Чтение 4–й страницы книги ~Конкистадор~

– Там что, засада, Сашка? Тебе-то откуда знать?

И он хотел было рассказать ей о теории равновесно коммуницирующих систем; исходя из некоторых положений ТВКС, можно было сделать абсолютно обоснованный вывод: тутих будут ждать. Отсюда им не дадут уйти. С очень высокой вероятностью. Но не захотелось Саше тратить драгоценное время на тупую Варьку. У сестрицы, как известно, всего одна извилина, да и та бантиком натерта… Поэтому он попросту сообщил ей:

– Ты как хочешь, а я туда не пойду. Нас там встретят.

– Мозжечком чуешь?

– Чую.

– Ах, какой ты у нас Сашенька умненький, а все остальные – полное дурачье, по извилине на рыло, да и та шляпой натерта.

– Варька…

Она его перебила, – а голос у сестрицы ужасно громкий, высокий, да еще со всякими подъелдыкивающими и сверлящими интонациями; никогда никому ее не переспорить! – и Саша понял: начинать разговор следовало иначе. Теперь эта хрюшка просто так не успокоится. Обоих ловцам подставит, а сделает все равно по-своему. И еще потом повернет дело так, будто не она виновата, а он. Уже бывало.

– Теперь ты меня послушай! Мама уж наверное поумнее тебя будет. Раз она сказала: «Бегите к шлюпам!» – значит, так и надо сделать. Я знаю, как будет! Ты подставишь нас обоих, а потом еще так все повернешь, словно это я во всем виновата! Я, а не ты! А ну-ка полезай, куда велено!

Раз двадцать они дрались. Он был старше и тяжелее. Зато она – ловчее и подвижнее. Гимнастикой видите ли занимается, вся такая… такая… в общем, сильная. Раз на раз неприходится. То он ее, то она его… Правда, вот уже целый год как ни разу не сцеплялись всерьез. Вроде, взрослые люди, неудобно. Ну да, видишь ли, повода основательного не было. Взрослые люди – они ведь какие? – еще хуже маленьких, им только дай повод!

Вот он и появился. Но сейчас ссориться было совершенно не ко времени. И Саша ответил Варьке без затей:

– Хочешь туда – сама и лезь, дурища.

Повернулся, пошел в другую сторону, принципиально не оборачиваясь. Из-за спины донеслось:

– Да ты-то кто… шмакозябр недозрелый!

«Боже, какое детство голозадое!» – обреченно отметил про себя Саша.

– Эй, ты куда? А ну возвращайся! Я кому сказала!

– Иди за мной, – дал ей Саша последний шанс.

Варька, конечно же, за ним не пошла. Она тыркнулась к шлюпочный ангар. Саша потом еще минут десять врачевал себя утешениями, мол, ну, отловят Варьку, все равно же не сделают ей ничего худого. Не посмеют и шлепка по попе дать… А стоило бы, между прочим.

Теперь ему следовало всерьез и по-настоящему удариться в бега, а не в игрушки играть.

А куда лучше всего бежать из пустынного марша на жилом ярусе? Куда угодно, по большому счету, кроме тех мест, где тебя будут ждать. Отпадают галереи скафандров, шлюпочные ангары, любые зоны, так или иначе связанные с оружием… конечно, к стрелковым арсеналам, артпогребам и артрубкам полезет один только патентованный псих, но он будет как раз в том диапазоне психоза, который очень тонко и нервно секут в ОАБ…

Саша запустил предельную скорость логических расчетов, на какую только был способен. Кожей чувствовал: задерживаться на открытом месте нельзя, а где спрячешься посреди корабельного марша, когда тебя видно, как избушку на голом бугре? Врасти в межъярусное перекрытие? Заползти в электронную начинку дверного замка? Стать радикально прозрачным?

Опасность холодом текла по пальцам, опасность ласково ерошила волосы.

Трюмы? Его станут искать там если не в первую очередь, то уж во вторую – точно. Безлюдные складские помещения очень удобны и для тех, кто прячется и для тех, кто идет искать… Ни в коем случае.

Прятаться надо там, где много людей, где люди бывают постоянно, где никто ни к чему не присматривается, поскольку вся обстановка давным-давно знакома. Нужны вода, пища и выход в компьютерную сеть. И еще там должно быть достаточно места, чтобы спать, не превращаясь в спелеолога-экстремала…

Когда-то Сомов-младший мечтал о карьере флотского офицера… в смысле, конечно, адмирала. А потому знал, где на терранских орбитальных станциях технические сектора, где административные, где жилые и где боевые. В общих чертах, конечно. «Бялы Палац» в этом смысле не представлял собой ничего диковинного. И Саша имел представление, куда ему следует сунуться, но… все эти райские местечки были под запретом. Их наглухо запирало отсутствие идентификационной карты. Любой из тысяч людей, постоянно обитавших на станции, обладал счастьем свободного перемещения. И никто, наверное, не задумывался, какое это великое благо – перемещаться свободно… С помощью игрового ключа, за два года навороченного так, что иногда Саша сам побаивался этой железяки, он мог поставить на уши всю станцию двумя дюжинами способов – если не думать, разумеется, а если задуматься как следует, то на репетицию Армагеддона потянет… Но при всех супер– мега– гигавозможностях игровой ключ пасовал перед простыми тупорылыми реле свой/чужой, в которых электроники с гулькин нос, либо же просто нет. Более того, пропускные реле установлены в таких местах, где люди ходят круглые сутки. Одним словом, в очень бойких местах. И появиться там в гражданских тряпках – значит спалиться в один момент.

Время уходит. Уходит проклятое время.

Оп-ля! В сущности, лучшей подсказки ему и не требовалось. У флотских идентификационные карты вшитыпрямо в форму.Нижняя часть рукава, раньше куда-то туда вставлялся архаический механизм под названием «запонки», – о нем Саша знал из художественных программ, и назначения его так и не понял.

