Чтение 12–й страницы книги ~Исход~

Если нет такой машины, то что тогда? Остается вероятность того, что, узнав про бой на Дороге и про то, что конвой вошел в город, наш виртуальный враг уехал из города. Возможно, если он занервничал. А чего ему нервничать, если мы о нем ни сном ни духом? Значит, поедет он, если поедет, с ближайшим сводным конвоем, какие здесь ходят через день. И последний, как уверяет Михаил, был вчера, значит, следующий будет как раз завтра.

И если мы сегодня прогуляемся у гостиниц, а завтра посмотрим на отправление сводного конвоя, то есть вероятность того, что нам доведется увидеть того, кто как раз и стоял за засадой. Не центральную фигуру, конечно, но следующее звено в цепочке. А вообще лучше всем бойцам поручить, где бы они ни были, поглядывать по сторонам на случай возникновения пропавшего автомобиля.

И еще я вернулся к мысли о почте. Мог он отослать телеграмму, очень даже мог. Не похоже, что тут на почте оживленно, город живет сам по себе – некому им особо телеграфировать. А если есть телеграмма с текстом, оповещающая, что какое-то начинание постигла неудача, скажем, кукуруза не уродилась или понос прохватил не вовремя, и направлена она куда-нибудь за границу Техаса, – то вероятность почти сто процентов, что отправлял ее наш клиент, руль за сто.

Прикинули мы с Владимирским, как заглянуть в компьютер упитанной дамы в очках, сидящей за стойкой на почте. Видать, осенило Михаила, потому что он вдруг засуетился, вытащил из кармана носовой платок и побежал за угол, в сторону ближайшего забора. Некоторое время он просто стоял там, разглядывая полосу травы у него, время от времени нагибаясь и раздвигая стебли руками, потом вдруг выкинул вперед руку с носовым платком и что-то схватил. И, неся это самое схваченное завернутым в платок, вернулся ко мне.

– Ты что поймал? – спросил я его.

– Мохнатую сколопендру. Ух, мерзость! – сморщился он. – Дамы их смерть как любят. Хотя это – рыжая, она почти безвредная, от ворсинок только ожог легкий может случиться, или аллергия. Вот черная – это другое дело, та еще тварь.

– Хорошая идея, – признал я сразу.

Мы зашли на почту вдвоем. Тучная особа в очках читала газету и строго поглядела на нас, когда мы ее отвлекли. Я попросил ее, если возможно, открыть текст моей телеграммы, мол, не уверен я, что в адресе я не ошибся. Дама в очках подобрела, даже спросила – кому телеграмма-то? Важная, наверное? Я ответил, что любимой женщине, чтобы не врать без нужды. Тут она совсем растаяла – и пригласила меня к себе за стойку, чтобы прочитать текст с экрана.

Я зашел на запретную территорию, интимно склонился возле нее, опершись локтями на стол, а Михаил тем временем тварь мерзостную втихаря через стойку прямо на стол с монитором уронил. Сколопендра упала почти бесшумно – видать, волоски смягчили удар, свернулась, развернулась, подпрыгнула, как сжатая пружина, и предстала во всей красе. Сантиметров пятнадцать в длину, рыжая, волосатая, многоногая тварь с жуткими жвалами и задранным на манер скорпиона хвостом.

– Ой, кто это? – спросил я, указав на насекомое пальцем.

Надо же внимание обратить… Но какая гадость все же! Когда я ЭТО увидел, у самого желание было завизжать еще громче, чем дама-почтмейстерша сейчас. А она заорала, как… вы слышали, как корабли в тумане ревут? Куда там, кораблям этим… С грохотом опрокинулся стул, грохнула откидная доска стойки, и крик: «Уберите это, уберите!» – донесся уже с улицы. Пока я ловил сколопендру, пытаясь сбить ее на пол и накрыть пластиковым поддоном из-под цветочного горшка, Михаил не только сумел просмотреть все телеграммы, но и скопировать весь файл с ними за последние десять дней, достав из кармана флешку-брелок.

В конце концов, враг был изловлен и предан казни через растаптывание ботинком и выметание веником на улицу. Затем почтмейстершу пригласили назад и предложили ей опознать тело обидчика. Она с уверенностью врага опознала, после чего воспылала к нам такой благодарностью, что даже расцеловала Михаила. Может, у него вид был более героическим, чем у меня, а может, потому что помоложе он, да и посимпатичней.

– Теперь давай у гостиниц пройдемся, машины посмотрим, – сказал Михаил уже на улице.

– Здоровая идея.

В Аламо было четыре гостиницы. Две на главной улице – и две ближе к окраине, возле промзоны. Михаил взял на себя те, которые на окраине, как лучше знавший город, а заодно он собирался найти Быхова, чтобы поставить задачу на поиск автомобиля личному составу. Я же пошел по главной улице в обратном направлении.

Ни у той гостиницы, где остановились мы, ни у второй, дальше по улице, которая называлась «Alamo Inn», никаких немолодых «семисьпяток» не было. Через полчаса на связь вышел Владимирский и тоже сообщил о неудаче. Оставалась надежда на гуляющих по городу бойцов и завтрашний сводный конвой, отбывающий из города в одиннадцать утра.

Что такое «сводный конвой»? Очень просто: не все же идут с организованными конвоями, перевозящими большие партии груза – такими, с каким шел я. Жизнь шла своим чередом в этих землях, и необходимость в перемещениях из города в город возникала у многих людей. Мелкие торговцы ездили за товаром, умещающимся в один грузовичок, почтаотправляла посылки, которые не влезали в легкие почтовые самолеты, люди ехали в другие города по личным, одним им ведомым делам. И для таких неорганизованных граждан через регулярные промежутки времени из одного населенного пункта в другой, по постоянным маршрутам, отправлялись просто отряды охраны, к которым мог за некоторую плату присоединиться любой, обладавший своим транспортом, или даже занять место в «автобусе».

Почему в кавычках? Потому, что классические междугородные автобусы Старого Света они напоминали мало. По местной саванне не могли проехать сверкающие европейские«неопланы» и не бегали американские серебристые «грейхаунды». Автобусы здесь больше напоминали гибриды трехосного грузовика-вездехода и кузова от американского«school bus». Такие автобусы производились прямо здесь, из-за «ленточки» привозились только шасси грузовиков и дизели. Комфортом они не блистали, красотой – тем более, но зато маловероятно было, что они застрянут на новоземельных «автобанах». На крышах размещалось внушительное багажное отделение, в салоне стоял бак с питьевой водой, а усиленные стальными листами стенки во многих случаях способны были защитить пассажиров от пуль.

