Чтение 14–й страницы книги ~Исход~

Мария Пилар доела пирожки, выпила все молоко, отдала должное сдобным булочкам с маслом и вареньем. Особенно ей понравилось какое-то ярко-красное варенье из совершенно неизвестных мне ягод, она даже пальцы облизала с явным удовольствием. Выпила две чашки кофе со сливками, после чего с радостным блеском в глазах уставилась на меня. Как будто папа должен дочку похвалить, что она такая умница и так позавтракала хорошо, и теперь ее можно в детский сад вести.

Я сказал, что сейчас придет ее машина, а мне надо будет отбыть с прапорщиком Быховым в штаб армии. Мария Пилар кивнула и хоть и не на совсем чистом, но все же очень русском языке сказала:

– Конечно. И я с тобой, мне тоже туда надо.

Обидно все же. Я эти брюки еще не надевал с тех пор, как в этот мир попал, а теперь только полчаса проносил – и целую чашку кофе на них вывернул. Рядовая и официантка в одном лице подбежала ко мне с салфетками, собираясь помочь, но в последний момент остановилась. Все же неловко девушке собственноручно там вытирать, тем более если мужчина с дамой. Подумав, она протянула салфетку мне. Я промокнул все больше и больше разбегающееся по светлым брюкам пятно. Мария Пилар ехидно посмотрела на меня и спросила по-русски же:

– Помочь?

– Спасибо, я справлюсь, – подчеркнуто вежливо ответил я и тоже на родном языке.

– Выпил кофе?

– Хм… наверное, и так можно сказать, – ответил я на без сомнения издевательский вопрос.

– Тогда пойдем в комнату, ты переоденешься. Мне надо взять сумку.

Так, с огромным бурым пятном на брюках, я прошествовал через все кафе. Пришлось доставать из сумки другие брюки, но времени гладить их уже не оставалось – с минуты на минуту должен был заехать Быхов. Пришлось сделать вид, что они мне кажутся немятыми и вообще у них фасон такой. Рубашку не залил, к счастью, ее можно было не менять.

В дверь постучали, я открыл. Это была Мария Пилар, держащая в руках что-то вроде непромокаемой нейлоновой папки.

– Que pasa, hombre? – осведомилась она.

– Это была шутка? Я имею в виду незнание русского языка.

– Смешно получилось? Тогда думай, что шутка, – крайне непринужденно ответила она.

Злиться на нее все равно невозможно было, поэтому я махнул рукой, подумал, нужно ли брать с собой оружие, но, представив, как будет выглядеть мой наряд в комплекте с парабеллумом или «береттой», и решил не выглядеть еще глупее, чем мне уже сегодня удалось.

Едва мы вышли на крыльцо, как на стоянку заехали две машины – «бандейранте» Марии Пилар и его двоюродный брат, уже не пикап, а джип без верха, в камуфляжных пятнах и с номером на борту. За рулем машины Марии Пилар сидел Быхов, военную же машину вел боец в рубашке с короткими рукавами, черном берете и с повязкой «посыльный». Мы с Быховым поздоровались, он даже отпустил Марии Пилар комплимент со всей учтивостью, достойной прапорщика – дескать, приятно, когда служба с утра начинается с представления прекрасной даме, но он вынужден забрать моего спутника, однако позже…

Речь осталась незаконченной, потому что я сказал, что сеньорита следует с нами. Быхов удивился, но виду не подал, а просто протянул ей ключи от ее машины и сделал приглашающий жест в «тойоту». Мария Пилар улыбнулась ему, а затем вышедшему из машины солдату-посыльному. Улыбнулась так, что боец не только распахнул перед ней дверь на заднее сиденье, что было естественным, но и от обалдения отдал честь, что уже было грубым нарушением Устава, согласно которому даже такая красивая девушка не можетявляться старшим по званию.

Я тоже уселся рядом с кубинкой назад, Быхов забрался на переднее сиденье, и «бандейранте», зафырчав дизелем, рванул с места. До штаба оказалось около пяти минут езды. Дорога вела через расположение какой-то части, застроенное двухэтажными казармами вокруг большого асфальтированного плаца. В казармах здесь проживало не более трети личного состава – те, кто находился на боевом дежурстве. Остальные жили в городе, приезжая на службу с раннего утра. Издержки не только профессиональной, но скорее даже пожизненной службы.