Дальнейшая последовательность операций выстроилась сама собой.

Саша действовал без промедления. Он метнулся в сторону жилого сектора, где должны были располагаться каюты и кубрики комендоров. Ну… эти? нет… эти? да нет же… Время, время! Во-от они, миленькие. Два длинных марша – одни сплошные комендорообиталища. И все те, кто тут живет, разумеется, по тревоге засели в артиллерийских рубках. Нет их тут. Нет, слава Богу, нет никого…

Он вскрыл игровым ключем одиннадцать дверей.

Так-так-так. Тут… можно взять голопласт с полуголой девицей… попка у нее обнажена… совершенно неортодоксально. Тут… деньги прямо на столе… извини, незнакомый друг… Тут… пара вечных микроаккумуляторов… Тут… о, наконец, как раз то, что и требовалось. Большой кубрик. Шкаф с парадной формой на целую батарею… ну, не только с парадной, еще кое-какие одежки… но сейчас здесь висели в основном парадки, поскольку комендоры, как им и положено, разбежались по своим постам в повседневной форме. Отлично. Саша выбрал ту, которая, на взгляд, подходила ему по размеру, вытащил из шкафа еще три комплекта, набил карманы разнообразной мелочью, как будто имевшей некоторую ценность, и был таков.

«Господи, услышь меня! Прости мне это дурацкое воровство, пожалуйста! Ты, знаешь, мне вся эта дрянь совсем не нужна, я без нее обошелся бы. Верну деньгами, как только… как только… в общем, как только все встанет на свои места. Прости, Господи, хорошо?» С этою молитвой Сомов-младший загрузил бытовой утилизатор тремя комплектами парадной формы, голопластом с попкой, да кое-какой иной дребеденью. Управившись, он втопил клавишу «Сброс».

«Вы действительно хотите утилизировать полный объем предметов, которые…»

– Да! – крикнул Саша и втопил клавишу «Подтверждаю».

«Утилизировано».

Теперь весь сектор будет искать ушлого мерзавца, обокравшего боевых товарищей, покуда они куковали на постах. Мелкое подлое ворье, оно найдется всегда и везде… «Слава Богу, на Терре уже давно никого не линчуют. Лет тридцать как… Или сорок?» Кто станет вдумываться в факт исчезновения одной парадки, когда их пропало четыре, плюс целая фаланга инакопострадавших?

…На Сашу никто не обратил внимания, когда он прошел в пищеблок жилого яруса не далее чем в двух переходах от кубрика, где их с мамой и Варькой содержали. Невысокий комендор в лейтенантском звании… да мало ли на станции малорослых лейтенантов?

Он устроился на продовольственном складе при пищеблоке. Кому положено, заходили туда круглые сутки. Но если пораскинуть мозгами, то на складе нетрудно было отыскать закутки, абсолютно не-посещаемые в определенные часы. Саша справился с этой задачей быстро, хотя вначале пришлось побегать, и побегать резво. Он возносил Богу и всем святым слова горячей благодарности, за то, что на Терре-2 отменили принудительную чипизацию детей. Отец вот, носит чип, говорит, мол, привык, а у Саши его уже нет. Разумеется, он не видел и не знал, что творится на станции, но это не беда: игровой ключ в любой момент позволит ему соединиться со станционной сетью… Зато и станцияне виделаСашу.

Пищи и питья у Сомова-младшего теперь было хоть отбавляй. Времени для спокойных уединенных размышлений тоже хватало. Некоторые сложности просматривались по линии… мм… вторичного продукта… но сведущий человек всегда сумеет договориться с со штатным утилизатором… А что еще нужно нетребовательному человеку? Молока птичьего? Так не сезон доить страусов… Одним словом, Саша залег как надо, можно сказать, фундаментально. И теперь, когда удалось занять комфортабельный плацдарм, где он мог бы предаться аналитической стихии, у него появилась возможность разработать философию ситуации. Философию сопротивления, если угодно. Ибо тактика без философии – ничто. Дом на песке.

Собственно, философия напрашивалась сама собой. С детства Саша представлял себя летящим на космическом корабле. В полном одиночестве. Разумеется, он был обеспеченвсем необходимым, однако сумел бы, выйдя за пределы корабельного пространства, восполнить любого рода запасы, если они исчерпаются. Кстати, Саша не находил для себя иных причин для выхода. Более того, он не находил ни малейших причин кого бы то ни было пускать на свой космический корабль. Были, конечно, некоторые исключения. Этомама, папа, сестра и Данута Охманьская, располагающая неопровержимыми достоинствами. Одному мужчине и трем женщинам следовало все-таки обеспечит доступ внутрь… По трем причинам. Во-первых, они располагали данными о ситуации за бортом; у самого Саши имелась аппаратура наблюдения, однако, она не была совершенной; между тем, скоростное изменение забортных условий потенциально могло привести к аварии или иной угрозе; логично, таким образом, было иметь своих агентовпо ту сторонукорабельной брони. Во-вторых… это совершенно нелогично, однако ему было бы больно отрываться от этих людей. Возможно… возможно… люди внешнего мира подобные чувства называют любовью… Впрочем, сфера любви нуждается в дополнительном анализе. Наконец, в-третьих, и, наверное, главное, Александр Сомов имел принципы. Когда ему было одиннадцать, и даже когда ему было двенадцать, он был лишен принципов. И вся его жизнь, если брать по большому счету, была метаниями бесплотной души в воздухе. Ничего твердого, ничего достаточно прочного, помимо, быть может, стен корабля, но они не в счет. Из готовых стен ничего построить уже невозможно. А он желал построить нечто… нечто свое. Нечто, способное быть фундаментом для Я. На протяжении нескольких лет он как будто загребал невидимыми руками воздух и пытался лепить из него… дом? статую? овеществленную абстракцию? Да хоть что-то! Воздух иногда искрился, словно горсть самоцветов, иногда по нему пробегали радужные разводы, а иногда невидимая субстанция на миг принимала образ тверди; напрасно. Все напрасно. Воздух не держит смысл, смысл тяжелее воздуха. Интуиция подсказала Саше: надо нечто принять на веру, и это будет первопринцип, незыблемая отправная точка. Ему нравилась экзистенциальная философия ХХ века, эсхатологический романтизм XXI-го, классический скептицизм и христианство. В течение года Саша анализировал, чему правильнее было бы отдать себя. В конце концов он принял как данность, что Бог существует, и существует он именно в таком виде, в каком представляет его христианство. Иными словами, он додумался до Бога. Потом он открыл для себя принцип иерархии правил. В сущности, очень простой принцип: если существует строго определенная высшая точка, под ней непременно образуется длинная лестница логично подчиненных и соподчиненных смыслов. Одно тянет за собой другое.