Собрав такую толпу неорганизованных путешественников, охрана распределяла места в ордере, давалась команда трогаться, и разношерстная колонна пылила из Аламо в Вако, например, а из Вако еще куда-нибудь. Вот на такой конвой мы и хотели завтра посмотреть. Глядишь, и мелькнет в походном ордере искомая «тойота».

Поблуждав безо всякого толку по городу, мы собрались в холле гостиницы, где к нам присоединился Немцов. Немцов сказал, что усиление караулов уже состоялось, Быхов вкурсе, а задача на поиск машины бойцам поставлена. Он достал из сумки свой ноутбук, взял у Владимирского флешку, и мы взялись листать список телеграмм за последнюю неделю.

За сегодняшний день было отправлено всего пять телеграмм. Одна из них была моей, вызвавшей приступ неуемного любопытства у Володи с Михаилом. Их остро заинтересовало, когда и с кем я успел так интимно познакомиться в Новой Земле, учитывая мой крайне недолгий срок пребывания. Ответил я им в духе того, что не все таланты человекапроисходят из изучения уставов и боевых наставлений, и человек во всех отношениях достойный – тут я многозначительно помолчал, давая им возможность точно понять, кто же здесь достойный, а кто – так себе, погулять вышел – всегда сможет встретить достойную женщину, даже в столь короткий срок и даже на неизученной территории.

Остальные телеграммы, все как одна, касались торговых дел и, похоже, были связаны с завтрашним сводным конвоем. Но всего одна из них имела отрицательный смысл: «Доставка отменена. У поставщика серьезные проблемы. Лукас».

Решили попробовать просмотреть более ранние телеграммы – благо, нам удалось заполучить их тексты за последние десять суток. Три дня назад этот самый Лукас отсылал еще одну телеграмму: «Ожидаю доставку завтра. Лукас».

Мы уже выяснили, что два дня назад ни один конвой в Аламо не приходил и даже не ожидался. Стали смотреть дальше – и нашли еще одну телеграмму, четыре дня назад: «Сделал заказ. Ожидаю поставки в течение трех или четырех дней. Лукас». Похоже. Очень похоже на то, что мы ищем. Даты совпадали с графиком движения нашего конвоя очень дажезамечательно, зато никаких корреляций с другими местными конвоями не было. А вот адресат был неожиданный – торговая компания с маловнятным названием в Нью-Рино.

– Что это за Нью-Рино? – заинтересовался я. – Я только на карте видел. И, насколько я помню, маршрут отхода был на юг, а Нью-Рино – почти строго на запад.

– Так и есть. Свободная территория Невада и Аризона, – подтвердил Владимирский. – Но в Нью-Рино может быть что угодно – самый преступный город в этом мире. Попытались построить новый Лас-Вегас в Новой Земле. Почти получилось, но место стало насквозь бандитским. Разборки между бандами – стиль жизни, игра, бордели, наркота в любых количествах. Банды заправляют в основном местные, но дела свои с ними кто только не ведет. Там по поводу нашего конвоя кто угодно с кем угодно мог договориться. Даже, по слухам, чичи там какой-то свой то ли клуб, то ли что еще открыли.

– А чем здесь чечены живут? – спросил я.

Владимирский просто усмехнулся, а ответил Немцов:

– Известно чем. Войной, бандитствуют по всей территории южней Залива, вроде как «на газават» собирают, работорговля, опиум выращивают. Наемничают в местных халифатах, пытаются на Амазонке грабить, но мы это пресекаем.

– А на Севере они как?

– Слабовато, – покачал он головой отрицательно. – Тут же не культурный Старый Свет, реакции у всех упрощенные, без политкорректности, ну и с их замашками наглыми особо нигде не приживешься. Пытались зацепиться даже в Новой Одессе, но что-то начудили, а там своих таких охламонов хватает. В общем, Коршунов им дал двадцать четыречаса покинуть территорию – или всех перевешать пообещал. Они ему поверили и правильно сделали. Перевешал бы. А вот южней Залива – они сила.

– А в Нью-Рино? – уточнил я.

– Трудно сказать. Думаю, что выполняют они там какую-то специальную функцию, может, героин поставляют какой-то из местных группировок, а может – девушек экзотических с юга в бордели везут. Особо развернуться им в городе не дадут. На местных они не похожи, с языком у большинства проблемы, видны, как вошь на тарелке. Терпят их там просто, дают возможность маленькую нишу в рынке занимать, какую-то специальную.

– В таком случае очень возможно, что наш нохча оттуда прибыл, – сделал я вывод.

– Похоже. Возможно, что и Лукас этот оттуда же, – согласился Немцов.

– В принципе, ничего особо хитрого в этом нет, – продолжил Владимирский. – Если даже американцы операцию задумали, то лучше организовывать ее через тамошних бандитов. Начни мы копаться – и что имеем? Наемная банда латиноамериканцев. Нанял их чеченец, с которыми мы враги смертные и вечные. Правдоподобно. Случись нам нохчу захватить – а ниточка к бандитам уходит. С Нью-Рино спросу особого нет: что возьмешь с убогих. И даже если этот Лукас тот, кто нам нужен, он все равно к заказчику не приведет, а к какому-то местному «бригадиру».

– А маршрут конвойный ведь почти рядом с ними проходит. Не шалят? – спросил я.

Ответил опять Немцов:

– Раньше пытались отдельные банды, но на них кто только не ополчился. Это же не залетные из-за хребта, эти под боком. Ну и объяснили, что гадить, где живешь, нельзя. Дошло. Если кто пытается самодеятельностью заниматься – местные авторитеты в момент успокаивают, обычно навсегда. Теперь конвои даже туда заруливают, если надо. Одна банда местная нечто вроде охраняемой складской зоны организовала, там тихо. Вторая аэродром и склады вокруг под контролем держит, безопасность обеспечивает. Но все равно вокруг места веселые, конопля растет полями бескрайними, а продуктом из нее в самом городе прямо в магазинах торгуют.

Почесав в затылке и покрутив ситуацию так и эдак, я спросил:

– Если захваченный транспорт ждали в точке рандеву у американской границы, а телеграммы шли в Нью-Рино, то как оттуда дадут знать, что ждать нет смысла?