Мы проехали КПП, покатили вдоль глухого забора парка боевой техники. Заглянуть внутрь было невозможно, но в одном месте я увидел задранные вверх стволы трех «Гвоздик»,[40]из чего сделал вывод, что Русская Армия делает ставку не только на легкопехотные части. Через мелькнувшие решетчатые ворота со звездами мне удалось разглядеть стоящие в ряд танки Т-55,[41]серьезно модернизированные – динамическая защита, явно новые приборы управления огнем, пушка взята в кожух.

Перехватив мой взгляд, Быхов сказал, что «пятьдесят пятые Эм Вэ» для местных условий самые подходящие и стоят намного дешевле современных, что немаловажно. Со словБыхова выходило, что наиболее используемые в Русской Армии танки – в настоящий период вообще ПТ-76,[42]которые хорошо себя зарекомендовали во влажных и заболоченных низинах дельты Амазонки. А накупили их чуть не за бесценок, и денег хватило на установку новых ночных прицелов и современных радиостанций. Ну и дизеля поставили мощные, а то раньше они на марше даже от Т-55 отставали.

И так, с его слов, поступает здесь не только Русская Армия, но и все остальные. Англичане даже старые броневики «феррет» и «сарацин» с каких-то складов покупают, еще в Старом Свете меняют в них старые бензиновые моторы на новые дизели, ставят новую трансмиссию, ночные прицелы и радио – и очень за недорого получают отличную машину для местных условий, вооруженную мощной пулеметной «спаркой», мобильную и проходимую. Так же поступают и все остальные. А платить столько, сколько стоит современная военная техника из Старого Света, здесь позволить себе мало кто может, даже Орден так не размахивается. Все же не те здесь пока доходы, далеко не те.

Вообще я заметил, что если солдаты вооружены и экипированы по самым последним стандартам и автомобили новые как на подбор, то уже бронетехника вся устаревшая – на новую денег нет и пока не предвидится.

Забор парка закончился, впереди показался еще один КПП части. Я бросил взгляд в боковой проезд – и увидел вдалеке бетонное поле со стоящими вертолетами Ми-8 и Ми-24.

– Наш «золотой фонд», – пояснил прапорщик. – Одна треть летает, две трети – только профилактика! Держим на случай, если наступит «последний и решительный».

Показав на забор следующей части, Быхов сказал:

– Гренадерский полк, мотопехота фактически. Все тяжелое вооружение у нас в составе гренадерских частей, танки те же, «саушки», боевые машины пехоты. А проехали сейчас – наш, легкопехотный. Мы больше конвоями занимаемся сейчас, у нас сплошь только колесная техника, чтобы далеко кататься и дороги не убивать окончательно. Тут рода войск совсем другие, не как раньше были. Тут еще егерский отдельный стоит, егеря – самая элита у нас. Создали на страх врагам.

– А артиллерия как?

– Артиллерия всегда приданная, но может выделяться в отдельные сводные отряды. Тяжелая самоходная артиллерия, реактивная и буксируемые гаубицы – в гренадерских частях, а в легкопехотных минометы в основном, самоходные, даже местных конструкций есть.

– Это какие? – удивился я.

– «Васильки» на базе бронированного «Урала», местная конструкция, – пояснил он.

– Интересно…

На моей памяти «васильки» на «маталыги» сверху ставили, было такое. Но гусеницы, я это прекрасно понимаю, здесь не всегда хороши, колесная техника рулит при таких расстояниях. Или гусениц вместе с дорогами не напасешься. А «покемон» для перевозки личного состава вполне как платформа для миномета сгодится. И расчет пристроится, и боекомплект загрузить есть куда.

– К егерскому подъезжаем. Но в ППД только первый батальон стоит, разведбат, подчинен непосредственно управлению разведки, – сказал Быхов, показывая на металлические ворота, показавшиеся в конце длинной улицы. – Это уже элита из элит. К ним постоянно приписана эскадрилья «Ми-восьмых» и звено «крокодилов», а вот уже никакой тяжелой техники нет. Они у нас «легче» всякой легкой пехоты даже. Нет даже бронетранспортеров, а есть только «водники» с «тиграми», с комплексами легкого вооружения на них. За тяжелое вооружение – ПТУРы. А первая рота – так вообще на бразильских «тойотах», таких, каку Марии Пилар, только переделанных в рейдовые машины. На каждой спарка из АГС и «корда». Они понадежней «уазиков», а первая рота в дальние рейды ходит.

– А остальные батальоны где?

– Второй батальон сейчас в дельте Амазонки, а третий напротив Ичкерийского Имамата расположился.

