Чтение 12–й страницы книги ~Экипаж черного корабля~

«Имперская армии — гордость и слава, — раздумывал, глядя на это, пришпиленный холодом к каменистой почве Фейн. — Что вы здесь делаете? С кем воюете? Почему вы не там, на берегу моря? Вы ведь так нужны для сброса назад захватчиков». Он напрягал слух, очень желая хоть что-нибудь расслышать, уловить их смех. Ничего не выходило, только иногда долетало потрескивание особо противящихся огню бревен.

Затем, когда Фейн и его группа почти превратились в ледышки, танки наконец двинулись дальше. Теперь удалось пошевелиться, растереть друг другу занемевшие члены, прокашляться и обменяться мнениями. Разведчик Боно, который не снимал с головы звукоусиливающую технику, доказывал, что танкисты говорили на чужом языке.

— Прикалывались! — стукнул его по плечу командир группы. — Видел, какие они веселые?

— Конечно, — кивнул молодой повстанец Боно. — А какие у них каски, заметили?

— Вообще прикол! — заулыбался отошедший от окоченения Фейн. — Маскарад!

Однако командор Лумис после доклада не разделил его веселья.

— Вы хорошо рассмотрели шлемы? — спросил он обеспокоенно.

— Конечно, прямо смех, — все еще радовался жизни командир разведгруппы.

— И на них большущий глаз? Переливается? Похож на живой?

— Ну, насчет переливается, не уверен, — пожал плечами Фейн, — темно ведь, хоть и костры.

— Циклопы, — произнес Лумис тихо, уставясь в одну точку.

— Что, командор?

— Это браши, Фейн. Это браши. Явились не запылились, — сообщил Лумис Диностарио.

И у командира разведчиков отвисла челюсть.

30.РАБОТА ЗА ДВОИХ

Нельзя сказать, что дирижабль «Пустотелый удалец» являлся старой машиной. Ведь что значит старой? Все познается в сравнении, и нельзя, к примеру, краткий миг — жизнь бабочки — равнять с существованием буравящей небо тысячелетней секвойи. Вот так и эксплуатацию «тянитолкаев» нужно мерить с сородичами, а не с эфемерными умозаключениями. Да, надувные геликоптеры такого вида появились давно и почти нисколько с тех пор не изменились. Зачем это было надо, если дармовое природное топливо из планеты повыкачали, а добываемое из растений ни ценой, ни количеством с ним сравниться не желало? Так что «тянитолкаи» уже десять циклов не производились; зачерствевший слой смазки, берегущий линии сборки, покрылся пылью. Какой смысл строить новые, а тем более разрабатывать что-то, когда стратегических запасов горючего, припасенного к войне, не хватало даже для тех машин, что уже построены? И значит, из того, что «Пустотелый удалец» долго лежал в охраняемом ангаре, следует только его временная давность, но уж никак не изношенность. По внешнему виду он мог дать фору новомодному брашскому рашиду — совсем недавно, в преддверии накатывающейся горячей фазы войны, пущенной в обращение монете. Ведь воздухоплаватели Брашпутиды не часто садились за настоящий штурвал по причине того же топливного кризиса. Они все больше тискали и оставляли перчаточные отпечатки на тренажерах. Так что, можно сказать, «Пустотелый удалец» был совсем не выработанной машиной. По крайней мере он являлся самым надежным из двух оставшихся на борту «Сонного ящера» летательных аппаратов.

Когда-то их значилось четыре, но первый угробили порожденные катаклизмом и невиданные доселе силы природы еще там, на берегу Вдвойне Теплого Утра, а второй потеряли при разведке прохода в горах: ведь нужно же было гига-танку вести хоть какую-нибудь рекогносцировку во время похода по неведомым тропам эйрарбакского континента? Судьба этого «тянитолкая» осталась тайной. Скорее всего он попал на прицел каких-то недобитых «баковских» пэвэошников, но тем не менее Мурашу-Дид еще долго «рыл землю», разыскивая корни заговора на борту. Он опасался, что экипаж исчезнувшего с экранов «купола» дирижабля уже дает показания где-нибудь в верхних эшелонах Расового Наблюдательного Комитета. Гораздо более грамотный по технической части Тутор-Pop не верил в параноидальное предположение, он предусматривал такой вариант с самого начала и проконтролировал заправку геликоптера лишь минимально необходимым запасом горючего. Так что даже до ближайшей линии фронта машина при всем желании не смогла бы дотянуть. По крайней мере теоретически, но кто теперь мог дать гарантию, что где-нибудь в высоте не дуют какие-то сверхскоростные воздушные течения, способные унести летательный аппарат хоть к бесам Оторванной Черепашьей Головы? Так что вероятность дезертирства потерянного «тянитолкая» все-таки допускалась, а для убеждения в обратном возможности не существовало, ведь не могли же они в самом деле исследовать все окружающие ущелье Верблюжья Шея скалы на предмет поиска обломков?

Парящий в настоящий момент «Пустотелый удалец» являлся, как уже говорилось, лучшим, то есть наименее изношенным из оставшихся боевых летающих машин. Кроме того, онпоказал себя молодцом при захвате эйрарбакского предателя и в нескольких бомбардировочных вылетах в долину. То, что его близнец, дирижабль-геликоптер «Черный клык», находящийся в походном положении с самого экватора и до сих пор ни разу не летавший, имел большую изношенность, было обычным нонсенсом военно-технической судьбы. После полета над заливом Северного Сияния у его собратьев выявили целую серию неисправностей — устранимых, но тем не менее внушающих опасения. Некоторых сменных блоков и модулей, а также мелкой технической дребедени в запасе не имелось. Пришлось пустить законсервированный «Черный клык» «в расход» — с него сняли все, что могло пригодиться для ремонта. А любой военный техник знает: как только в отношении какого-то сложного устройства производится шажок в направлении энтропии, движение становится однонаправленным навсегда, до превращения в гору металлолома. Самое интересное, процесс происходит так исподволь и незаметно, что, согласно документации, техника по-прежнему соответствует стандартам высочайшей боевой готовности. По всем этим причинам «Пустотелый удалец» «отдувался» за двоих.

Разумеется, теперь и он покидал «гору» только по чрезвычайным поводам. После начала войны между членами команды даже генерал-канонир Тутор стал опасаться дезертирства всерьез. Не хватало еще, чтобы у бунтующих танкистов оказался в распоряжении дирижабль. Понятно, по здравом размышлении они бы не смогли его долго эксплуатировать: у них не имелось ни технической службы, ни даже причальных мачт. Кроме всего, что мешало «Сонному ящеру» в случае прямой угрозы сотворить с перебежчиком то же самое, что когда-то проделали с проверяющей комиссией? Да и вообще, чем мог одинокий геликоптер «насолить» гига-танку, ведь он не являлся носителем ядерных боеголовок. Однако, в конце концов теоретически, он имел возможность сбросить на броню «боевой горы» десант.

Тем не менее в настоящий момент «Пустотелый удалец» продолжал служить верой и правдой своему истинному командованию и делал обратную теоретически возможной работу — он нес десантников-диверсантов в стан враждебно настроенных мятежников.