– Это не проблема, – ответил Михаил. – Там играют, и ставки принимаются по всей Новой Земле. Бега, скачки, бои без правил, бокс, борьба, всякие гонки экстремальные с летальными исходами и прочее. Даже спортивные дуэли завелись. А результаты объявляются по радио. Вот и стоит там пара-тройка мощнейших радиостанций, куда угодно дотягиваются. Передали на постоянном канале условленный сигнал, рекламу там или что еще, – вот и пошла информация. И никакой прямой связи между участниками. У них всего один прокол пока был – маршрут отхода, который излишне прилежные охотники на карте расписали, а у нохчи ума не хватило запрятать получше. Если бы не это – не искали бы мы сейчас телеграммы, а сидели в глубоком неведении. Вообще ни одной зацепки бы не было.

– А что за спортивные дуэли? – зацепился я за промелькнувшую фразу.

– Проше некуда. Типа бетонного лабиринта: запускают двух идиотов с однотипным оружием по их выбору и лимитом патронов, и кто оттуда выйдет. И ведь полно добровольцев поучаствовать. Даже по их телеканалу транслируют – правда, другие территории эту дрянь не принимают. Зато везде продают диски с записью боев. Ладно, отвлеклись. Что делаем дальше?

– Вероятность, что Лукас пойдет с завтрашним сводным, невысока, – подвел я итог. – Но последить все равно стоит.

– Стоит, – согласился Немцов, а Владимирский молча кивнул. – А вот конвой на запад пойдет послезавтра с утра. И мы выходим послезавтра с утра, только я планировал выйти раньше. Но можно и попозже, хотя мы идем немного быстрее, и не люблю я другие конвои в дороге обгонять.

– И не надо, – сказал я. – Поступим по-другому. Я дождусь конвоя. Если будет нужная машина – присоединюсь к ним. Дойду с ними до Нью-Рино, а там – по обстоятельствам. Либо дождусь попутного конвоя в вашу сторону, либо вырулю на Дорогу и попытаюсь присоединиться к следующему нашему конвою.

– Один? Не стоит, – решительно заявил капитан. – Езжайте вдвоем с Михаилом. Он по таким делам парень опытный, а если присоединяться в дороге к русскому конвою, то без него могут возникнуть проблемы.

– Убьют, что ли?

– Нет, конечно. Но разбираться будут долго и вообще… с ним проще, короче. А если этот Лукас его в лицо знает, то и тебя наверняка – мы же не прятались, шляемся тут под ручку. Хуже, если он вас узнает, а виду не подаст, – а вот в Нью-Рино вас примут. Горячитесь вы с этой поездкой, как мне кажется.

Теперь уже Михаил сказал:

– Тогда в любом случае надо его с собой забирать. Он у нас единственный след: если упустим, то можно вообще плюнуть на это дело. Ну прозвоним фирмочку, на которую телеграммы шли, и наверняка пустышка окажется.

Немцов задумался. Надолго. Не меньше пары минут прошло в полном молчании. Наконец он сказал:

– Хорошо. Вот мое решение – и это приказ. Андрей, тебя тоже касается. Хоть ты и не на службе, но в составе конвоя, а командую конвоем я. Решение следующее: если засекаем этого Лукаса, то присоединяетесь к сводному конвою на запад. Действуя по обстоятельствам, производите захват Лукаса вместе с транспортом, после чего, двигаясь помаршруту нашего конвоя, догоняете нас. Со своей стороны, мы попытаемся далеко не отрываться. Не рискуете, на рожон не лезете, не выпендриваетесь. Все, вопросы есть?

– Вопросов нет, – ответил Михаил.

– Как клиента паковать будем? – спросил я. – Оптимально – чем-нибудь вроде клофелина. Потом спящим на сиденье, один к нему за руль, типа кореш устал, спешим, спасибо за гостеприимство и так далее. Если по башке бить и веревками вязать – могут понять неправильно, не оценить – это моветон все же, особенно если прилюдно.

– Именно так и сделаем, – сказал Михаил. – Есть у меня средство на такие случаи, местного животного происхождения. Яд амазонского тарантула – мощнейший транквилизатор. Можно вколоть, а можно в еду. Загнуться не сможет, только разве что после укола проспит раза в три дольше, и в себя приходить будет еще сутки. И главное достоинство – быстро растворяется в крови, без следов. Надо только момент поймать. Тут всего одна ночевка, в середине следующего дня конвой уже у пункта назначения. В общем,времени немного, надо ловить момент.

– И как это все выглядит? – спросил я с недоверием. – Клиент хрипит и пускает пену, будто в падучей?

– Нет, если кольнуть иглой, то клиент отключается за несколько секунд, а с момента укола уже вякнуть не может. При этом дышит, на вид – просто спит. Мы такими штуками всегда пользуемся для тихого захвата.

– Спать-то долго будет?

– После укола, если в шею… около суток, пожалуй. Долго.

– Нормально, – кивнул я. – Хорошо бы на привале его усыпить, а утром как будто с уставшим другом уехать. Охрана-то как к такому отнесется?

– Сложно сказать, – задумчиво ответил он. – Тут уже по обстоятельствам будем действовать. Охрана там конфедератская, у нас с ними мир. Да и вообще конвойную охрану грех трогать – не бандиты же мы. Да и трогать их офигеешь, разве если жизнь не дорога. Посмотрим.Суверенная Территория Техас, город Аламо. 22 год, 32 число 5 месяца, четверг, 10:20

На следующий день мы все же решили перемещаться отдельно друг от друга, чтобы, если случайно столкнемся с этим самым «телеграфистом» Лукасом, он с меньшей бы вероятностью сумел отнести меня и Михаила к числу русских военных. Если он, конечно, не сделал этого раньше. Но все же даже крошечная предосторожность лучше, чем ее полноеотсутствие.

Немцов с утра убыл завершать свои торговые дела с оружейником и торговцем автомобилями, Михаил отправился наблюдать за отправлением конвоя на юг, а я решил еще погулять по улицам городка. Маленький ведь городок – вдруг да и найду искомую машину. Вероятность есть, и немалая.

Сначала дошел до почты – проверить, нет ли телеграммы лично мне. Вчерашняя толстуха в очках встретила приветливо и взялась подробно рассказывать, какого она страху натерпелась с этой сколопендрой, и как она всех насекомых ненавидит. К ее счастью, этот мир был незнаком ни с крысами, ни с мышами, потому что она их тоже боялась. Роль крыс здесь выполняли маленькие бурые ящерицы, верткие и быстрые, но не такие противные. Я попытался дослушать ее рассказ до конца, но в какой-то момент понял, что конец вовсе не подразумевается, поэтому деликатно ее прервал и поинтересовался телеграммами на мое имя. Телеграмма была. «Esli X04ESH – priezjai. Priedesh – polu4ish chto xo4esh. Svetlana». И эта телеграмма была тщательно сложена в квадратик и улеглась в пластиковый конвертик рядом с первой. Во так вот, как хотите, так и понимайте. Раньше со мной такого не было, чтобы на романтику тянуло. Поблагодарил ненавистницу насекомых – и дальше пошел.

