Чтение 22–й страницы книги ~Марш обреченных~

Вот так? Мне в корректной форме дают понять, что в случае чего, подстраховка у них на меня есть. Ну тут, как говориться, одна пожилая леди надвое сказала. Ничего, пока проглотим.

Неловкость скрашивает адъютант, возникший в эту минуту с чашечками на подносе.

— Хорошо. Вопросы в сторону. Давайте о деле. Еще раз, что я должен буду сделать?

— Как я уже говорил, Вам нужно сопроводить одного человека на конфиденциальную встречу в страну Икс.

— Можно ли более подробно?

— Пока нет. Детали узнаешь у моего помощника чуть позже. Сейчас только общая схема. Ты сопровождаешь принципала. Если все проходит нормально, вы возвращаетесь в Россию. Маршрут будет заранее отработан. Если ситуация вдруг осложнится и возникнет угроза захвата вверенного тебе человека, его необходимо будет уничтожить. Ты понимаешь, о чем я говорю? В случае, если встанет вопрос: попробовать спасти или уничтожить, ты обязан будешь выбрать второе. Ясно? — генерал делает паузу, и его внимательные глазки буравчиками впиваются в мое лицо.

— Вполне. Такая угроза реально может возникнуть?

— Не исключено, что да.

— Хорошо. Срок командировки? — Я, как и надлежит, был сух, подтянут и деловит.

— От начала операции — два, может, три дня. В зависимости от других участников встречи.

— Два-три дня? — задумчиво произнес я. — Большой срок. Три дня без сна — с ног свалишься.

— Допустим. — Банников начинает постукивать пальцами по крышке стола. — У тебя есть какие-то предложения?

— Нужен помощник. — Я пожимаю плечами, демонстрируя озабоченность и деловой подход к порученному мне делу. — Естественно, обученный. Полагаю, найти такого вам будет не сложно?

Банников отрицательно качает головой.

— Нет. Не пойдет. Да и время поджимает.

— Когда необходимо начинать?

— Через пару дней.

Два дня — вполне достаточный срок, чтобы найти в структуре ФСБ необходимого специалиста. В крайнем случае, можно позаимствовать у соседей из бывшей Девятки. Там-то телохранители, во всяком случае, лучше. Тем не менее — нет. Вывод один — с КГБ-ФСБ этот человек не должен иметь ничего общего. Ну это мы, положим, организовать в силах. Что еще? Цеплять мне в пару «пастуха» работодатели решительно не желают. Он должен быть где-то поблизости, не привлекая внимания. Что ж, разумная предосторожность. А то, глядишь, и принципала, и напарника к праотцам отправлю. Ладно, мой ход.

— Есть у меня одна кандидатура… — медленно и как-то неуверенно начинаю я.

— Что за человек? — живо интересуется мой высокопоставленный собеседник.

— Бывший майор ВДВ. Спец — не надо баловаться. Работал советником. Сейчас детвору тренирует.

— Боец?

— Именно так.

— Это хорошо. Знание языков?

— Мы познакомились в Конго, потом — Мозамбик. Соответственно, французский в совершенстве, английский — на уровне выходца из колоний.

— Неплохо, — оживляется Банников. Похоже, моя идея ему нравится. — Оплата?

Минутная задумчивость. На подобные вопросы нельзя отвечать сразу.

— Десять штук. Пять — сразу, остальные — по факту. Кроме того, если дело пройдет успешно, я беру его к себе в замы.

На Тимофея Прокофьевича подобный раздел шкуры неубитого медведя, видимо, производит благоприятное впечатление. В конце концов, пять штук баксов для него — не деньги, а возвращения нашего на Родину он, кажется не предполагает ни в одном из указанных случаев. Зато, каким алчным, по всей видимости, представляюсь ему в этот момент я. Ставка на дурные наклонности человеческой натуры имеет свои неудобства, примерно как игра в шахматы только по черным клеткам.

— Загранпаспорт у него в порядке?

— В полном.

— Думаю, это подойдет. Свяжись с ним. Пусть будет готов к выезду через два дня. А сейчас мой помощник объяснит тебе детали. — Банников вызывает адъютанта.

— Зинчук, веди майора к генералу Баландину.

Глава 27

Ну, вот и познакомились! Генерал-майор Баландин изрядно старше своего скороспелого шефа, и, быть может, от постоянного ощущения какой-то внутренней несправедливости на приведенного щеголеватым адъютантом офицера смотрит сычом. До шестидесяти ему осталось совсем немного, но по его подтянутой фигуре очень хорошо заметно, что кабинетная работа для него внове.