31.ГАДАНИЯ

«Итак, снова молодость в шинели, а юность туго перетянута ремнем, — размышлял Лумис Диностарио. — Как хотелось, чтобы хоть в этот раз, если уж началось, то пролетело, прожужжало сторонкой где-нибудь в отдалении. Вроде и без того подлезли мы под пирамиду тяжелейшего, рискованного, но праведного дела. Хоть нас-то должна была миновать чаша сия. Но не миновала. Мало того что с иных материков и полушарий прилетевшие техногенные кошмары бьют справа-слева, едва не прихлопывая молодцеватым обухом, так явились не запылись сами их хозяева. Честь имею, отставной „черный шлем“ имперский парашютист Лумис Диностарио. Чем могу быть полезен, господа колонизаторы? Вас ведь так, наверное, следует называть, я не ошибаюсь? Ведь для вас наша опостылевшая, но единственная родина является целью, я прав? Но, забери меня Мятая луна, малотого что вы снова пересекли мою маневрирующую по времени судьбу, дострелили меня на излете, третесь гусеницами вскользь, вы еще… Если, конечно, не ошибаюсь! Хотя, где там. Испари меня Красный Гигант Эрр, если моя догадка неверна. Вы еще сотворили двойное чудо — дополнительно к тому, что явились, приволокли в эти отгороженные от морей-океанов горы свою гигантскую „свинью“. Поправь меня мать-звезда Фиоль, если я путаюсь: такое возможно, ибо не видел я ее никогда вблизи, да и издали не приходилось и даже сейчас не наблюдал, а только слушал доклады и рисовал в головушке соответствующие картинки. Но приголубь меня Мятая, если там, в ущелье, не „свиноматка“ южан-республиканцев, и что? У Фейна и компании случилась галлюцинация — сдвиг по фазе на почве зеленой луны? Однако расчеты астронома касательно зависания одного из солнц сошлись или почти сошлись. Ну, пусть это совпадение — учитывая аппаратную ошибку, все может быть. Но тогда кто тут и там разъезжает на четырехгусеничных монстрах? И как они сюда добрались со своих вроде бы плотно зажатых и неширящихся плацдармов? Хотя представить, как по соседству с окаменевшей холодом долиной оказаласьмиллионотонная „свинья“, вообще нельзя. По крайней мере мне. Почему молчит адмирал Дук? Вдруг его далекая гениальность даст мне какой-то ответ? Ведь не хочется, не желается влезать в творящуюся вокруг бойню совсем слепым котенком. Безусловно, было бы великолепно попытаться не встревать вовсе, но удастся ли ничего не ведающемуи не знающему слепому долго уклоняться от ударов зрячих врагов?»

Последнее время командор Лумис вел такие монологи с собой часто. Что еще оставалось делать? Идти вперед, напролом и прямо, и с ходу интересоваться у первого проносящегося мимо танка: откуда, куда, по какому праву и по чьему приказанию он тут раскатывает ландшафт? Ответ, по всей видимости, исходя из старого опыта имперского парашютиста, будет однозначен. Небольшая кнопочная манипуляция где-то там, под многослойным железом, легкий занос многотонного чудища в сторону, и красная, раскатанная вблин мороженая кукла на обочине.

Кстати, за всю свою службу императору Лумис так никогда и не прыгнул с парашютом. Хуже того, он даже ни разу его не сложил. Нет, он не являлся каким-то арьергардным придатком эйрарбакских парашютных частей, каким-нибудь кухонным подносчиком или погонщиком съедобных свино-лягушек. Он был привилегированным бойцом-убийцей передовой линии. Но дело в том, что «парашютистами» элитная пехота называлась по традиции. Даже во времена юности Лумиса обилие военных летательных аппаратов навсегда ушло в легенду. Кстати, уже тогда «парашютистов» значилось гораздо больше, чем когда-либо в прошлом, ведь теперь их число не требовалось соотносить с реально стоящим на вооружении авиационным парком. По слухам, в настоящее время до нанесения брашского стратегического удара по гарнизонам в армии Эйрарбии наличествовало пять миллионов «парашютистов». Если бы такую массу одновременно и над одной и той же местностью выбросили с какой-нибудь мифической летающей армады, она бы закрыла свет обоих еще не погашенных солнц.

Размышляя и на эту тему, Лумис прикидывал возможность появления в Скупой долине загадочных танков посредством такого гипотетического плана. Сколько нужно парашютов и какой они должны быть площади для посадки с неба хотя бы одного четырехгусеничного монстра? Этого он не знал. Однако даже если б такое свершилось реально, как оно объяснит наличие в ущелье Верблюжья Шея металлической «горы»? Лумису Диностарио крайне требовался совет опытного военного стратега или, на худой конец, подробный рассказ кого-нибудь из местных жителей.

Однако первого у него в отряде не имелось, а адмирал Дук Сутомо сгинул где-то в эфирных далях. Ну, а касательно второго: пока что все встреченные мстителями местные оказывались либо кремированы без урн, либо раскатаны в замороженный блин, либо давным-давно заморожены без раскатки, то есть без непосредственной помощи шляющихся по окрестностям брашей. Эти последние сохранились лучше, но в плане добывания новой информации так же бесполезны. Вот и приходилось заниматься анализом скудных и совсем-совсем недостаточных для принятия решений полусказок Фейна и остальных. Именно отсутствие данных рождало в голове монстров, подобных плывущим в черных небесах танкам. Но как рационально и без бредовых допущений объяснить происходящее вокруг?

32.ОСОБАЯ МИССИЯ

И какая же задача стояла перед десантниками-диверсантами? Взорвать, отправить в гости к Оторванной Голове Черепахи все взбунтовавшиеся танки «одноглазых» вместе с экипажами? Нет, их поручение было не столь глобально, но наверняка более трудно: «обезглавить» всю оппортунистическую группировку; устранить, а если улыбнется Кровавый Пожиратель, то выкрасть для того же устранения, но уже на борту «горы» и после обработки друзьями Честного Меча самого главного мятежника — Хориса-Тата. Поскольку в теперешние времена даже генерал Тутор не слишком доверял «пассажирам», и уж совсемне питал иллюзий в отношении их лояльности «верный друг» Мурашу, то группу специалистов по вылазкам, как и в прошлый раз, при штурме «радиоисточника», солидно разбавили представители Комитета, самые бравые из всех сотен, помещенных под многослойной броней «Ящера». Разумеется, как и прежде, их задача сводилась в основном к наблюдению за исполнительностью аэропехоты и за их лояльностью. Почему почти? Потому как на их долю оставалось добывание сведений из захваченных пленных, ведь здесь приходилось иметь дело со своими, а не с говорящими на чуждом языке «баками». И, значит, мускулистых, узкоспециализированных разведчиков-мясников, зубрящих в свободное время брашско-эйрарбакские разговорники, легко оставили на палубах гига-танка в качестве добровольно-принудительных помощников в регламентно-профилактическихработах: тряпки, отвертки и гаечные ключи — вот к чему начали привыкать их руки вместо любимых карманных щипчиков для вырывания ногтей, походно— переносных «дергунчиков» для дергания коротких, неухватных волос армейских причесок (разумеется, вместе с кожей головы) и прочих достижений прикладной военно-разведывательной науки.

Понятно, магнитные мины и остальная обыденность боевых походов на «Пустотелом удальце» тоже имелись. Ведь скорее всего никто не собирался подавать голову предводителя мятежников на тарелочке, наверняка придется пробиваться через танковые заслоны. Но ведь это дело, которому аэропехоту учили в добром, невозвратном далеке, предшествовавшем новой Атомной мира.

Кто на борту «Пустотелого» мог знать, что в одном из ящиков с боеприпасами… Нет, он не тикает, ибо электронному будильнику не требуется различимый уху млекопитающего фон — он просто отмеряет бесшумно время, и все. Безусловно, он соединен с детонатором, а тот в свою недолгую очередь с миной. Так что на борт не пришлось проноситьнечто, не значащееся в тщательно отслеженном списке. И, разумеется, тот, кто это совершил, произвел действие намеренно. Мурашу-Дид вел себя до ужаса правильно, не доверяя всем и вся. Кому-то действительно очень не понравилась задуманная акция: возможно, этот техник питал странную привязанность к «одноглазым», считал их дело правым и вынашивал жажду мести к вышестоящему начальству. Наверно, так. Ну, а Мурашу-Дид оказался не вездесущ и не всезнающ.