Народу на главной улице города было мало, все еще делом заняты. Увидел вывеску «Guns'n'Knives», сверкающую свежей желтой и черной краской и висящую на фасаде небольшого двухэтажного дома, вспомнил, что магазин новый и Немцову незнаком. Дай зайду, думаю, профессиональное заболевание так профессиональное заболевание. Толкнул дверь с колокольчиком – и зашел.

Видно было по всему, что магазин не такой уж и новый. Прилавок уже с потертостями и побитостями от угловатых железяк, которые на нем крутят и смотрят. И девушка за прилавком, на первый взгляд – лет двадцати двух, а если присмотреться, возможно, даже и тридцать, но… смуглая, с латиноамериканской кровью явно, одетая в шорты длиной… до тазобедренных суставов примерно. Топик с названием магазина, красный такой, с декольте, и надпись деформировалась, огибая округлости. Декольте тоже хорошее, глубокое, с панорамным видом внутрь. Ниже топика живот идеальной формы – плоский и мускулистый, смуглый и бархатный с виду.

Волосы слегка вьющиеся, черные, собраны в тугой хвост. Свет из окна на них бликует – такие они блестящие. Помада как будто бы излишне красная, зато на каких губах! Имтолько такая и нужна. Глаза огромные, просто запредельных размеров, ресницы за брови цепляются концами, а сам взгляд… Как там магазин называется? «Пушки и Ножи»? Добавь к названию «Взгляды» – и тоже можно деньги брать, помногу. Шея сильная, высокая, голова сидит так, будто хвост из волос ее назад перегнул. На шее цепочка золотая с католическим крестиком, в ушах – серьги кольцами. Впрочем, я бы удивился, если другие были: не носят они других.

Стоит не за прилавком, а рядом, опираясь на него – чтобы, значит, ковбойских сапожек из кожи какого-то пресмыкающегося не скрывать, ну и того, что между сапожками и нижним – он же почти верхний – краем шортов. Там тоже все так здорово, красиво, стройно, смугло. Восхитительные ноги, к тому же хорошо у нее получается стоять, выразительно. Даже забыл, зачем пришел и куда. Остолбенел в дверях и смотрю на все это великолепие.

– Que pasa, hombre? – спрашивает.

Я в ответ только проблеял: «Hola…»

– Hola, – говорит, – que tal?

– Bien, – отвечаю. – Gracias…

Спасибо, мол, что заметить изволили. А то ежели девушка так стоит, то ей замечать кого-то недосуг обычно. Тем более что напротив нее зеркало на стенке висит, во весь рост. Кому уж кому, а ей так можно и весь день простоять – есть на что смотреть. А она на меня смотрит. И даже не презрительно, а с сочувствием – как бы, мол, понимаю я тебя, hombre. очень даже понимаю, только вот помочь ничем не могу. Ты, мол, наберись духу да скажи наконец зачем пришел.

Набравшись все же духу, на своем не самом блестящем, но беглом испанском я сказал, что мимо проходил, а потом вот зашел посмотреть las armas. А почему дар речи потерял поначалу – рассказывать не стал, она и так поймет. Она на английский перешла, заговорила свободно, разве что акцент легкий остался. Я тоже на английский перескочил, и она сразу у меня поинтересовалась – не англичанин ли я? Наблюдательная. Я, пока по жизни болтался, четыре года в Лондоне прожил, там и подцепил акцент, даже «кокнить» немного начал. Поэтому в других странах принимали за тамошнего обитателя зачастую. В Лондоне, правда, не принимали. Сказал, что русский. Она удивилась, а потом сказала, что сама – кубинка. La cubanita. Из Флориды, естественно, из Майами.

Сюрприз потом случился – когда я спросил, кто владелец магазина. Оказалось, что она сама и владеет. Вот так – хоть стой, хоть падай. Вот со всеми своими ногами, бюстом, волосами и глазищами – торгует себе пушками и ножиками. А ножей у нее в магазине и вправду много было: целая стена увешана. А еще возле зеркала, того самого, в которое она на себя любовалась, доска с мишенью висела, а в мишени – штук шесть ножей, и не только метательных. И пилочка для ногтей, что характерно. Попробуй легкую пилочку так запустить, чтобы она в доску воткнулась!

А уже потом, что для меня не характерно, я у нее на поясе еще кобуру заметил. Сначала – не заметил. Сначала все остальное заметил, а только теперь – кобуру. А в кобуре– «Glock 17». Подумал, что, случись ей стрелять – у противника шансов нет, если он мужик, конечно, и традиционной ориентации. Она успеет и «глок» достать, и взвести, и в лоб тебе упереть, пока ты все с раззявленным ртом стоять будешь. И, перед тем как пристрелить, жертву еще и окликать придется, чтобы из транса вывести.

Представились. Оказалось, что зовут ее полностью Мария Пилар Родригез. Ничего, звонко так. В таких случаях собеседника можно называть любым из двух имен – напримерМария или Пилар, скорее даже второе имя более употребимо, потому что первое крестильное, и каждая вторая из них Мария. А второе имя именно родителями дается. Но мне, по дружбе, предложила называть ее обоими сразу – Мария Пилар. Мол, так она предпочитает. Родригез опустить можно было, не говорить вслух каждый раз.

Потом Мария Пилар Родригез, которую я уже по-свойски называл Мария Пилар, даже кофе мне предложила. Отказываться я не стал, естественно: иначе бы пришлось идти винтовки-пистолеты смотреть, а я еще тут… не насмотрелся. К тому же кофеварка у нее за спиной была, на маленьком столике в углу, поэтому была перспектива сравнить вид спереди на Марию Пилар, если кратенько, с видом сзади. Повернулась она ко мне спиной… и всем остальным – и пошла к столику… если к этому процессу вообще применимо слово «пошла». Сзади Мария Пилар тоже очень красивой оказалась. Шорты у нее еще так удачно все обтягивали… Талия… Ложбинка спины из-под топика… Спина такой вот формы… Ну вы «Венеру перед зеркалом» кисти Веласкеса видели? Если нет, то и объяснять неохота. Сходите в музей Прадо в Мадриде, там и посмотрите. Или на репродукции. Смотрите там на спину и ниже. И там картина, и тут – «Венера с кофеваркой».

