не трезубец нужно было подставить в конце, а собственный бок: клинок лишь слегка скользнет по ребрам, разорвав кожу, – пустяк, а как приятно зрителям!

– Но… но ведь это – обман! – растерянно моргнул Рысь, и Плавт, хлопая себя руками по ляжкам, закашлялся от хохота.

– Ну да, обман, – отсмеявшись, он согласно кивнул. – Так и все красивые гладиаторские бои – обман, имитация настоящих сражений. Так же, как и театр. Вы же не будете утверждать, что актеры, убивающие друг друга на сцене, делают это взаправду.

– Ну да, вообще-то, – улыбнулся Тирак, толкая локтем призадумавшегося товарища.

Рысь постоял немного молча, подумал о чем-то, затем, повернувшись к напарнику, спросил:

– А что такое театр?

Тут уж заржали оба – и римлянин, и иллириец.

– Ну, ты и деревенщина, – покачал головой Плавт. – Не знать, что такое театр…

– Там, где я вырос, не было никаких театров, – набычившись, пробурчал юноша.

– Вот я и говорю. – Римлянин хлопнул его по плечу. – Настоящий варвар! Не обижайся, парень, это не какая-нибудь там правда, а самый настоящий факт. А ты чего лыбишься? – Плавт повернулся к Тираку. – Что ты так вцепился в свой трезубец, словно его у тебя сейчас собираются вырвать? Держи древко крепко, но вместе с тем и легко – иначе задушишь. И вот еще – почаще бей в шлем, в забрало.

– Но ведь…

– Напрасно ты думаешь, что от этого нет никакого толку. Толк есть, и еще какой! Эффект! Причем это совершенно безопасно для обоих. Удар, грохот, блеск – что еще надо зрителям? Каждый ведь хочет считать себя умным, вот и будут думать, что тупой ретиарий старается проникнуть трезубцем сквозь дырки забрала. Веселить толпу – тоже искусство… Кстати, у вас уже появились первые почитатели, даже среди падших женщин. Ежели таковые заявятся перед боем, будьте с ними вежливы и почтительны – потом пригодится. Ну, что смотрите? Сейчас покажу вам еще несколько ударов, изобретенных умными гладиаторами специально для того, чтобы тянуть время, а потом – за работу. Надеюсь, до вечера управитесь.

Иллириец улыбнулся:

– Управимся, господин, ведь не так уж и много осталось.

Плавт, по договоренности с ланистой, на целый день взял сегодня Тирака и Рысь, коих, в отсутствие собственных рабов, беззастенчиво использовал в личных целях. Гладиаторы убрали в небольшом саду урожай свеклы и яблок и выкопали бассейн, который сейчас обкладывали кирпичами и мраморной плиткой, взятой все с тех же развалин – частной собственности без вести пропавшего Тарлиния. Работали споро – неумение с лихвой компенсировалось молодым задором и силой. Никаких попыток бежать, естественно, не предпринималось: друзья считали, что для побега еще не пришло время. Вот накопят деньжат, спланируют все тщательно и тогда… Впрочем, для того надо еще выбраться из города – миновать ворота, а уж там-то стражники не дремлют, юноши понимали это. Как и то, что оба они теперь слишком известны, чтобы попытаться скрыться. Хитро и подло устроен гладиаторский мир – пока ты никому не известная «деревяха», тебя постоянно держат взаперти и следят за каждым твоим шагом, а когда уже ты стал знаменит, пожалуйста – можешь запросто отпроситься у ланисты на приработки, чаще всего в качестве почетной стражи, и вот тогда-то, казалось бы, беги, чего еще желать-то? Однако теперь известность, частенько отводящая на арене смерть, становилась обузой – именитых бойцов знала в лицо каждая городская собака. Даже на Рысь с Тираком уже оглядывались, хотя они только еще начинали свою карьеру, что уж говорить о более опытных бойцах! Став «звездой», гладиатор получал большие привилегии: мог вкусно есть,сладко пить, позволить себе любую – даже включая красивейших аристократок! – женщину. О, восторг толпы… Отказаться от него добровольно могут очень немногие. К тому же, в соответствии с возрастающим уровнем мастерства и популярности, возрастала и безопасность – не так уж часто гибли на арене «звезды», куда как реже, нежели легионеры в боевых действиях. «Звезда» приносила неплохой доход, и смерть ее была очень невыгодна ланистам, которые даже, бывало, подкупали и судей, и зрителей, чтобы те в нужный момент проголосовали за «жизнь». В общем, опытные гладиаторы бежать вовсе не стремились, тем более что карьеру можно было закончить человеком вполне обеспеченным и даже получить свободу. Многие получали. Правда, мало кто из них отваживался потом выйти в большой мир. Нет уж, лучше остаться при школе на почетной должности тренера-ветерана, как вот, к примеру, тот же Плавт, не устававший втолковывать работающим парням все вышеперечисленные премудрости, чтоб мотали на ус. Они и мотали.