«Бандейранте» подлетел к КПП, упершись в шлагбаум. Быхов предъявил документы, и нас пропустили.

Машина проехала по дорожке и остановилась у двухэтажного здания с табличкой «Разведывательное управление Русской Армии». Здание соединялось переходом со вторым,такого же размера, расположенным под прямым углом, без надписей. За ним большая площадка была уставлена машинами с кунгами и высоко торчащими на растяжках мачтами антенн. Понятно – радиоразведка, РЭБ.[43]

Посыльный подвез нас прямо ко входу. Мы вышли из машины, Мария Пилар одарила бойца самой ослепительной из улыбок, я попрощался с ним, и Быхов повел нас внутрь.

Дежурный с повязкой проверил на входе документы у Быхова, попросил у нас с кубинкой идентификационные карты. Считал код, затем позвонил по телефону, доложив, что есть человек, не заявленный в списке, имея в виду нашу подругу. «Не заявленная в списке» Мария Пилар спокойно и нежно рассматривала дежурного старшего сержанта, заставляя того краснеть и стесняться. Старший сержант передал трубку Быхову, тот несколько раз сказал «да», покосился на девушку, затем произнес «По его инициативе» и добавил после паузы «Так точно!». Передал трубку старшему сержанту, тот выслушал какую-то команду и пропустил нас дальше. Мы подошли к широкой лестнице, ведущей на второй этаж, и тут нам навстречу выбежал Владимирский. Мы поздоровались, Быхов же, наоборот, – попрощался, и уже Михаил повел нас по коридору до кабинета с табличкой «Начальник службы разведки РА п/п-к Барабанов Н. С.».

Дверь была простая на вид, но звуконепроницаемая. Владимирский постучал и, не дожидаясь приглашения, вошел, пригласив нас за собой.

Барабанов с афганских пор изменился, конечно, но не слишком радикально. Возникли морщины возле глаз и в уголках рта, на правой скуле появился шрам от касательного ранения. А так – все тот же загар, как в Кандагаре, светлые, почти белые волосы, стриженные под «ежик», серые глаза. Единственное, что изменилось радикально, – форма. Впрочем, не только у него. Знаки различия остались прежними, но сама форма была тропической, максимально открытой и легкой, и самое главное – цвет. Исчез наш привычный хаки, сменившись чем-то серовато-зеленым, довольно светлым, брюки чуть темнее, рубашка светлее. И вместо галстука в открытом вороте белая трикотажная футболка видна. Заметил-то я это раньше, но именно в сочетании с хорошо знакомым лицом Николая это бросилось в глаза.

Барабанов поднялся нам навстречу, раскинул руки, хлопнул одной меня по ладони, а другой обнял за плечо.

– Здорово, прапор! Сто лет не виделись! Проходи, не стесняйся. Я когда узнал, что ты здесь, обалдел просто. Представь спутнице, а то уже по всему ППД слухи ходят, что приехал новый снайпер с такой красавицей, кто видел – до сих пор в ступоре, хоть водкой их отпаивай.

Я повернулся к Марии Пилар, чтобы представить ей Николая, но та неожиданно четко отрапортовала:

– Товарищ подполковник! Сотрудник разведки Революционной армии Республика Куба лейтенант Мария Пилар Родригез. Направлена к вам вышестоящим командованием для установления рабочих контактов.

Занавес.

Не то чтобы я совсем не догадывался ни о чем, этого нельзя сказать. Мелькало кое-что, заставлявшее предположить, что Мария Пилар вовсе не просто легкомысленная красотка из маленького техасского городка. Чего стоит одно утаенное знание русского языка. Но все равно такое представление меня несколько огорошило. Хотя бы тем, что у таких женщин воинских звании не бывает. Бывают эпитеты вроде «прекрасная» или, скажем, как ни старомодно звучит, – «несравненная», но – нет, не звание.