Простейшие производные от христианства сами собой пришли на ум: родителей, сестру и девушку, с которой время от времени спишь, надо любить. Производная посложнее: надо, положась на Бога, делать дело, и дело это хорошо бы тоже любить. А без любви ничего порядочного не выйдет.

Отец как-то произнес фразу, подаренную ему самому много лет назад неким Вяликовым, видимо, военачальником исключительно высокого качества: «Для вас важнее всего должны быть три вещи: Бог, семья и служба». Вяликовская формула – в сверхсокращенной форме, разумеется, – содержала в себе ключ к весьма сложной системе. А Саша оченьлюбил сложные системы и знал толк в ключах к ним. Этот ключ определенно был хорош… Вот и выходило совершенно точно: перед некоторыми, самыми близкими существамине надо задраивать люки.

Некто наверху – и Сашу не интересовало лицо, имя и звание – исказил систему фундаментальной ошибкой. Ради того, чтобы Сомов-старший успешно исполнил свою службу, его семью заставили страдать. Выходило очевидное искажение:семья против службы.Так не должно быть, это преступно, это даже хуже, чем преступно… это… нелогично! И главный смысл философии сопротивления, разработанной Сомовым-младшим состоял в исправлении ошибки, в возврате всей системы к нормальному режиму функционирования. Сформулировав для себя генеральный принцип: «возвращение к норме», Саша вздохнул спокойно. Теперь главное было сделано – теория охватила реальность и придала ей жесткий каркас. Оставалась ерунда. Меньшая и наименее важная часть работы. Изменить самое реальность.

Саша был совершенно уверен: когда достигнуто адекватное понимание генерального принципа, все прочее нетрудно исправить несколькими точечными ударами. Тут и беспокоиться-то особенно не о чем…

На философию у него ушли сутки. Для тактики потребовалось втрое меньше. Впрочем, как обычно. Стоило Саше отыскать концепцию чего угодно, лишь бы это «что угодно» всерьез интересовало его, и он всякий раз чувствовал, как распахивается в нем полузапретный шлюз, запиравший чудовищную, беспощадную энергию действия. Да, он пребывалв том благословенном возрасте, когда двенадцать давно за кормой, а до семнадцати еще плыть и плыть. Кому в таком возрасте не кажется, будто море – по колено и горы –по плечу! Однако годы тут были ни при чем. Просто таков уж был Сашин внутренний механизм: верно найденное решение перестраивало его, превращая в необратимо падающий топор.

Итак, Сомов-младший считал себя нетребовательным человеком; но когда он выходил на курс атаки, прощаясь с обычным состоянием полуоцепенения, у него отпадала необходимость во всем, кроме препятствий… обреченных на ликвидацию.

…Он сидел на горе продуктов – чуть ли не в буквальном смысле, – но мог не есть на протяжении нескольких дней. Ему не составляло труда работать по двадцать часов в сутки. И еще он был способен не спать два дня, три, четыре – столько, сколько понадобится для подготовкипрямого действия…

Глава 2

Четыре червовых дамы

21декабря 2140 года.

Борт штабного корабля «Аргентина».

Виктор Сомов, 44 года..

Адмирал Сомов не спал четвертые сутки.

Давным-давно, когда он был еще маленьким, бабушка от нечего делать показала ему старинный земной способ тратить время напрасно, а именно эквилибристику с картами. Пасьянс. Гадание десяти видов. И самую простую девичью считалку с загадом на любимого – бубнового короля. Ну, или червового, если девушка втрескалась в зрелого мужчину… Насчет трефового и пикового королей бабушка ничего рассказывать не стала, мол, не твоего, Витенька, ума дела. Мол, когда подрастешь. Но стоило Сомову подрасти, иу него совершенно пропала охота раскрывать королевские тайны…

Все гадания забылись. Но когда Сомов хотел сосредоточиться на чем-нибудь важном, он брал карты в руки и машинально раскладывал пасьянс. Или вынимал карты из колоды,бесконечно прокручивая считалку с загадом… на червовую даму. На Катеньку.

«Любит – не любит – плюнет – поцелует – к сердцу прижмет – к черту пошлет – любит искренне – сомневается – ждет таинственно – насмехается – любит – не любит – плюнет – поцелует – к сердцу прижмет – к черту пошлет – любит искренне – сомневается – ждет таинственно – насмехается – любит – не любит – плюнет – поцелует…»

Вот и сейчас он сидел в адмиральской каюте сверхсовременного штабного корабля «Аргентина», каковой пришлось отобрать у командующего объединенным терранским космофлотом, чуть было не утратившего от такой наглости здравое разумение, и задумчиво тасовал карты.