Довольный – ребята сделали все хорошо и даром, – римлянин важно прохаживался по двору. Не очень-то большой был у него дом, скорее хижина, даже без атриума. Впрочем, разной утвари в доме хватало – и резное ложе, и разнообразные светильники, оружие, статуэтки. Правда, все это находилось в ужасном беспорядке, что и понятно: все дни напролет римлянин проводил в привычном для себя месте – в школе. Ведь именно ради гладиаторской жизни он когда-то добровольно отрекся от всех прав римского гражданина. Таких было немало – популярности гладиаторов завидовали все.

Видя хорошее настроение Плавта, Рысь, не прекращая работы, осторожно поинтересовался возможностью где-нибудь подработать, лучше всего – у всадника Памфилия Руфа:

– Он, говорят, богат и щедр.

– Что богат – это точно, – засмеялся римлянин. – Вот только насчет его щедрости я бы не сказал. Но выделываться он любит – так что, ежели хорошо покажете себя на ближайших играх, может, и наймет вас, чтобы похвастать перед именитыми гостями.

Рысь вздохнул: вот бы и в самом деле… Никак не выходила из его головы та светловолосая девушка, Флавия Сильвестра, воспитанница Памфилия. Красивая… И, кажется, добрая… А Плавт говорит: скоро любая будет мечтать провести ночь с таким, как Рысь. Юноша внезапно покраснел… Неужто правда? Интересно – и Флавия тоже? И ей будет все равно с кем – с Рысью, или с Тираком… или даже с Черным Юббой? Лишь бы был знаменит?

Друзья оказались у Памфилия гораздо раньше, чем предполагали, – буквально через неделю, что вызвало открытую ненависть у Тевтонского Пса и Фракийца. Те пока не считали настырную молодежь за конкурентов, а вот поди ж ты… Тевтон даже со злобы угостил хорошей затрещиной попавшегося под руку Автебиуса, да так, что тот отлетел далеко к забору и заскулил там, как обиженная собака. Обиделся он, естественно, не на Марцелла, а на Рысь с иллирийцем – ведь из-за них все! Полежав немного у забора, коварный галл поднялся на ноги и, бросив злобный взгляд на гордо удаляющихся за ворота Тирака и Рысь, угодливо улыбнулся проходившему мимо ланисте.

– Хорошие бойцы эти молодые ребята, – с наигранным восхищением, словно бы сам себе, сказал Автебиус, краем глаза заметив, что ланиста замедлил шаг и прислушался.

– Да, да, – галл быстро поднял глаза. – Из них выйдут отличные гладиаторы, публика уже сейчас любит их… И здорово будет заставить их биться друг с другом!

– А неплохая мысль, – уходя, буркнул ланиста. – В самом деле…

Тирак с Рысью не слышали этого. В сопровождении Плавта они уже направились к шикарному особняку всадника Памфилия Руфа.

– И чего это он вас позвал? – недоумевал по пути Плавт. – Неужели устал от более знаменитых? Вас ведь пока мало кто знает, хотя…

– Может, вспомнил, как я управился с полосатым зверем? – вслух предположил Рысь. – Это многие помнят.