— Товарищ генерал-майор, — я четко прикладываю ладонь к берету, — по приказанию генерал-лейтенанта Банникова майор Лукин прибыл в ваше распоряжение.

— Хорошо, что прибыл, — кивает генерал, не отрывая глаз от моего лица. Явно пытается что-то вспомнить. Есть у моего светлого образа милая особенность, не раз приходилось сталкиваться — уткнется какой-нибудь пассажир в метро в меня взглядом и сидит мучается: «Где ж он меня прежде видел?» Бывает улыбается, интересуется, как дела, как наши? А что нашим сделается? Они, как обычно, в порядке.

Баландин наконец перестает сверлить меня глазами. Видимо, так и не вспомнил.

— Имя-отчество у вас есть, товарищ майор?

— Так точно. Александр Васильевич.

— Александр Васильевич, — повторяет мой новый начальник, — славное имя, почти Суворов. Вы вот что, Александр, не суетитесь. Здесь не армия, порядки более простые. Кстати, — кивает на орденские планки у меня на груди, — за что Красная Звезда?

— За выполнение специальных правительственных задач, — четко рапортую я.

— Специальных, — насмешливо тянет Борис Афанасьевич. — Это по-нашему. Если не секрет, где?

— Йемен.

— Понятно. Вопросов не имею.

Какие уж тут вопросы? Операция, широко известная в узких кругах. Самое смешное, что я в этот момент там тоже был. Правда, совсем по другим делам. И орден, действительно, получил вскоре. За выполнение специальных правительственных задач, с этой операцией никак не связанных.

— Банников уже звонил насчет тебя, — начинает официальную часть мой собеседник. — Сказал, что ты будешь работать с напарником. Лично я этого не одобряю, но приказесть приказ.

— Товарищ генерал, я просил Тимофея Прокофьевича дать мне в напарники кого-то из своих сотрудников…

— Знаю, знаю, — прерывает меня ФСБшник, — и твои резоны знаю, и резоны Тимофея Прокофьевича. Все оно так, но посылать на такое дело человека непроверенного, считаюнеразумным.

— Да он проверенный, перепроверенный, — простодушно заявляю я, словно не понимая, о чем толкует Баландин. — У него шесть лет работы на выезде!

— Нами, сейчас не проверенный, — уточняет Борис Афанасьевич. — Чувствуешь разницу? Ладно. Поверим вам с генералом Банниковым. Но смотрите, Александр Васильевич, за успех операции и поведение вашего напарника вы мне отвечаете головой. Поверьте, я вас не пытаюсь пугать — просто объясняю порядок вещей.

Уверения Баландина о том, что он меня не пугает, я слушаю в пол-уха. Сейчас меня больше интересует фраза: «Поверим вам с генералом.» Весьма занятный перл ораторскогоискусства. У меня вдруг создается впечатление, что, несмотря на чин и подобающую чину вальяжность, генерал Банников не совсем четко представляет, в какой игре он участвует. Может быть, его действительно играют в темную? Во всяком случае, всей полноты информации у него явно нет, и этот вот пожилой человек с совиными на выкате глазами, знает куда больше, чем его непосредственный начальник. Скорее всего, он посажен сюда для координации и контроля за вверенными этому сектору деталями общего плана. Черт возьми, почему бы и нет? Тогда, выходит, у Банникова, как у человека неглупого и с задатками, как у большинства сотрудников подобных спецслужб, должно постоянно присутствовать ощущение, что его хотят подставить. Суть дела он, очевидно, не понимает, а вот то, что за его спиной свершается нечто, им лично не санкционированное и в его санкции не нуждающееся, — понимает безусловно.

Может, быть от того и людей ищет со стороны? Быть может. Во всяком случае, ни одному из имеющихся у нас фактов подобная версия не противоречит. Тогда ещё не все потеряно! Тогда выходит, у самого Банникова необходимости нас убивать может быть и нет. Наоборот! Если мы доблестно выполним задание и благополучно вернемся, то будем емуполезны как люди верные, проверенные, а главное, не завязанные на ту игру, в которой ему, в лучшем случае, предоставлена роль коня. Мы можем быть ему полезны, если, а точнее — когда, пойдет речь о спасении его собственной шкуры. Вполне весомый аргумент для начала сепаратных действий.

Правда, опасности нашего предприятия это не уменьшит ни на йоту. Ведь если истинный куратор всего грядущего выездного безобразия — Баландин, значит, и «пастуха» кнам тоже приставит он, не зря же именно к нему меня послали знакомится с деталями предстоящей операции. Это его детище. Но тогда это в корне меняет все дело, тогда у нас есть занятный вариант действия! А что, если действительно доказать Банникову, то его пытаются подставить? Отчего бы в таком случае не превратить товарища генерал-лейтенанта в двойного агента? Пожалуй, такой поворот даст нам очень неплохие перспективы. Как-никак, прямой выход на верх. Персона приближенная.