«Любит…»

Итак, в системе Терры-9 находилось целых восемь поисковых эскадр: во-первых, собственно терранская, во-вторых, женевская, в-третьих, Латинского Союза, в-четвертых, Российской империи, в-пятых, Поднебесной Империи, в-шестых, Аравийской Лиги, в-седьмых, Нового Израиля и, в-восьмых, Нью-Скотленда. Даже восемь с хвостиком, если считать один легкий крейсер и четыре корвета под флагом Новой Швеции – единственного государства на конечной планете Лабиринта…

«Не любит…»

Силы Терры-2, подчиненные теперь ему, получили длинное условное название «чрезвычайный поисковый контингент группа флотов А». Терранская эскадра по суммарной артиллерийской мощи превосходила латино, новых шотландцев, евреев и, разумеется, новых шведов. С аравийцами – примерно поровну. Женевцы, китайцы и Российская империя – сильнее.

«Плюнет…»

По десантным ресурсам выходили совсем иные расклады. Тут сильнее всех были китайцы, женевцы и Терра-2. Один-единственный раз показали всему свету, что может терранский десант – когда умиротворяли Совершество – и надолго впечатлений хватило… Всем.

«Поцелует…»

Латино не хватает дисциплины, впрочем, как и арабам. У евреев перевооружение в самом разгаре: раньше пересадить штурмовые отряды на современные челноки не удосужились, видно, денег пожалели, а теперь поздно переучивать личный состав. Евреи, не жалейте денег… Парни с Нью-Скотленда все больше техникой норовят взять, для хорошейштурмовой драки у них куража не хватает. Новые шведы – вообще не в счет. Самый лучший и верный союзник – Российская империя – всем хороша, только не десантниками. Сто лет назад она богата была энергичным и необузданным безумием. Потом самых энергичных, самых необузданных и самых безумных тихо-мирно отправили на Венеру, на Рею, на Европу, а кое-кого и на Терру. Так что теперь природные русские с планеты Земля – народ, состоящий из спокойных и очень спокойных людей с прагматичным складом характера и созерцательным подходом к миру… Сомов припомнил, как разъяснял ему тонкую науку футуроисторию Хосе Лопес: «…амиго, ты пойми, развиваться можно по-разному.Быстро, например, или медленно… Причем если быстро, амиго, то обязательно – неведомо куда. Как полтора века назад, например. Они там коллективно посвихивались всеюпланетой и летели галопом, не думая: зачем? – и не глядя, куда… Или вот как сейчас Женевская Федерация… В смысле, сами не знают, куда, но зато медленно и осмотрительно, продумывают каждый шаг, амиго. Мы все сейчас медленно развиваемся, Витя. Медленнее, чем полтораста лет назад, медленнее, чем сто лет назад… Либо заселять космос, либо… это самое быстро. Я правильно по-русски сказал, Витя? Аха. Вот как… Ну, дальше слушай. Медленно тоже можно по-разному, амиго. Можно вширь. Как мы, чумовитые. Тоже правильно? Аха. Вот как… Иди-ка ты, амиго, подальше со своими советами. Нет у меня способностей к языкам, так что всегда говори мне, что я правильно говорю… Ну, дальше слушай. Можно развиваться медленно и вглубь. Нью-Скотленд полез вглубь, в науко-технику… Правильно я сказал по-рус… Аха. Вот как… Я, значит, пошел со своими вопросами. До чего вежливые у меня друзья в Русском секторе! Ладно, ты дальше слушай. Российская империя развивается медленно и вглубь. Но не как в Нью-Скотленде… Мы рвемся во все стороны, нам звезды нужны. Они там, в земной России, тоже очень крепкие и правильные ребята, но идут они не к звездам, а в монастыри. Говорят, душа важнее звезд…» Нет, такие насмерть драться, жизни класть за землицу – не полезут, не та у них повадка. Очень уж там человеков ценят – каждого по отдельности и всех скопом – поэтому тратить людей оптом не станут. Да и перенаселения в Российской империи не было никогда, сплошное там у них недонаселение… Так чего ради подданным Его Величества императора и самодержца всероссийского Даниила IV понапрасну головы на кон ставить? Это у нас народ погрубее, да и погорячее тоже.

«К сердцу прижмет…»

Выпала червовая дама. Сомов прикоснулся к атласному ее лику губами – так, как поцеловал бы Катеньку… как прижал бы к себе Катеньку…

Не думать!

Поехали с начала:

«Любит…» Конечно, любит. Как же ей не любить?

…понапрасну головы на кон ставить? Но зачем-то они пришли, ведь так? Не нужна им территория у черта на куличках… или, скажем так, не очень нужна… но ведь пригнали жеони самый цвет своего ударного флота. Чего ради? Да, десанты их, может, и не лучшего качества, а все ж целых сто двенадцать тысяч: четыре корпуса и три имперских штурмовых бригады, легион с Русской Венеры и еще одна бригада с Русской Европы – единственная, пожалуй, по-настоящему сильная, с опытом боевых действий… 1-я, Шматовская… Значит, собираются драться всерьез.

«Не любит…»

Сомов мысленно сотворил закладку: крепко поразмыслить о господах россиянах. Как будет сподручнее действовать с ними заодно…

«Плюнет…»

Техника поиска и перехвата чужих поисковых сведений лучше всего была у Нью-Скотленда. Тут и думать нечего, абсолютный лидер.

«Поцелует…»

Женевцы, китайцы, евреи, терранцы родимые и все та же Российская империя делят места со второго по шестое, идут дышло в дышло, и синезоб его знает, кто кого обгоняет на полкорпуса. Новые шведы тоже сильны, но их мало. Они, сказать по правде,вообще не в счет.Новые арабы и латино по технической части особых заслуг не имели никогда.

«К сердцу прижмет…»

Трефовый туз. Печальная казенщина.

…Если честно «отработать номер», то есть искать, как искали до него Мендоса и Бахнов, а потом с открытым забралом полезть в общую свалку, надеясь успеть к выносу пирога, уцелеть при его дележе и отхватить нестыдный кусок, шансы на успех – более чем сомнительные. При прочих равных условиях тактические аналитики сулят вероятность выполнения задачи от 24 до 45 % из ста.