– Ну да, – согласился римлянин. – И последний ваш выход был вовсе не плох. Наверное, толстяк устал от всем надоевших рож, захотелось чего-нибудь новенького.

– Да, так оно, скорее всего, и есть. – Рысь задумчиво улыбнулся, догадываясь, что есть еще одна причина – светловолосая, с глазами цвета бушующих волн. Неужели все ж таки попросила? Иначе б с чего…

Вечерело. Небо над Ротомагусом стало разноцветным, словно дорогая восточная ткань, – синие, красновато-пурпурные, темно-лазоревые и сиреневато-фиолетовые тучи снизу подсвечивало золотом клонящееся к закату солнце. Было тепло, как может быть тепло в октябре, да и листья на деревьях еще далеко не все пожелтели, многие оставались зелеными, блестящими от недавно прошедшего дождика.

Обутые в грубые башмаки из лошадиной кожи парни браво шлепали по лужам. Прохожие недовольно оборачивались, и кое-кто, узнав гладиаторов, уже радостно улыбался!

– Смотрите, смотрите! – шептались идущие позади мальчишки. – Те самые!

Слушать такое обоим приятелям было очень приятно, Тирак даже покраснел от удовольствия. Идущий впереди Плавт оглянулся и, ничего не говоря, усмехнулся – то ли еще будет, парни!

Вот наконец и пришли – знакомый глухой забор, ворота, покрытые ярко начищенными медными пластинками. Тут же открылась калитка – гостей явно ждали. Привратник – низенького роста, коренастый, но жилистый и, видимо, сильный, с приятным, обрамленным белокурыми волосами лицом – кланяясь, показал на посыпанную песком дорожку, ведущую к дому.

Проводив вошедших по узкому коридору-остиуму до атриума, управитель дома – высокий седой старик в нескольких дорогих туниках, надетых одна поверх другой, – вальяжно прошествовал в глубину дома доложить хозяину. Предоставленные сами себе гости, ничуть не смущаясь, немедленно уселись на стоявшие вдоль стен ложа с позолоченными ножками в виде звериных лап и от нечего делать принялись рассматривать обстановку. Богатую, надо сказать, обстановку – одна мозаика на полу, сложенная из разноцветных камешков, стоила немаленьких денег! А на полках, на специальных мраморных подставках, на обитых медными полосами сундуках чего только не было – бронзовые канделябры, покрытые изумительной чеканкой светильники на тонких золотых цепочках, раскрашенные и беломраморные статуи и статуэтки, и даже книги – и в деревянных цилиндрах, свернутые в виде свитков, и самые дорогие – в переплетах. Эти были разложены на самых видных местах. Хозяин дома, как и вся галльская знать, подражал римлянам, а у тех считалось хорошим тоном хвастать перед гостями своим богатством и вкусом.

– Сколько книг! – восхищенно щелкнул языком Рысь. – Этот Пафмилий Руф, видимо, очень образованный человек.

Плавт приглушенно расхохотался.

– Вряд ли он умеет читать, – шепотом пояснил он. – Впрочем, для такого богача это и не нужно – достаточно иметь грамотных да ученых рабов, а у Памфилия они имеются, будьте уверены. Привезены по особому заказу из самой Греции!

Тут уж усмехнулся Рысь. Он никак не мог понять прихотей и образа мыслей некоторых не столь умных, но жутко богатых римлян, по мнению которых ум и возможности человека должны были демонстрировать рабы. Если имеется у такого человека дорогущий раб-рифмоплет, то и его владелец считается настоящим поэтом и декламатором и, главное,сам в это верит! Ну не дурость ли?

Где-то в глубине дома вдруг послышался смех, потом – такой звук, словно кого-то сильно треснули по затылку ладонью, затем звон свалившейся с полки посуды, снова удар, приглушенный вопль… А вот в атриуме появился управитель и, важно кивнув, велел гладиаторам дожидаться хозяина.

– Ну, тогда я пошел. – Римлянин поднялся с ложа. – Вас я доставил, а в гости меня не звали.