Кофе она по-честному сварила – крепкий, густой, без сахара и прочих сливок. Даже не предлагала сахар: просто сказала, что с сахаром не пьет. С сахаром и я не пью, к счастью, но если бы пил? Тогда перестал бы сразу, наверное…

Попили мы кофе, и все же пришла пора оружие смотреть. В конце концов, пока меня Марией Пилар Родригез по сознанию не шарахнуло, я сюда за этим шел. Выбор у нее в магазине был обычный – мало чем отличался от уже знакомого нам Сэма. Было и новое оружие, «из-за ленточки», было и попользованное – тоже, возможно, кем-то сданные трофеи. Были и всякие полезные мелочи. А в основном было даже не оружие, а всякая экипировка, в том числе и полезная. Оружейная часть перед магазином Сэма заметно блекла.

Вообще собрался я прикупить патронов для трофейной М21, а то у убитого к ней оказались только пулеметные, что вообще ни в какие ворота. А хотелось бы соответственного по уровню, тем более что винтовка была новая, в песчаном камуфляже. Патроны нашлись, но цена была такая, что я икнул, а потом заподозрил Марию Пилар Родригез в жадности. А для «армалайта» так вообще… Полуоболочечные «Ремингтон» с пулей в 250 гран стоили аж сто пятьдесят экю за коробку, за десять штучек. А оболочечные «Хорнади», какими я стрелял, чуть дешевле были – по девяносто.

Не удержавшись, я все же поинтересовался методикой образования цен и узнал, что все, что поступает в магазин из Демидовска, поступает преимущественно от Ордена. И тот насчет цены не стесняется, задирая безбожно на все, что ни делается в этих краях. А ведь действительно, у Саркиса я тоже за несколько коробок патронов к винтовке целую кучу денег выложил – просто на фоне остальных покупок не обратил такого внимания.

Тут Мария Пилар призадумалась вдруг и спросила – а не мог бы я ей помочь с поставками патронов из Демидовска? Сэм, говорит, торгует ими все оптом, покупают помногу, а у нее такого канала закупки нет. И продает она только те, которые через «ворота» сюда попадают, а их покупают от случая к случаю – если, скажем, в Демидовске нужный калибр не выпускается, вроде сорок пятого, или всевозможных специальных калибров – семь миллиметров, например. К моему «армалайту» тоже ничего не выпускается, кстати, и патроны матчевого класса там не делаются, только речь не об этом.

Так вот, ее продажи – это все кошкины слезки, а Сэм торгует цинками и ящиками с цинками. А все потому, что у Сэма есть приятели из Русской Армии, а у нее нет, и если бы кто помог, то она бы уж так была благодарна, как только представить можно. Я представил – и сразу отогнал видение. Не время сейчас, не время. И не это она имела в виду наверняка, а что-то другое.

Потом я задумался – решил все же у ребят уточнить. Вдруг поможем красавице? Сказал ей, что сам и сразу этот вопрос решить не могу, но в любом случае сегодня узнаю и к ней забегу поделиться информацией. Мария Пилар сразу в «gracias» рассыпалась, от радости преждевременной даже на испанский перешла, – пришлось успокоить, сказать, чтопока вопрос не решен и радоваться рано: сглазить можно.

Потоптался я еще немного в магазине, но потом все же покинул его с пятью коробочками патронов. На большее жаба расход не подписала. Тут как раз Михаил на связь вышели сказал, что возвращается со своего НП с видом на отбывающий конвой. Разыскиваемой машины в ордере не оказалось. Впрочем, мы на это особо и не надеялись.

Встретились в баре в отеле, взяли по пиву – с жары-то сорокаградусной очень хорошо пошло, прямо как нектар олимпийский по пищеводу покатился. Обещание свое, Марии Пилар данное, я не забыл – и спросил, можно ли наладить прямую связь нового оружейного магазина с Демидовским патронным заводом? Владимирский сказал, что проблем нет, он сам легко все организует – Сэм если только обидится, – но он не маленький, должен понимать, что монополии у него на это дело нет и быть не может. Потом спросил: мне это зачем? Я что-то рассказал про возможные скидки и еще какую-то глупость, в результате явно заработав в его глазах репутацию маньяка. Мог бы и правду сказать, но почему-то не захотелось.Суверенная Территория Техас, город Аламо. 22 год, 32 число 5 месяца, четверг, 19:46

Пошлялись мы сегодня еще по городу, заглянули в каждый закоулок, несколько раз связывались, чтобы поделиться неутешительными новостями. Не было нигде такой же, каку меня, «тойоты». Была вероятность того, что стоит она где-то в промзоне на закрытой стоянке, они не просматриваются, или в чьем-то дворе, если Лукас этот самый не в отеле остановился, а, скажем, у приятеля. Или приятельницы. Тьфу, да что сегодня со мной? Все мысли в одну сторону заворачивают. О деле надо думать, о деле! Или о душе, на худой конец.

Так, думая о душе, дошел я до «Guns'n'Knives». Зашел в магазин – и никаких мыслей: ни о душе, ни о деле. Как ветром такие мысли сдуло. Мария Пилар что-то с нижней полки шкафа доставала, нагнувшись сильно. Я откашлялся, вновь поздоровался. Мне ответили новым «Hola!», не изменив позы – только рукой так, не глядя, помахав. Да я ничего, я подожду. Посмотрю.

В конце концов, моя невольная соблазнительница выпрямилась, захлопнула шкаф и повернулась лицом ко мне. Я радостно сообщил, что проблемы в том, чтобы получать демидовские патроны, нет, все сделаем в лучшем виде. Она же ответила, что очень на это надеялась, а потому приготовила мне подарок в благодарность. И протянула мне небольшие кожаные ножны с маленьким, но увесистым ножом внутри. Нож был интересный – обоюдоострое, довольно толстое лезвие, с одним долом с каждой стороны, длиной сантиметров двенадцать и шириной не меньше трех. Лезвие прямое, сужающееся к острию на расстоянии сантиметра три – три с половиной до него. Рукоятка без гарды, с небольшим упором, которая представляет собой одно целое с лезвием, с нарезанными на станке мелкими рубчиками. Все это матово фосфатировано, причем еще в защитный зеленый цвет. В общем, нож небольшой, но тяжелый, каким при правильном ударе можно доску пробить. И видно, что качество стали и изготовления – отличное.

Я начал было отказываться, говоря, что пока только одни обещания с моей стороны, но она настояла на том, чтобы я подарок взял. Долго настаивала. Я поблагодарил, но сказал, что дарить ножи – дурная примета, поэтому честно заплатил за него один экю. Ножны к нему были тоже хорошие – из толстой кожи, плоские, хорошо держащие клинок и удобно надевающиеся на ремень. В карман нож засовывать было неудобно, поэтому я сразу повесил их на подобающее место.