«К черту пошлет…»

Очень хотелось выпить. Впрочем нет, хотелось не выпить. Хотелось надраться в дым, до потери памяти, чтоб душа оглохла и ослепла, потеряла чувствительность к боли и свернулась калачиком, наподобие спящей собаки.

Нет для мужика пытки горшей, чем ощущать собственное бессилие.

Не думать!

«Любит искренне…»

Еще раз перебрать все мыслимые и немыслимые варианты коалиций. Собственно, в последний момент каждый будет за себя и очень, очень не хочется лезть в драку со старыми добрыми союзниками. С той же земной Россией или, скажем, с Латинским союзом… Да Поднебесная врагом Терры никогда не числилась; с китайцами можно иметь дело… если, конечно, ты силен. Это все свои или почти свои. Скажем так, в большей или меньшей степени свои… Ладить с ними надо бы, искать союза и поддержки, самим поддержать, если потребуется.

Одна подлая мысль никак не умещалась в голове у Сомова. Ну хорошо, завоюют они что-нибудь вместе с российской эскадрой, или, скажем, с эскадрой Латинского союза, а потом потребуется найти подходящий момент и перерезать глотку вчерашнему другу… Потому что главная тонкость науки космополитики такова: места под солнцем на всех никогда не хватит. Господи, научная, конечно, мысль, но до чего же грешная! Вроде бы у одного английского дипломата была любимая поговорка: «Нет друзей, нет врагов, есть интересы». Как же так? Чего ради русский православный мужик из Ольгиополя будет наводить арткомплекс на русского православного мужика из Москвы? Чего ради добрый католик-латино из Рио-де-Сан-Мартина будет стрелять по такому же доброму католику-латино, родившемуся на Церере или, скажем, где-нибудь в Чили?

Сомов не умел смириться с отсутствием благородства в политике. Это какая-то неправильная политика, если нет в ней благородства. Не нужна ему была такая политика. И выходило до того нехорошо, что хоть святых выноси: либо сделаться вторым Масловым, только поменьше размером, либо провалить дело и погубить семью…

Давным-давно, полтора десятилетия назад, еще в училище, он высказал все это двум другим курсантам. Один ответил ему: «Да ты, брат, наивный как девица до первой постели. Нельзя быть таким наивным». А второй задумчиво прокомментировал: «Что за житье, когда нельзя позволить себе быть наивным! Скотское житье». С тех пор Сомов не высказывался на эту тему, но думал совершенно так же, как тогда. И теперь он положил себе молиться каждый день, прося у Всевышнего ту узкую и тесную щель, по которой можно проползти между поражением и предательством.

«Сомневается…»

Блоки, на которые могли пойти враги старые и патентованные или нейтралы, в общем, тоже были ясны. Женевцы когда-то вырастили покорного голема в виде Аравийской Лиги. Голем разросся и обрел подобие самостоятельной воли, но прежним хозяевам, хотя и взлаивая порой, и даже покусывая, остается все-таки верным. Эти будут вместе. И, может быть, аравийскому псу достанется кусочек хозяйской добычи… если, конечно, женевцам будет, чем делиться.

Новые шведы ни взять новую территорию, ни, главное, удержать ее, разумеется, не смогут. Силенки не те. Терра Эсхата – приз не для слабых. Год назад женевцы разбили в щепы маленькую эскадру греко-балканского царя Георгия Карамаякиса. Полгода назад Бахнов вежливо предупредил адмирала Центральноафриканской республики, сунувшегося было со своими калошами к серьезным людям.Исключительно вежливо.Всего тремя залпами. Месяц назад сердитые парни под флагом Латинского союза расстреляли королевский индонезийский крейсер, а ноту протеста его величества Али V Непобедимого послали подальше. Новых шведов не прогнали до сих пор по одной только причине: некуда. Они же хозяева на Терре-9, можно сказать, местные… Не нужны новошведские корветы никому, и никто не поделится с их владельцами. На что они вообще надеются? На счастливый случай?

«Ждет таинственно…»

Две независимых державы: Новый Израиль и Нью-Скотленд… А вот эти, пожалуй, могут договориться. В Старом Израиле, то бишь, просто Израиле, правит раввинат и царь, им же, раввинатом избранный. Это государство по-иудейски очень благочестиво. И там иудеев считают душой мира, а главной целью всего народа – сохранение древних традиций в неприкосновенности. Для чего, разумеется, соблюдают строжайшую изоляцию и полное невмешательство в чужие дела. В Новом Израиле – президент, парламент о двух палатах и полный государственный атеизм. Тут иудеев считают разумом мира, а разум должен быть свободен от всяческих религиозных бредней… Главная цель – экспансия. Один народ и два столь непохожих друг на друга государства! Благочестивый отец и блудный сын… Прежде Сомов удивлялся: как возможно такое? А потом додумался: один Господь ведает, когда «папа» и «сынок» решат слиться в одну семью. В сущности, понадобится всего один день – для голосования новоизраильского парламента… И тогда на политическую арену выйдет сверхдержава во всем блеске. Может быть, «сынок» только притворяется «блудным», а на самом деле просто ушел на заработки? Впрочем, это все догадки. А пока атеистам Нью-Скотленда совсем нетрудно будет договориться о взаимной помощи с атеистами Нового Израиля.

«Насмехается…»

Выводы неутешительные. Даже если получится объединить усилия Терры-2, Российской империи, Латинского союза и Поднебесной (что вряд ли), это не даст перевеса над женевско-арабским тандемом. Да и перевес над нейтралами также не выглядит решающим…

«Любит…»

Кабы можно было разделить Великое Искомое на восемь равноценных частей и на том успокоиться! Ан нет.Так малоникому не нужно. Каждому из восьми главных интересантов требовалась вся планета. На худой конец – половина. И уж самый край – треть.