Взрыв произошел на сто метров выше очередной группы скал. А где же ему еще осуществляться, если «тянитолкай» старался не лететь слишком высоко, дабы не попасть в зону видимости далеких эйрарбакских радаров, а скалы внизу тянулись бесконечно?

Поскольку вокруг мины находились ее славные, но лишенные детонаторов подружки, сам по себе мощный взрыв восполнил эту несправедливость. Несколько ящиков с боеприпасами успешно сдетонировали и без столь необходимой запчасти.

Все произошло практически мгновенно, и все же натасканный на тренажерах пилот успел разблокировать замки, удерживающие бронированный пехотный модуль, ибо кнопка жмется разово, а электрический сигнал по цепи несется почти со скоростью света. Тем не менее, несмотря на предсмертную заботу летчика — профессиональный подвиг, оправдавший академический диплом, — уложенный в специальном отсеке тройной парашютный факел никак не мог успеть сработать на столь малой высоте, точнее, за ограниченное время, в течение которого бронированный цилиндр достиг припорошенного инеем ландшафта. Начавшие, но не сумевшие заслонить небо матерчатые культи так и не смогли хоть раз в жизни преобразиться в натянутые встречным потоком гектары шелка. Это было очень обидно.

Зато короткая, родившаяся и тут же умершая невесомость успела предупредить оглохших от предшествовавшего, еще длящегося наверху взрыва десантников о грядущей — нет, нет, уже вершащейся — катастрофе.

Понятно, они не могли ничего успеть. Разве что подумать.

Их мысли были горьки, но недосказаны.

33.НАХОДКИ, ЯЗЫКИ И ЭРА ГУМАНИЗМА

Можно констатировать, что Лумису и его отряду повезло. Они первые, а может, и единственные, нашли остатки еще в небесах развалившегося на части «тянитолкая». Естественно, случайность помимо себя самой имела какие-то предпосылки для возникновения. Например, в сегодняшней непрозрачной атмосфере требовалось постоянное наблюдение за небом, дабы не пропустить что-то интересное. Дирижабль подорвался ближе к мстителям, чем к танкистам. Объяснялось это, видимо, тем, что к намеченным для нападения врагам он подбирался с неожиданной стороны, а вот об отряде Лумиса Диностарио ведать не ведал.

Самой интересной из находок оказался смятый, но все же не расколовшийся орехом пехотный модуль. Внутри нашлось много-много любопытного: целый арсенал пехотного снаряжения, а главное — несколько покалеченных, но еще не успевших замерзнуть брашей. Отряд Лумиса не готовился к войне с заокеанским агрессором, и в его рядах чисто случайно отыскалось несколько людей, относительно разбирающихся в языке, да и в вещранцах большинства пришельцев имелись неплохие брашско-эйрарбакские разговорники. Что мешало при наличии мозгов использовать брошюры для обратной операции? А накопившаяся за время нахождения в Скупой долине злость позволила не слишком церемониться с полумертвыми обмороженными врагами. В этом действе не было ничего аппетитного, однако шанс пролить хоть какой-то свет на происходящие вокруг события требовалось использовать сполна.

И они действительно кое-что узнали. Пообщавшиеся с поднаторевшими в развязывании языков мстителями и без того покалеченные браши рассказали о том, что за сооружение красуется посреди ущелья Верблюжья Шея; о захвативших власть друзьях Честного Меча; о мятежных танкистах и еще о всякой всячине, относящейся к тактике и стратегии. Теперь эти знания следовало обобщить и обдумать и, вполне возможно, применить с пользой для себя. А выживших после аварии, падения с высоты и многого другого пленных, их…

Ну а что же с ними требовалось делать? Расходовать имеющийся в отряде небольшой запас бинтов и лекарств в целях милосердия? Времена гуманизма на планете Гея давным-давно миновали, если она вообще когда-либо переживала такую эру.

Разумеется, следы своего вмешательства в события мстители тоже тщательнейшим образом «затерли».

З4. НАСТОЙЧИВОСТЬ

— Нам нужно немедленно приступить к накачке «Клыка», — с нажимом предложил Бакзан-Рор, командир отряда летающих машин. — Пока то-се, мои инженеры попробуют устранить выявленные неисправности. Я чувствую себя виноватым, что не настоял на ремонте ранее, генерал-канонир.

Тутор-Pop понимал смятение подчиненного, однако тот явно обращался не в ту инстанцию. Какая-то инерционность мышления никак не позволяла ему уяснить, что золочение генеральских погон на «Сонном ящере» давно стало мишурой — самым главным тут является совсем другой человек. Ему и решать. Хотя, по чести, если бы слово все еще оставалось за Тутором, он бы тоже сомневался, имеет ли смысл рисковать самым последним летательным аппаратом. Причина исчезновения «Пустотелого удальца» с экранов оставалась загадочной. Вполне может случиться, что по нему применили какие-то противовоздушные средства. Тогда посылка в то же место нового «тянитолкая» приведет к повторению трагедии. Будет верхом идиотизма снова наступить на одни и те же грабли, тем более что эта попытка станет самой последней.

Кроме всего, зло брало Тутора-Рора еще и по другой причине. Тайна перемещения подвижной крепости сюда, в Горы Овальной Цепи, привела к ограничению потенциально имеющихся разведывательных возможностей «Ящера». Ведь теперь он опасался не только подвергнутых опустошительному удару эйрарбаков, но и собственных вооруженных сил.Неплохо бы сейчас просканировать местность мощным высокочастотным лучом «загоризонтника», однако нет средств, способных обмануть законы физики: переотражения сигнала от местности и ионосферы неминуемо разнесет по свету весть о «воскресшем» гига-танке. Каждый локатор, даже с перестраиваемым набором частот, имеет свой «почерк», так что родненькие брашские специалисты мигом опознают «беглеца». Это же соображение являлось и ограничителем военных столкновений с мятежными танкистами. Вредких случаях, лишь на несколько секунд, командование «горы» позволяло себе «прощупывать» местность «дальнеглазом» в режиме самой заниженной мощности. Это давало мизер информации. Относительно уверенно определялось лишь наличие больших подвижных предметов, но их точная координатная привязка оставляла желать лучшего. Возможно, такого куцего применения разведывательных свойств антенного арсенала хватило бы для борьбы с аналогичной «Ящеру» машиной — она все-таки давала приличное отражение. Но и это стало бы вероятным только в условиях отсутствия радиопротиводействия. Так что в смысле ведения радиовойны гига-танк самолично загнал себя в угол. Но кто мог предположить, что вместо спокойного «обеспечения будущего плацдарма процветания» Скупой долины он «заселит» ее собственными врагами? Даже изощренныйв бортовых интригах Мурашу, и тот «прокололся». Сложная штука — жизнь, особенно если вокруг царствует повальная смерть.

А еще у верного друга Честного Меча в отличие от техно-эмпирических рассуждений генерала Тутора имелись свои, более «приземленные», но уверенные доводы.

— Послушайте, «крылатый маршал», — сказал он Бакзану-Рору, тезке генерала по именной приставке, — я так и не понял, что могло случиться с вашим «Удальцом»?