Тем временем Мария Пилар оглядела магазин хозяйским взглядом, после чего объявила мне, что он закрывается. Но при этом она надеется, что я, как настоящий caballero, приглашу ее отужинать.

Врать не буду: ссылаться на неотложные дела в другом месте я не стал. Даже думать не стал и делать вид, что собираюсь подумать. Согласился сразу и легко – еще до того, как она фразу закончила. Или даже начала. К тому же днем поесть я так и забыл. Единственное, о чем я ее попросил, – самой выбрать место по причине моего незнания достоинств местного общепита. Дама сказала, что она так и собиралась сделать, потому что есть здесь одно местечко, которое наверняка придется по душе настоящему мужчине. От таких слов у меня даже плечи расправились сами собой, чтобы образу «настоящего мужчины» соответствовать.

Красавица заперла двери, и мы на пару пошли по центральной улице, на которой уже появились праздные местные жители, закончившие свои дневные дела. Мария Пилар здоровалась со всеми, показывая тем самым, что она в городе не новичок, но, судя по всему, на уровень внимания к ее прелестям это никак не влияла – вслед смотрели все. Не приелись.

Жара уже немного спадала к вечеру, потянуло ветерком, гулялось легко и приятно, спутница оказалась еще и собеседницей, так что до нужного места прогулялся я с удовольствием. Пройдя еще несколько улиц и переулков, мы вышли на самую окраину городка и подошли к распахнутым воротам, над которыми стилизованными под стиль «вестерн» буквами на деревянной доске было выжжено: «Alamo shooting range and club».[35]

За воротами был большой зеленый двор, заставленный там и сям разбросанными деревянными столиками под зонтиками, за ним была еще и терраса, со столиками же. С террасы широкие двустворчатые двери вели в ресторанный зал, где божественно пахло жареным мясом и где на деревянных стенах вперемежку висели всевозможные револьверы, пистолеты, винтовки, продырявленные мишени, головы каких-то местных тварей, а также плакаты «Wanted» с фотографиями злодеев и проставленными под ними суммами вознаграждения в экю, причем некоторые фотографии были перечеркнуты жирным красным крестом.

В зале стояли тяжелые столы, сколоченные из не очень ровных, но хорошо отполированных досок, грубые, но удобные стулья. Барная стойка занимала одну стену целиком. В дальнем конце зала были еще одни двери, которые вели, судя по всему, на стрельбище. Оттуда доносились хлопки выстрелов.

В клубе уже были люди, которые здоровались с моей спутницей, причем я заметил, что здоровались с уважением. Так приветствуют скорей коллег, чем красивых женщин. Мы заняли столик в зале, у стены, под огромной головой гиены. На мой взгляд, на улицу рановато выходить было – жара хоть и спала, но не совсем, а в зале сквознячок гулял приятный.

Бармен выразительно посмотрел на Марию Пилар из-за стойки, и она показала ему в ответ два пальца. Тот кивнул, загремел льдом в ведре, затем звякнул стаканами – и подошел к нам с двумя меню и двумя бокалами виски со льдом. Наверняка с тем самым знаменитым местным «Lone Star». Да, надо было заранее сказать, что виски я не люблю, но теперь поздно. Теперь я бы и керосину выпил – только бы не разочаровать Марию Пилар. А то решит, что привела в место для настоящих мужчин – а я сразу давай от виски отказываться, и получусь уже не настоящим и места этого не достойным.

Поболтал напиток с кубиками льда, сделал крошечный глоток. Ну ладно, пить можно. Спутница моя тоже отпила, и даже без видимого омерзения.

Люди между тем понемногу собирались. У всех висели на поясах пистолеты. Некоторые приносили и винтовки в чехлах. Были не только мужчины – немало было и женщин. Даженаша толстуха, содержательница гостиницы – и та появилась, неся брезентовый, обшитый кожей чехол с винтовкой. Занимали столики, рассаживались, заказывали еду и напитки. Судя по всему – популярное тут местечко.

Болтали мы Марией Пилар пока ни о чем, рассказывала она мне, что за злодеи на фотографиях перечеркнуты и кто отличился их так вот… перечеркнуть. Чьи головы висят настенах и кто столь удачно на обладателей этих голов поохотился. Гиена, что над нами, оказывается, была рекордной – две тысячи четыреста сорок фунтов. Почти тонна двести. Неслабо. Я пригляделся к голове повнимательней – действительно впечатляет. Башка в длину не меньше полутора метров, из них метр с лишним приходится на пасть. Вроде и не пресмыкающееся, и Мария Пилар подтвердила, что перед нами млекопитающее, но зубы как у крокодила – все одинаковой формы, разве что длиной отличаются.

Еще привлекла мое внимание голова здоровенной ящерицы, напоминающей немного нашу земную игуану. Только вместо кожистых гребней на голове были костяные шипы, выступающие своими остриями из натянутой на них кожи. Шипы шли небольшим гребнем по черепу от носа до самого затылка, постепенно увеличиваясь в размерах, а там, где должна быть шея, превращались в настоящее колючее «жабо». Пасть у ящерицы тоже интересной была – челюстные суставы располагались почти на шее, соответственно пасть была длиннее головы. Голова округло-конической формы, сужавшаяся к носу, широкая. Приоткрытая пасть была плотно набита длинными игольчатыми зубами: их там сотни были, судя по всему – не в один ряд.

Мария Пилар гордо сказала, что эта ящерица – ее трофей, гордо ударив себя в грудь, отчего содержимое декольте колыхнулось так, что у меня сердце чуть не остановилось. Действительно под головой ящерицы висела маленькая бронзовая табличка, на которой было выбито: «Maria Pilar Rodriguez. 10.11.0021».

Не зря, не зря здесь к красавице этой знойной с таким уважением все. Мне еще попутно вспомнилась пилочка для ногтей в мишени для ножей. Наверное, слишком назойливыми по отношению к ней местные кавалеры тоже не бывают. Я подробней про ящерицу расспросил. Оказалось, что называют ее «каменным вараном», обитает она в горах, в пещерах и низинах, где есть вода и сырость, охотясь на всякую горную живность и греясь по ночам на нагревшихся за день камнях. В длину она бывает до четырех метров, массивная, с коротким хвостом, сплющенным с боков, с помощью которого тварь еще и плавает хорошо. В сезон дождей эти ящерицы зачастую выбираются на равнину и отходят от гор достаточно далеко.