«Не любит…»

Сомов за трое суток со времен памятного разговора вбил в себя столько всего по Терре-10, что порой ему казалось: вот… вот… скрипнуло что-то… ай-яй-яй… уж не чип ли родной, вмонтированный еще во младенчестве, выгибает переборки под давлением информационных потоков? Первым номером во всей этой многотомной пестроте стоял секретный протокол Афинского саммита «большой восьмерки» от 11 августа 2139 года. Там четко зафиксировано: хозяев у конечной станции Лабиринта будет не более трех. Все прочие, менее проворные, отказываются от любых претензий на Терру Эсхату.

«Плюнет…»

Всем страшно не хотелось новой серьезной войны. В 60-х, восемьдесят лет назад, когда начались первые войны в космосе, многим казалось: если действовать быстро и слаженно, можно кое-чего достичь. Постепенно пришло осознание – средства защиты несоизмеримы со средствами нападения. Атакующий в девяти случаях из десяти наносит на порядок более серьезный урон, нежели обороняющийся. В 2128-м женевский стратег Петер Вальд разработал концепцию «выпада возмездия», и все с ним согласились: в сущности, это возможно… Слабый, явно проигрывающий противник доставляет на орбиту вражеской метрополии «брандер», то есть судно с особенной начинкой. Любой вид современного ОМП. Или хотя бы детонатор ЭМИ-цунами…[7]Одного взрыва хватит, чтобы похоронить целый континент. Год спустя новые арабы опробовали идею на Русской Европе и одним только чудом Божьим не добились успеха. Три года спустя секта новых левых с Совершенства подорвала одновременно три брандера. «Молодой хищник», буквально нашпигованный синтезаторами антиматерии совершил аварийную посадку в космопорте Дэ на Терре-3. В результате Поднебесная улучшила свою демографию на пятнадцать миллионов человек… «Забриски Пойнт» с тем же грузом посетил женевскую факторию Свамивиль на Обероне. Один из эвакуаторов как-то поделился с Сомовым впечатлениями: «В страшном сне не привидится, как выглядит человеческая плоть, вплавленная в литоморф…» «Одинокий волк» с детонатором ЭМИ-цунами вырубил информационную сеть на астероиде Интерамния, принадлежащем Российской империи. Там отключилось девять десятых техники. А ведь астероид это такая штука, где воздуха нет, воды нет, пищи нет, дров нет… И удрать с него нельзя, потому что корабельная техникатоже отключилась.Спасатели успели эвакуировать не более трети тамошнего населения. Совершенство считалось самым беззаконным местом во всем Лабиринте, однако героев Тройного инцидента, всех до единого, отыскали там в течение двенадцати часов, предали казни через… через…лучше не думать, через что именно, а кусочки тел, поделив на три равные части, выдали правительствам пострадавших держав. Петер Вальд, узнав о блестящем подтверждении своей концепции, незамедлительно застрелился.

«Поцелует…»

Лучшие, самые надежные системы слежения за космическим пространством (женевские, по правде говоря) на пике эффективного функционирования способны фиксировать не более 17 % необходимого для полной гарантии от «выпада возмездия»… Для терранских сил противокосмической обороны предел – 11 %. И если Вальдова стратегия в полной мере удалась жалкой террористической группке в триста человек, то у любой сколько-нибудь значительной державы в тысячу раз больше возможностей организовать все то же самое, только в другом месте и в другое время. Именно поэтому ни одна из таких держав не стремилась к серьезной войне.

Именно поэтому сын Петера Вальда, Франц Вальд, специально для ситуации вокруг Терры-10 предложил концепцию «игрушечной войны». С некоторыми оговорками, именно на ней строится афинский протокол.

Основную идею Сомов усвоил отлично: «игрушечная война должна быть строго ограничена во времени и пространстве. Тот, кто не соблюдает принцип номер один, становится изгоем, врагом для всех.» В полном соответствии с этим условием, сразу после того, как будет открыт ОП на Терру-10, проникновение любых военных кораблей в систему Терры-10 рассматривается как нарушение протокола. ОП закупоривает внушительная международная эскадра, набранная примерно в равных долях во флотах восьми главных интересантов. Дабы не было даже чисто теоретического соблазна нарушить общую договоренность. Эскадра подчиняется гражданину Белой Южной Африки, вице-адмиралу Максиму Лескинену, полумакедонцу-полуфинну, англиканину. Его соединение с сентября 2139 года живет на сборные деньги. И существует оно с одной единственной целью: отгонять от ОП’а на Терру-10 всех, пока «игрушечная война» не закончится. Иными словами, война будет вестись исключительно силами поисковых эскадр, которые будут присутствовать на момент открытия ОП’а. Ни кораблем больше! Лескинен, по идее, должен пропустить соперников внутрь и, далее, организовать работу ОП’а по схеме нулевой вход – неограниченный выход. Соответственно, из «большой гонки» постепенно выпадут те, кто исчерпает боевые ресурсы быстрее прочих.

Второе условие выдумали теоретики российского Генштаба. Концепция «второго тура» – ее Сомов знал не хуже принципа номер один. «Сохранность „приза“ – прежде всего», – заявил представитель Российской империи в Афинах. А если за планету начнут не на жизнь, а насмерть драться восемь десантных армий, из которых пять должны быть с течением времени вчистую выбиты, они одним лишь конвенционным оружием обезобразят «приз» до состояния полночного кошмара. Итак, во «втором туре», то есть операции на поверхности Терры-10, участвуют не восемь, а только пять конкурентов. А именно те, кому удастся раньше остальных высадиться на планете, установить стандартный маячок и отправить с поверхности сообщение об этом. Проще говоря, «застолбить» участок. Опоздавшие могут сразу отправляться домой. А дальше… кто останется в живых, тот и прав.