– Подполковник Барабанов, Николай Сергеевич. Начальник службы разведки разведывательного управления Русской Армии. Рад видеть. Присаживайтесь, товарищи. Чай будете?Территория России, протекторат Русской Армии, Пункт постоянной дислокации. 38 число 5 месяца, среда, 13:00

Мария Пилар привезла с собой какие-то документы, отдала Николаю, но после чаепития Владимирский проводил ее в контрразведку, где хотели с ней и Михаилом поговоритьо наших приключениях. Вернуться к Барабанову она должна была после беседы с неким Палычем, который контрразведку возглавлял. Мы остались с ним в кабинете вдвоем, заварили еще чаю, рассказали, кто и как жил последние годы. Барабанов после Афганистана продолжал служить, но перешел в отряд спецназа ГРУ. Там рос понемногу, прошел обе чеченские войны, получил награды хорошие, и немало. Но звания не шли – имел привычку говорить, что думает, и не всегда в нужном месте и в удобный момент. В результате откликнулся на предложение послужить в русских частях далеко за границей – и оказался здесь, о чем ни капли не жалеет. Здешнюю армию хвалил, говорил, что такой боевой выучки ни в одной армии еще не было. Огромный опыт, люди почти все с боевым прошлым из той еще жизни, все дело знают. Штабы маленькие, многие отделы штабные здесь просто упразднены. Разведуправление тоже небольшое, работает довольно эффективно, но все же агентурная сеть маловата, надо расширять. Полевая разведка есть, а вот агентурной почти что вовсе нет.

Затем закурил сигару, чего за ним раньше не водилось – все сигаретки смолил, – и спросил меня:

– Как дальше думаешь быть?

– Честно – пока не знаю, – пожал я плечами. – Остаюсь здесь в любом случае, но что делать буду – ума пока не приложу. Служить идти, уже поздно, да и не слишком хочется, другое занятие себе найти – там видно будет, я пока не видел здесь ничего.

– Давай я попытаюсь ум приложить, – выпустил Барабанов клуб синеватого дыма. – Начнем с твоих недостатков. Первый недостаток – возраст. Ты на два года младше меня был, значит, тебе сейчас сколько – сорок?

– Сорок, – подтвердил я.

Что еще скажешь – не мальчик уже.

– Второй недостаток – полное отсутствие командного опыта, поэтому на строевую должность и соответствующее звание претендовать не можешь, а начальником склада вещевого довольствия ты и сам не пойдешь, – продолжал он клеймить мои недостатки. – Так?

– Ну примерно, – согласился я.

– Хорошо. Переходим к достоинствам. – Барабанов загнул палец. – Ты и в Афгане стрелком был отличным, а сейчас, по отзывам ребят, еще лучше стал. Я тебя знаю, ребята с тобой в деле были, так что доказывать свою благонадежность тебе не нужно. Это уже второй плюс. Третий плюс – ты и на службе одиночкой был, команда для работы тебе была нужна постольку-поскольку. Самостоятельность мышления это значит. Дальше: со слов Владимирского знаю, да и еще в той жизни от ребят слышал, что ты «приподнялся», азаодно по белу свету помотался. Так?

– Так.

Тоже было бы глупо отрицать. Помотался – не то слово.

– Еще лучше, – с удовлетворением кивнул Николай. – Два языка свободно у тебя. Руководил фирмами и людьми на гражданке, опыт управления есть. В случае чего сможешьдело открыть и через день не прогореть – не то что мы, вояки. Мышление у тебя всегда было комбинационное, помноженное на редкую… хитромудрость. С людьми ты ладил легко, с женщинами в особенности. Про женщин – со слов еще прошлых наших бывших ребят, Вяльцев конкретно о тебе рассказывал. Видитесь с ним?

– Виделись время от времени, – кивнул я.

– Это хорошо, в перспективе думаю его сюда заманить, – что-то пометил в блокноте Барабанов. – Еще о тебе – владеешь многими навыками, для обычного военного непривычными. Легкие самолеты, мотоциклы, подводное плавание. Так ведь?

– Так.

– Обтерся в обществе, везде за своего можешь сойти, чего о нас не скажешь – у нас погоны даже в бане заметны. Мне продолжать или ты за меня закончишь?

– Я закончу, – кивнул я, поняв, к чему ведут все эти последние славословия – к поправке положения с агентурной разведкой. – К себе приглашаешь. Ни личного состава, ни строевой службы, у вас пока особо не засвечен, могу работать под «крышей». Полевой агент, короче, так это называется?

В общем, блеснул я дедуктивными способностями.

– Это у них так называется, а у нас – оперативный сотрудник, – поправил меня Барабанов. – Но в основном ты прав. Звание дадим. От этого ты не отмажешься. Без званияне могу тебе допуск дать к информации. А вообще тут многие звания меняли – кто вверх, кто вниз, на звезды «из-за ворот» особо не смотрят. Звание, довольствие, социальный пакет, так сказать. Жилье и прочее. Тут у нас с этим все как в лучших домах. И в КЭЧ никому кланяться не надо. Начальник управления приказ подпишет о выделении – и хоть сейчас заселяйся. С красавицей своей.