Там ее Мария Пилар и выследила. Убила одним выстрелом из винтовки, попав прямо в мозг. Проблема оказалась в том, чтобы трофей в город притащить – не влезала громоздкая тварь в небольшой пикап Марии Пилар. Поэтому она ей отрубила голову, хвост и лапы с когтями. Голова украсила стену стрелкового клуба, из когтей красавице сделалиукрашение, которое висело у нее в спальне, потому что таскать на шее такую тяжесть оказалось тяжеловато, а кожа с хвоста, где у нее рисунок самый правильный, превратилась в ковбойские сапожки моей спутницы. Она даже ногу из-под стола вытащила, и у меня перед носом вверх вытянула, предлагая полюбоваться сапогом. Сапог мне тоже понравился, но нога была куда красивее. Очень, очень красивая нога.

Принесли еду – ничуть не хуже, чем в том «Салуне», где мы с Немцовым вчера обедали. Народ продолжал подтягиваться в клуб, стрельба за задними дверями стала чаще. Слышно, что не только пистолеты в деле: винтовки тоже забухали.

Пришел Джо – автоторговец, с неизменным «кольтом-миротворцем» на ремне, вместе с невысокой крепкой девушкой с очень короткими волосами. Правильные, хоть и несколько грубоватые черты лица, немножко широковатые щиколотки и запястья, но общее впечатление чрезвычайно приятное. Поздоровался Джо с Марией Пилар, затем со мной, назвав «снайпером», хоть и с некоторой иронией, пожимая руку. Мария Пилар даже посмотрела на меня заинтересованно. Девушку Джо отрекомендовал как свою дочь Джей-Джей. Звали ее изначально Джоан, как я выяснил позже, но в силу мальчишеского характера и поведения с детства стали называть Джо. И стала девочка Джоан зваться Джо Джуниор. Джо Младший. Джей-Джей. У Джей-Джей на ремне висел «кольт-питон» с рукояткой типа «мустанг», делающий этот здоровый револьвер более прикладистым в ее небольших ладонях.

В общем, попал я в царство оружия и стрелков. Хорошее место, интересное, прямо для меня. За соседним столом судачили о достоинствах и недостатках винтовочных калибров, причем одним из сидящих был тучный, но здоровенный мужик в белом «стетсоне», со звездой шерифа на груди. Ага, вот ты какой, северный… местный шериф, которого мы так и не встретили.

Неожиданно Джо с дочерью вновь подошли к нам. Джо махнул рукой в сторону дверей, ведущих на стрельбище, и сказал:

– Постреляем.

Марию Пилар долго упрашивать не пришлось. Она тут же вскочила, махнула мне рукой – мол, «следовать за мной», и пошла, покачивая загорелыми бедрами. Ну что мне оставалось? Пошел я следом.

Стрельбище было серьезным. Триста ярдов были оборудованы всеми возможными видами мишеней – и движущимися, и «практическими», и для «ковбойской стрельбы», куда, повсему видать, Джо и захаживал. Затем шел небольшой вал, а слева от вала ровная поверхность тянулась на километр, пожалуй, чуть поднимаясь с дистанцией. Ну да, а что тут место экономить, тем более что это как раз граница города? Это уже для винтовок с большими прицелами.

Местность за валом тоже не простаивала: там, на разных расстояниях от огневого рубежа, стояли рядками простые пневматические мишени с разноцветными металлическими кругами на коротких шестах. Это уже для винтовок, попал – мишень завалилась, контакты замкнулись, включился электронасос – и она обратно поднялась.

Понятно, господам техасцам при местном культе оружия тут самое место. Я заметил, что, несмотря на то что все пили спиртное, никто не извлекал револьверов из кобуры взале и никто не расчехлял там винтовок. Видать, культура обращения с оружием у жителей Аламо была уже в крови. Полезное качество, достойное уважения.

Когда мы вышли к длинной стойке огневого рубежа, Джо попросил посмотреть мой парабеллум. Я достал пистолет из кобуры, выщелкнул магазин и протянул его Джо рукояткой вперед, держа магазин в руке так, чтобы при желании он мог его взять. Мол, я тебе доверяю, конечно, но правила обращения с оружием остаются правилами.

– Артиллерийская модель? – спросил он.

– Ага, трофей Второй мировой, – уточнил я.

– Чей трофей?

– Деда. Он всю войну в разведроте прослужил.

– Крутой парень, – с уважением сказал Джо. – Морская пехота?

– Нет. Дивизионная разведка, пехота.

Джо кивнул, как будто соглашаясь, что и вне морской пехоты тоже могут быть нормальные люди, потом спросил:

– Как он стреляет? Хорошо?

– Вполне, – кивнул я. – Точная штука.

– О'кей, покажи мне.

Вот гад, думаю, подловил. Хорошо, что я как раз перед переселением попрактиковался именно с парабеллумом от души – извел не одну сотню патронов.

Взял я поясную мишень в виде целящегося в меня силуэта, защелкнул в зажим, отправил на пятнадцать метров, нет, вру – ярдов. Здесь все в ярдах, футах, фунтах и дюймах. Пока она ехала, втолкнул в рукоятку «парабеллума» магазин, взвел оружие. По скорозарядности это не рекордсмен – снизу затвор не дернешь.

Едва мишень остановилась, еще продолжая полоскаться в воздухе, вскинул я левую руку, упер в ее ладонь правую с пистолетом – и сделал силуэту «глазки» двумя одиночными, затем всадил по пуле в каждое «плечо», а под занавес два «бам-бама» в голову сделал. Хороших – в лоб и вместо носа, почти в одну точку каждый. Длинноствольный парабеллум вообще штука точная, а мой был в идеальном состоянии – достаточно «пострелян», чтобы механизм притерся, но до износа еще далеко было, как на четвереньках до Пекина.

А «бам-бам»… ну как объяснить проше… в общем, если кого обучают стрельбе из пистолета, быстрой стрельбе, не спортивной, на поражение, то учат сначала дважды в грудьстрелять, а потом, прицелившись лучше – в голову. Пули в грудь могут и не убить, но с ног собьют или остановят противника в любом случае, даже если он в «бронике». А уже пуля в голову его уложит. А вот ступень умения повыше – это и есть этот самый «бам-бам». Две пули в одну точку, желательно в голову, если дистанция позволяет. Гарантированное поражение в ста процентах случаев. Главная деталь в этом – правильный хват и умение отпустить спусковой крючок, убрав с него палец, а главная трудность – выдержка, умение выждать, когда подскочившее оружие само вернется в положение для второго выстрела. А так ничего сложного. Я, пока научился, выделенный казенный «грач» чуть не износил напрочь на стрельбище. А потом с самим парабеллумом хорошо потренировался – уже на природе, от чужих глаз подальше. Получается у меня теперь «бам-бам», грех скрывать.