— В общем так, — завершает свою речь Баландин. — Завтра я вас жду. Привезете фотографии для документов, свою и вашего друга. День вам на сборы и прощания. Послезавтра утром вы оба у меня.

— Есть, — коротко отвечаю и пытаюсь встать.

— Подожди козырять. — Недовольно морщась, останавливает меня генерал. — Я ещё не закончил. В четверг-пятница у нас будут, так сказать, занятия. Посмотрим, господа офицеры, не потеряли ли вы ещё формы?

Прямо-таки! Потеряли форму! Курам на смех! Говорил бы уж прямо: «желаю посмотреть да оценить, что вы умеете».

— В субботу вылетаете. Подробный инструктаж в субботу утром. Вопросы есть?

— В субботу? Тимофей Прокофьевич говорил — в пятницу?

— Тимофей Прокофьевич в расписание авиарейсов не смотрит. А я смотрю.

Просто и коротко. Больше вопросов на тему «кто в доме хозяин?» — у меня не возникает.

— Еще вопросы?

— Никак нет! — отчеканиваю я.

— Вот и хорошо. Идите. Завтра с утра, часов, скажем, в десять, жду вас с фотографиями.

— Разрешите идти?

— Ступайте, Александр Васильевич, ступайте.

Ну что ж, наступило время игры ва-банк. Похоже, у нас есть реальный шанс получить с этой игры свои дивиденды.* * *

В наш тихий гномовский клуб я возвращаюсь радостным и окрыленным.

— Что случилось? — дивясь моему настроению, интересуется капитан Бирюков. — Банников сделал тебя своим исповедником?

— Что-то в этом роде, — ухмыляюсь я. — Хотя, мсье Арамис, исповеди — это по вашей части.

— И нечего тут обзываться, — деланно обижается Слава, — ты по делу говори.

— Ладно, не дуйся. В общем, слушай внимательно. Банников во всей этой операции — только прикрытие, ширма, свадебный генерал.

— Не понял?

— Что тут непонятного? Банников, если посмотреть его нелегкий боевой путь, типичный выскочка. Серьезных дел у него практически не было, и вся то его заслуга в том, что он вовремя оказался в нужном месте и директивы сверху понимал с полуслова. Мужик он въедливый — это да, но для того, чтобы в неполный полтинник быть генерал-лейтенантом в Комбинате подобного достоинства маловато. Поэтому, сидит он на своем высоко поставленном кресле на столько как профи экстра-класса, сколько как человек Президента. После того, как волей случая он от Бумазеева перекинулся к Номеру Первому, вся его карьера завязана только на него. Как ты думаешь, коллеги Тимофея Прокофьевича, на глазах у которых этот приезжий подполковник меньше чем за десять лет в генералы и замы выбился, сильно его жалуют?

— Думаю, не очень.

— Скорее всего. Значит, если в результате всех игр группы Мюррея, Президент слетает с грохотом и треском, то не успеем мы с тобой оглянуться, как их превосходительство у метро пирожками торговать будет, а то и ещё чего похуже. Смекаешь, к чему я речь веду?

— Пока не совсем. Если Банников — попка, то кто тогда всем этим кордебалетом дирижирует?

— Еще один наш знакомый. Генерал-майор Баландин. В отличии от вышеупомянутого свитского генерала, — этот из боевых. Вот он-то и играет в полный рост. Теперь ясно?

— Вполне. Если предположить самое худшее, что Президент тоже в игре, то получаем следующий расклад: на данный момент — он фигура сыгранная и для следующего хода его отдадут, не задумываясь. В таком случае, пешки вроде Банникова слетают сами собой. По-твоему он это понимает?

— Понимает или спинным мозгом чует — без разницы. Но то, что чувствует — это точно, — подтверждаю я.

— Если же, что более вероятно, короля делает свита и Президента играют в темную, тогда его дело почти так же фатально, как и в первом случае, но тут появляется один смешной нюанс. Тому, у кого глаза закрыты, всегда их можно открыть, в отличии от тех, кто и так все видит. Глупо, конечно. Что-то вроде сказки о добром царе, которого суки-бояре держат в неведении о чаяниях народных, но в сказочке этой для нас есть определенный смысл.

— Давай, Слава, давай! Шевели мозгами. Это у тебя хорошо получается!