«К сердцу прижмет…»

Червовая дама скромно потупила очи.

Сомов от изумления машинально выложил еще одну карту. Червовый король. Точно. Точнее не бывает: эта пара не должна расставаться. Ни при каких обстоятельствах. Когдачервовая дама и червовый король расстаются, это может означать только одно: в мироздании завелись черви… Они просто обязаны быть вместе, потому что иначе весь мир вывернется наизнанку.

Да не думать же… Давай-ка начнем сначала.

«Любит…»

Звездная экспансия… как же бюрократия вся эта ваша звездная экспансия!

Сомов сделал несколько совершенно очевидных с его точки зрения ходов. Удивляясь, отчего они не столь очевидны с точки зрения Мендосы, Бахнова и командования флотом.

«Не любит…»

Во-первых, он прямо с Терры отдал приказ четырем устаревшим кораблям отправляться назад. Во-вторых, он именем Маслова вырвал для поискового контингента 1-ю и 3-ю крейсерские эскадры. Начштаба космофлота кричал на него, почти визжал. Мол, оголяешь Терру-2, ради карьеры своей оголяешь, сволочь, у твоей, мол, гад, родной метрополии обороноспособность теперь будет не к едреням… И мог бы ему Сомов объяснить, что соседям просто нечем всерьез ударить по Терре, так как они сами вытащили все, что можно, в состав поисковых соединений. И мог еще сказать, что карьера тут ни при чем. И мог бы спросить, какой дурости для Терра до сих пор не выперла эти эскадры в… Но он был слишком военным человеком, чтобы опускаться до разъяснений, и вместе длинной тирады произнес два единственно необходимых слова: «Это приказ». В-третьих, новоиспеченный вице-адмирал заполучил в свое распоряжение этот штабной корабль. Чудо-корабль. Корабль-сказку. Рассчитанный на командование всем терранским флотом и снабженный такими средствами связи, какие простому линейному крейсеру подходят не больше, чем взрывчатка подходит удочке – вместо крючка с червяком, или, скажем, блесны. Комфлота и Сомов долго играли в гляделки, и опять-таки можно было напомнить: флот-то на три четверти ударных соединений теперь будет именнотам… «Это приказ». В-четвертых, Сомов забрал две бригады рейдеров, предварительно распорядившись увешать их поисковой аппаратурой. Начальник оперативного отдела флотского штаба вежливо, очень вежливо, как буйно-помешанному маньяку с послужным списком особо опасного рецидивиста, задала вопрос: «Какого… (пауза) зачем тебе… (пауза) господин вице-адмирал, понадобились эти… (пауза) корабли? Они ведь предназначены для… (пауза) работы на коммуникациях противника». И посмотрела на него,глазамизаполняя все паузы до отказа. «Вы правы. Но это приказ». В-пятых, Сомов пополнил поисковый контингент огромной непрошибаемо-толстобронной станцией противокосмической обороны. Очень старой. С чудовищно маленьким запасом хода. Когда-то у Терры-2 на вооружении состояла целая серия броненосцев ПКО: «Люнет», «Редан», «Флешь», «Куртина», «Бастион», «Редут»… и так далее, всего двенадцать штук; остался один «Бастион», на котором теперь впору музей оборудовать… Вместе с ним пошел в систему Терры-9 транспорт-дозаправщик. Тут никто ничего не спрашивал, быстро сообразили: имеется какая-то особенная задумка у новенького вице-адмирала; а станция… да проку в ней немного, пускай забирает. И верно, задумка имелась. А для начала он набил станцию и транспорт штурмовиками из 4-й бригады. Наконец, в-шестых… В-шестых ему пришлось объясняться с самим Масловым. Общий смысл беседы: «Я сквозь пальцы смотрел на все ваши… хотя руководство флота считает… и лишь мое доверие к… но откуда вы узнали о существовании проекта ДДК?» – «Откуда узнал, не скажу… поверьте, надо… не просто так… готовлю сюрприз…» – «Да черт с вами… забирайте». Откуда он, бывший полноправный член гильдии терранских корабелов, сохранивший там целую кучу друзей, знает о постройке на верфях Русского сектора сверхсекретной серии десантно-диверсионных капсул? Пусть угадают с трех раз…

«Плюнет…»

А ведь, наверное, шеф ОАБ, которому подчинялось соответствующее подразделение (да-да, именно ему, а флот о таком и слыхом не слыхивал!), впал в меланхолическую задумчивость, узнав, что более проект ДДК не в его власти, и утащил драгоценных спецов и не менее драгоценные капсулы некий паршивый вице-адмиралишко, которого и разглядеть-то без увеличительного стекла невозможно. А паршивый вице-адмиралишко цапнул ДДК, не имея точного плана, как оное подразделение использовать. Так, брезжила одна идейка, да и то… в общем, на крайний случай.

«Поцелует…»

…Что ж, корабли, союзы и кое-какие подковерные возможности он, можно считать, перебрал. В первом приближении. И теперь надо перебрать людей. А это тебе не корабли, это тебе не железки, так что простой считалки с загадом точно не хватит. Тут, знаешь ли, пахнет гран-пасьянсом и колодой в 54 карты…

«К сердцу прижмет…»

Сомов почти ждал ее появления. Но в последний момент почему-то забыл о своем ожидании…

Бо-о-ом-м-м! Здравствуйте, милая госпожа, с лицом, закрытым вуалеткой и алым сердечком, плавающим в воздухе у самого носа. Неужто болит, неужто кровоточит ваше сердечко?

Крепко выругавшись, Сомов перетасовал колоду и заложил новый вираж, не пытаясь одновременно размышлять над тактикой и стратегией: «Любит – не любит – плюнет – поцелует – к сердцу прижмет…»

Ба! Червовая дама.