— Вот это мы и сможем установить, если найдем его или хотя бы его остатки. — Начальник летающих машин был все еще уверен в себе, а вот Тутор-Pop, уже достаточно изучивший главного эрэнкашника, почувствовал недоброе.

— Но ведь у вас образование по этим «тянитолкаям», верно? — констатировал Мурашу-Дид. — Есть какие-то предположения?

— Если не воздействие извне, то какое-то странное совпадение нескольких поломок одновременно. Даже если они несерьезны сами по себе, то в комплексе могли выдать кумулятивный эффект, — пожал плечами начавший волноваться по новому поводу Бакзан-Рор.

— Это все опять какие-то гадания, какие-то гипотезы. — Лицо Мурашу-Дида стало приобретать багровый оттенок: в последнее время он все с большим и большим усилием сдерживал перепады своего настроения — череда окружающих катастроф затупила и его отточенный некогда самоконтроль. — Вы все от кого — от наших «аналитиков-параноиков» заразились, а? Вокруг сплошные техногении, а провалы один за другим. Почему вы, Бакзан, не предупредили меня о такой хрупкости ваших машин, ведь и вы лично, и вашиспециалисты проверяли все ее узлы?

— Поймите, друг Меча, — ответил наконец начавший понимать, откуда дует ветер авиатор. — Вы прекрасно знаете, что времена серьезных воздушных войн прошли вместе систощением запасов нефти. Я на борту — самый старший летчик, а сколько я налетал? Вся подготовка к нападению отрабатывалась на тренажерах, вы же в курсе. То, что наши «тянитолкаи» летают, и летают успешно (в основном), — само по себе чудо.

— Это все красиво и благозвучно звучит, — зловеще проговорил председатель РНК, — но мне думается, у творящегося вокруг имеются иные пружины. Не правда ли, вице-полковник?

— Как военный человек, вы должны понимать, что сейчас не время предаваться каким-то домыслам. — Бакзан-Рор побледнел. — Нужно разобраться в причинах аварии.

— Я это и делаю, — хмуро, но с победной нотой кивнул Мурашу-Дид. — А вот вы, как я вижу, пытаетесь нас с генералом запутать. Так, генерал-канонир?

Тутор-Pop промолчал, ему не хотелось подыгрывать комитетчику, но и настраивать его против себя он тоже не собирался — он ведь все еще надеялся когда-нибудь переиграть его по-крупному.

— Верный друг Меча, поймите, мы все будем бродить впотьмах, в мире гипотез и предположений, покуда не выясним истинную тайну аварии, — строил новую линию обороны командир авиагруппы. — Нам нужно найти обломки дирижабля. Вдруг там даже живые окажутся — они расскажут, что стряслось. Кстати, если бы мы вели непрерывное наблюдение за машиной, то могли бы знать больше. Наше шаткое стратегическое положение диктует пассивную тактику даже в радиоразведке, но к этому мы привыкли и учитываем в планировании. Правильно, генерал? — Возможно, старший авиакомандир тоже искал у Тутора поддержки, однако расклад сил случился сегодня не в его пользу, и то, что Бакзан-Рор снова разворачивал разговор в технологические дебри, явилось новой ошибкой. Наверное, требовалось подыграть на маниакальной подозрительности Мурашу, но главный бортовой летчик не сделал этого.

— Вы снова хотите послать в полет дирижабль-геликоптер? — процедил «меченосец». — А я снова должен дать своих людей для контроля? Вы помните, сколько их посадили в пехотный отсек «Пустотелого удальца»? И это были не просто друзья Честного Меча. Туда отобрали самых лучших.

— Мы подготовим «Черный клык», хотя это не слишком просто и надежность будет ниже нормы, проверим его, слетаем туда, осмотрим местность и найдем «Пустотелый», — перебил «верного друга» Бакзан-Рор. — Я сам берусь сопровождать пилотов и участвовать в поиске — можете больше не рисковать своими комитетчиками.

— Да? — Глаза Мурашу-Дида прищурились. — Великолепно, Бакзан. Вначале ухлопали моих лучших людей, ослабив таким образом наши силы внутри «Ящера», а теперь, когда дело подошло к выяснению, решили свалить вон. Интересно, где вас ждут? В стане мятежников или в ШОНО?

— Что за бред? — скривился начальник сократившегося до минимума отряда летающих машин.

— Бред или же заговор, это мы скоро узнаем, — подвел итог диспуту Мурашу-Дид и оскалился в искусственной улыбочке.

— Арестуйте вице-полковника, — скомандовал он находящемуся поблизости ученику Честного Меча. — Мы поговорим с ним в другом месте. Здесь как-то слишком комфортно. Вы не находите, генерал Тутор?

35.СИЛА

— Я собрал вас, командиры, для того, чтобы обсудить сегодняшнюю ситуацию. — Лумис Диностарио обвел всех спокойным, умиротворяющим взглядом. Присутствующих это неочень вдохновило. Они достаточно хорошо знали о происходящих в округе событиях, спокойный тон Лумиса не мог их усыпить. — Что мы имеем? Объект мести выпал из нашего наблюдения, однако мы знаем, куда он скорее всего попал. Правда, мы понятия не имеем, жив ли он или уже нет. В обычных обстоятельствах мы должны убедиться даже в смерти пронумерованного, как вы помните. Сегодняшняя ситуация несколько более тяжелая по сравнению с плановой. Так? — Некоторые из командиров кивнули. — Вопрос стоит о том, что делать? Самый простой способ — уйти, бросить все на потребу луны Мятой, и трава не расти, будь что будет.

— Да она вроде и не очень растет, — вставил реплику Фейн.

— Существенное наблюдение, начальник разведки, — глянул на него Лумис и продолжил мысль: — У нас еще достаточно объектов для «охоты». Кто за такое решение? Давайте честнее, мы ведь просто высказываемся.

— Командор, а разве существует другой способ выхода из тупика? — спросил Руган, как всегда монотонно и без всякой интонации.

— Конечно, хотелось бы сделать хоть что-нибудь здесь, и не только относительно Мара Дечеви, — вздохнул Фейн, — но каким образом? Смотрите, какие силы здесь рубятся, командор.

— А какие, собственно? — скривил подобие улыбки Лумис. Так могла бы улыбаться одиноко торчащая в пустыне скала. — Танковый легион брашей, только и всего. К тому женесколько потрепанный в боях. Правда, и пообтертый. Еще, конечно, «свиноматка», может быть, с сотней, а может, с несколькими десятками гига-снарядов; боевой дирижабль, вполне вероятно, даже не один, хотя вдруг — и ни одного. Мы недавно любовались остатками «тянитолкая» — может, он был последний? «Свиноматка» вроде бы покоится на одном месте. Кто ведает, может, она по каким-то причинам не способна двигаться? Модернизированные «Циклопы» и прочая гусеничная техника, конечно, опасны — у нас супротив нее ничегошеньки, хотя, по-честному, в горах пехота страшней. Сколько в этой «свинье» вместится солдат? Ведать не ведаю. Только тебе, Фейн, повезло любоваться этим брашским чудищем в натуральном виде, мне вот не удалось ни разу за всю жизнь. Допускаю, там, внутри, несколько тысяч иглометчиков, но вряд ли в теперешнем климате иночной темени они решатся слишком далеко отрываться от бронетехники. Конечно, если бы вся эта свора воевала только против нас… — Лумис присвистнул. — Но! Мы точнознаем, что они бьются между собой. Да, нам неизвестно, сколько сил у каждой из сторон — от тех, с кем мы беседовали, точно узнать не получилось, — может, вся буча идетиз-за какого-то нарушившего устав танкового взвода, по-ихнему, «танковой пятерни». Но мне думается, дела у них похуже. Если бы какая-то из сторон была заметно сильней, она бы могла прихлопнуть другую играючи. Этого не наблюдается. Еще не нужно забывать, что браши здесь не у себя дома — как ни ввалили по зубам нашей армии, она рано или поздно сюда доберется. Так что республиканцам нужно держать ухо востро. Кроме того, как мы слышали от захваченных «языков», у обосновавшихся тут брашей не все в норме даже с собственными вооруженными силами. Тут, конечно, дело темное, но неужели все пленники предварительно сговорились, о чем нам врать? Они ведь о нас знать незнали. В общем итоге у южан хватает врагов помимо нас. Я не учитываю остатки местного населения и предположительно шляющихся там и тут дезертиров, ни те ни другие не представляют реальной силы. Что еще из того, что против нас, я не перечислил?