– Неплохо, неплохо… – протянул Джо и подогнал мишень к огневому рубежу.

Дочка его с Марией Пилар даже похлопали, сдержанно весьма, посмотрев на дырки от пуль в силуэте. Неожиданно Джо оторвал от мишени нижний край, скомкал его в бумажный комочек размером в мячик для пинг-понга, положил его на ладонь правой руки. Усмехнулся, затем бросил бумажный шарик вперед и вверх. Остального я и заметить практически не успел – когда он успел выдернуть из кобуры «кольт», когда он успел левой ладонью взвести курок. Успел я лишь услышать, как грохнул выстрел, и увидел, как бумажка резко сменила направление, выбросив облачко белой мелкой рванины из себя, а потом, почти у земли, со вторым выстрелом снова подскочила – и покатилась, подпрыгивая, вдаль от нас.

Вот это да. Вот и смотри кино «про ковбоев». Даже не думал, что так на самом деле бывает. И это из револьвера одноразового действия – не самовзводного, когда другой рукой еще перед каждым выстрелом курок надо взвести и прицел не сбить.

Джо даже не хлопали – видать, не в первый раз видели. Я тоже не хлопал: просто рот раскрыл. Я-то не видел. Я ведь в первый раз. Потом сказал по-русски:

– Во как…

Мария Пилар как будто поняла мои слова, глянула на меня так искоса глазищами своими огромными, как бы говоря: «А ты как думал?» А никак не думал – стоял себе в прострации.

Стрелков прибавлялось. Стреляли и на скорость, и на точность, и на деньги. Стреляли Мария Пилар с Джей-Джей, а дочкин папа только кивал одобрительно. Хорошо они стреляли, быстро и метко. Джей-Джей бухала из «питона», Мария Пилар, надев тоненькие кожаные перчатки для стрельбы, чуть не очередями палила из своего «глока». Я еще подумал, что хорошо в Аламо патронами торговать – расходный материал, как ни крути. И расход у материала – что надо.

Увидел я даже на позиции для стрельбы из положения «лежа» нашу гостиничную хозяйку, которая расплылась на весь мат, напоминая выброшенного на берег кита, и довольно ловко управлялась с семисотой моделью «ремингтона», стреляя куда-то на пятисотярдовый рубеж. Наверное, не так сложно оказалось этому городку отбиваться от большой банды – тогда, когда он присвоил себе имя Аламо.

Джо куда-то ушел, затем вернулся с «Winchester 70», с классическим ореховым ложем и черным толстым стволом, с установленным десятикратным «Бушнеллом», и пригласил меня на винтовочный рубеж. Ладно, думаю, попробуй меня там унизить.

Джо, однако, стрелять сам не собирался. Протянул мне винтовку, дал коробку патронов «.308 Federal Gold Medal Match». Спросил – не против ли я попробовать?

Решил я в грязь лицом не биться: все же умею я с винтовками обращаться, хоть такой, как эта, до сих пор пользоваться не приходилось. Единственное, что я сказал, – ввиду новизны оружия и незнания этого прицела и его боя, беру первые пять выстрелов на пристрелку и привыкание. Джо ответил, что по-другому было бы странно даже.

Выбрал я мат, улегся, открыл затвор, затолкал по очереди пять патронов в магазин. Пристроился поудобней. Сошек на винтовке не было – впрочем, я их и не люблю: очень снижают мобильность оружия в бою, – поэтому, когда есть возможность, стараюсь не пользоваться. Лежала пара мешков с песком, побитых и промятых. Я взбил их кое-как, умял, пристроил на них «винчестер». Посмотрел на вымпелы, показывающие силу и направление ветра. Ветер постоянного направления и силы, но слабым его не назовешь.

Заглянул в прицел. Оптика хорошая, просветленная. Оглядел барабанчики регулировок. Прикинул в уме баллистику, вес пули, боковой увод. Вес пули на коробке был обозначен: 175 гран. Не учил я таблицы стрельбы на этот тип пули и рассчитывал всегда все в метрах, с ярдами только на днях столкнулся. Я даже не знаю, сколько пороха забито в гильзу, не собственноручно ли набитая она, какие дульная энергия и скорость? Но в принципе похожими патронами стрелять приходилось, поэтому было от чего оттолкнуться.

Взял условно скорость ветра пятнадцать километров в час, выставил поправку. Шкала на прицеле тоже в ярдах размечена. Условно перевел ярды в метры – разница не так уж велика: чуть меньше десяти процентов. Таблицу бокового увода взял для нашего русского «7,62» с закраиной. Они по мощности сопоставимы, матчевые патроны «.308» всегдавысокого давления. Да и по баллистике, наверное, примерно одно и то же должно быть. Наверное.

Прикинул цифры, вновь посмотрел на ветер. Нет, пятнадцать многовато все же – десять, скорее всего. Приложился, навел ствол на восьмисотярдовую отметку. По идее, для этого прицела и этой винтовки должно быть близко к заявленной предельной дальности. Расслабился, потом поочередно напряг предплечья, пытаясь образовать из них максимально жесткий упор, плечи, спину. Самое главное – внутренние мышцы бедра: они дают настоящую жесткость станку, сооруженному из своего тела.

Подвел перекрестье к самому левому из стоящих в ряд металлических кружков, выбрал слабину спуска… «Бах!»… А свободного хода у курка-то и не было почти, и спуск легчайший: на такой дунь – сам нажмется.

Попадание зафиксировал левее мишени, и с траекторией ошибся. Заметно выше ушла, пыльное облачко чуть не в километре из склона выбилось. А левее, по прикидкам, прошла она эдак на метр. Ветром уводит ее больше, эту пулю – ненамного, но больше. Она легкая, поэтому настильность сохраняет дольше, и ноль дальний у нее… метров пятьсот с небольшим… шестьсот ярдов, значит. Но затем она падать должна круче, потому что русская пуля тяжелее и при одинаковой скорости сохраняет энергию дольше.

Попробую вилкой, снижу траекторию. Сделал поправочку прямо по сетке, снова прицелился. Со спуском уже поосторожней был. «Бах!» Мишень упала, но попал я прямо в шест – трубу металлическую – даже увидел, как из нее искры выбило. Понятно теперь, превышает на метр примерно на такой дистанции. Еще поправился, снова прицелился. «Бах!» Это в мишень, точно. В верхнюю часть – почти в краешек, но в круг.