Я вздохнул.

– Коля, мне очень, очень жаль, но она – точно не моя красавица. Она просто красавица, но я там только мимо прохожу. Как говорится: будете мимо проходить – проходите.

– Ладно, шучу.

– Чем заниматься? – спросил я с подозрением. – Что-то я не уверен, что готов в армию идти. Все же возраст, и все такое…

– Чем заниматься – определим сегодня или завтра, работы хватает. Как заниматься – решай сам. Мы тебя ни в чем стеснять не будем. Я ведь тебя знаю: тобой командовать– только дело портить. Думаю, что как разберется Палыч с твоей красоткой – так и дело появится. Со званием… ну капитана дадут, я думаю. С меньшим званием самостоятельность у нас иметь сложно, а без звания и зачисления в штат ни о каком допуске не может быть и речи. Зарплата будет девятьсот двадцать экю в месяц. Это на самом деле много здесь, у военных трат меньше, чем у гражданских, а оклад как у инженера с металлургического. Так что решай, согласен?

– А чего решать? – снова пожал я плечами. – Я все равно к вам ехал, но в строю с меня уже толку немного будет, физическая форма не та. Даже если и та, то возраст не призывной, и с ногой проблема с тех пор так и осталась. А здесь польза вероятна для дела. Пожалуй, что согласен. Но с сохранением оперативной свободы. Хотите агента в разных землях – я ваш. А служить строевую не хочу, ни малейшего желания не испытываю. У вас и без меня люди есть, помоложе. «Свободный художник», «вольный стрелок», «независимый подрядчик» – как угодно, но не в строй. В строю сами стойте, «начальник слева, начальник справа».

– Вот и ладно, договорились, – сказал Барабанов, продолжая что-то записывать. – Мне это тоже подходит. Ты посиди чуток, подожди, я к командиру схожу доложу.

Николай вышел из кабинета, а я пил чай и думал. Как ни крути, но лучшего предложения мне сделать и не могли. Может, и искал я здесь свободы, но какая она? Носиться по местным территориям безо всякой цели? Тут пожить, там пожить? А тут, похоже, снова «Отечество в опасности» – хоть и новое, незнакомое, но свое, родное, русское. Так, может, действительно даешь мою энергию на пользу общему делу? Инициативу обещают не стеснять, «свободным художником» хотят видеть. Если так, то я не против. Я всю жизнь только так и работал. Тем более что была у меня уже одна навязчивая мысль, которую как раз здесь и обсуждать надо было.

Николай отсутствовал больше получаса. Я уже выпил весь чай и смотрел в окно, как вдалеке, за забором, тренировались в учебном городке бойцы из разведбата. Серьезно тренировались, без дураков, выкладываясь. А если они еще и воюют постоянно – то хорошие войска здесь завелись, можно служить. С жильем, с зарплатой, с уважением людей.

Николай вошел с целой кучкой бумаг в руке.

– Извини, задержался, зато все сразу сделали. Садись, подписывать будешь. Вот эти три бумажки – подписки о неразглашении, на допуск и прочее. – Он подтолкнул по столу три листа с отпечатанными на них текстами: – Подписывай.

Не споря, я поставил подписи в графах со своей фамилией.

– Так, хорошо, – кивнул Николай. – Вот это приказ о зачислении на вещевое, это – на продовольственное довольствие, подмахни копии, что довели до тебя, это от меня тебе подарок лично – пойдешь на склад РАВ,[44]выберешь все, чего душа пожелает. Там за тобой и закрепят.

– Вот за это спасибо. Век не забуду, Коль. Отец родной просто, – развел я руки в стороны, как будто собираясь его обнять, но обнимать не стал и на самом деле не собирался.

– Теперь вот это… – Барабанов передал мне лист бумаги: – Приказ о временном выделении жилья в военном городке для офицерского состава. Вот тут распишись, что получил копию. Вот адрес: Офицерский городок, четвертая линия, дом двенадцать. Только почту туда не направляй от кого угодно, не демаскируй позицию. Ты все же тайными операциями заниматься будешь.

– Догадываюсь, – усмехнулся я.

– Это из личного резерва командира, поэтому ключи сразу – держи.

Он толкнул мне по столу запечатанную прозрачную пластиковую коробочку с лежащей внутри связкой из четырех одинаковых ключей.