— Если это просто веселые прикидки, командор Лумис, — наигранно ухмыльнулся командир штурмовой группы «левой руки» Дили, — то я могу поучаствовать в разговоре. Так вот, у них, у таких нестрашных и слабосильных брашей, наверное, и атомные снаряды имеются, да?

— Если ты помнишь, Дили, у нас они тоже есть, — кивнул Лумис, — целых три штуки. Может быть, у них несколько больше этого добра, раз эдак в десять, может, и мощность повыше, но что-то мне подсказывает, что они не станут применять эти вещицы по таким муравьям, как мы.

— Я не пойму, командор, — бесстрастно осведомился Руган, — вы хотите войти в соглашение с одной из враждующих сторон?

— Отличный вопрос, полковник Руган. Я отвечу. О нас, я надеюсь, они до сей поры не слышали: мы сидим тихо, как мыши. Попытка переговоров наверняка ни к чему не приведет, хотя я бы и не стал пачкать руки о сотрудничество с этими пришлыми головорезами. Но главное, переговоры выдадут им наши намерения и, что еще важнее, существование. Кроме того, в реальных переговорах нам нечем особо похвастать. Тот, кто имеет десяток или два десятка танков, не воспримет наши три сотни пехотинцев как силу вообще. Тем более, я подозреваю, что танков у них много-много больше. Наше преимущество в незаметности.

— Пока это фантазии, бесполезная болтовня, — рубанул воздух ладонью Дили. — Если у вас есть план, командор, изложите его. Вот тогда и оценим шансы.

— У меня покуда нет плана, командир группы, — спокойно глянул ему в глаза Лумис. — Однако если мы решим не бежать, а сражаться, то нужно вместе подумать, что можно предпринять.

— Это глупость. Где видано, чтобы три сотни солдат победили «свиноматку». Я не силен в истории, но, когда во Вторую Атомную их остановили под Умброфеном, помнится, там использовали термоядерные фугасы или еще что-то в этом роде, и, кажется, десятками штук за раз.

— Однако я знал людей, которые выиграли при еще худшем соотношении.

— Интересно было бы на них посмотреть.

— Смотри. — Повернулся Лумис, расправляя широченные плечи. — Правда, тогда я был помоложе, поглупей и не на главных ролях — наличествовали парни покруче.

36.НЕДОЛЕТЫ И ПЕРЕЛЕТЫ

Кто знает, вдруг поразивший городок атомный снаряд целил именно в морской разведывательный центр Дука Сутомо? Неизвестно, кто его наводил? Откуда пришли координаты? Допустимо, что отработавшие триангуляцию корабли-шпионы южан несколько ошиблись — сработали радиомаскировочные меры, предусмотрительно осуществляемые имперцами. Вполне вероятно, городок давал брашам дополнительную привязку, высвечиваясь размытым пятном на загоризонтных РЛС. Это и решило дело. И городок, конечно же, быложаль. Но, рассуждая здраво, такая потеря в глобальном плане скажется только в будущем, когда на некую долю процента упадет грядущевероятная рождаемость в Эйрарбии,если она — что сомнительно — сохранится как централизованно управляемое государство. А вот разрушение сложнейшего антенного комплекса военно-морской разведки могло самым плачевным образом отразиться на обшей стратегической ситуации. Последнее, наверное, являлось преувеличением, так могло думать разве что какое-то количество местных моряков-инженеров: порой в этой построенной наперекосяк Вселенной только непомерное завышение своей комариной роли способно противостоять полному безумию. Адмирал Дук Сутомо был не столь наивен. Он всегда догадывался, что, если даже в поту добытые его центром данные могли бы сыграть в войне рычажно-опрокидывающую роль, какая-то вышестоящая инстанция затормозит их с решительностью, а если чудом и не затормозит, забуксуют уходящие вниз приказопередаточные цепочки, и гениальность тактико-стратегических предсказаний все равно не вырулит из кособокости фронтовых событий, идущих своим чередом.

Тем не менее эти мысли не делали его пессимистом, он являлся реалистом чистой воды: самым главным предназначением человека он считал расстановку разобщенных знаний по полочкам и скрип смазанных идеями шестеренок где-то внутри головы. Потому в конце концов добравшийся до места службы (пришлось долго колесить, объезжая, а где и обходя пехом места критического заражения) адмирал-инженер тут же взялся за дело. Однако до выхода на связь с повстанцами следовало разрыть всякие срочности. Достаточно близкий взрыв свалил несколько больших антенн центра и спутал в чудовищную паутину полукилометровый участок огромного антенного поля. Теперь требовалось все это восстановить, причем как можно быстрее, и не только в связи с обязательством перед Лумисом.

37.НАМЕРЕНИЯ

Лумису Диностарио вовсе не хотелось хвастать перед соратниками. Однако ему требовался веский аргумент, не относящийся к области рационализма, но притом неопровержимый. К сожалению, оповещение о былых подвигах не только поднимало авторитет, имелись тут и свои подводные камни. Например, приходилось признаваться, что не всегда в жизни ты являлся закаленным мечом революционного возмездия, а существует в далекой тьме прошлого другой Лумис — элитный служака Империи. И можно, конечно, оправдываться тем, что юность глупа, и неплохо бы вправить в ее размытое мозговое тесто некоторое количество отточенной мудростью гранитной крошки, однако прошлого не воротишь, и потому воистину умные люди предпочитают хоронить его заживо в твердости подбородка и задавливать сверху сталью неподвижных зрачков.

Его слушали молча, не перебивая, правда, и не переспрашивали, что было не совсем добрым признаком, но ведь Лумис не ждал театральных эффектов и не планировал делать повторение «на бис».

— История интересная, вы нас просто убили на месте, командор, — сказал скептически настроенный Дили. — Вы предлагаете действовать по предложенной схеме? А если браши на сей раз не купятся? Может, они поумнели за прошедшие десять — или сколько там — циклов?

— Я думаю, повторение тут неуместно. Что прошло однажды, вряд ли идеально повторится опять. Я просто хотел вам показать, что можно играть и даже выигрывать в гораздо худших условиях, вот и все, — откровенно пояснил Лумис.

— Тогда я разверну свой предыдущий вопрос шире, если вы не против, командор?

— Я надеюсь, он не касается грязного белья моей юности, командир группы Дили?

— Ни в коем разе, командор, — мотнул головой бывший «желтый смертник». — Мы все не ангелочки в прошлом и по многим из нас плачет кривобокость Мятой луны. Но вот в чем дело. Вы сами называли, сколько у этой гигантской машины, дежурящей на окраине долины, врагов. Любой из них наверняка сильнее нас. Может, стоит уйти, с чистой совестью предоставив нашей доблестной армии заниматься своей работой? Мне кажется, им неплохо поразмяться, слишком долго они задействовались во всякой безделице типа подавления восстаний. Тем более, из-за последней причины мне не очень хочется им помогать.