Выпроводив гостя, старик повернулся к парням:

– Когда хозяин войдет, встаньте и поклонитесь. Потом не громко, но и не тихо приветствуйте: «Аве, Децим Памфилий Руф!» Поняли?

– Да уж, не деревенщины.

– Смотрите… Ваш ланиста – приятель хозяина, стоит тому шепнуть, и…

– Ой, вот только не надо нас стращать, дед, – нагло отмахнулся Тирак. – Мы ведь и так не знаем, останемся ли в живых хотя бы до лета. Счастье гладиатора переменчиво,знаешь ли…

Управитель замолк, видно, осознал всю глупость угроз.

– И тем не менее, – уходя, обернулся он. – Все ж таки постарайтесь быть повежливее.

– Постараемся, – коротко кивнул Рысь.

На этот раз они недолго оставались одни – вскоре послышался чей-то громкий уверенный голос и в атриум наконец-то вошел сам хозяин, всадник Децим Памфилий Руф. На щеках его играл бодрый румянец, поредевшую кудрявую шевелюру украшал изящный золотой венок.

– А! – увидев гладиаторов, воскликнул он. – Явились не запылились, голубчики.

Юноши поспешно вскочили и поклонились:

– Аве, Децим… Деций… Памнифий…

– Что, этот прижимистый сатир, ланиста Луций Климентий Бовис, при всех его доходах не мог вас как-нибудь поприличней одеть?! – не слушая приветствий, укоризненно воскликнул Памфилий. – И он еще смеет упрекать в скаредности меня, саму щедрость! Аргис! Аргис! – Всадник хлопнул в ладоши, и в тот же миг в атриум вбежал старик-управитель.

– Я здесь, хозяин.

– Возьми этих оборванцев, – Памфилий указал на опешивших гладиаторов. По их-то мнению, они были одеты не так уж и плохо: по указанию ланисты Лупус выдал им почти новые туники и пенулы. – И одень их так, чтобы мне не стыдно было перед гостями – без сомнения, лучшими людьми города!

Поклонившись, управитель кивнул юношам:

– Идемте.

Вслед за стариком Рысь и Тирак направились в гардеробную, расположенную справа от атриума. В узкой, но длинной комнате не было окон, лишь тускло горел изящный светильник на небольшой треноге. Взяв его в руки, управитель зажег еще несколько, так что в комнате стало заметно светлее.

– Ну… – Аргис задумчиво подошел к полкам. – Даже не знаю, что вам и подобрать. Впрочем, вы, кажется, рослые юноши. Ну-ка, иди сюда ты… – он подозвал Рысь. – Раздевайся. Ну, быстрее же!

Рысь быстро стащил с себя пенулу и серенькую, почти новую тунику, а потом с помощью старика-управителя облачился сначала в тунику светло-голубую, облегающую, полупрозрачную, а поверх нее – в синюю, просторную, складками, с вытканной по подолу золоченой каймой. Грубые башмаки на ногах заменили изящные сандалии с высокой оплеткой. Рысь украдкой глянул в медное, почти во всю стену зеркало – ну настоящий молодой господин! Всадник или, бери выше, сенатор! Если б не длинные волосы, и не сказать, что раб. Стрижка, изысканная прическа – примета свободных людей, это следует отметить: если вдруг бежать, то первым делом посетить цирюльника. Точно так же преобразился и Тирак – в палевой нижней и ярко-желтой верхней тунике с красным узорчатым поясом он выглядел истинным аристократом. Еще бы волосы уложить правильно, но уже не до того, некогда.

– Вот вам еще. – Аргис взял стоявшие в углу короткие копья и протянул гладиаторам. – Берите и пошли. Встанете в дверях столовой в красивых позах и будете приветствовать гостей. В случае драки вмешаетесь, растащите буянов, только смотрите никого не пораньте.

– Слушай, – на ходу шепнул приятелю Рысь, – а ты случайно не знаешь, как это – «в красивых позах»?

– Не знаю, – покачал головой Тирак и вдруг ухмыльнулся: – Думаю, об этом надо было спросить Фракийца!