— Не перебивай. Если, скажем, подкинуть Банникову информацию по делу Мухамедшина, то есть, конечно, не всю, а только ту часть, которая касается танков, и продемонстрировать ему, что это не просто контрабанда оружия, а глобальная провокация против Президента и, естественно его самого, то первое, что он сделает — бросится спасатьсвое место под солнцем. Логично?

— Вполне. Если, конечно, Банников сам не в курсе этих дел, — провоцирую я Славу.

— Гарантии, конечно, нет, но посуди сам: в гореловском органайзере его нет, а информация о левых танках не того рода, чтобы сообщать её лицам, непосредственно в делене участвующим. Верно?

— Думаю, да. Хотя, если возможно, этот вопрос следует уточнить.

— Хорошо. Как ты предлагаешь действовать?

— Мы с Валерой едем в командировку… — буднично сообщаю я.

— С Валерой?

— Да. Я уже договорился насчет его кандидатуры.

— Лихо!

— Не знаю уж насколько лихо, но мне, пожалуй, будет спокойней. Так вот, мы едем, устраиваем тарарам, выстраиваем все таким образом, будто вся акция была задумана с единственной целью: его, дорогого нашего и трижды ненаглядного генерала Банникова, подсидеть, и через него гоним материал наверх. Ну что, складно?

— Складно. Отчего ж не порадовать хорошего человека. Так, поди ж, мучается — подсиживают или не подсиживают? А тут будет спать спокойно, причин для беспокойства нет — подсиживают. Браво, бис! Один только вопрос, как ты все это реально собираешься провернуть? — в его голосе я явственно чувствую нешуточное беспокойство.

— Честно? Пока не знаю. Как любили говорить в Советской Армии — действуем по обстановке.

— Понятно, — скептически произносит капитан Бирюков. — Дело ясное, что дело темное. Ладно, давай подобьем, что нам по поводу поездки известно. Время выезда?

— Суббота. Банников говорил — пятница, но его зам утверждает, что суббота, ибо по пятницам данный рейс не летает.

— Очень хорошо. Значит, мы знаем, что летим самолетом и как минимум одну особую примету нужного нам рейса. Сейчас попробуем уточнить.

Слава поворачивается к компьютеру и берется за мышь. После недолгих манипуляций, на дисплее появляется расписание полетов московских аэропортов.

— Так, — сам себе говорит Бирюков. — Для простоты предположим, что вы летите из Москвы. То есть, теоретически возможно вас отправить, скажем, из Владивостока, так сказать для пущей конспирации, но вопрос, зачем? Итак, полет за бугор…

Слава вводит новое условие и таблица вылетов становится значительно меньше.

— По пятницам не летает…

Список вновь уменьшается, но он по-прежнему занимает довольно много места.

— Больше твои генералы никаких наводок не давали?

— Вроде нет. Спрашивали владение языками.

— И как?

— Английский, и особенно французский, их вполне устроили.

— Устроили, — мой друг на какое-то время задумывается, глядя на монитор. — Нет, это не пойдет. Языки международного общения. Ладно, попробуем так…

Он вновь погружается в раздумья, шаг за шагом анализируя полученную таблицу.

— Я думаю, — наконец прерывает молчание Слава, — это рейс 273 «Москва-Ницца», компании «Аэрофлот». Вылетает в субботу в девять двадцать.

— Почему именно так?

— Почему? — пристально глядя мне в глаза, интересуется Бирюков. — Потому что Ницца — это недалеко от Марселя. А в Марселе, как ты, очевидно помнишь, ошивается доверенный человек генерала Баландина — экс-полковник бывшего КГБ Анатолий Яковлев. Как ты думаешь, что он там делает?

— М-да, вполне вероятно, что ты прав, — не найдя изъянов в его рассуждениях, соглашаюсь я.

— Будем надеяться. Тогда с некоторыми весьма занятными деталями мы определились. Что еще?

— Завтра у нас — прощание славянки, а послезавтра с утра нам с Пластуном прибыть к Баландину с вещами, — прикладывая руку к виску, рапортую я.

— Да, к вопросу о вещах! Их, я так понимаю, надо будет брать с собой?

— Естественно.

— Скверно. Ну да ладно. Оборудование я приготовлю, придется сыграть в «чемоданчик.» Как ты, не против? — спрашивает он.

— В общем-то нет. Единственная проблема — а если с рейсом мы все-таки лопухнулись? — выкладываю я свои опасения.

— Командир, для верности я проведу в Шереметьево-2 всю субботу. Если же я ошибся, — Бирюков разводит руками, — тогда вам действительно придется работать по обстоятельствам и по возвращению лишить меня премии.