— Дили, не прикидывайся, — совсем не театрально вздохнул Лумис. — Думаешь, мне охота умирать здесь, в холодных горах? Совсем нет. Однако с чистой совестью, как ты выразился, уйти не удастся. А что такое запятнанная, я знаю по себе. Потом хочется что-то исправить, но монорельс укатил. И не для армии нам придется это делать — для все той же совести. Ибо, мстя за убитых и за уничтоженную перспективу тогда, не стоит забывать тех людей, что умирают сейчас. Я говорю об обычных крестьянах, которых месят в пыль эти бравые вояки. Нам придется, как ни крути, попытаться испортить брашам праздник.

— Ну что же, командор, если вы прикажете, то слушаюсь и повинуюсь. Наше дело маленькое, — пожал плечами командир группы «левой руки» Дили.

38.ПОДЖИГАТЕЛИ

И они встали на тропу войны. А что еще оставалось?

Думаете, они не знали, что любое партизанское движение, не «подкармливаемое» извне, обречено? Ограниченные силы очень быстро иссякнут в борьбе с превосходящим количественно и качественно врагом, даже если активные действия не ведутся. А ведь они собирались их вести. И по мере возможности яростно-наступательно. На что же они надеялись, кроме безвестной, но героической смерти?

Только на то, что заокеанские пришельцы не объединят усилия в ловле и давке наносящей укусы блохи.

И как можно этого достигнуть?

Нужно нагородить хитрость на хитрость, построить из них эдакую кучу-малу. Не просто корежить и царапать на закаленной в Южном полушарии броне похабные надписи в неумелом переводе на браши, а каждый взрыв, выстрел, а главное — смерть подкреплять убедительными доказательствами, что случилось это вовсе не по вине какой-то партизанящей «блохи», а по замыслу главного противника. Кто оставался основным врагом южан после истребления в долине жалкого, обленившегося в континентальном прозябании гарнизона? Они сами — две антагонистические группировки, борющиеся за абсолютную власть. Правда, одна из них вроде бы собиралась вернуться под крылышко родного ШОНО, но ведь она все равно не может это осуществить до захвата всей «свиноматки», правильно? А уж их противникам, спрятавшимся в подвижном бронированном коконе, следовало как можно быстрее задавить оппонента. Разве сбитый или потерпевший аварию «тянитолкай» не свидетельствовал о намерении расправиться с мятежными танкистами?К тому же именно «тихими» партизанскими методами, аналогичными тем, что использовали при захвате Мара Дечеви?

— Теперь у нас есть их «продвинутая» камуфляжная форма, — констатировал Лумис Диностарио. — Это увеличивает наши шансы не попасть в их тепловые детекторы и, следовательно, позволит подбираться ближе — гораздо ближе. Возможно, Руган, вам снова придется сворачивать кому-то шеи.

— Звезда-мать наградила меня мощными бицепсами. Мне казалось, исчезнув в тумане, она даст им расслабиться, — мрачно пошутил командир отряда «правой руки». — Значит, я ошибался, командор Лумис?

— Выходит, так, полковник. Кроме того, работа может найтись и для трицепсов, так что не слишком переживай за несимметричность развития, — подсыпал черного юморка Лумис, демонстрируя солидарность. — А уж вам, Дили, вообще все карты в руки, — повернулся он к командиру другого звена. — Ведь когда-то вы значились в «желтых смертниках».

— Когда это было, командор? — показушно отмахнулся Дили. — В счастливом далеком прошлом? — Дили не шутил: теперь из холодной темноты сегодняшнего мрака далекая предреволюционная юность действительно смотрелась праздником жизни.

— И еще, — добавил Лумис Диностарио абсолютно серьезно. — Если вы думаете, что наша цель это танки, то сильно промахиваетесь.

— Но ведь это их ударная сила? — удивился Дили. — Я имею в виду тех брашей, что уже здесь, в долине.

— У нас не хватит «пороха» уничтожить весь этот ударный кулак. Самое худшее в том, что, даже если мы прихлопнем десяток танков, южане будут по-прежнему превосходить нас многократно. Более того, уничтожение техники в боях, даже партизанских, можно простить. Вот припрет их жизнь, сделают спрятавшиеся боги условия существования еще противнее чем сейчас, — Лумис предусмотрительно поднял ладонь, прерывая готовые сорваться реплики, — и пойдут брашские коалиции на мировую. Нужно повернуть события так, дабы прощать не хотелось и даже не моглось.

— Чувствую, к чему клоните, командор, — вставил комментарий командир разведчиков Фейн.

— Я и не говорю чего-то мудреного. Это все очень сходно с нашими обычными сценариями. Снова террор, только теперь не адресный, а, можно так выразиться, «по площадям». Не единственным, но главным нашим оружием может быть только чудовищная жестокость. Естественно, ни в коем случае нельзя делать ремарок. Выглядеть все должно так, будто во всем виновны эти таинственные друзья Меча. Придется закатать рукава. Но уверяю, несколько трупов со снятой кожей произведут гораздо больший эффект, чем подбитый танк. Еще лучше, если жертвы выбраны не среди элиты — какой-нибудь отбеленной поколениями офицерской косточки, а среди нижних чинов. Умело разрезанный на кусочки водитель бронемашины или заряжающий, проживший до того серенькую, неприметную жизнь, запомнится гораздо верней. Мятежные танкисты не захотят оставить такое безнаказанным. А ведь нам этого и надо, да? Знаю, сказанное мной выглядит, мягко говоря, неаппетитно, однако… — Лумис обвел подчиненных тяжелым взглядом. — Если у кого-нибудь есть другие варианты действий, я готов выслушать. Но предупреждаю, разговор должен идти о реальных вещах. У нас не хватает мощи уничтожить агрессоров, но, думаю, послужить запалом мы сможем.

— Есть вопрос, командор, — сразу ожил неугомонный командир штурмовой группы «левой руки» Дили. — Как будут метиться следы наших военных преступлений? Предлагаете, писать им записки от имени тех, засевших в «свиноматке»?

— Не стоит, Дили, — кивнул Лумис Диностарио, никак не реагируя на «подкол». — Думаю, всем ясно почему. У нас нет ни одного достаточно грамотного специалиста по языку. Допросы не в счет: под давлением любой разъяснит вам свои ответы в самой доступной форме. Поэтому «следы» должны оставаться косвенными, но в то же время ясно указывать, кто виноват. Любые новации по детализации плана всегда готов обсудить. Но пожар среди брашей должен раздуться до небес.

39.ПОТЕНЦИИ, КОНТРОЛЬ И ЭНТРОПИЯ СЛОЖНОСТИ

Потенциально «боевая гора» «Сонный ящер» только за счет возможностей радиоперехвата и ускоренной машинной дешифровки чужих сигналов имела превосходство над своими противниками. Но, как оказалось теперь, всесильной она оставалась, пока над ней нависала вся войсковая пирамида. Выход из наработанной циклами системы моментально привел к тому, что едва наметившиеся кланы развязали междоусобную свару за приоритеты и власть. Захвативший лидирующие позиции Комитет в силу своей специфики не слишком интересовался тем, что делается снаружи, а значит, был совсем не заинтересован в изучении каких-то радиошумов из далеких пространств. Тем более, последняя операция, проведенная образцово и потребовавшая соответственно тщательного планирования, не привела ни к чему особо интересному.