– Вот уж кого не надо! – засмеялся Рысь, и иллириец, обернувшись, подмигнул ему:

– Кажется, где-то рядом слышался женский смех. Думается, в этом доме полно красивых девчонок!

– Полно, – вдруг погрустнел ант. – Только, как видно, не про нашу честь.

– Ничего, парень! Ведь совсем скоро мы станем сильно знамениты, и уж тогда поглядим, чьими будут девчонки в любом городском доме!

Столовая-триклиниум была еще пуста, когда ведомые домоправителем гладиаторы встали на свой почетный пост у дверей. Пока снаружи, но с появлением гостей они должны были перейти внутрь – Памфилий хотел, чтобы их не только видели, но и разглядывали и задавали вопросы хозяину. Хвастать так хвастать!

По всем помещениям дома из кухни тянуло такими вкусными запахами – отварного обжаренного мяса, рыбы, специй, – что у ребят невольно побежали слюни. Они, конечно, подкрепились перед уходом просяной кашей, да что там эта каша для молодых организмов?

Первым выразил общую мысль иллириец. Потянув носом воздух, он шумно сглотнул слюну и заявил, что хорошо бы было поесть:

– А то стой тут голодным да зыркай, как другие жрут!

– Да, – тут же согласился Рысь, – одним зырканьем сыт не будешь.

Тирак понизил голос:

– Кухня-то, похоже, рядом.

– Думаешь, стоит сходить на разведку?

– Почему бы и нет? Ты глянь, даже посуды еще на столах нет – кубков там всяких, бокалов.

– Обычно их после приносят… Впрочем, наверное, ты прав.

– Да не «наверное», а точно! Давай-ка я быстренько сбегаю.

– Нет, думаю, обоим не стоит, уж лучше кинем жребий.

Рысь сжал руку в кулак:

– По пальцам. Чет – я, нечет – ты.

– Давай, – азартно согласился Тирак. – И-и раз-два…

Он выбросил три пальца, Рысь – пять.

– Ну что ж, – ант улыбнулся. – Пойду прогуляюсь. Ежели что, скажешь – живот прихватило.

– Да уж найду что сказать… Ты только недолго там.

Рысь, усмехнувшись, пошел прямо на запах, словно вышколенный охотничий пес. Еще ориентировался по теплу: ага, в этой стороне холодно, значит, нет печки, не кухня, а вот тут уже теплее, теплее, теплее… А запах! Ухх!

– Сальве, уважаемые, – заглянув на кухню, громко приветствовал Рысь.

Судя по расставленным тарелкам и соусникам, собравшиеся вокруг печи люди – здоровенный мужик с разбойничьей кривоносой рожей, пара молодых рабов, совсем еще мальчишек, и две девушки – только что собрались перекусить и, завидев чужого, испуганно вздрогнули.

– Гостям в триклиниум, господин, – встав, поклонилась одна из девушек.

– Какой я вам господин?

Кривоносый с досадой хлопнул себя по ляжкам:

– Вот так всегда! Только сядешь пожрать, как тут же кто-нибудь явится. Судя по прическе, ты из новых рабов, парень?

– Я гладиатор, – скромно опустил глаза Рысь.

Все как жевали, так и застыли, аж зубы клацнули:

– Гладиатор?! То-то сморю, я тебя уже где-то видел… Постой, постой… Не тот ли ты парень, что сражался с тигром? Ну да!

– Он еще здорово бился на прошлых играх!

– Ну да, ну да, и мы тоже видели!

– Позволь пожать твою руку… И узнать твое славное имя, извини, что-то запамятовал.

– Рысь. – Юноша с удовольствием протянул кривоносому руку и представился уже на римский манер: – Ант Юний Рысь.

– А мне можно пожать? – широко распахнув глаза и порозовев, с придыханием попросил один из мальчишек.

– Жми, парень!

– И мне.

– И нам…

Поручкавшись со всеми обитателями кухни, Рысь этак ненавязчиво попросил чего-нибудь перекусить для себя и своего друга-ретиария, иллирийца.