– Не хоромы, но и не плохо, – пояснил он. – Мебель стоит, если не нравится – сам покупай, а эту – на склад. Типа таунхауса, две спальни, гостиная небольшая с кухней, газончик маленький перед крыльцом, задний дворик в три сотки, парковка на две машины перед домом. Платишь только коммунальные, финчасть прямо из зарплаты вычитать будет, – только служи. Уволишься из рядов – освободишь площадь.

– Послужим, – кивнул я.

– Теперь главное – приказ о присвоении воинского звания капитан и приказ о зачислении на должность старшего оперативного сотрудника. У нас в таких случаях говорят: «Служу Отечеству». Я встал, вытянулся:

– Служу Отечеству!

Барабанов тоже встал, пожал мне руку.

– Поздравляю. Удостоверение личности получишь в строевой части, я провожу, затем с ним в финчасть – встанешь на денежное довольствие. Счет откроют в Русском Промышленном банке. Зарплата у нас раз в две недели начисляется, еще дней десять до нее. Как у тебя на это время с деньгами?

– Порядок, я все же не совсем нищим вырвался.

– Прекрасно. Тогда так – красавица твоя еще часок занята с Палычем будет, поэтому – пошли, сделаем все по документам, чтобы я тебя к делам на законном основании допустил.

– Есть.Территория России, протекторат Русской Армии, Пункт постоянной дислокации. 38 число 5 месяца, среда. 15:00

Когда мы вышли из здания Разведуправления, Барабанов подвел меня к ряду из пяти «Нив», выкрашенных в камуфляж. Перехватив мой удивленный взгляд, сказал:

– А чему удивляешься? Проходимая, маленькая, дешевая, жрет терпимо, чего еще нужно? Вот они у нас на посылках и бегают – им же грузы не возить. Все дешевле, чем УАЗ или «тойота» в эксплуатации. Ладно, поехали, попробуем успеть все сделать.

Успели многое. Документы оформили без волокиты, мгновенно, после чего я стал обладателем еще одной идентификационной карты, но уже – удостоверения личности военнослужащего РА. Успел сдать документы в службу тыла. Заехали на вещевой склад вместе с Николаем, где я получил, тщательно примерив, два комплекта повседневной формы икапитанские погоны, маленькие и мягкие, крепящиеся на «липучке», легкие высокие ботинки из тонкой коричневой кожи, берет повседневный темно-зеленого цвета с эмблемой егерей (кинжал, обвитый лианой). На рубашке на рукаве был шеврон с летучей мышью и надписью «Спецназ. Spetsnaz». Понятно – это чтобы боялись: у СпН ГРУ[45]эмблему увели, только надпись поменяли.

В полевой комплект входило два комплекта двустороннего камуфляжа – «саванна» и «джунгли», отличные ботинки с толстой подошвой, защитными вставками и камуфлированными берцами. Еще выдали мне разгрузку с отдельным набором навесных подсумков, легкий бронежилет, а заодно легкий шлем из арамидного волокна, по форме напоминающий хоккейный, но без отверстий, и камуфлированный чехол на него. Точно такой же, как у конфедератских конвойщиков, как оказалось – местного производства, из Демидовска. И лохматый камуфляж. А еще нейлоновый ремень с уставной открытой кобурой и прорву всякой мелочевки вроде тельняшек с темно-зелеными полосками, белых маек под повседневную рубашку, уставных носков и так далее. После чего мне были выданы РД и большая сумка, игравшая роль «тревожного чемодана».

С визитом на склад артвооружения мы уже не успевали, и я перенес это на вечер. Николай тут же приказал мне переодеться в форму, чтобы, как он выразился, «соответствовать моменту», и потребовал как можно скорее проставиться на звание, должность и новоселье.

Надел я повседневку, обулся, – только кобура пустая.

– Пистолет дам, получишь на складе – вернешь, – сказал он. – В форме и без оружия на службе здесь не ходят. И за пределы жилого городка без формы выходить не принято: предполагается, что ты всегда на службе. Если развлекаться идешь – тогда оружие не бери, но форма всегда обязательна.

Тогда вроде бы все по форме, можно идти. Мы ушли со склада, погрузились в посыльную «Ниву», вернулись в штаб. В кабинете Николай открыл сейф, вытащил оттуда «грач» с запасным магазином, протянул мне:

– С отдачей, – напомнил он, передавая оружие. – Мой собственный. А то знаю тебя – только дай чего стреляющего в руки. Я еще помню, как ты меня тогда до белого каления довел, объясняя влияние высоты над уровнем моря на траекторию винтовочной пули.