Подумаешь, захвачен эйрарбакский предатель, периодически выходивший на связь с какими-то спецслужбами или с кем то еще на Брашпутиде. Правда, хоть тут радиоразведка повеселилась. Под тщательнейшим контролем особо грамотных «друзей» им позволили «прощупать» обнаруженный в долине «радиоисточник». Даже частично задействованная аппаратура «аналитиков» легко «раскусила» шифр. Переговоры, ведущиеся добровольным шпионом Брашпутиды, в основном касались глобальных вопросов. Однако «Сонному ящеру» это было совсем неинтересно, он ведь не собирался овладевать всей обширностью Северного материка. И тогда радиоразведчики с высочайшего позволения Мурашу-Дида умудрились немножечко «поиграть». Поставив «шумовую завесу», забивающую «дальнобойность» излучения неизвестного «радиоисточника», они прикинулись старым «собеседником» жалкого своей технической оснасткой эйрарбакского предателя. Ой, сколько всякого разного он «выболтал» о раскиданных по долине остатках почти в полном составе угнанного на фронт гарнизона! Ему даже нечего стало добавить впоследствии, когда «Пустотелый удалец» доставил его в гига-танк для бесед с ребятами-разведчиками другого «отдела» — расовыми наблюдателями, хуже разбирающимися в технике, но гораздо лучше в поиске болевых точек человеческого — в данном случае, по их профессиональным убеждениям, — человекообразного организма.

Но по большому счету это могло бы быть интересно самому континентальному РНК, но уж никак не его маленькому ответвлению, служащему теперь только закреплению личной власти Мурашу-Дида. Эйрарбакский предатель не имел к бегству «Сонного ящера» никакого отношения, он не являлся специальным агентом по его выслеживанию, хотя такая возможность тоже рассматривалась. И не стоило городить огород, даже если бы он жил-поживал в Скупой долине еще некоторое время, покуда до него не докатилась бы плановая волна «Циклопов», осуществляющих ОБПП («обеспечение будущего плацдарма процветания») на окружающей местности. Так что в этом плане радиоразведка себя не оправдала.

Кроме малого интереса к радиовойне со стороны поклонников Честного Меча, имелись и другие факторы, приведшие к деградации всего разведывательного отдела. Львинаядоля офицеров-разведчиков участвовала в первичном заговоре. В процессе контрпереворота кое-кто из них погиб, кое-кто угодил в лапы РНК, а оставшиеся оказались под неусыпным контролем. Теперь они шагу не могли ступить без сопровождения или согласования своих действий с представителями Комитета. Даже этого оказалось достаточно для замедления оперативности работы. И ясно почему. Радиоразведчики имели дело с радиоаппаратурой, и Мурашу-Дид все время опасался враждебного акта с их стороны,например, выдачи координат «Ящера» кому-то из окружающих противников. Потому свободный доступ спецов отдела к собственным техническим устройствам отсутствовал. К чему это приводило?

Допустим, один из приемников засек новый канал передачи. Раньше на эту же волну мгновенно настраивались более сложные системы для тщательного анализа. Теперь же следовало звонить по внутренней линии соответствующему другу Меча, он требовал пояснений, конечно, не понимал ничего в технических нюансах и даже если разрешал, то бесценное время уходило. Например, перехват уплотненных переговоров Лумиса с Дуком Сутомо в прошлые времена стал бы для «Ящера» делом плевым, однако теперь, покуда судили да рядили, их сигнальные пакеты даже не успели записать. Если бы Лумис связывался с адмиралом с определенной периодичностью, шанс бы у разведки «горы» был, а так… Аналогично мимо «ушей» разведчиков прошли и «пиканья-предупреждения» Лумиса в момент срыва атаки на резиденцию Большого Кошелька.

Помимо этого в былые времена разведывательный отдел всегда работал бок о бок с аналитическим, используя мощь соседей для дешифровки и шифровки, теперь же и эта бортовая традиция нарушилась. Связь отделов проходила под контролем тех же расовых наблюдателей. Поэтому даже если бы какую-то из передач Лумиса записали, это бы еще не значило, что ее наверняка бы дешифруют. Раньше львиную долю информации «Ящер» подслушивал не для себя, а для вышестоящих ведомств. Сейчас нужда в этом отпала. Поэтому приоритетное внимание контролирующие радиоразведчиков «друзья» обращали на перехват коротковолновых переговорных сигналов, то есть того, что происходило непосредственно в Скупой долине и ее касалось. Значит, предусмотрительность Лумиса в ограничении радиосообщений между группами отряда оказалась абсолютно к месту.

40.ПРЕЕМНИК

— Я хочу поговорить с вами откровенно, командор, — сказал своим бесцветным тоном Руган.

— Я разве против, давай, — пожал плечами Лумис. — Если здесь слишком людно, то можно пройтись по свежему радиоактивному воздуху.

— Да, это было бы лучше. — Руган обвел взглядом часть каменного грота, отгороженного от остальной пещеры подвешенными на веревке одеялами. Мстители Лумиса не стремились слишком переусложнять свою жизнь комфортом. Они опасались чрезмерно «прикипать» к одному месту, так как потом становилось сложнее менять дислокацию, а в условиях войны с качественно и количественно превосходящим противником изменять базирование требовалось как можно чаще.

— И вопрос, разумеется, первостепенной важности, да, Руган? — зевнул Лумис Диностарио.

— Если имеются какие-то неотложные дела, я приду позже, командор Лумис.

— Все понял, полковник Руган, все понял. Выхожу. Дай накину курточку.

Под «курточкой» в данном случае разумелось теплая, из шкуры горного козла ру-ру меховая прокладка, поверх нее — короткий, шитый из толстой шкуры зверя урымбы плащ, специальный удлиненный шарф, использующийся для прикрытия не только шеи, но и головы, а еще рукавицы и нечто похожее на унты. Надо сказать, что последние пять, а может, и более циклов на планете было относительно тепло то ли за счет каких-то орбитальных маневров, то ли в силу усиления свечения какого-то из солнце-звездных компонентов. Это несколько отучило Эйрарбию опасаться зим, а население иметь запасы теплой одежды: кто действительно будет слишком долго хранить ненужные в повседневности веши? Вполне допустимо, что где-нибудь на секретных военных складах имелись соответствующие запасы миллионов шуб и валенок, однако это, лишь если правящая коалиция всерьез и заблаговременно поверила предупреждениям ученых о резких, длительных и повсеместных изменениях климата в результате будущей войны, что вообще-то оченьсомнительно. Хотя и в ином случае надо понимать, что гигантские скопища меховых изделий если и не скушались молью, то могут очень легко воспламеняться и сгорать подчистую. Вспомним о втором по мощности поражающем факторе ядерного взрыва!

Поэтому приблизительно ясно, во что одевались выжившие люди в теперешней ситуации вечной полярной ночи. Лумис или кто-либо еще из его отряда не являлись исключением, правда, за прошедшее время они несколько приспособились — закалились душой и попривыкли телом, а главное, с миру по нитке экипировались в соответствии с климатом.

— По твоему лицу ничего не угадаешь, Руган, но смею предположить, ты чем-то обеспокоен, — сказал Лумис, когда они, остановившись в темноте, стали переминаться с ноги на ногу: стоять на месте было холодно, а бродить по обмороженным горам без фонарика не слишком разумно. Естественно, можно надеть наглазники-светоумножители, но стоило ли подсаживать бесценные в нынешние времена батарейки просто ради того, чтобы поболтать?

— Командор Лумис, я должен доложить вам — мне очень не нравится то, что мы сотворили с угодившими в плен брашами.

— Продолжай, чего остановился. Я тебя выслушаю.