Повар – тот самый, разбойничье-кривоносый, – без слов выложил на тарелку пару кусков мяса и вымоченный в вине хлеб:

– Конечно, угощайтесь, ребята. Надо же – на нашей кухне живой гладиатор! Кто бы поверил?

– А твой друг-ретиарий – это такой черненький, кудрявый, с золотой пудрой? – переглянувшись, поинтересовались девчонки.

– Ну да, – кивнул Рысь. – Его зовут Тирак.

– Ой! Мы ж про него знаем, такой душка. А где он? Что ж не зайдет?

– Некогда нам заходить, – признался юноша. – Хозяин ваш нанял нас, чтобы похвастаться перед гостями, а те вот-вот придут. Пора мне!

– Так приходите оба после… Придете?

– Попробуем. – Улыбаясь, Рысь взял блюдо с мясом и быстро пошел к триклиниуму.

Едва они успели проглотить куски и забросить опустевшее блюдо под стол, как показался Аргис и предупредил о скором приходе гостей. Юные гладиаторы подтянулись и, взяв в руки короткие копья, изваяниями застыли у входа в триклиниум.

Первый из приглашенных, плотный коренастый мужчина с грубыми чертами лица и короткой стрижкой, явился в сопровождении самого хозяина, как видно, встречавшего важных персон самолично. Одетый в несколько дорогих туник, гость на ходу сбросил подбежавшему рабу лацерну и, ведомый Памфилием, направился к столу.

– Садись, дорогой Марций, вот сюда, на почетное место! – улыбался хозяин. – Мой повар Армидус сегодня постарался, клянусь, ты не уйдешь недовольным!

– А я в этом и не сомневаюсь, дружище, – глухо рассмеялся гость и, понизив голос, добавил: – К тому же у нас, кажется, на сегодня несколько иные задачи. Он придет? – на слове «он» Марций сделал ударение.

– Обещал, – так же тихо отозвался Памфилий. – Правда, не очень уверенно.

– Еще бы, он не любит шататься по чужим домам и всячески это подчеркивает.

– Что и сказать – нелюдим… Зато дело свое знает.

– Слишком уж хорошо… Если придет, усадишь его на «консульское» место. Я сам начну разговор.

– Да уж, сделай милость. Ты же у нас умный!

Рысь краем уха слышал всю эту загадочную беседу, правда, не вникал, полностью погрузившись в собственные мысли. Ему стало вдруг интересно: придет ли к ужину Флавия? Или она, как многие провинциальные барышни, воспитывается в строгих правилах? Да, наверное, скорее всего так. Тогда вряд ли удастся ее увидеть. Жаль…

Вырвавшийся из атриума мальчишка-раб чуть не проскочил в триклиниум с ходу, однако бдительные стражи живо ухватили его за руку.

– Господин, к тебе рвется какой-то слуга, – заглянув в столовую, почтительно доложил Рысь.

Памфилий поднял глаза:

– Слуга? Что ему надо?

– Доложить.

– Что ж, пусть доложит. – Милостиво кивнув, всадник повернулся к гостю и небрежным тоном заметил: – Эти двое парней, что стоят у дверей, – молодые, но уже подающие надежды гладиаторы.

– То-то я не вижу сегодня Тевтонского Пса и Фракийца… Впрочем, ты поступил правильно, Памфилий, пригласив этих мальчиков именно сегодня. – Марций рассмеялся.

Вошел отпущенный Тираком слуга:

– Там у ворот стоит какой-то плохо одетый старик, по виду – нищий. Говорит, что зван к ужину.

– Так гоните его прочь!

– Постой, Памфилий. – Гость предостерегающе поднял руку и взглянул на слугу: – Как этот старик выглядел?

– Такой… – Мальчик задумчиво поскреб грязной пятерней затылок. – Неприятный, сутулый, с носом, как… как у старой вороны!

– Так-так! – Хозяин и гость переглянулись. – Он явился пешком или, может быть, на носилках?

– Н-не знаю… Но могу спросить у привратника.

Памфилий Руф раздраженно фыркнул:

– Раньше нужно было спрашивать, раб! Как он себя назвал?