– Высота – на плотность воздуха, а тот уже и на отклонение ветром, и падение траектории…

– Заткнись, а? – жалобно попросил он. – Держи вот еще мобильный, с зарядником. Подвесь в чехле к ремню и никуда без него не ходи. – Барабанов из того же сейфа достал небольшой мобильный телефон в резиновом защитного цвета корпусе, уставной футляр и зарядник. Перехватив мой взгляд, сказал: – «Нокиа» для экстремалов это, просто корпуса меняют. Там меняют, еще за «воротами». Ни раздавить, ни утопить. Работает в пределах пэпэдэ, Демидовске, поселке Береговой и дороге между ними. Все! Пошли обедать, Миша девушку твою тоже в столовую приведет, и с Палычем познакомишься. И начнем уже о делах.

– О делах так о делах, – кивнул я. – Пора бы.

– Секретный портфель я тебе с ключами от сейфа и печатью после обеда выдам, в кабинет вместе с Михаилом сядете, – продолжал он меня инструктировать. – Вы с ним уже сработались – вот и организуем новую группу. Ты по интригам, а Миша – в помощь и по силовым решениям проблем. Он у нас из егерей – только ума многовато оказалось, больше чем нужно, чтобы просто по болотам бегать и глотки ножиком кромсать, – вот сюда и забрали. Да, транспорт у вас на отдел будет, дадим «Ниву». Если что посерьезней нужно будет – Миша из разведбата достанет.

– Я заметил у него и ум, и что он из егерей – на моих глазах за секунду здоровенного мужика вырубил так, что тот и «маму» сказать не успел, – прокомментировал я заявление Барабанова.

– Он может, – согласился Барабанов. – Он же и корректировщиком у тебя побывал?

– Побывал, – кивнул я. – Но там корректировать оказалось нечего, отработал из «винтореза» по дозору.

– Ладно, пошли обедать, – хлопнул он меня по плечу.

Обедали мы в офицерской столовой разведбата и разведуправления. Кухня была как и в столовой для рядового и сержантского состава, только там было самообслуживание с раздачей, а здесь работали официантки.

– Молодые какие-то, – сказал я Николаю, посмотрев на них.

– Школьницы подрабатывают, дети военнослужащих, – ответил тот. – Скорее всего, уже здесь родившиеся. У нас даже солдаты уже из таких появились, местных.

К столу подошли Владимирский с Марией Пилар и с ними какой-то седой подполковник в очках в металлической оправе.

– Андрей, знакомься.

Я представился:

– Ярцев.

– Гонтарь, – протянул руку подошедший. – Все зовут Палычем.

– Здравия желаю, товарищ капитан, – с притворным восхищением глядя на мою форму, буквально выдохнула Мария Пилар.

– Не паясничайте, сеньорита.

Подошла официантка, мы заказали еду. Затем Николай взял слово:

– Уважаемая товарищ лейтенант Мария Пилар Родригез. – Он произнес это все чуть не по слогам. – Хотелось бы теперь выслушать вас всем вместе и внимательно. Не все вам подполковника Гонтаря своим присутствием радовать.

Мария Пилар мило улыбнулась присутствующим, после чего заговорила:

– Я представляю кубинскую разведку в Новой Земле. Когда началось переселение, на родине об этом узнали – захватили нескольких вербовщиков в Майами. Было принято решение отправить людей в этот мир, чтобы Республика Куба тоже могла занять свое место в формирующемся обществе. К сожалению, нас не слишком много, и создать свою территорию у нас не получилось. Места на окраинах заселенных земель не позволяют надеяться на процветание в ближайшие годы. В результате мы разделились. Нас около семи тысяч человек, именно кубинцев, организованно направленных сюда. Здесь нас стало больше, многие даже обросли семьями. Живут компактными сообществами, но на разныхтерриториях.

– Сколько сейчас? – уточнил Барабанов.

– Уже чуть больше семнадцати тысяч. Зато много нормальных семей, много детей – уже начали развиваться здесь как народ.

– Я, если честно, слышал пока только о кубинских бандах здесь и кубинской мафии, – сказал Палыч. – Правда, насколько я знаю, среди вас и венесуэльцы, и боливийцы, и еще кто-то.