— Спасибо за совет, — хмыкаю я, — будем все-таки надеяться, что ты прав.

— Заметано. Цель поездки? Объект охраны? Что-нибудь по этим вопросам известно? — продолжает работать мозгами Мангуст четвертый.

Тут уж настает моя очередь корчить рожу и разводить руками.

— Ну, что поделаешь, — констатирует он. — На нет — и суда нет. Что ещё хорошего расскажешь?

— Ест одно утверждение и один вопрос. С чего начать? — глядя в потолок, вопрошаю я.

— Давай с утверждения.

— Хорошо, уговорил. Передавать информацию Банникову, если конечно этот вариант сработает, я планирую через полковника Коновальца.

— Это который контрразведчик? Друг Сухорука? — немедленно выщелкивает Слава.

— Он самый.

— Что ж, вполне разумно. За время вашего отсутствия я должен с ним связаться и обговорить все детали, — продолжает он дальнейший план действий. — Верно я понимаю?

— Верно.

— Сделаем. Еще пожелания будут? — задает дежурный вопрос капитан Бирюков.

— Проверяй абонентный ящик. Там должны прибыть материалы от наших танкистов. Что еще? Да, Тагира, я думаю, можно уже отозвать.

— Резонно. — Кивает головой Слава. — Если он, конечно, не закопается там с головой в этом чертовом Учкудуке.

— Проконтролируй. И наконец, вопрос. Что у нас с операцией против Горелова?

— С засылкой? Все в порядке. Ты приказал — я сделал, — удивленно произносит Бирюков. — Сейчас продемонстрируем.

Он открывает стол и выкладывает подарочную коробку с элегантным бантом.

— Ты подруге своей ювелирные изделия дарил?

Я с некоторым стыдом вспоминаю, что по поводу подарков прекрасным дамам у меня, увы, изрядный прокол. Заметив мою сконфуженность, Слава успокаивающе машет рукой.

— Ладно, не страдай. Сегодня подаришь. — Он открывает коробку и я вижу в ней замечательной красоты колье и причитающиеся к нему в наборе серьги.

— Смотри и любуйся! Замечательное изделие, совместного производства фирмы «Дольфинор» и наших умельцев. Конечно, ради красоты пришлось пойти на некоторые уступки, но метров сто пятьдесят уверенного приема в течении двенадцати часов Кулибины нам обещали. Так что конфиденциальные беседы, исключая нашу, с этим колье на шее лучше не вести. Да, кстати, я тут для тебя кое-что заказал. Мало ли что на выезде может пригодиться? Завтра будет готово. Если вдруг не успеют, я тебе подарочек вложу в чемодан. Идет?

— Договорились, — соглашаюсь я. — С галлюциногеном все в порядке?

— В полнейшем. Так что можешь командовать «В атаку».

— Спасибо, Слава. Хорошо, тогда я поехал. Вечером свяжусь.

— Удачи. И мой тебе совет — сходи домой, отоспись.* * *

Стоит ли упоминать, что, договорившись с барышнями о встрече на вечер, я с радостью отправился следовать доброму совету моего друга. Благо, привычка, приобретенная за долгие годы оперативной работы, позволяла отключаться в любое время суток и в любых условиях.

Вечер начался со звонка Валеры, подробно изложившего свое мнение по поводу предстоящей поездки в Европу. Не то, чтобы его сильно тревожила мысль об очередной загранкомандировке, но, как бы это поточнее выразиться, она не входила в ближайшие планы майора Пластуна. Как будто кто-то когда-то интересовался нашими планами, когда речь шла об интересах Великой Империи? Обсудив с Мангустом вторым животрепещущую проблему: «Что делать и кто виноват?», я гляжу на часы, понимаю, что дальнейшая попытка продолжить давление ухом на подушку не имеет смысла и, тяжело вздохнув, отправляюсь готовиться к предстоящей встрече.

Спустя час я заезжаю за Птахой к ней домой на Строителей и мы вместе мчимся к тете Алине, где по-прежнему отсиживается Наталья. Хозяйка радостно всплескивает руками, увидев приваливших на ночь глядя гостей, и вскоре мы уже пьем чай с баранками и клубничным вареньем.

— Что, даже проводить не придешь? — опечаленно спрашивает моя возлюбленная, втайне надеясь, что я тут же начну разуверять её в столь безосновательных подозрениях.

— Увы. — Я беру её руки в свои и стараюсь хоть как-то утешить. Попытка бесплодная, но что уж тут попишешь. — Послезавтра утром я в отстойнике. Никаких связей с внешним миром.