— Мне думается, мы перегибаем палку. Знаете, когда вы пытаете тех духовных уродов, выдергивая их из комфортного рая, я обеими руками «за». Это надо делать — они виновны, а иного пути их наказать, а тем более преподать урок другим, до которых пока что некому добраться, не существует. Но здесь мы имеем дело с простыми солдатами. Да,понимаю, их нужно уничтожать, но все же не так жестоко. Я бы еще согласился с такой расправой над какими-нибудь республиканскими маршалами, но здесь… — Лумис не могвидеть, но почувствовал, как Руган тряхнул головой, — здесь — это перехлест.

— Все? — спросил Лумис, поскольку в темноте — глаз выколи — зависло такое же злое молчание.

— И вопрос не только во мне, еще некоторые, даже многие в отряде так думают.

— Я не сомневался, дорогой мой Руган. Наверное, вы меня еще и садистом считаете? — Руган ничего не ответил, но, возможно, он пожал плечами во тьме. — Я не садист, полковник Руган. Тебе это должно быть известно более, чем другим. Я просто палач. Есть такая мрачная профессия. Разница только в том, что своим долгим кровавым стажем, когда я действовал по указанию сверху, я заслужил право выполнять свои собственные задания. Если ты думаешь, что мне стало легче, то очень ошибаешься.

— Но эти танкисты, командор Лумис, виновны гораздо меньше тех, кто ими командует. — В интонации Ругана впервые на памяти Лумиса стали различимы эмоциональные нотки.

— Я сразу предупреждал, как это будет, Руган, так ведь? Ты знаешь, что в основном я, хотя и начальник, стараюсь тащить эту святую пирамиду на себе. Но я не могу успеть везде. Ито, что я привлекаю к делу таких, как ты, Руган, еще только полбеды. У тебя стаж конкретный. Ты единственный из живущих сейчас на планете людей, укокошивший не просто кого-нибудь, а правителя самой большой во Вселенной Империи. Конечно, может, ранее в истории такие и попадались, я в ней не силен, но ты живая легенда. Подожди, вот выпотрошат сверхдержавы запасы бомб, поутихнут бои, передаваемая устно информация начнет иметь больший вес — о тебе сложат мифы.

— Командор Лумис, для чего вы так мягко стелете?

— Ты знаешь, Руган, что мы все смертны?

— При нашей «работенке», командор, не заметить как— то трудно.

— Так вот, даже я, как ни прискорбно, обладаю этим же недостатком или, слава нашей угасшей звезде-маме Фиоль, достоинством.

— Не спорю, командор, но все-таки вы еще не так стары, дадите фору многим. Так что если хотите направить беседу по предчувствуемому мной руслу, то не надо.

— Это почему же не надо? Раз обстоятельства способствовали, то надо. Тем более, в силу указанных мной причин. А догадываешься ты правильно. Я считаю, что ты самый подходящий — а скорее единственный из находящихся рядом людей, — годный на мое место. Стоп, Руган, молчи! Дай досказать. Про тактику террора в отношении брашей я уже говорил, и альтернативы тут нет, учитывая, что мы не только проигрываем им в численности и вооруженности, но еще и в мобильности: танк пешком не обгонишь. Эту жестокость пришлось применить потому, что я не уверен, представится ли еще хоть один случай, когда мы сможем действовать не торопясь. Поверь, моя душа за то, чтобы такой возможности больше не было, иначе, по логике, придется все делать опять. Но, к сожалению, поскольку мы уже ввязались, нам придется продолжать и раздувать пожар среди брашей далее. Очень надеюсь, ты давно понимаешь это мозгами — пойми и сердцем.

Лумис на время умолк, и в течение нескольких минут единственной доходящей из тьмы информацией об окружающем мире для них оставалось мерное дыхание друг друга.

— И все-таки я завершу тему, которая тебе неинтересна, Руган. Ты умный человек, опытный боец, ты прекрасно видишь, никто из командиров звеньев не годен для управления отрядом. Кроме тебя, повторяюсь. Предположительно со временем созреет кто-то из молодежи, но это случится при очень грамотном направлении сверху. Ведь мы должны воспитать палачей, но не садистов. А грань очень тонка. Возможно, поверхностным наблюдателем она даже не улавливается. Приглядывайся к моему опыту, именно тебе придется растить новое поколение палачей, причем тех, что будут способны сами выбирать себе жертвы. Это должны быть «достойные» жертвы.

— Командор Лумис, я вряд ли сумею. Лучше всего у меня получается в одиночку, вы ведь знаете.

— Не принижай своих достоинств. Ты уже давно руководишь группой. И тут у тебя все нормально. Кроме того, впереди куча времени для обдумывания и подготовки. Ведь ты сам говоришь, я еще ого-го. — В полной тьме Лумис безошибочно хлопнул Ругана по плечу. — Кроме всего, а вдруг я еще до пенсии успею отправить к Мятой луне весь наш список целиком? Останешься без работы, недобрав стаж. — В этом месте разговора, по логике, требовалось хохотнуть, но Лумис Диностарио, к сожалению, это не очень умел.

41.НИТОЧКА

Сейчас, в тяжелую годину вершащегося на Северном материке кошмара, не только Лумис Диностарио занимался в Скупой долине политической пропагандой. Были и другие. В текущий момент перед своими братьями по оружию выступал бывший командир танковой «пятерни», а ныне добровольно избранный начальник гораздо большего человеческого коллектива Хорис-Тат. Он, как и все его слушатели, стоял на открытой всем радиоактивным ветрам местности и вещал вслух без всякого микрофона. Надо сказать, что за недели своего тайного возвышения броне-лейтенант только за счет интуиции и ежедневной практики приобрел приличные навыки оратора. В настоящее время, когда технонавороченная официальная пропаганда сгинула в тартарары — по крайней мере она не могла непосредственно воздействовать на этих, дышащих нездоровым морозом гор людей, столь редкое искусство стало цениться.

— Бойцы, — вещал Хорис-Тат, демонстрируя самостоятельно образовавшему полумесяц строю свое не закрытое противогазом лицо. — Вы все знаете, по какому поводу мы здесь собрались. Нас снова ужалила подлая тварь расовых наблюдателей. И если до этого, скажу вам честно, многие из нас, даже я, тайком обдумывали, представляли возможное в будущем взаимодействие… Разумеется, не так глупо, как его пытались осуществить недавно на борту нашего «Сони». Ну что ж, думали некоторые из нас, погибло много наших товарищей. Но ведь они убиты в бою, в столкновении лоб в лоб. А если и не так, то во время сражения допустимы многие военные хитрости — на то и существует тактика, на то и изобретена стратегия. Однако сейчас, как мы все видим, сейчас другой случай. — Броне-лейтенант сдернул с себя шлем и в ярости бросил его под ноги.

— Все не так! Если бы, как в прошлые разы… Ну, взрыв. Ну, мина. В конце-то концов, даже захватив, они, эти гады, могли бы просто убить наших товарищей. Но нет! Они наслаждались, растягивая их смерть. И этого мало! Ведь кого они убили и как? Вы все в курсе, что мы едва смогли опознать убитого самым страшным образом. Да, убит, истерзан младший офицер, мой товарищ, даже друг, один из тех, кто первым поднялся на борьбу. Уничтожен, предан мукам, видимо, превосходящим даже те, что приняты в подвешенном к небу аду — Оторванной Голове Черепахи — мой брат по восстанию Модэ-Мум. Но все не так просто, мои бойцы! Не так просто, как кажется на первый взгляд. — Хорис-Тат с силой сжал кулаки, они не побелели только потому, что вокруг и так было морозно, да и освещение оставляло желать лучшего: зауженные конусы замаскированных поляризационными насадками фар.