– Если у вас только такая информация – значит, мы хорошо работаем, – все так же улыбаясь, ответила Мария Пилар. – Мы действительно, на первый взгляд, представляемсобой разрозненные группы преступников, или неких партизанящих революционеров, или таких торговцев-одиночек, как я. На самом деле нам удалось создать хорошую разведывательную сеть. Ту самую, которую считают мафией. И у нас действительно не только кубинцы, но и из других стран люди. Эта мафия может в течение суток оставить свои места пребывания и быстро собраться в любом месте для выполнения любой задачи. И эта мафия прекрасно добывает информацию. Мы наверняка сможем вам помочь в проблеме с господином Лукасом: позиции наших товарищей в Нью-Рино очень сильны. И в Порто-Франко тоже.

Гонтарь кивнул.

– Это хорошо, от помощи мы не откажемся.

– Как я сказала, еще одна разновидность организации кубинских переселенцев – военизированные банды с революционным уклоном в Латинском Союзе, – продолжила лейтенант Родригез. – Их деятельность выглядит как борьба за власть, но на самом деле они не дают взять верх особо криминальным силам. Кроме того, товарищи постоянно оттачивают военное мастерство. Из семнадцати тысяч наших здесь не меньше четырех тысяч отличных бойцов. Эти «банды» могут передислоцироваться в любое требуемое место и организовать грамотную военную операцию серьезного масштаба.

Теперь спросил Николай, причем спросил о самом важном:

– Чего вы хотите?

– Мы хотим Дикие острова, – более чем конкретно ответила Мария Пилар.

– В смысле? – осторожно уточнил Барабанов.

– Эти острова для вас источник проблем, они отвлекают, заставляют распылять силы, – объяснила свою позицию Мария Пилар. – У нас целая бригада бойцов, которая умеет воевать в подобных условиях, которые воюют уже несколько лет в такой же горнолесной местности против точно такого же противника, и с большим успехом. Если вы окажете нам поддержку, мы способны освободить острова от тех банд, которые там есть сейчас.

– И?

– Острова станут Свободной территорией Кубы на правах автономии в составе Российской территории, – закончила она свою мысль. – Мы с вашей технической поддержкой сможем удерживать их сколь угодно долго. Вам не потребуется отвлекать войска от других задач и позднее держать на островах свои опорные пункты.

– Что это дает вам?

– Свою территорию в составе дружественной страны, – начала перечислять она. – Место компактного проживания. В окружающих водах лучшая рыбная ловля, мы сможем торговать со всей Новой Землей. Если нам удастся обзавестись патрульным флотом, как мы рассчитываем, мы покончим с проблемой пиратства в этом районе. И мы рассчитываем принять участие в добыче нефти. Захват островов расширит территорию добычи до конца отмелей, которые там тянутся очень далеко. С другой стороны, мы полностью перекроем подход к нефтепромыслам с моря, обезопасив их от внешнего вторжения. Добытую нефть мы будем перерабатывать на ваших заводах и продавать через ваши терминалы, обеспечивая и вас дополнительной прибылью. А еще мы снова посадим сахар и у прекрасных пляжей построим новую маленькую Гавану. Вы будете приезжать к нам. История дружбы наших народов долгая, и кубинцы никогда не предавали вас, чего не скажешь о действиях недавних правительств России. И последнее: кубинские острова окажутся на фланге возможного конфликта с халифатами, закроют весь этот район залива для плавания недружественных кораблей.

– Не хочу даже спорить, все очень разумно, – кивнул Барабанов. – Что вам для этого надо?

– Нам нужна поддержка, – ответила Мария Пилар. – Техникой, специальным вооружением, тылом, стартовым плацдармом. Десантными средствами. Оружие у нас есть. И если вам условия подходят – я должна буду организовать встречу моих командиров с вами. Это – моя задача.

– А почему именно вы и таким образом, из Аламо?

Действительно, это выглядело странно. Этот вопрос тоже крутился у меня на языке, да все возможности его задать не предоставлялось.

– Задача на поездку сюда была поставлена недавно, – объяснила она. – Мы не хотели приходить с пустыми руками. Ждала попутного русского конвоя, должна была ехать за товаром. Но ваш конвой попутчиков не брал, я ждала следующего. А когда узнала о нападении на конвой, и что это нападение было организовано из Нью-Рино, – решила поехать с вашими офицерами. Мы наверняка окажемся полезны.

Вступил в разговор Гонтарь:

– Надеюсь, вы понимаете, лейтенант, что решить такой вопрос, как присоединение вашего народа к нашей территории – вне наших полномочий. Мы можем лишь установить контакт и доложить вышестоящему начальству.

– Я понимаю, – кивнула Мария Пилар. – Я уполномочена лишь организовать первую встречу.