Еще разок: «Любит – не любит – плюнет – поцелует – к сердцу прижмет…»

Червовая дама…

Не может быть! Просто не может быть… Тщательнее тасовать надо! «Любит – не любит – плюнет – поцелует – к сердцу прижмет…»

Она, родная!

«Любит – не любит – плюнет – поцелует – к сердцу прижмет…»

Она же…

«Любит – не любит – плюнет – поцелует – к сердцу при…»

Червовая дама улыбалась ему с печальной загадочностью, нюхала неопределенного рода цветок, вроде терранской тигровой ромашки с шевеляшейся бахромой на лепестках, и упрямо не позволяла кому-нибудь другому прижать адмирала Виктора Сомова к самому сердцу.

– Ты с ума сошла, любимая…

…действительно подмигнула или это ему показалось? Когда не спишь трое суток с хвостиком, глаза могут впасть в чувство юмора. Одна мысль тревожила Сомова: кто сим шуткам виновник? Бог его ободряет или бес морочит? После краткого размышления адмирал выбрал первый вариант. Бес обязательно придумал бы что-нибудь гадкое, злое, а гадкое и Катя никак не вязались в один узелок.

Но карты он все-таки отложил. От греха подальше. А то ведь, неровен час, машинально прочитает над простецкой колодой простецкую считалку четыре раза подряд, опуститвзгляд и увидит на столе четыре червовых дамы…

Глава 3

Королева штурмовиков

21декабря 2140.

Борт штабного корабля «Аргентина».

Виктор Сомов, 44 года, и Маргарита Бондарь, 40 лет.

Боже, как она заходит в каюту! И ведь, мерзавка, уже двадцать лет на флоте, а к начальству всегда заходит именно так.

Шаг вперед. Шаг в сторону. Длинные ресницы – хлоп. Каблуки – щелк… Впрочем, нет, эта форма одежды не предусматривает каблуков, которые – щелк, это на поверхности они щелк, а в космосе всякий флотский будь добр носить полусапоги с магнитной начинкой, от которых щелчка не дождешься, не для шумовых эффектов проектировались… Просто нога бьет о ногу, да и все тут. Еще один шажок в сторону, несколько неуставной, прямо скажем. Впрочем, этот шажок, наверное, единственное, что осталось в ней неуставного… Она никогда не хотела быть на виду. Она всегда старалась не привлекать лишнего внимания к собственной персоне. Поэтому шажки в сторонку делала инстинктивно, пытаясь избегнуть прямого начальственного взгляда. Нет, она не боялась начальства, просто чувствовала себя не в своей тарелке. Существует особая порода людей, наделенных от природы щеголеватой ловкостью в общении с боссами любого сорта. Так вот, она относилась к прямо противоположной породе… А потому неизменно стремилась сократить общение с командирами до естественно необходимого минимума. Форма на ней сидела, как влитая, пуговки-кантики-шеврончики на своих местах, того размера, цветаи материала, какие требовались по инструкции; никакой флотской вольницы. Впрочем, чужой выпендреж она обыкновенно прощала. Власть ей давалась легко: она просто всегда соответствовала месту, которое занимала. Никогда не пыталась думать выше своей компетенции, но в то же время, не бралась делать работу своих подчиненных. Поднявшись на ступень выше, она в самом скором времени опять находила точное соответствие новой должности… Она не считалась безумно храброй и уж конечно не подавала ни малейшего повода для разговоров о какой-нибудь там нерешительности или, избави Боже, трусости. Ее храбрость и осторожность каждый раз бывали четко отмерены. По службе она всегда считалась безупречной и безотказной, как оружие старой, проверенной и отработанной марки, доведенное до совершенства доброй сотней модификаций. Никто не видел в ней особенного огня, блеска, инициативы, но ее необыкновенная, фантастическая надежность ценилась высоко.

Потому и карьеру Маргарита Бондарь делала ровно, без взлетов и падений, не задерживаясь в чинах, и не прыгая через ступеньку. Она во всем была честна, тверда и спокойна.

– Здравия желаю, господин вице-адмирал. Полковник Бондарь по вашему приказанию прибыла.

Сказано совершенно не по-военному. Не звонко, не быстро, не отрывисто. Напротив, тягуче, тихим голосом, низким грудным контральто, черт побери, каким Господу лучше бы одаривать певиц, а не специалистов по десантно-штурмовым операциям… даже с легкой робостью сказано.

– Марго, не рехнулась ли ты часом? Тренинги эти ваши – опасная штука, приложат разок головкой, тут и конец всей романтике… Заодно со здравым разумением. Садись, старая перечница. Сейчас тебе чаю дадут. Очень хороший чай, адмиральский, ноль синтетики, сплошная натура.

Про тренинги Сомов загнул по собственному опыту. Очень ему хотелось считать себя Мужчиной-с-самой-большой-буквы. Поэтому восемь лет назад он по собственной охоте дважды прошел малую штурмовую полосу на Чарноожельском полигоне. Дурная голова – она мослам покоя не дает. На кой понадобилась ему эта проклятая форсированная выброска в условиях степного пожара? На кой? За две войны не навоевался, пожелал новых сокровищ духа. Но, как говорится, не все то золото, что выловишь из пруда… Первый проход он сделал, сжав зубы, отбив себе все, что только можно отбить, заработав растяжение в ступне и чуть не обделавшись от ужаса. Второй проход, под кодовым названием «Спелеолог», вроде бы дался чуть легче, и Сомов уверовал в свою звезду. С третьего… кажется, третий называли «Пингвин», то ли какая-то дрянь в том же роде… его сняли с закрытым переломом и обморожением все той же ступни. Плюс легкое сотрясение мозга – как закономерный результат участия в рукопашной. Нет, мало ему тогда было, он бы ина четвертый пошел, но инструктор вышиб его с полигона, лаконично прокомментировав ситуацию: «Води, блин, свои корабли. Мы тут не нанимались придурков на салат пускать».